Безбрежное чувство

Глава 18

Они еще долго оставались в объятиях друг друга. Слова не могли бы сказать больше, чем ладонь на груди, щека в выемке плеча, пальцы в светлых волосах. Наконец Джерри заставил себя вернуться к действительности. Он оделся, помог одеться Рэй, и они вместе оправили постель. Вместо того чтобы присесть рядом на низкую койку, он устроился на полу у ног девушки, положив голову ей на колени.

— Значит, у тебя уже есть план побега? — помолчав, спросила она.

— Скорее набросок плана, — ответил он честно. — Я и в самом деле надеюсь выбраться через иллюминатор. В бухте почти нет волнения, берег в пределах досягаемости, а когда мы окажемся на твердой земле, останется только хорошенько спрятаться. Рано или поздно Сэму Джаджу надоест нас разыскивать. По моим прикидкам, до Лондона несколько дней пешей ходьбы, а уж там мы сумеем затеряться. Последним этапом будет послать весточку твоим близким. Салем приплывет за нами.

Рэй прикинула, сколько пройдет времени, пока письмо достигнет Маклеллан-Лэндинга, и сколько дней «Лидия» будет пересекать океан.

— Три месяца… — задумчиво произнесла она. — На что мы будем жить все это время?

— Я найду работу. Не волнуйся, голодать тебе не придется.

Девушка промолчала. План Джерри не произвел на нее впечатления. Он был слишком примитивен и не гарантировал успеха.

— Ты не знаешь, Джадж уже известил герцога?

— Как раз перед тем, как меня повели сюда, я видел, что Миллер и Дэвис отплывают в ялике. Завтра станет ясно, что он намерен предпринять по этому поводу. К тому времени нас здесь уже не будет. А хотелось бы знать, согласился ли Найджел выкупить Эшли. Ну, не узнаем — и не надо.

Рэй очень хотелось верить, что удача будет на их стороне. Она рассеянно зарылась пальцами в волосы Джерри, думая о своем.

— Послушай…

— Что?

— Не хочется заводить этот разговор сейчас, когда неизвестно, что случится в следующую минуту, но… Джерри, не могли бы мы в Лондоне пожениться? — Ощутив, как он напрягся, Рэй заторопилась объяснить: — Понимаешь, в ожидании Салема нам ведь придется жить вместе, как мужу и жене. Ты же не собираешься спать со мной в одной постели и проповедовать воздержание. То, что уже случалось, случится снова, потому что… да в первую очередь потому, что я этого хочу! Я добиваюсь желаемого всеми средствами, и тебе это известно. Так вот, если мы будем снова и снова любить друг друга, дело кончится беременностью, а я хорошо помню, как ты заявил, что не желаешь плодить ублюдков. Дать жизнь твоему ребенку для меня величайшее счастье, Джерри, но тем счастливее я буду, если ребенок будет законным.

Договорив, Рэй умолкла, кусая губы.

— Это все?

Она кивнула.

— Как-то раз — помнишь, в беседке? — ты сказала что-то о том, что я украл твою реплику. Так вот, сегодня ты украла целый мой монолог. Все то, что сказала ты, должен был — и собирался — сказать я. Выйдешь за меня, Рыжая?

Когда ответа не последовало, Джерри поднял голову и посмотрел на Рэй.

— Почему ты сидишь с открытым ртом? Хочешь, чтобы я покормил тебя с ложки, как в былые дни ты кормила меня?

— Молчи, несчастный!

— Это не ответ.

— Да, невозможный ты человек! Да, да! Я выйду за тебя.

Внезапно Рэй с такой силой стиснула Джерри в объятиях, что чуть не задушила его. Не без труда высвободившись, он присел на кровать. Рэй положила голову ему на плечо, и они умокли, погрузившись в мечтания о будущем.

Некоторое время спустя Джерри понял, что Рэй задремала, и улыбнулся. Ему понравилось, что она нашла его плечо достаточно удобным для этого. Сейчас, когда представилась возможность без помех оглядеть Рэй, он понял, что она похудела и стала бледной. Густые темные ресницы не могли скрыть синяков под глазами. Вспомнив, как совсем недавно он крепко обнимал ее, Джерри рассердился на себя. Рэй была так хрупка, а он так ослеплен желанием, что довел ее до полного опустошения. Возможно, она не ела и не спала как следует с тех самых пор, как они в последний раз виделись.

— Ничего, — прошептал Джерри, — ничего, моя Рыжая. Теперь я буду заботиться о тебе до скончания века.

Что-то проснулось в его душе. Оно ширилось и ширилось, пока не стало бездонным и безбрежным, как океан. Джерри догадывался, что это любовь, и не противился этому чувству.

Чтобы, не разбудив, устроить Рэй на постели, потребовалось время и старание. В конце концов она спала крепким сном в более удобной позе, а Джерри попытался воплотить в жизнь первую часть своего плана. Внимательно осмотрев иллюминатор, он легко вставил стальное лезвие между деревянной рамой и стеклом. Получалось, что вынуть стекло не составит труда, а значит, можно было свести шум к минимуму. Дальнейшие попытки показали, что можно решить проблему еще проще, полностью отвинтив от корпуса всю раму вместе со стеклом. В рундуке нашлось множество разного старья. Из него вполне можно было связать веревку и спуститься к воде, но что дальше? Дальше начинался этап, особенно пугавший Джерри. Его способность держаться на воде оставляла желать лучшего, и он очень надеялся на помощь Рэй. Но сейчас, смотря на тяжелые юбки Рэй, он вообразил, как они намокают и тянут ее ко дну, а вместе с ней и его. Будь на дворе лето, можно было бы снять одежду. Однако зимой, после купания в ледяной воде, никому не прожить те три дня, что требовались на дорогу до Лондона. Их ожидала неминуемая гибель. С другой стороны, оставшись на борту этой посудины, они теряли последний шанс остаться в живых.

Когда Уэнделл принес ужин, сгущались сумерки. Визгливый скрип щеколды заставил Рэй приподняться. Девушка сонно заморгала. Дверь открывалась наружу, поэтому Уэнделл несколько раз пнул по ней, злобно требуя, чтобы ему открыли. Толкнув дверь, Джерри поспешил подсесть к Рэй. Судя по ее позе, она ожидала от Уэнделла неприятных сюрпризов. Руки так и чесались вонзить нож под ребра этому здоровяку. Должно быть, это желание отражалось на лице Джерри, потому что Уэнделл ухмыльнулся — пренебрежительно и с вызовом.

— Сэм велел передать, чтобы наелись на дорожку.

— А что, герцог уже дал о себе знать?

— Раньше утра небось не даст. А что, приятель? Поджилки трясутся?

Джерри не удостоил Уэнделла даже взглядом и принялся за еду. Судя по всему, Джадж был непререкаемо уверен в успехе, потому что заранее праздновал победу. На ужин были дичь, картофель, свежевыпеченный хлеб и большая кружка вина. Однако вместо того чтобы подогреть аппетит, вид еды вызвал у Джерри тошноту. Могло статься, что это последний ужин в его жизни.

Уэнделл задержался в каюте минут пять. Он пытался раззадорить пленников насмешками и подначками, но безуспешно. Ни Джерри, ни Рэй не обращали на него внимания. Наконец, махнув рукой и выругавшись, пират покинул каюту.

— Ненавижу его! — сказала Рэй, когда шаги Уэнделла затихли, потом зевнула и потянулась. — Мне все еще хочется спать. Не знаю почему, я ведь никогда не была соней.

— Все очень просто. — Джерри заставил себя улыбнуться. — Ты устала от плена, от Сэма Джаджа, от этой каюты. Такая усталость хуже физической, потому что забирает больше сил. Надо их подкрепить, а потому ешь. Непросто дотащить до берега такую тяжесть, как Джерри Смит!

Рэй улыбнулась шутке и взяла себе еще мяса.

— Значит, ты совсем-совсем не умеешь плавать?

— Ну… чуть-чуть. Если сравнивать с теми, кто плавает как рыба, то можно сказать, совсем не умею.

— Прискорбный пробел воспитания. Я, например, научилась плавать чуть ли не раньше, чем ходить. Плантация велика, за детьми не усмотришь, и папа боялся, что кто-нибудь из нас случайно утонет. Он сам учил нас держаться на воде, всех по очереди. Надеюсь, ты будешь рад услышать, что я плаваю не хуже своих братьев. Но что это? Ты уже наелся?

— Я и без того тяжел.

Рэй облизнула пальцы и принялась чистить печеную картофелину.

— Боишься утонуть? Не бойся! Вот что, снимай-ка штаны.

— Послушай, сейчас не самое подходящее…

— Ради Бога, Джерри! Кто о чем, а ты все о том же. Мне нужно, чтобы ты разделся совсем для другого. А этим мы займемся позже, на досуге.

— Этим! — передразнил Джерри. — Прискорбный пробел в твоем словарном запасе. Напомни, чтобы на досуге я заполнил его несколькими расхожими названиями для «этого».

Сняв штаны, он повертел их в руках и показал Рэй.

— Что теперь?

У Джерри был такой сконфуженный вид, что она захихикала. Пришлось глотнуть вина, чтобы обуздать неуместную веселость.

— Теперь я научу тебя фокусу, который мы узнали от папы. Завяжи каждую штанину тугим узлом на конце. Поторопись! И не смотри так, я в своем уме.

Она отпила еще вина. Вкус был неприятный, горьковатый, но по крайней мере оно утоляло жажду. До сих пор Рэй не приходилось пить прямо из жестяной кружки, к тому же еще и грязной.

— Завязал? Отлично, а теперь надуй их.

— Интересно, каким образом? — возмутился Джерри.

— Забери пояс в кулак, приоткрой немного и дуй внутрь.

— Ну, знаешь!

— Дуй.

Джерри набрал в грудь побольше воздуха и дунул в штаны. Он чувствовал себя на редкость глупо, но что поделаешь. К его удивлению, штанины слегка надулись. Впрочем, как только он перестал дуть, они сразу опали.

— Это потому, что ты держишь отверстие открытым. Зажимай его после каждой новой порции воздуха. Хочешь вина? Если нет, я допью. Ужасная жажда.

— Допивай. Скажи, ради чего вся эта волынка со штанами?

— Чтобы удержать тебя на плаву, глупый! Когда штаны намокнут, они лучше будут удерживать воздух. Впрочем, ты все это скоро увидишь своими глазами. Если туго перевязать пояс, можно плыть вперед, держась между штанинами. Утонуть просто невозможно.

— Да? — Джерри оглядел штаны с плохо скрытой опаской. — Уж не знаю почему, но верится с трудом.

— Верить не обязательно, это же не чудо. Увидишь, твои штаны поплывут как миленькие. В любом случае мне будет не в пример легче тянуть тебя за собой, а если рука соскользнет, я буду уверена, что ты продержишься хотя бы до тех пор, пока я снова в тебя вцеплюсь.

— Может, лучше с боем пробиться к лодкам? По крайней мере достойнее будет пасть на поле брани, чем уйти под воду в районе собственного гульфика.

— В подручных средствах нет ничего недостойного, — ехидно заметила Рэй. — Просто держи голову над водой и не забывай дышать, а если все-таки уйдешь под воду, не паникуй. Никто никогда не идет на дно камнем, всегда вынырнет хоть пару раз, чтобы глотнуть воздуха. Прилив сам понесет нас к берегу.

— На прибрежные скалы.

Рэй широко зевнула, не успев даже прикрыться ладонью, и поспешно схватилась за вино в надежде, что его горький вкус разгонит сонливость.

— Я словно медведь, разбуженный посреди зимы, — сказала она, извиняясь. — Что там насчет скал?

— Берег скалистый.

— Что ж, значит, обзаведемся синяками. — Рэй засмеялась. — Перестань, Джерри! Ты как будто нарочно выискиваешь предлог, чтобы… — Она приложила тыльную сторону ладони ко лбу. — Что со мной? Вдруг закружилась голова!

Девушка пошатнулась, поднос свалился на пол. Удар жести об пол показался ей очень громким. Остаток вина пролился. Джерри схватил кружку и принюхался. Запах подтвердил внезапное подозрение.

— Мерзавцы! — процедил он, отбрасывая кружку.

Рэй сидела, покачиваясь, словно была мертвецки пьяна. Он встряхнул ее за плечи, стараясь привести в себя. Голова ее мотнулась, но взгляд так и остался затуманенным.

— Джерри… что… что?!

— Подсыпали в вино какую-то гадость!

В широко раскрытых глазах девушки мелькнула живая искорка.

— Беги! Ты должен бежать, Джерри!

— Оставить тебя? Ни за что!

— Должен! Поклянись, что сделаешь это! Беги и приведи помощь.

Она умолкла и снова впала в прострацию.

— И слышать не желаю! Очнись, Рыжая! Сейчас нельзя спать.

— Спать…

Тяжелые веки опустились, и если бы Джерри не удержал ее, Рэй откинулась бы на спину, на постель.

— Не спи!

Судя по тому, как сильно отяжелело тело девушки, Джерри понял, что она отключилась. Спала она или впала в забытье, теперь было не важно. Главное, Рэй была одурманена и не могла бежать с корабля. Голова ее упала на плечо Джерри. Да, Сэм Джадж сделал все, чтобы обезвредить их.

Уложив девушку в постель, Джерри какое-то время сидел рядом, опершись локтями на колени и сжимая ладонями голову. Он понимал, что Рэй права: нужно отправляться за помощью. Оставшись с ней, он лишь подыграет Джаджу. Но хватит ли у него сил покинуть любимую? Да и сумеет ли он помочь делу? Что, если не доберется до берега? Нет, такой шанс на спасение упускать нельзя.

Решившись, Джерри выбросил из рундука старье и начал вязать веревку, думая о странном подручном средстве и горячо надеясь, что от него и в самом деле будет толк.

Найджел Линн, герцог Линфилд, не пришел в восторг оттого, что дверь библиотеки открылась после робкого стука. Руки его сжались на веере карт, глаза сузились, уголки надменного рта опустились. Он неохотно сделал знак, что дворецкий может приблизиться.

— В чем дело, Стивенс? — холодно осведомился герцог, не глядя на трех других игроков, но ощущая на себе их взгляды.

— Покорнейше прошу извинить, ваша светлость, — невозмутимо произнес Стивенс (он служил герцогу так долго, что успел привыкнуть к его нелюбезной манере). — Вас желают видеть двое, ваша светлость.

— Вы не слишком наблюдательны, Стивенс. Меня уже видят трое, этого вполне достаточно.

Раздались одобрительные смешки. Герцог едва заметно улыбнулся и ударил картами об стол.

— Взятка моя, господа. Лесли, вы проигрываете партию.

Тот ограничился улыбкой и потянулся к графинчику, чтобы долить себе шотландского виски. Он отсалютовал герцогу полным стаканом.

— Вам сегодня чертовски везет, Линфилд. А мне — нет.

— И очень жаль, потому что ваше невезение может стоить мне отличной гнедой кобылы! — с неудовольствием заметил Чарлз Ньюборо.

Лицо его вытянулось от досады, отчего большой крючковатый нос обострился, придав ему еще более заметное сходство со стервятником.

— Поделом вам. В другой раз не ставьте на кон лошадей, когда садитесь за игру с Линфилдом. — Лорд Эванс добродушно хмыкнул. — Такого рода ставки подогревают его алчность. Верно, Линфилд?

— Верно. — Герцог заметил, что лакей все еще парит возле стола. — Что это с вами, Стивенс? Я был уверен, что вы с полувзгляда понимаете, когда нужно закрыть за собой дверь.

— Те двое, милорд. — Стивенс покашлял. — Они уверяют, что дело не терпит отлагательства, и отказываются уйти, не переговорив с вами.

— Кто такие? — бросил герцог, не отводя взгляда от карт.

— Некие Дэвис и Миллер. Судя по всему, из колоний.

— Американцы! — презрительно бросил Ньюборо, притворяясь, что смахивает с обшлага пушинку. — Жалкий, грязный, тупой народишко!

— Оставьте карту там, где она запрятана, — процедил Найджел Линн, — иначе эти трое будут свидетелями того, как я продырявлю вас в шести местах. — Он повернулся к лакею: — И они не сказали, зачем явились?

— Нет, но просили назвать вам имя Харти. Уверяли, что вы сразу поймете, в чем дело.

— Введите их. — Герцог бросил карты на стол.

— Погодите, погодите! — запротестовал Ньюборо. — Партия еще до конца не разыграна! — Но, увидев выигрышный набор карт, подавился своим протестом.

— Забудьте о партии, — отрезал герцог, — и радуйтесь, что ваша кобыла остается при вас, по крайней мере на время. У меня дела.

— Ну, будь по-вашему…

— Будет. Как всегда.

Лесли и Эвансу и вовсе не пришло в голову протестовать: дела герцога Линфилда интересовали их куда больше, чем карточная игра. Их скучающие лица оживились, глаза засверкали любопытством. Обоим не было еще и тридцати, то есть они были на поколение моложе хозяина дома. Тем не менее уже давно предавались в обществе герцога разнообразным порокам: пьянству, чревоугодничеству, любострастию и азартным играм. Однако он никогда не ставил удовольствия превыше дел.

— Кто эти двое? — полюбопытствовал Эванс, подливая еще виски. — И кто такой Харти, о котором они упомянули?

— В самом деле, Линфилд, — поддержал Лесли, потирая бледное, несколько одутловатое лицо. — Выкладывайте как на духу. Неужто вы опустились до бизнеса с американцами?

— Харти — доверенное лицо, отправленное в Америку, с тем чтобы вернуть в Линфилд мою воспитанницу, которая имела несчастье сбиться с пути.

Герцог откинулся в кресле. Он ни словом не обмолвился, что Эшли Линн приходится ему племянницей. Линфилд не признавал между ней и собой кровных уз и воспитывал ее под видом дальней внебрачной родственницы. Он не мог допустить, чтобы хоть одна живая душа узнала о том, что его обожаемая сестра умерла, давая жизнь ребенку, отец которого был происхождением ниже. Даже теперь, двадцать лет спустя, он приходил в гнев при одном воспоминании об этом. Однако так замечательно владел собой, что никто не мог заподозрить его ярость.

— Воспитанница? — Ньюборо хмыкнул. Потом как бы в рассеянности собрал карты и перетасовал их. — Вы говорите о малышке, которую собирались выдать за старого Босуорта? Назначили день, разослали приглашения… да, неприятно. Помнится мне, она была прехорошенькая, но не слишком одобряла ваш образ жизни.

— Верно, — подтвердил герцог. Его впалая щека нервно дернулась, но только один раз. — Девчонка вбила себе в голову, что Босуорт для нее слишком стар.

— А вам не кажется, Линфилд, что в этом она права? — вставил Лесли. — Босуорт уже несколько лет как в могиле.

— Да, и все его громадное состояние перешло к какому-то кузену в третьем поколении. А могло бы перейти к Эшли.

Герцог не сказал «могло бы перейти ко мне», но все его прекрасно поняли.

— Выходит, она сбежала в колонии? — полюбопытствовал Эванс.

— Именно так. И сейчас, после капитуляции Корнуоллиса под… где бишь он капитулировал?

— Под каким-то Йорктауном, — сказал Лесли.

— Йорктаун! Лорд Норт выбивается из сил, пытаясь убедить короля возобновить военные действия. Будет чудо, если Георг прислушается к его словам. В любом случае я счел момент подходящим для возвращения Эшли домой. Однако странно, что наши гости так задерживаются!

— Стивенс, должно быть, не решился ввести их сюда без предварительной ванны, — съязвил Ньюборо.

Отчасти это было верно. Стивенс и в самом деле отказался отвести их к хозяину в столь непрезентабельном виде, и вот теперь Миллер и Дэвис заправляли рубашки, зачесывали пальцами растрепанные шевелюры, отряхивали одежду от пыли. При этом они сквозь зубы посылали к дьяволу всех дворецких на свете и проклинали тот миг, когда согласились отправиться с поручением. Им еще не приходилось переступать порога замка, тем более такого внушительного и неприступного, как Линфилд.

— Мы будем говорить только с глазу на глаз, — набравшись храбрости, наконец заявил Дэвис, когда их ввели в библиотеку.

Он стоял со шляпой в руке, переминаясь с ноги на ногу, и больше всего желал провалиться сквозь землю. Он физически ощущал могучую волю герцога и был совершенно уверен, что тот оставит его требование без внимания. Однако когда Линфилд поднялся и сделал матросам знак следовать за собой, Дэвис приободрился.

В кабинете герцог смерил обоих долгим взглядом, от которого у Дэвиса сжалась грудь. Хозяин замка напоминал ему в эти секунды хищника, готового броситься в атаку.

— Итак? Вы принесли мне новости от Харти?

— Харти мертв, — лаконично сообщил Дэвис.

— Тогда зачем вы здесь?

— Перед смертью он много рассказывал о порученном ему дельце, — вступил в разговор Миллер.

— И?

— Мы решили продолжить начатое и привезли в Англию Эшли Линн.

Внешне герцог остался все таким же бесстрастным, но в душе у него поднялась настоящая буря.

— Вот как?

— Не задаром, конечно, — сказал Дэвис.

Он сообщил сумму, названную Сэмом Джаджем. Герцог и глазом не моргнул. Дэвис почувствовал себя еще увереннее. Поручение оказалось не таким уж неприятным.

— Надеюсь, вы не возражаете против определенного недоверия, которое я сейчас испытываю? — Тон герцога был безукоризненно вежливым. — И надеюсь, не ждете, что я немедленно выложу вам требуемую сумму? Сначала я должен убедиться, что моя племянница в самом деле у вас.

— У нас, но не при нас. — Дэвис снова начал переминаться с ноги на ногу. — Она в безопасном месте. Если вы согласны заплатить, ей не причинят вреда.

— Справедливо. — Линфилд прошел к камину и пару минут небрежно перебирал безделушки на полке. Он был, однако, весь внимание. — Не откажите в любезности, объясните, как она к вам попала.

Дэвис рассказал о взятии «Марион» на абордаж и о похищении Эшли и Салема Маклеллан.

— Хм! Так у вас в руках и этот Салем… — Герцог помолчал, размышляя. — У Харти не было указания прихватить и его, и я расцениваю это как добавочный… подарок судьбы. Разумеется, я не намерен платить еще и за его жизнь.

— Наш капитан думает, что вы, быть может, захотите заплатить за его смерть. Это ведь не сбоку припека, а законный муж. Лишившись жены, он так просто не успокоится. Это дельце еще может начать смердеть до неба.

Линфилд сбросил с рукава пушинку, с отвращением думая о том, какие же тупые дикари эти американцы. Никакого изящества ни в манерах, ни в речи.

— Скажем так, я буду весьма признателен за безопасное возвращение моей племянницы и выкажу это, добавив еще пять сотен фунтов к поименованной вами сумме. Остальное оставляю на ваше усмотрение.

Матросы синхронно кивнули.

— А теперь опишите мне племянницу.

— Темные волосы, белая кожа, зеленые глаза… такие, знаете ли, сверкающие, когда она не в духе. Надо сказать, она не в духе все время с тех пор, как оказалась у нас на борту. Да, и еще она… как бы это сказать… ну, маленькая и хрупкая.

Дэвису не пришло в голову, что при его росте и широких плечах почти любая женщина в мире показалась бы ему маленькой и хрупкой. Герцог кивнул: описание совпадало.

— А родинка? Харти должен был убедиться, что родинка есть, в противном случае это не Эшли.

Лишь чудом Дэвис удержался, чтобы не разинуть рот. Родинка? Он понятия не имеет ни о какой родинке! И Сэм Джадж, который каждый день видел девчонку голой, тоже ничего такого не говорил. Где, черт возьми, может быть у женщины родинка, которая видна? Не мог же герцог потребовать, чтобы Харти ее раздел и оглядел? И вдруг туповатое сознание матроса пронизала молния.

— Есть, есть родинка! На груди!

Герцог снова кивнул. От облегчения Дэвиса бросило в пот. Миллер глядел во все глаза.

— Наш капитан лично убедился, что родинка имеется, — продолжал Дэвис, торжествуя, но вдруг заметил, как сузились глаза герцога, и быстро поправился: — Сделал это самым достойным образом, покорнейше попросив оттянуть ворот!

Линфилд смягчился.

— Что ж, будем считать, что мы договорились. — Он прошел к столу, выдвинул верхний ящик, щелкнул скрытой пружиной. — Ваш капитан как будто не лишен здравого смысла, а значит, не ждет, что вы явитесь на борт с полной суммой выкупа. Вот! — Он протянул матросам тугой мешочек. — Это всего лишь знак моей доброй воли.

Открыв мешочек, Миллер обнаружил там золотые соверены и не удержался от восхищенного восклицания. Дэвис лучше владел собой, но и он был приятно поражен. Герцог ни минуты не сомневался, что они непременно сунут нос в мешочек, и теперь смотрел на обоих брезгливо, как на слизней. Впрочем, рассудил он, эти люди настолько низкие, что их простецкие манеры не могут оскорбить его достоинства.

— Когда я смогу получить Эшли?

— А когда заплатите выкуп?

— Завтра.

— Вот завтра ее и получите. Ближе к вечеру.

Матросы вышли. Миллер, наслаждаясь звоном золотых момент, подбрасывал мешочек на ладони. Герцог оставался в кабинете до тех пор, пока дворецкий не выпроводил гостей за дверь. Потом он вернулся к приятелям.

Вскоре и Стивенс узнал, что племянница герцога вот-вот будет дома. На один короткий миг его бесстрастное лицо приняло сочувственное выражение. Он задался вопросом, какие мелкие колкости и жестокости приготовил для Эшли ее дядя. Но тут же опомнился и, убедившись, что никто ничего не заметил, удалился по длинному мрачному коридору.