Безжалостный обольститель

Глава 24

Клодию не пригласили на семейный совет, который состоялся на следующий день. Отвергнутая, растерянная, неуверенная в себе, она отпустила Бренду и провела день в полном одиночестве, машинально собирая вещи, чувствуя, что все кончено. Все это неприглядное дело было таким запутанным, она и половины не понимала и, как ни старалась, не смогла определить, что же все-таки уничтожило любовь Джулиана к ней.

Какая пропасть недоверия разделяла их! Многолетние сомнения, слишком много неправды, через которую Клодия никак не могла пробраться. Лишь одно она знала совершенно точно: она любит Джулиана. Любит беззаветно, всем сердцем, так же отчаянно и безответно, как любила его в детстве, если не больше. Она любила его, но и Софи тоже, поэтому не до конца раскаивалась в содеянном.

Кроме того, интуиция подсказывала Клодии, что даже если бы не было этой истории с Софи, она все равно паковала бы сейчас свои вещи. Их брак с Джулианом обречен с того самого момента, когда встретились в Дьепе, и если не это, та непременно произошло бы что-то другое, отчего она все равно оказалась бы чужой в этой семье. Она была слишком независима для этой жизни, слишком предана общественным делам, слишком пренебрегала условностями света, чтобы вынести брак по законам высшего общества. В конце концов либо ее школа, либо дом на Аппер-Морленд-стрит непременно встали бы между ними.

К сожалению, как бы Клодия ни желала этого в данный момент, она не могла стать другой. День уже клонился к вечеру, когда кто-то постучал в ее комнату. Открыв дверь, она увидела Тинли, прислонившегося к притолоке. Жестом велев ей отойти в сторону, он вошел в комнату и тяжело опустился в кресло у камина.

– Прошу прощения, миледи, но мне нужно отдышаться.

Клодия закрыла дверь.

– Что-нибудь случилось, Тинли?

Тинли сунул костлявую руку в нагрудный карман и, вытащив листок бумаги, протянул Клодии. Записка была от Джулиана. Он в последнее время предпочитал давать указания Тинли в письменном виде, не полагаясь на его память. Клодии ужасно не хотелось читать записку, и она настороженно смотрела, как листок дрожит в руках старика.

– Миледи, – взмолился Тинли, когда она не двинулась с места.

Клодия заставила себя взять записку. Слегка повернувшись, чтобы Тинли не видел ее лица, она развернула ее.

«Жду вас в голубой гостиной ровно в четыре часа. К.».

Клодия взглянула на часы. Без четверти четыре. Переведя взгляд на Тинли, она мрачно спросила:

– Как ты считаешь, что обычно надевают на виселицу?

– Думаю, черное, – невозмутимо ответил Тинли.

Ровно в четыре часа Клодия стояла у двери голубой гостиной, делая глубокие вдохи в тщетной попытке успокоить колотившееся сердце. Она понимала, что должна постучать и войти, но, похоже, не было такой силы в мире, которая сейчас могла бы заставить ее поднять руку.

Никакой силы, однако, не потребовалось. Дверь перед ней распахнулась, и Джулиан раздраженно посмотрел на нее.

– Чего ты ждешь? – рявкнул он, уступая ей дорогу. Клодия на ватных ногах вошла в комнату. Джулиан с громким стуком захлопнул дверь, сцепил руки за спиной и стал расхаживать перед ней туда-сюда так, что полы его сюртука развевались при каждом резком повороте. Охваченная Страхом, Клодия молча следила за ним. На его скулах играли желваки. Он взглянул на нее и снова отвел взгляд. Казалось, прошла целая вечность. Наконец он остановился и посмотрел ей в лицо:

– Где она?

Клодия наконец смогла вздохнуть.

– Что ты с ней сделаешь?

Его глаза вглядывались в ее лицо так, словно он впервые видел ее.

– Я буду защищать ее ценой своей жизни, Клодия.

В его голосе звучала боль. Клодия с трудом проглотила подступивший к горлу комок, сдерживая навернувшиеся на глаза слезы.

– Я знаю, – тихо произнесла она. Она действительно знала это так же хорошо, как знала себя, и недоумевала, почему ей понадобилось столько времени, чтобы понять это. – Я расскажу тебе, где ее найти.

Джулиан быстро прошел к письменному столу, схватил бумагу и карандаш и сунул ей в руки.

– Напиши, – потребовал он, – точный адрес. – Вытащив очки, он смотрел через ее плечо, пока она писала: «Ап-пер-Морленд-стрит, 31», и буквально вырвал бумагу из ее рук, когда она закончила. Он выглядел уставшим и постаревшим.

Нахмурившись, Джулиан сказал:

– Я не знаю эту улицу.

– Ты и не можешь ее знать, – пробормотала Клодия. Джулиан еще больше нахмурился. Положив листок в карман, он направился к двери.

– Это далеко? Интересно, я доберусь туда до темноты? – бормотал он себе под нос. – Я только напишу записку Джени...

– Я собираюсь вернуться в дом отца, – тихо сказала Клодия.

Стоя к ней спиной, Джулиан замер, спина его заметно напряглась. «Пожалуйста, скажи "нет"», – молча молила она.

– Я не стану препятствовать, – произнес он не обернувшись.

Клодии показалось, что сердце ее разбилось на тысячи осколков, слезы полились из глаз.

– А я надеялась, что станешь.

Джулиан, казалось, с огромной неохотой повернулся и посмотрел на нее. Его взгляд на мгновение дрогнул.

– Все бесполезно, ты не думаешь?

– Разве? – прошептала она.

Ну, вот все и кончилось – надежда умерла, окончательно растоптанная. Муж презирает ее. Клодия отвела от него взгляд, уставившись на ковер. Она больше не хотела видеть его, такого красивого, мужественного... и такого чужого.

– Я кое-что упаковала. Не мог бы ты оказать любезность и прислать лакея с вещами?

– Конечно.

Клодия продолжала смотреть в пол, хоть бы он ушел, оставил ее наедине с горем и печалью.

– Клодия...

Сердце ее дрогнуло в надежде.

– Мне нужно что-нибудь знать об этом месте. Могу я столкнуться с препятствиями, когда приеду за ней?

Сердце ее снова оборвалось.

– Нет, конечно, нет, – с трудом выговорила она. – Она в полной безопасности. Тебе нужно лишь постучать в дверь, а все остальное за Софи.

Он кивнул, повернулся и вышел из комнаты. Клодия упала на кушетку, и слезы отчаяния хлынули неудержимым потоком.

При виде Аппер-Морленд-стрит лишь одна мысль возникла у Джулиана – он был рад, что Клодия покинула его дом, иначе у него возникло бы искушение оторвать ей голову за то, что она отправила Софи в подобное место. Эта улица явно не соответствовала тому уровню жизни, к которому привыкла Софи, и Джулиана это страшно разозлило.

Карета остановилась перед домом 31, и, выйдя из нее, Джулиан пристально посмотрел на женщину, появившуюся на крыльце. Она была маленькой и худой, платье болталось на ней и было сплошь в заплатах. Зачесанные назад и стянутые на затылке в тугой узел седеющие волосы придавали ей довольно суровый вид. Она нахмурилась, когда Джулиан направился к ней, и сложила руки на груди.

– Добрый вечер, – поздоровался Джулиан.

– Кто вы? – строго спросила женщина.

– Граф Кеттеринг, – сообщил он ей высокомерно.

На женщину, однако, это не произвело особого впечатления.

– А? – сказала она так, словно они уже встречались. – Значит, вы – это он?

Он? Джулиан решил пропустить это замечание мимо ушей.

– Могу я поинтересоваться, с кем имею удовольствие говорить?

– Миссис Коннер.

– Миссис Коннер, насколько я понимаю, моя сестра, леди Стэнвуд...

– Ну да, она здесь. Входите же, – сказала женщина, возвращаясь в дом.

Поколебавшись, Джулиан вошел в крошечную прихожую и сразу очутился в главном коридоре. Здесь он столкнулся с двумя маленькими мальчиками, возившимися на полу в узком проходе, один из них накатился на ногу Джулиану. Он кашлянул, чтобы привлечь внимание шалунов. Те изумленно уставились на него, задрав головы.

– Чтоб меня! – прошептал один, и глаза его округлились словно блюдца.

– Да, действительно, чтоб тебя, – пробормотал Джулиан и осторожно обошел детей. Он, конечно, потерял из виду миссис Коннер и, остановившись, заглянул в одну из комнат.

Две женщины сидели в маленькой гостиной, штопая целую гору носков. Одна из них взглянула на него и широко улыбнулась.

– Здрасте, милорд! – воскликнула она на явном лондонском просторечии. Джулиан кивнул и пошел дальше по коридору. Грубые мальчишки и женщины из низов – и это окружение Софи? Остановившись, Джулиан заглянул в комнату справа от него. Видимо, это была столовая, сейчас там все было завалено рулонами ткани, а две молодые девушки самозабвенно резали материю на большие квадраты. Старшая остановилась и с любопытством посмотрела на Джулиана:

– Вы магистрат?

– Нет, – тут же ответил он, вздрогнув при мысли, что такая молоденькая девушка знает, что такое магистрат, и, что еще хуже, готова к его появлению. Боже милостивый! Да где же, черт возьми, Софи? Он направился к лестнице в конце коридора, но потом заметил дверь рядом с ней и решил заглянуть, прежде чем идти наверх, где можно по ошибке ворваться в чью-либо спальню.

Открыв дверь, Джулиан оказался в узком проходе, и пока пробирался через него, уловил запах свежеиспеченного хлеба. Он, очевидно, попал в кухню. И действительно, три женщины что-то пекли: руки у одной были по локоть в муке.

– Боже, ты только посмотри, Доркас! – весело воскликнула одна из них. – Ты видела когда-нибудь такого красавчика?

Женщина, мывшая посуду, быстро обернулась. Ее губы растянулись в беззубой улыбке, и она торопливо вытерла руки о фартук.

– Ну, входите же, милорд. Мы вас не укусим, правда, Сандра?

– Я ничего не обещаю, – кокетливо ответила Сандра, и все три женщины расхохотались.

– Прошу прощения. Я, очевидно, ошибся комнатой, – учтиво сказал Джулиан. Его слова были встречены новым приступом смеха. Он попятился, закатив глаза при очередном взрыве хохота. Что за странное место, заполненное женщинами и детьми? Они были повсюду, в каждой комнате, занятые всевозможными делами. Джулиан поднялся на второй этаж и заглянул в первую комнату. Там сидели две женщины. Между ними была гора шитья, и иголки так и мелькали в воздухе. Джулиан успел шагнуть дальше, прежде чем они заметили его, и там наконец нашел миссис Коннер, сидевшую в кресле-качалке и качавшуюся в такт мельканию иглы.

– Налить вам чаю? – спросила она, не поднимая головы.

– Миссис Коннер, – сказал Джулиан, которому с каждой минутой становилось все больше не по себе. – Я пришел за сестрой. Если вы окажете мне любезность и приведете ее, буду вам крайне признателен.

– Она знает, что вы здесь, милорд, – спокойно заметила миссис Коннер, по-прежнему не поднимая головы.

Джулиан уже серьезно подумывал о том, чтобы подойти к ней и вырвать из рук это чертово шитье, потребовав подобающего к себе внимания.

– Прошу прощения, миссис Коннер, но мне кажется, вы не понимаете. Я здесь для того, чтобы забрать сестру. Немедленно!

– Джулиан!

Голос Софи заставил его вздрогнуть. Он резко обернулся, готовый увидеть все, что угодно... только не это.

Она улыбалась, пусть и несмело. Улыбка омрачалась иссиня-черным синяком на подбородке, его желтые края простирались до самого рта. Джулиану стало плохо при виде этого синяка, и он молча поклялся, что увидит Стэнвуда мертвым, прежде чем снова подпустит к сестре.

– Как ты нашел меня? – спросила она. – А, наверно, Клодия сказала. Вот видите, миссис Коннер? Я знала, что она долго не вытерпит.

– Это и к лучшему, – спокойно заметила миссис Коннер.

– Ты здорова? – сердито спросил Джулиан. – Он больше ничего не сделал?.. – Джулиан не мог сказать: «Больше не бил тебя?» – выразив вопрос каким-то расплывчатым жестом.

Софи покачала головой:

– Не нужно тревожиться, Джулиан. Теперь все кончено и больше никогда не повторится. Право же, со мной все в порядке.

Она говорила так спокойно, так искренне, что он почувствовал укол совести. Это он должен призывать ее не тревожиться, он должен успокаивать ее, обещая, что с ней ничего больше не случится! Но когда он открыл рот, слов не нашлось.

Софи успокаивающе взяла его под руку.

– Все хорошо, – тихо сказала она. Улыбнувшись ему, она взглянула через плечо на миссис Коннер. – Вы не будете против, если я покажу ему все, миссис Коннер?

– Господи, нет, конечно. Ему давно пора увидеть, что она делает для нас, – ответила миссис Коннер и, прищурившись, посмотрела в окно. – Всем давно пора узнать, что она делает для нас.

Джулиан понятия не имел, о ком и о чем толкует миссис Коннер, да ему и не хотелось знать. Сейчас у него было единственное желание: увезти Софи домой, где он сможет ее защитить.

– У нас мало времени, дорогая. Где твои вещи?

– У нас времени сколько угодно, – мягко возразила Софи. – Еще полчаса ничего не изменят. Пойдем, Джулиан, я хочу тебе все показать.

– Я уже видел...

– Нет, не видел. Не так, как нужно, – упрямо сказала она и потянула его за руку. – Ты знаешь, что это за место? – спросила она, ведя его по коридору к еще одной лестнице.

– Нет, – раздраженно проворчал он.

– Наверно, в мире нет другого такого места. Здесь находят прибежище женщины, нуждающиеся в помощи, такие, как я.

Джулиан был совсем иного мнения, но сдержался и лишь сердито сказал:

– Эти женщины не такие, как ты, Софи...

– Такие, – прервала Она его. – Именно такие же! Все они так или иначе переживали трудные времена, и всем нужно было безопасное место. Ты знаешь, как им трудно, этим женщинам? – спросила она, когда они поднялись на третий этаж.

Джулиан ничего не ответил, лишь хмуро посмотрел ей в спину, когда она остановилась и открыла дверь в комнату, где стояло несколько парт. Заглянув в комнату, Джулиан нетерпеливо сказал:

– Ну хорошо, вижу. Это класс.

– Это, может, единственное обучение, которое получат дети, побывавшие в этом доме, – задумчиво сказала она. Джулиан еще раз взглянул на комнату и повернулся, чтобы выйти, но тут что-то привлекло его внимание. Достав очки, он всмотрелся в рисунок, пришпиленный к стене, и подошел ближе.

Рисунок был ему знаком.

Он видел десятки подобных в гостиной Клодии в Кеттеринг-Хаусе. На рисунке была изображена школа. Клодия постоянно изменяла его. А теперь он здесь, пришпиленный к стене, но на нем нарисованы фигурки и над каждой головой корявым детским почерком написаны имена: Джонни, Сильвия, Кэрол, Белинда, Герман...

– Это Клодия, – пробормотал он.

– Ну конечно, Клодия! – подтвердила Софи, смеясь. Джулиан резко взглянул на нее.

– Что ты хочешь этим сказать?

Софи, перестав улыбаться, растерянно взглянула на него.

– Да ты и сам знаешь!

– Что знаю? – требовательно спросил он, ощутив неловкость.

Софи широким жестом обвела комнату:

– Все это – дело рук Клодии! Она сама создала этот дом! Джулиан потрясенно уставился на нее. Каким образом?

Он никогда ничего не слышал об этом доме, даже не подозревал о его существовании. Конечно, он знал, что она жертвует средства на различные благотворительные проекты, но даже представить не мог, чтобы...

– Клодия создала его больше года назад. Она сама оплачивает его содержание, а миссис Коннер следит здесь за порядком. Кстати, миссис Коннер рассказала мне совершенно поразительную историю о том, как Клодия буквально спасла ее от смерти, забрав с какой-то текстильной фабрики. И уже столько женщин прошли через этот дом. Джанет говорит, что сейчас уже все женщины знают о нем – ну, те, что работают на фабриках. Но они держат это в тайне. Если женщине понадобится убежище, независимо от причин, она всегда может найти его здесь. Пойдем дальше, – сказала она, беря его за руку.

Он последовал, онемев от удивления, пытаясь осознать то, что с гордостью рассказывала ему Софи. На третьем этаже, в длинной комнате, вдоль стены стояло Шесть кроватей. Софи сказала, что это спальня детей. Иногда комната пустовала, иногда была заполнена. Все постели был аккуратно застелены, и на каждой лежала пара вязаных варежек и шарфик. Женщины, приходившие пожить в этом доме, просили дать им возможность как-то отплатить за доброе отношение, что-нибудь сделать.

– Нет, конечно, с них не брали денег, – быстро сказала Софи, – потому что Клодия считала, что они должны копить каждый заработанный пенс. Одна женщина была так благодарна за предоставленное убежище, что из принесенной Клодией шерсти связала несколько пар варежек и шарфики для детей.

Джулиан узнал, что за все здесь платила Клодия, либо из своих средств, либо за счет пожертвований.

Софи провела его по третьему этажу вдоль нескольких спален. В каждой было по две кровати, стены украшены веселыми картинками, на комодах – маленькие горшочки с фиалками. В каждой комнате шкаф с платьями для тех женщин, которые появлялись в доме, ничего не имея при себе. Платья, как рассказывала Софи, Клодия собирала у своих подруг.

Пока они осматривали дом, сестра представила Джулиана нескольким женщинам. Он приветствовал их с полным почтением, хотя не мог не замечать разные детали – например, как грубы их руки, или как одна из женщин все время хваталась за спину, явно испытывая боль. Здесь же была Стелла, горничная Софи, с удовольствием занимавшаяся двумя малышами. И Джанет, с синяком под глазом, заплывшим кровью, при виде которого Джулиана передернуло от отвращения.

На втором этаже находилась парадная гостиная, где сидела миссис Коннер за шитьем. Там же была музыкальная комната с пианино и арфой, подаренными каким-то самаритянином, и нечто вроде библиотеки. Разглядывая библиотеку, заполненную романами и книгами по географии, астрономии и этикету, Джулиан заметил стопку детских книг. Он взял одну и принялся листать.

– Многие женщины, которые приходят сюда, не умеют даже читать, – прошептала Софи. – Некоторые знают только буквы. Им нравятся детские книжки.

Когда они завершили осмотр дома, Софи провела его в крошечную теплицу. Клодия уговорила какого-то торговца соорудить ее, чтобы у женщин круглый год были овощи. Проходя мимо помидорных кустов, Софи заметила:

– Миссис Коннер со страхом ожидает зимы. Денег Клодии недостаточно, чтобы всех прокормить и одеть, после скандала пожертвования иссякли.

Пожертвования! А он-то думал, что все деньги предназначены для школьного проекта.

Джулиан молча смотрел на Софи, и сотни мыслей, сожалений и раскаяний проносились в его голове.

– Это замечательное место, согласен. И все же мне очень жаль, Софи, страшно жаль, что тебе пришлось искать здесь убежища. Прости, что я не понял...

– Нет, Джулиан, – произнесла она, решительно покачав головой. – Ты ни в чем не виноват. Я решила бежать, и ты не мог переубедить меня. – Она улыбнулась и устремила взгляд куда-то вдаль. Спустя несколько долгих мгновений она наконец продолжила: – Я очень рада, что оказалась здесь. Не буду лгать, сначала я не хотела сюда ехать, была напугана до смерти, когда Клодия оставила меня здесь одну. Но эти женщины... О Господи, я не могу этого объяснить! Я так много поняла здесь всего за два дня, Джулиан.

– Что именно ты поняла?

– Что я сильная, – ответила она без колебаний. – И всегда была сильной. Но не понимала этого.

Джулиан толком не знал, что она имеет в виду, но в глубине души чувствовал, что она хочет сказать. Как странно, думал он, глядя на младшую из своих сестер, последнюю свою подопечную, что она казалась сейчас такой взрослой, такой непохожей на рыдавшую влюбленную девочку, которую он оставил в Кеттеринг-Холле. Никогда он не видел Софи такой уверенной в себе. Такой убежденной!

Это дело рук Клодии. Жена сумела сделать то, что никогда не удавалось ему. Она не только этим женщинам дала возможность обрести уверенность в себе, но подарила этот бесценный дар и Софи. И спасла ей жизнь.

Все это вызывало в нем чувство такого глубокого раскаяния, что он готов был рухнуть на колени в этой крошечной теплице и умолять Господа позволить ему забрать все свои слова назад, начать все сначала.

Джулиан уступил мольбам Софи, разрешив ей остаться в этом доме до тех пор, пока настанет время отправляться во Францию. К счастью, она поняла и приняла решение семьи отправить ее туда, пока Джулиан будет разбираться со Стэнвудом, Церковью и различными судами. Семья, пояснил он, хочет, чтобы он добивался для нее развода, если, конечно, она сама этого желает. Софи была несказанно удивлена тем, что семья готова вынести скандал, и Джулиан с особой остротой ощутил, как сильно все они впитали в себя необходимость соблюдать условности света. Но он заверил Софи, важно не то, что готова вынести семья, а то, что может вынести она сама.

Он объяснил, что они будут добиваться развода решением парламента, а это чрезвычайно долгий публичный процесс. Если он не сумеет добиться развода для Софи, то самое лучшее, что предусматривает закон в подобных случаях, – это раздельное существование супругов. В этом случае она не сможет снова выйти замуж, пока будет жив Стэнвуд. Софи кивнула, сжала его руку и заверила, что готова рискнуть всем, лишь бы освободиться от сэра Уильяма Стэнвуда.

Джулиан не сказал ей, что во Франции Луи будет защищать ее, если Стэнвуд решится мстить. И он не сказал, что надеется на то, что скандал не достигнет Франции или не коснется ее так остро, как в Англии. Юджиния не собиралась никому говорить в Париже, что ее младшая сестра была замужем. Луи, конечно, был не столь уверен, что скандала удастся избежать, но Джулиан знал, что он будет защищать репутацию Софи так, словно она его родная сестра.

Софи легко приняла решение. Джулиан поцеловал ее в лоб и несколько долгих минут крепко прижимал к себе, а затем простился на несколько дней.

Мысли и чувства его были в беспорядке, когда он в полном изнеможении вернулся в Кеттеринг-Хаус и передал шляпу Тинли.

– Он снова тут, – сказал старик.

– Кто? – спросил Джулиан.

– Не могу припомнить его имя. Муж леди Софи. Отлично! Сейчас он покончит с этим раз и навсегда. Стэнвуд сидел в золотой гостиной, жеманно попивая бренди. Мало того, что он угощался лучшим напитком, имевшимся в доме Джулиана, он еще был одет в новый костюм, купленный на деньги Кеттерингов! Ухмылка тронула губы Стэнвуда, когда Джулиан вошел в гостиную.

– Ну, Кеттеринг? Вы наконец одумались?

Боже милостивый, как же ему хотелось вытрясти из Стэнвуда душу!

– Да, одумался, – сказал он, спокойно подошел к Стэнвуду и отобрал у него бокал с бренди, отчего тот хмыкнул с издевкой:

– На вашем месте я не стал бы торопиться оскорблять меня, милорд. Закон на моей стороне, и вам это прекрасно известно.

– Правда? – спросил Джулиан, выплеснув бренди в огонь.

– Конечно. Брак вполне законный, нравится вам это или нет. Она моя, и вы ничего не можете с этим поделать. Но поскольку я щедрый человек, то, так и быть, не стану обращать внимание на вашу неучтивость. Конечно, за небольшое вознаграждение. Я не стану предъявлять претензии в суде и даже разрешу девчонке время от времени навещать вас.

Проклятый мерзавец! Сдерживаясь изо всех сил, Джулиан сжал кулаки.

– Советую вам помолчать, Стэнвуд, чтобы я не оторвал вам голову вместе с языком. Суть в том, что от имени Софи я намерен подать петицию о разводе.

Мерзавец отреагировал взрывом смеха:

– Что вы собираетесь? О нет, вы только послушайте! У вас на это нет никаких оснований, Кеттеринг, а если даже есть, вы не решитесь из-за скандала.

– Еще как решусь, – угрожающе произнес Джулиан. Стэнвуд смотрел на него с таким изумлением, словно Джулиан только что высказал угрозу самому королю.

– Но... но у вас нет никаких оснований! – нервно воскликнул он.

Теперь настала очередь Джулиана поиздеваться.

– Я подам петицию о разводе. Вы знаете, что это означает, Стэнвуд? В ней будут перечислены случаи крайней жестокости. И прежде чем вы станете возражать, заявляю: у меня есть масса свидетелей, видевших множество синяков на теле Софи.

Стэнвуд побледнел.

– Она упала! – сорвался он на крик. – И потом, ваши угрозы дадут вам только раздельное проживание, но не развод.

– Да, это так, – сказал Джулиан, задумчиво кивнув. – Но затем я подам просьбу в парламент о расторжении брака на основании вашего распутства, поскольку я уверен, что рано или поздно вы все-таки окажетесь в постели со шлюхой... – Он помолчал, бросив на Стэнвуда взгляд, полный презрения. – Если уже там не побывали.

Стэнвуд побелел, подтверждая тем самым слова Джулиана, и усмешка Джулиана сменилась презрительной гримасой.

– А я тем временем буду следить за каждым вашим шагом, каждую минуту, Стэнвуд. Мои глаза будут повсюду, можете не сомневаться. Когда вы вздохнете, я буду знать об этом. Я буду знать, что вы едите. Я даже буду знать, когда вы сидите на ночном горшке. И если вы хотя бы на минуту подумаете, что сможете пренебречь мною, то я обрушу на вашу голову всю силу своего имени. Ни один банк, ни один уважающий себя человек не одолжит вам денег. Никто не возьмет вас на работу. Никто не даст вам жилья и не станет одевать вас. Вам некуда будет пойти, Стэнвуд. Вы меня хорошо поняли?

Подбородок мерзавца задрожал от ярости.

– Ничего у вас не получится! – взревел он. – У вас нет такой власти!

Насмешливо хмыкнув, Джулиан сложил руки на груди:

– А вы испытайте меня.

Дыхание Стэнвуда вдруг стало тяжелым и прерывистым.

– Вы не можете этого сделать, – сказал он. – Вы и ваши сестры не перенесете скандала, который я устрою! Я буду бороться с вами, закон на моей стороне! О да, я буду бороться, если, конечно, захочу ее вернуть. А может, она мне больше не нужна! Может, она мне до смерти надоела! Что тогда? А?

Джулиан пожал плечами, скрывая кипевшую в нем ярость.

– Тогда можете проваливать туда, откуда явились. Стэнвуда передернуло.

– Не угрожайте мне, Кеттеринг. Закон отдал ее и все, что ей принадлежит, мне! – заорал он и направился к двери.

– Ну что ж, – непринужденно сказал Джулиан. – Только помните: я буду следить за вами. Смотрите не сделайте ничего, что могло бы повредить вашей репутации, – сказал он, мрачно хмыкнув. – Но я могу предложить вам один вариант, если желаете.

Стэнвуд остановился у порога.

– Какой вариант?

– Пятьдесят тысяч фунтов в обмен на отказ от претензий на деньги Софи и отказ оспаривать обвинение в измене.

Стэнвуд вскипел:

– Это нелепо!

– Выбирайте, Стэнвуд. Пятьдесят тысяч фунтов или долгая тяжба в суде. Если уверены, что выиграете, можем встретиться на трибуне палаты лордов.

– А что, если я соглашусь? Когда я смогу получить пятьдесят тысяч?

Джулиан понял, что выиграл первый этап битвы.