Безумие

Эпилог

Адам

Когда тем утром, два месяца спустя после того, как мы с Персиком официально объявили себя парой, срабатывает мой будильник, я игнорирую его, крепко обняв Роу, чтобы ей было уютно. Зарываюсь лицом в ее длинные светлые волосы, вдыхая аромат клубничного шампуня, надеясь, что она, как и я, проигнорирует будильник.

– Адам, – стонет Роу сонным голосом.

Я крепче обнимаю ее, пряча лицо в пространстве между ее шеей и подушкой. Будильник продолжает орать.

– Адааам.

Когда я продолжаю игнорировать ее, ухмылка появляется на моем лице, потому что знаю, что будет дальше – Персик ворчит и переворачивается. Она переворачивает меня на спину, пытаясь дотянуться через меня к будильнику. Не достает – у нее никогда не получается дотянуться до него, потому что я – гениальный стратег, воодушевленный поощрением. Персик переползает через меня, чтобы выключить будильник, после чего падает на мою грудь, уткнувшись лицом в подушку.

Подловив удобный момент, я убираю волосы с ее шеи и целую. Нежно, зная, что это сводит ее с ума. Я вознагражден невольным ерзанием, от чего становлюсь твердым и запускаю пальцы под ее мягкий хлопковый топ. Я вывожу линии по спине, пока под моими пальцами не появляются мурашки; обожаю, как ее тело реагирует на меня.

Когда губы Роу находят мои, я оказываюсь тем, кто стонет, что, вероятно, до чертиков смутило бы меня, не будь я так сконцентрирован на том, чтобы в прямом смысле этого слова держать себя в руках и не сорвать тонкий топ и очаровательные шортики с ее маленького, хрупкого тела. Не знаю, как ей это удается, но она всегда так делает – нахрен сводит меня с ума от желания быть к ней настолько близко, насколько это возможно. Никто, никто и никогда не заставлял меня чувствовать себя таким отчаянным. Я, вероятно, ненавидел бы это, если бы так чертовски сильно не любил ее.

Три с половиной секунды спустя я получаю больше, чем могу выдержать. Она позволяет мне перевернуть ее. Я целую ее шею, находя губами местечко, которое заставляет Персика стонать ещё громче, чем я, тем самым восстанавливая толику моего чувства собственного достоинства. Она выгибает спину, когда я провожу языком по ключице, от чего ее кожа приобретает мой любимый оттенок розового. Роу обвивает руками мои обнаженные лопатки, царапая кожу и угрожая украсть остатки моего самообладания. Если я в ближайшее время не войду в нее, уверен, эти милые шортики обречены на погибель.

– Адам, – стонет она, и это вконец убивает меня.

Мое имя на ее губах звучит как сладкая смерть... Да, я не чертов святоша, и она не хуже других знает это. Секунду спустя ее шортики оказываются на полу, а затем я показываю ей, почему тот несносный будильник – самое охуенное устройство из когда-либо изобретенных человечеством.

Позже она сопит, крепко уснув в моих объятиях, а я вспоминаю первый раз, когда вот так вот держал ее. Она дремала в моих объятиях тем вечером, когда я едва не врезал кулаком ее придурку-бывшему. Я был просто в ужасе. Обнимал девушку, чтобы ей было спокойнее, но единожды ощутив ее в своих руках, больше не мог отпустить. Всю ночь у меня была возможность отодвинуться от нее (и я понимал, что должен был), но не смог заставить себя это сделать. Вместо этого я ещё крепче обнял Роуэн, насмерть испугавшись своих чувств к ней и того, что могу всё испортить и потерять ее. Не уверен, в ту ли ночь я влюбился в нее, но именно тогда я начал понимать, что сделаю всё что угодно, лишь бы она осталась рядом.

– ТВОЮ МАТЬ! – внезапно вскрикивает Персик, вырывается из моих объятий и встает с постели. – БУДИЛЬНИК, АДАМ!

– Да? – произношу я, передвигаясь на кровати, пока не устраиваюсь удобнее на теплом матрасе.

– Я обещала Ди, что встречусь с ней в АЙХОП! Почему ты не…

Персик выжидающе смотрит на меня, когда я начинаю смеяться. Это не моя чертова вина, что девушка настолько неотразима, и она должна была бы понимать, что мне нельзя доверять в том, чтобы делить ее с кем-либо (даже с ее лучшей подругой), когда я предпочел бы оставить её себе.

Она рычит, читая мои мысли, а затем нападает и бьет подушкой. Когда я хватаю Роуэн за запястья и валю на кровать, она визжит и судорожно пытается сбежать. Я борюсь с ней, подмяв под себя, одаряя ее ухмылкой, которой она не может противостоять. Мои волосы спадают на ее лицо, и Персик делает вид, что не хочет меня. Несмотря на то, что у нас было менее полчаса назад, у нее не очень хорошо получается.

Персик хихикает, когда я подмигиваю ей и быстро целую в нос, прежде чем отпустить. Она не возражала бы, если бы я ещё на несколько часов задержал ее здесь, но Ди... эта девушка – совершенно другая история, и я прекрасно понимаю, что мне не следует злить ее. Спустя несколько дней после того, как мы с Персиком объявили себя парой, я случайно завел разговор о том вечере, когда мы с ней встретились в Mayhem. Я не знал, что не должен был упоминать об этом перед Ди, потому что понятия не имел, что Персик держала в секрете то, что произошло между нами тем вечером. У девушки был катастрофический нервный срыв, и я удивлен, что он не уничтожил всё Восточное побережье. Персик сутки напролет писала и звонила ей. Она даже пыталась выведать какую-то информацию у Джоэля, который был единственным из нас, с кем всё ещё общалась Ди. Персик даже подумывала заставить его доставлять ей цветы и конфеты, пока я не предупредил ее, что он, скорее всего, припишет все заслуги себе. В конце концов ей надоела вся эта драма вокруг Ди, и она попросила меня высадить ее у общежития. Двадцать четыре часа спустя они вели себя так, словно ничего и не было, и мне хватило ума не пытаться разбираться во всем этом.

Я наслаждаюсь видом, когда Персик наклоняется, чтобы вытащить пару джинсов из нижнего ящика нашего шкафа, и испытываю разочарование, когда она покидает комнату, чтобы принять душ. Я бы испытывал соблазн попытаться присоединиться к ней, если бы уже не был изнурен. С другими девушками секс был просто сексом, но с Персиком каждый раз, словно... Боже, даже не знаю. В какой-то мере так выматывает, но оставляет удовлетворенную улыбку на моем лице и тяжесть в костях. С ней я вхожу во вкус. Впитываю каждую секунду, отдавая взамен столько же, сколько получаю, потому что с ней секс – это не просто секс. Это гораздо больше, и, если бы я попытался описать это, уверен, парни оторвали бы мои яйца.

Первый раз мы практически дошли до конца... что же, вся ночь была до ужаса сбивающей с толку. Сначала, когда я поинтересовался, почему она хочет меня, и Персик смолкла в середине предложения, которое началось с «Потому что я…», я подумал, что она собиралась признаться мне в любви. Мое сердце гремело в груди в равной мере от страха и надежды. Я хотел услышать это, но оглядываясь на прошлое, не знаю, был ли готов. Потому что, когда девушка отказалась ответить мне, я начал сомневаться. Мы оба делали вид, будто ничего не произошло, пока я не надел презерватив и не толкнулся в нее, а она сообщила мне, что девственница, и взорвала мой гребанный разум.

Я до сих пор не понимаю, как или почему ее недоумок-бывший встречался и жил с ней три гребанных года и ни разу не переступил черту, но рад, что он не сделал этого.

Когда я нашел ее спящей на полу ванной, почувствовал себя самым главным мудаком в мире. Я взял Роуэн на руки и отнес в свою комнату, и до меня с ослепляющей ясностью дошло, почему мне захотелось надрать зад самому себе за то, что смутил ее. И почему мысль о том, чтобы лишить ее девственности (то, чего я всегда избегал делать с другими девушками), внезапно стала единственной вещью, о которой я вообще мог думать.

Я любил Персика и хотел сказать ей об этом, но боялся потерять, если она не чувствовала то же самое ко мне. Так что вместо того, чтобы признаться, сказал ей спросить меня, почему я хочу ее. Если бы она хотела знать, я бы ответил ей, но если нет – не стал бы на нее давить и всё рушить. Мне должно было быть больно, когда она отказалась спрашивать, но затем Персик поцеловала меня и сожгла мой мозг. Я опустился вниз, потому что хотел дать ей всё, и когда она таяла у меня во рту, смаковал каждую каплю.

Роу сказала мне достать презерватив, и мое сердце поскакало, словно премированная клейдесдальская лошадь, но одного взгляда в глаза было достаточно, чтобы понять, что девушка всё ещё была на пике оргазма, и если бы я толкнул ее дальше, то лишь воспользовался бы ею.

Я слишком сильно любил Роэун, чтобы так поступить, даже несмотря на то, что был уверен, что к утру умру от стояка. Так что я перекатился на ее половину кровати и крепко прижался к ней, держа в своих объятиях, пока она не провалилась в сон.

Следующим утром я запаниковал, когда проснулся и обнаружил, что она ушла. Я выбежал из спальни и обнаружил Джоэля на диване. Он рассказал мне, что Персик ушла вместе с Ди. Запустив пальцы в волосы, я снова и снова спрашивал его, сказала ли она что-то перед уходом, и что он знает. Парням было интересно, почему я так схожу с ума, но что я мог сказать им? Я слишком далеко зашел, и теперь она даже не захочет смотреть на меня?

Я сел на полу своей спальни и пялился на телефон, пока не набрался смелости написать ей сообщение. Спросил, почему она сбежала и секунду спустя самое странное сообщение, когда-либо виданное мною, появилось на экране.

Прости за прошлую ночь. Знаю, что тебе не нужны отношения. Я не хотела становиться одной из тех девушек.

Она просила прощения? У меня? Мой мозг был не в силах переварить это сообщение, так что я написал ответ: «Одной из тех девушек?»

Тех, которые хотят от тебя большего.

В течение нескольких секунд я косился на телефон, после чего позвал Шона и Джоэля. Затем рассказал им, что произошло с Персиком (минуя приятную часть и то, что она была девственницей, так как это был секрет, которым она поделилась со мной, и я унесу его с собой в могилу), и спросил их, означало ли это сообщение то, что я думал. Означало ли оно, что Персик хотела быть моей девушкой?

Они сказали мне, что я хренов идиот, раз мне понадобилось сообщение, чтобы понять это, и я медленно осознал, каким мудаком был. Она думала, что я не хотел отношений, и в некотором роде так и было. Другие девушки хотели встречаться со мной по уйме ебанутых причин, но они не были Персиком. Я не хотел девушку – я хотел лишь ее, во всех смыслах этого слова.

Пришло ещё одно сообщение, в котором она интересовалась, были ли мы по-прежнему друзьями, но, черт возьми, нет, мы не были друзьями. Я так устал притворяться, что не хочу абсолютно всего от нее. Проснувшись без Роуэн рядом со мной, я заволновался, что больше никогда не смогу уснуть вместе с ней снова. Это вбило немного здравого смысла в мою голову, и я понял, что мне нужно набраться смелости и сделать всё возможное, чтобы быть с ней.

Когда несколько недель спустя она спросила меня, почему я предложил ей стать моей девушкой со сцены Mayhem, я ответил, что хотел, чтобы весь мир знал о моих чувствах к ней, но это была лишь часть правды. Также в моей голове звенело слово «друзья», и мне было страшно быть отвергнутым, что, кажется, было бы в сотый раз в моей жизни. И все сто раз это была одна и та же девушка, владеющая силой разбить мое сердце. Я завершил выступление и покинул сцену. Сердце пульсировало в горле, когда увидел ее, ждущую меня.

Я полагал, что услышанное от нее «да» сделает меня самым счастливым мужчиной на земле, но это даже не идет ни в какое сравнение с тем, что я испытал, когда она призналась мне в любви. До Персика «любовь» была простым словом, которое девушки выкрикивали мне из толпы, но теперь я знал его истинное значение.

Это – безумие. Это – навсегда.

Это – она.