Безумная погоня

Глава 14 ОЧЕВИДНАЯ ПОЛЬЗА БИБЛИОТЕК

Беата тихо кралась по коридору, когда за дверью раздался взрыв смеха. Она не знала второго такого человека в Лондоне, который обладал бы столь красивым, глубоким голосом, как мистер Пуританин, и поэтому невольно остановилась.

Ну и что с того, что Хелен и мистер Фэрфакс-Лейси приятно проводят время? Разве не она сыграла в этом главную роль, сводя их вместе?

Решительно шагая к лестнице, Беата постаралась не думать о том, что могло послужить причиной такой радости Пуританина. Что сделала Хелен? Неужели она в самом деле владела искусством ублажать мужчину? Беате это представлялось маловероятным. Но возможно, так смеются люди, которые еще не все познали и совершают вместе открытия новых удовольствий? Она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь смеялась, находясь в постели с мужчиной.

Очутившись в библиотеке, Беата обошла полки, высоко держа над головой свечу, чтобы видеть названия книг, но это не помогло; мысль о том, что ей придется вернуться в холодную постель, повергала ее в уныние, и теперь она старалась понять, на каком этапе все в ее жизни пошло вкривь и вкось.

В обществе без колебания сказали бы, что это произошло в тот момент, когда леди Дитчер вошла в гостиную и застыла словно парализованная при виде одной из дочерей герцога Уинтерзолла в объятиях мужчины, но на самом деле проблемы начались гораздо раньше, когда в возрасте пятнадцати лет она влюбилась в старшего лакея. Не важно, что Неду было уже тридцать; Беата обожала его и даже не пыталась это скрывать. Уже на другой день вся ее семья знала о ее сердечных переживаниях. В конце концов отцу пришлось отослать красавца лакея в одно из удаленных поместий; и все же по-настоящему он рассердился лишь тогда, когда узнал, что дочь пишет Неду письма, по одному в день.

Вот тут-то она и оступилась, потому что Нед ее отверг. Она предложила ему юное девичье целомудрие, а он сказал «нет», и не потому, что боялся потерять место, а просто не проявил к ней интереса. Она видела это по его лицу. После того как отец перевел Неда в деревню, он не ответил ни на одно ее письмо.

С тех пор Беата как с цепи сорвалась. Она преследовала одного Неда за другим, все эти попадавшиеся в ее сети Неды проявляли ненасытное желание и поэтому бесконечно утомляли ее.

Усевшись на кушетку и обняв себя за плечи, Беата некоторое время безмолвно раскачивалась взад-вперед. Она была уверена, что вовсе не является такой уж похотливой потаскушкой, за которую ее принимали. Ей искренне хотелось иметь все то, чего хотят другие женщины: мужа, детей и любви. Любви настоящей, а не той, основанной на высокой груди, подбитой ватными подкладками.

— К черту все, — неожиданно выругалась Беата во весь голос и потерла нос, чтобы не расплакаться. — К черту! И Нед пусть тоже туда катится!

Легкий шум заставил ее поднять взгляд. В дверях стоял мистер Смеющийся Любовник собственной персоной, высокий, широкоплечий и невероятно аристократичный. Это тебе не лакей Нед: тот никогда не смотрел на нее с таким холодным неодобрением, с таким благовоспитанным презрением. Но самое главное, этот Нед выглядел вполне удовлетворенным своим полночным визитом. Одного этого было достаточно, чтобы сделать его невосприимчивым к ее прелестям при всей их неотразимости.

— Нед? — произнес он, насмешливо поднимая бровь. — Смею предположить, что некий джентльмен не почтил нас своим обществом, но остался в ваших мыслях…

— Так оно и есть, — бросила она, изо всех сил делая вид, будто ее не волнует тот факт, что он недурно провел время с Хелен. — А вы, мистер Фэрфакс-Лейси? Никак не можете уснуть?

— Вы угадали, но только отчасти, — согласился он, имея при этом вид ледяного изваяния.

Какого черта он притащился в библиотеку, вместо того чтобы нежиться в постели рядом со своей костлявой любовницей?

— Ну и что вы собирались найти в библиотеке? — чопорно осведомилась она. — Я думала, у вас есть дела поинтереснее.

— По правде говоря, я пришел, чтобы найти книжку стихов, которую вы подсунули леди Годуин.

— Зачем? Хотите наедине насладиться чтением?

— А зачем вы дали леди Годуин для декламации именно это стихотворение?

— Разве оно вам не понравилось?

— Где вы его нашли? — Стивен неторопливо направился к книжным полкам.

— Привезла с собой.

Он так же не торопясь обернулся.

— Вы ездите в деревню с собранием сладострастной поэзии?

— Я только сейчас открыла для себя мистера Барнфилда, и мне очень нравятся его стихотворения. То, что читала Хелен, — одно из самых чувственных. И оно сработало, верно?

— Что ж, возможно. — Стивен подошел к ней и сел рядом.

— Если вам угодно прочитать эти стихи, то, полагаю, леди Годуин оставила книжку на столе.

Стивен потянулся за книгой; в его густых ресницах играли блики огня.

— Если позволите, я возьму ее на время, — сказал он, листая страницы.

Внезапно у Беаты возникло странное чувство: ей казалось, что крошечные языки пламени лижут ее ноги, ее руки, толкая в его объятия.

Склонив голову, она из-под ресниц посмотрела на Стивена, который к этому моменту уже углубился в чтение поэтического сборника. Кто бы мог подумать — Пуританину, безупречному английскому джентльмену с твердой челюстью, нравятся стихи!

— А где ваш галстук? — неожиданно для себя поинтересовалась Беата. — Неужели вы оставили его на полу комнаты Хелен?

Стивен нахмурился и, пошарив в кармане, извлек оттуда свой галстук.

— Вот он! — Его лицо выглядело довольно глупо, но все же он сумел сохранить самообладание.

Беата прикусила губу. Может, ей просто вернуться к себе в комнату? Но сможет ли она? Внутренний голос ей подсказывал, что она скорее перестанет дышать, чем покинет общество Пуританина по собственной воле, пока остается хоть один шанс, что он может передумать поцеловать ее и даже…

«О пожалуйста, пусть стихи возбудят его, раз уж я потерпела неудачу», — помолилась Беата языческой богине, которая могла, по ее предположениям, услышать эту мольбу.

«Греховно ли любить юнца с прекрасным ликом», — медленно прочитал Стивен.

Беата почти не могла дышать. Ей хотелось пить этот голос; а еще она хотела, чтобы он сказал ей…

— Вы изменили строчку, — пробормотала она. — Там написано: «О, если это грех — любить юнца с прекрасным ликом».

— Не пойму, при чем здесь какие-то «юнцы».

Он больше не мог сдерживать желание и, закрыв книгу, отложил ее в сторону, а затем посмотрел на Беату. Она сидела, свернувшись, как котенок, странно беззащитная среди окружавших ее мудрых книг.

Сквозь пелену сладострастия Стивен заметил, что его пальцы, двинувшиеся в ее сторону, чуточку подрагивают. Он приподнял ее голову, потерся губами о ее губы, и Беата вздохнула, а потом ее руки обвились вокруг его шеи.

К счастью, ее губы не отдавали вкусом тех светских улыбок, которые она столь щедро раздавала; сладкие и неистовые, они открылись ему навстречу в стоне упоения.

От нее исходил вкус цитруса, сладкий и терпкий; возможно, поэтому Стивену вдруг захотелось облизать все ее тело и убедиться, что у нее такие же сладкие и терпкие колени, живот и место, сокрытое между ног… Да-да, и там тоже. Она позволит ему все, он знал это наверняка.

Но Боже, что он делает?

Стивен оторвался от нее. Беата приникла к нему; ее глаза были закрыты, губы покраснели. Он наклонился над ней, чтобы еще раз ощутить ее вкус, а она открылась ему навстречу, и ее губы втянули в рот его язык. Его руки застыли на ее плечах, в то время как нижняя часть тела непроизвольно дернулась к ней. В тот самый момент, когда его пах взорвался сладострастием, в его глазах потемнело от гнева.

— Где ты научилась этому фокусу? — Он резко выпрямился.

Беата открыла глаза, и Стивен на мгновение пришел в недоумение; ее глаза, бархатисто-мягкие, казались совершенно невинными. Впрочем, такой она наверняка представлялась многим мужчинам.

— Какому фокусу? — Беата попыталась наклониться вперед, затем вздохнула. Судя по всему, пылкий любовник вновь превратился в Пуританина. Она закатила глаза:— Дорогой мистер Фэрфакс-Лейси, мне всего лишь двадцать три. Задайте этот же вопрос, когда мне будет пятьдесят. Что касается вас, то меня весьма впечатлил ваш запас жизненных сил: в конце концов, не каждый мужчина после сорока способен весело порезвиться с графиней и при этом сохранить столько… впечатляющего радушия еще и для меня. — Мило улыбнувшись, Беата вышла из комнаты, оставив Стивена Фэрфакса-Лейси в библиотеке одного, в полной растерянности и с томиком сладострастных стихов.