Болевой порог

Глава 10.

В ту ночь мне снилась мама. Такой, какой она мне запомнилась. Красивой, улыбчивой и доброй. Мы шли с ней по городу, я рассказывала, как прошел мой день в детском саду, как Сашка кинул в меня деревянным кубиком, а я за это поставила ему подножку. Мама смеялась и гладила по голове теплой рукой.

– Я думаю, он в тебя влюблен, дочка, – лукаво подмигнула и устремила взгляд куда-то вдаль, – мне пора, милая…

– Мамочка, не уходи, – вцепилась в подол платья, – возьми меня с собой! Без тебя мне плохо!

– Оленька, когда выбьешься из сил, ты сама найдешь ко мне дорогу.

Я бежала за ней, сбивая ноги в кровь. Падала, поднималась и вновь бежала. Звала ее, кричала до хрипоты, но она удалялась от меня все дальше и дальше. Уходила, не оборачиваясь.

Ощущение чужих рук на теле выдернуло меня из кошмара. Распахнув глаза, я отшатнулась от темной мужской фигуры, нависшей над кроватью.

– Ольга Игоревна, вы кричали… – это оказался охранник, кажется Олег, тот, что приносил мне еду в подвал.

– Кошмар… просто страшный сон… – просипела я, натягивая на себя одеяло.

– Хотите, я Валентину Ивановну разбужу… она успокоительное даст…

– Н-нет, спасибо… все нормально… идите спать…

Олег вышел, тихо прикрыв за собой дверь. А я только сейчас поняла, что он приставлен за мной присматривать. Иначе, как объяснить то, что в три часа ночи он оказался под моей дверью, да еще в полном обмундировании. Только зачем?.. Неужели мало решеток на окнах и запирающейся двери?..

Встав с кровати, прошла по комнате и остановилась возле окна. Между ног неприятно саднило. Что не удивительно… давно меня так не имели, да еще и насухую. С мужем я всегда использовала лубрикант, да и член у него был гораздо более скромных размеров.

Вернулась в кровать и, накрывшись с головой одеялом, подумала о маме. Не о той спившейся женщине, которую мы хоронили с бабушкой десять лет назад. А о той, что приходила ко мне во сне.

Она родила меня в семнадцать. Отца я никогда не видела, и о нем мама никогда не рассказывала. Бабушка говорит, у нее был роман с женатым мужчиной. Как они расстались, неизвестно. Скорее всего, он отказался оставить семью, а мама побоялась сделать аборт.

Мы жили втроем в бабушкиной двухкомнатной квартире. И жили очень не плохо. Бабуля работала в школе учителем русского языка и литературы, мама, так и не получившая никакого образования, продавцом в магазине. Это были лучшие годы в моей жизни. Самые счастливые! У меня было все, о чем мог мечтать ребенок. Мама обожала, бабушка души не чаяла…

А потом появился этот Геннадий. И мама стала пропадать. Сперва ночевать не приходила, потом могла наделю дома не появляться. А после и вовсе переехала к нему. Меня с собой не взяла, сказала, Гена не хочет. Мне тогда было девять лет. И это было мое первое разочарование.

Спустя год, любовник матери бросил ее и свалил в свой родной город. А я радовалась и наивно думала, что вот теперь мы заживем по-старому. Черта с два! Мать перекантовалась у нас неделю, собрала монатки, стащила бабушкину заначку и уехала к нему. Даже прощальной записки не оставила.

Больше живой мы ее не видели. Несколько раз она звонила нам. Обычно на Новый Год или 8 марта. И каждый раз подшофе. Я не любила эти звонки, потому что после них бабушка всегда плакала.

Однажды вечером, когда мне было уже пятнадцать, позвонил какой-то мужчина. Сильно нетрезвый, судя по голосу. Представился соседом мамы и сказал, что она умерла. Уже десять дней находиться в морге. И если в ближайшие дни ее не заберут родственники, социальная служба похоронит ее под номером.

Мы с бабушкой забрали ее. На оформление всех документов, перевозку тела в другой город и оплату ритуальных услуг у нас ушли все сбережения. И даже у соседей пришлось занимать.

Я до сих пор помню день похорон в мельчайших деталях. Как будто это было только вчера. Такое сильное потрясение я испытала. Оказалось, что последние годы мама сильно пила. Начала еще вместе с Геной и продолжила, когда он помер от пьянки. Женщина, лежавшая в гробу ничем не напоминала мою мать. Одутловатое лицо, кривой, видимо, после перелома, нос, распухшие, в ссадинах губы. И все же это была она. Я стояла у гроба и сгорала от стыда. Соседи, знавшие ее с юности, шептались за спиной. Охали, ахали. «Бичиха… совсем опустилась… алкоголичка…» – то и дело доносилось до моих ушей.

После этого у бабушки случился инфаркт. От горя и стыда. Ей, заслуженному учителю, с тридцатилетним стажем работы с детьми, теперь приходилось прятать глаза и втягивать голову в плечи, когда кто-нибудь в очередной раз бросал на нее осуждающий взгляд.

Мне было проще. Конечно, первое время меня подкалывали сверстники, но все забылось, когда одна из одноклассниц забеременела. И все переключились на нее.

А бабушка, выписавшись из больницы, почти сразу же ушла на пенсию. Сейчас она думает, что я замужем по любви. Я сама ей так сказала. Мужа моего она видела лишь однажды, и он ей не понравился. Но бабуля тактично об этом промолчала, полагая, что с ним я счастлива.

Если б она знала, как на самом деле я живу, ее слабое сердце не выдержало бы ни дня. Она и сейчас наверняка волнуется, ведь я не звонила ей уже столько дней.

При мысли об этом, сердце болезненно сжалось. Я решила, что завтра обязательно попытаюсь добиться разрешения позвонить бабушке.