Больше, чем любовь

9

— Зачем ты несешь меня на руках, Роберт, — выговаривала ему Алисия с мягким укором — Я в полном порядке.

Он шел по почти пустынному пирсу, бережно прижимая ее к себе, и редкие прохожие с удивлением смотрели на них.

Алисия вспомнила, как он взбежал по трапу на «Чайку» и, увидев ее на руках у Чарлза, с побледневшим от испуга лицом, едва выслушав объяснения последнего, объявил, что переносит больную на свою яхту. Чарлз и Пэгги пытались отговорить его, напомнив о скором визите врача, но Роберт остался непреклонным.

Алисия была удивлена, когда он невежливо отмахнулся от нетерпеливых расспросов о гонках и в скупых словах сообщил только то, что при неудачных маневрах у «Русалки» сломалась грот-мачта. Им пришлось возвращаться в гавань на двигателе. Сейчас Питер отправился на поиски ремонтной бригады, найти которую весьма проблематично, потому что весь город собирается на прием по случаю окончания гонок.

— Послушай, а почему вы не смотрели телевизор? Ведь последние два часа идет непрерывный репортаж о гонках? — вдруг с опозданием поинтересовался Роберт.

— Знаешь, у нас был долгий разговор с Чарлзом. Он рассказывал мне о своей непростой жизни. Я испытала потрясение, когда… — Алисия не успела закончить фразы, как он перебил ее.

— Скажи мне правду: тебя в такой степени увлек этот человек, что перестали интересовать даже гонки?

Алисия почувствовала, как он в волнении прижимает ее к себе, ощутив твердые мышцы широкой груди и запах его кожи.

— Меня способен увлечь только ты, Роберт… Извини, что, говоря об этом, я нарушаю наш негласный договор.

Алисия произнесла последние слова тихим голосом, в котором слышалось страдание. В следующее мгновение она прислушалась к себе и с радостью осознала, что не испытывает никакого сожаления от внезапно вырвавшегося у нее признания. В конце концов, это их последний вечер — ее участия в операции больше не требуется. Билеты на утренний рейс уже заказаны. Она убедила Чарлза в том, что может лететь, не дожидаясь разрешения врача, потому что сейчас ей важно как можно скорее оказаться дома.

Да, она улетит, чтобы больше никогда не встречаться с Робертом. Так ей будет легче. А сейчас — пожалуйста, пусть твердит о суровых буднях детектива, где нет места любящей женщине.

Алисия прикрыла глаза, пытаясь справиться с подступающей дрожью. Почему он продолжает молча нести ее? Она уже собралась что-нибудь сказать, неважно что, лишь бы прервать становящееся невыносимым молчание. Но на ум пришли лишь слова из дурацкой детской считалки о том, что «твой час проходит, говори, не то — ворота отопри…» Это не его, а мой час проходит, с тоской подумала она в следующее мгновение, и теплая влага близко подступила к глазам.

Однако вместо слез она почувствовала мягкое прикосновение губ — Роберт покрывал короткими бережными поцелуями ее лоб, глаза… Затем их губы встретились и слились… Перед сомкнутыми веками разлилось золотистое сияние…

Как он быстро идет — будто летит! И как быстро, в одном ритме, стучат их сердца! — с удивлением подумала Алисия.

Поцелуй длился так долго, что ей стало не по себе. Один неверный шаг — и они будут барахтаться в плещущейся внизу воде, если, конечно, он и впрямь не летит по воздуху.

— Роберт, — взмолилась Алисия, — осторожнее! Мы упадем в залив.

— Если и упадем, то не в залив, — весело откликнулся он. — Алисия, ведь мы уже минут пять как находимся на яхте. Открой глаза, любимая!

Что он сказал? Как он ее назвал?! И почему она медленно опускается куда-то вниз? А, это мы спустились в каюту, догадалась Алисия.

Ее переполняло неиспытанное прежде чувство какого-то нового восторга и легкого веселья одновременно. Надо осторожно, чтобы не закружилась голова, попытаться открыть глаза, подумала она. Но делать этого вовсе не хотелось, и Алисия нежно обвила руками шею Роберта. Почему он больше не целует меня, ведь я так хочу этого, недоумевала она и в ответ услышала слабый стон.

— Алисия, сжалься надо мной. Мне не под силу выносить это дальше. Я должен уйти.

— Нет, не уходи. Я хочу, чтобы ты остался.

Она открыла глаза и встретилась с ним взглядом. Серые глаза Роберта излучали непонятную ей мольбу, лицо выражало полную покорность и готовность следовать любым распоряжениям, какие только могут последовать от нее.

— Не уходи…

Они лежали обнявшись и в полном молчании. Был слышен только плеск волн за кормой.

Алисия переживала впервые в жизни чувство близости с мужчиной, Роберт — необычную для себя наполненность нежностью и благодарностью. Впервые в жизни после любовного наслаждения он не испытывал желания немедленно встать и уйти. Он вспомнил, как злился на себя в подобных случаях раньше, когда быстро поднимался и, одеваясь, нарочито бодрым голосом говорил:

— Ну, я пошел. Увидимся на следующей неделе. Хорошо?

Ему хотелось сказать сейчас нечто совершенно противоположное. Исподволь рождались фразы, приводящие его в радостное изумление и смущение одновременно. И он уже собирался поделиться ими с Алисией, но она опередила его.

— Сегодня я стала совсем взрослой. — Ее торжествующий голос нарушил тишину.

— Алисия, любимая, ты… Я не знал…

— Роберт, я имею в виду не только это. — Последовал легкий вздох, как после освобождающего душу плача. — Я счастлива, что была с тобой, и никогда не пожалею об этом… — Она сжала его руку. — А сейчас мне хочется рассказать тебе одну историю.

— Знай, мне интересно все, о чем бы ты ни заговорила, — просто ответил Роберт.

— Ты очень удивишься, если я скажу, что Чарлз Уорвик — мой дальний родственник?

Роберт уставился на нее в полном замешательстве и, как ей показалось, с немалым беспокойством. Она быстро догадалась о причинах последнего и серебристо рассмеялась.

— Нет-нет. Мои слова не последствие падения и не плод прихотливой фантазии. Сегодня Чарлз показал мне фотографию своей матери — кстати, мы с ней очень похожи — с подписью внизу «Анна Хардинг». Хардинг — это фамилия моего дяди, двоюродного брата матери по отцу, которая до замужества была Маргарет Хардинг.

— А ты не подумала о простом совпадении, ведь Хардинг не такая уж редкая фамилия? — озадаченным голосом спросил Роберт.

— Роберт, я хорошо знаю, что это не так. Когда ты выслушаешь мой рассказ, то согласишься со мной. Итак, я начинаю. У каждого в детстве есть свой страх. Страхи имеют имена. Мой назывался «Бедная Анна». Мне было пять лет, и я гостила у бабушки в маленьком городке под Лондоном. Изредка ее навещал старший брат Вилли, и почти каждый такой визит заканчивался ссорой с сестрой. Я боялась его, точнее — колючего неприязненного взгляда, которым он окидывал меня, и его непонятных шуток при обращении…

Взгляд Алисии затуманился, она сосредоточенно смотрела в пространство, как будто пыталась разглядеть события двадцатилетней давности.

— В тот день он приехал очень хмурым, за обедом молчал. Бабушка ни о чем не спрашивала, только поторапливала меня с едой. Когда я закончила, меня тут же отвели наверх, в мою комнату. Но я слышала, как внизу раздавались взволнованные голоса. Постепенно голос бабушки становился все более громким, и я явственно различила ее крик: «Бедная Анна! Бог не простит тебе ее мучений!» После этого бабушка заплакала, а ее брат Вилли вскоре уехал.

Весь день она пребывала в расстроенном состоянии, вечером взяла меня с собой в церковь и там долго молилась. Мне она сказала, что умерла дядина дочь, которая вышла замуж без его согласия и уехала в другой город. «Бедная Анна» — опять услышала я…

Алисия замолчала. Ее лоб прорезала горестная морщинка, уголки губ скорбно опустились.

— Я тебе описываю внешнюю сторону событий, а теперь представь, как все это преломлялось в сознании маленькой девочки, которая впервые столкнулась с понятием «смерть». Когда человек уходит из жизни, где есть солнце, деревья, цветы, реки и озера, где тебя окружают близкие, дорогие тебе люди… Уходит, чтобы не вернуться никогда. Я пыталась представить бесконечность времени, и в моем воображении возникала черная воронка, в которую засасывается разноцветный поток жизни.

Роберт с неослабевающим вниманием слушал рассказ Алисии, понимая, как для нее важно выговориться, чтобы освободиться от груза печальных воспоминаний детства.

— Понимаешь, для любого ребенка трудно впервые в жизни столкнуться со смертью. Но для меня, видимо, из-за того, что в моем сознании с этим была связана зловещая фигура бабушкиного брата, все сложилось наихудшим образом. Я оказалась во власти леденящего сердце страха. Мне казалось, что смерть — это явление исключительно насильственное, исходит от плохого человека, и ты ничего не можешь с этим поделать.

Ночью я лежала в кровати без сна, накрывшись с головой одеялом. За окнами свистел ветер, дом скрипел и издавал пугающие звуки. Внезапно все прекратилось, и после непродолжительной тишины загрохотал гром. Я вскочила с кровати, чтобы бежать в спальню к бабушке, но ноги словно приросли к полу. Как загипнотизированная, содрогаясь от ужаса, я стояла посреди комнаты, озаряемой отсветами молний… И вот в голубом сиянии я увидела дедушку Вилли и рядом с ним тонкую женскую фигуру с неясным лицом. Женщина в немой мольбе простирала руки к дедушке, который медленно приближался к ней. Я стала кричать, чтобы он пожалел ее и оставил жить, но они как будто не видели и не слышали меня…

У Алисии перехватило горло, и она сглотнула, прежде чем продолжить.

— Проснулась я в бабушкиной кровати. Когда утром я рассказывала ей о своем видении, она только недоверчиво покачивала головой, а в конце заявила, что мне приснился плохой сон и что дедушка не виноват в гибели Анны. Это был несчастный случай.

Алисия снова замолчала. Роберт обнял ее, ласково погладил по волосам. Она немного успокоилась и призналась, что все эти годы накануне болезни ее неизменно посещали видения «бедной Анны» и зловещего старика, который хочет отнять у нее жизнь, и каждый раз приходилось заново переживать свой страх.

— Для меня эта тема стала запретной; не позволялось даже приближаться к ней, не то что задавать прямые вопросы, — продолжала Алисия. — «Вот вырастешь, и все узнаешь» — такова была неизменная форма ответа на мои расспросы. Но бабушки вскоре не стало, а с матерью я никогда не была по-настоящему близка, чтобы обсуждать вопросы жизни и смерти. Знаешь, сейчас, когда я знаю историю Анны Хардинг, мне совершенно непонятно, зачем было скрывать от девочки правду? Я чувствую, что только рассказ Чарлза Уорвика положил конец моим детским страхам…

Вспомнив о Чарлзе, Алисия тут же поинтересовалась у Роберта, о чем это они «долго говорили ночью» во время его визита на «Чайку».

— Он рассказал мне о своем разговоре с Боцманом, отдал кассету из диктофона. По существу, эта запись — свидетельские показания Эндрю Харлоу на Эрика Шлоссмана. За домом последнего в Мельбурне ведется слежка, и выписан ордер на его задержание…

Роберт серьезно посмотрел на Алисию.

— Знай, что мы располагаем этим ценным материалом только благодаря тебе. И… впервые в жизни я подумываю о совместной работе вместе с женщиной.

Сердце Алисии ёкнуло от радости. Вот он! Момент, о котором она мечтала так давно! Ведь его слова — фактически предложение о партнерстве. Они будут как Рита и Фред Торндайки!

Нет, ваш союз будет только наполовину таким, как их, отрезвил ее ехидный внутренний голос. Тебе придется отклонить предложение Роберта, если оно последует далее, сделанное по всей форме. Ведь ты любишь этого человека всем сердцем и не удовлетворишься краткими встречами наедине…

Алисия погрузилась в невеселые думы. И Роберт, хотя он и заметил это, не мог понять причины быстрой смены настроения своей возлюбленной. Что случилось?

Пока он пытался найти ответ на столь сложный вопрос, палуба закачалась под энергичными шагами.

— Робби, где ты, черт тебя возьми, пропадаешь? Твой старый друг принес в клюве грандиозную новость!

— Роберт, что он знает о твоей «жене»? — быстро спросила Алисия, стремительно собирая беспорядочно разбросанную по каюте одежду и натягивая ее на себя.

— Я признался ему, что со мной будет фиктивная жена, но не назвал тебя.

Он с улыбкой наблюдал за ее поспешными сборами и не торопясь одевался сам.

— Почему ты не сказал, что твою сотрудницу зовут Алисия Ливингтон? — не унимался голос наверху.

— Потерпи минутку, Питер. Сейчас у тебя будет возможность высказать свои претензии мне в лицо.

Роберт уже оделся и, не обращая внимания на хмурое лицо Алисии, церемонно предложил ей руку, прежде чем они вышли на палубу.

— Дорогой Питер, хочу представить тебе моего партнера и жену в одном лице. Небезызвестная Алисия Ливингтон в двух неизвестных тебе ранее качествах!

Питер, щурясь от солнца и хитро улыбаясь, с любопытством разглядывал пару.

Алисия про себя отметила, что он мало изменился со школьных лет. Те же блестящие и голубые, как морская волна в погожее раннее утро, глаза и добродушие веселого крепыша. Незнакомыми были лишь борода и округлый живот, выпячиваемый им, как показалось Алисии, с некоторой гордостью. Белая форменная фуражка с синим козырьком дополняла щегольской летний костюм. Тут ее осенило, что это новое в нем — неотъемлемые составляющие имиджа морского волка, избороздившего все моря и океаны!

— Робби, не боишься ли ты за мой рассудок? — Раскачиваясь на носках, Питер любовно оглаживал свою бороду. — Сначала сообщаешь мне, что прибудешь на яхту с женой, потом говоришь, что это — просто твоя помощница в расследовании преступления. И наконец я узнаю, что загадочная особа, Алисия Ливингтон, успев выступить в двух этих ролях, возвращается к первой!

Он схватил Алисию за талию и попытался закружить ее в вальсе.

— Постой-постой, откуда ты узнал, что женщина, сопровождающая меня, именно Алисия Ливингтон?

— Оттуда, что я здесь не занимаюсь поимкой преступников, а живу полноценной жизнью участника гонок.

Питер включил телевизор и, с трудом дождавшись окончания очередной рекламы, указал на заставку с изображением яхты и титрами «Дневник гонок» внизу.

Через секунды комментатор, захлебываясь от избытка энтузиазма, среди прочих новостей сообщил о том, что королевой гонок в этом году избрана Алисия Ливингтон, работающая в университетской библиотеке Бруквилла. Интервью с ней телезрителям было обещано в следующем специальном выпуске.

— Ну, видите, в дополнение к уже перечисленным мною, прибавляется еще одна роль!

Питер обхватил Роберта одной рукой за плечи — второй он продолжал обнимать Алисию за талию — и увлек их в какую-то безумную пляску восторга…

Наступающие сумерки пронзили ослепительные вспышки. Троица плясунов одновременно задрала головы, но никаких признаков непогоды не обнаружила. Роберт первым сообразил, что происходит, и рывком увлек Питера, а за ним и Алисию вниз, в каюту. Проследив за взмахом его руки, они краем глаза успели заметить группу людей с фотоаппаратами и телекамерами.

Расположившись за столом в кают-компании, мужчины оживленно обсуждали ситуацию, Алисия сидела молча и внимательно, изучающим взором, как будто в первый раз, рассматривала Роберта.

Поймав ее взгляд, он встал, медленно вышел из-за стола, нерешительно остановился посреди каюты и неожиданно опустился на одно колено. Алисия и Питер в недоумении переглянулись. А Роберт тем временем обратился к Алисии:

— Алисия, я, Роберт О'Брайен, прошу тебя стать моей женой. Согласна ли ты?

Так же медленно она поднялась навстречу ему.

— Да, я согласна.

Питер в растерянности покачал головой.

— Ну, вы и даете! Просто испытываете мои мозги на прочность. Разрешите оставить вас наедине и выйти с заявлением к прессе — чувствую, что такая задача вам сейчас не по силам.

Роберт как зачарованный продолжал стоять в прежней позе.

— Ты слышал мой ответ? — спросила его Алисия и протянула руку.

Он с готовностью принял ее и поднялся на ноги, по-прежнему не произнося ни слова. И в это время в каюту одновременно ворвались Питер с отталкивающей его знакомой толстушкой.

— Ребята, этот недоумок не давал мне подняться на яхту, чтобы я могла засвидетельствовать свою радость и поздравить вас с победой! — напыщенным тоном изрекла Викки, стряхивая руку Питера с плеча.

Она не выдержала и залилась довольным смехом.

— Я видела ваш ролик уже раз десять и скажу, как профессионал, что получился маленький шедевр. Алисия, через полчаса начнется торжественная церемония. Что ты собираешься надеть? Только, пожалуйста, не серенькую юбочку и белую блузку.

Викки выпалила это одним духом и теперь немигающим взором уставилась на Алисию. А в следующее мгновение шагнула вперед, потом со странным выражением лица обошла вокруг Алисии.

— Знаешь, ты сегодня потрясающе красива… Видимо, падение на яхте Чарлза пошло тебе на пользу! — Последовал новый взрыв хохота.

Губы Алисии раздвинулись не то в улыбке, не то в осуждении… И она беззвучно заплакала.

Роберт беспомощно развел руками. Он понимал, что эти слезы не от отчаяния, но не знал, как их остановить.

Викки подбежала к Алисии, обняла и, ловко поддерживая, увлекла в каюту.

— Это наши женские проблемы, и мы прекрасно их решим.

Попытка Роберта последовать за женщинами была пресечена ее властным жестом.

— Вам повезло, что собирающаяся в Нашвилле пресса отличается сравнительно интеллигентными манерами. Говорят, что правление яхт-клуба несколько раз выдворяло с церемонии награждения особо ретивых «акул пера», воспитав таким образом всю остальную пишущую и снимающую братию.

Роберт как будто не слышал Питера. Он с тревогой прислушивался к тихим голосам, доносящимся из каюты Алисии.

Минут через десять оттуда с довольным видом выплыла Викки и строго предупредила мужчин, чтобы они не мешали Алисии готовиться к предстоящему событию. Она сама пообещала скоро вернуться, только сбегает за нарядом для Алисии — у нее случайно есть нечто достойное королевы. А мужчинам Викки посоветовала внимательно поглядеться в зеркало, чтобы вспомнить, когда они причесывались в последний раз.

Питер проводил глазами ее внушительную фигуру и прыснул со смеху. Потом поправил фуражку на голове, перевел взгляд на Роберта и предложил ему воспользоваться каютой капитана, чтобы привести себя в порядок.

— Пойду поищу кого-нибудь, кто составит мне компанию в баре. Встретимся в большом конференц-зале яхт-клуба.

Роберт кивнул и подумал, что с удовольствием воспользуется предложением Питера. Ему просто необходимо было побыть одному: слишком много пережито за сегодняшний день и есть о чем поразмыслить наедине с собой.

На палубе «Русалки» стояли Питер, Роберт, Викки и Билл. Ждали Алисию, чтобы отправиться на церемонию награждения. Несколько раз Викки успела спуститься в каюту, чтобы узнать, не нужна ли ее помощь. Каждый раз она возвращалась с довольным видом и с загадочной улыбкой на губах.

И вот сама Алисия, смущенно улыбаясь, ступила на палубу. Она была одета в удивительное, открывающее плечи платье — что-то золотистое и воздушное, с синими узорами по верху. Присмотревшись, Роберт понял, что это не платье, а широкий, длинный шарф из двухслойной ткани, которым искусно задрапирована стройная фигура его возлюбленной. Нижний слой — тонкий переливающийся шелк, верхний — легкий прозрачный газ с изящной вышивкой.

Алисия плавно двигалась в этом великолепии, как в сияющем облаке.

У Роберта сжалось сердце: неужели божественная женщина в неземном наряде снизошла до него, простого смертного и совсем недавно сказала: «Да, я согласна».

— Роберт, мы идем или нет? Посмотри, все уже спустились на пирс и ждут нас, — сказала Алисия, с улыбкой подавая ему руку.

— Дорогая, ты не откажешься от своих слов стать моей женой? — с робостью в голосе спросил он.

— Нет, — последовал твердый ответ.

— Значит, мы теперь вместе? — все еще не веря своему счастью, решил уточнить Роберт.

— Да, вместе и навсегда!

Длинный лимузин, нанятый Чарлзом Уорвиком, остановился на площади перед маленьким аэропортом Нашвилла. Роберт подозвал носильщика с тележкой, и тот ловко выгружал многочисленные коробки и яркие пакеты — подарки королеве после вчерашнего награждения. В конце следовал скромный багаж из двух чемоданов и сумки.

— Напоминает прибытие машины со свадебными подарками, — пошутил Чарлз. — Вы уже решили, куда поедете в свадебное путешествие?

— Ой, что ты! Мы еще даже не решили, где состоится сама свадьба. Роберт настаивает на Овальном павильоне Марианского ботанического сада, а я мечтаю о старинной церкви в нашем университетском городке. — Алисия улыбнулась и добавила: — Впрочем, скоро он перестанет быть моим. Мы с Робертом собираемся основать частное агентство.

— Буду очень рад, если вы примете мое приглашение и отправитесь со мной в путешествие на «Чайке».

Чарлз с надеждой смотрел на Алисию и Роберта.

— Завтра я вылетаю в Лондон. Там завершается слушание дела по поводу моего вступления в права наследования имуществом и активами супругов Уорвик. Две недели уйдет на окончание работы в библиотеке Британского музея. Значит, через месяц жду вас в Нашвилле, — заключил он. — Конечно, если на то будет ваше желание.

— Мы желаем и принимаем, — в телеграфном стиле ответил Роберт, выразительно показывая на стрелки своих наручных часов. — Не смотри на меня так, будто я самолично принимаю важное для нас обоих решение, Чарлз. Вчера Алисия призналась мне, что это — ее вторая мечта.

Алисия кивнула.

— Я думаю о том, как сообщу моим родственникам о встрече с Чарлзом. Они будут просто счастливы, особенно моя мама, ведь среди ее родни появился настоящий лорд! — И она легко рассмеялась.

— Ты смеешься, а мне страшно, — посетовал Чарлз. — Я знал, что в Австралии у меня есть родственники, но считал, что связь с ними потеряна и не стоит ворошить прошлого, пытаясь отыскать их.

— Мужайся и готовься к предстоящей встрече. Хочу просить тебя быть моим шафером на нашей с Алисией свадьбе, — сказал Роберт.

— Для холостяка быть на свадьбе шафером — хорошая примета, — лукаво подмигнула ему Алисия. — Соглашайся.

— Думаю, что для меня пришло время воспользоваться такого рода приметой, — вполне серьезно ответил Чарлз. — Я не успеваю объяснить тебе, чем стала для меня встреча с тобой, Алисия. Этой ночью мне не спалось, и я написал короткое письмо. Вот оно.

Он протянул ей узкий конверт.

— Друзья, боюсь, что мы затягиваем грустную процедуру прощания. Стоит ли делать это, если следующая встреча уже через месяц?

Они обнялись, потом Алисия нежно поцеловала Чарлза, и тот, резко повернувшись, зашагал прочь.

В самолете Алисия вскрыла конверт и прочла:

Дорогая Алисия, пишу тебе и с трудом верю, что со дня нашей встречи прошло всего три дня, так сильно изменило меня наше знакомство. Как будто прошел целый год! Да-да, не удивляйся. Это стало возможным только благодаря тебе.

Вспоминаю, как мы сидели в моей каюте и я — впервые в жизни — подробно рассказывал кому-то другому события моего детства. Как погрустнело твое дорогое лицо, когда ты увидела, что переживания двадцатилетней давности по-прежнему остро отзываются в моем сердце!

До десяти лет я был самым счастливым ребенком на свете: у меня была замечательная мать. До сих пор не понимаю, как она могла создать атмосферу дома, в котором ребенок чувствует себя очень любимым и защищенным от всех напастей. Не забывай, что я рос без отца.

Я свято верил в то, что окружающий мир дружелюбен и никогда не оттолкнет меня, примет таким, какой я есть. Конечно, бывают на свете плохие люди, но им просто не повезло в жизни, потому что у них не было хороших матерей. Так я считал.

Матери приходилось много работать, чтобы достойно содержать нашу маленькую семью. Иногда она задерживалась по вечерам, и приходящая служанка уходила до ее возвращения. Помню, как я тогда старался, исходя из своих представлений маленького мальчика, украсить дом к ее приходу. Иногда для этого приходилось перевернуть всю квартиру вверх дном. Например, однажды мне пришло в голову, что в гостиной станет необычайно красиво, если я достану из комода все скатерти и устелю ими пол. Мать не рассердилась, поблагодарила с серьезным лицом, а потом объяснила, что скатерти предназначены не для этого.

Облокотившись на подоконник, я любил смотреть в окно, поджидая, пока из-за угла дома появится стремительная фигура матери и раздастся веселый перестук ее каблуков. Предвкушать нашу встречу всегда было необыкновенно захватывающим занятием.

Когда в одночасье всего этого не стало, я впал в тяжелую депрессию, сопровождавшуюся полным равнодушием ко всему окружающему. Из веселого и здорового ребенка, я вполне мог превратиться в мизантропа. Думаю, что этого не случилось только благодаря заряду любви и заботы, который успела дать мне мать.

Я рассказывал уже тебе, что второй раз в жизни мне повезло, когда произошла встреча с Генри Уорвиком, ставшим мне настоящим отцом. Нэнси Уорвик не удалось стать мне матерью, хотя в этом нет ее вины. Она была умной, тонко чувствующей женщиной и не устраивала грубых атак, стремясь завоевать мое расположение.

Ко всем женщинам я подходил с одной меркой: обладают ли они чертами моей матери или нет. А если да, то в какой степени. Я осознал это далеко не сразу.

Сейчас я полностью соглашусь с тем, что такое поведение нельзя считать нормальным. Что делать: не мы выбираем наши отклонения от нормы. Мое — результат тяжелой душевной травмы, перенесенной в раннем детстве.

Помню, как я затрепетал первый раз от вида женщины — это была студентка из параллельной группы, — когда увидел, что по рисунку ее руки напоминают мне материнские. Я стал встречаться с ней, но вблизи она показалась мне отталкивающей из-за душевной черствости.

Думаю, что я производил впечатление странного молодого человека. Кажется, один лорд Уорвик догадывался о том, что происходит со мной, но не решался затрагивать такие тонкие сферы моей психики.

А теперь представь мое состояние два дня назад, когда передо мной явилась ты. Восторг и сменивший его ужас при известии, что ты замужем и муж сейчас здесь, с тобой!

Мне были непонятны ваши отношения с Робертом. Обостренным внутренним зрением я увидел то, чего не замечали другие, а именно — их неестественность. И поторопился объяснить это тем, что ваш брак несчастливый, а Роберта просто возненавидел. Но несмотря на мое лихорадочное состояние, я все же смог убедить себя не спешить действовать, а просто наблюдать и анализировать дальнейшие события.

Все изменилось, когда день назад Роберт взбежал по трапу «Чайки» в последней надежде найти тебя здесь. Он был на грани срыва и едва не разрыдался на моих глазах от отпустившего его напряжения, когда узнал, что ты в относительном порядке. Думаю, что последующая откровенность — а Роберт признался, что, если бы с тобой что-нибудь случилось, он не смог бы жить дальше, — была вызвана его нервным истощением.

Тогда я отдал ему диктофон и рассказал, с чем приходил ко мне Эндрю. В ответ я узнал некоторые обстоятельства вашего приезда. Роберту нужна была моя помощь в розыске Эндрю Харлоу. Я убедил его, что он никуда не денется до утра.

Главное, мне стало известно, что ты свободная женщина и можешь выбирать между мною и Робертом. Пойми, я не собирался предпринимать ничего дурного, все должна была решать ты сама.

Большую часть следующего дня мы провели вместе, и я был счастлив. Постепенно мне открылась ошеломившая меня истина: мои беспрестанные поиски призрака матери подошли к концу. Не оттого, что я остановил мой выбор на тебе, нет. И не оттого, что мне открылась твоя любовь к Роберту.

Просто моя душевная рана каким-то чудесным образом затянулась и мир вокруг раздвинулся, разрушая границы моего добровольного заточения.

И все это благодаря тебе, моя дорогая сестра.

Обнимаю вас.

Ваш Чарлз.

Алисия дочитала письмо и испытала противоречивые чувства: ей было одновременно и грустно и радостно. Теперь многое из происходящего между ней и Чарлзом стало понятно.

Она посмотрела на Роберта, делающего в блокноте служебные пометки — очередные схемы с кружочками и прямоугольниками.

— Скажи, а почему тогда ночью ты не отправился сразу к Боцману?

— Решил, что он никуда не денется до утра. — Он удивленно посмотрел на Алисию. — Кстати, в конверт с письмом к Чарлзу Эндрю Харлоу вложил небольшую пачку банкнот — свои комиссионные. И приписал, что просит передать их полиции… А почему тебя вдруг заинтересовал Боцман?

— Я… Просто так, любопытно. — Алисия кокетливо потянулась и спросила: — Можно я посплю у тебя на плече?…

Если бы Рита Торндайк присутствовала при этой сцене, то, без сомнения, она бы одобрительно кивнула и улыбнулась.