Босоногая принцесса

Глава 21

Харрисон Эдмондсон читал письмо, испытывая огромное разочарование.

11 мая 1810 года

Мой дорогой дядя,

ты должен помочь мне в трудную минуту. Мои похитители – грубые мужики. Я слышу, как по ночам они шепчутся о том, что убьют меня, и от страха у меня кровь стынет в жилах! Они говорят о пытках, о том, что отрежут мне голову…

– Не слишком большая потеря, – пробормотал Харрисон.

… что посадят меня в мешок с грузом и утопят в море, чтобы я умер ужасной смертью! Если ты не поторопишься им заплатить, ты потеряешь своего единственного любимого племянника, единственного из оставшихся из рода Эдмондсонов, кроме тебя. Только самым изощренным обманом и пользуясь добротой их запуганной служанки, мне удалось передать тебе мою просьбу. Умоляю тебя приди мне на помощь, побыстрее пришли наличные деньги. Я понимаю, что нелегко собрать такую сумму, но прошу тебя, дядя, пока они меня не убили, ты должен это сделать.

Твой любящий и верный племянник

Джермин Эдмондсон,

достопочтенный и благородный маркиз Нортклиф.

– Сопляк. – Харрисон отбросил письмо. Вдобавок к никчемным похитителям и пропавшему неизвестно куда наемному убийце его раздражал этот жалкий маркиз – Джермин! Это ничтожество воображает, что его дорогой дядюшка Харрисон, который управляет всеми поместьями и деньгами, не получая за это никакой благодарности, придет к нему на помощь. – Нет уж, – прошептал Харрисон и снова перечитал письмо.

Да, это был почерк Джермина – с наклонами и всеми завитушками. Он узнал его, потому что иногда получал записки от племянника, требовавшего прислать ему годовой отчет. На самом деле Джермин никогда не заглядывал в расходные книги. Но как же Харрисон ненавидел зарабатывать деньги для кого-то другого! Если не предпринять что-нибудь в течение следующего месяца, вся его деятельность за последние десять лет выйдет наружу, и Джермин вряд ли его отблагодарит.

Он очень в этом сомневался.

Все пять дней, что Эми провела в домике садовника наедине с Джермином, не прекращался дождь. Биггерс приносил им еду, а они проводили время в постели, почти не разговаривая, но наслаждаясь близостью друг друга.

Сегодня впервые выглянуло солнце, и они устроили пикник на прибрежных скалах.

– На этом самом месте я стоял и смотрел на море в тот день, когда ты меня похитила. На землю спускался туман, все было серым… Мне нечего было делать, некуда идти и хотелось быть где угодно, но только не здесь. Я и думать не мог, что моя жизнь изменится так решительно и так… чудесно.

– Две недели назад ты этого не говорил. – Она собрала остатки еды в корзинку.

Они сидели на ковре посреди зеленой весенней травы и распускающихся цветов. На нем были рубашка, брюки и куртка, а Эми была одета в одно из старых платьев мисс Викторины, и они представляли собой странную пару.

– Видишь вон то крыло дома в Саммервинд-Эбби? – спросил Джермин.

– Оно расположено опасно, – сказала Эми, глянув на часть дома на самом краю скалы.

– Главный дом поместья был построен двести лет назад, и за это время океан поглотил часть скал, так что дом оказался ближе к краю. – Он показал на большие окна и красивый каменный балкон, выходившие на океан. – Это моя спальня, помнишь? Ты туда приходила, чтобы забрать мои вещи.

– Верно. Какая же ты свинья! Послал меня за своим бельем, хотя мог пойти сам. – Она внимательно на него посмотрела. – Ты тоже там был.

– Я тебя там видел, – признался он.

– Я назвала тебя свиньей? – Вспомнив, с какими трудностями она пробралась тогда в дом, она не знала, смеяться ли ей или сердиться. – Скорее ты паразит.

– Да, но ты должна меня простить. Это в моем характере – быть именно паразитом.

– Вижу.

Но она сказала это без всякого жара. Видимо, бесконечные любовные наслаждения сделали ее более терпимой.

Джермин обнял ее за плечи и, распахнув куртку, прижал к своей груди.

– У тебя замечательный дом, особенно сады.

– Значит, этот год будет для тебя приятным, – сказал он таким тихим и проникновенным голосом, будто каждое слово было любовным.

– Очень приятным, – призналась она. – Но я подумала… когда я смогу навестить мисс Викторину?

– Как только пожелаешь. Ведь до острова совсем недалеко.

– Я скучаю по ней. – Эми было необходимо обсудить с мисс Викториной ситуацию с Джермином. Несмотря на свою рассеянность, мисс Викторина лучше разбиралась в человеческих характерах, и она посоветует, как ей отнестись к заключенной с Джермином сделке. Сначала они год проживут вместе, потом, возможно, будет свадьба… Когда Джермин снял с нее веревки, Эми подумала, что сможет удовлетвориться временной связью. Теперь она в этом сомневалась.

Джермин как будто был доволен. Он казался беззаботным и весело рассказывал ей, что у Пома много планов насчет острова. Он нанял людей, которые отремонтируют дома. А начнут они с домика мисс Викторины.

– А она рада всем этим переменам?

– По-моему, сейчас она не хочет, чтобы в ее спальне поставили печку, но когда ее поставят и в комнате станет тепло, ей это понравится. Пом заказал огромный запас угля для всей деревни, а Мертл пошла на рынок и накупила рулоны материи для женщин. О, а в честь моего тридцатилетия и нашей свадьбы я распорядился, чтобы на остров завезли целого бычка, а также хлеба и сыра и бочки с элем.

– Какой ты милый. – С каждым днем Эми все больше убеждалась в том, что он и есть ее вторая половинка.

– Ты же сама мне ясно объяснила, что я виноват в бедственном положении деревни.

Он немного отстранился, чтобы посмотреть ей в лицо, полускрытое под широкими полями старомодной шляпы. Он лизнул свой палец и провел им по ее нижней губе. Его взгляд остановился на ней, и у Эми все вылетело из головы, кроме желания почувствовать на своих губах его поцелуй.

Он слишком хорошо знал, как вызвать у нее желание, и это ее пугало. Всякий раз, когда они заканчивали любовные утехи, она хотела его вновь.

С деланным нетерпением он спросил:

– Неужели ты не узнаешь мужчину, который изо всех сил старается произвести на свою женщину впечатление хорошими делами?

– Нет, а разве это про тебя?

– Определенно. – Он слегка коснулся ее губ, что сразу же вызвало у нее желание. – Хотя подозреваю, что, признавшись в этом, я много теряю. – Ничего подобного. Твое великодушие меня просто сразило. – И каждое слово было правдой.

– Хорошо.

Он сел, все еще обнимая ее.

Прильнув к нему, Эми задремала, погрузившись в состояние между сном и бодрствованием. На прошлой неделе вся тяжесть мира давила на ее плечи, на следующей – у нее появятся новые обязанности. А пока она наслаждалась настоящим моментом.

– Когда я был ребенком, – сказал Джермин, – я иногда вдруг переставал играть, бросался в траву и, лежа на животе, смотрел на море.

– А я бросала игры, ложилась на живот и смотрела на горы.

– Ты скучаешь по дому?

Эми никогда никому не рассказывала про Бомонтань. Воспоминания были накрепко заперты в самый дальний уголок ее сознания и окружены крепкими стенами.

Она понимала, что должна поделиться с ним своим прошлым. Не всем, но хотя бы какой-то частью. Несмотря на то что он жил в привилегированном мире, ему пришлось пережить свою трагедию, и он, наверное, ее поймет. Наверняка поймет.

– Поначалу я очень скучала по Бомонтани. После того как меня отдали в пансион, я плакала по ночам, когда никто не мог меня слышать. Потом умер папа, и бабушка перестала платить за пансион. Начальница выгнала нас с сестрой на улицу, и я была слишком напугана и озадачена, чтобы думать о Бомонтани.

– И что ты стала делать?

– Я уже тебе рассказывала. Мы продавали кремы, обещая женщинам, что они станут красивыми. – Она криво улыбнулась. – Мы делали то, что делают женщины, оставшиеся одни в целом мире, – мы выживали.

– У меня кровь стынет в жилах, когда я думаю о том, что тебе пришлось скитаться по дорогам Англии. Почему вы нигде не остановились? Не может быть, чтобы не было места, где бы вас с радостью приютили.

Она освободилась от его объятий и села, обхватив руками колени.

– Личный придворный бабушки нашел нас и сообщил, что нас обвиняют в убийстве.

Джермин, до этого момента довольно спокойно слушавший рассказ Эми, был поражен.

– Я-то хотела где-нибудь остановиться, но Клариса запретила. Я знала, что она права, но мне был ненавистен вечный обман и страх… А еще мы искали Сорчу. Если бы мы смогли найти нашу старшую сестру, все было бы по-другому. Поэтому мы не прекращали поиски.

Джермин смотрел на нее, как ей казалось, с недоверием.

Неужели он ей не верит? Чуждая сострадания подозрительность сопровождала ее и Кларису все время. Однако она легко привыкла к Джермину и поверила ему. Она не хотела его потерять. Но кроме того, чтобы рассказать ему все, как было, она не знала, что делать.

– Годфри сказал, что бабушка даст объявление в газете, когда нам можно будет безопасно вернуться домой. Ее величество всегда выполняет свои обещания, но до сих пор никакого объявления не было.

– Ты меня прости, но эта история, которую рассказал вам бабушкин подхалим, маловероятна. Нельзя подвергать невинных молодых леди таким испытаниям!

Эми почувствовала облегчение. Его недоверие относилось к Годфри.

– Она знала, что вы остались в Англии одни без всякой поддержки, – продолжал Джермин. – Судя по всему, она сильная женщина, а сильная женщина не стала бы просто передавать послание. Она отправила своего придворного, чтобы он защитил вас. Вас могли убить – должны были убить – сто раз. Если этот Годфри действительно был слугой вашей бабушки, он никогда бы вас не покинул.

– Ты прав. Выглядит глупо. У моей бабушки много недостатков, но глупой она никогда не была.

Почему это ей раньше не приходило в голову?

Потому что ей было двенадцать лет, когда их выгнали из пансиона. У нее было искаженное представление о том, что хорошо, а что плохо. Когда она стала старше, ее мысли занимала лишь необходимость выживать, а свою боль по поводу того, что их бросили на произвол судьбы, она задвинула в самую глубину своей души. Неужели они с Кларисой должны были вернуться в Бомонтань, а не бежать?

– Ты доверяешь этому человеку? – спросил Джермин. – Этому Годфри? Если ты не доверяешь ему, то не можешь доверять его посланию.

– Я ничего не знаю про этого Годфри, Джермин. – Ее голос дрожал. – Я была ребенком.

– Ты и сейчас ребенок. – Он постарался переменить тему: – Тебе всего девятнадцать!

Его сострадание задело ее гордость.

– Возможно, я и не поняла, кто такой был Годфри, но уверяю тебя, Джермин, моего опыта хватит на десять жизней.

– И тебе не нравится, когда говорят, что ты молода. – Он явно над ней подтрунивал. – Больше, чем когда-либо, я чувствую себя так, будто я выкрал младенца из люльки.

Но она знала, как его уколоть.

– А ты очень старый, – сказала она кротко. Он толкнул ее в траву.

Она засмеялась и начала с ним бороться. Но через минуту он уже прижал обе ее руки у нее над головой и начал целовать.

– Я победил.

– Только потому, что применил силу.

– Это лучше, чем отрава в стакане вина, – возразил он.

– Ты так думаешь, потому что на твоей стороне сила.

– Все равно я победил.

– Да, ты победил. – Она отмела его хвастовство, словно оно не имело значения. – Неужели ты никогда не забудешь эти глупые кандалы?

– Нет, и думаю, что буду напоминать тебе о них в самые неподходящие моменты до конца жизни.

От этих неожиданно вырвавшихся у него слов оба замерли. До конца жизни?

Ее мозг лихорадочно заработал. Он действительно так думал? Действительно планировал прожить с ней всю свою жизнь?

Он подал ей руку и помог встать. А потом, словно ничего не произошло, сказал:

– У Британии есть дипломатические отношения с Бомонтанью. Думаю, они достаточно теплые. С твоего разрешения я попытаюсь что-то разузнать в Лондоне.

Эми удивило, что ее так взволновало предложение Джермина. За все эти годы бродяжничества вместе с Кларисой она перестала мечтать снова оказаться в Бомонтани. А теперь, неожиданно проявив сострадание, Джермин вызвался ей помочь.

– Это было бы неплохо, – сказала она, но добавила с привычной осторожностью: – Если только можно не называть причину нашего запроса.

– Это можно. Никто не спросит, почему я этим интересуюсь. Все-таки у маркиза есть кое-какие преимущества. – Он усмехнулся. – Кроме того, я начинаю преуспевать в обмане. Мой дядя уже, наверное, получил мое письмо, которое я написал ему на следующий день после того, как мы поженились. Я в нем умолял его поторопиться с выкупом, потому что похитители грозятся меня убить.

– Великолепно.

– Сегодня я напишу еще одно письмо, в котором сообщу, что мне удалось сбежать и что я собираюсь устроить прием, чтобы отпраздновать свое тридцатилетие. Я приглашу его и попрошу аванс в счет моего денежного содержания.

– Прекрасно.

– Когда мы вернемся в наш дом, я дам Уолтеру рекомендацию за его преданность и усердие во время моего отсутствия.

– Зачем? – Она не могла поверить, что Джермин хочет отблагодарить своего дворецкого, который его предал.

– Биггерс советует притвориться, что мы не знаем о его проступках, и не дать дяде Харрисону возможность запугать или подкупить кого-либо из моих слуг, переманивая к себе в услужение.

– Как хочешь. Но мне это не нравится.

– Не беспокойся. Когда все закончится, Уолтер обнаружит, что у него теперь другой дом – в тюрьме Ньюгейт.

– Мы с сестрой один раз оказались в тюрьме. Уолтеру это место не понравится.

– Девочка моя! Ты была в тюрьме? Как? Почему?

– Я тебе уже рассказывала. Мы продавали рисовую пудру, румяна и всякие мелочи, обещая красоту и счастье всем, кто этим пользуется. И кремы были хорошие, но, разумеется, совершенно бесполезные. Из-за этого мы с Кларисой поссорились. Я хотела отказаться от мечты вернуться в Бомонтань, где-то остановиться и начать новую жизнь. А она была как наседка, все время меня защищала и говорила, что Бомонтань – это наша сияющая цель, особенно когда я уже отказалась от мысли о возвращении… Как странно. Неужели с твоей помощью я смогу вернуться… – Какая-то мысль заставила ее обернуться и посмотреть на Джермина: – Ты понимаешь, насколько созвучны наши судьбы? Ты вернешь меня домой, а я, возможно, изменю твое мнение о вине твоей матери.

– Почему ты все еще об этом думаешь? Забудь. Если хочешь сделать меня счастливым, забудь.

– Не могу. Особенно здесь, в твоем поместье, где она жила, необходимо узнать всю правду.

– Она уже была сказана. Нет никакой причины, оправдывающей тот факт, что она оставила мужа и сына.

– Кажется невероятным, что мать, которую ты так любил, может тебя бросить. – Эми потерла кулачком его подбородок. – Мисс Викторина тоже в это не верит.

Он отвернулся.

– Мисс Викторина – прелестная старая леди, которая обо всех думает только хорошо.

– Не обо всех. Например, о Харрисоне Эдмондсоне она отзывалась совсем не лестно. Она старая, Джермин, но не страдает старческим слабоумием. Она помнит события двадцатитрехлетней давности с ясностью человека, которого они не коснулись. Ты был тогда мальчиком. Так же, как я не знаю, можно ли в действительности доверять Годфри, ты на самом деле не знаешь, что случилось с твоей матерью.

Он подошел к краю скалы, потом вернулся.

– Я знаю только то, что она исчезла. И вообще какое тебе дело до моей матери?

– Потому что тебе это не все равно.

– Но тебя это мучит. Должна быть какая-то другая причина. – Он смотрел на нее так, словно требовал, чтобы она порылась в своей памяти и сказала ему правду. И хотя ей казалось, что вся правда уже сказана, она призналась:

– У меня никогда не было матери. А отец отослал меня – для моей же пользы, как он сказал. Потом он ушел на войну… и погиб во главе своего войска. Он бросился на прорыв, чтобы победить мятежников. Его гибель положила конец мятежу. Его жертва спасла Бомонтань от анархии. – С горечью в голосе она добавила: – Так мне, во всяком случае, сказали.

Джермин опустился рядом с ней.

– Я уверен, что так оно и было.

– Когда я стараюсь быть разумной, когда не чувствую себя покинутым ребенком, тогда я тоже верю, что именно так все и произошло. – Но в жизни Эми было столько несправедливости, что иногда она выла от отчаяния. – Мне трудно себе представить, что добрый, любящий родитель, который завоевал доверие ребенка, может уйти, даже не оглянувшись. Я хочу запомнить папу таким, каким он был до тех пор, когда уже не смог им быть. Пока его не забрала смерть.

– Мою мать забрала не смерть.

Она задумалась.

– А ты в этом уверен? – Он пристально смотрел на нее и слушал с видимым интересом. – Ведь никто не видел ее с тех пор, как она уехала, – сказала Эми.

– Да. Но мир такой большой.

– Но не такой огромный, чтобы в нем могли бы затеряться и остаться незамеченными молодая леди и ее любовник, говорящий по-английски. – Эми была рада, что Джермин по крайней мере ее слушает. В данный момент это было все, о чем она могла просить. – А кто-нибудь вспоминал о ней с тех пор, как ты был ребенком?

– Только дядя Харрисон, да и то он говорил, что удивлен, что она не сделала это раньше. Что она была легкомысленной иностранкой и… – Джермин запнулся и задумался.

«Если не доверяешь посланцу, ты не можешь доверять посланию» – так он говорил о придворном бабушки, и только сейчас Эми поняла, насколько это было верно.

Сегодня вечером она напишет Кларисе, сообщит ей, где она, тактично опишет языческую свадебную церемонию и задаст сестре все вопросы, ответы на которые она так хотела знать, а самое главное – она напишет Кларисе, что сомневается в Годфри. Еще она напишет, что Джермин собирается связаться с посольством Бомонтани и узнать правду о бабушке, о наемных убийцах и вообще об их стране. Она надеялась, что Клариса ее план одобрит.

– Доверяю ли я дяде Харрисону и тому, что он сказал о моей матери, не имеет значения. Факт остается фактом – она уехала. Твой отец погиб в бою смертью честного человека. Мы потеряли обоих родителей. Возможно, мой отец каким-то образом обидел мою мать. Я знаю, что этот вопрос мучил его до самой смерти.

– Бедняга! Он сказал тебе об этом?

– Только один раз. Но я этому не верю. Мой отец был честным человеком, и он любил ее. Он воспитывал меня похожим на себя и учил отвечать за то, что было моим. Я просто забыл, чему он меня учил, пока ты так убедительно мне об этом не напомнила. – Джермин поднес ее руку к своим губам. – Ты действуешь на меня благотворно.

«Иногда в семьях происходят ссоры. Но это не означает, что они должны распадаться», – хотелось сказать Эми, но она промолчала. Разве сама она не поступила именно так? Оставила Кларису в Шотландии, а ведь могла настоять на том, чтобы они вместе что-нибудь придумали.

Она видела, что Джермина расстроил их разговор. И чтобы поднять ему настроение, сказала дерзко:

– Я всегда говорила, что заковать мужчину в кандалы – хороший способ справиться с его упрямством.

– Вот как? А я всегда говорю, что умная жена знает, когда надо замолчать и поцеловать своего мужа.

Он хотел заставить ее переменить тему. Сделать по-своему.

Ей всегда нравилось отвечать на вызов. Ее сестры знали об этой черте ее характера. И Рейнджер тоже знал. Они умели довести ее до того, что она запрягалась в их маленькую карету и таскала их в ней по всему поместью или ходила по парапету третьего этажа. Всех их жестоко наказывали, а у бабушки, несмотря на преклонный возраст, была не только тяжелая рука, но и безошибочное чувство справедливости.

Эми видела влюбленных и в деревнях, и в особняках, и все они всегда выглядели одурманенными. Неужели на всех женщин так действуют поцелуи мужчин? Опрокинув Джермина спиной на траву, она принялась его целовать. Широкие поля ее шляпы опустились и образовали темный мирок, в котором смешивались их дыхания, его улыбка и ее настойчивость. Его теплые губы разомкнулись, открыв путь ее языку. Осторожные движения, нежные прикосновения, жар их тел – все это действовало на нее, как наркотик, и превращало ее в женщину. Это было путешествие, которое ей безумно нравилось. Путешествие, в которое она с радостью бралa его с собой.

С осознанным кокетством она прижалась к нему грудью, напоминая о том, что он любит ее ласкать. Потом стала одной рукой гладить его плечи, живот и добралась до его плоти.

И тут страсть – импульсивная, необузданная, неукротимая страсть – овладела обоими.

Они катались по траве, приминая ее своими телами, и целовались, пока не наткнулись на что-то твердое… и не услышали грозный мужской голос:

– Сколько раз я говорил, что слугам запрещено использовать сады Саммервинд-Эбби в качестве своего личного вертепа?

Эми почувствовала, как чья-то сильная рука поднимает ее за воротник.

Голос принадлежал высокому человеку с узким длинным подбородком, таким же длинным носом и близко посаженными голубыми глазами.

– Девочка, ты не будешь валяться в траве, как какая-нибудь шлюха, пока я дворецкий Саммервинд-Эбби, а ты, как тебя там… – Человек запнулся, видимо, узнав Джермина, а потом заверещал тонким голосом: – Милорд! Я вас не узнал… прошу простить мою дерзость. – Рука, державшая воротник, задрожала.

Эми взглянула на Джермина и поняла, почему. Он был похож на человека, готового совершить убийство.

Он медленно встал, оказавшись выше ростом и моложе своего дворецкого, и сказал в бешенстве.

– Уолтер, предлагаю убрать свою руку от моей…

«Жены». Она видела, что это слово вот-вот сорвется с губ Джермина, и вмешалась:

– Джермин, тебе следует похвалить Уолтера за его бдительность. Ведь он отвечает за персонал и за его нравственность.

– Что? – Джермин смотрел на нее, явно не понимая. Она многозначительно глянула на него, и бешенство уступило место благоразумию.

– О! Разумеется. Все же, – Джермин снял руку Уолтера с воротника Эми, – было бы лучше, если бы Уолтер не держал за воротник мою невесту.

– Вашу… невесту… милорд. Мне и в голову не могло прийти. Вы потому так долго отсутствовали? – Дворецкий так побледнел, что Эми даже стало его жалко. – Я хочу сказать, милорд, мы очень беспокоились, особенно Биггерс… и я, конечно, ужасно опасался за вас.

– Так и должно было быть. Меня похитили. Я уверен, что ты организовал поиски, но теперь их можно прекратить. Я дома. – Он наклонился к лицу Уолтера. – И я останусь здесь. А теперь иди и попроси миссис Валентайн приготовить комнату для моей обожаемой принцессы Презрение.

– Принцессы?.. – Уолтер бросил взгляд на уродливое платье Эми.

– Презрение, – повторил Джермин.

Уолтер, не переставая кланяться, попятился назад, а потом повернулся и чуть ли не бегом направился к дому.

– Наша идиллия нарушена. – Джермин посмотрел на небо, потом на остров. – По-моему, собирается дождь. Пойдем, я отведу тебя домой.