Босс Мафии

Мы пробыли на вокзале несколько часов, и над нашим офисом густым облаком висела тишина, это было удушающе. Она передала мне стопку файлов о банде и расследовании, а затем села за компьютер на своем столе.

Я взглянул на часы на стене и увидел, что уже почти пора обедать.

— Что ты хочешь на обед? — я спросил, глядя на нее.

Она подняла глаза и посмотрела на меня так, будто только что вспомнила, что я здесь.

— Ничего. Она снова посмотрела на экран.

Я встал и подошел к ней. По крайней мере, она смотрела на меня — насмешливо, да, но она признала мое присутствие.

Мне не нужно было говорить, я понимал что у нее на уме Синклер. Он выглядел хуже этим утром.

— Тебе надо поесть. Расследование требует силы. Так и было, хотя в моем мире мы будем активно охотиться за такими придурками, как стая волков за кровью и кишками, а не просеивать бумажную работу.

— Как ты знаешь, я позавтракала, но спасибо за твою заботу.

Ах, отшила.

Я улыбнулся. — Ты всегда такая?

— Да. Привыкай к этому или уходи. Она наклонила голову в сторону.

— Не собираюсь никуда, и я не собираюсь к этому привыкать. Я одарил ее мрачной улыбкой, хищным взглядом, который я дарил, когда играл с кем-то.

— Без разницы.

Я сел на край ее стола, к ее большому раздражению, но то, что я сделал дальше, заставило ее покраснеть.

Я ослабил галстук и начал расстегивать пуговицы на моей рубашке.

— Почему ты снимаешь одежду? Кто-нибудь может войти. Ее выражение лица было классическим, смесь удивления и любопытства. Любопытство мне понравилось.

— Интересно, что они подумают, о том, что мы собираемся делать, — я насмехался, наслаждаясь недоумением, которое заполнило ее глаза.

— Ничего. Что не так с тобой? — огрызнулась она.

Я засмеялся.

Я, безусловно, предпочел бы оказаться при других обстоятельствах с ней в этой комнате, желательно обнаженной, стоящей на четвереньках, и я пожирающий ее прекрасную задницу, но я бы оставил эту фантазию на другой день.

— Ничего. Я подражал ее тону и отодвинул мягкий белый хлопок моей рубашки, чтобы она могла увидеть татуировку, закрывающую огнестрельную рану, которая почти унесла мою жизнь. — Это то, что я хотел тебе показать.

Я указал на соответствующую татуировку, и мне понравилось, что ее глаза сканировали массу мышц рядом с ней на моем животе, желая заполнить ее прекрасный взгляд.

— Ты показываешь мне татуировку? Она необычная. Ее взгляд поднялся, чтобы встретиться с моим.

Татуировка была необычной: верхняя часть лица женщины над моей правой грудью с крыльями вместо ресниц. Я предположил, что она уникальная, но более глубокий взгляд показывал гораздо больше и рассказывал саму историю.

— Нет, я показываю тебе пулевое ранение. Художник-татуировщик проделал безупречную работу, прикрыв рану глазом. Когда я указал на рану, губы Амелии от удивления раздвинулись, и она встала, чтобы приблизиться и лучше рассмотреть.

— Что произошло? Это было близко к твоему сердцу.

Действительно близко к моему сердцу.

— Взял пулю за своего брата.

Она смотрела на меня так, словно не знала, что сказать. — О Боже.

Это был день, о котором я не хотел думать, но это было частью меня. Клавдий путался с неправильными людьми. Мы вели дела вдвоем, как дуэт, но в то время он взял дела в свои руки и не хотел привлекать меня. В результате Сальваторе убил своего друга. Я пошел за ним и взял пулю, которая убила бы его.

— Это достойно, — сказала она едва слышно.

Я уже собирался ответить, когда она потянулась и коснулась края татуировки, пальцы скользили по глазу, заставляя мою кожу покалывать.

Я смотрел на нее с восхищением, становясь все более очарованным, когда она смотрела на меня. Защитное выражение ее глаз упало на несколько секунд, когда она коснулась меня, но затем оно вернулось, и она отступила.

— Верь, что твой друг выживет, — поощрял я. — Иногда это все, что мы можем сделать, но этого достаточно.

Она сжала губы и выглядела более спокойной, хотя все еще немного раздраженной. — Я буду стараться.

Я надеялся, что она это сделает, и я надеялся, что Синклер вырвется из комы. Его травмы не было в планах. Проще говоря, это усложняло мне вещи, потому что было намного труднее связаться с ней, когда она волновалась за другого мужчину.

Две недели спустя я все еще сталкивался с той же проблемой, и как-то все стало хуже. В то же время Синклер вышел из своей комы, мы получили известие о Монтгомери, и это заставило Амелию перейти в некий роковой режим.

Жажда крови не было подходящим описанием для ее настроения и действий. Она была так сосредоточена на поимке этого парня и этой чертовой банды, что это стало навязчивой идеей. Это разозлило меня самым худшим из возможных способов, потому что план занимал больше времени, чем я хотел.

Две недели этого дерьма, и теперь я стоял возле ночного клуба Глаз Орла с Джефферсоном и Холлоуэем, второй частью команды Амелии.

Хотя их двоих можно было бы назвать жесткими на вид, они напомнили мне тех актеров, которых можно найти в классическом фильме, таком как «Касабланка» или «Мальтийский сокол». Фильмы, на которых я рос, смотрел их, потому что мой отец любил их. Джефферсон был высоким, лысым, коренастым, с мускулатурой и лицом, похожим на собаку. Холлоуэй выглядел более спортивно, как марафонец, и волосы у него были короткими. Однако то, как он подстригал бороду, делало его похожим на персонажа классического фильма.

Я хорошо ладил с ними, что было для меня бонусом, но все время я чувствовал, что попал в ловушку чужого тела. Как мне советовали, я пытался не быть собой.

Постарайся не быть собой.

Вот что сказал мне Рафаэль.

Итак, это оставило вопрос о том, кем я должен быть. Полицейским? Не бандитом? Парнем, который вел себя как полицейский и старался не позволять своему бандитскому образу мышления проявляться?

Это не сработало до сих пор. Я был здесь только для одного, и до сих пор меня втягивали в расследование, которое не имело никакого отношения ко мне или моим целям.

Предполагаемый объект моей привязанности в настоящее время находился на крыше клуба, ожидая, когда расчистится путь в комнату на верхнем этаже, где встречались большие мальчики. Нам стало известно, что там видели Монтгомери. Это было одно из его мест, и сегодня вечером он должен был прийти на встречу.

Амелия думала, что парень, с которым он встречался, был человеком Демарко, наркобароном, за которым они охотились, но Морис получил информацию, что Демарко отправили в Бразилию. Парень, где бы он ни был, жил жизнью, пока я играл в полицейского.

Дерьмо. Гребаное дерьмо.

Я посмотрел на крышу, где находилась Амелия, чувствуя ее взгляд на себе. Она была слишком высока, чтобы мы могли смотреть друг на друга, но я чувствовал ее взгляд. У меня было такое же чувство, когда я был в ее присутствии, и она смотрела на меня так, будто пыталась со мной разобраться.

Она была одета во все черное, и ее волосы были в обычном хвосте. Это, казалось, было ее фирменным стилем, хотя я предположил, что пары недель было недостаточно для того, чтобы установить это.

Это было то же самое, что пытаться выяснить все остальное — прошло недостаточно времени.

— Как дела с ней? — спросил Джефферсон, взглянув на крышу.

Мы стояли возле нашей машины, одетые, как будто мы шли в клуб. Холлоуэй сидел в машине, наблюдая за тем, что происходит в клубе, с экрана, подключенного к видеонаблюдению.

— Хорошо, — я кивнул.

Джефферсон усмехнулся. — В самом деле? Юмор был очевиден в его голосе. — Ты с ней ладишь? Когда она злится, что Макс во Флориде, а Синклер в больнице, ты лучше меня, если это правда.

— Я новичок, просто пытаюсь вписаться.

— Не позволяй ей разорвать твои яйца, чувак. У женщины может быть лицо, похожее на ангела, но она обрежет тебя, если ты перейдешь ей путь в неправильном месте.

— Понял, — усмехнулся я.

У Джефферсона зазвонил телефон, и он ответил, уходя поговорить наедине. Выглядело как будто у него проблема с женщиной, из-за шепота, с которым он говорил.

Я возобновил свое внимание на крышу. Амелия двинулась и теперь была рядом с окном, через которое ждала, чтобы войти.

Это было опасно. Эта крыша выглядела опасно, как будто она могла легко скользить.

Я смотрел, как она превращается в лунный свет. Он поймал ее лицо, и я увидел ее выражение, когда наши глаза встретились. Я бы продолжал смотреть, если бы что-то еще не попалось на глаза. Возле пожарной выхода, я увидел темные очертания человека, поднимающегося по боковой лестнице и направляющегося к крыше.

Я не знал, сможет ли она полностью увидеть меня, но я дал ей сигнал, указав, где я видел парня. Теперь он был на крыше, и она, должно быть, либо слышала, либо видела его, потому что проскользнула в окно.

Я обернулся и открыл дверцу машины, поразив Холлоуэя.

— На крыше был парень. Я иду. Вы, ребята, получите резервную копию.

Я помчался, прежде чем он смог ответить, и не удосужился удостовериться понял ли он то, что я только что сказал ему, что делать.

Внутри клуба было намного громче. Музыка качала, и вибрации отскакивали от моего тела, создавая ощущение, будто это настоящая жизненная сила, когда я пробирался сквозь тела, двигающихся вместе. Красивая блондинка пыталась потанцевать со мной, но я ее проигнорировал.

Слева от меня находился коридор и край лестницы, поэтому я продолжал идти до тех пор, пока не оказался там. Напряжение наполнило меня, когда я поднялся по лестнице и обнаружил, что место пустое. Это было почти так, как будто люди знали, что туда никто не пойдет. Я нащупал свой пистолет в заднем кармане, готовясь использовать его, если мне понадобится.

Другой коридор соединялся с этим, и в конце был слабый свет. Шаги звучали в том же направлении. Как можно тише я пробирался через дорогу.

Это была Амелия. Она пыталась открыть одну из дверей.

— По какой-то причине она заперта, — сказал голос позади нее. Я спрятался в проеме между стеной и дверной коробкой. Отсюда я мог видеть комнату.

Крупный мужчина вышел в тусклый свет и улыбнулся Амелии. На его лице была чернильно-черная татуировка с пантерой. Это было приятное дополнение к шрамам, которые он носил на своих мускулистых плечах и руках. На земле для неё не было никакого способа справиться с ним, какой бы жесткой она ни была.

— Я потерялась в поисках ванной, — ответила она, пытаясь казаться непринужденной.

— С крыши, детектив Тейлор?

Итак, это был определенно парень с крыши, и он знал, кто она такая.

— Как насчет того, чтобы ты пошла со мной? — добавил он.

Когда он поднял пистолет, и четверо парней вошли в коридор из-за двери, которую Амелия пыталась открыть, я знал, что пришло время делать вещи по-своему.

Глава 7

Люк

В моем мире мы не стояли как придурки в ожидании подмоги.

В моем мире мы не позволяли нашим врагам уйти, чтобы они могли перегруппироваться и бомбить нас, как они только что сделали.

Это была чертова засада, и я был бы проклят, если бы позволил им взять Амелию.

Извини, Рафаэль, ты можешь быть во главе, но я босс.

Прежде чем ребята смогли сделать следующий вдох, я сделал несколько выстрелов. Четверо парней упали, и татуировщик получил выстрел в шею.

К сожалению, на их месте появилось больше дураков, и вдруг весь ад вырвался на свободу. Я сосредоточился на Амелии, которая защищала себя своими ударами, но затем два парня бросились на меня.

Я стрелял в них. Один получил пулю, но другой, крупный тяжеловесный монстр, сумел выбить пистолет из моей руки и толкнуть меня на землю.

— Амелия, убирайся! — Я взревел, пытаясь освободиться.

— Убери от меня руки! — Амелия взвизгнула, когда один из парней схватил ее, и все, что я слышал, было звуком борьбы и ругательства. Я не мог позволить им забрать ее или убить. Что, черт возьми, я буду делать тогда?

Ударив головой в лысую голову монстра, я заставил его отшатнуться, и это дало мне возможность подпрыгнуть. Он снова пришел ко мне, рыча, как дикий зверь, но это было все, что я позволил. Первый раз, когда он уложил меня, был просто удачей.

У этого парня были большие мускулы и размеры, но у меня были мускулы и скорость, результат реальной тренировки для таких ситуаций, а не просто накачивания, чтобы выглядеть жестко. Выглядеть жестко — это все херня, если ты не можешь играть по правилам, когда дело доходит до драки.

С молниеносной скоростью, я послал удар прямо в его шею, отрывая его назад от комбинации его скорости и моей. Он упал передо мной, шокирующее выражение его глупого лица появилось как раз перед тем, как его глаза снова закатились.

Амелия закричала от боли, захватив мое непосредственное внимание, и я обернулся и увидел одного из придурков, держащего над головой металлический слиток. Он ударил ее этим, отправив на землю. Он схватил ее за грудь, когда она согнулась, собираясь снова ударить ее.

Во мне вспыхнул гнев, раскаленный гнев, и только убийство могло насытить его.

Схватив пистолет, я покончил с ним, прежде чем он смог сделать следующий вдох, а затем выстрелил в двух других парней, отправив их к нему.

Я бросился к ней. Она задыхалась и сжимала грудь.

— Кукла, ты в порядке?

— Люк, мое тело чувствуется разбитым, — воскликнула она.

Шаги отозвались эхом позади нас, откуда пришли мужчины, как и голоса.

— Мы должны выбраться отсюда.

Она встала, чтобы идти, но споткнулась. Я схватил ее, успокаивая.

— Ты можешь идти? — спросил я, осматривая ее. Она выглядела так, будто потеряла сознание от меня, и я не ждала ответа. Шаги и голоса приближались, и они звучали как нечто большее, с чем мы только что сразились.

Я схватил ее и взвалил на плечи, к ее большому раздражению, о котором я ничего не сказал.

— Люк, опусти меня. Я могу бежать.

— Нахрен это. Ты можешь побежать куда захочешь позже.

Я пробрался с ней в окно, и, к счастью, она держалась за меня. Я нашел пожарную лестницу и спустился вниз, но не раньше, чем у нас появилась компания.

Черт возьми, нас нашли.

Мне пришлось спрыгнуть с последних ступеней и помчаться через улицу в метро. Только когда мы вошли и были окружены множеством людей, я опустил ее на ноги.

— Ты в порядке? — спросил я. Я мог видеть, что она явно не была в порядке, но я все же спросил.

— Нет. Она вздохнула и поморщилась, снова хватаясь за грудь.

— Мы должны ехать в больницу.

— Нет, мне просто нужно отдохнуть. Она покачала головой.

— Амелия, если тебе больно, мы должны поехать в больницу.

Она посмотрела через мое плечо. — Парень только что спустился по ступенькам. Он похож на одного из них.

Вместо того чтобы оглядываться назад, я посмотрел на стекло над нашими головами, надеясь поймать отражение.

Я поймал, и она была права. Теперь два парня спустились по лестнице, и они были похожи на парней в клубе. Они осмотрели станцию.

— Давай спрячемся. Прикрытие должно последовать, — заикалась она.

Прикрытие? В самом деле?

По моему мнению, прикрытие должно было быть с нами, по крайней мере, десять минут назад, и не было никаких следов ни их, ни полицейских сирен, Джефферсона, Холлоуэя, никого — только мы.

— Давай, мы не можем спрятаться здесь. Я знаю место. Мое место.

Обняв ее, я повел ее налево, чтобы мы могли идти в противоположном направлении.

Мы прошли мимо билетных барьеров и успели сесть на поезд, когда он уже собирался отъезжать.

Поскольку сидений не было, мы встали, и, к моему удивлению, Амелия подошла ко мне ближе и положила голову мне на грудь. Этот жест отбросил меня на мгновение, пока я не заметил, что она дрожит.

— Амелия? Я обнял ее, а потом потянулся к одной из верхних ручек, чтобы поддержать нас.

Она схватила мою рубашку и резко вздохнула.

— Кукла, — подтолкнула я, проводя руками по ее спине. — Куда он попал?

— Моя грудь… мои ребра как будто сломанны.

Блядь. Если это так, нам действительно нужно отправиться в больницу. Я мог видеть, что она изо всех сил пыталась скрыть, как плохо она себя чувствовала, потому что ее глаза наполнились слезами. Мне не нравилось видеть, как женщины страдают в любой форме или в любом случае. Когда я видел это, меня пробирало.

— Я собираюсь попросить кого-нибудь встать. Я оглянулся на сидящих людей.

Пожилой мужчина с длинной бородой уже двигался, когда увидел, что происходит.

— Нет, я не хочу привлекать к себе внимание, — возразила Амелия. — Пожалуйста, просто обними меня.

Обними меня…

Я знал, что это не время, чтобы отвлекаться на нее, но я не мог ничего с этим поделать. Я отвлекся.

— Конечно, — ответил я, когда наконец нашел свой голос.

— Ей нужно присесть? — спросил мужчина.

— Нет, но спасибо. Она в порядке, хочет быть рядом со мной. Я ухмыльнулся, пытаясь преуменьшить это. Я подумал, что сказав это так вызову ее раздражение, и я мог оценить, насколько сильно ей было больно, но мой комментарий был утерян для нее. Это должно было означать, что ей действительно больно.

— Дайте мне знать, если вы передумаете, — ответил мужчина, успокаиваясь.

Было приятно видеть, что люди все еще заботятся.

— Спасибо. Я коротко кивнул ему, затем низко наклонился к уху Амелии, чтобы прошептать: «Я держу тебя».

Она прижала свои изящные руки к моей груди и прислонилась головой ко мне, когда я прижал ее к себе. Мы пойдем ко мне, где я смогу проверить ее травмы, а затем отправимся в ближайшую больницу, если нам понадобится.

Я потер ее спину, провел пальцами по мягкому черному хлопку ее рубашки, и двадцать минут спустя мы вышли на Соммервилль-Хайтс, а затем взяли такси оттуда. Я жил всего в нескольких минутах ходьбы, но она не выглядела так, словно могла справиться даже с этим. Только когда мы вошли в лифт, я увидел слезу, которая текла по ее щеке, когда она держала свою грудь.

— Эй, поговори со мной. Насколько плохо?

— Действительно плохо. Она вздохнула.

— Пойдем в больницу.

— Нет, давай… Где мы?

— У меня.

Она посмотрела на кнопку лифта и увидела, что я выбрал пентхаус. Даже сквозь боль она выглядела впечатленной.

— Ты живешь здесь?

— Да, живу, кукла. Я решил порадовать ее своей обычной дерзостью. — Впечатлена?

— Нет, и перестань называть меня куклой. Она вздохнула. — Я похожа на чертову куклу?

Сегодня вечером я впервые так ее назвал, и я не знал, что вызвало это.

— Да, — улыбнулся я.

Она покачала головой на меня и откинулась на зеркальную стену.

— Не мог бы ты не раздражать меня сегодня вечером?

— Я не раздража. Ты задала вопрос, а я ответил.

Она сжала свои красивые розовые губы вместе.

Мы добрались до моего этажа, и я вывел ее. Ее глаза расширились, когда она увидела, что лифт открылся в мою гостиную. У меня тоже была входная дверь, но я ее никогда не использовал. С этой стороны, вы могли использовать главный лифт, которым пользовались все остальные.

Она огляделась, осматривая декор.

— Люк, ты на самом деле живешь здесь? — она посмотрела на люстру и сосредоточилась на множестве осколков в форме лепестков, которые соединялись друг с другом.

— Я живу. Я положил руку ей на спину и повел к дивану.

— Тут прекрасно, — сказала она, больше для себя, чем для меня.

Она вздрогнула, когда села, привлекая мое внимание к ее травме.

— Мы должны позвонить другим, — предложила она, тяжело дыша.

— Они могут подождать. Мне нужно проверить тебя. Я пытался держать край моего голоса. Что-то подозрительное здесь определенно было в работе, и это меня очень бесило. Ночью должно было быть серьезное ограбление, а она попала в засаду.

Она попала в засаду, и никто не пришел, чтобы помочь ей. Разве ребята не слышали выстрелы?

Я схватил несколько подушек, чтобы она могла опереться на свою хорошую сторону, что, казалось, помогло. У меня было достаточно сломанных ребер в моей жизни, и я видел достаточно травм, чтобы понять, что делать. Иногда в моей рабочей сфере, мы должны были держать вещи в тайне, пока мы не могли добраться до нашего собственного медицинского персонала.

Мой папа договорился о том, чтобы кто-то с нами проходил медицинскую подготовку в большинстве случаев, особенно когда нам приходилось напоминать определенным клиентам, с кем они имеют дело, или бороться за поддержание порядка на нашей территории. В других случаях нам самим приходилось иметь дело с травмами.

Она ослабила хвост, позволяя ее длинным шелковистым прядям пролиться через ее плечи. С ее блестящими волосами, лежащими на золотом оттенке ее кожи, она напомнила мне произведение искусства.

Я опустился на колени рядом с ней, чтобы приблизиться. — Подними свой верх, чтобы я смог посмотреть.

Она сделала, как я просил, обнажив сильный синяк, бегущий по ее правой стороне к краю ее черного кружевного лифчика. Он уже стал черным и синим, и казалось, что продолжал простираться мимо ее правой груди.

Чувство вины за то, что не смог защитить ее, накрыло меня.

— Насколько плохо? Она пыталась посмотреть.

Чтобы ответить на это, мне нужно было снять ее руташку, и мне нужно было почувствовать область, чтобы понять, не сломаны ли ее ребра.

— Попробуй сделать несколько глубоких вдохов.

Она сделала это, но остановилась на полпути, хватаясь за грудь.

— Ты можешь покашлять для меня? — попросил я. Если она не могла справиться с этим или чувствовала себя хуже, я знал, что это плохо.

Она кивнула и попыталась кашлять, но не смогла. Это был тот момент, когда я начал паниковать.

— Я не могу кашлять. Я едва могу дышать. Она задохнулась и выпрямилась.

— Можешь ли ты снять верх, чтобы я лучше осмотрел?

— Ты серьезно?

— У тебя болит грудь, и ты едва дышишь. Мне нужно проверить тебя должным образом. Я начал все серьезно, но затем ухмыльнулся, увидев обеспокоенное выражение ее лица. — Расслабься, я буду идеальным джентльменом. Клянусь, я не буду смотреть на твои сиськи.

Она закатила глаза. — Я не знаю тебя достаточно хорошо, чтобы классифицировать как джентльмена.

— Я такой.

— Точно?

Нет, был далеко не джентльмен. — Я буду для тебя. Просто притворись, что я твой доверенный практикант.

— Не мог бы ты просто дать теплую тряпку или что-то в этом роде?

— Теплая тряпка не поможет. Я нахмурился. — Кроме того, если у тебя сломано ребро, я отвезу тебя прямо в больницу.

— Нет, никаких больниц, Люк. Последнее, что мне нужно, это быть на кровати, когда мы находимся в середине расследования.

— Итак, если ребро сломано, ты проигнорируешь его и пойдешь на работу? Что было с этой женщиной? Она просто шла, шла и шла.

Её брови сжались, и она ответила, сняв рубашку, показывая то прекрасное тело, которое я наколдовал, когда впервые увидел её.

Ее гладкая, безупречная кожа напоминала теплый мед. Я также заметил, что ее пупок был проколот и имел серебряную серьгу с бриллиантами на концах. На левом бедре была татуировка стрекозы, а под ней — зеленая бабочка.

Красота смягчила твердую внешность, которую она пыталась поддерживать, и у меня возникло ощущение, что я вижу женщину под всей бравадой.

Мой взгляд переместился на кружевной бюстгальтер, который был только таким — только кружево — и я почти сошел с ума. Я должен был смотреть на темные синяки на ее коже, но мой бедный разум застрял при виде ее груди, удерживаемой на месте тонким материалом.

Такого рода белье — с прозрачными цветами, не оставляющими ничего для воображения, — лучше всего предназначалось для фантазий. Мой член закалился, когда я увидел светло-розовые соски, прижимающиеся к ткани, и я не знал, что, черт возьми, я должен был делать, чтобы успокоить свои мысли.

— Перестань так на меня смотреть, — упрекнула она, щеки стали розовыми.

— Я смотрю на синяк, — соврал я.

— Мне так не кажется. Она потянулась к своей рубашке, но я забрал ее у нее.

— Просто держись спокойно. Я касался области, стараясь не касаться ее груди, стараясь не смотреть на груди, которые были практически в моих чертовых руках. Больше всего я изо всех сил старался не переключиться. Последнее, чего я хотел, чтобы она увидела что у меня встал. Она, наверное, уйдет, если увидит это.

Здесь у нас было доверие, и это было то, что мне было нужно. Это был мой билет, мой билет к ней. Эта женщина должна была доверять мне. Вот так я и достигну ее.

Я продолжал щупать ее ребра, проверяя, где мог, и был рад, что они казались нетронутыми.

— Твои ребра не кажутся сломанными, поэтому они, вероятно, просто сильно ушиблены. Я смешаю травяное средство, но я все еще думаю, что быстрая поездка в больницу завтра будет хорошей. Ты должна сделать рентген, чтобы знать наверняка, что это просто синяк.

— У нас есть дела. Если мне станет лучше, я не собираюсь тратить время на поездку в больницу.

— По крайней мере, ты обратишься к врачу? — я сузил глаза на нее.

— Хорошо, если это оторвет тебя от моей задницы. К сожалению, она прикрыла грудь.

— Ты знаешь, что было бы лучше быть обнаженной с таким сильным ушибом, что помогло бы воздуху попасть на кожу. Это я говорил из своей задницы.

— Да неужели? — она ухмыльнулась.

— Да, как когда ты получаешь порез. Было бы еще лучше, если бы ты была совершенно голая.

Я увидел начало улыбки на ее губах. — Синяк у меня на грудной клетке.

— Кукла, ты должна думать о вещах в целом.

— Люк, ты пытаешься раздеть меня при помощи моих ранений? Разве я не показала тебе достаточно?

— Нет, определенно не достаточно. Режим Джентльмена был деактивирован теперь, когда я был на девяносто процентов уверен, что ее ребра не были сломаны.

— Я ранена, Люк.

— И все еще прекрасна, — парировал я.

Меня, казалось, задело за живое. Она смотрела на меня и смотрела, как я смотрю на нее, мои глаза снова упирались в ее груди.

Я не мог остановить себя. Мои руки, которые были так близки к ней, имели собственный разум и двигались туда, где она прикрылась рубашкой.

Я опустил ее руки, которые затем отодвинули рубашку, еще раз демонстрируя ее совершенство, и это завлекло меня дальше, когда я увидел, как ее великолепные соски начинают твердеть.

— Ты сказал, что собираешься смешать какое-то лекарство? Ее голос прорвался сквозь дым страсти, который пронесся в моей голове.

— Да, — я вернулся, думая, что это лучше.

— Спасибо, я возьму его и уйду.

— Нет, ты остаешься здесь.

— Здесь с тобой?

— Здесь со мной. Я кивнул, поднимаясь на ноги. — Клянусь, я буду джентльменом.

Ее глаза не покидали меня. Она все еще была закаленной женщиной, но что-то в ее глазах стало другим.

Тот осторожный взгляд, который она имела с тех пор, как я приехала — его там уже не было.

Глава 8

Амелия

Детектив Люк Смит был проблемой, проблемой в полной мере и самой лучшей.

Я позволила этому чертовому человеку очаровать меня всего на несколько секунд, и он очаровал меня.

Должно быть, это была боль, которая заставила меня сбросить свою защиту и поддаться соблазну быть женщиной. Может быть, я прожила эту жизнь слишком долго, и стала такой жесткой женщиной в офисе, где доминировали мужчины, где на подсознательном уровне я чувствовала, что должна постоянно проявлять себя, быть таким человеком, который мог бы надрать кому-нибудь задницу, если бы они осмелились связаться со мной.

Прибавьте измену бывшего и еще пару других неудавшихся отношений, которые, откровенно говоря, просто потратили впустую мое время, и неудивительно, что я позволила женщине, которая жила внутри меня, уйти в себя.

Она вышла к Люку, воспользовавшись моей болью. Она воспользовалась моментом, чтобы освободиться от ограничений, которые я наложила на нее, и позволила великолепному мужчине с его попутными медицинскими советами открыто пялиться на ее грудь.

Господи, какого черта?

При первой же возможности я встала рано утром. Так рано, что было еще темно.

Люк смешал какую-то странную смесь трав и льда, о которой я никогда не слышала, но это сработало как волшебное заклинание. Что бы это ни было, оно уменьшило боль, а также немного сработал Тайленол и лавандовая подушка, которые меня усыпили.

Я была удивлена, что он увлекся этим, но недостаточно, чтобы остаться, пока он не проснулся. То, что было у меня на уме, это беспокойство о поездке в больницу.

Я думала, что потеряю сознание от боли, когда этот идиот впервые ударил меня, и я сразу подумала, что он что-то сломал. Можно было только догадываться, как я выбралась из клуба одним махом, но я предположила, что должна была благодарить Люка за это — еще одна вещь, за которую я была в долгу перед ним, наряду со всеми этими колдовскими докторскими вещами.

В то время как я посещала Синклера каждый день, больницы были моим наименее любимым местом. Я ненавидела их.

Когда мне было восемь лет, мне была нужна операция. Проблема была с моими почками. Одна из них просто однажды перестала работать и заставила другую бороться до такой степени, что мне понадобилась пересадка. Когда мой отец узнал, что он подходит, он не думал дважды о том, чтобы стать моим донором. Он дал мне одну из своих почек, но поскольку оставшаяся у меня была проблемной и, вероятно, на последнем круге, я страдала и не принимала новую почку нескольких месяцев.

Я провела все это время в больнице, в некоторые дни мне становилось лучше, а в некоторые хуже. Я была в детской палате, и именно там я впервые почувствовала вкус смерти. Там был мальчик с лейкемией, и мое сердце все еще болело, когда я думала о нем.

С тех пор в моей жизни больницы не предвещали хорошее.

Я также думаю, что они заставляли меня думать о жертве, которую принес мой отец, когда дал мне одну из своих почек. Это напомнило мне, что он сделает все для меня.

Он организовал процедуру удаления шрама, чтобы уменьшить резкость шрама, который у меня остался, и теперь он был едва заметен. Он настолько поблек, что я забыла, что он был там. Поэтому любые визуальные напоминания о шрамах, которые были у большинства людей, были потеряны для меня. Больницы сделали свое дело. Они смягчали мое сердце так, как я не хотела, потому что было бы разумно помнить, что мой отец был плохим человеком.

Было еще рано, когда я добралась до участка, но казалось, что все были здесь. Я вошла в зал заседаний как раз вовремя, чтобы услышать, как Джефферсон говорит, как он был ранен.

Я осмотрела комнату и нахмурилась, увидев Люка, и, конечно же, единственное свободное место было рядом с ним. Он тоже заметил, и на его лице появилась легкая улыбка.

Я села и проигнорировала его.

— Мы не славимся такими операциями, как этот провал, — прорычал Холлоуэй.

— Тейлор, ты в порядке? — спросил Руз, притягивая ко мне все глаза. — Не ожидал, что ты придешь сегодня.

— Я в порядке, — ответила я, хотя не была. Боль все еще была очень сильна. Она немного ослабла, но я чувствовала это, когда ходила, и когда сидел, как сейчас.

Мне нужна была большая пушистая подушка или сотня, чтобы я могла погрузиться в них. Но я никак не могла сделать это здесь, не после того, что произошло в клубе.

— Ты выглядишь бледной, Тейлор. Джефферсон раздраженно хлопнул кулаками. — Не лучший твой день.

— Можем ли мы вернуться к разговору о прошлой ночи? Я ненавидела внимание на себе.

Руз вздохнул и поерзал в своем кресле. Наклонившись вперед, он еще раз вздохнул и уставился на меня.

— Вы, ребята, попали в засаду. Это похоже на то, что сказал Люк.

Конечно, черт возьми.

Никаких ошибок, я попала в засаду, и меня не позабавило, что единственной подмогой, которую я получила, был парень, которого я не хотела в напарники. Если бы он не пришел на помощь мне, эти ребята забрали бы меня.

В глубине души я подумала, что Люк сказал в тот самый день, когда он впервые начал работать, что кто-то, должно быть, помог Монтгомери. После прошлой ночи я не могла сдержать чувство, что это может быть правдой. Как иначе этот парень знал бы, что я на крыше? А те парни, которые присоединились к нам, были подготовлены, всё спланировали.

Меня тошнило от мысли, что в нашей операции была крыса.

— Они ждали, и первый парень, который пришел за мной, знал, что я была на крыше.

Джефферсон посмотрел на Холлоуэя.

— Мы можем проверить наши устройства, чтобы узнать, не было ли жучков, — предложил Руз.

— Жучков? — Люк спросил с сомнением.

— Ты не думаешь, что оборудование прослушивалось?

— Нет. Нам пришлось бы говорить о том, что мы делали все время. Мы не говорили. Тон Люка приобрел край, которого я никогда раньше не слышала.

— Так, что ты говоришь, приятель? Вскочил Джефферсон. — Ты думаешь, один из нас — крыса?

Люк сосредоточился на нем. — Что ты думаешь, Джефферсон?

— Это не я, это все, что я знаю.

Врезался Руз. — Давайте не будем забегать вперед. Это требует дальнейшего изучения. Монтгомери снова выскользнул из наших рук, и у нас нет плана Б.

— Я уточню у своих источников, — предложила я. Коул. Мне нужен Коул.

Мне не удалось найти его, что беспокоило меня, потому что предположительно происходило что-то еще. Я не хотела идти к нему домой, хотя я знала, где он живет, но если бы мне пришлось, я бы это сделала.

— Ты можешь передать это Люку?

— Нет. Мой парень мне доверяет. Коул определенно рассердился бы, если бы увидел Люка. Макс спокойно себя вел в его присутствии, и даже после этого Коул все еще встречался со мной, всегда спрашивая, не могли бы мы быть вдвоем.

Люк был выше Макса, здоровее и мускулистее. В нем не было тепла, и он не казался доступным.

— Как насчет того, чтобы поговорить об этом? Люк сосредоточился на мне сейчас, уставившись на меня своими пронзительными голубыми глазами.

Было бы намного проще, если бы он не был таким великолепным. Тогда я могла бы поговорить с ним и с легкостью подсказать ему, или, может быть, более точным было бы сказать, что мне было бы легче, если бы его внешность не влияла на меня, как вода на спину утки.

— Вы поговорите вдвоем, — приказал Руз.

Люк бросил на него забавный взгляд, который не ускользнул от меня.

Что с ним?

Плюс, вместо того, чтобы наорать на него, Руз промолчал. Он посмотрел на Джефферсона и Холлоуэя, избегая проницательного взгляда Люка.

— Снова посмотрите записи и проверьте наше оборудование. Встреча отложена. Он встал и посмотрел на всех нас. — Разберитесь, ребята. Нам нужно докопаться до этого, прежде чем мы сможем двигаться дальше.

Сначала он ушел, затем последовали Джефферсон и Холлоуэй, оставив Люка и меня.

— Ты ушла в спешке этим утром. Люк повернулся, чтобы посмотреть на меня, удерживая меня на

месте интенсивным взглядом. — Это то, что я должен ожидать в следующий раз, когда ты проведешь ночь у меня дома?

— В следующий раз? — Я прищурилась. — Что заставляет тебя думать, что будет следующий раз? Я пошла с тобой только потому, что получила травму.

— В следующий раз ты не будешь ранена. Эта улыбка стала шире. — Будет лучше. Я даже приготовлю тебе ужин.

Я моргнула несколько раз, пытаясь понять его.

— Ты не пошла к доктору, не так ли? — добавил он, теперь выглядя обеспокоенным.

— Мне не нужно. Это просто большой синяк.

— Тебя ударили металлическим прутом. Тебя могли поранить другими способами, которых ты не видишь.

Я попыталась встать, и мое чертово тело попало ад. Внезапное неправильное движение вызвало у меня боль груди. Я вздрогнула, проклиная себя за то, что не приняла болеутоляющие.

Люк встал и обошел меня, затем присел рядом со мной.

— Я отвезу тебя домой. Он говорил тихим ровным тоном.

— Есть чем заняться.

— Что ты можешь сделать, если тебе больно? Здесь есть способная команда, которая может продолжить расследование, пока ты отдыхаешь.

Он задержал на мне взгляд, и на его полных губах появилась мягкая улыбка. То, что я была так близко, дало мне возможность увидеть, насколько они полны, как я бы сказала, созданы для поцелуев.

Выбросив эту мысль из головы, я попыталась пошевелиться, но он остановил меня.

— Я отвезу тебя домой, — повторил он.

Было так много дел, и это беспокоило меня, но я думала, что он был прав. Меня беспокоило, что он пришел ко мне на помощь прошлой ночью, и теперь он снова здесь, предлагая отвезти меня домой.

— Можешь ли ты просто перестать быть Мисс мне никто не нужен и позволить мне позаботиться о тебе? — улыбка стала шире.

— Ты не обязан, — запротестовала я.

— И все же я хочу, даже если ты заноза в заднице.

— Я не заноза в заднице.

— Ты заноза в гребаной заднице, кукла. Он усмехнулся. — И не позволяй никому говорить тебе иначе.

— А ты придурок, — фыркнула я.

— Почему я придурок? — он притворился невинным.

— Ты знаешь почему, — ответила я с прищуренными глазами, вспоминая, как он поднимал мою рубашку, чтобы открыто смотреть на мои груди.

Его взгляд упал на мою грудь, и он на мгновение снова посмотрел на меня, как будто я сидела голая перед ним. Я подняла руки и сильно толкнула его в грудь, но я не смогла его сдвинуть, и это движение только причинило мне еще больше боли.

— Перестань. Хватит так на меня глазеть. Жар устремился к моим щекам.

Он разозлил меня смехом.

— Что ты такое? Какой-то извращенец?

— Нет, Амелия, я могу заверить тебя, что я не такой. Я просто парень, который может оценить хорошее тело, когда вижу его.

— А теперь ты приударяешь за мной? — я нахмурилась.

— Если бы я приударял за тобой, я бы пригласил тебя поужинать или хотя бы пообедать.

— На что я бы сказала нет.

— Почему?

— Невероятно. Как ты можешь быть таким в такое время? Я знала, когда я слишком остро реагировала, и в настоящее время я делала это из-за раздражения.

— Успойкойся. Ты же не хочешь повышать кровяное давление. Могу я? — он протянул руки, показывая, что поможет.

Я закатила глаза, сдаваясь. Как ни крути, я могла бы воспользоваться помощью. Я обняла его за шею, и он с легкостью поднял меня, обвивая вокруг руки.

Вот дерьмо. Боль снова охватила мое тело, и я обнаружила, что крепче держусь за него.

— Тебе не всегда нужно показывать всем, какая ты крутая, — прошептал он мне на ухо, прижимая ближе.

Я положила голову ему на грудь, пока боль не утихла.

— Давай пошли.

Не было смысла протестовать. Мне было больно, и мне не нужно было находиться в офисе.

Я не протестовала, когда он нес меня к своей машине, и, черт, я не протестовала, когда он остановился возле медицинского центра Сент-Джеймс вместо моего дома. Я просто посмотрела на него и покачала головой.

— Эй, кукла, я обещаю, что куплю тебе игрушку и леденец после того, как доктор осмотрит тебя. Он улыбнулся той сексуальной улыбкой, которая показывала его ямочки на щеках.

Я попыталась сохранить свою жесткую внешность, сжав челюсть, но что-то смягчилось во мне при его замечании, и я не смогла устоять и одарила его маленькой улыбкой, которая изогнула мои губы.

— Ты не начнешь нравиться мне из-за этого. Казалось, это наша фишка, и я как бы говорила это, потому что я не знала, что сказать.

— Не дай Бог, — он усмехнулся.

Глава 9

Люк

Прогресс, медленный, но верный.

Я бы с удовольствием провел с ней день, но долг зовет. Я оставался с ней до тех пор, пока она не обратилась к врачу, и я был рад, что мой диагноз был верным: ее ребра не были сломаны, только сильно ушиблены. Ей дали курс кодеина и сказали отдохнуть на выходных.

Я пытался убедить ее позволить мне найти этого человека Коула, но она настояла на том, что попытается найти его на следующей неделе, поэтому я просто отвез ее домой.

Это оставило меня с тем, что было у меня на уме.

Руз.

Он сел за свой широкий стол и сразу же выпрямился, когда я вошел в его кабинет.

— Это ты? — я спросил, уставившись на него.

Он потер свои унылые руки и затем аккуратно почесал бороду, положив их на подбородок.

Чертов ублюдок. Если это он, он хренов мертвец. Рано утром мне пришло в голову, что это может быть он, кто был крысой.

— Это я, и что?

— Ты знаешь, что я имею в виду, жирный урод. Обычно я не оскорбляю внешность, но почему бы и нет? Я пробыл здесь почти три недели, и все, что этот мешок с грязью делал, это ел и становился жирнее.

— Это не я, — твердо ответил он, словно сказал бы мне, если бы это было так. — Кто она такая? Кто для тебя Амелия Тейлор?

Мудак не должен был спрашивать. Я вынул из заднего кармана один из метательных ножей и бросил его в него. Прежде чем он успел даже попытаться закричать, он вклинился в стену над ним, выше головы на два дюйма, как и предполагалось.

Ублюдок выглядел так, словно собирался нагадить в штаны.

Я был чертовски зол, разозлился за то, что он посмел задать мне такой вопрос.

Я подошел к нему, прямо к его красному, окаменевшему лицу, и ударил его прямо по нему тыльной стороной ладони.

Ему повезло, что это все, что он получил. Я собирался ударить что-то или кого-то в течение нескольких дней.

— Если бы мы хотели сказать тебе, ты бы знал. Теперь смотри на меня, когда я с тобой разговариваю.

Он быстро собрался и посмотрел мне в глаза, умоляя меня не причинять ему боль.

— Это. Ты. Что-то не складывалось. Ну, ладно, там был чертов стукач, и обычно я мог выкурить крысу, но это была не моя территория. Я был совершенно не в себе, в этом грязном полицейском мире.

— Нет, это не я. Вы, ребята, платите мне хорошие деньги за то, что я делаю.

Я ненавидел копов и ненавидел грязных копов больше, чем чистых. Они были лицемерами.

Я знал, кто я такой — преступник. Моя жизнь была прожита так, как я этого хотел и жил так с той минуты, как я принял этот образ жизни. У меня было все, чего я хотел, и было еще больше что я мог получить. Я ни за что не позволю этому ублюдку все испортить для меня.

— Не шути со мной, Руз. У меня много дел здесь. Если ты обманешь меня, ты труп. Докопайся до правды. Она чуть не умерла… Мой голос пропал. — Она чуть не умерла прошлой ночью.

Эта мысль пронзила меня.

Я знал, что знал ее недолго, и то, что она была жива, было хорошо для меня — то, что она была жива, было очень хорошо для меня. Работа всей моей жизни в бизнесе основывалась на этом: жениться на дочери Рафаэля, взять на себя бизнес и получить все, миллиарды в том, что я мог измерить, и невообразимое богатство в том, что я не мог.

Иногда от этой мысли, мне казалось, что моя голова взорвется сама собой.

Имущество на восточной стороне Чикаго стоило целое состояние, и свалка, которую собирались снести, превратилась бы в элитную недвижимость, когда я вступлю во владение. Я собирался навести порядок — буквально. Я бы навел порядок в бизнесе и сделал бы что-то более законное, чтобы наши проблемы не возникали. Это могло сработать, и я этого хотел.

Хотя, будучи в Лос-Анджелесе, я обнаружил кое-что еще, чего безумно хотел.

Её.

Я хотел ее. Я не собирался ее хотеть. Это только произошло, и на протяжении всего пути я чувствовал себя обязанным делать все правильно.

Если бы я был абсолютно жадным мудаком, которому было бы наплевать на то, что с ней случилось, я бы не был в этом офисе. Я бы не заставлял Мориса и мою команду всю дорогу в Чикаго проверять всё, чтобы удостовериться, что она в безопасности, когда я не мог быть с ней. Я бы на самом деле позволил чтобы что-то случиться с ней.

Если прошлая ночь мне больше ничего не сказала, правда была в том, что я заботился о ней, и когда она сидела там на моем диване с ее идеальной грудью, она казалась мне живой фантазией.

Единственное, что помешало мне перегнуть ее через диван и трахнуть, это ее травма. Она могла сопротивляться тому, чего она хотела в любой день, но я знал, что была часть ее, которая позволила бы мне взять ее.

— Разберись и соберись. Вот за что тебе платят, — прорычал я, обойдя его. Я вытащил нож из стены и махнул ему, улыбаясь. — В следующий раз он приземлится прямо в твою голову. Тогда я отрежу её и повешу в своем дворе, как чучело.

Выражение его лица стало классическим, чистый страх и ужас.

Я не делал такого дерьма, но ходили слухи, что я делал. Иногда было лучше заставить их думать, что ты ужаснее, чем есть на самом деле.

Я засмеялся над его страданием и ушел.

Амелия

— Земля вызывает Амелию. Джиджи подошла ко мне и щелкнула пальцами перед моим лицом.

Должно быть, я снова отключилась. Последние несколько часов я сидела в эркере гостиной и просто смотрел на улицу, размышляя.

Я посмотрела на нее и моргнула несколько раз. Ее волосы в настоящее время были ярко-рыжими, создавая впечатление, что ее стрижка-пикси была в огне. Она часто меняла цвет волос, иногда несколько раз в неделю. Она сказала, что это помогает привлекать удачу.

— Привет, — я улыбнулась ей.

— Привет тебе. Я собираюсь сделать жевательные шоколадные печенья, и ты поешь немного. Оно помогает с травмами. Ее улыбка исказилась в беспокойство.

— Хорошо, я не откажусь. Я не была голодна, но я любила ее печенье.

— Хорошо, и хорошо за то, что не отказываешься. Все, что ускорит твое выздоровление.

— Боль не сильная сегодня. Было не так уж плохо.

— Не имеет значения.

Обычно я не рассказывала ей о своих травмах, и после той недели, когда застрелили Синклера, я не хотела этого делать. Ей потребовалось несколько дней, чтобы избавиться от этого волнения и страха за мою жизнь. Однако я была вынуждена рассказать ей о той ночи, когда она увидела, сколько боли я испытываю. Я не все ей рассказала, но достаточно, и это привело меня к разговору о Люке.

Услышав, как хорошо он заботился обо мне, он по-настоящему очаровал ее. Рассказывая ей о Люке, он также смягчил серьезность случившегося. Она, казалось, успокоилась, зная, что он спас меня. Опять.

Я тоже чувствовала себя комфортно, так же как и не хотела. Было приятно знать, что он прикроет меня. Он снова спас меня, и я была благодарна.

— Я также подумала, что для сегодняшней трапезы мы должны сделать Ливанскую еду или уличную еду из Бангкока. Она засияла.

Оба варианта звучали великолепно. В субботу мы обычно заказывали еду на вынос, ели и смотрели фильм или два.

— Ты выбираешь.

Ее глаза засверкали. — В самом деле? Могу ли я выбрать сочетание обеих?

Я пожала плечами. — Я не вижу в этом никакой проблемы. Мы заслуживаем удовольствия.

— Это не удовольствие. Она покачала головой и присоединилась ко мне. Кремовый цвет подушек на сиденье едва ли можно было различить от ее капри.

— С каких это пор еда — не удовольствие? Мы обе любили еду, и именно это помогло нам сдружиться в колледже. Мы были соседками по комнате, и готовить и есть разные блюда, было нашим делом.

— С тех пор как нам было лет девятнадцать или около того. Великолепный мужчина — это удовольствие. В глазах мелькнуло озорство. — Как детектив Великолепный. Этот Макс, которого отозвали из бизнеса, — он не плох.

Макс.

При упоминании его имени, я разбивалась немного больше внутри. Я звонила ему несколько дней, прежде чем поговорить с ним. Он сказал мне, что его отец очень болен и нуждается в тщательном уходе, и он не мог сказать, вернется ли он или когда вернется. Я чувствовала себя виновной за то, что сосредоточилась на том факте, что застряну с Люком, когда бедный Макс столько переживает.

— Я скучаю по Максу, — ответила я, поднося колени к груди и убирая волосы за ухо.

— Я уверена, что ты скучаешь, но Макс — друг, на которого ты слишком полагалась.

— Нет.

— Да, и вы слишком много болтались. Конечно, Джанин подумала бы, что вы, ребята, спите.

— Мы не спали, — спорила я и закатила глаза.

— Я знаю, но для неопытного глаза, я уверена, что это выглядело иначе. Тебе нужен парень, с которым ты сможешь быть, а Синклер слишком женственный мужчина.

— Джиджи, я не собираюсь ни с кем встречаться. Я в порядке, как всегда.

— Прошло больше года с момента Джордона. Она сморщила нос и скривилась, словно попробовала что-то плохое. Это было то же выражение лица, которое она всегда делала, когда поднималась тема измены моего бывшего.

Прошло примерно восемнадцать месяцев, плюс минус два или три месяца, поэтому я подумала, что правильнее было бы сказать, что прошло около двух лет. Тот факт, что я не могла вспомнить количество времени, было хорошей вещью, очень хорошей вещью. Я старалась вообще не думать о нем, и обычно так и делала, только если кто-то упоминал его, как Джиджи.

Когда я видела его в последний раз, я буквально застала его в процессе, когда ноги какой-то дешевой проститутки обвились вокруг его талии, когда он врезался в нее. Это было у него дома, в квартире, в которую он хотел, чтобы я переехала, перед тем, как он изменил.

Мудак. Он был полным мудаком.

По правде говоря, он действительно причинил мне боль, потому что я любила его и доверяла ему. Мне потребовалось много времени, чтобы справиться с этим. С тех пор я была на нескольких свиданиях, но ничего серьезного. Я имела тенденцию избегать серьезных и просто парней, которые делали меня слабовольной… парней как Люк.

— Тебе нравится Люк, — прохрипела Джиджи голосом песни.

— Что заставляет тебя думать так? — я протестовала.

— Ты думаешь, что говоришь мне всё, но на самом деле ты этого не делаешь. Ты говоришь мне только то, что важно для тебя, всё, что так или иначе влияет на тебя эмоционально. Ты рассказала мне о той ночи, когда была у него дома. Она хихикнула и уставилась на меня широко раскрытыми глазами.

Я не знала, что сказать на это.

— Та ночь была безумной.

— Та ночь была сексуальной, поправила она. — Ты должна была переспать с ним.

Мой рот упал. Типичная Джиджи.

— Я была серьезно ранена, а он мой напарник.

— О, черт возьми! — она поднесла руки к щекам и хихикнула.

— Что?

— Я видела это в картах. Она сияла, как будто только что обнаружила лучшие новости на земле.

Эти проклятые карты снова.

— Что ты видела? — спросила я, решив ее порадовать.

— Вчера вечером я проводила свой обычный сеанс, и когда я пошла забирать колоду, выпала карта влюбленных. Она взвизгнула и хлопнула в ладоши, глядя на меня так, словно я должна была знать, что это значит.

— Это прекрасно.

— Ты не поняла. Это значит, что любовь в воздухе.

— Может для тебя.

— Нет, это не так. Если бы это предназначалось для меня, я бы выбрала её из колоды. Это произошло потому что, что-то заставило обратить на это мое внимание — для тебя.

— Почему ты думаешь, что это я? Может быть кто угодно.

— Обычно это самый близкий тебе человек, — сказала она в ответ на вопрос. — Позволь мне взять их, — она завизжала.

Нет нет. Не надо этого делать. Я подняла руки и запротестовала, но она уже вышла за дверь.

Я не хотела иметь дело с этим дерьмом прямо сейчас. Это было последнее, что я хотела с таким большим количеством мыслей.

Люди всегда предостерегали от того, чтобы не брать работу домой, но я подумала, что это была сложная задача для копа, особенно такого, как я, которому было трудно не слишком сильно эмоционально привязываться.

— Давай начнем. Джиджи вернулась в гостиную, как будто она плыла по облаку. Она держала свою колоду в руках.

Вот мы и начали опять.

Я знала, какой была Джиджи. Все гадания, твое будущее в картах — это было для нее реальным. Она не сдалась, пока я не согласилась присоединиться, поэтому я не стала устраивать драку.

— Выбери карту. Она широко улыбнулась, протягивая мне стопку.

Я выбрала одну и показала ее ей, не глядя на нее.

Крик восторга, который вырвался из ее губ, был оглушительным.

— Святое дерьмо, святое дерьмо! Я была права. Она прыгала вверх и вниз.

Я посмотрела на карту и нахмурилась, увидев предполагаемых любовников, стоящих вместе в Эдемском саду с Древом Жизни и Древом Знаний за ними.

Я не должна была так много знать, но, возможно, я могла бы углубиться и написать тезис о том, что все это значит. Это то, что я получила с проживанием с Джиджи за последние десять лет моей жизни.

— Ты запланировала это, — обвинила я.

— Нет, ты знаешь, что это против моей веры — вмешиваться в чью-либо судьбу. Она положила руку на сердце, прежде чем перетасовать колоду, демонстрируя мне, насколько она тщательно это сделала. — Выбери снова, — она хихикнула.

Я поморщилась и подчинилась, показывая это ей.

Боже, шум от нее собирался убить меня. Я посмотрела, и, конечно же, это были любовники еще раз.

— Что за тайна кроется в этом? — сказала она своим экстрасенсорным голосом, шевеля пальцами.

— Это не существующие отношения или выбор партнеров, поэтому это должно быть искушением сердца.

Звук автомобильного двигателя заревел, заставив меня вздрогнуть, и мои бедные ребра заболели, когда я подпрыгнула. Мы обе одновременно смотрели в наши длинные створчатые окна, когда кроваво-красный Ferrari остановился возле дома.

— Это он, — визжала она.

Конечно, это был он.

Люк был соблазном и неприятностью, и он был у меня дома.

Почему он здесь?

— Меня нет дома, — быстро сказала я, качая головой.

Джиджи посмотрела на меня так, будто я только что ударила ее. — О, да ладно, Амелия. Мужчина горячий, сегодня суббота, и он здесь. Карты сдали ваше будущее.

— В задницу проклятые карты. Меня нет дома.

Мы обе смотрели с открытым ртом, когда Люк вышел из машины. Если бы я думала, что он хорошо выглядел раньше, я еще ничего не видела. То, что я видела перед собой, было шедевром человека, которым он действительно являлся.

На нем была белая футболка с длинными рукавами, которую он закатал, обнажая линию татуировок на толстых предплечьях, а темные джинсы обнимали его длинные спортивные ноги. Он немного поправил волосы, но все еще носил этот грязный стиль. Он также побрился, представив Люка с новым лицом, который напомнил мне одного из кинозвезд, в которого я была влюблена, когда была подростком. Он также шел с такой уверенностью, будто владел миром. Чтобы завершить все это, он носил пару Oakleys, усиливая черты его идеально очерченного лица.

Высокий, мускулистый и великолепный, он прошел по моей лужайке, поднялся по ступенькам, ведущим к двери, и остановился, увидев, как мы пялимся на него через окно.

— Он видел тебя только что. Я не могу лгать для тебя.

Я едва заметила, что она говорила, предавая себя, думая, что не была уверена, что хочу, чтобы она солгала.

Злая улыбка, которая освещала его лицо, была настолько греховной, что заставила меня покраснеть, когда он продолжил звонить в дверь.

Я застонала внутренне.

Это было не хорошо.

Вообще не хорошо.

Глава 10

Амелия

Когда я открыла дверь, Люк первым делом опустил очки до переносицы, демонстрируя ярко-голубые глаза.

Дьявол. Он точно знал, что делал, знал, что он великолепен, знал, какой эффект производит простым жестом, и черт побери… он должен был знать, что он делал со мной. Тоже самое, что и прошлой ночью, когда он поднял мой топ, чтобы открыто смотреть на мои груди.

Я не думала, что когда-нибудь забуду выражение его лица. Он смотрел на меня так, словно я была идеальной, самой желанной женщиной, которую он когда-либо видел, и я хотела быть ею.

Я не должна была этого хотеть, но я хотела.

Теперь он смотрел на меня так.

— Люк, что я могу сделать для тебя? Я пыталась успокоить свое дыхание, чтобы, надеюсь, успокоить пульс и учащенное сердцебиение.

— Много чего. Медленная, легкая улыбка появилась на его лице.

— Почему ты здесь, в моем доме? — я уставилась на него и сложила руки на груди.

— Две причины, возможно три.

Конечно, у него было две причины и возможно три.

— Может быть, четыре, но я не буду испытывать судьбу, — добавил он холодно, сжав губы.

— Ты собираешься сказать мне, какие они?

Он посмотрел на меня так, словно хотел, чтобы я спросила, и как только я произнесла слова, в его глазах появилось мерцание.

— Во-первых, я пришел проверить моего пациента. Во-вторых, я думал, что ты можешь скучать по мне. В-третьих, я подумал, что будет отличной идеей взять тебя на прогулку по пляжу. И в четвертых… Он дал мне понять всё, не торопясь, осматривая меня.

Я застряла на двух причинах, и третья заставила жар подниматься к моим щекам. Я не могла представить, что будет четвертой.

— В четвертых? Я спросила настойчиво, пытаясь сохранить этот раздраженный взгляд, хотя внутри я таяла.

— В четвертых, поцелуй.

Я слышала, как Джиджи подавила смешок. Она была как маленькая мышка в углу, и я бы бросила на нее острый взгляд, если бы меня не обидело то, что сказал Люк.

— Что, черт возьми, с тобой? Прежде чем из моего рта вырвались следующие слова, передо мной появилась Джиджи.

— Люк, давно не виделись. Можешь дать мне секунду с Амелией? Спасибо. Она не ждала ответа. Она просто закрыла дверь и оттащила меня от нее. — Что делаешь? — прошипела она.

— Что я делаю?

— Да! Парень великолепен. Просто иди на чертову прогулку. Почему ты не хочешь пойти с ним?

Я открыла рот, чтобы говорить, но слова не вышли. Я не могла придумать причину. Был прекрасный день, у меня на пороге стоял великолепный мужчина, который просил меня пойти погулять с ним по пляжу, и прогулка принесет мне пользу.

Что оттолкнуло меня, так это поцелуй, и то что, он думал, что я скучаю по нему.

— Ты слышала, что он сказал? — я показала рукой на дверь.

— Каждое чертово слово. Она смотрела на меня так, будто не могла поверить, что я удивлена.

— Амелия, я думаю, ты либо ударилась головой, либо впала в какое-то… Я не знаю, какого черта, но ответ очевиден. Не стоит останавливаться на прошлом, и, черт побери, на Джордоне, если это то, что тебя беспокоит. Забудь Джордона, забудь этого мудака. Это Люк. У вас двоих есть химия.

Я могла дышать огнем, когда она сказала это.

— На самом деле у нас нет химии. Теперь мне действительно было сложно.

Она начала смеяться. — Да, на самом деле, есть. Она искрится как молния. Она выглядела такой довольной собой. — Ты любишь химию, так что поверь мне, ты должна обязательно пойти на прогулку.

Я застонала и глубоко вдохнула. — Ладно.

— Ладно? В ее глазах мелькнуло возбуждение.

— Да, Боже, хорошо.

— Хорошая девочка. Она взяла меня за руку и подтолкнула обратно к двери, открывая ее, чтобы встретить широкую улыбку Люка. — Она вся твоя.

Она сунула меня в его объятия и закрыла за собой дверь.

Он поймал меня, но я вырвалась из его рук, прежде чем он смог взять меня за плечи.

— Вся моя. Он улыбнулся. — Ты готова, кукла?

Нет, я не была готова, но я этого не сказала. Я просто внимательно посмотрела на него и пошла по тропинке без него.

Мы шли бок о бок к пляжу.

Обычно в это время дня он был бы занят, но только несколько коипаний людей собрались у берега. Мне приходилось гулять там раз в неделю, обычно по воскресным вечерам, и я ходила туда каждый день, когда мы впервые приехали. Близость к пляжу была причиной того, что Джиджи и я купили дом.

Мы с Люком шли десять минут, чтобы добраться сюда в тишине: я с руками, сложенными под грудью, и он, с руками за головой, сжав пальцы. Время от времени он смотрел на меня не мельком или быстрым взглядом, а одним из тех проницательных взглядов, которые я чувствовала по всему телу.

Наконец его голос преодолел напряжение. — Как твоя грудь?

— Я в порядке.

— Ты уверена?

— Да. Я в порядке.

Он вздохнул, медленно выдохнув.

Мы шли некоторое время, к счастью, не продолжая этот разговор.

— Знаешь, я не представлял, что мы молча гуляем по пляжу, — размышлял он, повернулся, чтобы идти задом и смотреть мне в лицо.

Мягкий морской бриз поднял кончики его волос, и моих тоже.

— Иногда молчание — золото.

— Не тогда, когда ты пытаешься узнать кого-то. Он засмеялся. Это был ровный раскат мужского смеха, дошедший до меня.

Я задумалась на мгновение. — Ты действительно думаешь, что среди нас есть предатель?

— Не работа.

Я прищурилась. — Что значит не работа? Ты был тем, кто подразумевал, что Монтгомери помогли сбежать, а другая ночь казалась мне довольно запланированной. Я-

— Амелия, нет. Я не собираюсь сейчас говорить с тобой о работе. Мы сегодня не копы. Эта улыбка осветила его лицо. — Мы можем говорить по делам с понедельника по пятницу или если мы дежурим по выходным, но сегодня мы просто мужчина и женщина, идущие по пляжу и знакомящиеся друг с другом.

Это выбило меня. Я была работой. Люди говорили со мной о работе, все, кроме Джиджи и Макса.

Я перестала идти. Он тоже, и мы просто смотрели друг на друга.

Что-то теплое осело в моем сердце, открывая мне безобидность этой ситуации.

— Что ты хочешь узнать обо мне?

— Что тебе нравится? — его губы изогнулись.

Я прикусила внутреннюю часть моей щеки. — Ты хочешь знать, что мне нравится?

— Да, кукла, я хочу знать, что тебе нравится.

Мой взгляд упал на землю, затем я снова взглянула на него. Он действительно ждал ответа и, казалось, искренне интересовался, что мне нравится. Хорошо… Может быть, я могла бы немного расслабиться и быть более дружелюбной. Что мне нравится? — Клубника в шоколаде, — ответила я.

— Я делаю такое. Он выглядел гордым.

— Правда?

— Да, но в ресторане моего отца делают её лучше. Он наклонил голову в сторону.

— В самом деле? Ресторан… Я всегда хотела иметь ресторан или кафе.

— Ого, она чем-то поделилась, — он посмеялся. — Видишь, это было не так уж и плохо, кукла?

Легкая улыбка потянула за уголки моего рта. — Думаю нет.

— Ты красивее, когда улыбаешься, — отметил он.

— Да?

— Будьте уверены, мисс Амелия.

Взгляд, который он бросил на меня, захватил меня, и я больше не могла держать щит. Я не могла не заметить химию, которая действительно зажглась между нами. Трудно было игнорировать то, что ты жаждала. Возможно, он был моим напарником, но, черт возьми… Я бы соврала себе, если бы по крайней мере не признала химию.

И… привлекательность.

— Ты всегда такой, детектив?

— Да. Когда его улыбка расширилась, моя стала более выразительной, и тогда наш разговор действительно начался.

Ночь уже давно наступила.

Было восемь часов, восемь часов вечера, а мы были здесь с двух или около того. Я помнила, что было около двух часов, когда Люк приехал в дом.

Как мы могли быть вместе на пляже шесть часов, разговаривая? Прошло много времени с тех пор, как я разговаривала с кем-то в течение этого времени, но, да, я говорила с Люком в течение шести часов, рассказывая ему, что могла о себе, и узнавая много о нем тоже, вещи, которые я не узнала ранее и мне было стыдно.

Ему было тридцать три года, у него был брат, который был на два года старше его и жил рядом с отцом в Чикаго, как говорил брат. Это были основные вещи, которые я могла бы узнать в течение первых нескольких дней после знакомства с ним, но первый день его прибытия был беспокойным, и затем, когда в Синклера стреляли, мой разум пришел в упадок. Я могла бы спросить больше, особенно после того, как Синклер очнулся, и я поняла, что он вне опасности.

Вместо этого я продолжала защищаться и бросилась в работу, полностью избегая его. Хотя этот день был другим. Мы были такими, какими мы не могли быть на работе, или со мной, когда я волновалась из-за Синклера.

Я была на самом деле мягкой. Я не знала, как ему удалось вывести меня на эту стадию, учитывая события прошлой ночи, но здесь я держалась за его каждое слово.

Нам посчастливилось найти место в районе, предназначенном для костров, и он разжег небольшой костер, который мы оба поддерживали.

— Ты не должна смешивать супер острые перцы вместе. Это не хорошо. Конечно, острый перец с перцем средней остроты, но не похожим на призрачный перец чили и малагетас, — посоветовал он.

— У него такой же вкус — острый, — ответила я.

— Конечно, острый, но для тебя это нехорошо. Не говори мне, что ты это ешь. Он поднял брови.

— Ни за что. Я ненавижу что-то супер острое. Это убивает вкус, если только это не тот аромат, к которому ты стремишься. Мой папа — он любит еду с чили за то, что обычные люди считают её съедобной.

Мой отец — мой настоящий отец — не имел вкусовых рецепторов, потому что он убил их острым. Во всяком случае, это было то, что я помнил, и я подозревала, что он не сильно изменился.

Люк рассмеялся и выпрямился.

— В самом деле?

— Да, твердо кивнул.

— Твой отец кажется интересным человеком. Он сосредоточился на мне и положил руки на колени. Мы сидели напротив друг друга на песке, и наши тела отражали друг друга. — Ты близка со своим отцом?

Вау, если бы он только знал. Интересно, что он будет делать, если узнает, кем был мой отец? Раньше я вспоминала, как парни боялись спрашивать меня. Это было до того, как я узнала правду о моем отце, моей семье. Я долго думала, что со мной что-то не так, и никогда не думала, что на работе может быть что-то еще.

— Не так, как раньше.

— Не так, как раньше… это необычный способ выразить это. Он ухмыльнулся.

— Это долгая история, но мы не близки. У нас было огромное несогласие, с которым я не могла жить, поэтому я ушла из дома.

— Это действительно печально. Мне жаль. Как давно это было?

— Слишком давно. Если я скажу тебе, ты подумаешь, что я ужасная дочь.

— Сомневаюсь. Скажи.

Я подумала, как бы это сказать. Я только однажды рассказала Максу и Джиджи окольную версию правды, и для них я все же время от времени навещала своего отца. Я бы никогда никому не сказала, что мой отец был мафиози.

— Десять лет. Мне было странно говорить это, тем более что я никогда никому об этом не заявляла.

Он выглядел удивленным. — Это очень долго, очень долго, — отметил он.

— Ты плохо думаешь обо мне?

— Нет. Моя мама была… — его голос замолчал, и он посмотрел вперед на мягкий прилив волн, бьющих по берегу. Когда он посмотрел на меня, я увидела боль в его глазах. — Когда я был моложе, мы жили здесь, в Лос-Анджелесе, в неблагополучном районе. Мой отец приехал сюда, потому что моя мама хотела попробовать себя в роли актрисы. Мы от много отказались ради нее, чтобы осуществить эту мечту, и нам не было на что жить. Мой отец работал круглосуточно, чтобы оплатить уроки актерского мастерства и оплачивать маленькую крышу над головой. Наступил ее большой прорыв, и когда это свершилось, она оставила нас, моего брата и меня, и у моего отца остался огромный долг. Она даже не пыталась исправить нашу жизнь, просто оставила нас и никогда не оглядывалась назад. Это было двадцать лет назад.

Мрачное выражение его красивого лица охватило меня. Я знала, что ему, должно быть, было трудно пережить это.

— Мне жаль. Это ужасно.

— Все хорошо. Это жизнь.

Я знала, что моя мать любила меня бесконечно, и что касается моего отца, я предположила, что он тоже. Я также знала, что он следил за мной. Я могла оставить его и дать понять, что не хочу иметь ничего общего с его преступным образом жизни, но это не значит, что он позволил мне по-настоящему уйти.

Да, я не видела и не говорила с ним годами, но его присутствие всегда было, хотела я этого или нет. Я никогда ничего не хотела, хотя и не просила помощи.

Когда я впервые ушла из дома, он дал мне сто тысяч долларов. Я обналичила счет и пожертвовала деньги на благотворительность, но когда я открыла другой счет, там появилась еще сотня тысяч. Мое обучение в колледже было оплачено таинственно, наряду с книгами и расходными материалами. Проживание было обеспечено везде, и когда я пошла платить залог за дом и получать ипотеку, мне сказали, что он полностью оплачен. Я должна была придумать какую-нибудь убедительную историю для Джиджи и сказала ей, что мы получили большую часть денег из моего трастового фонда.

Поэтому, хотя я и отказалась от этой жизни, мой отец показал мне, что никогда не отпустит меня.

То, что он сделал для меня, что я высоко ценила прежде всего, состояло в том, что он помог скрыть мою личность. Никто не знал, что я Амелия Росси. Я смогла присоединиться к полиции и скрыть все это. Я не знала, сколько он проделал, чтобы сделать это для меня, но я предположила, что это не могло быть легкой задачей.

— Жизнь иногда отстой.

— Безусловно. Хотя я восполняю её.

— Я заметила. Я не знаю много людей, у которых есть Ferrari и которые живут в пентхаусе. Я улыбнулась.

— Я думаю, что это немного черезчур. Один угол его чувственного рта приподнялся, и он вдохнул.

— Да. Так и есть.

Казалось, стало темнее, и я заметила, что огни вдоль пирса погасли. Остался только лунный свет и мерцание от нашего огня.

Люк посмотрел на меня с благодарностью.

— Что? Что теперь? Он был нечитаем, и я никогда не могла сказать, о чем он думал.

— Ты, — пришел его простой ответ.

— Я? А что я?

— Ты в этом свете.

Мне не нравилось, когда люди смотрели на меня. Это заставляло меня чувствовать себя неловко и застенчиво, но каким-то образом я чувствовала легкость с ним, и это мне нравилось.

— Как я выгляжу?

Свет, сочетание луны и огня дали ему чувственное свечение, которое заставило мой пульс участиться.

— Прекрасно.

Слава Богу, он не видел, как я краснею. Мне напомнили о той ночи, и я снова почувствовала это желание.

— Ты должен из-за этого начать нравиться мне?

Он двинулся вперед, делая упор на свои руки, прижимая их к песку, чтобы они были по обе стороны от меня. Хитрая улыбка на его лице парализовала меня, сделав меня беззащитной перед любой схемой, которую он запланировал для меня на будущее.

Когда он двигался вперёд дюйм за дюймом, его взгляд оторвался от моего и просканировал мое тело, останавливаясь на моих бедрах, задерживаясь на моей промежности, так, что я чувствовала, что становлюсь мокрой. Его взгляд переместился на мою грудь, заставив мои соски сильно сжаться, затем к моим губам и глазам.

— Я тебе нравлюсь, — заявил он. В его взгляде скрывался дикий голод, который заставлял меня думать о хищнике, преследующем столь желанную добычу, смотрящем на нее так, как будто он хотел пожирать ее. Это заставило меня задуматься, каково это — позволить ему поглотить меня.

— Откуда ты знаешь? — мой голос звучал хрипло.

— Когда ты будешь готова, я скажу тебе, но…

Он пересел так, что теперь он был рядом со мной, вырвавшись из интимного положения, только чтобы принять другое.

— Но что?

— Я хочу свой поцелуй. Он уставился на мои губы.

— Я…Черт. Он был слишком близко, так близко, что я чувствовала его томный запах через соленый морской воздух, лесной мускус его лосьона после бритья.

Поцелуй… это был просто поцелуй…

Я не была уверена, как несколько часов изменили меня или вообще что-то изменилось. Изменения произошли с другой ночи, но, возможно, происходили с того первого дня, между первыми взглядами на него и спасением моей жизни.

Эта греховная улыбка танцевала на его губах, когда он протянул руку и коснулся края моей щеки. Мои нервы покалывали от его прикосновения и горели от его взгляда. Он направил мои губы к своим, и я потянулась как послушный раб. Когда его рот прижался к моему, я поняла, что это никогда не будет простым поцелуем.

Страсть разгорелась и вспыхнула, чистое тепло струилось по моему телу. Оно началось с медленного поцелуя, превратив его в голод за пару секунд.

Я почувствовала, как мои руки потянулись, чтобы коснуться его лица, пытаясь приблизить его. Движение добавило больше огня, разжигая пламя желания и делая поцелуй еще более голодным, голодным, как его взгляд. Наши языки слились воедино, смакуя новый вкус друг друга.

Я не могла насытиться им.

Тихий стон сорвался с моих губ, и я почувствовала, что сошла с ума. Этот поцелуй был непохож на стандартный первый поцелуй, который, как я думал, должен был быть исследовательским. Этот поцелуй был для людей, которые хотели большего друг от друга.

В тот момент я хотела его больше всего на свете, и именно эта мысль вернула мне мои чувства.

Я вырвалась из его рук.

— Нет, Боже, зачем? — он протестовал.

— Мы на пляже. Ты не можешь меня так целовать здесь. Я быстро встала, чтобы уйти от него, прежде чем передумаю. Он последовал и взял меня за руку.

— Почему я не могу тебя так целовать? — он дразнил.

— Это был не просто поцелуй.

Он подошел, чтобы снова поцеловать меня, но я отвернулась, поэтому он поймал мою щеку. Он оставался там, сажая поцелуи вдоль моей челюсти.

— Богиня, прошептал он мне на ухо.

Я хотела ответить по-умному, но ничего не могла придумать. Я была слишком ошеломлена.

Богиня.

— Я хочу тебя, — добавил он.

Я не думала, что когда-либо испытывала такую грубую потребность в ком-либо.

Я отодвинулась, чтобы поцеловать его восхитительные губы, но только на несколько секунд. — Ты хотел всего четыре вещи, когда пришел ко мне сегодня днем, — пробормотала я в его губы.

— Я добавляю пятую. Я хочу тебя здесь. Вокруг никого нет, только мы и этот огонь. Представить это. Дьявол, он знал, что делал.

Представить его. Это было легко, и образ нас, запертых в муках страсти, стал более ярким, когда он провел пальцем по тугому, упругому соску моей правой груди.

Я отступила, и из его груди раздалось низкое рычание.

— Ты проблема, Люк Смит.

— Ничего не поделаешь, кукла.

— Мне нужно домой.

— Ко мне? Тебе бы понравилась моя кровать.

Я посмеялась над комментарием, отдавая ему должное за то, что не сдался. — Ко мне, в мою постель, одна.

Он шагнул вперед и поцеловал меня в лоб, затем низко наклонился к моему уху и прошептал: — Теперь, когда я знаю, какой у тебя вкус, я не перестану пытаться, пока не попробую тебя всю.

Я поверила ему, и я надеялась, что он не остановится, потому что теперь, когда я попробовала его, я тоже хотела большего.

Глава 11

Люк

Это был поцелуй.

Когда я впервые поцеловал ее, я на самом деле пытался рассердить ее, вот и всё, но это открыло дверь.

Мне удалось доставить ее домой, не пошатнув её кости, но я не мог выбросить из головы образ, как я трахаю ее на пляже. Эта затянувшаяся хрень была не по мне. Кроме той части, где я хотел ее.

Эта часть была на сто процентов мной, и мне было плевать на остальное, на чертово расследование, на Рафаэля, на бизнес в Чикаго.

Я просто хотел ее.

Я ехал домой со стояком, черт побери, который ни один холодный душ не мог исправить. Той ночью я не мог заснуть, и был подавлен до воскресенья. К понедельнику я решил усовершенствовать свою тактику.

Все ускорилось в ту минуту, когда я решил, отказаться от совета Рафаэля не быть собой. Может быть, он имел в виду попытаться не быть гангстером. В любом случае, вся ситуация была такой неопределенной, и я устал от нее.

Этот поцелуй пробудил во мне то, что теперь отчаянно нуждалось в большем. У нее был вкус меда, сладкий и чистый — и это был просто ее прелестный ротик. Мне не терпелось попробовать ее на вкус.

Я приступил к работе раньше нее и притворился занятым. Руз зашел проверить меня, но мало что сказал. Похоже, он придерживался мнения, что чем меньше он скажет, тем лучше для него.

В каком-то смысле он был прав. Он был глазами и ушами Рафаэля все время, пока Амелия была здесь. Ему заплатили приличную сумму денег, чтобы он следил за ней, хотя он все еще не знал, кто она такая.

Она пришла около девяти часов в юбке, которая кричала «Трахни меня». Я впервые увидел ее в юбке и просто знал, что она надела ее для меня.

Хотя ее волосы остались прежними — собраны в хвост. Я понял что это для работы, но обязательно ли ей делать так постоянно?

Она покраснела, когда увидела меня, и попыталась это скрыть.

— Доброе утро, — раздался ее мягкий женский голос, который сразу сказал мне о сексе.

Как бы мне хотелось схватить ее, взъерошить ее волосы и повеселиться, поставив её на колени в этой юбке. Она шелестела вокруг ее ног, пока она шла, привлекая мое внимание к гладкому, золотистому, загорелому цвету ее кожи. Я оглядел ее, не зная, что меня зацепило больше — юбка, от которой не мог оторвать глаз, или белая, обтягивающая, сексуальная рубашка библиотекаря поверх розового топа, которая давала мне хороший обзор ее обтянутой груди.

— Да, оно хорошее, — ответил я.

Она бросила на меня один из своих взглядов, который обычно выражал раздражение, но сегодня улыбка в ее глазах пересилила его.

Я смотрел, как она подошла к своему столу и села. Как она могла быть так зациклена на работе, когда я умирал здесь? Ее компьютер пищал, когда она включала его, и я откинулся на спинку стула, продолжая смотреть. Не сводя глаз с экрана, она сосредоточилась на том, что делает.

Если бы это был Чикаго, что бы я делал?

Я бы увидел женщину и объявил ее своей. Вот и все, вот и все. Я не мог вспомнить, чтобы кто-нибудь когда-либо пытался мне сопротивляться.

Ах да… Донна. Она была милая, но замужем, и не рассказала мне об этом. Она бросилась на меня. Муж подговорил ее из-за денег, думая, что сможет использовать свою красивую жену как приманку, чтобы получить начальные деньги для своего бизнеса. Что за засранец. Бедная женщина не выдержала даже нашего первого свидания, признавшись во всем, не в силах довести начатое до конца. Я дал ей контактные данные адвоката по разводам.

Я не имел дела с замужними женщинами или теми, кто хотел изменить своим партнерам. У меня была мораль.

Но вернемся к мисс Амелии. То, что происходило, было нелепо. Я встал из-за стола и подошел к ее столу, сев на край. Это я объявил ее своей.

Большие карие глаза встретились с моими, когда я опустил голову и наклонился над экраном компьютера, чтобы она могла меня видеть.

— Что это? — она фыркнула.

— Сходи со мной поужинать. Я говорил медленным, целеустремленным тоном.

— У нас есть дело, которое нужно расследовать.

— Тебе еще нужно ужинать. Сходи сегодня вечером поужинать со мной. Я не мог ждать другого дня.

— В понедельник вечером я помогаю своей соседке делать покупки в магазине, и я планировала увидеть Синклера позже.

Я медленно улыбнулся, заметив, что она не говорила, что не хочет идти со мной ужинать.

— Джиджи может сделать покупки в магазине, или ты можешь заказать доставку. Таким образом, ты сможешь побыть у Синклера в течение часа и встретиться со мной у меня дома и поужинать.

— У тебя дома? — её щеки покраснели, стали нежно розовыми. Это делало ее такой непохожей на крутого копа, которым она была. Это был более мягкий взгляд, и я понял, что начинаю видеть больше женщину, которая жила под маской. Может, это была Амелия Росси.

— Мой дом. Так я смогу приготовить ужин для тебя.

Похоже, она обдумывала это. — Мне не стоит делать это.

Я не знал, пыталась ли она сказать это себе или мне. Я протянул руку и провел рукой по ее голове.

— Что ты делаешь? Ты такой странный. Она попыталась отбросить мою руку, но я достал предмет, который хотел, — ее резинку для волос. Спустив ее по шелковистой длине, я высвободил бархатную массу темных прядей, имевших этот дикий, неприрученный вид. Они обвились вокруг ее плеч, как в четверг вечером, когда она была у меня.

— Вот она, богиня.

— Мои волосы в беспорядке, — пожаловалась она, вставая.

Отлично. Я просто схватил ее, когда она собиралась отодвинуться от меня, и посадил ее себе на колени, когда сел на ее стул.

На ее лице отразился шок, но она не пыталась уйти.

— Мы на работе, Люк. Она прижала руки к моей груди. — И мы партнеры. Мы не можем этого делать.

— Если ты не заметила, мне насрать. Я ухмыльнулся. — Поцелуй меня.

Она вздрогнула. — Ты — проблема.

Я улыбнулся и поцеловал ее в шею. — Поцелуй меня.

— Нет. Она хихикнула.

— Хорошо, тогда я продолжу. Я поцеловал ее шею, оставаясь там. От нее пахло весной, когда весной в Италии цвели розы. Она напомнила мне розарий на вилле.

— Люк, нас так уволят, если поймают.

— Я не против уйти сейчас. Больше поцелуев. Я достиг ее груди. — Ты выглядишь круто в этой юбке, кукла.

Она отшатнулась, но я крепче сжал ее. — Это безумие. Мы-

Я провел рукой по ее правой груди, нежно сжал ее, и мой член затвердел видя как она пытается не допустить того, чтобы ей это нравилось.

— Останови меня, — насмехался я, давая ей выбор, на который я знал ответ, но все же хотел предоставить его.

Я посмотрел на дверь, проверяя, закрыта ли она. Я хотел встать, чтобы запереть её, но не хотел прерывать контакт, который у меня был с ней. Было еще рано, Руз уже пришел, и больше никого не было, кому мы могли бы понадобиться. Однако на всякий случай я бы дал себе пять минут — ровно столько, чтобы попробовать ее на вкус.

Я продолжал сжимать, видя, что ей это нравится. — Останови меня, если хочешь, Амелия. Я улыбнулся ей и провел большим пальцем по ее напряженному соску.

— Люк, сто… Это прозвучало как стон, который сводил меня с ума.

Отодвигая мягкую ткань ее блузки и топа, я обнаружил еще один кружевной бюстгальтер, на этот раз кремовый. Мне понравилось, что ей нравились кружева.

Злобно улыбнувшись, я мучительно медленно отодвинул чашку в сторону, и, поскольку она не останавливала меня, я продолжал, пока не вытащил всю грудь.

— Блядь. Последние несколько дней у меня была фантазия о ее идеальной груди, заполняющая все мои мысли. Получить настоящую живую версию было нереально.

Я перевел взгляд с ее прекрасного лица с ее розовыми розовыми щеками на ее грудь в руке, заостренный розовый сосок нацелился на меня, готовый чтобы его засосали.

В моей голове ничего не было, кроме идеальной женщины, которая была у меня на коленях, вся моя. Она уступила моей воле, отбросив все сомнения, которые у нее были в отношении меня, и я знал, что могу проникнуть в ее разум.

Я нырнул, беря отчаянный сосок себе в рот, пробуя ее на вкус и наслаждаясь ею, воспользовавшись тем, как она внезапно выгнула спину, проталкивая свою восхитительную грудь глубже мне в рот.

Она застонала, плотно закрыв глаза, ее идеальные губы приоткрылись от удовольствия. Теперь меня охватило отчаяние, и я притянул ее пышное тело еще ближе, по двум причинам: во-первых, чтобы прижать ее к моему члену, чтобы она могла почувствовать, насколько я тверд для нее, а во-вторых, чтобы я мог наслаждаться этой преданной версией ее. Все следы той женщины с яицами, которую я впервые встретил, исчезли.

Срывающийся с ее губ удовлетворенный гул побудил меня продолжить, но я остановился. Эти карие глаза распахнулись, и на ее красивом лице появилось выражение наполовину удовольствия и наполовину боли.

Как и все остальное, я любил играть. Это делало все интереснее.

Я переместил руку к ее другой груди, дразня пальцем сосок.

— Ты все еще можешь остановить меня, если хочешь, богиня. Просто не хотел упускать это из виду.

Я мог бы засмеяться. Она не остановила меня, и, похоже, она тоже не собиралась этого делать.

Вместо того, чтобы вытолкнуть ее грудь из бюстгальтера, я расстегнул застежку, предоставив мне полный доступ к обоим. Я приступил к работе с ее левой грудью, как только обнажил ее сосок.

— Ты все еще можешь остановить меня, богиня. Я облизывал ее сосок, теперь дразня ее, пока она смотрела на меня.

— Не… останавливайся, — ответила она. — Не останавливайся.

Ее голос, полный сексуального тепла, заставил меня потерять контроль. Теперь, когда я сосал, я потакал ей, желая сделать для нее больше, но зная, что не смогу из-за того, где мы были. Не в этом месте, в нужное время, но определенно не в этом месте.

Я слышал негромкий рокот в ее груди и по покачиванию ее бедер над моим членом знал, что она приближается. Прежде чем стон смог вырваться из ее губ в той грубой способности, которую я почувствовал, я накрыл ее рот своим, проглотив стон и поцеловав ее одновременно.

Она скользнула изящными руками по моей шее, лаская меня там. Я поцеловал ее нежные губы с жадностью, которая меня удивила. Как будто я нуждался в ней, хотел попробовать ее на вкус, иметь все, что было ею. Чувство вышло за пределы моей игры, за пределы Рафаэля и проклятого бизнеса. Это напугало меня, потому что я чувствовал, что то, что я держал в своих руках, — она — было всем, что я только мог желать в этом мире.

Как я мог так себя чувствовать за такое короткое время?

— Твои крики принадлежат мне, — сказала я сквозь поцелуи.

— Мои крики? — она ненадолго отстранилась.

Я прижался к ее носу и обхватил ее лицо ладонью. — Твои крики принадлежат мне. Я никогда не делюсь вещами, которые принадлежат мне, так что мы продолжим это позже.

Остановиться там в тот момент было самым трудным, что мне приходилось делать.

Я поцеловал ее в губы и поднял, чтобы посадить на стол. Она быстро поправила одежду, внезапно смутившись, когда к ней вернулось сознание.

— Увидимся в восемь, кукла. Я отошел от нее и направился к двери.

— Куда ты собираешься? — голос ее звучал неуверенно.

Я остановился и повернулся, чтобы увидеть ее.

— Архивы. После этого не могу оставаться здесь с тобой сегодня. Я быстро подмигнул ей и двинулся к двери. — Не опаздывай, — крикнул я через плечо.

Я не сомневался, что она появится позже.

Я бы поспорил на хорошие деньги, что она даже придет раньше.

Глава 12

Амелия

Я вспомнила, как впервые встретила Джордона Блейка, адвоката по уголовным делам, которому удалось привлечь меня в свою жизнь. Это были мои первые серьезные отношения. Я была влюблена в него полностью и всем сердцем. Если бы кто-нибудь сказал мне, что наши отношения не будут длиться вечно, я бы никогда не поверила им. Я могла бы посмеяться над абсурдом, потому что чувствовала, что любовь, подобная нашей, должна длиться как минимум всю жизнь.

Мы познакомились из-за дела и были вместе три года. Все было красиво. Он был красив и заставлял меня чувствовать себя красивой, как будто я каким-то образом получила этого идеального мужчину в награду за прошлое, от которого я бежала.

Потом он изменился.

Деньги — это может быть замечательно, когда они у вас есть, но есть причина, по которой люди говорят, что это корень всех зол.

Потому что это так. Они могут полностью изменить людей.

Джордон, которого я встретила, зарабатывал приличные деньги и любил работать на общественных началах. Он хорошо справлялся со своей работой, и вскоре фирма начала получать еженедельные запросы и хотели, чтобы он работал на них. Он отказывал им, потому что его глаза были прикованы к прокуратуре штата. Именно этим он и хотел заниматься в конце концов.

Настал день, когда он получил работу, к которой стремился, и вместе с ней ему повысили зарплату, втрое больше, чем он получал. Он понял, что может получить все, что захочет, и милый мужчина, которого я любила, исчез.

Внезапно я стала недостаточно хороша для него, но он держал меня рядом, вероятно, потому, что мы были вместе так долго, и ему было плохо, когда он меня отпускал. Мне очень хотелось, чтобы он это сделал, потому что я не думала, что когда-нибудь выкину из головы образ его и этой дурочки.

Я всегда слышала истории о людях, которые приходили домой, не в обычное время, и встречали своих партнеров во время измены. Это было то, что случилось со мной.

Я не жила с ним, но пришла к нему домой, полагая, что он будет на работе. Я хотела удивить его романтическим ужином. Даже когда я услышала крики и стоны удовольствия, исходящие из его спальни, я отказывалась верить тому, что говорили мне мои уши. Когда я это увидела, поняла, что происходит — он трахал какую-то женщину, которая выглядела как проститутка — часть меня умерла, часть меня, которая любила и хотела любви в моей жизни.

Всё исчезло, как будто никогда и не было, и положение усугубилось тем фактом, что он даже не преследовал меня, никогда не извинялся, никогда не приходил ко мне, чтобы узнать, в порядке ли я. Я не понимала, что ранило больше, и именно поэтому мне потребовалось так много времени, чтобы преодолеть всё. Иногда я задавалась вопросом, было ли мне всё ещё так больно.

Каким-то образом я обнаружила, что сравниваю с ним других мужчин. Люк был первым, с кем я этого не сделала. Как ни странно, это было безумием, я думала о нем иначе, никак о своем партнере, коллеге по работе — и все же я была его коллегой.

То, что он сделал за последние несколько недель, растопило мою решимость и довело меня до такой степени, что я ушла домой раньше с работы и собралась, облачившись в милое маленькое черное платье, которое я надевала на помолвку кузена Джиджи. Вечеринка была четыре месяца назад. Мои волосы были распущены, и я даже дошла до того, что завила концы. Я сделала макияж, создав дымчатый взгляд, который усилил мои огромные карие глаза, и теперь красила ногти.

Было семь часов. Дорога до Люка займет около сорока минут, и казалось, что я всё таки иду на ужин, на который он меня пригласил.

Я посмотрела на себя в зеркало. Я действительно хорошо выглядела. Из-за кудрей мои волосы выглядели знойно и сексуально, а макияж был идеальным. Если бы я думала, что это просто ужин, я бы все равно приложила усилия, но не настолько. Он очень ясно дал понять, в чем заключаются его намерения, и вот тут я сдалась.

Я сошла с ума? Как я на него запала? Что в нем такого?

Я закрыла глаза, когда он подошел ко мне.