Бриз для двоих

Глава 9

Эмили провела ладонью по лбу, отгоняя навязчивые воспоминания. Нельзя позволять себе так погружаться в прошлое. Сердце ныло, предостерегая ее… Однажды она так и останется там, не сможет вернуться обратно, в свою спокойную, благопристойную старость.

Джуди. Джуди. Может быть, предчувствие обманывает? Возможно, этой женщине, к которой она уже успела привязаться, и не грозит никакая опасность? Разве бывает просто в любви? Разве бывают идеальные мужчины? Эмили встретила одного такого… Но женщин влечет иное. Они только мечтают об идеале, а потом приносят себя в жертву, и порой самому недостойному из недостойных…

Но что она знает о муже Джуди и о проблемах этой пары? Синяк под глазом Джуди… Да, конечно, этого вполне достаточно, но все же… И вообще, какое она, Эмили, имеет право на вмешательство в чужую личную жизнь? Да и дадут ли что-нибудь усилия, которые она готова приложить, чтобы уберечь Джуди от беды? Не подтолкнет ли она ее, наоборот, к пропасти, не спровоцирует ли падение? И не лишится ли этой, уже ставшей ей необходимой, дружбы? Нет, надо выждать, узнать побольше. А пока пусть все развивается само собой. Время покажет…

Рэй убедил ее в том, что они обязательно должны поехать в Мексику. Джуди накупила карт и проспектов, и теперь они продумывали наиболее удобный и интересный маршрут. Рэй без конца водил пальцем по мексиканским дорогам и тыкал в тот или иной город, а Джуди пыталась заучить хотя бы несколько самых необходимых испанских фраз из приобретенного разговорника. Для нее это не составляло большого труда – хорошее знание французского облегчало задачу, но у Рэя получалось плохо, и урок испанского заканчивался общим хохотом. Правда, денег на поездку было явно недостаточно, но Джуди была готова ради такого случая пожертвовать своим банковским счетом. Вся ее жизнь, казалось, теперь зависела от этого путешествия. Рэй тоже возлагал на него большие надежды.

В их отношениях наступил небывалый покой – ни одного упрека, ни одной, даже мелкой, ссоры за целую неделю. Чувство вины перед Джуди не исчезло в Рэе, но попытка все исправить, стать другим человеком ощущалась им как подвиг, он добровольно жертвовал своей свободой ради счастья женщины – и это оправдывало многое.

Однако кое-что отвлекало его и от Мексики, и от Джуди… Здесь, в этом городке, жила Нора. Ее мать серьезно заболела, и, скорее всего, заботливая дочь сейчас проводит большую часть времени у ее постели. Но все же когда-то она отдыхает, выходит погулять или искупаться – ведь пляжи еще полны народу…

В те часы, что Джуди проводила на работе, Рэй выходил из дома и отправлялся бродить по городу. Он давно не ходил так подолгу пешком. Он петлял по старым улочкам, толкался на центральных проспектах, заходил в магазины, гулял по пляжу. И всюду его взгляд искал ее… Каждый раз, когда он возвращался домой, ему становилось тоскливо и пусто. И он не мог дождаться прихода Джуди.

А она никак не могла привыкнуть к его радостно устремленному на нее взгляду. Неужели, неужели все трудности миновали и сбываются ее надежды? И после стремительного падения в пропасть они снова сумели набрать высоту?..

Наконец, они приблизительно наметили дату отъезда. Теперь Джуди предстояло договориться с Эмили – ведь поездка должна была занять дней десять, а то и больше – но она никак не могла решиться на этот разговор. Джуди чувствовала, что Эмили питает какое-то предубеждение к Рэю, хотя прямо ничего не было сказано. Может быть, Эмили никак не забыть тот неловко замазанный синяк, с которым Джуди в первый раз явилась в ее дом? Но это ведь личное дело Джуди – помнить обиду или простить. Почему все пытаются вмешаться в их с Рэем отношения? Джулия, друзья, теперь вот Эмили. Впрочем, она еще ничего не говорила, а на ее молчаливое осуждение Джуди может не обращать внимания.

Настал тот момент, когда тянуть дальше было нельзя. Эмили выслушала ее с улыбкой.

– Мне это казалось, или вы действительно долго не решались изложить мне свою просьбу? – спросила она.

– Да, – смущенно призналась Джуди.

– Это меня обижает… Вы робеете передо мной, словно я строгая учительница. Конечно, мне будет не хватать вас, но тем приятнее будет потом снова оказаться в вашем обществе.

– Но я оставляю вас одну, тогда как моя работа как раз в том и состоит, чтобы вы были не одни…

– Иными словами, чтобы я была под присмотром, под контролем… А может быть, я даже рада случаю пожить вольно? – Губы Эмили сморщила лукавая улыбка. – Чувствовать себя поднадзорной так ли уж приятно?

– Но все-таки, – Джуди покачала головой, – мне кажется, будет правильно, если вы согласитесь на мое предложение. Сильвия очень милая девушка, возможно, вы и с ней подружитесь…

Эмили отрицательно покачала головой:

– Наверное, вам показалось, что я очень легко завожу дружбу. Нет. – Улыбка исчезла, и лицо пожилой женщины приняло печальное выражение. – Я всю жизнь теряла друзей, не умея идти на компромиссы, не прощая даже мелочей, а вот приобретать так и не научилась. Вы – исключение. Так сказать, подарок судьбы… – Она иронически улыбнулась.

Эмили так и не согласилась на то, чтобы Джуди кто-то заменял. Решено было, что Берта будет приходить чаще и проводить в доме больше времени.

– Конечно, долго ее общества я терпеть не могу, но иногда бывает даже любопытно послушать последние городские сплетни… А рассуждения Берты о событиях, происходящих в мире, отличаются порой оригинальностью. Когда вы собираетесь уезжать?

– Дней через пять…

Таким образом вопрос был решен, и теперь уже ничто не препятствовало отъезду. Оставалось только получить согласие Берты. У нее большая семья, к тому же она обслуживает еще один дом на Эшли-стрит… Джуди боялась любой мелочи, которая могла бы помешать их с Рэем планам.

– Как это – откажется? – удивился Рэй. – Кто откажется от лишних денег? Да она будет на седьмом небе от счастья!

И Джуди, ободренная его словами, набрала номер.

Рэй рассеянно просматривал очередной проспект. Текст был на испанском, и полагаться приходилось только на живописные виды. Но ведь они уже решились на поездку, теперь им нужна подробная информация об отелях, прокате машин, ценах. И кто только составляет эти проспекты?! А не заняться ли ему самому туристическим бизнесом?..

– …уделить миссис Краун больше времени и внимания…

Услышав это, Рэй поморщился. В первую очередь Джуди должна была сказать, что за это неплохо заплатят! Да, о туризме стоит подумать… Но вдруг Рэй захлопнул яркую брошюрку и уставился на Джуди. Она, радостно улыбаясь, отходила от телефона.

– Берта согласна, – сообщила она. – Так что можем ехать! Что с тобой?

Он как-то странно на нее смотрел.

– Как зовут твою старушку?

– Эмили, – не понимая, в чем дело, ответила Джуди. – Ты слышал, что я сказала? Берта согласна!

– Да-да, я и не сомневался в том, что она согласится… А полное имя?

– Полное имя Эмили?

– Ну да.

– Эмили Луиза Краун.

– Краун?

– Да, это фамилия ее мужа.

– А муж?

– Давно умер.

– Ты говорила, у нее есть дети?

– Одна дочь. Нора. Она меня нанимала на работу.

– Нора?

– Да, ты ее знаешь?

– Нет. Просто фамилия какая-то знакомая… – Рэй отвел глаза в сторону.

– Ой, Рэми, что-то ты темнишь… Если это опять бредовые мысли о завещании… – Она шутливо погрозила ему пальцем.

– А что, – ухватился Рэй за ее слова, – было бы логичнее облагодетельствовать того человека, который о тебе заботится, чем оставлять все дочери, которая не очень-то думает о своей больной матери. Она здесь живет?

– Кто, Нора? Нет, она живет в Нью-Йорке. Она приезжала, но уехала сразу же, как Эмили вернулась домой. Да я тебе говорила, ты что, забыл? Впрочем, это не важно… – Она подошла и обвила его шею руками. – Лучше скажи, когда мы едем?

На следующий день Рэй отправился в городской информационный центр. Он подошел к одной из девушек за стеклянной перегородкой и улыбнулся.

– Добрый день, мне нужен номер телефона…

– Имя?

– Погодите… Не местный, а нью-йоркский… Это возможно?

– Конечно, – девушка уткнулась в экран монитора, – минуточку…

Рэй ждал. От волнения его слегка поташнивало.

– Имя? Адрес?

– Я знаю только имя… – Рэй вспомнил, как Нора приникла к нему в лифте, но адрес… – Без адреса не получится?

– Почему же? Но, возможно, вы получите не один, а несколько номеров. В таком большом городе, как Нью-Йорк, может оказаться несколько человек с одним и тем же именем.

– Хорошо, пусть так. Имя: Нора Краун.

– Нора Краун, – повторила девушка и, нахмурив брови, опять повернулась к компьютеру.

Рэй мысленно уже набрал номер и, миновав всех тезок Норы, наконец услышал ее голос. Он придумывал первую фразу…

– Должна вас огорчить, – вдруг произнесла девушка.

– Как? – Рэй, уже готовый к тому, что получит дюжину Нор Краун, поднял голову. – Что – ни одной?

– Вот именно. Ни одной особы с таким именем в нью-йоркской базе данных не обнаружено.

Рэй вышел на улицу и остановился, поразившись собственной глупости. Как же он сразу не вспомнил, что Нора была замужем? Фамилия ее бывшего мужа, зятя этой престарелой миссис Краун, вот что ему нужно. Но как узнать? Не Джуди же расспрашивать, он и так уже вчера едва все не испортил… Что ж? После Мексики он отправится в Нью-Йорк, а пока надо перестать думать об этой женщине. Но мысль о том, что он не только не увидит ее в ближайшее время, но даже не услышит ее голоса, причинила ему неожиданную боль. Да что же это такое? Давно уже он с такой силой не желал женщину, не был так зависим от мыслей о ней. Рэй представил, как они с Джуди едут по Мексике, как ужинают в ресторане Мехико и занимаются любовью на пляже Веракрус, и испытал вдруг невероятную скуку. Все мечты и планы, занимавшие его последние дни, уже казались ему пустыми и неинтересными.

Мексика… Зачем ему Мексика? Чего он там не видел? Вот, пройди еще сотню шагов и наткнешься на мексиканское кафе, где официанты ходят в сомбреро, где тебе подадут чоризо, сопа де такитос или чилес рассенос и где текила не хуже, чем в Монтерее. К черту Мексику! Он не питает особой страсти к экзотике и нищете… Как вообще у него могла появиться такая идея?

Он уже начисто забыл о том, что Мексика должна была стать новой декорацией для их с Джуди любви, новым фоном для фотографий, которые обещали быть ничуть не хуже тех, что он недавно рассматривал ночью…

«Джуди, милая, мне необходимо уехать. Звонил Джек, я должен встретиться с ним в Нью-Йорке. От этого зависит контракт с «Дорсон-корпорэйтед», а ты знаешь, как это важно. Кроме того, возможно, мне удастся раздобыть сумму, которая совсем не помешает нам в Мексике. Целую тебя, мой котенок, не скучай. Я буду очень скоро».

Записка дрожала в руках Джуди. Ей было ясно, что в Мексику они не поедут.

В последние дни состояние духа Фрэнка оставляло желать лучшего. Он долго раздумывал, отправиться ли в галерею Стоденмейера или бросить приглашение в мусорную корзину. Вылезать из своей берлоги ему не хотелось, не хотелось и общаться с людьми. Куда-нибудь в джунгли, где ни одной человекоподобной твари, за исключением обезьян…

Все же он сделал над собой усилие и поднялся с постели. Несколько дней Фрэнк почти не вставал, почти не ел и только спал, словно в наркотическом трансе. И сейчас он заставил себя подняться только потому, что решил: если он пробудет в этом затворничестве еще какое-то время, то просто сойдет с ума.

Он испугался своего отражения. Исхудавшее лицо, круги под глазами, густая щетина – ни дать ни взять, парижский клошар! Привести себя в порядок тоже стоило ему неимоверных усилий и заняло довольно много времени.

– Rue de Renard, – сказал он таксисту, когда тот взглянул на клиента, облаченного в дорогой вечерний костюм, но с помятым, как после трехдневной попойки, лицом.

Галерея была полна народу. Фрэнк передвигался с бокалом в руке, останавливаясь на каждом шагу, чтобы поприветствовать ту или иную важную персону французского дизайна: он обменялся рукопожатием с Филом Старком, перекинулся парой фраз с Маттиа Боннети и поцеловал руку Элизабет Гаруст. Когда он, наконец, сумел обратить внимание на экспозицию, силы его уже были на исходе. Однако здесь многое стоило внимания, и Фрэнк оживился, глядя на светильники Жиля Рибо и понимая, что не сумеет удержаться от покупки: вот этот напольный светильник должен отлично вписаться в интерьер его квартиры…

Выйдя на улицу, сплошь заставленную в этот вечер дорогими автомобилями, Фрэнк представил себе, как возвращается в свое пустое жилище… Может быть, вернуться, найти кого-нибудь, с кем можно провести вечер за светской болтовней: рассуждениями об искусстве, пересыпанными последними сплетнями? Сплетнями, в число которых с этого вечера войдет и новость о том, что Фрэнк Дорсон явно не в форме… Нет, уж лучше снова в свою берлогу!

Фрэнк вытащил из кармана телефон и, немного поразмышляв, набрал номер.

– Мишель? Да, это я. Никуда не пропал, но ты и сам мог позвонить. Да, было бы неплохо… Я отправляюсь прямо туда. Жду.

Он отправился на бульвар Сен-Жермен и занял столик в «Кафе де Флор». Мишель не заставил себя долго ждать. Он был облачен в шерстяной свитер грубой вязки и бородат.

– Однако, мы будем странно смотреться вместе, – пробормотал Мишель, окинув взглядом костюм приятеля.

– Тебя это смущает?

– Нет, а тебя?

– Нисколько. Что будешь пить?

– Начнем с пива.

– Гарсон! Пару «биер алазасьен» и креветки. Уже слегка навеселе они покинули «Кафе де Флор» и, перейдя улицу, зашли в «Липп».

– Бутылочку кальвадоса и воды, – попросил Мишель.

– Кто бы сомневался, – буркнул Фрэнк. – Странно, что ты пишешь картины, а не романы. Что за уклонение от генеральной линии всей твоей жизни?

– Э-эх! Мне все равно не удалось бы написать ничего стоящего…

Вечер закончился в мастерской Мишеля, где Фрэнк не бывал уже целую вечность. Новые работы друга показались ему гениальными, о чем он тут же и сообщил, но Мишель, кажется, принял эту оценку за пьяный бред. К предыдущей выпивке добавился вермут «шамбери касси», после чего оба уснули на узких диванах, даже не разувшись…

Вскоре весь Париж, знающий Фрэнка, судачил о его трудностях. Особенное оживление вызывал тот факт, что Фрэнку пришлось выплатить неустойку своему другу, у которого «эта нимфетка» работала моделью (в этом месте брови рассказчика выразительно приподнимались), так как она просто-напросто решила больше не являться на работу. И ведь все это можно было предсказать заранее, не так ли?

– Что ты наделала, Шарли? – сделав страшные глаза, проговорила Фелиция.

– О чем ты? – Шарлотта закинула одну длинную ногу в высоком сапоге на другую.

– Твой Фрэнк совсем покатился куда-то… Шарлотта засмеялась.

– Неужели не жалко? – Фелиция отхлебнула из маленькой чашечки дымящийся кофе.

– Что за ерунда! Почему это я должна его жалеть? Он меня изнасиловал!

– Ой! – вскрикнула Фелиция.

– Да, так вот, подруга… – Шарлотта мерно покачивала ногой. – А я его еще жалеть буду? Я себя не на помойке нашла, чтобы всякий старый козел…

– Да, да, да, – раскрыв рот, качала головой Фелиция.

– Джуди? – Эмили была удивлена, но того изумления, которое, как полагала Джуди, вызовет сегодня ее появление на Эшли-стрит, не было. – Вы не уехали?

Она впустила Джуди и, жестом пригласив ее следовать за собой, поднялась в спальню.

– Так что у вас случилось? – спросила она, опускаясь на постель. – Вы опять поссорились с мужем?

Джуди объяснила, что Рэя вызвали в Нью-Йорк, что это срочно и очень важно и поездку пришлось отложить.

– Мне так неудобно… Я ведь договорилась с Бертой.

– Да, я знаю. Ничего страшного, – Эмили явно была расстроена. – Все просто переносится, не правда ли? Так и не расстраивайтесь.

Джуди внимательно смотрела на нее. Что-то не так, что-то стряслось, но что? Она не решалась спросить, а Эмили лежала безмолвно, словно забыв о том, что она не одна. Так прошло несколько долгих минут. Наконец Эмили очнулась и взглянула на Джуди.

– Простите, – сказала она. – Я, кажется, задумалась.

– Ничего, – Джуди попробовала улыбнуться. – Но мне кажется, вы чем-то расстроены…

– Да, – перебила ее Эмили, поднимаясь. – Вы правы. Я расстроена. И, честно говоря, очень рада вашему присутствию здесь. Мне сегодня звонила дочь…

Джуди поняла, что она неминуемо будет посвящена, а значит, и вовлечена в клубок семейных взаимоотношений, но сейчас она ничего не имела против – ей хотелось отвлечься от собственных невеселых размышлений, отодвинуть на задний план свои проблемы и заняться чужими.

– Она получила большое удовольствие, сообщив мне весьма неприятное известие…

– Что-то случилось?

– Да, хотя… все живы и здоровы, и у нее опять новый мужчина. Я, конечно, за нее рада… – Эмили умолкла.

– Так что же случилось? – напомнила Джуди и внутри у нее что-то сжалось от непонятного предчувствия… Но каким образом то, что должна была сообщить Эмили, могло касаться ее? Нет, конечно, к ней это не может иметь никакого отношения! Чужое несчастье может тронуть до глубины души, но все же оно так и останется чужим.

– Фрэнк, мой зять… Вы уже знаете, как я к нему отношусь… Какая-то сорока принесла Норе сплетни о нем.

– Но он же, кажется, во Франции… – робко вставила Джуди.

Сердце ее екнуло. Фрэнк! Она вспомнила фотографию в альбоме: он сидит за письменным столом, склонившись над листом бумаги, рука еще дописывает что-то, а глаза уже оторвались от работы и исподлобья смотрят в объектив. Выражение лица серьезно и сосредоточено, он еще весь там, в той мысли, что осталась на бумаге. Снимок почему-то очень волновал Джуди – словно это она сама позвала Фрэнка и нажала на кнопку фотоаппарата.

– Да, но у Норы везде шпионы, между прочим, ей уже донесли о наших с вами, так сказать, неформальных отношениях… Ну, а уж за Фрэнком она следит все эти годы особенно пристально, ждет, когда можно будет порадоваться его неприятностям… Вот, кажется, и дождалась.

Джуди опять представила себе мужчину на фотографии. Он неожиданно шевельнулся, но выражение лица осталось таким же сосредоточенным, и тихо произнес: «Иногда… хочется побыть просто человеком, который в силах помочь другому человеку. И неважно, что вы женщина, а я мужчина». Краска прилила к лицу Джуди, но Эмили ничего не заметила, она смотрела в пол.

– Фрэнк всегда был привлекательным мужчиной и пользовался популярностью у женщин. Сам тоже не обходил их стороной. Это слабо сказано: в какой-то момент мне даже показалось, что его интерес к женщинам принимает почти патологический характер, он просто не пропускал ни одной юбки.

Джуди нервно теребила край своей блузы.

– Тогда, наверное, вашу дочь можно понять… – заметила она.

– Да, ее трудно осуждать, но, поверьте, если бы она действительно хотела, то смогла бы сделать их совместную жизнь хотя бы сносной, она же только усугубляла противоречия и даже, не исключено, подталкивала Фрэнка к поиску приключений. Когда мужчину дома ждут бесконечные упреки, жалобы, слезы, обвинения в неверности… Но речь не об этом. Когда они разошлись, Фрэнк какое-то время менял женщин, не связывая свою жизнь ни с одной из них. Но потом…

Джуди невольно напряглась.

– …Уже в Париже он связался с девчонкой, девочкой-подростком. Представляете, разница в двадцать лет! Но дело даже не в этом, если бы она была хоть немного поумнее… Просто несносный ребенок.

– Вы видели ее?

– Да, представьте, он сам был так глуп, что привез ее сюда. Наверное, полагал, что ее непосредственность искупает все остальное. Но мои взгляды оказались не столь широки. Дело опять-таки не в том, что она слишком молода и слишком вульгарна. Просто это снова не то, что ему нужно! Причем в гораздо большей степени, чем моя дочь. А между тем он влюбился, как, наверное, только и может влюбиться зрелый мужчина в маленького мальчишку-хулигана.

– Мальчишку? – не поняла Джуди.

– Да. Она больше похожа на невоспитанного мальчишку, чем на юную девушку. У Фрэнка появилась некоторая извращенность вкуса, которую я раньше за ним не замечала…

Джуди улыбнулась:

– Простите, но мне кажется, в вас говорит ревность…

Эмили вскинула голову. Она явно была сердита, непонятно только на кого именно: на Фрэнка, его юную подругу или на Джуди – за смелость ее замечания.

– Может быть, отчасти вы и правы… Но только отчасти! Любой матери, а я отношусь к Фрэнку, как к сыну, свойственна придирчивость в таких вопросах. Но поверьте, я очень терпима и понимаю, что влюбленные склонны не замечать недостатки своих избранников. Дело не в том, кого любит человек, а в том, как он любит.

– Что вы имеете в виду? – прищурилась Джуди.

– Ну вы же знаете, природа любви многообразна: любовь-нежность, любовь-дружба, любовь-страсть… Видов довольно много. Я противница чувства, которое способно погубить человека, которое не придает ему жизненной энергии и не приносит радости, а подчиняет себе, превращает в раба… Одним словом, я противница страсти. Страсть – изобретение и оружие дьявола, и в этом я совершенно согласна с церковью!

Она перевела дух. Джуди молчала, ошарашенная этой речью, в которой было столько страсти – того самого чувства, против которого она и была направлена.

– Так что же все-таки случилось? – Джуди подозревала, что Эмили может еще долго распространяться на отвлеченные темы.

– То, что рано или поздно всегда случается, когда речь идет о страсти, – как-то устало ответила Эмили. – Страсть раздавила свою жертву.

– И жертва – ваш зять? – не без иронии спросила Джуди.

– Да, конечно. Джуди пожала плечами:

– По-моему, он мало похож на жертву.

– Но почему вы так решили? Вы же не знакомы… – Эмили пристально вглядывалась в лицо Джуди, словно уличая ее во лжи.

– Да, но я видела фотографию…

– А… – несколько разочарованно протянула Эмили. У Джуди уже не в первый раз мелькнула мысль, что пожилая женщина что-то слышала от Фрэнка о том вечере, но сама Джуди ни за что не согласилась бы признаться, что они уже виделись тогда – и с Фрэнком, и с Эмили.

– Видимо, он надоел своей девчонке. К тому же, наверное, она выжала из него все, что могла, и нашла кого-нибудь побогаче. Запросы у подобных девиц немалые, аппетит только растет, а Фрэнки далеко не Рокфеллер. Ну и… Нора, конечно, собрала всю грязь, какую болтают… А болтают, что Фрэнк… – Эмили приложила руку ко лбу и прикрыла глаза, словно ее мучила головная боль, – изнасиловал эту девушку, когда она пыталась уйти от него. А потом запил… И теперь шатается по всему Парижу в сопровождении всякого сброда, побывал уже в полиции из-за драки с каким-то журналистом, а драка, конечно, тоже произошла из-за девицы… Издатель, с которым Фрэнк сотрудничает, забил тревогу, так как Фрэнк уже дважды его подвел… Я не знаю, что во всем этом правда, что домыслы, но ясно, что мальчик в беде. Боже мой! Я так надеялась, что он достаточно силен и опытен…

– Простите, но я все равно не могу считать его жертвой, – сказала Джуди. Какой-то дух противоречия двигал ею. – И жалости к нему не испытываю. А те почти мистические свойства, какие вы приписываете страсти… Так можно оправдать что угодно! Уходит девушка, он ее насилует – это им движет страсть и отчаяние, не так ли? Затем он опускается на дно – опять-таки: он ведь страстная натура! А если он вдруг найдет эту несчастную девушку и прирежет ее, вы тоже станете его оправдывать, утверждая, что он был в состоянии аффекта и не мог контролировать свои поступки? И виною всему… страсть?

Джуди неожиданно увлеклась спором и была уверена, что со стороны Эмили последует ответная реплика, но подняв глаза на миссис Краун, она испугалась: лицо Эмили стало серым, и она смотрела мимо Джуди немигающим, остановившимся взглядом.

– Что с вами?! – Джуди схватила ее за руку. – Простите! Вам нельзя волноваться, а я, вместо того, чтобы поддержать и успокоить вас, затеяла дурацкий спор… Миссис Краун! Что с вами?

– Ничего, – с видимым трудом проговорила Эмили. – Пожалуйста, Джуди, оставьте меня одну… Побудьте внизу, я позову вас.

На следующий день Джуди переехала к Эмили. Ее об этом не просили, но она посчитала, что миссис Краун не стоит оставлять одну даже на несколько часов.

Джуди считала себя виновницей того, что здоровье Эмили ухудшилось, хотя ее и удивляло, как одно-единственное возражение могло так повлиять на состояние этой женщины. Возможно, причиной были все-таки не слова Джуди, а неприятности Фрэнка. Подумать только! Кажется, Эмили не питает особой привязанности к дочери: случись с ней такое, стала бы она так переживать? Джуди представила себе Нору, и усомнилась в том, чтобы с ней когда-нибудь могло произойти что-то подобное. Но так волноваться из-за бывшего зятя… В конце концов, он взрослый человек и сам способен отвечать за свои поступки…

Теперь, оставаясь одна, Джуди подолгу разглядывала фотографии Фрэнка и особенно пристально вглядывалась в последнюю, парижскую. Она все больше думала об этом человеке, все чаще вспоминала тот вечер. Он не показался ей тогда таким сумасшедшим, каким она представляла его теперь. Хотя… мало кто гонялся бы за незнакомой женщиной по ночным улицам просто из желания помочь – уже в этом было что-то необычное. Джуди вспоминала минуту за минутой, старалась припомнить каждое слово незнакомца, каждое его движение, то, как он наклонился над бланком, прикрепленным к стеклу «фольксвагена», – все же это был тот самый «фольксваген»! – как заказывал бренди в баре… Вспоминала и пугалась настойчивости этих воспоминаний. Ведь в жизни столько случайностей! Ну и что, если случайный знакомый оказался близким родственником ее хозяйки? В маленьких городах таких совпадений великое множество. Между ними ровным счетом ничего не было, ничего, о чем можно было бы вспоминать и раздумывать. Встреться они завтра – вполне возможно, пройдут мимо, не узнав друг друга. Разве так не бывает: проносится в толпе знакомое лицо и целый день проходит в мучительном поиске одного-единственного, необходимого воспоминания? Иногда, наконец, его удается нащупать: ах, да! это тот, кто ехал со мной вместе в Даллас! – просто сосед по поезду, всю дорогу пристававший со своими пошловатыми и несмешными историями… А иногда так и не вспомнить, и мучаешься до тех пор, пока не выбьешься из сил и не махнешь рукой: а, какая разница!

Эмили была очень ласкова с Джуди и о том разговоре не вспоминала. Но слабость не отпускала ее, лицо почти сливалось с подушкой… Потом, когда она, казалось, почувствовала себя немного лучше, Джуди решилась спросить:

– Эмили, вы, должно быть, по-прежнему переживаете о Фрэнке?

– Конечно, милая.

– Но это вредит вам…

– Что же вы предлагаете? – Эмили пожала плечами. – Разве можно приказать себе не думать о чем-то? Не волноваться, не переживать? Если бы это было так просто!

– Но тогда, может быть, стоит уточнить информацию? Возможно, все не так и страшно. Вы ведь сами говорили: это только сплетни и неизвестно, что в них правда, а что домыслы.

– Я тогда звонила Фрэнку, два дня подряд набирала его номер, но его не было. Как его найти иначе, я не знаю.

Эмили казалась растерянной. Джуди стало по-настоящему жаль ее. Она тоже чувствовала себя растерянной. На днях она звонила Джеку в Нью-Йорк, ей ответили, что он около месяца назад уехал в Саудовскую Аравию и пока еще ничего не сообщал о сроках своего возращения. Этого было достаточно, чтобы понять, что Рэй обманул ее. Других способов найти его у Джуди не было, да и надо ли было искать?

Она оставила на своем автоответчике номер телефона Эмили, но звонков не было. Если бы такое случилось раньше, вряд ли бы ей пришло в голову удивляться. Но после того, что было… Зачем тогда были все эти слова, планы, мечты? Джуди даже не чувствовала себя обманутой, оскорбленной, покинутой. Она была озадачена и потеряна. И, несмотря на совершенно разные причины, Эмили с Джуди в эти дни находились примерно в одном и том же настроении. Но Эмили, занятая своими мыслями, понятия не имела о том, что волнует Джуди, а Джуди всем сердцем сопереживала ей.

– Но, Эмили, – возразила она. – Мало ли, почему его не было дома.

– Я оставила сообщение.

– Ну, может быть, он почувствовал по вашему голосу, что вы чем-то обеспокоены, и догадался, чем именно. Вы относитесь к нему, как к сыну, а он, возможно, относится к вам, как к матери… – Эмили кивнула. – И боится вашего осуждения. В трудные периоды людям свойственно забывать самых близких людей, даже прятаться от них, потому что им… просто стыдно. Может быть, стоит позвонить ему снова?

Эмили задумалась.

– Наверное, вы правы, – наконец проговорила она. – Но я не могу ему звонить. Просто не могу. Если он не хочет сейчас общаться со мной, то пусть так и будет. Но я так хотела бы помочь ему! Хоть чем-нибудь.

Прошло несколько дней. Курс лечения, назначенный врачом, дал свои результаты. Эмили снова начала подниматься, но прежнего интереса к жизни, которым еще недавно она так восхищала Джуди, теперь не было. Словно во сне пожилая и больная женщина передвигалась по дому, мало, без аппетита, ела и почти не говорила. Джуди хотелось как-то растормошить ее, увлечь чем-то, но порой она боялась даже заговорить.

Телефон молчал. Казалось, Эмили и не ждет звонка, но Джуди была уверена, что это не так. Сама она вздрагивала от каждого телефонного перелива, мчалась, как на пожар, но это была Берта, или медсестра сообщала время своего прихода для очередной инъекции, что были предписаны Эмили. Джуди стала терять терпение. Она ничем не могла помочь себе и, побуждаемая жаждой хоть какого-то действия, решила помочь Эмили. В этом было что-то авантюрное, была доля того сумасшествия, которое жило в ней, в Эмили и во Фрэнке. Ей не полагалось влезать в семейные отношения, проявлять непрошеную инициативу. Но она уже вдохнула в свои легкие воздух этого дома, впустила в душу непростой мир этой семьи и теперь не могла отделить свои проблемы от проблем Эмили. Если она в силах помочь, значит, должна это сделать.

И Джуди, словно воровка, залезла в записную книжку Эмили, чтобы найти телефон Фрэнка. Она робела, набирая номер, и почти обрадовалась, когда услышала: «Вы позвонили в квартиру Фрэнклина Дорсона. Меня нет дома. Буду рад услышать ваш голос, прослушав запись, и обещаю перезвонить. Итак, кому я понадобился?» Джуди улыбнулась, но сообщения оставлять не стала. Она набирала номер по нескольку раз за день, но слышала все ту же фразу. Наконец, она даже рассердилась и на вопрос, кому понадобился этот неуловимый Фрэнклин Дорсон, заявила: «Не знаю, как скоро вы сдержите обещание перезвонить, но, если сочтете возможным, поинтересуйтесь здоровьем небезызвестной вам миссис Краун». После этого ее полеты к телефону стали еще стремительнее. И однажды Джуди услышала незнакомый мужской голос, который с некоторым удивлением осведомился, кто она такая.

– Я работаю у миссис Краун.

– Ах, да! Она мне говорила. Это вы мне звонили?

– Да, я.

– Ну, конечно, тот же голос. И, к тому же, вы не слишком любезны.

– Вы, надо сказать, тоже.

– Послушайте! Вы странно ведете себя…

– Мистер Дорсон! – перебила его Джуди, которая была уже не на шутку рассержена. – Я работаю у миссис Краун, но это не означает, что я нахожусь в какой бы то ни было зависимости от вас, не так ли? – Фрэнк, видимо, не сразу нашелся, что ответить. – Кроме того, звонок вам был моей личной инициативой, – продолжала она. – Миссис Краун ничего о нем не знает, и я просила бы вас не говорить ей…

– Вот видите, – попробовал пошутить собеседник, – все же кое в чем вы от меня зависите.

– Это больше в ваших интересах, чем в моих, – парировала Джуди. – По вашей милости миссис Краун снова слегла, а вы даже не удосужились поинтересоваться…

– Что с ней? – встревожился голос.

– Все то же. Сердце. Ей совсем нельзя волноваться, по крайней мере сейчас, пока она еще очень слаба и любая неприятная новость сводит на нет все усилия медицины.

– Боже, что за слог! – невольно заметил Фрэнк. Джуди усмехнулась: его реплика напомнила ей Эмили, и она подумала, что он действительно подходит на роль ее сына, – но промолчала.

– Ну хорошо, а почему, как вы выразились, она слегла «по моей милости»?

– Вы сами могли бы догадаться! – Джуди и не подумала менять тон.

– Как быстро летают вести через океан…

– Дурные – да.

– Вы что, тоже в курсе?

Джуди растерялась. Хотя по тому, что и как она говорила, было ясно, что она хорошо осведомлена во всем, признаться в этом было все же неловко.

– В курсе чего? – запутавшись сама, она попыталась запутать его.

В трубке раздался смешок.

– Да, Эми выбрала помощницу себе по вкусу… Вы чем-то напоминаете мне ее.

– Она сейчас отдыхает, – проигнорировала это замечание Джуди. – Я отнесу ей телефон?

– Если вам не трудно…

Притворив за собой дверь спальни, Джуди облегченно вздохнула. Лицо Эмили сразу посветлело, когда она протянула ей трубку со словами: «Кажется, это ваш зять». Авантюра удалась! Джуди была уверена, что Фрэнк не проговорится. И ничего страшного с ним не приключилось. Она только удивлялась сама себе: как можно было разговаривать таким образом с незнакомым человеком, да еще с родственником хозяйки?!

Но ведь он не был для нее незнакомым! Наоборот, ей казалось, что она знает его уже так давно. В тот вечер она была для него открытой книгой, ей нечем было прикрыться от его понимающего взгляда, а теперь и она сама знала то, что он наверняка хотел бы скрыть…

Джуди услышала, что Эмили зовет ее, и быстро поднялась наверх. Та, улыбаясь, вернула ей трубку.

– Отнесите вниз, пожалуйста, – попросила она. – Все же позвонил!

– Я рада, – сказала Джуди. – Все оказалось не так уж страшно, не правда ли? – Она поправила одеяло и присела на край постели.

– Да, – впервые за последние дни Эмили выглядела оживленной. – Естественно, половина слухов – вранье.

– Вот видите! А вы себе места не находили…

– Я устала, – Эмили прикрыла глаза. – От всего устаю, даже от радости! Это старость…

Джуди тихонько поднялась.

– Я спущусь вниз к обеду, – не открывая глаз, проговорила Эмили.

– Да-да, – проговорила Джуди и бесшумно выскользнула из комнаты.

На следующий день Фрэнк позвонил снова. Джуди хотела сразу позвать к телефону Эмили, но он остановил ее.

– Я, собственно, звоню вам. Я решил навестить Эмили. Как вы думаете, мой приезд не слишком взволнует ее?

– Думаю, ваш приезд пойдет ей на пользу, – ответила Джуди и испугалась: Фрэнк приедет, и они столкнутся тут нос к носу! – Так вы будете говорить с ней?

– Нет, я хотел бы, чтобы это стало сюрпризом. Так что… – он понизил голос и проговорил как-то даже интимно: – сообщаю только вам… К сожалению, я не знаю вашего имени…

– Джуди, – похолодев, выдохнула она.

– Красивое имя, – сказал он. – Я вылетаю послезавтра рано утром, у вас буду после полудня. Встречать меня не надо.

Будто кто-то собирался его встречать!

– Хорошо, – машинально ответила Джуди.

– Ну, что ж, Джуди, будет приятно повидаться с вами, – тон Фрэнка стал откровенно заигрывающим.

Повесив трубку, она задумалась. Они не должны встретиться, это ясно. Ей совсем не улыбается компенсировать парижские неудачи Фрэнка, отбиваясь от его заигрываний. Строит из себя Казанову! Подумать только, воспоминание об этом человеке согревало ей душу в трудные минуты! Чем он отличается от Роджера? Просто в тот вечер у Фрэнка случился приступ абстрактного человеколюбия и как раз подвернулась женщина, нуждавшаяся в поддержке и утешении. Джуди почувствовала, как покраснела при одной мысли о том, что ей придется смотреть в глаза этому человеку. Нет, они не должны встретиться. По крайней мере, сейчас…

Она не стала ничего говорить Эмили. Возможно, Джуди рисковала потерять место, но на работе она привыкла ограждать себя от отрицательных эмоций и избегать отношений, выходящих за рамки деловых. Эмили – это Эмили. Но Фрэнк… Зачем ей еще один Роджер, разве ей уже не достаточно печального опыта?

И она твердо решила исчезнуть из дома Эмили до появления Фрэнка и вернуться только после того, как он отправится обратно в Париж. Предупредив Берту о приезде Фрэнка и о собственном, на время его здесь пребывания, отсутствии – «Мне надо уладить кое-какие свои дела. И это самый удобный момент. Миссис Краун будет не одна, да и вы, Берта, я надеюсь, поможете…» – она черкнула записочку для Эмили и стала собираться.

Когда Джуди, с небольшой сумкой в руках, сворачивала с Эшли-стрит, из-за угла вывернуло такси. Обернувшись, она проследила, как машина доехала до дома под номером тридцать пять и остановилась. Дверца автомобиля распахнулась… Джуди поспешно отвела взгляд и свернула за угол.

За несколько дней, проведенных в доме Эмили, она успела отвыкнуть от своего жилища. Теперь ей показалось, что здесь тесно и уныло. Но главное – пусто. Она поняла, что, если она останется дома, то будет слоняться по пустым комнатам, сидеть у телефонного аппарата, перебирать фотографии и письма, вспоминать, думать и плакать. Все тот же замкнутый круг. А ведь Фрэнк наверняка пробудет здесь дня три. И все эти ничем не заполненные дни…

Она переоделась в брючный костюм цвета кофе с молоком. Это было последнее приобретение, предназначенное для «встречи с осенью». Джуди всегда была придирчиво самокритична, и сейчас она себе не нравилась: то ли дело было в одежде, то ли в страдальческом выражении лица, совершенно не подходящем к этому костюму (к нему бы пристала несколько отвлеченная улыбка, выражающая самодостаточность и довольство собою), но она смотрела на свое отражение в зеркале с неприязнью. Потом она вспомнила, как Эмили поделилась с ней мыслью, вычитанной в какой-то книге: «Красивая женщина, которая видит в зеркале свое отражение, может считать, что это она и есть. Женщина же некрасивая знает, что она – это не только то, что она видит в зеркале».

«Секрет шарма спрятан в душе, – пояснила тогда Эмили. – Именно своеобразие души оживляет и одежду, и жесты, и улыбку, придает загадочность взгляду, словом, составляет ту таинственную ауру, которую невозможно увидеть, но можно ощутить. Проходит молодость – о, как быстро она проходит! – и остается лишь она, ваша душа, единственная и необыкновенная, и только ее свет может озарять ваши черты, делая их привлекательными и в сорок, и в пятьдесят, и позже…»

Где она, ее душа? Джуди видела лишь свою оболочку, и она ей не нравилась. Когда-то давно, еще до знакомства с Рэем и в первые месяцы их романа, она нравилась самой себе. Тогда чувство еще не охватило ее всю целиком, не подчинило себе. Джуди смотрела на Рэя и любила его, смотрела на свое отражение в зеркале и любила себя, переводила взгляд на вид за окном и могла замереть в восхищении; она влюблялась в новых знакомых, будь то мужчины или женщины, любила своих старых друзей, ей нравилось бывать в одиночестве, но она от души веселилась в многолюдной компании. Что же случилось потом? Когда любовь заслонила от нее этот мир, который радовал и удивлял ее каждый день? В какой момент Рэй вдруг стал всем и его лицо приблизилось настолько, что все прочее превратилось лишь в фон? И куда при этом подевалась она сама? С тех пор, как Джуди подружилась с Эмили, она снова стала ощущать почти забытый вкус к жизни, – нет, конечно, это было не то, что в юности, но ее глаза все чаще с интересом останавливались на чем-то, и жизнь вокруг, чужая, не касающаяся Джуди жизнь с ее радостями и печалями, захватывала, включала в себя… И вот Рэй опять легко и просто смел эту многодневную тяжкую восстановительную работу. Ее глаза снова были обращены внутрь, они снова бесконечно разглядывали страдающую душу. Вот она, в зеркале, ее душа. Это вовсе не оболочка, нет, это именно душа, и она не дарит никакого света ее лицу и не вызывает никакой симпатии. Джуди заплакала и отошла от зеркала.

Она пересчитала деньги и собралась. Ей не нужно много вещей, поездка займет всего несколько дней. В конце концов, хотя бы иногда маму и сестру надо навещать. С тех пор, как мать переехала к Джулии, Джуди видела ее очень редко.

Она забыла позвонить и уточнить время отлета. Оказалось, что за прошедшие с момента ее последнего посещения родных полтора года произошли изменения в расписании, и самолет на Цинциннати улетал теперь поздно вечером. Джуди была раздосадована. Это значит, что надо возвращаться домой, а она не хочет, не может сейчас там находиться! Но не гулять же по улицам в течение девяти с лишним часов!

Она прошлась по вестибюлю. Вышла на улицу, поглядела на пассажиров, выгружающих тяжелые чемоданы из багажников, на подскакивающих к ним носильщиков… Нет, она никуда отсюда не двинется. Так и просидит весь день в аэропорту. Она вернулась в холл и села в удобное кресло. Посидит, а потом пойдет в кафе, перекусит. Потом прогуляется и снова посидит. И все время будет наблюдать за торопливыми движениями улетающих и неторопливо-утомленными только что прилетевших.

Джуди поднялась и подошла к расписанию. Надо взять билет, а потом можно даже поспать в кресле. Она открыла рот, чтобы произнести «Цинциннати», но ее глаза, еще машинально скользившие по сетке расписания, вдруг зацепились за слово, которое… которое сами собой выговорили ее губы:

– Нью-Йорк, пожалуйста, – произнесла она. Самолет на Нью-Йорк вылетал через час. Джуди сама не понимала, зачем ей в Нью-Йорк и досадовала на себя за то, что без всякой цели едет туда, где сейчас Рэй… И, видимо, только потому, что там он… А может, его там и нет. Может, она хочет посмотреть Нью-Йорк, ведь она, американка, умудрилась дожить чуть ли не до тридцати лет и не видеть самого знаменитого города своей страны! Иностранцы прежде всего посещают Нью-Йорк… Отчего же ей не провести там парочку свободных дней? Уж если не Мексика… Настроение было ужасным. Все собственные доводы казались неубедительными. Но все же Джуди не изменила решения.

За короткое время Фрэнк постарел и стал соответствовать своему возрасту. Его глаза смотрели как-то иначе.

– У тебя появились седые волосы, – заметила Эмили.

– Уже давно. Неужели ты только сейчас заметила?

– Да.

– Не надо, Эми! – Фрэнка смущал ее пристальный взгляд. – Моя седина никак не связана с моими проблемами. Я начал седеть лет в тридцать, просто с годами седых волос стало больше и теперь они заметнее. Но неужели я выгляжу стариком? – Он улыбнулся.

– О, нет! Тебе даже идет.

Господи, как она постарела! Теперь ей вполне можно дать ее семьдесят пять. Что делает болезнь!

– Знаешь, я хочу прогуляться, – сказала Эмили. – Но в последнее время я гуляла в компании и успела привыкнуть к этому. Ты сможешь меня сопровождать?

– Конечно!

Фрэнк помог ей подняться и спустился вниз. Вскоре Эмили позвала его. Она стояла наверху, держась за перила, и в том, как она стояла, было столько неуверенности в собственных силах, что у него защемило сердце. Фрэнк привык видеть ее легко, чуть ли не вприпрыжку спускающейся по этой лестнице и теперь был почти поражен произошедшей с нею переменой. Он был совсем не готов к тому, что Эмили может заболеть, ослабеть, может нуждаться в помощи и уходе. Он бегом поднялся к ней и подал руку. Эмили оперлась на нее и, осторожно ступая, стала спускаться.

Боже, она здесь просто чахнет в одиночестве! А эта девушка, то ли сиделка, то ли секретарша, возможно, она старательно отрабатывает свои деньги, но ведь она чужая ей. Правда, он еще до разрыва с Шарлоттой знал, что Эмили нездорова и лежала в больнице, но известие о том, что она уже дома, тогда его совершенно успокоило. Он не мог представить ее такой – старой, почти беспомощной…

Они гуляли около часа, и Эмили все тяжелее опиралась на его руку.

– Честно говоря, я не ожидала, что ты приедешь, – говорила она, глядя на еще по-летнему синее небо. – Тебе самому плохо, я знаю…

– Что за ерунда? Почему мне должно быть плохо?

– Не лукавь, Фрэнки, – Эмили покачала головой. – Тут не требуется особой наблюдательности.

Он промолчал.

Когда они вернулись в дом, Эмили сразу же направилась к телефону.

Положив трубку, она задумчиво проговорила:

– Значит, действительно уехала…

– О ком ты? – спросил Фрэнк.

– Джуди… ну, девушка, что работает у меня, уехала.

– И что? – не понял он. – Ты не знала об этом?

– Представь себе, нет. Я ее видела сегодня утром, за час до твоего приезда, и она ничего мне не сказала. А потом Берта передала мне записку. Оказывается, Джуди собралась проведать мать и посчитала, что этот момент самый удачный, раз я буду не одна…

– Так, может быть, она права? – Фрэнк был удивлен тем, что Эмили явно расстроена. – Хотя, конечно, она должна была договориться с тобой заранее.

– Не в этом дело! – с досадой произнесла Эмили. «А в чем?» – хотел спросить он, но сдержался. За время его отсутствия в жизни Эмили появился новый человек, и всем прочим пришлось потесниться, это ясно. Он вспомнил женский голос в телефонной трубке. Это был голос человека, обеспокоенного состоянием Эмили и даже имеющего право вмешиваться в дела хозяйки. Что-то похожее на ревность шевельнулось в душе Фрэнка. Раньше, когда он приезжал, все внимание обычно было направлено на него. А сейчас Эмили, кажется, предпочла бы компанию девушки, которая заботится о ней за плату и при этом позволяет себе хозяйничать в доме. Старые одинокие люди вечно заводят себе какие-то игрушки: внуков, животных, растения или совершенно невозможных друзей. Какая-нибудь сиделка может настолько втереться в доверие хозяйки, так влезть ей в душу, что родственники раскрывают рты от изумления, ознакомившись с завещанием. Но Эмили всегда была здравомыслящим человеком, и вряд ли болезнь так быстро могла превратить ее в выжившую из ума старуху.

– А что это за девушка, Эми? – спросил Фрэнк.

– Что за девушка? – Фрэнку показалось, что Эмили как-то лукаво взглянула на него.

– Это совершенно невинный интерес, – улыбнулся он. – Почему ты вечно подозреваешь меня в донжуанстве?

– Потому что ты и есть Дон Жуан.

– Да Господь с тобой!..

– Ну-ну… – ироничная улыбка морщила ее губы. – А девушка… Надеюсь, ты скоро сам ее увидишь. Только, боюсь, она не в твоем вкусе.

– Я вижу, что моя репутация безнадежно испорчена! – искренне возмутился Фрэнк.