8

Слово «гонка» не слишком точно выражало тот дикий вихрь, с которым они неслись по переполненным улицам города. Скорее, это был стремительный полет, который пугал и завораживал. Ей было страшно из-за того, что она ничего не видела.

Когда прекратилась стрельба по машине, ей показалось, что Морган ведет машину в самый центр этого горного городка. Прошло несколько минут, и Джина больше не могла оставаться в согнутом положении, не могла мириться с тем, что ничего не видит. Она принялась выкарабкиваться из-под сиденья.

— Я же сказал, сиди, как сидела.

Не обращая внимания на слова Моргана, она, используя спинку сиденья как щит, приподняла немного голову. Ей было невдомек, что сиденье слишком плохая защита против пули крупного калибра. Морган замер, увидев, как неосторожно она выставила себя. Как она и ожидала, он проезжал через центр. Она часто здесь бывала, приезжая к брату, и сейчас точно определила, где они находятся. Они направлялись на север к шоссе, которое должно их вывести к Большому каньону. С левой стороны она увидела широко раскинувшийся студенческий городок университета. Он, как в киноленте, проплывал мимо.

Внезапно машина забуксовала, когда Морган стал выезжать на шоссе. Он справился с автомобилем. Джина восторгалась про себя той ловкостью, с которой он управлялся с машиной, лавируя в потоке транспорта. Вместе с тем она испытывала страх от того, что он ехал на бешеной скорости. Сердце у нее иногда при резких виражах уходило в пятки. Она старалась тогда как можно теснее прижаться к сиденью.

Когда Морган обошел два «форда», чтобы вырваться первым к повороту, ведущему к границе между штатами, у нее захватило дыхание. Она слышала, как бешено ревел мотор, подчиняясь воле человека, чувствовала, как в машину врывается воздушный вихрь через разбитое окно сзади.

Она слышала, как визжала резина, когда он обходил машину, катясь под уклон. Зажмурив глаза, Джина беззвучно молилась, когда Морган на двух колесах ворвался на виадук. Маленькая машина ревела, потеряв устойчивость, а потом вновь заработала нормально, коснувшись всеми колесами асфальта.

Удивительно: они остались живы, а машина как ни в чем не бывало продолжала стремительно двигаться вперед.

Открыв глаза, она была потрясена, увидев, какой трудный кусок они проехали, а Морган сумел удержаться. Он весело помахал предупреждающим дорожным знакам, оповещавшим о строительных работах на этом участке. Морган удивительно ловко маневрировал машиной, и Джина чувствовала, как растет ее восхищение его водительским умением. Он лихо миновал виадук и вырвался на шоссе.

После еще одного головокружительного поворота Морган направил машину на автостоянку около маленького магазинчика. Они быстро проехали в сторону, противоположную потоку машин.

— Давай, поторапливайся, — скомандовал он, хватая ее сумочку и пакет с их барахлом.

Выкарабкавшись из машины, девушке пришлось почти бегом догонять Моргана. Ему потребовалось меньше минуты, чтобы решить, какую машину сейчас позаимствовать. Еще полминуты — и он был уже внутри, соединяя напрямую провода зажигания.

— Садись, — прорычал он, расстегивая рубашку ядовито-зеленого цвета. Джина вползала в роскошную спортивную машину.

Раскрыв пакет, Морган вытащил из него рубашку Рея, встряхнул, убедившись, что внутрь не попали осколки стекол. Потом надел ее, не застегивая пуговицы. Взяв шапочку для гольфа, которую владелец машины оставил на приборной доске, он нахлобучил ее на голову и в таком виде уверенно-небрежно устроился на водительском месте.

Менее чем через две минуты они чинно выехали со стоянки, совсем не так, как ворвались сюда.

— Опускайся. Но на этот раз не надо сгибаться. — Он строго посмотрел на нее. — Даже не дыши, пока я не разрешу.

Джина не задавала никаких вопросов. Она устроилась в пространстве под приборами. На этот раз оно было более широким, чем в прежней машине. Она благодарила судьбу, что Бог дал ей миниатюрную комплекцию.

Морган вел машину так, словно, кроме него, в мире никого не существовало. Одну руку он выставил в окно, пальцами касаясь крыши, а кисть другой небрежно прихватила руль. Он даже насвистывал какой-то немудреный мотивчик. Он выглядел как человек, у которого в голове только одна забота — провести время, играя в гольф.

Джина внимательно наблюдала за ним. Кто же такой, этот Боб Морган? Как ему удается так здорово перевоплощаться? В восхищении она покачала головой, решив, что он мог быть всем и вся.

— Теперь едем к друзьям, — вдруг произнес он.

— Куда?

— В обратном направлении. Тем типам потребуется какое-то время для того, чтобы найти машину, которую мы только что бросили. А после они должны определить, какую машину мы угнали сейчас.

Ей трудно было понять, что у него в голове. Он сделал остановку на забитой машинами автостоянке около продовольственного магазина. Рядом стояла машина той же модели и того же цвета, что и та, которую он угнал. Пока Джина стояла на стреме, он за две минуты сменил номерные знаки.

Потом они вернулись опять на шоссе, направляясь теперь на запад. Отъехав пятьдесят миль от городка, Морган разрешил ей нормально сесть. Они были на полпути к другому штату, совсем на другой машине. Джина позволила себе вздохнуть свободней. Но и сейчас это была действительно головокружительная гонка, решила она, наблюдая за пустынным пейзажем, проплывающим мимо. Они мчались, чтобы спасти свои жизни.

Когда они поравнялись с Большим каньоном, Джина решилась прервать молчание.

— Прости меня, Морган.

— Давно пора. В следующий раз я тебя никуда не отпущу.

Она положила ему руку на грудь.

— Я имею в виду Рея. Я должна была предвидеть, что он может последовать за мной.

Он посмотрел на нее непонимающим взглядом. Его пальцы сжали руль, а плечи чуть расправились.

— Ну, это моя вина. Я должен был предусмотреть такую возможность. Я знаком с поведением братьев и их желанием быть защитниками сестер.

Джина ладонью провела по его руке. Внезапный холодок пробежал по ее спине, несмотря на полуденный зной.

— Не думаешь ли ты, что эти люди пошли за Реем?

— Они ничего не сделают твоему брату. Не в их интересах привлекать к себе внимание. Это относится к компетенции полиции.

Джина чуть не застонала от беспокойства, но взяла себя в руки. Конечно, не в ее интересах, чтобы Рей стал предметом внимания полиции. Ее родители, должно быть, осудят Рея за то, что он допустил, что сестра оказалась в затруднительном положении. Так было всегда, с самых детских лет. Ной и Сара Беркли никогда не верили, что их дочь могла сделать что-то не так. По их мнению, в этом был виноват всегда только Рей.


Поначалу Джине показалось, что мотель, расположенный в маленьком городишке и стоявший вдали от шоссе, — вполне приличное и чистенькое заведение. В тусклом свете одинокой лампочки Джина стояла за пластиковой занавеской, наслаждаясь душем. Струйки воды омывали ее уставшее тело. Она благодарила судьбу, что наконец-то может позволить себе маленькое удовольствие, которое нормальные люди рассматривали как само собой разумеющееся. Намыливая себя, она словно стремилась смыть вместе с потом и пылью усталость и чувство вины.

Прошлым вечером Морган ворвался в свободный номер другого мотеля, который попался им на пути. Кровать была узкой, с продавленным матрасом. Она провела на этой кровати почти бессонную ночь, опасаясь пошевелиться. Любое ее движение — и она скатилась бы под бок Моргана.

Той ночью она пришла к выводу, что нет ничего хуже, как делить кровать с мужчиной, разжигающим в ней страстное желание, и не сметь до него дотронуться…

Она вспомнила о брате, и страх опять овладел ею. Хотя Морган убедил ее, что те парни не тронут Рея, на душе ее было неспокойно. Джина чувствовала себя виноватой, что втянула брата в ужасную заваруху, а это сможет неблагоприятно отразиться и на репутации ресторана, и на отношениях с родителями.

Покинув ванную, она увидела, что комната осталась такой же, какой она ее оставила, — она была пуста. Морган исчез по каким-то своим таинственным делам.

Джина предполагала, что вернется он не скоро.

Она дурно провела прошлую ночь, но сейчас усталость не проходила, а еще более наваливалась. Окинув взглядом двуспальную кровать, она захотела прилечь. Завернувшись в полотенце, Джина растянулась на прохладных простынях, намереваясь полежать лишь несколько минут. Однако уже через полминуты она забылась крепким, освежающим сном.


Возвращение в мотель было долгим, осторожным и путаным. Морган был уверен, что за ним нет слежки, но все же не преминул принять меры предосторожности, хотя последняя замена машины прошла без сучка и задоринки.

Взъерошив волосы, он бдительно проследил за всеми подозрительными тенями, мелькавшими на автостоянке и окружающей мотель территории.

Но как же он упустил из виду брата Джины? Он в недоумении пожал плечами. Еще год назад, нет меньше, он безупречно владел собой и не допустил бы такого.

Пальцы сжались в кулак. Он должен найти Слоуна. Его все время сверлила одна и та же мысль: где может быть его бывший партнер? Если Слоун жив и не находится в поле зрения людей, которые охотятся за ним, то он еще на что-то годится.

Он думал и о тех парнях. Морган не сомневался, что они были агентами разведки. А это заставляло думать, что Левинтон, державший постоянную связь со Штабом, был в этом замешан. Ему было до сих пор не ясно, каким образом Левинтон, так же как и Беккер, находившийся в деле, могли быть использованы предателем и не было ли это простой утечкой информации.

Вернувшись в номер, он увидел Джину, спящую на кровати. Рыжие кудри разметались по подушке. Из-под полотенца выглядывало молочно-белое полушарие обнаженной груди. При виде тела, только прикрытого полотенцем, он весь напрягся.

Морган глубоко втянул в себя воздух, ему одновременно хотелось, чтобы она и проснулась, и продолжала спать. Он опять был недоволен своей реакцией — слишком сильно она тянула его к себе.

Сейчас это чувство было намного острее, чем прошлой ночью, когда они спали на продавленном матрасе. Они лежали тогда на узкой кровати, боясь пошевелиться, чтобы не дотронуться, не оказаться в объятиях друг друга. Ему хотелось выругать ее, убедить в том, что он не собирается воспользоваться сложившимся положением. Но в глубине души он не испытывал этой уверенности.

Она тогда все же заснула, скатившись прямо в его руки и не давая ему уснуть от возбуждения. Только перед самым рассветом он урвал несколько минут для сна.

Морган резко отвернулся, стараясь взять себя в руки и умерить вдруг разгоревшееся желание. Слишком рискованно предаваться соблазнительным мечтам, слишком опасно отвлекаться от поставленной цели.

Какого черта физиология подшучивает над ним? Он обеими руками сильно растер кожу на голове. Будь она девяносто девятой из сотни его женщин, он бы не поддался страстному желанию, которое каким-то образом возникло между ними. Тогда бы ему было просто подавить сексуальное влечение, и это не отразилось бы на его самочувствии.

Те женщины, с которыми ему приходилось спать за последние десять лет, были другими. Они знали правила игры и хотели того же, что и он, — приятного эпизода, который ни к чему не обязывает.

Совсем другое дело — Джина Беркли. Какие-то крупицы чести, ответственности, совести, еще сохранившиеся в нем за минувшие десять лет, велели ему держаться от нее подальше. Он не мог так просто покуситься на ее прелести, не мог злоупотребить ее невинностью. Если бы он так поступил, его одолели бы угрызения совести.

Он и так уже причинил этой женщине массу неприятностей. Джина была чистой натурой, далекой от жестоких и мрачных сторон жизни, которыми полон мир. Ее еще никто не разбудил от душевного сна, она даже сама не представляла, какой огонь страсти бушует в ней. Она была человеком, не уверившимся в своих силах, хотя и проявила почти бессознательно удивительное мужество.

Морган стоял, опершись о край комода, думая о странности своей судьбы. В чем причина его возвращения на родину? Уже не для того ли, чтобы от него отделались, использовали и выбросили вон? А он отдал этому делу столько лет, отдал свое имя, больше того — душу! А взамен не получил ничего, кроме горького осадка.

Он медленно расстегнул брюки. Улегшись рядом с Джиной, успокаивая себя, Морган подумал, что все обойдется, просто он слишком устал. Несколько часов отдыха — и он вновь будет полностью контролировать себя, свои действия, свои желания.

Какое-то время он боролся с искушением, чувствуя рядом с собой теплое женское тело. Но рассудок взял свое. Он вздохнул и осторожно привалился к ней.

— Я обеспечу тебе безопасность, не причиню никакого вреда, — уже в полудреме прошептал он.

Джина медленно просыпалась. Ей стало спокойно от того, что тяжелый груз давит ей грудь и сердце. Она сообразила, что это рука Моргана.

Джина медленно повернула голову и очутилась нос к носу с Морганом. Он спал.

Она попыталась осторожно высвободиться из-под него. Словно протестуя, он замычал, повернулся, перекатившись на спину и натянув на себя одеяло.

Джина с удивлением смотрела на себя. На ней ничего не было! Желание отдохнуть несколько минут вылилось в глубокий сон. Сейчас она чувствовала себя лучше, но до нормы было еще далеко. Вытащив из-под себя чуть влажное полотенце, Джина закуталась в него. Бросив взгляд на Моргана, она замерла, восхищаясь его мускулистой грудью, чуть прикрытой смятой простынью.

Он был великолепно, прекрасно сложенным мужчиной. Черные волоски кудрявились на его скульптурно выпуклых мышцах, тоненькой линией пересекали плоский живот.

Джине еще никогда не приходилось лицезреть мужчину в таком виде. Она видела Моргана без рубашки, лишь когда он брился, но тогда она боялась даже поднять глаза. Ей было неловко, и все же вид его доставлял удовольствие. Наверное, еще приятнее дотрагиваться до его тела.

Он был красив. Она робко провела пальцем по его груди, животу. Природа явно постаралась, создав этот классический образец мужественности. Морган несомненно был одним из красивейших представителей своего пола.

Ее пальцы замерли, когда коснулись широкой эластичной тесьмы на трусах. Джина ужаснулась, что ее пальцы намеревались продолжать свой путь и обследовать тот участок, который скрывался под трикотажной тканью. Ее жгло любопытство потрогать мужчину. Настоящего мужчину, из плоти и крови, а не литературного героя, живущего на страницах книг.

Она просто сгорала от любопытства. Джон никогда не вызывал у нее такого желания. Ее даже передергивало, когда она случайно касалась его, не то чтобы умышленно дотрагиваться. Она целовалась с ним по обязанности, а не по желанию. Она действительно никогда еще не испытывала удовольствия от того, что прикасалась к этому мужчине. Теперь она чувствовала, что может быть и такое особенное, обжигающее чувство.

Какой это соблазн! После всех тех проповедей, которые произносил ее отец, кляня греховную чувственность, Джина именно сейчас поняла смысл слов «греховная чувственность». Это была дорога в ад. И об этом всегда твердил Ной Беркли. Но для Джины сейчас это означало райское наслаждение. Она просунула ладонь под резинку трусов. И замерла.

Девушка подняла глаза и сразу же наткнулась на жесткий взгляд черных глаз.

— Ты играешь с огнем, милочка. Лучше прекрати это занятие. Иначе мы оба превратимся в пылающий вулкан.

Она тяжело вздохнула.

— Прости меня…

— И меня тоже. За то, что остановил тебя…

Джина зажмурилась и подумала о том, что сейчас умрет от стыда. Самое ужасное то, что она не могла, точнее, не хотела вынуть руку. Ее пальцы сжались на вспухшей и горячей плоти.

— Перестань! Вот, вот — и я взорвусь.

Джина приоткрыла глаза.

— Ты меня хочешь? Ты хочешь заняться со мной любовью?

Какая-то часть ее сознания была потрясена тем, что она вот так, в лоб, задала ему этот вопрос. Но ей больше всего хотелось услышать, что он ответит.

— Я никогда не занимался любовью. Секс — дело другое. И я его всегда имел, когда мне его предлагали. Но никогда не задумывался, мила ли мне та женщина, с которой я занимаюсь сексом, или нет.

— А что, если женщина этого хочет?

Эти приглашающие, но застенчиво произнесенные слова прозвучали очень непосредственно. Внезапно у Джины исчезла застенчивость. Это потрясло ее, заставило задуматься, а не сделала ли она что-нибудь не так.

Она представляла себя героиней какого-то романа. Женщиной, которая бросает вызов условностям, кокетничает с мужчиной, дразнит его, раззадоривает и состязается в умении соблазнять. Ей казалось, что она находится на пути к его совращению. У нее появилось странное чувство обладания женской властью, которой ей хотелось воспользоваться.

— Когда эта женщина — ты, то я, исходя из соображений здравого смысла, готов немедленно ретироваться.

Джина попыталась скрыть разочарование, даже горечь, но глаза ее выдали. И это чувство лишило Моргана выдержки.

— Почему?

Морган чуть не подпрыгнул от радости. Неужели Джина Беркли желает его! Она даже забыла все, что ей внушалось на протяжении многих лет, забыла о моральных пуританских принципах и правилах хорошего поведения. Она сама, забыв обо всем на свете, позволила себе самостоятельно ласкать его, когда он спал. Вопреки всему она хотела его, Боба Моргана.

И все же Морган понимал, что сейчас он должен пресечь все это, пока не поздно. Заявив, что она играет с огнем, он не шутил.

Чтобы охладить ее, следует поступить с ней жестко и грубо. С другой женщиной он поступил бы иначе.

Но так поступить с Джиной он не мог. Она сейчас открыла в себе способность к пробуждению, проявила естественную женскую власть над ним. Но она была хрупка, как тончайшее венецианское стекло. Одно неверное слово — и ее доверие может улетучиться.

Морган лежал, мысленно умолял ее, чтобы она убрала руку.

— Я знаю, у тебя было много женщин, которые…

— …Которых я хотел, но не любил. С тобой все по-другому, милая. С тобой я не должен…

Джина легонько усмехнулась и подняла голову.

— Ты не прав, Боб Морган. Абсолютно не прав.

Загрузка...