Будь моей

Глава 7

В Лондон Кэти отправилась с леди Фитц следом за Себастьяном, который уехал двумя днями раньше вместе с мачехой.

Именно леди Фитц убедила миссис Шеридан отказаться от удовольствия подготовить свою дочь к свадьбе с маркизом и остаться в Ирландии. Справиться с задачей ей помог чек на огромную сумму, выписанный Себастьяном, успокоивший оскорбленную гордость миссис Шеридан. Леди Фитц хотелось самой позаботиться о нарядах Кэти для ее великого приключения — и к тому же она настояла на том, чтобы их оплатить, — а миссис Шеридан могла поехать за покупками в Дублин. Брайд и Айлин помогли бы ей избавиться от значительной части полученных денег.

Кэти испытала невероятное облегчение, оставшись наедине с крестной. Она была уверена, что не вынесла бы общество матери в Лондоне. Кроме того, за ней бы постоянно наблюдали Брайд и Айлин и давали свои советы насчет одежды.

Брайд, как модель, ожидала бы от нее внимания к своим советам, а Айлин стала бы открыто завидовать каждой покупке. Кэти почувствовала бы раздражение и отвращение, ей захотелось бы рассказать им всю правду, и она бы так сильно испугалась будущего, что, пытаясь справиться с тем, что ей не по силам, могла бы совершить безрассудный поступок. Или мудрый?

Она никак не могла решить, то ли она поступает крайне безрассудно, то ли ей невероятно повезло, как, впрочем, ей объясняли все окружающие.

Но в обществе леди Фитц все это не имело значения. Леди Фитц не задавала вопросов. Судя по всему, она была невероятно довольна одной-единственной вещью — тем, что дело сделано. Несмотря на огромные трудности, ей все же удалось добиться своего, и она прекрасно справилась со своей задачей. Теперь леди Фитц с нетерпением ожидала свадьбы любимого крестника и любимой крестницы.

В Лондоне леди Фитц всегда останавливалась в отеле «Браунз». Туда она и отвезла Кэти. Они сняли две тихие комнаты на третьем этаже, а Себастьян с мачехой остановились в роскошном люксе в «Клариджиз». Увидев этот номер в первый раз, Кэти заволновалась — впервые она почти физически ощутила богатство своего жениха. Полученный гостиничный счет поразил бы любого человека, не располагающего неограниченными средствами. Подумав о неограниченных средствах, Кэти вдруг испугалась. Она была не в силах представить, что означает возможность позволить себе любую прихоть, как можно навсегда забыть о беспокойстве, связанном с деньгами. У нее дома деньги всегда оставались серьезной проблемой, а неоплаченные счета — постоянным источником ссор и несчастья.

Как часто ей приходилось видеть, что ее отец старается остаться незаметным, что он чувствует себя несчастным, потому что неожиданно пришел счет и он знает, что ему за это достанется от ее матери? А поскольку ее мать никак нельзя было назвать богатой женщиной, возможно, ее не следовало безоговорочно осуждать!

Но теперь Кэти, казалось, покинула мир счетов и вместо этого попала в мир неслыханной роскоши. Они с леди Фитц почти каждый вечер обедали в люксе отеля «Клариджиз» и нередко там же съедали второй завтрак. Кэти доставляли в «Браунз» изящные букетики гардений и даже орхидей для вечерних нарядов, а их комнаты на тихом третьем этаже превратились в оазис, полный роз и гвоздик. И эти цветы присылал ее жених.

Он приезжал за ними на такси и сопровождал их в магазины. Часто проявлял немалый интерес к самим покупкам. Когда не могли решить, какое вечернее платье купить Кэти — белое или темно-кремовое, он выбрал кремовое. Оно идет к кремовому оттенку ее кожи, объяснил он, и прекрасно сочетается с ее темно-рыжими волосами. Она покраснела, услышав его слова, и обнаружила, что задумчивый и пристальный взгляд его синих глаз приводит ее в смятение. Казалось, он открыл в ней новые интересные стороны, возможности, которых раньше не замечал. И внезапно ее смутила его капризная улыбка.

— Я как-то назвал тебя красивой, Кэти, а потом взял свои слова обратно, — вспомнил он. — Теперь я скажу, что ты очень красива! Не так ли, леди Фитц?

Леди Фитц направилась к Кэти и коснулась ее щеки. Продавщица ушла за мастерицей, которая должна была подогнать под фигуру купленную одежду. В кремовом платье Кэти казалась очень стройной и юной… юной и почему-то несчастной. Леди Фитц стало ее жаль.

— Меня восхищает внешность Кэти, — мягко сказала она. — Она не просто красива, у нее есть нечто большее. — Она подвела девушку к высокому зеркалу. — Посмотри, моя дорогая — сказала она еще мягче. — Будущая маркиза де Барратейра! Как, по-твоему, скоро ли ты привыкнешь к этой роли?

Кэти вдруг окаменела при этой мысли. Она никогда не привыкнет к этой роли, — в этом она не сомневалась, — и она вдруг осознала нелепость того, что из всех привлекательных женщин мира для такой важной роли Себастьян выбрал именно ее. Ведь она вела такую тихую и уединенную жизнь среди зеленых холмов Ирландии, и самым грандиозным танцем для нее был танец О'Шонесси, который устраивали каждый год двадцать шестого апреля.

А в этом году она пропустит даже танец О'Шонесси… уже пропустила! Потому что он состоялся два дня назад, когда она со своим женихом, маркизом, обедала в «Клариджиз». А в Дублине Айлин, вероятно, тоже о нем забыла, увлекшись покупкой нарядов! Чем еще удивит ее жизнь?

Она бросила взгляд на Себастьяна, желая увидеть его реакцию на ласковые комментарии крестной. Но он хмурился, внезапно приняв несколько замкнутый и прохладный вид… почему-то он выглядел не очень довольным… Кэти спросила себя: «Может быть, дело в том, что в глубине души его раздражает мысль о том, что другая женщина — по какой-то бы то ни было причине — может оказаться на месте его любимой маркизы, обожаемой Хильдегард, которая так недолго была его женой?»

Он отвернулся, подошел к окну и, все еще хмурясь, стал смотреть на машины, проезжающие по улицам Лондона. Кэти была уверена, что леди Фитц его сильно расстроила. Он выглядел задумчивым и несчастным. Мрачное, взволнованное лицо под шапкой золотистых волос поразительной красоты.

На следующий день Себастьян повез Кэти покупать обручальное кольцо, хотя его мачеха с суровым видом намекнула, что в ее коллекции украшений можно подобрать что-нибудь в высшей степени подходящее. На это Себастьян ответил, что когда-нибудь Кэти унаследует все драгоценности семьи Барратейра — а их, судя по всему, было несколько сундуков, которые бережно хранились в одном из банков Лиссабона, — но сейчас требуется совершенно новое украшение, которое выберет сама Кэти.

Кэти так волновалась и нервничала, что с трудом взяла себя в руки, пытаясь решить, что же ей нравится. В одном из ювелирных магазинов Уэст-Энда ей предложили великолепные драгоценности. Бриллианты в необычной оправе, изумруды и рубины внушительных размеров, сапфир, напомнивший ей глаза Себастьяна, и изящное кольцо с жемчугом, обрамленным крошечными бриллиантами, в платиновой оправе. Среди украшений было и очень красивое кольцо с опалом, которое привело Кэти в немалое восхищение, но она побоялась его выбрать. Опалы — к несчастью.

— Итак? — спросил Себастьян. Он взял кольцо с жемчугом и надел его на палец Кэти. — По-моему, оно тебе очень идет, хотя и великовато. Правда, это можно исправить.

Она с сомнением и недоверием уставилась на собственный палец.

— Разве оно тебе не нравится? — спросил он.

Она взглянула на Себастьяна своими большими карими глазами — большими и глубокими, словно мягкий бархат. Ее ресницы трепетали.

— Жемчуг — предвестник слез, — испуганно сказала она.

Он коротко рассмеялся, услышав ее ответ:

— Моя милая девочка, у тебя скоро будет немало жемчужных ожерелий — включая то, которое принадлежало моей матери, — и если каждое из них заставит тебя лить слезы, нас обоих попросту смоет водой! — Но он все-таки отложил кольцо в сторону. — Может быть, в таком случае ты скажешь мне, какое кольцо тебе нравится?

Ей показалось, что Себастьян несколько раздражен, поэтому она указала на большой квадратный сапфир в круглой платиновой оправе очень изящной формы и робко сказала, что предпочитает его. А когда кольцо оказалось у нее на пальце, в сердце Кэти родилось непонятное и новое чувство. Она снова подумала, что сапфир того же цвета, что глаза Себастьяна, и от волнения ее бросило в жар. Синий, как глаза Себастьяна, и она будет носить этот сапфир на пальце!

Ее обручальное кольцо — его кольцо! — и камень в тон его глазам! Выходя из магазина, Кэти вдруг почувствовала себя удивительно счастливой. В кармане у Себастьяна лежал футляр, изнутри обшитый атласом. Там будет храниться кольцо, когда Кэти его снимет. А сейчас у нее на пальце красовался самый прекрасный подарок, какой она когда-либо получала. Кольцо блестело и переливалось в апрельских солнечных лучах, когда они шли по улице.

Шагая рядом с Кэти, Себастьян вдруг весело рассмеялся.

— В первый раз вижу, что ты действительно чем-то довольна, — сказал он.

— Так оно и есть.

Она посмотрела на него непривычно пылким взглядом. А потом почувствовала, что у нее похолодело сердце. Почему ей пришла в голову эта нелепая мысль о глазах Себастьяна?.. И почему мысль о том, что она будет носить его кольцо, с камнем цвета его глаз, внезапно стала такой важной?

Кэти немного испугалась. У нее захватило дух. «О нет, — подумала она. — Я не должна… ни в коем случае не должна и думать о таких вещах, имея в виду Себастьяна! Он станет моим мужем, но даст мне только свое имя… Он так мне и сказал. Он больше ничего не хочет мне дать!»

Внезапно ей захотелось вернуть ему кольцо и убежать.

Но день свадьбы был назначен, и по мере его приближения покупалось все больше и больше вещей. У Кэти появилось так много нарядов — дневных платьев, вечерних платьев, пляжных костюмов, нижнего белья, — что она не знала, куда их девать. Тонкое, как паутинка, белье приводило Кэти в восторг, но когда она касалась легких ночных рубашек, то чувствовала некоторую робость. Ведь она станет их надевать, будучи женой. Женой… и при этом не женой?

Иногда она спрашивала себя: что же все-таки Себастьян от нее ждет?

Он был с ней очень добр, очень внимателен, иногда довольно ласков. Смотрел на Кэти, то весело, то с восхищением, а время от времени она замечала, что его улыбка становится даже нежной.

Иногда у него портилось настроение, он был замкнут, несколько угрюм, но после этого обычно старался все исправить и покупал Кэти что-нибудь изысканное и дорогое. Огромный флакон с духами или позолоченную коробку шоколада. Таких игрушек Кэти никогда не дарили, и они приводили ее в восхищение.

Его веселило, когда она искренне радовалась, получая простые, по его мнению, подарки, и отказывалась от наиболее дорогих: от изящного дорожного несессера, который он ей купил, набора мягких кожаных дамских косметичек, вечерней сумки из чистого золота и золотых портсигаров с выгравированными на них ее новыми инициалами — или инициалами, которые скоро будут принадлежать ей, — «К. де Б.». На них был изображен герб — еще более поразительная вещь для девушки, которая и не думала, что когда-либо займет высокое положение!

Кэти никак не могла поверить, что очень скоро станет маркизой де Барратейра, а Паула будет называться вдовствующей маркизой.

Они с Себастьяном нигде не появлялись вдвоем, если не считать короткой прогулки в парке, когда они кормили лебедей. Кэти спрашивала себя, насколько это соответствует португальским понятиям о благопристойности. Они пошли в театр вчетвером — четвертой была Паула, которая весь вечер хранила молчание, — посетили одну или две галереи, оказались под сводом собора Святого Павла, побывали в стенах безмятежного Вестминстерского аббатства. И каждый раз — вчетвером.

Прощаясь с Кэти, Себастьян всегда легко целовал ее в лоб, целовал руку крестной и ждал следующей встречи, не проявляя особого волнения.

Семья Шеридан должна была прилететь из Ирландии за день до свадьбы, но накануне Кэти получила телеграмму, в которой говорилось, что ее отец не сможет присутствовать на церемонии. Телеграмма оказалась длинной — должно быть, стоила ему больших денег, — нежной и печальной. У него простуда, и старый доктор и друг отца Барни Халлоран отсоветовал ему ехать. Кэти поняла, что доктор Халлоран лишь настоял на своем — Джеральду Шеридану был противопоказан полет на самолете. На свадьбе его дочери будет посаженый отец, ему же приходится слушаться доктора, если он хочет дожить до свадеб двух других дочерей.

Кэти достаточно знала своего отца, чтобы понять: он не пропустил бы ее свадьбу ради тех, что состоятся в будущем. Вероятно, он мечтал на ней присутствовать с тех пор, как в Ирландии попрощался с дочерью. А теперь, вместо того, чтобы сопровождать Кэти в самый важный день ее жизни и передать ее руку ее мужу, вместо того, чтобы пройти рядом с ней по проходу между рядами в церкви, он, вероятно, сильнее прежнего будет надрываться от кашля и придет в отчаяние от горя и безысходности.

Кэти получила телеграмму в одиннадцать часов и через несколько минут продиктовала по телефону длинный ответ. Потом спустилась вниз и беспокойно бродила по комнате, пока не появился Себастьян. Она бросилась к нему. Увидев горестное выражение лица Кэти, он спросил, что ее так расстроило.

Она объяснила дрожащим голосом:

— Мой отец не сможет приехать на свадьбу. Он болен… Перелет противопоказан ему, и он не сможет отдать меня замуж.

Ее губы дрожали так же сильно, как голос.

— Мне очень жаль, Кэти, — мягко сказал Себастьян. Он взял у Кэти телеграмму и прочел ее. — Но все не так плохо, как ты думаешь, потому что на такой свадьбе, как наша, присутствие посаженого отца вовсе не обязательно, если свидетелей достаточно. И в любом случае, приедет мой друг, старый маркиз де Мариалва. Если захочешь, посаженым отцом будет он. Или в церемонии может принять участие твоя мать.

Но девушка покачала головой, изо всех сил пытаясь справиться с дрожью в губах:

— Дело не в этом. Конечно, я… я понимаю, что это необязательно… Но я так хотела, чтобы мой отец… — У нее на глазах медленно выступили слезы и заблестели на кончиках ресниц.

Себастьян взял ее за локоть и отвел в тихую комнату, где можно было успокоиться и сосредоточиться, как раз для тех, кто хочет без помех написать письма. Он усадил Кэти на жесткий диван в стиле эпохи Регентства и сел рядом с ней.

— Кэти, мне действительно очень жаль, но твой отец не захотел бы, чтобы ты горевала из-за того, что произошло какое-то злосчастное событие. — По ее щеке покатилась блестящая слеза. Себастьян вынул носовой платок и протянул его Кэти, мягко обняв ее другой рукой за плечи. — Кэти, я все подготовил для поездки твоего отца за границу. Через две недели он уезжает в солнечные края, и твоя мать едет вместе с ним. Айлин и Брайд погостят у леди Фитц, пока не решат, что им делать дальше — поехать за границу к твоим родителям или заняться чем-нибудь еще. Что бы они ни выбрали, я оплачу их расходы. Тебе совершенно не о чем беспокоиться. Может быть, твои родители даже смогут заехать в Лиссабон, а мы их встретим и проведем время вместе.

Кэти задохнулась:

— Ты… ты такой добрый!

— Ерунда! — Он говорил очень эмоционально. Ирландская кровь, похоже, взяла верх над португальской. — Я женюсь на очень хорошенькой девушке и не хочу, чтобы она плакала на нашей свадьбе!

— Не беспокойся. Я бы не стала вести себя так глупо, — пыталась заверить его Кэти. Однако в глубине души она так и не утешилась. Сильная рука, обнимавшая ее за плечи, могла с таким же успехом принадлежать красивому старшему брату, которому хотелось успокоить сестренку накануне свадьбы. Даже его взгляд казался ей скорее веселым, чем нежным. Хотя нежность там явно присутствовала — ирландские темно-синие глаза на нее всегда глядели с нежностью. И Кэти даже показалось, что он немного волнуется: вдруг кто-нибудь войдет? Тогда ему станет неловко из-за ее слез.

Она выпрямилась и отодвинулась от него, потом вернула платок. По крайней мере, протянула его Себастьяну, после чего взяла его обратно.

— Мне лучше его выстирать, — довольно слабым голосом произнесла она.

В ответ Себастьян рассмеялся:

— Не говори глупости, — и положил платок в карман.

Потом ей позвонила мать. Они уже приехали и остановились в «Клариджиз», где Себастьян забронировал для них номер. Миссис Шеридан говорила взволнованным и радостным голосом. Она заверила Кэти, что «недомогание» ее отца, как она выразилась, не так уж серьезно. Доктор Халлоран лишь просил его соблюдать осторожность. Она без конца говорила о купленной одежде, о платьях, которые девочки наденут на свадьбу, а потом сказала, сегодня вечером у них обед — с ней и леди Фитц — в ресторане, который выбрал для них Себастьян. Нечто вроде вечеринки накануне свадьбы. Кажется, придут и другие гости. Маркиз пригласил одного или двух друзей, и Брайд и Айлин — в восторге.

Кэти повесила трубку и отправилась погулять в парк. Шел дождь, и она была вне себя от горя. Кэти постоянно думала об отце, оставшемся в далекой Ирландии, и ее сердце разрывалось от отчаяния, потому что ее не было рядом с ним. Она выходила замуж, чтобы ему помочь, и ее не было рядом — какая нелепость!

Потом Кэти подумала о том, что маркиз все подготовил для круиза, подумала о его необыкновенной добросовестности. Даже Айлин и Брайд существенно выиграли от ее замужества. Леди Фитц была счастлива, ее мать была счастлива… Только у нее на сердце лежал лед. Она чувствовала, всем сердцем ощущала, что совершает ошибку, и от этой мысли ей было не по себе. Но ведь все остальные будут так счастливы. Разве ей в таком случае не следует забыть о своих мелких горестях? Даже Себастьян выглядел гораздо счастливее, чем при их первой встрече. Он вел себя решительно, он знал, что этот поступок, можно сказать, обезопасит его в будущем, и больше не выглядел измученным. Может быть, только потому, что почувствовал себя в безопасности?

Но все-таки, почему с Кэти он чувствовал себя в безопасности? Они ведь почти не знали друг друга!

В тот вечер Кэти надела кремовое платье из шелковой трикотажной ткани, которое ей очень шло, а Себастьян прислал ей кремовые и золотистые орхидеи. Она ярко накрасила губы, но ее лицо осталось очень бледным, а в глазах застыло безумное выражение.

Когда они, наконец вернулись в «Клариджиз», маркиза де Барратейра отвела ее в сторону.

— Прошу вас, пойдемте в мой номер, — сказала она. — У меня для вас подарок, и, по-моему, настало время его вручить.

Кэти пошла с ней в номер. Ей почему-то не хотелось принимать от маркизы подарок, и она надеялась, что он не очень дорого стоит. Бремя дорогих вещей вообще начало давить на Кэти, кроме того, она знала, что они с Паулой де Барратейра никогда по-настоящему не понравятся друг другу и между ними не возникнет привязанности. Сама маркиза этого не желала, а Кэти была слишком застенчива, чтобы предлагать то, в чем не нуждаются.

Подарок маркизы оказался довольно ценным, но не слишком. Может быть, немного странным. Это была миниатюра с портретом Себастьяна в возрасте года с небольшим. Портрет обрамляли мелкий неровный жемчуг и крохотные бриллианты. Миниатюра выглядела на редкость очаровательной. Рассматривая изображение изящного ребенка с золотистыми волосами, Кэти не могла не растрогаться.

— Я подумала, что это должно достаться вам, — сказала Паула, — потому что когда-нибудь вы станете матерью наследника Себастьяна. — При этих словах Кэти испытала внезапное потрясение, ее как будто ударило током. На миг ее рука дрогнула, и она чуть не выронила миниатюру. Станет матерью наследника Себастьяна?.. Неужели и остальные думают так же? Неужели так думает ее отец? Что когда-нибудь он станет дедушкой будущего маркиза?

Паула не сводила глаз с юной ирландки.

— Думая о положении, которое вы займете с завтрашнего дня, я решила, что должна отдать вам эту миниатюру. Естественно, вы захотите сравнить своего будущего ребенка с… его отцом! — Небольшая пауза показалась Кэти странной и недоброжелательной. Может быть, она ошиблась? Но в черных глазах маркизы ясно читалась недоброжелательность. — Хильдегард, первая жена Себастьяна, не хотела иметь детей… я даже думаю, что она никогда не хотела их иметь… но Себастьян отказался бы ото всего, даже от продолжения рода, если бы смог удержать Хильдегард. Ее тип красоты можно было назвать германским. Спокойное совершенство. И при этом такие же золотистые волосы, как у Себастьяна. Они были великолепной парой. — Ее акцент стал заметнее. — Такой красивой, что все оборачивались, лишь бы на них посмотреть, понимаете? Как это?.. Парис и Венера!

Кэти проглотила слюну. Она положила миниатюру на столик, как будто еще не решила, примет ее в подарок или нет.

Голос Паулы стал гораздо жестче, акцент усилился.

— Я рассказываю вам все это, чтобы вы не ждали слишком многого от семейной жизни. Вы станете женой Себастьяна, но никогда не покорите его сердце. Оно похоронено вместе с покойной! И даже если бы это было не так, есть другая женщина, которой он отдал бы свое сердце скорее, чем вам! Та, которую он любил всю жизнь, прежде чем его околдовала Хильдегард, та, которую он потерял…

Было видно, что Пауле нелегко говорить, похоже, она сильно переживала всю эту историю. Она побелела, а на лице появилось злобное выражение.

— Он познакомился с Хильдегард на зимнем спортивном курорте, а когда вернулся в Португалию, девушка, которая собиралась прожить с ним всю жизнь, обнаружила, что ее мечты рухнули. Их разбили безжалостно… это в характере Себастьяна… жестоко! Она была моложе этой австрийской вдовы и не так опытна, как та, поэтому не могла с ней соперничать. Просто не смогла его удержать! — Маркиза сжала унизанные кольцами пальцы, которые дрожали так же, как несколько минут назад дрожали пальцы Кэти. — Вы почти наверняка с ней встретитесь и увидите сами, что она бесподобна… У нее есть все! А Себастьяну не позволила к ней вернуться совесть. Как он мог снова прийти к юной, красивой девушке и сказать: «Возьми меня, все, что от меня осталось, потому что мое сердце лежит в могиле, и я сделаю тебя счастливой?» Да, она ему слишком дорога, может быть, он питает к ней слишком большую слабость… Но он уверен, что Хильдегард всегда будет для него на первом месте.

Кэти протянула обратно миниатюру и сказала твердым голосом:

— Думаю, я не возьму ее!

— Как хотите. — Маркиза положила миниатюру обратно в шкатулку с драгоценностями, где та хранилась. — И может быть, вы поступаете разумно. Что бы вы хотели получить взамен? — Она опустила руки в шкатулку.

— Ничего, — ответила Кэти и выбежала из комнаты.

В коридоре она столкнулась с Себастьяном, который искал ее, желая отвезти обратно в отель «Браунз».

— Кэти, уже поздно, — сказал он. — Я думаю, тебе пора, ведь завтра тебе столько всего предстоит.

Неужели он говорит с ней так же сухо, как его мачеха?

Кэти не могла здраво об этом судить, но она вцепилась в его руку обеими руками и посмотрела на него дикими глазами.

— Себастьян, — выдохнула она. — Существует одна вещь, которую ты должен понять, пока мы не поженились. Я выхожу за тебя замуж только по одной причине… Только по одной причине! — повторила она. — Ради моего отца!.. Только ради него!

Он посмотрел сверху вниз в ее карие глаза, в которых застыла безумная мука.

— Иначе я не вышла бы за тебя ни за что на свете!.. Ни по какой другой причине!

— Очень хорошо, Кэти, — тихо сказал он. — Я понимаю.

Она провела рукой по глазам и отвернулась от него.

— Это правда, — яростно и настойчиво произнесла она. — Чистая правда!

— А если бы твой отец умер сегодня ночью и тебе не понадобилось бы приносить эту жертву? — спросил он каким-то чужим голосом.

— Тогда я вернула бы тебе это кольцо… с удовольствием! — И слезы брызнули из глаз Кэти. Она сорвала кольцо и сжала его в пальцах. Синий сапфир ослепительно сверкал.