Бухта Магнолия. Магия, чистая и злая

11. Не нам решать, кого казнить, кого миловать. Наэль

Сколько бы Наэль ни таращился на дисплей своего мобильника, смысл сообщения сестры продолжал ускользать от него. Немеа. Вот уже три недели он собирал сведения о клане Скарабеев и пытался найти доступ к ближнему кругу дона. Но Зоре он ни словом не обмолвился про свои розыски. То, что она теперь написала ему такое сообщение, не могло быть случайностью. Но все-таки кто эта Кари?

Санитар откашлялся и бросил на Наэля вопросительный взгляд. Наэль указал ему на дверь, за которой нашел повешенную женщину. Только вчера он наткнулся на след еще одного исчезнувшего. Последней жертвой безликого демона стал сотрудник магазина антиквариата в квартале Скарабеев. Единственной родственницей мужчины была его мать – и вот теперь она висела перед Наэлем. Не было никаких сомнений, что туман поработал и здесь. Туман окутывал заклятием забвения, которым, будто неприятным запахом, сопровождалось исчезновение людей. Удобно, если нужно затереть следы. Но прискорбно, когда магия действовала так сильно, что доводила людей до безумия. Туман полностью стирал воспоминания о человеке и блокировал их восстановление. Если, например, знавшие человека люди видели фото «забытого», начинало действовать заклятие забвения, изменяя их восприятие так, что они больше не узнавали человека на фото. Если ты жил в одном доме с «забытым» и был окружен его вещами, туман удерживал тебя от раздумий, кому же эти вещи принадлежали. Чем ближе тебе был забытый, тем больше был разлом между истинным прошлым и настоящим, истинной реальностью и тем, что заклятие забвения позволяло тебе замечать. В некоторых случаях это расхождение было слишком значительным.

Когда это случалось, люди теряли рассудок. Были возможности воспрепятствовать этому, удержать здравость суждений. Например, если привести оставшихся близких туда, где им ничто не напоминало об исчезнувшем, и тем самым как бы спрятать их от тумана. Или если убрать с глаз долой все памятные вещи. К тому же существовали чары, которые защищали человека от действия тумана; они, правда, не возвращали ему утраченные воспоминания, но хотя бы создавали видимость баланса – мир вокруг человека соответствовал тому, каким был в действительности. Благодаря этим чарам Наэль собрал сведения о безликом демоне.

Когда он обнаружил внезапно осиротевший антикварный магазин и почуял семейное заклятие, которое пыталось отвлечь его внимание, он тотчас установил контакт с магами «Горящей лилии», чтобы они оградили его от тумана защитными чарами. Однако если кто-то не был членом «Горящей лилии» – или не имел младшей сестры с выдающимися магическими способностями, – то обеспечить себе защиту от тумана было трудно.

Мать торговца антиквариатом не обладала такими возможностями. Причем вернее было бы сказать: никто не дал ей этой возможности. Безликого демона не волновали последствия, что мог бы учинить с сознанием женщины туман после того, как ее сын будет устранен. Когда Наэль пришел в квартиру семьи торговца антиквариатом, в нос ему ударил сладковатый запах тления. И в спальне он нашел пожилую женщину с исцарапанными руками, с синим лицом, с петлей на шее.

При этом как раз сегодня Наэль так нуждался в поддержке. Его настроение и без дополнительных происшествий было на нижней отметке линейки измерения настроения – после того, как он послал отчет своему шефу, номеру 13. Как всегда, номер 13 говорил с ним через одностороннее черное зеркало: магия зеркала показывала номеру 13 изображение Наэля, однако лицо шефа на экране было изменено до неузнаваемости. Строго говоря, его лица Наэль еще ни разу не видел. В отличие от обыкновенных звонков разговоры по магическому зеркалу никто не мог подслушать или отследить, поэтому его начальник настаивал на этом виде связи.

Номер 13 совсем не обрадовался, услышав, как мало информации удалось собрать Наэлю. Рассказывать, что он потерял свое служебное оружие при разборке с боевиками-скарабеями, было неприятно, к тому же Наэль не мог объяснить, как именно это произошло. Он еще помнил, что боевики-скарабеи привели его в подсобку, полную «оболочек», и там избили. Потом он последовал за ягуаром внутрь виллы. А остальное было… неопределенно.

Как в тумане.

– Я ожидал от тебя большего.

Кроме пяти слов, номер 13 не сказал ничего. Да и не должен был ничего говорить. Посыл был ясный: Если ты меня в ближайшее время не убедишь, что у тебя есть способность к сыску, то не успеешь и глазом моргнуть, как снова вернешься к чистке.

Санитарная машина только успела отъехать, как мобильник Наэля снова зазвонил. Дисплей высветил номер 146 – одного из двух новых сотрудников.

– Все в порядке? – спросил Наэль вместо приветствия.

– Да… эмм, ну да. Ты можешь приехать? Мы тут задержали двоих человек, хорошо бы ты на них взглянул.

Наэль подавил ругательство.

– Пришли мне координаты.

Он ненавидел эту работу. Но добросовестно ее выполнял. Не то что номера 146 и 147 – те названивали регулярно и просили его помочь в делах, которые обязаны были улаживать самостоятельно.

Координаты привели Наэля в подземный гараж в Серебряном районе. Раньше этот район был процветающим торговым кварталом, теперь же его склады стояли пустыми, а в магазинах вместо ювелирных украшений и благородных тканей продавалась реплики известных брендов и сухие целебные травы.

Номер 146, черноволосый мужчина под тридцать, стоял, скрестив руки, перед серым фургоном. Он явно нервничал.

– Привет, шеф.

Наэль сразу перешел к делу:

– Значит, вы задержали двоих человек. За что?

Номер 146 непроизвольно втянул голову в плечи, уловив назидательные нотки в голосе Наэля. Похищение людей определенно не входило в задачу чистильщиков, так что пусть видит, что Наэль в ярости. 146-й постучал по наружной стенке фургона, и задняя дверца открылась изнутри. Наэль услышал чей-то вздох, и из фургона выбрался пожилой мужчина, одетый в лохмотья. От него исходил резкий запах алкоголя, смешанный с вонью сточной канавы. Двигался он с судорожными подергиваниями, как деревянная марионетка. С левого виска на лицо свешивалась серая короста, загибалась на шее и исчезала под рваной рубашкой. «Цементная кожа», – понял Наэль. Болезнь, которую его сестра могла исцелить на ранней стадии, у этого человека зашла так далеко, что оказать помощь уже было невозможно. Когда сердце, легкие и желудок начинали превращаться в камень, даже кровавая магия Зоры была не в силах что-либо изменить.

– Зачем вы его задержали? – прорычал Наэль.

– Босс, у него… – начал номер 147.

– Я вижу, что у него. Не слепой, – перебил его Наэль. – Надеюсь, вы подобрали бездомного с улицы не потому, что он болен.

– Но он… – 146-й сглотнул. – Разве его не надо отвезти в больницу?

Бездомный услышал, умоляюще сложил ладони:

– Нет, нет… Не надо… Мне не надо в больницу…

Наэль с трудом сдержался, чтобы не наорать на двух чистильщиков. Он понимал, как они рассуждали: бездомный скоро умрет. На улице он протянет самое большее две или три недели. Но его тело по-прежнему содержит бесценную энергию жизни, которую можно использовать для помощи кому-нибудь другому. Кому-нибудь, у кого есть шанс на будущее.

Это было известно и населению, которое молча соглашалось с принятым порядком: люди, чья естественная смерть уже близка и неотвратима, должны жертвовать свою жизненную энергию системе. Это казалось почти таким же нормальным процессом, как сбор энергии жизни животных на скотобойнях и рыбзаводах. Или как работа учреждений, гигантских соляриев, созданных канализаторами энергии на побережье. На крышах и в океане вокруг Бухты Магнолия их накопители собирают световую, воздушную и водяную магию, чтобы напитать ею системы жизнеобеспечения государства.

А почему должна пропадать на улице жизненная энергия этого бездомного? Ход мысли обоих чистильщиков был логичным – но неправильным.

– Вы оба чистильщики. Не маги, не канализаторы! Понимаете вы это? – рычал Наэль. Он повысил голос, не хватало совсем чуть-чуть, чтобы накричать на них. Парни не смели посмотреть ему в глаза. – Мы здесь для того, чтобы устранять следы чужих преступлений, только и всего. Не наша задача – казнить или миловать! – Тут он окончательно вышел из себя и заорал, сжав кулаки так, что ногти впились в ладони. Боль помогла вернуть самообладание.

– А кого еще вы прихватили? – спросил он, с трудом успокаиваясь. – Тоже кого-то с цементной кожей?

– Нет, она, эмм… она свихнулась, – ответил 146-й.

– Что это значит?

Наэль заглянул внутрь фургона. Там сидела скорчившись женщина, ее седые волосы тонкими безжизненными прядями падали на лицо. Еще одна бездомная? Она обвила колени руками и постоянно покачивалась взад и вперед. Голова ее дергалась то в одну сторону, то в другую, зрачки были в постоянном движении, ни на чем не задерживаясь дольше чем на секунду. Она бормотала что-то нечленораздельное.

– Что она сказала? – спросил Наэль.

Номер 147 пожал плечами, а 146-й ответил:

– Она так же бормотала что-то, когда мы ее подобрали.

Наэль ступил внутрь фургона и присел перед женщиной. Осторожно положил ей на плечо ладонь. Сперва она, казалось, не заметила этого прикосновения, но потом повернула к нему голову:

– Я… я хочу…

– Чего ты хочешь?

– Я хочу летать. – Она смотрела на него с такой мольбой, как будто понимала, что это, может быть, последний день ее жизни. В ее путаных словах, казалось, крылось нечто большее. Я хочу летать. Я хочу жить. Я хочу снова быть самой собой.

Их контакт продлился лишь в течение трех ударов сердца, а потом взгляд ее снова уплыл прочь от Наэля сперва к точке над его головой, потом к двери фургона, затем к собственным ногам и наконец в никуда. Наэль поднялся и вышел из фургона.

– Это туман так действует, – объяснил ему 147-й.

Как будто Наэль сам этого не понял! Сперва удавленница, теперь эта бродяжка – две жертвы одного и того же заклятия в один день. На это было очень тяжело смотреть! Одно дело бездомный – цементная болезнь могла настигнуть каждого, кто жил в антисанитарных условиях. Ни Наэль, ни «Горящая лилия» не были за это в ответе. Но эта женщина… Кто-то схалтурил и не только затуманил ее разум магическим заклинанием, но и полностью раздавил. Растерзал на клочки, да так основательно, что никто уже не сможет вернуть бедолаге способность мыслить. И этот кто-то был не безликий демон…

– Кто знает, может, у нее еще есть шанс, – с сомнением добавил 146-й.

Наэль отрицательно помотал головой. Она была навсегда потеряна в тумане – не больна, но и не здорова. Ей уже никогда не оправиться.

– Что, отвезти этих двух обратно? – спросил 146-й. – Я имею в виду, туда, где мы их нашли?

И при этом допустить, что отпущенные кому-нибудь расскажут, что или кого они сегодня видели? Хотя бездомные выглядели такими потерянными, что Наэль сомневался, понимают ли они вообще, что происходит. А даже если и вспомнят, кого видели, кто им поверит? И все-таки… Правила синдиката непреклонны. Кто ставит на кон безопасность – то есть в первую очередь сохранение тайны существования «Горящей лилии», – тому в синдикате делать нечего. Наэль держался за рабочее место в синдикате мертвой хваткой. Он не рискнет. Не теперь, когда он был так близок к тому, чтобы подняться в иерархии синдиката и приблизиться к своей высшей цели.

Именно ее он должен был преследовать постоянно. Он поклялся себе сделать все, чтобы отомстить. Даже если бы это означало иногда принимать решения, делающие его чудовищем. У него не было выбора.

– Мы не можем их выпустить. Это рискованно. Отвезите их в больницу Бухты. – Там работало несколько магов-целителей и администраторов, которые сотрудничали с «Горящей лилией», так что Наэль мог не беспокоиться о сохранении тайны. – Пусть маги решают, что с ними будет.

Впрочем, какая участь им уготована магами, понятно без лишних слов.