Бурная ночь

Глава 7

После ванны Фредерик почувствовал себя намного лучше, хотя висок еще пульсировал тупой болью.

«Что я за чертов дурак!» – бранил он себя, натягивая парчовый халат и проводя гребнем по влажным локонам. Он обладал доброй толикой ума. А многие считали, что ума ему досталось даже больше, чем малая толика. Так почему он столь глупо и бессмысленно заставлял себя продолжать это дело, хотя голова его пульсировала от боли, а тело дрожало от напряжения и слабости?

Потому что он чертовски хотел произвести впечатление на Порцию, никоим образом не желавшую быть впечатленной.

Куин оказался прав в своих прогнозах. Он открыл Фредерику, что причиной того, что Порция так часто появлялась в его комнатах, было нежелание оставлять его наедине с горничными.

Она считала своим долгом посещать Фредерика, чтобы защитить несчастных служанок от его неуправляемой похоти.

Еда? Как бы не так!

Подойдя к окну, Фредерик смотрел, как солнце опускается за деревья.

Единственным утешением для Фредерика было только то, что Йен и Рауль остались в Лондоне. Последнее, чего он бы желал, это, чтобы друзья стали свидетелями его смехотворных попыток привлечь к себе интерес этой строптивой леди.

Он сомневался в том, что хоть один из них встречал в жизни женщину, не пожелавшую сразу прыгнуть к ним в постель. Дьяволы ада! Да им, верно, приходилось запирать свои двери, чтобы защитить себя от их посягательств.

Конечно, им и не требовалось распускать хвост, как какому-нибудь бесстыдному фату.

Тихий стук в дверь прервал, необычные для Фредерика мрачные размышления, и, благодарный этому обстоятельству, он отвернулся от окна и крикнул слуге, чтобы тот вошел.

Ожидая, что с ужином придет Куин, Фредерик вдруг почувствовал, как сдавило грудь, кровь воспламенилась при виде Порции Уокер, переступившей через порог его комнаты.

Она была такой крошкой, что могла бы поместиться у него в кармане, и все же ухитрялась заполнить всю комнату, своей женской властью, и сладостным ароматом полуночных роз.

В одно мгновение потрясенный и плененный этим неожиданным явлением, Фредерик в молчании смотрел, как она скользит по комнате. Что бы там ни было, она была красива! Даже в этом уродливом сером платье, пригодном разве что для мусорной кучи, она умудрялась выглядеть экзотически прекрасной с волосами цвета воронова крыла и фарфоровой кожей.

Порция приблизилась к постели.

О да! Именно здесь и было ее место. А все, что ему требовалось – это сделать, несколько шагов вперед, и он мог бы сгрести ее, сбить с ног и…

Его горячечной фантазии, тотчас же пришел конец, едва он с опозданием заметил, что Порция водрузила на низкий столик поднос с едой.

Но, черт возьми, Фредерику совсем не нравилось, что она прислуживает ему, как горничная. И еще больше ему не нравилось то, что она пришла сюда потому, что считала его животным, только и ждущим удобного случая, чтобы наброситься на бедную служанку, оказавшуюся у него на пути.

Когда Куин открыл ему неприглядную правду, Фредерик был изумлен и ошарашен тем, что его ошибочно приняли за обычного сладострастника. Господь свидетель, такое с ним случалось нечасто.

Но теперь, когда голова болела, а тело терзало неутолимое желание, он почувствовал, что вопреки своему обычному спокойному темпераменту находится у последней черты.

– Что вы делаете, Порция?

Она выпрямилась и посмотрела на Фредерика, несколько удивленная его резким тоном.

– Разве вы не просили, чтобы поднос с ужином принесли вам в комнату?

– Да, но я полагал, что для этой цели у вас есть прислуга.

Порция смотрела ему в лицо, сложив руки на груди, и походила на генерала армии, готового подавить неповиновение мятежного солдата.

– У всех свои обязанности.

– Вы опасаетесь, что я могу напасть на какую-нибудь бедную девушку, случайно забредшую в мою берлогу?

Ее отчужденное выражение несколько изменилось, когда было брошено это обвинение.

– Что?

– Куин сказал мне, что вы велели своим девушкам избегать меня.

Щеки ее окрасились румянцем.

– Куину следовало бы научиться держать рот на запоре.

– Это правда?

– Я… я признаю, что мне часто приходится защищать своих девушек от джентльменов, представляющих для них опасность.

Фредерик ответил коротким смешком, снова повернулся к окну и уставился на пейзаж невидящим взглядом.

– Очаровательно.

Послышался шорох шерстяной ткани, и Фредерика окутал теплый аромат роз. Впрочем, ему не требовалось этого терзающего чувства запаха, чтобы понять, что за его спиной стоит Порция. Достаточно было и того пламени, что охватило его тело.

– Но вы не входите в число опасных мужчин, Фредерик, – тихо произнесла она. – Вы никогда бы не сделали ничего дурного. Не верю, что вы способны причинить горе женщине.

Он сжал кулаки, делая над собой усилие, чтобы не обернуться и не схватить ее в объятия.

– Тогда почему вы здесь?

– Я здесь потому, что Куин опасается за ваше здоровье. Он полагает, что вы еще не вполне оправились от падения.

Он издал короткий смех. И все же Фредерик считал, что жалость гораздо лучше, чем страх перед ним как перед потенциальным насильником.

– Не бойтесь, крошка. В ближайшем будущем я не собираюсь откинуть копыта.

– О Господи! Да и я слишком занята, чтобы заниматься вашими похоронами, – резко ответила Порция. – А теперь идите и съешьте свой ужин, пока он не остыл. Надеюсь, вы ничего не имеете против жареной оленины и картофеля с розмарином?

Фредерик испустил тяжкий вздох, медленно повернулся и встретил ее испытующий взгляд. Его смятение все еще не прошло, но потребность удержать ее в комнате хотя бы для того, чтобы полюбоваться этим безупречным лицом мадонны и услышать нежный голос, было непреодолимым.

Это чувство было сильным и подавляющим.

Но что может сделать мужчина, оказавшийся в столь мучительной зависимости от женщины и под властью ее неотразимого обаяния?

– А знаете, крошка, вам следует быть настороже. Я могу переманить вашу кухарку, когда соберусь в Лондон, – намеренно небрежно заметил он.

Выражение ее лица смягчилось, и в этих восхитительных синих глазах появилось некоторое любопытство.

– У вас нет кухарки?

– У меня есть экономка, способная приготовить ужин, но я слишком редко бываю дома, чтобы нанять полный штат прислуги. Мне это кажется бессмысленным расточительством.

Не подозревая, насколько мучительна для него ее близость, Порция смотрела на него, склонив голову.

– Вы так много работаете?

– Очень много. – Фредерик предпринимал отчаянные усилия, чтобы думать о чем-нибудь, кроме нежных очертаний ее груди. – А еще много разъезжаю.

– Вам это нравится?

– Разъезжать?

– Да.

Фредерик вглядывался в ее нежные черты, чтобы понять, насколько искренен ее интерес, затем медленно кивнул.

– Я получаю удовольствие, знакомясь с новыми местами, а встречи с новыми людьми интригуют меня. Я значительно расширил свое дело и, что гораздо важнее, нашел друзей, которых никогда бы не приобрел, оставаясь в Лондоне.

Он вспомнил об опустевшем городском доме и испытал странную меланхолию. При всей гордости, которую принес ему успех в делах, он все чаше и острее испытывал одиночество, входя в свой дом.

– И тем не менее, я все больше испытываю потребность создать свое гнездо и пустить корни.

Порция удивленно заморгала, будто его слова застали ее врасплох.

– Вы намереваетесь жениться?

– Совершенно определенно.

Его удивило то, что она оказалась обескураженной этим сообщением. Разве большинство мужчин не женятся и не создают семьи?

– С тех самых пор, как я был мальчиком, я мечтал о собственной семье.

– Если для вас это так важно, то меня удивляет, что вы до сих пор не женаты.

Слабая улыбка тронула его губы.

– В этом нет ничего удивительного.

– Почему же? – Ее синие глаза посуровели. – Потому что вам слишком нравится жизнь холостяка?

Фредерик смотрел на нее, прищурившись, чувствуя, что она мыслями возвращается к тому человеку, что бросил ее у алтаря. Был ли момент, когда она не сравнивала Фредерика с каким-нибудь другим мужчиной, особенно с тем, что разочаровал ее?

– Потому что я еще не встретил Ее.

– Ее?

– Женщину, предназначенную для меня.

Ему снова удалось ее удивить. Синие глаза широко раскрылись. Она разглядывала его внимательно и смущенно.

– Вы считаете, что существует женщина, предназначенная для вас?

Фредерик пожал плечами, слегка ошеломленный тем, что поделился такой личной тайной с Порцией.

– Что я могу сказать? Под моей прагматичной внешностью бьется сердце романтика.

Она неуверенно рассмеялась:

– Удивительно.

– А вы, Порция? – спросил он. – Вы романтик? Ее ресницы опустились, скрывая выражение глаз.

– Я полагаю, что люди вступают в брак по разным причинам и только немногим счастливцам удается вступить в брак по любви.

Хотя Порция и старалась не допустить Фредерика в святая святых своих мыслей и чувств, ей не удалось скрыть боли, постоянно преследовавшей ее, голос выдал ее.

Стараясь не пугать девушку, Фредерик легонько погладил ее руки снизу вверх и остановился на ее плечах.

– Вы любили мужа?

Порция с шумом вдохнула воздух, когда он прикоснулся к ней, но не отпрянула, и Фредерик счел это хорошим знаком.

– Я была к нему привязана, но ведь вам известно, что он был много старше меня.

– Он был добр к вам?

Она подняла на него глаза:

– Томас был очень добр ко мне. Без него… не знаю, что бы со мной стало без него.

Фредерик нахмурился, встретив такую откровенность.

– И все же вы не вышли замуж снова.

В синих глазах Порции появилось что-то, похожее на панику. Нечто особенное и странное.

– Меня никто не просил об этом.

– Бросьте, крошка. – Фредерик недоверчиво усмехнулся: – Не сомневаюсь, что вам ничего бы не стоило заставить бесчисленных джентльменов пасть, к вашим ногам.

– Очень мило, что вы это говорите, но я больше не юная дева с глазами, сияющими, как звезды. И флирт меня не привлекает.

– Позвольте мне усомниться в этом.

– Почему? – Она вскинула подбородок. – Разве женщину не может больше интересовать дело, чем погоня за каким-нибудь представителем вашего пола?

Фредерик позволил своим пальцам прогуляться по ее спине, нежно поглаживая и лаская.

– Среди нас едва ли найдется много таких, кто получал бы удовольствие от одиночества, даже если человек сам выбрал подобный образ жизни. Все мы нуждаемся в тепле другого человеческого существа, и все чувствуем потребность разделять с ним самые сокровенные мысли и желания.

На мгновение ее глаза потемнели от того же огня, что пульсировал в его жилах. Но тотчас же с придушенным восклицанием она отступила на шаг и вырвалась из кольца его рук.

– Для мужчины разделять свои сокровенные желания с кем-то другим просто. Его наслаждение не влечет для него неприятных последствий. Женщинам не так повезло.

Фредерик снова нахмурился:

– Последствия?

Она нетерпеливо хмыкнула:

– Если женщина выходит замуж, она оказывается в полной власти мужа. Если она берет любовника, то рискует своей репутацией и вполне реальной возможностью забеременеть.

Ну, с этим едва ли можно было поспорить.

Верно, женщины рисковали многим, оказываясь в зависимости от мужчин.

Его мать заплатила за это жизнью.

Но мысль о том, что Порция останется холодной и нелюбимой до конца своих дней, казалась ему невыносимой.

Он хотел, чтобы она узнала, что есть мужчины, достойные доверия и способные предложить ей нечто, гораздо большее, чем утрату иллюзий.

Шагнув вперед, он схватил ее за руки прежде, чем она ускользнула.

– Порция, для женщины есть возможность получить наслаждение, не рискуя своей репутацией и не опасаясь нежелательной беременности.

Она опустила взгляд на свои руки, плененные им.

– Мужчина, желающий соблазнить женщину, пообещает что угодно.

Он медленно поднес ее руки к губам, и губы его прикоснулись к каждому ее тонкому пальчику.

– Не все мужчины одинаковы, крошка, как и не все женщины похожи друг на друга.

Он повернул ее руки ладонями к себе и зарылся в них лицом.

– Я никогда не стал бы заманивать женщину в свою постель, чтобы потом бросить ее и предоставить ее судьбе. Я никогда не стал бы поступать с женщиной так, как поступили с моей матерью.

Его прикосновения вызывали в ней трепет. Дыхание ее стало прерывистым.

– Фредерик…

– Вы желаете меня, Порция? – спросил он, не позволяя ей отвести взгляда.

Она замерла, будто пыталась воздвигнуть преграды, не позволявшие приблизиться к ней. Чувствуя ее смятение, Фредерик провел большим пальцем по нежной и чувствительной коже ее запястья, стараясь заставить признать правду.

Наконец она испустила бессильный вздох.

– Я не хочу желать вас, – пробормотала она. Фредерик не смог сдержать тихого смеха.

– Это редко бывает вопросом выбора.

– Нет, это дело выбора, – возразила она внезапно охрипшим голосом. – Возможно, между нами и существует некое притяжение, но от нас зависит, уступить ему или нет.

Он продолжал удерживать ее взгляд, а потом коснулся языком ее ладони.

– Сказать, что я выбираю?

Все ее тело затрепетало.

– Для меня нет нужды угадывать, что у вас на уме. Я и так это знаю, – выдохнула Порция.

– Большая удача, что вы не можете читать мои мысли. – Он захватил губами ее мизинец, и тотчас же все его тело обдала новая волна жара.

Ему хотелось попробовать на вкус каждый дюйм этой атласной кожи, почувствовать прикосновение этой гладкой бархатной плоти.

– Если вы и в самом деле знали бы мои дерзкие, но сладостные мысли, преследующие меня с того самого мгновения, как я вас увидел, крошка, вы бы приковали меня цепями к стене.

У Порции захватило дух. Она не могла скрыть своей потребности в нем.

– Я пока еще не исключила такой возможности, – пробормотала она.

– Можете приковать меня цепями, если при этом вы останетесь со мной, – так же еле слышно отозвался Фредерик, слегка прикусив ее пальчик, а потом привлек Порцию к себе и изо всей силы сжал в объятиях. – Откровенно говоря, мысль о том, чтобы отдаться в вашу власть и уповать на ваше милосердие, просто опьяняет меня.

Порция не противилась, когда он прижал ее к своему жилистому твердому телу, и даже позволила его рукам обвиться вокруг своей талии. Она только смотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых он читал смущение, страх, томление и уязвимость.

– Фредерик, не думаю, что это разумно, – прошептала она.

Он провел пальцами по всему изгибу ее спины и склонил голову, чтобы коснуться губами ее виска.

– Если хотите меня остановить, Порция, вам стоит только сказать, – пообещал Фредерик. – У меня лишь одно желание – доставить вам удовольствие.

Она вцепилась в отвороты его халата. Ресницы ее затрепетали, скрывая выражение глаз.

– Почему? Почему вы хотите доставить мне удовольствие?

Фредерик впитывал эту хрупкую эфирную красоту в неверном пламени свечей. И сердце его сжималось, пока взгляд скользил по совершенным чертам и фарфоровой коже.

Тонкая линия носа, вороненые брови вразлет, изгиб полных, созданных для поцелуев, розовых губ. Порция была намного красивее любой другой женщины, которую ему приходилось держать в объятиях, но Фредерика пленяла не только ее красота.

Он восхищался твердой линией ее подбородка, в котором чувствовались упрямство и несгибаемые решимость и воля, и это его околдовывало. В каждой деревне, которую ему случалось проезжать, встречались хорошенькие женщины, но редко можно было видеть такое сочетание ума и отваги.

Порция была способна преодолеть любое препятствие на своем пути да еще собрать под свое крыло всех, кто нуждался в защите.

И все же при всей ее силе духа и воли она страдала от старых обид.

– Потому что я знаю, что такое одиночество, – сказал он, и его губы прогулялись до мочки ее уха. – Я знаю, что такое проявлять недоверчивость, бояться, что вас обидят или разочаруют.

Она инстинктивно прижалась к нему еще ближе, и ее неровное дыхание коснулось его обнаженной шеи.

– Чего вы хотите от меня? – спросила Порция. Тело его обдала жаркая волна желания.

Чего он хотел от нее?

Всего, нашептывал тайный голос.

Он хотел каждого прекрасного, таинственного и упрямого дюйма ее существа.

Но начать следовало с ее сладостного восхитительного тела.

– Вот этого, – пробормотал Фредерик, зарываясь лицом в ее длинную шею, его ловкие пальцы принялись расстегивать пуговицы на спине ее платья. Когда тяжелая шерсть поддалась, он чуть потянул за нее, и перед ним открылось плечо. – И этого.

Он пробовал на вкус гладкую кожу плеча и продолжал стягивать с Порции платье.

Она издала слабый стон, и пальцы мертвой хваткой сжали отвороты его халата.

– Фредерик…

Фредерик подавил желание грязно выругаться, но заставил себя поднять голову и оторваться от опьянявшей его сладостной кожи.

– Хотите, чтобы я прекратил?

Она неохотно подняла на него глаза и встретила его пылающий взгляд.

– Я…

– Порция?

Как ни хотелось ему покорить ее своей страстью, которую он чувствовал и в ней, в трепете ее тела, Фредерик дал обещание и не хотел, чтобы позже Порция обвинила его в предательстве.

Она с трудом вдохнула воздух, потом медленно покачала головой:

– Нет, не останавливайтесь.

Стараясь удержать ее взгляд, Фредерик снова потянул за платье, разгладил его на бедрах и заставил опуститься еще ниже, до щиколоток. И тотчас же не столько ловко, сколько поспешно, принялся распускать шнуровку корсета.

– Вы восхитительны, прекрасны, как самый бесценный камень, – бормотал он, срывая корсет и оставляя Порцию в одной только тонкой сорочке.

Опустив голову, он позволил себе скользнуть взглядом по стройному телу.

– Черт возьми!.. – задохнулся он от восторга, разглядывая ее изящную сорочку, отделанную тонким кружевом и прелестно вышитую цветами. Казалось, она создана с одной целью – воспламенять воображение мужчины.

А он, вне всякого сомнения, был воспламенен. Почувствовав его смятение, Порция откинула голову, чтобы видеть его глаза, затуманенные желанием.

– Фредерик…

– Вы, крошка, постоянно вызываете изумление, – хрипло пробормотал он, его пальцы осторожно и благоговейно прошлись вдоль выреза ее сорочки. – Кто бы заподозрил это, видя грубую шерсть и накрахмаленный передник? Кто бы мог предположить, что под ними вы носите такое изящное белье?

Она вздрогнула от прикосновения, когда его пальцы коснулись ее груди.

– Это всего лишь сорочка.

– Нет, – выдохнул он, опуская голову, дотрагиваясь до ее рта пальцами и видя, как набухли и проступили сквозь тонкие кружева ее соски. – Это искушение.

– О! – Ее веки затрепетали, глаза закрылись, руки поднялись, чтобы дотронуться до его волос и запутаться в них.

Фредерик нащупал сосок и захватил его губами, действуя языком, чтобы раззадорить ее.

– Ваш аромат сводит меня с ума, – пробормотал он, поднимая голову, чтобы испробовать вкус другого соска. – Теперь каждый раз, оказавшись вблизи роз, я буду думать о вас.

– Это…

Его руки двинулись вниз, вдоль ее стройной талии, и сквозь тонкую ткань сорочки Фредерик ощутил жар ее тела.

– Это? – спросил он, продолжая ласкать ее набухшие груди.

– Опасно, – ответила она шепотом.

Фредерик и сам осознал, что это опасно, когда почувствовал, что все его тело пульсирует от желания заставить ее опуститься на пол и позволить себе совершить вторжение в разгоряченный шелк ее тела. Эта пульсирующая, всепоглощающая страсть была тем самым, что заставляет мужчин забыть о гордости, верности, и чести.

Его руки сжали Порцию крепче, и одним легким и плавным движением он поднял ее и понес к постели. Она не протестовала, когда он осторожно и бережно усадил ее на край матраса, а сам опустился на колени между ее раздвинутых ног.

– Что вы делаете? – спросила Порция, когда он захватил подол ее сорочки и потянул кверху, так что стали видны прелестные ленты, придерживавшие чулки.

– Не бойтесь, Порция, – пробормотал он, развязывая ленту и высвобождая белый чулок. – Я только хочу сделать вам приятное.

– Боже милостивый, – прошептала она, когда он опустил голову и осыпал поцелуями ее нежное бедро.

В тумане желания Фредерик все-таки сумел снять с нее крошечные домашние туфли и второй чулок, а потом раздвинул ее ноги настолько широко, что стал виден маленький кустик черных, как вороново крыло, кудрей, прикрывавших сокровенное тайное место ее тела.

Он издал отчаянный стон неутоленной страсти, когда ощутил вкус нежной кожи. Он хотел бы проглотить ее. Он хотел бы заниматься с ней любовью часами. Но для сегодняшнего вечера было достаточно бросить всего один взгляд на то, что могло стать для него раем.

Сдерживая себя, Фредерик не спеша целовал и пробовал на вкус ее кожу, и наградой ему были ее тихие трепетные стоны.

– Фредерик, что вы делаете со мной? – хрипло прошептала она, а ее пальцы запутались в его волосах.

Он удовлетворенно улыбнулся, осознав, что еще ни один мужчина не пытался доставить ей удовольствие так, как это делал он. Неудивительно, что она с такой легкостью отказалась от утех плоти.

Удерживая ее нога руками, чтобы она в ужасе не отшатнулась, Фредерик, наконец, изменил позу, чтобы провести языком по жаркой атласной плоти.

Порция издала тихий крик, испугавшись столь интимной ласки, и больно потянула его за волосы.

– О, пощадите!

– Сегодняшней ночью вам не испросить пощады, куколка, – ответил он серьезно, будто приносил клятву, а его язык продолжал исследовать ее тело, пока наконец он не нашел маленький бугорок, средоточие ее наслаждения.

– Фредерик!

Ее руки слегка расслабились, Порция беспокойно и нежно проводила ими по его волосам, пропуская их сквозь пальцы. Дыхание ее становилось неровным, а он продолжал ласкать ее бережно и нежно.

Фредерик застонал, впитав всеми своими чувствами ее аромат и вкус. Его напряжение было столь велико, что и любую минуту готово было взорваться, но с мрачной решимостью он постарался не думать о собственных желаниях.

Сегодняшняя ночь была для Порции.

Фредерик был открыт для малейшего её желания, он впитывал ее прикосновения, вздохи и стоны и продолжал дразнить и возбуждать ее своими ласками, доводя до края бездны, но не давая соскользнуть в нее. Снова и снова он ощущал ее жар, чувствуя, как ее ноги трепещут под его пальцами.

– Фредерик… – принялась она, наконец, умолять его, чуть ли не рыдая. – Пожалуйста!

– Все, что вы пожелаете, крошка, – выдохнул он, захватывая губами ее нежную плоть, посасывая и подвигая к завершению.

Потрясенная до сих пор неизведанным наслаждением, Порция вскрикнула и опрокинулась на постель. Все ее тело содрогалось. Она пыталась придти в себя и восстановить ритм дыхания. Фредерик поднялся на ноги и на мгновение позволил себе восторг созерцания этого прелестного тела, простертого на кровати.

С волосами цвета воронова крыла, разметавшимися по одеялу, и лицом, разрумянившимся от страсти, одетая только в тонкую сорочку она еще никогда не казалась ему такой прекрасной.

Его плоть пульсировала желанием, когда он прижался к ткани ее сорочки. Никогда в жизни он не испытывал такого болезненного желания и возбуждения. Черт бы побрал все на свете! Играть роль наставника, а не любовника было нелегким делом.

Он сознавал, что если в ближайшем будущем не испытает облегчения, то попадет в сумасшедший дом, в Бедлам.

Потом веки Порции затрепетали и медленно поднялись, и в глазах ее появилось изумленное и недоумевающее выражение, что несколько облегчило его напряжение.

С легкой улыбкой Фредерик забрался в постель и привлек Порцию к себе, зарывшись лицом в ее благоухающие розами волосы.

Будут еще ночи, мысленно пообещал он себе. Будут ночи, когда она настолько проникнется доверием к нему, что отдаст себя добровольно.

А до тех пор он будет с радостью принимать все, что она будет согласна ему предложить.