Бывшие. Мой секрет (СИ)

Глава 34. Ловушка

— Доехала?

— Почти. Полтора километра до поворота, — бросаю взгляд на дисплей навигатора. — Вот что ей опять понадобилось из-под меня, а? Утром же была, про люстру ее итальянскую в очередной раз выслушивала.

Тянет изобразить фейспалм, но я за рулем, поток сегодня какой-то бешеный, поэтому ограничиваюсь тем, что на секунду поднимаю глаза к потолку в машине. Типа закатываю.

— Сие неведомо, — философски изрекает Шагалов, вещающий по громкой связи. — Может, нашумевшая люстра уже доставлена? И боярыня торопится ее тебе живьем показать?

Ржет.

— Чур меня! На сон грядущий такое смотреть вредно — кошмары замучают. Сто пятьдесят килограммов хрусталя и латуни! Трехметровая стеклянная… ёлка! "Как в Ла Скала", — голосом воспроизвожу томные интонации Кошкиной. — Блин!

Рома хмыкает — здесь однозначно напрашивается ругательство позабористей. Но такие эпитеты я позволяю себе только мысленно. Я же приличная девочка.

— Венецианский стиль, — и я живо представляю, как он при этом играет бровями. — Ну, хочет дамочка жить в театре, сделай ей театр.

— Театр начинается с вешалки, — бурчу, не желая соглашаться, хотя знаю, что он тысячу раз прав.

Желание клиента… Чтоб ее!

— А у нее с люстры. Имеет право.

— Конечно, вешалка-то у нас с тобой. От попыток хоть как-то поженить ее разностилье, чтобы это не выглядело полным трэшем.

— Кончай ты париться из-за отсутствия у нее вкуса, Ритк, — теряет Ромка терпение. — Так бывает. Не у всех он безупречный, да и не должен быть. Ну, она же не первая клиентка, кто…

— Не первая, но у других за вкус отвечали мы, а за это убожество я отвечать отказываюсь.

— Поздновато ты отказываешься, Сумишевская. Мы уже два месяца "творим добро" в этом КП и давай не сбиваться с курса. Лады?

Мне еще есть что возразить, но этот разговор у нас не далеко не первый, и бывали дни, когда за нытье и реплики "шеф, всё пропало" отвечал Шагалов, а я выступала голосом разума и островком адекватности, поэтому исход этой словесной дуэли нам обоим уже известен. Нет смысла продолжать.

— Уговорил, — соглашаюсь на выдохе.

Тем более я уже останавливаюсь у нового забора. Кирпичного и девственного белого, конечно же.

Несмотря на сильную специфичность вкуса Кошкиной я научилась предугадывать ее предпочтения. И когда показывала ей варианты ограждения ее "садов", заранее знала, который из них она выберет. И не промахнулась.

— Сейчас узнаю, чего ей вдруг приспичило. Она украла у меня вечер, между прочим. В отсутствие Евы у нас с Димкой намечалась date-night.

— Это она зря, конечно. Пипец теперь ее люстре, — ерничает зам, намекая на мою мстительность.

— Иди ты! — с улыбкой обрываю вызов и иду к входу в дом.

На ходу отмечаю, что на участке непривычно тихо. В это время тут еще вовсю кипит работа, строительные бригады и декораторы трудятся обычно до темноты. Но сейчас никого не слышно и не видно.

Странно.

Нужно будет узнать у подрядчиков, что за несогласованные простои. Я считаю дни до конца проекта, а они отдыхают?! Я им устрою…

Слегка накрученная и злая, поворачиваю ручку на двери.

— Ольга, — зову свою рабовладелицу, иначе искать ее в этом огромном домине я буду до утра.

— Ольги нет, — раздается голос из гостиной, — Но, надеюсь, тебя это не расстроит.

Вздрогнув, поворачиваю голову на звук.

Кирилл выходит из-за угла и останавливается в геометричном арочном проеме.

Проем красивый — одно из немногих мест в доме, которым я полностью довольна и даже чуточку горжусь.

Кирилл тоже.

Не гордится, а тоже красив. У меня комок в горле от того, насколько он идеален. В любой одежде и обстановке — и в дорогом строгом костюме в своем офисе, и в простом расслабленном кэжуале, как сейчас.

Широкие плечи, рельефный торс, подчеркнутые тонким трикотажным лонгсливом. Кнопки на вороте расстегнуты, и мой взгляд задерживается на треугольнике видимой загорелой кожи. Раньше я любила зарываться в этот треугольник носом, согреваться теплом и вдыхать мужской аромат его тела.

Вдыхать я могу и сейчас, на расстоянии, а вот зарываться…

Покраснев от своих мыслей, скольжу взглядом дальше, на заниженный пояс возмутительно узких джинсов, плотно обтягивающих его ноги легкоатлета. Такие длинные, прямые и стройные, что им позавидует любая девушка.

И завидует. Я, например.

— Выкуришь со мной трубку мира? — спрашивает, жестом приглашая меня в гостиную.

— Ты не куришь, — напоминаю я, не двигаясь с места. — Как и я.

Тревожный колокольчик внутри трезвонит как оголтелый, призывая меня отказаться от предложения и, сделав ноги, быстренько укрыться от Кирилла-искусителя в своей машинке.

И уж конечно ничего из его рук не брать. И не надкусывать.

— Это образно. Пойдем, — протягивает ко мне руку.

Игнорирую ее, но приглашение все же принимаю и прохожу мимо него туда, куда он указал.

Что я делаю? Зачем? Где мои мозги?! Зря я злилась на Лизку, про Гудвина она была совершенно права…

Гостиная уже почти закончена, но мебель еще не привезли, поэтому просторный и светлый зал со вторым светом абсолютно пуст.

Был пуст еще утром.

Сейчас же ближе к стене — единственной, так как остальные три заменяет панорамное остекление в пол, — установлено что-то похожее на стол. Две короткие доски на ящике с инструментами — между рейками вижу торчащий молоток и рукоять от пилы. У стола постелены два вязаных круглых детских коврика.

Мило…

— Пробуешь деревенский стиль? Это смена концепции или…? — вопрос я не заканчиваю.

— Это попытка поговорить в непринужденной обстановке.

— Ты заманил меня сюда обманом. Так себе попытка в непринужденность, — скрещиваю руки на груди.

— Готов искупить вину и разделить с тобой трапезу. Это подвиг для меня, ты знаешь.

Перевожу взгляд на импровизированный стол — на нем веерами разложены упаковки с разными видами и вариациями сушеной и вяленой рыбы. Полный ассортимент любой пивнушки. При одном взгляде на это изобилие я почувствовала дикое слюноотделение.

Хочу-хочу-хочу!

Я обожаю вяленую рыбу в любом виде, это одно из любимых моих лакомств с детства, и Кирилл, конечно, об этом знает. И хоть сам он относится к такой еде с брезгливостью, ему неприятен даже запах, ради меня он был готов потерпеть. Иногда.

Но чтобы пробовать самому… Это поступок.

Или подкуп.

Еще раз оглядываю стол — пара запотевших бутылок венчает натюрморт.

— Это что, пиво?

— Безалкогольное! — деланно возмущенно. — Так что, ты готова раскурить со мной воблу мира?