Человек из пустыни

Глава 15. Переполох в лабиринте

После обеда король предложил прогуляться в дворцовом саду. Лейлору были чужды восторги Фадиана, который ежеминутно восхищался то затейливыми зелёными скульптурами и арками, то безукоризненной симметрией цветочного узора клумб, то, вдыхая сладкий запах цветения, восклицал:

— Как чудесно!

Король предложил отцу свою руку, и они пошли впереди. Ветер развевал серебристо-белые длинные пряди волос лорда Райвенна и носил в воздухе снег из лепестков, играл накидкой Лайда, обдувая её вокруг его фигуры и делая заметным его живот, трепал полы чёрного короткого плаща Эсгина и спутывал его тщательно завитые длинные локоны. Серино наконец решился заговорить. Поравнявшись с ним, он полминуты шёл молча, придумывая, что сказать, и не выдумал ничего лучше, чем похвала садовому дизайну:

— Здесь очень красиво, не правда ли?

Эсгин, поглощённый своими мыслями, не сразу понял, что Серино обратился к нему.

— Прости, ты что-то сказал? — переспросил он рассеянно.

— Я говорю, здесь красиво, — повторил Серино.

— Да, — отозвался Эсгин, устремляя прищуренный взгляд вслед фигуре Раданайта в белом плаще.

Серино ещё немного подумал и спросил:

— Мы давно не виделись… Как твои дела?

— Прекрасно, — последовал краткий ответ, который, как показалось Серино, был не вполне искренним: слишком уж озабоченный и невесёлый вид был у Эсгина.

— Ты по-прежнему служишь в королевской администрации? — спросил Серино.

— Да, по-прежнему, — ответил Эсгин.

— И тебе нравится твоя работа? — поинтересовался Серино.

Эсгин посмотрел на него. Взгляд у него был холодный и усталый, прищуренный не то от ветра, не то будто бы от головной боли.

— Почему ты спрашиваешь?

Серино пожал плечами, улыбнулся.

— По моему убеждению, работа должна приносить удовлетворение, иначе не стоит ею заниматься.

Эсгин молчал, как будто обдумывая свой ответ, и Серино не мог не чувствовать внутреннее напряжение, исходящее от него. Порывистый ветер растрепал ему волосы, и он то и дело откидывал их с лица. У него были ясные светло-серые глаза Альмагира, высокий умный лоб лорда Райвенна и его гордо изогнутые тёмные брови; улыбка очень украсила бы его изящно вылепленное лицо, но на нём лежала тень, а взгляду не хватало блеска жизни и внутреннего света. И, хотя Эсгин был не в лучшем настроении, Серино был уверен, что он не всегда бывает таким. На вопрос Серино он ответил:

— Не жалуюсь. Работа как работа. — И, подумав ещё пару мгновений, вдруг добавил: — Наверно, я уйду оттуда.

В центре сада располагался лабиринт из живой изгороди, пестреющий гирляндами белого, жёлтого и розового вьюнка на тёмно-зелёном фоне, высотой около трёх метров. Фадиан сразу изъявил желание побродить в нём, а Арделлидис проворчал:

— Терпеть не могу лабиринтов. Мы непременно заблудимся!

У лабиринта было восемь входов, и Фадиан предложил разбиться на пары. С собой в пару он взял, разумеется, Арделлидиса, который, испытывая необъяснимую неприязнь к лабиринтам, всё же вынужден был идти со своим спутником.

— Ну, что, побродим по лабиринту, мой дорогой? — сказал лорд Райвенн Альмагиру. — Первыми нам, конечно, до центра не добраться, но поучаствуем хотя бы ради процесса.

Третьей парой были Дейкин с Лайдом. Серино хотел предложить Эсгину пойти вместе, но тот вдруг с решительным видом подошёл к Раданайту:

— Ваше величество, не позволите ли вы мне пойти с вами? — И добавил тихо, так чтобы его слышал только Раданайт: — Мне нужно кое-что сказать.

Король спокойно взял его под руку.

— Что ж, пойдём.

И они пошли к одному из входов. Серино был озадачен и, откровенно говоря, немного огорчён. Теперь ему было всё равно, с кем идти, и он предложил Даргану:

— Пойдём, что ли?

Даргану также было безразлично, с кем идти, и он согласился:

— Ну, пошли.

Джим выбрал в напарники Илидора, а Лейлору оставалось либо идти одному, либо присоединиться к какой-нибудь из пар и стать третьим, но он, ни к кому не присоединяясь, сомнамбулически побрёл к ближайшему входу. Илидор шепнул Джиму:

— По-моему, с Лейлором сегодня что-то неладное. Пойдём с ним.

Лейлор уже сделал несколько шагов между стенами из мелких, глянцевых тёмно-зелёных листиков, когда его ласково обняла за талию рука Илидора.

— А мы решили пойти с тобой, пузырёк.

Отец сказал:

— Если заблудимся, так хотя бы втроём.

И они пошли втроём. Илидор с отцом шли впереди, а Лейлор плёлся за ними, спотыкаясь и не глядя по сторонам. Илидор то и дело оглядывался и повторял:

— Пузырёк, не отставай.

Он стал расспрашивать отца об «Оазисе». Тот подробно описывал всё по порядку, от внешнего вида санаторных корпусов и их внутренней обстановки до лечебных процедур, которые он посещал. Илидор перебил:

— Ладно, папуля, процедуры — это хорошо, но мне интересно другое. Ты там, если я правильно понял, с кем-то познакомился?

Отец вздохнул. Илидор, обняв его за плечи, сказал с улыбкой:

— Папуля, ну, не скрытничай… Пузырёк, кажется, назвал его имя — лорд Хайо. Что за лорд Хайо, кто такой? Ну, рассказывай!

Отец ответил нехотя:

— Он специалист по превращению пустынь в сады… Он там работает, а встретил я его случайно, в баре. Род Хайо разорился, даже дом продан за долги. Рэш только этой работой и живёт.

— Гм, значит, его зовут Рэш, — улыбнулся Илидор. — Кажется, вы успели близко сойтись. Ну, а как он из себя? Ничего?

Отец смущённо улыбнулся, опустил голову.

— Да, — ответил он, и его щёки и уши порозовели.

— Так, — сказал Илидор. — Старше тебя?

— Моложе, — сознался отец.

— Значит, молодой и симпатичный специалист по садам в пустыне, нищий лорд, — подытожил Илидор. — Романтика, да и только! Ну, и что ты думаешь делать дальше?

— Пока не знаю, сынок, — вздохнул отец. — Я сейчас как раз только тем и занимаюсь, что думаю.

Илидор обнял его крепче и сказал, заговорщически склонившись к его уху и чуть покосившись назад, на Лейлора:

— Папуль… Как насчёт ещё одного маленького пузырька?

— Ну, сынок, ты уже теперь и сам можешь завести маленького — своего собственного, — улыбнулся отец. — Как у тебя с Марисом? Ещё не обручились?

— Пока нет, — ответил Илидор.

— Ну, что-то вы тянете, — сказал отец, обнимая Илидора за талию. — Бери пример с Дейкина: до обручения он встречался с Лайдом что-то около полугода. А вы уже сколько? Лет семь? Чем он, кстати, сейчас занимается?

— Он открыл танцевальную студию. Занимаются у него все, от мала до велика.

Им встретились Арделлидис с Фадианом: эта парочка целовалась, ничего не видя вокруг себя. Кольцо рук Фадиана вокруг шеи не позволяло Арделлидису обернуться, а талия Фадиана, которая в скором будущем обещала располнеть, была в объятиях охваченного пылом Арделлидиса. Джим с Илидором и плетущийся позади них Лейлор оставили их позади.

В очередной раз оглянувшись на Лейлора, Илидор сказал:

— Пузырёк, ты чего всё время отстаёшь?

Отец тоже обернулся и только сейчас вдруг заметил:

— Лейлор, это что за комплект на тебе? Я не помню, чтобы у тебя такой был.

Лейлор вздрогнул и споткнулся. Что ответить? А отец принялся считать холлониты, насчитал двенадцать и накинулся на него с расспросами: откуда, кто, зачем, почему? Лейлор стоял, то хмурясь, то глупо улыбаясь, обводя взглядом беззаботные цветочки, густо увивающие зелёные стены лабиринта, и глазами умоляя Илидора спасти его, прекратить этот допрос. Но в глазах Илидора тоже был вопрос, и он молча ждал ответа, даже не думая спасать Лейлора.

— Чей это комплект? — сурово спросил отец.

Лейлор пробормотал:

— Мой.

— Я знаю все твои украшения, — возразил отец. — Такого я у тебя не видел, и у меня такого нет, следовательно, он новый. Я тебе ничего подобного не дарил, и сам ты этот гарнитур купить не мог: он слишком дорогой. Итак, отвечай: откуда у тебя взялись эти холлониты? Детка, это не пустяки! Ты хоть представляешь, сколько это стоит?

— Мне это… подарили, — выдавил Лейлор.

— Кто? — настойчиво допрашивал отец.

— Наверно, поклонник, — высказал Илидор предположение.

Отец посмотрел на него недоуменно.

— О чём ты говоришь, какой поклонник? Все его так называемые поклонники — такие же дети, как он сам! Никто из них не мог подарить ему такого! Или… — Брови отца нахмурились, в глазах отразилась какая-то догадка. — Или я чего-то не знаю, сынок?

Лейлор молчал, чувствуя в кишках ужасное обледенение. Если бы он мог, он перепрыгнул бы через стену лабиринта, но на такой фокус он был, конечно, не способен. Всё, что он сейчас мог, это молчать, то заливаясь краской, то бледнея.

— Ну, что ты молчишь, как воды в рот набрал? — воскликнул отец, теряя терпение. — От кого бы ты ни принял это, ты должен понимать, что такие подарки имеют под собой серьёзную подоплёку! Такие подарки можно брать, только если ты уверен, что у человека серьёзные намерения! Кто это тебе подарил? Отвечай!

Лейлор молчал. От дрожи в коленях он еле стоял на ногах, но упорно сжимал губы. А что, если взять и выпалить отцу, что это подарок короля?! Но за этим потянется и ночь в королевском номере «Оазиса», и утро, когда король сказал: «Это только начало», — но какой смысл, если теперь все признаки говорили о том, что это конец?!

Отец сурово поджал губы, и в его глазах появился грозный холодный блеск.

— Не хочешь говорить? Хорошо. Снимай!

Лейлор смотрел на него непонимающе. Отец протянул руку и повторил:

— Снимай всё это и отдай мне. Пока не скажешь, кто даритель, гарнитур будет у меня. Так, быстрее! Я жду.

Лейлор обратил на старшего брата полный мольбы взгляд, и Илидор дрогнул.

— Папуля, может быть, не надо так сурово? — попробовал он заступиться.

Отец гневно сверкнул глазами.

— Что значит «не надо»? Ты знаешь, откуда у него эти холлониты?

— Нет, но…

— Ну, если нет, тогда что ты можешь сказать? — перебил отец. И снова повторил Лейлору: — Я сказал, снимай и давай сюда! Сейчас же!

Из глаз Лейлора брызнули слёзы. Сорвав с себя кулон, браслеты и перстень, он бросил их в подставленную ладонь отца и побежал прочь. Илидор попытался его остановить и успокоить:

— Пузырёк, ну что ты! Не надо!

Лейлор вырвался от него.

— Отстань! Пусти!

Он побежал по лабиринту куда глаза глядят, не разбирая дороги и почти ничего не видя перед собой от слёз. Наткнувшись на тупик, он пару секунд затравленно озирался, а потом опустился на траву и заплакал, обхватив руками колени.

Король и Эсгин шли первую минуту молча. Рука Раданайта в белой перчатке держала Эсгина под локоть, и они в ногу ступали по ровно подстриженной траве.

— Что ты хотел мне сказать? — спросил Раданайт наконец. — Я слушаю, детка.

Его голос прозвучал устало и сухо. Он то поднимал рассеянный и скучающий взгляд к хмурому небу, то скользил им по зелёной стене, зачем-то на ходу сорвал белый цветок вьюнка, понюхал и бросил: у него не было запаха. Эсгин остановился.

— Ну, что? — спросил Раданайт нетерпеливо, также останавливаясь.

— У меня для тебя новость, — сказал Эсгин.

— Давай без долгих предисловий, — поморщился Раданайт.

Уголки губ Эсгина горько дрогнули.

— Хорошо, без предисловий, — сказал он глухо. — Я жду ребёнка.

Король пальцем в белой перчатке почесал бровь, нахмурился, потом поднял на Эсгина холодный пронзительный взгляд.

— Так… Ну, и как такое могло случиться? Я думал, ты понимаешь, что такого рода последствия крайне нежелательны.

— «Нежелательны», — горько усмехнулся Эсгин. — Ты так говоришь, будто это не живое существо, ребёнок, а какая-то вещь, от которой можно вот так просто взять и отказаться.

Взгляд Раданайта был холоден, как зимняя ночь.

— Именно, нежелательны, — повторил он. — Узаконить отношения с тобой я не могу из-за кровного родства, а ребёнок вне брака для короля… Сам понимаешь. До сих пор не было никаких проблем, и тут вдруг — пожалуйте! Ребёнок. Откуда он мог взяться? Ты что, забыл, как нужно предохраняться?

— Теперь уже неважно, кто из нас забыл, — сказал Эсгин.

— В самом деле, теперь неважно, — согласился король. — Ну, и что ты предлагаешь?

— Я… Я не знаю, — запнулся Эсгин. — Я думал, мы вместе решим…

— Как я подозреваю, ты хочешь переложить весь груз ответственности за решение на меня, — усмехнулся Раданайт.

— Не переложить, а только разделить его с тобой, — возразил Эсгин.

Вместе с тошнотой к его горлу вдруг подступил неприятный, едкий ком. Всё, что происходило между ними вот уже на протяжении десяти лет, лежало на его душе скользким налётом, от которого невозможно было очиститься. В этом не было ничего чистого, ничего прекрасного и настоящего, но это было зачем-то нужно Раданайту.

— Хорошо, я подумаю, что можно сделать, — сказал Раданайт. — Ты ещё не был у врача?

— Был, — сказал Эсгин. — Я здоров, и ребёнок тоже. Показаний для прерывания беременности нет.

Ему пришлось умолкнуть: впереди были двое. Впрочем, эти двое ничего не услышали бы, даже если бы рядом с ними грянул взрыв. Они были так поглощены друг другом, так увлечены поцелуями, что мимо них можно было пройти, как мимо статуй. Разумеется, то были Арделлидис и Фадиан.

Впрочем, Эсгин и Раданайт прервали разговор, пока не оставили скульптурную композицию «Страстный поцелуй» позади.

— Можно, конечно, устроить так, что у тебя появятся медицинские показания для аборта, — сказал Раданайт, подумав. — Но для этого придётся давить на врача или подкупать его. В принципе, я могу это уладить, но есть риск, что информация об этом может просочиться, и скандала не миновать. А скандалы мне сейчас совсем ни к чему: для переизбрания на второй срок мне нужна безупречная репутация. Есть другой вариант — препараты, провоцирующие выкидыш. Свободно они не продаются, нужно назначение врача, но, думаю, состряпать поддельный рецепт тебе по силам и по карману. Впрочем, если возникнут проблемы — что ж, рискну… Попробую помочь.

Эсгин слушал это с нарастающим чувством дурноты. Ничего, кроме пустоты и холода на душе, у него не осталось. Продолжать это? Жить, чувствуя от себя запах разложения? Терпеть гангренозный процесс души? Или отрезать гниющую её часть, тем самым дав шанс выжить тому, что в ней ещё осталось здорового? Если он решится, то резать придётся — он чувствовал и знал это — без наркоза.

— Есть ещё третий вариант, — сказал он. — Я не буду избавляться от ребёнка.

Серино уже пожалел, что выбрал себе в пару Даргана. И вот почему.

— Послушай, есть такая штука — синдром холостяка, — разглагольствовал тот. — Человек просто не может уживаться с кем-то, в семейной жизни видит одни лишь недостатки и неудобства, и постепенно одиночество входит у него в привычку, которая пускает такие глубокие корни, что потом бороться с последствиями становится крайне затруднительно, а в запущенных случаях порой даже невозможно. У меня есть основания подозревать у тебя начало этого синдрома. Симптомы тревожные, поверь. Тебе двадцать восемь лет, а у тебя до сих пор нет друга! И подозреваю, ты об этом даже не задумываешься, старик.

Серино слушал, стиснув зубы. Конечно, в чём-то Дарган был прав: в личной жизни у него царила тревожная пустота. Вид счастливых парочек с детскими колясками вызывал у него щемящую грусть, и, ложась каждую ночь в свою одинокую постель, он думал, думал и думал… Но нравоучений Серино терпеть не мог, особенно когда поучать его брался младший брат, вообразивший себя великим знатоком и врачевателем душ. А тут ещё они наткнулись на Арделлидиса с Фадианом, которые, вместо того чтобы спешить к центру лабиринта, страстно целовались, позабыв обо всём на свете.

— Гм, прошу прощения, — сказал Дарган, боком обходя их. — Мы тихонько пройдём мимо. Мы вас не видели.

Оставив позади милующуюся парочку, Дарган и Серино с полминуты шли молча: Серино хмурился, а Дарган с усмешкой поглядывал на него.

— Думаю, эти придут последними, — сказал он.

Серино задавался вопросами: почему Эсгин выбрал короля? И почему он сказал, что скоро уволится? Что его так мучит?

— Эй, ты где витаешь? — засмеялся Дарган. — Смотри, мы у развилки. Куда свернём, налево или направо?

Серино сказал:

— Направо.

Лейлор плакал, сидя на траве и обхватив руками колени. Такого ужасного дня ещё не было в его жизни. Он спрашивал полоску туч у себя над головой, что ему делать, но они хранили серое безмолвие и, по-видимому, в скором времени намеревались пролить дождь. Состоявшие из мелких глянцевых листьев стены лабиринта сочувственно возвышались над ним, но ничем не могли помочь, а трава просто бездумно росла, периодически подстригаемая садовниками. Никто не понимал, мир продолжал крутиться и суетиться, одни звёзды рождались, другие гасли, материя существовала во времени, выливаясь в несметные множества живых и неживых форм, которым не был дела до Лейлора с его горем.

Нет, двум существам всё же было до него дело.

— Дружок, что с тобой? Что случилось, почему ты плачешь?

Лейлор увидел чёрные сапоги и синий плащ с атласной каймой по низу, а рядом — стройные ноги в такой же, как у него самого, новейшей модели туфель с саморазворачивающимися узорами по голени, — только не золотых, а серебряных, а позади них к траве спускался светло-голубой плащ. Обладатель чёрных сапог и синего плаща склонился и протянул ему руку:

— Ну-ка, вставай, голубчик!

Это был лорд Райвенн, а с ним, в серебряных туфлях, был Альмагир. Им, красивым, добрым, светлым и любящим, Лейлор мог бы поведать своё горе, но внутри у него сидел страх: а если они его осудят? Если скажут, что отец правильно сделал, что отобрал у него холлониты?

— Милый, что случилось? — обеспокоенно спрашивал лорд Райвенн, крепко держа Лейлора за плечи добрыми и тёплыми руками.

— Лейлор, солнышко, не молчи, — присоединился Альмагир, вытирая со щёк Лейлора ручьи слёз. — Скажи, что с тобой?

— Не пугай нас, детка! — воскликнул лорд Райвенн.

— Ничего, — пробормотал Лейлор, мотая головой и задыхаясь. — Ничего… Всё… в порядке.

— Как же, в порядке! — не поверил лорд Райвенн. — Какой тут может быть порядок? Из-за чего ты так убиваешься? Что такое стряслось?

Нет, он не мог им сказать. Он бросился бежать, слыша за спиной их голоса, звавшие: «Лейлор! Остановись!» Но он бежал сломя голову, сворачивая без разбора то направо, то налево, натыкаясь на тупики, пока не налетел на Серино и Даргана. От столкновения с Серино Лейлор на секунду перестал понимать, где правая сторона, а где левая, где верх и где низ, а Дарган воскликнул:

— Ух ты! Ты откуда и куда, мелкий?

Лейлор от слёз не мог ничего толком выговорить. Из сильных рук Серино было не так-то просто вырваться, а Дарган тут же засыпал Лейлора вопросами:

— Что стряслось, мелкий? Что за слёзы? Кто тебя обидел?

Кое-как сумев выбраться из рук Серино, Лейлор сразу попал в объятия Даргана и забился:

— Пусти!

— Не пущу, пока не скажешь, что случилось, — сказал тот, крепко обнимая его. — Что за истерика, малыш? Ну-ка, рассказывай!

— Отпусти, мне больно! — крикнул Лейлор.

Дарган ослабил хватку, и Лейлор тут же воспользовался этим и рванул от них. Но бежал он недолго: прямо на него из-за угла вышли Дейкин с Лайдом. Дарган крикнул Дейкину:

— Лови его!

Близнецы понимали друг друга без слов. Реакция Дейкина была моментальной, и Лейлора крепко обхватили его руки.

— Попался!

На этот раз он действительно попался: с одной стороны узкого зелёного коридора были Дейкин и Лайд, с другой — Дарган и Серино. И близнецы, и Серино были хорошими спортсменами, поэтому пытаться вырваться от них и убежать было почти безнадёжным делом: Серино в университете бегал и часто брал призы, а близнецы играли в криттедж(1). Лейлор бессильно сник на плечо Дейкина, сотрясаясь от беззвучных рыданий.

— Что такое с ребёнком? — встревоженно спросил Дейкин братьев.

— Мы сами пока не поняли, — ответил Дарган, подходя. — Он налетел на нас и чуть не сшиб с ног. У него какая-то истерика.

— Отпустите меня, — простонал Лейлор. — Пожалуйста… Не трогайте… Пустите… Дайте пройти…

Его снова обняли руки Даргана. Нежно прижав Лейлора к себе, он сказал:

— Малыш, пойми, мы беспокоимся! Мы все просто в шоке. Что с тобой? Тебя кто-то обидел? Или напугал? Ну, что такое, маленький?

Лейлор закричал:

— Я не хочу никому ничего объяснять! Просто оставьте меня в покое, понятно?!

— Нет, непонятно, — сказал Дейкин. — Во-первых, не надо кричать, а во-вторых, спокойно и без истерики расскажи, что случилось. Мы все очень тебя любим, малыш, и сделаем всё, чтобы тебе помочь. Ты не один, у тебя есть мы, твои братья, и ты можешь на нас рассчитывать в любую минуту.

Его мягкий голос и серьёзный взгляд так напомнили Лейлору лорда Дитмара, что у него невыносимо сжалось сердце. Обливаясь слезами, он пробормотал:

— Я вам всем очень благодарен… И тоже вас очень люблю, но сейчас я не могу… Пожалуйста, дайте мне пройти… Отпустите меня, прошу вас.

Его мольбе внял Серино:

— Оставим его в покое, если он так хочет. Пусть побудет один, успокоится — может быть, так будет лучше.

— Ну, хорошо, — согласился с ним Дейкин, но с некоторой неохотой и сомнением. — Сейчас иди, малыш, но разговор ещё не окончен. Позже обязательно всё расскажешь. Мы по-прежнему очень беспокоимся.

В центре лабиринта стояла небольшая шестиугольная застеклённая беседка с шестигранной крышей-куполом. Первыми, сами не ожидая того, до неё добрались лорд Райвенн и Альмагир.

— Кажется, мы первые, — проговорил лорд Райвенн удивлённо.

— Если вы утомились, давайте присядем, милорд, — предложил Альмагир. — Здесь есть скамеечка.

Но лорду Райвенну не сиделось. Расхаживая по беседке, он озабоченно повторял:

— Где же Лейлор? Что же случилось?

— Не переживайте так, всё выяснится, — успокаивал его Альмагир.

Следом к беседке вышли король с Эсгином. Раданайт был угрюм и замкнут, а Эсгин бледен, оба молчали и не смотрели друг на друга.

— Дети мои, — сразу обратился к ним лорд Райвенн. — Вы не встречали Лейлора?

— Нет, отец, — ответил Раданайт. — А что?

— Мы встретили его, всего заплаканного, — рассказал лорд Райвенн. — Он был в ужасном состоянии, ничего нам не объяснил и убежал. Что могло стрястись? Ума не приложу!

Раданайт нахмурился, но ничего не сказал. Он вошёл в беседку и встал у входа, а Эсгин измученно прислонился к беседке снаружи и закрыл глаза. На его лице не было ни кровинки. Альмагир, устремив на него наблюдательный родительский взгляд, заметил его состояние.

— Милый мой, ты неважно выглядишь, — заметил он, подходя. — Что с тобой? Тебе нездоровится?

Эсгин открыл глаза и попытался улыбнуться.

— Нет, отец, всё хорошо, — ответил он чуть слышно. — Просто что-то устал.

В этот момент к центру лабиринта пришли Дейкин с Лайдом, Серино с Дарганом и Джим с Илидором — все вместе.

— Любовь моя, присаживайся, — сказал Дейкин своему спутнику. И добавил: — С позволения его величества.

— Да, разумеется, — рассеянно отозвался Раданайт. Он о чём-то думал, хмуря брови.

Лайд сел в беседке на скамеечку, а лорд Райвенн обратился к Джиму:

— Дорогой, ведь Лейлор, кажется, был с тобой и Илидором, если не ошибаюсь?

— Да, но мы разминулись, — сказал Джим.

Он выглядел усталым и огорчённым. Не спрашивая разрешения у Раданайта, он также сел и откинул голову назад, закрыв глаза.

— Так, что случилось? — подошёл лорд Райвенн. — Вижу, это как-то связано со слезами Лейлора.

— Мы поссорились, отец, — вздохнул Джим. — Не волнуйся, это пустяки… Мы сами разберёмся.

— Пустяки? Гм! — усомнился лорд Райвенн. — Мы с Альмагиром обнаружили его в таком состоянии, что мне показалось, будто произошла, по меньшей мере, какая-то трагедия!

— Не стоит придавать этому такого значения, — устало улыбнулся Джим. — У Лейлора бывают капризы… Боюсь, это оттого, что он слишком избалован.

По крыше беседки застучали капли дождя. Альмагир сказал, беря Эсгина за руку:

— Пойдём-ка под крышу, милый. Кажется, дождь начинается.

Они вошли в беседку, и вовремя: через несколько секунд хлынул такой ливень, что, останься они под открытым небом, их моментально вымочило бы до нитки.

— Ну, замечательно, — усмехнулся Раданайт. — Кажется, нам придётся здесь немного задержаться.

В мокрых плащах с поднятыми капюшонами, к беседке спешили Арделлидис с Фадианом. Джим, обводя взглядом зелёную стену из блестящих листиков, чуть приметно колыхавшихся под ударами капель дождя, вздыхал. С краёв крыши текли ручьи, и в поднятых к небу глазах короля отражались белые сполохи первой весенней грозы. Он стоял у входа в беседку, скрестив на груди руки, погружённый в суровую задумчивость, неприступный и замкнутый, и ни одна складка его белого плаща не колыхалась, в то время как в саду бушевал штормовой ветер. В тревоге ломая пальцы, Джим встал и также остановился у входа, вглядываясь в пелену дождя и теребя в руках холлонитовый кулон из отобранного у Лейлора комплекта.

— Где же он? — пробормотал он.

Он встретился взглядом с Раданайтом и утонул в холодной, враждебной Бездне, глянувшей на него из его глаз.

Гроза застигла Лейлора посреди яннановой аллеи. Выбежав из лабиринта, он бродил по саду, ничего перед собой не видя, а когда полил дождь, он даже не стал прятаться — ему было безразлично, промокнет он или нет. Крепкие порывы ветра растрепали его мокрые волосы, в туфлях чувствовалась холодная влажность, а в небе грохотали громовые раскаты. Ветвистые стрелы молний рассекали небо от края до края, взбудораженный грозой сад шумел, яннаны вскидывали свои висячие ветки, как руки, угрожающе размахивали ими, словно пытаясь прогнать Лейлора. Пройдя по аллее взбесившихся яннанов, Лейлор вышел к одиноко стоявшей посреди открытой лужайки беседке со шпилем на крыше. Может быть, стоило укрыться здесь от дождя? Хотя, впрочем, какой смысл — Лейлор и так промок. Он был уже в нескольких шагах от беседки, когда в неё ударила молния. Яркая вспышка ослепила Лейлора.

Когда он пришёл в себя, всё ещё бушевала гроза и хлестал дождь. Лейлор лежал на траве, весь мокрый до нитки, а прямо перед ним полыхала огнём беседка. Справа к нему бежали по траве две пары сапог.

— Вот он!

Над ним склонились две фигуры в мокрых плащах с поднятыми капюшонами, и Лейлор узнал их лица: это были Илидор и Серино. Опустившись рядом с ним на колено, Илидор приподнял ему голову.

— Пузырёк, ты меня слышишь?

— Молния… — пробормотал Лейлор, еле ворочая языком.

— Молния ударила в беседку? — Илидор глянул на трещавший рядом столб пламени, и в его глазах отразились рыжие отблески ужаса. — Пузырёк, ты же был на волосок от… Так, пойдём скорее, там папа волнуется! И милорд Райвенн переживает, и Альмагир… Ты можешь идти, солнышко?

Лейлор попытался подняться и не смог. Илидор подхватил его на руки и понёс, с быстрого шага переходя на бег, а Серино бежал рядом.

— Всё хорошо, малыш, всё хорошо, — успокаивал он.

____________

1 игра наподобие бейсбола