Черное сердце

Глава 1

Накачаться таблетками и провалиться в сладкое забвение? Или провести ночь в тревожных, прерывистых снах на грани помешательства?

Навредить телу или измучить разум?

Каждый вечер Айан бин Рийааз аль-Шариф, коронованный принц Дагара, стоял перед этим выбором.

Восемь месяцев одно и то же, а он до сих пор не знает, к чему склониться сегодня.

Хотя сегодня, пожалуй, к таблеткам.

Последнюю ночь он гостил в стране Сийад, соседствующей с его собственным государством — Дагаром. Да, наверное, лучше будет отключить сознание.

«Вчера же ты это сделал», — прошептал в ухо голос, сильно похожий на голос старшего брата.

Выйдя из невыносимо горячего душа, Айан вытерся полотенцем и надел черные спортивные брюки. Сегодня он пробежал три часа, мышцы ног теперь нещадно горели.

Он держался освещенной территории по периметру дворца. И каждый раз, когда видел члена королевской охраны — своей или сийадской, — чувствовал приятное облегчение.

Войдя в роскошную спальню, он бросил взгляд на прикроватный столик. Здесь стоял флакон с таблетками. Две таблетки, чтобы забыться сном мертвеца.

Серьезное искушение. Но что, если завтра в голове будет туман? Ватные ноги и сухость во рту.

Вновь стоит признать свое поражение. Бессилие в борьбе с собственным сознанием. Поражение… Он поднял пластиковый флакон, покрутил его в руке, поиграл с крышкой, предвкушая горький привкус таблеток.

Легкий бриз колыхал шелковые занавески на уходящих в пол окнах. За эти полчаса стало совсем темно. Вечерняя жара касалась его тела влажными пальцами. Он не любил тихие, спокойные ночи. Тихая, спокойная ночь означает, что он опять поведет себя как безумный, бесполезный трус.

«Ты и есть чертов трус, боящийся собственной тени».

Бессильная ярость пронзила тело. Болеутоляющие покатились по полу пустой комнаты. Флакон гулко ударил о стену и укатился под старинный шкаф. А потом ни звука… Тишина, обволакивающая своим прохладным покрывалом.

Айан схватил пульт и включил широкий плазменный телевизор на противоположной стене. Он специально просил повесить в своих покоях самый широкий телевизор. Дощелкав до футбольного матча, он включил звук так громко, что стены вокруг завибрировали. Скоро его череп взорвется от внутреннего грохота. Эхо уже звенело в ушах. Но физический дискомфорт был ему приятен. И не страшно, что к тридцати годам он может оглохнуть.

Пройдясь по комнате, он выключил свет.

Когда глаза привыкли к темноте, он лег на кровать и сжал кулаки. Сейчас главное просто дышать. Вдох и выдох. Вдох и выдох.

Сон обрушился на него незаметно. Лживый рай, лишающий самоконтроля. Делающий тебя трусливым животным.

Зохра Катерина Наасар аль-Ахтум медленно ступала по освещенным коридорам, направляясь в покои, наиболее отдаленные от главной резиденции дворца.

Ее ступни, облаченные в легкие кожаные туфли-лодочки, не издавали ни звука на светящихся чистотой мраморных полах. Но сердце при этом учащенно билось в груди. Тело словно становилось грузнее с каждым шагом.

Уже половина двенадцатого. Она давно должна быть в постели. Не говоря уже о том, что женщинам строго запрещалось бродить по этому крылу дворца. Местные запреты ее мало волновали. Но конкретно в эту минуту находиться здесь было и впрямь опасно.

Она остановилась и выпрямила спину.

«Набраться мужества и следовать дальше».

Нигде ни одного охранника. Казалось, в ее положении этому можно порадоваться, но смутная тревога лишь сильнее сжала сердце. Подкупить одну из наложниц и узнать, какие покои отданы почетному гостю, было несложно. И вот она здесь: стоит перед гигантскими дубовыми дверями с вычурными резными рисунками. Сколько же им веков? Как будто ледяные пальцы провели вниз по спине Зохры.

За этими дверями был тот, в чьих руках окажется вся ее жизнь, если она ничего не предпримет.

Набрав в грудь воздух, она толкнула двери и ступила внутрь. В гостиной было тихо. В лунном свете серебрился балкон справа. Но что за шум в спальне. Как будто кто-то… смотрит на полную громкость футбольный матч.

Значит, пока она обливалась холодным потом в страхе, принц развлекался.

Расправив плечи, Зохра направилась к спальне. Свет луны исчезал и появлялся. Шум становился все громче, она уже не различала звуков.

Подойдя к порогу спальни, она остановилась. Включенная плазменная панель на стене привлекла ее внимание. Зохре понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что в покоях, скорее всего, нет никого. Скривившись от шума динамиков, развешанных на каждой стене, она ринулась в поисках пульта. В таком грохоте можно сойти с ума в считаные минуты.

Зохра зажала уши и огляделась по сторонам. Пульт лежал на прикроватном столике. Схватив его, она резко повернулась к телевизору. Быстрое нажатие кнопки, и от невыносимого шума осталось лишь гулкое эхо. Света экрана было достаточно, чтобы видеть очертания комнаты.

В тишине раздался звук, которого она еще не слышала. От этого звука кожа ее покрылась мурашками. Волоски на руках встали дыбом. И вот снова — низкий, приглушенный крик. Словно кто-то хочет кричать от боли, но ему зажали рот. Зохра задрожала. Глухая сила этого крика пугала.

Инстинкт подсказывал ей развернуться и бежать. Она уже повернулась, как вдруг новый звук. Он явно доносился из кровати. На этот раз крик страдания. И теперь он не был приглушен. Скорее даже не крик, а протяжный стон отчаяния. Он пронизал ее до костей. Казалось, весь воздух вокруг был теперь пропитан страданием. Ей хотелось сжаться в комок, спрятаться от него.

Истинный стон предсмертной агонии. Она не забудет его никогда.

Зохра повернулась и кинулась к кровати. Настолько стремительно, что едва не сбила тяжелый деревянный стул. Схватив пальцами шелковое покрывало, она забралась на высокую постель. В ее жилах стыла кровь. Она жадно перебирала руками белые простыни, пока не увидела его.

Какое-то время она просто смотрела, не в силах отвести взгляд. Его глаза были закрыты, лоб нахмурен, будто от тревожных мыслей; кулаки крепко сжимали белоснежные простыни.

Белые линии возле рта, дорожка одинокой слезы на щеке. И капли холодного пота по всему телу.

Скинув простыни на пол, Зохра схватила его за руки и замерла. Он был холоден, как мертвец. Еще один сдавленный стон послышался из его губ.

Осознание своей беспомощности накрыло ее волной. Не привыкшая сдаваться, Зохра потянула его за плечи, хотя прекрасно понимала, что у нее не хватит сил сдвинуть его с места. Она просунула руки ему под мышки, попыталась приподнять его. И вдруг он выбросил вперед руку.

Мускулистая рука ударила ее в челюсть с такой силой, что Зохра едва не упала с кровати. Боль нарастала с каждой секундой. Но Зохра сглотнула ее, как слюну, и вновь распрямила плечи.

Теперь она была готова. Она подползла к изголовью кровати, чтобы не попасть под случайный удар. Затем положила обе руки ему на щеки. Снова протяжный стон, а затем его пальцы сжали ей запястья.

Он схватил ее изо всех сил, но в этот раз она не реагировала на боль. Она трясла его все сильнее. Главное — разбудить его, спасти от смертельной хватки, сковавшей его тело.

Его стон ранил ей душу острым дамасским клинком. Должен же он, в конце концов, проснуться.

— Проснись же, habibi, — прошептала она. Так же она будила брата Васима, когда шесть лет назад умерла их крестная мать. — Тебе просто снится кошмар. — Она хватала руками его голые плечи, теребила высокие скулы. Повторяла одни и те же слова, а он лишь крутил головой влево и вправо. — Пожалуйста, проснись, — взмолилась она.

И вдруг он замер. А еще через мгновение открыл глаза. Никогда в жизни Зохра не видела таких красивых глаз.

Ее сердце буквально вырывалось из груди. Он все еще держал ее за запястья, а она глядела на него, не моргая. Но теперь и он глядел на нее.

Да, это были самые красивые в мире глаза. Золотые зрачки с вкраплениями меди и бронзы. И длинные черные ресницы. Но не мертвая холодность этих глаз заставила ее замереть. А боль в их мрачной глубине. Мужчина зажмурил глаза и снова открыл их, словно проверяя, реальность это или сон.

И вдруг его взгляд изменился. Настороженность в нем сменилась любопытством. Он изучил ее глаза, нос, остановился на губах. И вдруг эти глаза загорелись огнем тысячи солнц. Он отпустил ее руки, и Зохра откинулась на изголовье кровати, гулко ударившись головой.

Он сел на кровати, обхватив руками колени:

— Кто вы?

Его голос звучал хрипло, с надрывом. Было ясно, что до ее прихода он долго кричал.

Сердце в груди Зохры сжалось.

— С вами все в порядке? — спросила она, протягивая платок к его влажному лбу.

— Какое вам дело?! — прорычал он. — Я давно отпустил охрану. Мне обещали, что никто не войдет в это крыло без моего ведома. Так какого же черта вы тут делаете?

Так вот почему ее не остановили. А он сделал звук телевизора невыносимым, как будто знал, что…

Зохра нахмурилась:

— Я подумала, что вам плохо. И решила помочь.

— Я мог ударить вас.

Она машинально опустила рукава туники.

Его лицо было холодно, как цемент. Он больше походил на древнюю скульптуру бога войны. Лишь движение ноздрей и пылкая злоба в глазах свидетельствовали, что перед ней живой человек.

— Включите свет, — скомандовал он.

Зохра наклонилась к настенной лампе и нажала кнопку. Тело отказывалось повиноваться, словно было чужим. Яркая лампа осветила его лицо.

Айан бин Рийааз аль-Шариф, новый коронованный принц Дагара. Она представляла его другим. «Принц-безумец», — шептались о нем в кулуарах сийадского дворца. Но она не видела в нем признаков безумия. Наоборот, принц смотрел на нее умным, пусть и холодным взглядом.

Существовала лишь одна его фотография, да и та нечеткая. Снятая восемь месяцев назад по поводу возвращения принца в Дагар. За пять лет до этого он был объявлен мертвым, так же как его старшие брат и сестра. Жертвы подлого террористического нападения.

Больше о нем ничего не знали. Принц никогда не появлялся на публике. Даже церемония коронации прошла в закрытом режиме без посторонних гостей, что еще сильнее разожгло интерес простых граждан и голод журналистов.

Сегодня днем она встречалась с его отцом. Сраженный инфарктом, король говорил невнятно. Но все же его речь была наполнена гордостью и счастьем:

— Принц Айан согласился взять тебя в жены, Зохра. Скоро ты станешь королевой Дагара.

Тогда мысль о браке с Принцем-безумцем испугала ее. А сейчас его магнетический взгляд будоражил ей душу.

У него было продолговатое лицо, классический прямой нос, точеный подбородок и широкие скулы. Волнистые черные волосы беспорядочно падали на высокий лоб. Словно он только что специально взъерошил себе прическу. На шее выпирали жилы. Он был худощав и жилист — и впрямь как высеченная из камня скульптура. Бледный шрам тянулся от левого плеча до самых ребер, где сворачивал за спину. Откуда мог взяться этот ужасный шрам?

По спине Зохры пробежал холодок. Как он мог столько пережить и… не сойти с ума?

Задав себе этот вопрос, она вздрогнула.

— Вытяните руки, — произнес принц тоном не терпящим возражений.

Зохра затаила дыхание и сделала, как он просил. Ей хотелось продлить это мгновение — так легко и грациозно он придвинулся к ней. Изящен, как истинный сын королевского рода.

Запястья Зохры еще горели от его жесткой хватки. Тонкими пальцами принц закатал рукава ее туники. Он пристально вглядывался в темные пятна на ее запястьях. Зохра хотела высвободить руки, но принц не отпустил их.

— Сколько вы здесь пробыли до того, как я проснулся?

В нарастающем напряжении она не могла сказать ни слова. Принц говорил спокойно, но его слова отражались в ее ушах эхом, словно это был дикий крик.

— Пять или шесть минут. Я не знала, что делать.

Айан резко выпустил ее руки.

— Начнем с того, что вас не должно было быть здесь. Но, даже войдя в покои, вы должны были покинуть их, увидев меня.

Зохра покачала головой:

— Я бы возненавидела себя, если бы ушла.

Дрожащей рукой он пригладил волосы.

— Сейчас без пятнадцати двенадцать. Я уже спрашивал вас, зачем вы здесь. Если вы не ответите, я вызову охрану. В мгновение ока вас выдворят и с работы, и из города. И ради чего все это? Чтобы взглянуть на Принца-безумца? Может, сфотографировать его? Скажите, кто вас прислал, и я проявлю милосердие.

Неужели он принял ее за служанку, подосланную к нему?

— Я пришла сама, принц Айан.

Его мышцы напряглись, плечи застыли.

Нет, она не будет злить или пугать его еще сильнее. Ночной кошмар уже сделал это за нее. Если она поведет себя правильно, то никогда больше не услышит его душераздирающих криков. И не увидит его самого.

— Я пришла сюда по велению сердца. Мне нужно поговорить с вами, пока не наступило утро и вы не уехали.

В глазах принца мелькнула догадка. Зохра явственно видела, в какой момент он понял.

Его взгляд снова изменился. В нем уже не было злобы, зато читалось недоверие. Как будто она вдруг стала для него опасной.

— Конечно, вы не служанка.

Он встал с кровати так резко, будто не хотел больше дышать с ней одним воздухом. Зохра смотрела на его широкую спину, опоясанную тем же шрамом, словно тугой веревкой.

Надев футболку, он встал у подножия огромной кровати, сложив руки за спиной.

Холод разлился по ее телу. Зохра стиснула зубы.

Ей не за что стыдиться и чувствовать вину. Она схватилась за единственную возможность. Мужчина мучился страшным кошмаром, она не могла не помочь.

Зохра скользнула с кровати и встала рядом с ней. Ее ноги дрожали.

— Какую срочную весть ты принесла мне в полночь?

Вот оно, это мгновение. Ради этого она рисковала, идя в его покои. Язык Зохры, будто прилипнув к нёбу, отказывался повиноваться.

— Или мне доложить о вас королю Салиму?

Угроза в его голосе заставила ее замереть. Перед ней словно внезапно появился другой человек.

— Это касается только нас, — ответила Зохра. — Не нужно вовлекать в это моего отца.