Чёрные руины

Двенадцатая глава

«Господи, какой же дурой он меня, наверное, посчитал!» Марина шла, привычно выпрямив спину и расправив плечи. И не только потому, что идущий рядом ведун высок. А потому что рядом со Штормом она не могла идти иначе. Несмотря на безобразную утреннюю стычку — почти драку, она не могла не признать, что официальный жених обладает обаянием существа, чувствующего за собой поддержку сильного и знатного рода. И Марина, хоть и понимала, что является всего лишь официальной невестой, начинала проникаться осознанием: спустя несколько лет она станет частью этого рода. Допустим, что и временно.

«Ну и пусть посчитал! Главное, он до сих пор не знает, что я другая! А ведь я чуть не проговорилась… Хорошо ещё, он не понял, что я понятия не имею о том, что может сделать семья „той Марины“. Но мне теперь наплевать на неё. Раз они пытаются залезть в её карманы, не считаясь с тем, что оставляют её совсем без денег, лучшим выходом из этой ситуации будет вообще не реагировать на них!.. Ой… А ведь я ему ещё и ногу ушибла… Предложить после обеда убрать там синяк? Больно же…»

Самобичевание закончилось, едва она переступила порог студенческого кафе и вдохнула та-акие запахи!.. Насколько Марина поняла, сюда приходили все те, кто не имеет апартаментов или не желает обедать в одиночестве. Девушке пришлось быть настороже: лихорадочно вспоминая дневник «той Марины», она пыталась сообразить, ходила ли «та Марина» в кафе с ведуном или без него. Но память молчала.

Шторм усадил её за стол, в середине которого стояла плетёная корзинка с крекерами, галантно выдвинул стул и сел напротив, протянув Марине глянцевое, «вкусно» оформленное меню:

— Что выберешь?

Марина заколебалась с ответом: а вдруг здесь такие блюда, о которых она не знает? Одно дело — есть незнакомые вкусности в одиночку. Другое — манипулировать орудиями прибора здесь, где надо соблюдать малейшие правила «поедания» этих блюд. Попробовала вывернуться:

— Ты пригласил меня — тебе и выбирать. Полагаюсь на твой вкус.

Шторм некоторое время непроницаемо смотрел на неё, а потом кивнул.

— Спасибо. Так и сделаю.

Вместо того чтобы дождаться официантку, ведун отошёл к барной стойке. Несмотря на голодный желудок, несмотря на непрерывно сглатываемую слюну, которую сумела удержать, лишь отправив в рот парочку миниатюрных крекеров из корзинки, Марина насторожённо посматривала на него, когда в диалоге с барменом он отворачивался от их столика. Именно потому она уловила момент, когда Шторм склонился к стойке и что-то написал на листочке, который тут же передал бармену.

Затем к нему подошла официантка, и он быстро продиктовал свой выбор в меню.

Успокоившись, девушка огляделась. Студентов здесь было достаточно, а в одном из уголков обедали преподаватели, которые одновременно вполголоса обсуждали какие-то записи в больших тетрадях. Уголок… Марина хмыкнула: Шторм усадил её в самом тёмном углу и не зажёг свечи в канделябре, изогнуто свисающем со стены. Зажечь, что ли, пока его нет? Вот удивится! Хотя… Он уже видел, что вскипятить воду она сумела.

Вернувшись к столику, Шторм спокойно сел и улыбнулся Марине.

— Ты не будешь возражать, если с нами за одним столом пообедает Буклих?

— Нет, не буду, — подражая ему, бесстрастно ответила девушка, в душе мгновенно возмутившись: поставил её перед фактом, а потом спрашивает разрешения? Это же записку для крылана он оставил бармену, чтобы тот нашёл посыльного!.. Зато теперь понятно, почему ведун усадил её именно в этом, самом тёмном углу! И… приятно, что он всё-таки сказал о том, что пригласил друга, а не придумал ситуацию, когда крылан появился бы, свалившись как снег на голову.

Будто понимая её чувства, ведун продолжил:

— Обычно мы едим вместе, и мне бы не хотелось оставлять Буклиха в одиночестве сегодня. Особенно если ты не возражаешь.

Издевается? Марина натянула на губы радостную улыбку и предложила:

— А давай его и на ужин пригласим?

Ведун не успел ответить — появился Буклих. Видимо, посыльный нашёл его неподалёку от кафе. Но, как выяснилось позже, вопрос Марины Шторм запомнил.

Озираясь по сторонам, крылан, нахохлившись, постоял у двери, а потом, уже привычно для девушки слегка подпрыгивая, нерешительно приблизился к ним, и с сомнением сказал:

— Не думаю, что это правильно — пригласить меня за стол с дамой.

— Садитесь, Буклих! — велела развеселившаяся Марина. — Не знаю, как у вас, но у меня при слове «дама» возникает этакое чопорное существо, затянутое в тесное платье и мелко семенящее на каблучках. — Девушка немного слукавила, но ей вдруг так захотелось, чтобы крылан остался с ними!

Когда официантка накрыла стол для троих, и те приступили к обеду, Марина поняла, почему Буклих чуть не сбежал: когда он просто разговаривал, не таким страшным со стороны виднелся его широкий безгубый рот, который теперь превратился в откровенную пасть. Крылан старался есть, не слишком широко открывая рот, но из-за его дёрганых движений еда часто пролетала мимо рта, и девушка обозлилась на ведуна, который ел спокойно, пользуясь всеми вилками-ложками-ножами, не испытывая никаких угрызений совести из-за плачевного состояния своего друга.

— Буклих, — улучив момент, когда он только набирал ложкой какой-то салат, и крылан с тревогой уставился на неё, — я буду спокойней, если вы не будете ради меня изменять своим привычкам. Ешьте так, как привыкли. Пожалуйста. Я не буду смеяться, если вы этого боитесь. Я знаю, что вам удобней есть иначе.

Ведун, нагнувшийся над своей тарелкой, разрезая ножом кусок какого-то мясного блюда, застыл на мгновения, а потом взглянул на Марину. Та только улыбнулась, в душе жалея, что нельзя остаться со Штормом наедине и показать ему язык, а то и обругать.

Крылан тоже замер, глядя на свою тарелку, а потом принялся и в самом деле есть так, что, наверное, не каждый сумел бы продержаться рядом с ним несколько минут. Но Марина твёрдо помнила главное: если уж надменный Шторм постоянно с ним ходит сюда и сидит за одним столом, значит, выдержит и она. А потом просто мысленно пожала плечами: для Буклиха так есть естественно, и кто она такая, чтобы брезгливо морщиться на это? А может, с точки зрения крылана, она сама выглядит чудовищем, которое не ест, а жрёт? И девушка начала поедать свою порцию с удовольствием, не преминув заметить, что ведун опять удивлённо покосился на неё.

Напряжение крылана спало, и он быстро съел заказанное для него ведуном. После чего похлопал небольшими круглыми глазами на Марину и заявил:

— Вы прекрасны, леди Марина!

Девушка не стала переспрашивать, о чём он. И так понятно, что он пришёл в хорошее настроение, зная, что никому не помешал за столом. И только кивнула с улыбкой… Буклих взял чашку с соком (Марина уже пыталась разгадать, сколько в этом соке намешано фруктов) и пропищал:

— За прелестную леди, которая, наверное, когда-то мечтала стать дипломатом!

Марина от неожиданности фыркнула в свою чашку и ойкнула. Промокнула салфеткой разбрызганное, исподлобья, но с улыбкой глянув на вновь холодно спокойного Шторма, и спросила:

— Буклих, а почему вы решили, что я мечтала стать дипломатом?

— Вы по своей сути весьма тактичны, — убеждённо сказал крылан. — А дипломатам приходится часто испытывать неприятные ощущения при близком общении с другими расами. Ну, как сейчас со мной. Но им же приходится во имя дипломатии и мира — помалкивать. Так что я думаю, вы, леди Марина, мечтали о перелётах с планеты на планету и о том, как завязывали бы отношения с представителями чуждых стран.

— Нет! О дипломатии я не думала! — засмеялась девушка. — Для дипломата у меня слишком плохое знание языков. Хотя о перелётах думала. Я мечтала стать журналисткой. Мне всегда нравилось собирать информацию и записывать истории за кем-то.

Оба переглянулись: «Вот оно что!», а Марина удивилась: а что такого? Неужели в бумагах «той Марины» было что-то и о её увлечениях?

— А я мечтал летать на летательных аппаратах, — вздохнул крылан.

— И что? — озадачилась Марина.

— А оказалось, у меня магический дар, — грустно поведал Буклих. — Любая машина вблизи от меня тут же ломалась, не говоря уже об электрических аппаратах. Дома, на планете крыланов, таких уникумов, как я, почти не бывает, и совет старейшин послал меня сюда, на Салливан.

— И вы не хотели лететь сюда?

— Ну-у… хотел, конечно, — с новой грустью сказал крылан. — Но я знал, что в академии моих сородичей нет, а сам я резко отличаюсь от остальных внешне. Откровенно говоря, я побаивался. Тем более что один из страхов — переезд сюда на звездолёте. Но присланный преподаватель-маг сделал мне сильную защиту — и звездолёт не сломался. И мне повезло. — Он гордо взглянул на ведуна, который усмехнулся, и закончил очень неожиданно: — Мне повезло наткнуться на Шторма, который использовал меня как пугало от его девушек-сородичей, для чего везде таскал меня с собой.

— Ну-у… — тоже протянул ведун недовольно, впрочем, тут же улыбаясь.

А Марина снова засмеялась. Тяжесть, с утра придавившая ей плечи, обида, полдня мучившая её, — всё отлетело! Ей легко было говорить с Буклихом, и Шторма она теперь, кажется, тоже не боялась, хотя в общении с ведуном и оставалось довольно много непрояснённых вопросов. Впервые за месяц она почувствовала себя в каком-то смысле свободной.

— А что вам тут ещё пришлось по вкусу? — спросила она.

Буклих посмотрел на шутливо скривившегося ведуна и торжественно сказал:

— Здесь есть каменные пустоши, где можно попрыгать с камней!

Шторм расхохотался было, но мгновенно умолк, глядя на Марину. А на девушку накатило: она вспоминала, как мчалась по лыжне, ритмично взмахивая палками и время от времени взлетая на небольших трамплинах, и это впрыгивание в морозный, пахнущий мёрзлым деревом воздух!.. В секундный, но впечатляющий полёт… Полёт… Очнувшись, Марина виновато обнаружила заинтересованные лица обоих парней.

— Вы вспоминали! — чуть не обвинил девушку крылан. — Вспоминали что-то чудное! Признавайтесь, леди Марина, что в вашем мире было лучше моих прыжков с камней?

Девушка выдохнула и еле улыбнулась: недавнее впечатление, что она снова оказалась в заснеженном лесу, разноцветными искрами сверкающим в солнечный морозный день, было потрясающим. Словно и впрямь побывала там…

— Я любила бегать на лыжах, — вздохнула она. — Зимой, когда выпадет снег. И больше всего мне нравилась та лыжня, которая перемежалась небольшими трамплинами-горками. С них так здорово было… взлетать!

— А лыжи — это как? — поразился крылан.

Поскольку и ведун смотрел вопросительно, Марина, недолго думая, вытянула из столового зажима салфетку и, макая один зубец фруктовой вилки в соус с собственной тарелки, быстро нарисовала графическую фигурку на лыжах.

— Скудно, но выразительно, — оценил рисунок Шторм, передавая салфетку Буклиху. — Теперь я знаю, что такое лыжи. Есть такой спорт на играх зимней Олимпиады. Но, Марина… — он озадаченно взглянул на девушку. — Я не знал, что у тебя так много увлечений. Лыжи, рисование.

— Машина для вычислений, — мечтательно добавил крылан.

— Что?

— Я видел Марину недавно в читалке, — объяснил Буклих. — Она сидела за машиной и так строчила, что мне стало завидно. Впрочем, не знаю, насколько вы, Марина, хорошо владеете той машиной, но рисуете вы замечательно.

— Что ты, — сказала девушка, затаившись — поглядывая на ошеломлённого Шторма. — Какое рисование! Это так, просто почеркать ручкой или карандашом.

— И ты совсем не училась? — кажется, незаметно для самого себя перешёл на «ты» крылан, восхищённо глядя на салфетку.

— Немного. Правда, сама. — Марина смутилась и призналась: — Мне хотелось научиться рисовать так, как рисовал Бидструп свои серии жанровых рисунков. Но я неусидчивая, да и журналистика требовала… — Она прикусила язык.

Но парней заинтересовало другое.

— Бидструп? — переспросил Буклих.

— Марина, — перебил его ведун, кажется пришедший в себя после открытия, что девушка умеет работать с компьютером, и заинтригованный новой идеей, — а ты лыжню вспомнила по ассоциации с прыжками Буклиха? — И Шторм как-то странно посмотрел на крылана, будто на что-то намекая.

— О, я и забыл! — оживился тот. — Леди Марина…

— Буклих, давай уже на «ты»! — смеясь, предложила девушка. И усмехнулась: — Думаю, Шторм не будет против!

Крылан ухмыльнулся, глядя на ведуна, а тот пожал плечами.

— Хорошо, Марина. Будем на «ты», — азартно сказал Буклих. — Так вот… Если вы… ты вспомнила о лыжне, пока я мечтал о камнях, значит, твоя полная память потихоньку возвращается? Ты не хочешь сходить к одному ведуну с факультета прорицателей? Серый Ветер — лучший мастер в своём деле. Если у тебя в памяти остались белые пятна, он быстро восстановит их.

Девушка улыбалась парням, доброжелательно подбадривающим её, одновременно машинально постукивала двузубой вилкой по кусочку непонятного фрукта в своей тарелке, а сама лихорадочно раздумывала: чьё прошлое разглядит Серый Ветер? «Той Марины» или её собственное? Сумеет он догадаться, что за личность в теле Марины — настоящая или привнесённая? Ужас… Невозможно определиться, стоит ли идти на прорицание.

Девушка неуверенно сказала:

— Нет, не хочу. Эти белые пятна мне не мешают. Пусть восстанавливаются естественным путём. Но, если мне что-то понадобится вспомнить, я немедленно воспользуюсь твоим советом.

Парни переглянулись, и она, изумлённо переводя взгляд с одного на другого, вдруг поняла, что оба испытывают одно и то же чувство досады: «Не получилось!» Подцепив вилкой следующий фруктовый кусочек, она опустила глаза, усердно жуя его и не чувствуя вкуса, потому что лихорадочно размышляла: «Так они сговорились отослать меня к этому их Серому Ветру? В чём я прокололась? Господи… Если узнают, что я не та, за кого себя выдаю, останусь и без денег, и без учёбы! Да ещё бездомной… Но ведь договор! И я по всем физическим параметрам — та Марина!» Затем вспомнила, что есть Мелинда, с которой можно посовещаться по поводу ситуации, не говоря о настоящей себе, и немного успокоилась. А когда успокоилась и подняла глаза, заметила странный взгляд ведуна на её руку с вилкой. Посмотрела на вилку и резко опустила её на тарелку: когда пальцы дрожат — не видно, но с вилкой… Пока Буклих не сообразил, что происходит, Марина сделала слабую попытку «перевести стрелки»:

— А где находятся каменные пустоши? И долго ли туда ехать, если на машине?

Глаза крылана разгорелись и тоже уставились на ведуна.

Первым делом Шторм взглянул на Марину. Лицо у него спокойное, лишь одна бровь едва заметно поднялась в незаданном вопросе: «Убегаешь?»

Вложив побольше наивности в собственный взгляд, Марина попробовала сделать то же самое: «А надо?» Ведун стал абсолютно непроницаемым.

— Шторм! — позвал Буклих. — А давай съездим? Марина там никогда не была, а наше тестирование сегодня всё равно не пройдёт без препода. А так хоть прогуляемся.

— Это в сторону коллектора, — недовольно сказал Шторм.

— И что? Мы же близко к нему не подъедем!

И друзья заспорили. Марина решила было сосредоточить своё внимание на десерте, когда внезапно заметила странную вещь: увлечённый спором, явно искренне желающий попасть на каменные пустоши, крылан ничего не замечал. Но чашка с фруктовым напитком, стоявшая перед ним, медленно, но безостановочно ползла к краю столешницы. Двигал её Шторм, который редко-редко, но взглядывал на неё, тут же устремляя пристальный взгляд на Буклиха и не давая тому посмотреть вниз.

Марина не успела даже подумать, с какой целью ведун заставляет чашку крылана двигаться к краешку, как Буклих, пытаясь убедить друга, взмахнул рукой — и чашка, плеснув в сторону мутной струёй, сначала шлёпнулась на колени крылана, а потом, несмотря на его суматошное желание поймать её, выскользнула, скатившись по сомкнутым коленям, и улетела под стол.

Сообразив, что чашка небьющаяся, Марина перевела дыхание, вскочив вместе с Буклихом и шаря под столом. Схватила первой — и даже с частью сока на донышке. Под столом же они с крыланом переглянулись, а потом уставились на ноги ведуна, причём Марина показала пойманную чашку Буклиху, а потом изобразила движение, словно раскачивает чашку с остатками сока, чтобы выплеснуть на безупречно отглаженные и чистые брюки Шторма. Оба хохотали, как сумасшедшие, вылезая из-под стола, после чего Буклих, посмотрев на возмущённого друга (ему не сказали о причине смеха!), радостно сказал:

— Я вас оставлю наедине, пока буду, запершись, возиться с заклинанием отделения. Сидите, голубки.

И с этим снисходительным разрешением удалился в туалет.

Усевшись на стул, девушка дотянулась до салфетки и вытерла руки.

— Почему вы смеялись? — недовольно спросил Шторм.

— Есть такое правило: кто не подаёт руки вылезающему из-под стола, тот не получает ответов! — заявила Марина, смеясь.

— Понял, — спокойно сказал ведун. — Повеселились на мой счёт?

Девушка насмешливо покивала, но положила палец на свои губы, напоминая, что вслух об этом не скажет. Лучше б не трогала губы. Взгляд ведуна немедленно остановился на них — так ощутимо, что Марине причудилось — губам стало тепло. Чтобы сбросить это впечатление, она вздохнула и спросила:

— И зачем надо было, чтобы Буклих ушёл?

— Ты видела? — лениво удивился Шторм. — Ну ладно… Как только что я выяснил, мне вдруг захотелось… Нет, скажу правду: я пожалел, что пригласил его.

Марина вздёрнула бровь. Он думает не об отношениях. Он думает о другом.

— Почему? — не стала она дожидаться, пока он соизволит сказать всё.

— Теперь я понял, почему ты забыла сменить пароль. Поначалу я решил, что ты сделала это из-за своей расхлябанности в таких делах. Потом подумал, что ты снова поверила в их уверения, что они больше не будут брать всю сумму, а обойдутся мелочами, которые ты не заметишь. Но сейчас вспомнил о твоей амнезии после падения с лестницы. Как я мог забыть о твоих белых пятнах? Впрочем, и это не вопрос, из-за которого я отослал Буклиха. Марина, почему ты раньше… — Он запнулся, почему-то затруднившись с формулировкой вопроса. — Почему ты раньше не была такой? Ты рисуешь, с интересом собираешь информацию, работаешь с машиной — что значит, умеешь входить в Космосеть. Ко всему прочему ты занимаешься спортом — пусть на любительском уровне. Почему? Почему я не знал об этом раньше?

Марина опустила глаза. Ответить легко. Но как ответить так, чтобы его проняло? Чтобы он воспринял её опять-таки не как занятную зверушку?

— А ты… — решилась она. — Ты раньше интересовался своей официальной невестой? Она… была тебе интересна? Нет, подожди, — остановила Шторма, когда он явно собрался что-то сказать, перебивая. — Я не всё помню о начале наших… нашего общения. Но, по-моему, ты просто поставил на мне печать — «моё!», а потом отвернулся от… своего имущества. Разве не так было дело?

— Если б я раньше знал, что ты владеешь навыками работы на машине, — пробормотал ведун, испытующе глядя на неё. Кажется, он и сейчас не очень жалел о прошлом. — Если б я знал, мы сошлись бы покороче. А там… — неопределённо махнул он рукой. — Может, я бы проявил больше любопытства к будущей… — Он задумчиво прикусил губу. — А что ты ещё умеешь?

— С удовольствием лопать виноград! — ответила Марина и оторвала ягодку от виноградной кисти. А ещё подумала, как бы стащить из кафе все фрукты, чтобы порадовать Биллима.

Ответ Шторм пропустил мимо ушей. Девушка сообразила, что он и впрямь заинтригован ею, когда он всё так же доброжелательно спросил:

— Ты правда хотела бы поехать с Буклихом на пустоши?

— Правда.

— Почему?

— Я ощутила вкус новизны, — пожала плечами Марина. — Я сумела погулять по лесочку возле кампуса. Вляпалась в ужасную историю, когда хотела съездить в город. Побывала на празднике драко. Теперь Буклих рассказал об очень интересном месте. Мне хочется увидеть пустошь — и попрыгать вместе с ним с камней, если я, конечно, правильно поняла его.

Ведун ухмыльнулся.

— Правильно. Проблема в том, что туда на машине не подъедешь.

— А обязательно именно туда? А рядом нет таких мест, куда бы сумела проехать твоя машина? Ведь, насколько я поняла, вы уже раньше были там.

Ведун скептически рассматривал её, но чем дальше — тем быстрей сходили с его лица все эмоциональные движения. Он будто не просто смотрел, но пытался что-то выяснить в ней. Марине стало как-то неловко, и она спросила:

— Зачем вам с Буклихом нужно, чтобы я пошла к этому Серому Ветру?

— Ты поняла? — удивился ведун. С минуту помолчал, а потом, недовольно дёрнув ртом, ответил: — Я не понимаю происхождение твоей силы. Это первое. Второе. Я не понимаю происхождения твоей защиты. Ведун на общефедеративном — наша раса не просто так называется, если помнишь. Мы ведаем. Мы знаем. Любой человек для нас — открытая книга с его прошлым и будущим. Ведун не может прочитать человека в двух случаях. Первый случай — сильная защита. Второй — не наш с тобой. Поэтому я не буду говорить о нём. Или ты сумеешь ответить мне сама? Кто поставил тебе защиту? И с какой целью? Откуда у тебя сила, природы которой я не понимаю?

— Шторм, у меня на все твои вопросы один ответ: я не знаю. — Марина крутила в руках вилку. — Честно. Если бы не Мелинда, я бы и сейчас о силе не знала. А защита… — Она посмотрела на него и улыбнулась. — Я уже несколько раз слышала от разных… существ, что ты поставил мне сильнейшую защиту. И до сегодняшнего дня думала, что это так и есть.

— Вот уж в чём я могу быть уверен… — пробормотал ведун. А потом глянул в сторону. — Буклих… Марина, ты в самом деле хочешь на пустоши?.. Буклих, моя невеста уговорила меня съездить на твои каменистые пустоши!

Крылан остановился у стола, вцепившись в край столешницы и в спинку стула, чтобы не упасть. Неверящим взглядом окинул двоих и пропищал:

— Шторм, Марина, вы осчастливили меня!

— Для начала Марине неплохо бы подготовиться к поездке, — сказал ведун. — Мы сейчас забежим к ней в общежитие, а потом подхватим тебя. Насколько я понимаю, ты бы не хотел поехать в этой одежде на свои пустоши.

— Ты прав, — согласился крылан.

Шторм расплатился за всех, и они втроём вышли из кафе, на первой же развилке дорожки разойдясь в стороны. Ведун молчал, пока шёл с Мариной, но девушка догадывалась, что он не просто так решил, что ей нужно переодеться. Но всё равно настроение было таким, что девушка чуть не летела, благо что ведун шёл стремительно и широким шагом. И только маленькая язвочка мешала радоваться напропалую, что они идут вдвоём, — боязнь, что вот-вот навстречу им выйдет Риналия.

Но все коридоры они прошли благополучно, без чужого внимания. И, едва за ними закрылась дверь, Марина со всех ног помчалась в свою комнатушку, оттягивая тот момент, который и предвкушала, и не совсем желала. Но, когда вышла из комнаты, оставив вкусности из кафе Биллиму и его приятелю, Шторм ожидал её абсолютно уверенный и непробиваемый.

— Поездка — твоё желание, — сказал он ровно, глядя на неё сверху вниз. — Буклиха — тоже. Но я с него буду иметь большинство заданий в тестировании, сделанных на халяву. Я меркантилен. Что я буду иметь с тебя?

— Я и так твоя, — напомнила Марина. — Твоя печать на мне. Что я тебе могу ещё предложить?

— Ты знаешь — что.

— И уже не впервые… — задумчиво произнесла девушка. — Помнится, ты мне говорил, что нельзя целовать ведуна.

— Ты не услышала всего. Нельзя ТАК целовать ведуна, — поправил Шторм. — Но не беспокойся. Проанализировав себя, я пришёл к выводу, что твои поцелуи ни к чему особенному не приведут.

— Зачем же тогда ты требуешь?..

— Если говорить рассудочно, — спокойно сказал ведун, — твои поцелуи мне нравятся. Марина, поторопись. Ты заставляешь Буклиха ждать.

Но девушка упрямилась. Она не хотела снова проявлять… инициативу. Ей хотелось, чтобы он нагнулся к ней и… Поэтому она наклонила голову и мялась, не зная, как объяснить жениху… Шторм, оглянувшись на дверь, положил ладонь на плечо Марины. Девушка застыла, когда та же горячая ладонь скользнула ей под подбородок и мягко заставила приподнять его, чтобы её несмелые глаза встретились с его уверенными. Шёпот пронизал всё тело сладкими мурашками:

— Ты хочешь, чтобы я сам… Хо-очешь…

Горячее дыхание опахнуло её полураскрытые в предвкушении губы. Она набрала воздуха, чтобы вздохнуть… Его жёсткие губы с жадностью накрыли её рот. Из её рук выпала сумка, приготовленная в дорогу, и девушка успела шагнуть к стене, чтобы прижаться к ней: под напором Шторма она еле стояла на ногах, а потом стало всё равно, сознание поплыло, она ощущала его руки, его рот, но перед глазами — только его требовательные голубые глаза, в которых лёд тает, тает, а с ним — и она…

Она оказалась сильней в этом поединке.

— Шторм, что ты делаешь… — в мгновение прояснённого сознания выдохнула она, слабо отталкивая его от себя. Он наткнулся губами на её ладонь, выставленную в протесте, но застонала она, почувствовав, как язык прошёлся по ладошке, вызвав сладостную судорогу во всём теле. И всё же она собралась с силами и чуть не со слезами позвала: — Шторм! Пожалуйста, Шторм, ты сам потом…

Он отпрянул, некоторое время с недоумением разглядывал её, смущённую, испуганную, раздетую до белья, потом перевёл взгляд на камзол, валяющийся у него под ногами, и… захохотал.