Чёрный Рыцарь

Глава 9

Ксандер

Шум зарождается в затылке. Это намек на то, что я слишком много выпил и, вероятно, должен остановиться.

Что ж, к черту эту часть моего мозга.

Я выхватываю бутылку водки из рук Саммер и залпом выпиваю половину.

Ожог начинается там, где прекратилось гудение.

Ожог означает, что я смогу рухнуть и уснуть, не думая о том, чего не должно было быть. Я проснусь с масштабным похмельем, но оно того стоит.

Другими словами, я не позволю своему разуму завести меня в темные лабиринты, из которых нет выхода.

Как обычно на одной из вечеринок Ронана, все полноценно. Люди трутся друг о друга, другие, кто не планирует трахаться сегодня, говорят им, чтобы они сняли комнату. Post Malone играет на заднем плане, но его игнорируют из-за большого количества болтовни в этом месте.

Шумно.

Так шумно.

Обычно это моя игровая площадка. Шум означает, что меня не слышат. Их отвлечение означает, что они не могут меня видеть, и даже когда видят, они видят то, что им нравится видеть. Популярность, социальный статус, целевые фонды, которые могли бы стимулировать экономику страны третьего мира.

Я такой же гнилой, как и они, если не хуже. Я просто лучше это скрываю.

С помощью моей подруги водки.

Саммер болтает о сегодняшнем дерьме и о том, как ее лучшей подруге Веронике пришлось отправиться к врачу — эстету — чтобы исправить свой нос, и как она расстроена, пока она водит ногтями по моему бедру.

— Если ты расстроена, может, тебе стоит побыть с ней. — я улыбаюсь, говоря с легкой невнятностью.

Я чертовски пьян. Я знаю это, потому что хорошо держусь со спиртным и обычно не распускаю нюни. Кроме того, у меня двоится в глазах, а у Саммер не должно быть десяти пальцев на одной руке.

Тем не менее, я не говорю так, будто я напился. Вот в чем сила пьянства с тех пор, как я узнал, что такое выпивка. Я бы сказал, что виню свою мать и ее собственные проблемы с алкоголем, но, черт, кто нуждается в плаксе в их жизни?

Шаг первый к уничтожению: проблемы с мамочкой.

Саммер протестует по поводу какого-то дерьма, но я не сосредоточен на болтовне. Я встряхиваю свой телефон, будто это волшебным образом осветит его сообщением от нее.

Быть может, мне не следовало говорить это сразу, как подростку, у которого проблема с удержанием члена.

В свою защиту скажу, что обычно у меня есть напарник, Ронан, который останавливает меня, когда я пьян. Он куда-то исчез и всю ночь вел себя, как придурок, что, вероятно, означает, что он злится на меня.

В общем, пошел он к черту.

Завтра у меня будет достаточно времени пожалеть о сегодняшней ночи, так что я вполне могу продолжить шоу.

Я включаю телефон и печатаю.

Ксандер: Ты все еще пробуешь чай из коллекции Кэлвина?

Нет ответа.

Ксандер: Ты все еще прячешь кисти Джанин, чтобы она выбралась из своей студии?

Ничего. Абсолютная тишина.

Не знаю, почему я хочу доказать, что знаю ее лучше, чем кто-либо другой, что ублюдок Ронан или этот другой мудак Нокс, брат Эльзы, никогда бы не узнал ее так, как я.

Все не так должно быть, но я продолжаю свой путь саморазрушения.

Ксандер: Ты все еще боишься фильмов ужасов, но все равно смотришь их?

Ксандер: Ты все еще загадываешь желания звездам?

Ксандер: Ты все еще хочешь спать рядом со мной по ночам?

Я удаляю последнее сообщение, прежде чем отправить, а затем качаю головой.

К черту все это. Я спускаюсь по спирали в эту кроличью нору. Шатаясь, я, поднимаюсь на ноги, а Саммер протестует, падая на задницу.

Ха. Я даже забыл о ней. Извини, наверное.

Я сбиваю одного человека или троих, когда иду на нетвердых ногах, все еще сжимая бутылку водки в руке.

Кажется, проходит час, прежде чем я наконец нахожу того, кого ищу. Коул сидит за покерным столом, наблюдая за игрой между членами команды Элиты. Его лицо спокойное, почти заинтересованное, но я знаю, что он чертовски зол из-за определенного человека.

Он и я одинаковы во многом. Но я намного хуже, потому что мысленно я в полной жопе, и мне нужен кто-то, кто помешал бы моим мыслям двигаться в этом направлении.

— Эй, ублюдки. — я поднимаю бутылку, демонстрируя свое пьяное состояние.

Через секунду Коул уже у моего лица, хватает меня за затылок. Он улыбается остальным, но, когда его зеленые глаза падают на мои, они становятся смертельно опасными.

Странно, что у него такой же цвет глаз, как у нее, но в его совсем нет красоты. Ее глаза могут стать причиной моего свободного падения в ад.

— У тебя чертовски уродливый цвет глаз, — говорю я.

— Как думаешь, что ты делаешь, Найт? — спрашивает он резким тоном. — У нас завтра игра, а ты в дрова.

— Ронан знал, и не остановил меня. Если я буду отстранен, то пусть он тоже, капитан. — я смеюсь, хотя хотел только улыбнуться.

Вот что происходит, когда ты пьян — ты как бы теряешь контроль над своими действиями.

— Господи. — он бьет меня по лицу, но это совсем не то, на что я надеялся.

Он делает это только для того, чтобы я протрезвел. Этого достаточно, чтобы наполнить мои мысли болью вместо того, чтобы, черт возьми, пытаться вырваться оттуда.

— Иди протрезвей.

— Да, капитан. — я ухмыляюсь.

— Бутылку. — он протягивает руку, и я передаю ему ее. — Что, черт возьми, с тобой не так в последнее время?

— Твои глаза, — невнятно произношу я.

— Мои глаза?

Клянусь, он ухмыляется в одной из двух версий, стоящих передо мной.

— Нет, не твои глаза. Цвет. Гребаный зеленый. — я хлопаю ладонями по его щекам. — Но почему зеленый? Просто почему?

— Вы собираетесь поцеловаться? — скучающий голос Эйдена отвлекает меня от моих духовных вопросов.

Мое зрение замедляется, когда я поворачиваюсь к нему. Он обнимает Эльзу за талию и прижимает к себе, словно готов похитить ее отсюда в любую секунду — что, вероятно, и произойдет. Ее сестра готка со склонностью к сарказму, Тил, стоит рядом, одетая в футболку с надписью: Я не хочу быть здесь.

Тогда проваливай, сестренка.

Ох, подождите. Она не уйдёт, потому что она такая же мазохистка, как и я.

Тил и Эльза краснеют, наблюдая за мной и Коулом.

Эйден достает телефон и направляет его на нас.

— Позвольте мне запечатлеть этот момент.

Вот тогда я понимаю, в каком положении мы с Коулом находимся. Я держу его за щеки, а он смотрит на меня со скучающим выражением, совпадающее с выражением Эйдена.

— В любую секунду. — говорит последний. — Если это может помочь в твоём деле в суде по правам человека, я даю тебе свое благословение.

— Мое тоже. — Коул ухмыляется. — Я возьму одного для команды.

— Идите вы оба к черту. — я отталкиваю Коула. Я должен отбелить цвет его глаз, чтобы это дерьмо больше никогда не повторилось. — Где Грин? — спрашиваю я Эльзу, которая все еще наблюдает за мной и Коулом, будто ожидает, что шоу возобновится.

Серьезно, как бы парням ни нравилось фантазировать о девушках вместе, я почти уверен, что девушки тоже фантазируют о парнях вместе. Они просто не так громко говорят об этом.

Это Шерлок во мне. А теперь он собирается заснуть.

Эйден и Коул обмениваются взглядами, улыбаясь, как два психопата.

— Грин? — повторяет Эльза. — Кто такая Грин?

Блядь. Я сказал это вслух? Я, должно быть, пьян до безумия. Мне нужно убираться отсюда к чертовой матери, пока меня не вывернуло наизнанку.

— Да, Найт. — Эйден притворяется беззаботным. — Кто такая Грин?

— Кажется, я где-то слышал это имя. — Коул постукивает себя по подбородку. — Когда мы были маленькими и..

Я бью его в плечо, обрывая на полуслове. Ублюдку скучно, и он хочет из-за этого разрушать жизни.

Ни за что на свете я не стану следующей жертвой его социопатической скукоты.

— Я знаю, где она, — шепчу я так, чтобы только он мог слышать.

— Она? — повторяет Коул полусерьезным тоном.

— Да, она. — я поднимаю бровь. — Она ушла с Ронаном.

И с этим я ухожу.

Люди одним выстрелом убивают двух зайцев, я трех.

Во-первых, я заставил Коула заткнуться. Во-вторых, я вырвался из круга его и Эйдена социопатических наклонностей. В-третьих, я направил его гнев на этого ублюдка, Ронана.

Клянусь, самые лучшие идеи приходят мне в голову, когда я пьян.

По дороге я краду у какого-то парня стакан с алкоголем, выпиваю, потом краду еще один.

Они даже не протестуют. Никто не пытается остановить то, во что, черт возьми, я ввязываюсь. Никто не осмеливается ударить сына священника, чтобы научить его здравому смыслу.

Пошел ты, отец.

Где-то по пути я обнаруживаю, что направляюсь в сад. Музыка стихает, когда меня окутывает холод, но вместо того, чтобы привести в чувства, холод делает меня еще более пьяным.

Ночью, звездами, гребаным миром.

Ты отстой, мир. Ты действительно, действительно отстой.

Я выбрасываю стакан и направляюсь к небольшому крытому крыльцу в задней части дома. Подростки не бродят по окрестностям, потому что а) здесь холодно, б) Ронан сдерет с них кожу заживо, и в) я уже говорил, что здесь чертовски холодно.

Поэтому я удивлен, что обнаруживаю там кого-то. Она танцует, в ушах наушники, волосы развеваются за спиной.

Не кто-то.

Она.

Та, которую я не могу заполучить.

Единственная, которую я, блядь, не могу заполучить, но все равно ловлю себя на том, что все равно брожу и наблюдаю.

Ее платье длиной до колен, но обтягивает талию, подчеркивая линии мягких изгибов.

Она, напротив, готовая к действию и к любым сценариям, которые мой разум придумывает со сверхзвуковой скоростью.

Я должен уйти, и никогда не возвращаться.

Но вместо этого я делаю шаг к ней.

Я не могу ее заполучить, но это не значит, что я не могу с ней поиграть.

Любовь невозможна, но ненависть это открытая игра.