Черный список

Глава 4

Переводчики: Sunriel, Светуська, Kejlin

Вычитка: Светуська

Маршал, которого я должна была умаслить, ради ордера, оказалась женщиной, поэтому мы могли бы разделить комнату в отеле. Маршал Лейла Карлтон была метр сто шестьдесят семь сантиметров ростом и плотно сложенной. Я не имею в виду, что она была толстой, я имею в виду, что она была вся мускулы и изгибы. В слишком большом количестве одежды она выглядела, как это могло показаться, толстой, но когда вы увидели бы ее только в футболке и джинсах, вы осознали бы, что ее «основная масса» — наполовину округлости и наполовину крепкие мышцы. Мускулы были обманчиво поджарыми, но когда она подняла свой рюкзак с оружием для охоты на вампира, который весил, наверное, те же как и мой в двадцать три килограмма весом, ее бицепсы раздувались, и вы осознали бы, что это все было камуфляжем для того факта, что она сильна. Хотя она не видела этого в таком свете.

— Господи, ты крошечная. Держу пари, я могу обхватить руками талию маленькой белой девочки; и у тебя все еще есть сиськи и задница. Это нечестно, подружка.

Она решила выбрать тактику «Я сдержусь и выдам тебе парочку комплиментов, пока ты меня не опередила». Я могла промолчать, сделать ей какой-нибудь комплимент, или согласиться, что я неплохо выгляжу, но при этом не сделать никакого комплимента. В последнем случае, я наверняка, не понравлюсь ей еще больше. Она уже дала мне знать, мило намекнув, что, будучи на несколько размеров меньше нее, я уже даю повод себя не любить. Что Слава Тебе Господи, работая с мужиками, такого дерьма не случается.

Я попыталась, хотя меня тошнило от таких игр: — Я знаю мужчин, которые предпочли бы твое телосложение — моему.

— Ерунда, — сказала она, уже готовая разозлиться.

— Я общаюсь со многими старыми вампирами. Им не очень-то нравятся тощие девчонки. Им нравятся женщины, которые выглядят как женщины, а не мальчики-подростки, с грудью как доска.

— Ты так не выглядишь, — сказала она, в ее голосе поубавилось злости, но он все еще был недружелюбным.

— Впрочем, как и ты. Мы обе недурно выглядим, с округлостями настоящих женщин, награжденных от Бога.

Она подумала об этом и усмехнулась. Это осветило все ее лицо, и я знала, что мы поладим.

— Так оно и есть. Но твоя задница не похожа на задницу белой девчонки.

— Мне говорили, что я похожа на свою мать, только бледнее. Она была латиноамериканкой.

— Это все объясняет. Я знала, что для обычной белой девчонки, у тебя слишком хорошие округлости в нужных местах. — Она аккуратно разложила свою одежду на покрывале и сказала, — Что имела в виду, когда сказала, что «тебе говорили», что ты похожа на свою мать?

— Она умерла, когда мне было восемь.

— Сочувствую. — И казалось, она сказала это искренне. Пока мы распаковывались, каждая на своей стороне комнаты, царило неловкое молчание. Моя кровать находилась ближе всего к ванной и дальше всего от двери. Мы это не обсуждали, просто я зашла в комнату первой.

— Да все в порядке, — отмахнулась я, — Это было давным-давно.

— А что на счет твоего отца?

— Немец, первый из своей семьи, родившийся в этой стране.

— Что он думает по поводу того, что ты маршал и охотница на вампиров? — спросила она, когда бросила кучу одежды на кровать и начала ее сортировать.

— Его все утраивает. С другой стороны, моей мачехе, Джудит, это совсем не нравится. — Должно быть, я улыбнулась, потому что Лайла рассмеялась, глубоким, горловым смехом. Он был темным, и чувственным как Гиннесс[2] в бокале. Это был хороший смех.

— О, да, я стала источником расстройств, своей матери, как только научилась ходить. Мой отец футбольный тренер и я хотела быть как мои братья и отец.

— Сестер нет?

— Одна сестра, и она натуральная девчонка.

— Ага, у меня сводная сестра и она тоже натуральная девчонка. Я ходила на охоту с отцом.

— Братьев нет?

— Один сводный, но он чуток слишком неженка для охоты. У папы я была единственным «пацаном». — Я нацарапала в воздухе воображаемые кавычки.

Она опять рассмеялась, — Я всегда соревновалась с братьями и проигрывала. Они все за метр восемьдесят, как и мой отец. А я низенькая, в мать.

— Я всегда была самой маленькой в классе.

— Я хоть и не была самой маленькой, но все же не такой высокой, как бы мне того хотелось.

— А что твой отец думает о твоей работе?

— Он гордится мной.

— Мой тоже, — сказала я. — Но просто еще и волнуется.

— Ага, и мой тоже. — Она окинула меня взглядом и затем сказала, — Они говорили о твоей подготовке. Анита Блейк — первый истребитель вампиров женского пола. И на твоем счету все еще больше убийств, чем у любого другого маршала.

— Я просто дольше этим занимаюсь, — ответила я.

— Одни из самых первых, вас всего восемь, — сказала она.

— Нас было больше, — сказала я.

— Они поувольнялись, как твой напарник Мэнни Родригез, или… — Она внезапно стала уделять повышенное внимание укладыванию вещей в шкафчик. — Ничего, если я займу верхний?

— Все нормально, ты же выше меня. — Она улыбнулась, но улыбка вышла слегка нервной. — Все в порядке, Карлтон, — сказала я. — Я знаю, что смертность была высокой, когда ликвидаторы вампиров только начали пользоваться ордерами.

Она положила вещи в шкафчик, закрыла его и посмотрела на меня, вроде как оглядывая, снова. — Почему смертность среди ликвидаторов возросла, когда ввели систему ордеров? Ведь писали, что она возросла, причем резко, но не объясняют почему.

Я опустилась на колени, и она подвинулась, чтобы я смогла запихать свои вещи на нижнюю полку. И обдумывала, как бы ей ответить.

— До того, как ввели ордера, охотники на вампиров особо не задумывались, как убивать. Нам не приходилось отчитываться перед судом, у нас было больше свободы действий. После того, как ввели систему ордеров, некоторые охотники стали колебаться, беспокоиться о том, что случиться, если они не смогут доказать в суде, что убили кого то законно. Не забывай, что тогда у нас не было значков. Некоторые из нас попадали в тюрьму за убийство, хотя позднее, убитые вампиры были объявлены серийными убийцами. Из-за этого некоторые из нас стали мешкать перед убийством. А сомнения убивают.

— Теперь у нас есть значки.

— Ага, и теперь мы официально копы, но не путай, Карлтон, мы по-прежнему истребители. Работа полицейских — предотвращение насилия по отношению к другим. Многие из них за двадцать лет службы так и не применяют оружие, не зависимо от того, что нам показывают по телевизору. — Я сложила футболки на лифчики вместе с нижним бельем и убрала все в шкафчик. — Наша основная работа — убивать людей, копы этим не занимаются.

— Мы не убиваем людей, мы убиваем монстров.

Я улыбнулась, но знала, что улыбка вышла горькой, — Забавно так думать.

— Что это значит?

— Сколько тебе лет?

— Двадцать четыре, а что?

Я улыбнулась, но все еще не чувствовала себя счастливой — Когда мне было столько же, сколько сейчас тебе, я так же думала, что они все монстры.

— Сколько тебе лет?

— Тридцатник.

— Ты только на шесть лет старше меня, Блейк.

— Годы службы в полиции приравниваются к годам жизни собаки, Карлтон — умножаются на семь.

— Не поняла? — спросила она.

— Хронологически, я может и старше тебя всего на шесть лет, но в собачьих годах — я старше тебя на сорок два года.

Она нахмурилась, глядя на меня — Что все это значит, черт возьми?

— Это значит — сколько вампиров ты казнила?

— Четырех, — сказала она с явным вызовом в голосе.

— Ты их выследила и убила, или сделала это, когда они были прикованы и без сознания в морге?

— В морге, а что?

— Поговорим, когда ты убьешь хоть кого-то из них, когда они в сознании и молят о пощаде.

— Они молят о пощаде? Я думала, что они только нападают.

— Не всегда; иногда они перепуганы и молят точно так же, как и любой другой.

— Но они вампиры, они монстры.

— Согласно закону, который мы поддержали — они законные граждане этой страны, а не монстры.

Она изучала мое лицо. Не знаю, что она там увидела, или хотела увидеть, но в итоге она нахмурилась. Думаю, что она никак не ожидала увидеть спокойное выражение лица.

— Ты действительно считаешь их людьми.

Я кивнула.

— Ты считаешь их людьми, но все же продолжаешь их убивать.

Я снова кивнула.

— Если ты действительно веришь в это, то это же, как убить Джо Блоу с соседней улицы. Это же, как всадить кол в сердце обычного человека.

— Ага, — согласилась я.

Она нахмурилась и снова стала распаковывать вещи. — Не знаю, смогла бы я продолжать делать свою работу, если бы думала о них как о людях.

— Это похоже на конфликт интересов, — ответила я.

Я стала решать, куда лучше пристроить оружие, чтобы в случае чего его быстро достать. Зная то, что Арлекин может попытаться похитить меня или убить, заставило меня чуть больше побеспокоиться о безопасности и надлежащем вооружении.

— Могу я сказать тебе кое-что, только не пойми меня превратно, — начала она, присаживаясь на краешек кровати.

Я остановилась, положив два ножа и один пистолет на кровать, — Наверно нет, но все равно спрашивай.

Она опять нахмурилась, и небольшая морщинка пролегла на ее переносице. «Если она не перестанет хмуриться, то преждевременно покроется морщинами». — Я не хочу, чтобы потом мы остались с тобой на ножах.

Я вздохнула, — Я к тому, Карлтон, что каждый раз, когда кто-нибудь спрашивает меня «Могу я сказать кое-что, только не пойти меня превратно», это означает, что будет какое-то оскорбление. Так что говори, давай, но не могу обещать, как я это восприму.

Она подумала с минуту, такая серьезная, как первоклашка в первый школьный день, — Хорошо, думаю это глупо, но я все равно хочу знать ответ, каков бы ни был глуп вопрос.

— Тогда спрашивай, — сказала я.

— К нам иногда приходят ликвидаторы вампиров прочитать лекции. Один из них сказал, что ты была одной из лучших, пока тебя не совратил мастер вампиров твоего города. Он сказал, что женщины гораздо чаще соблазняются вампирами, чем мужчины и ты этому доказательство.

— Это был Геральд Мэллори, охотник на вампиров, назначенный на Вашингтон Округ Колумбия, не так ли? — спросила я.

— Как ты узнала?

— Мэллори думает, что я шлюха Вавилонская, потому что сплю с вампирами. Он может и смирился бы с оборотнями, но он ненавидит вампиров так сильно и глубоко, что становится даже не по себе.

— Не по себе? — спросила она, чуть повысив голос.

— Я видела, как он убивает. Он просто наслаждается этим. Он как расист, которому дали разрешение на ненависть и убийство.

— Ты упомянуло расу, потому что я чернокожая.

— Нет, я сказала расист, потому что это наиболее точно определяет его отношение к вампирам. Я не шучу, когда говорю, что становится не по себе, когда увидела, как он убивает вампиров. Он их очень сильно ненавидит, Карлтон. Но ненавидит их без причины, и не имеет даже никакой возможности представить, чтобы перестать ненавидеть их. Ненависть поглотила его, а люди поглощенные ненавистью — сумасшедшие. Ненависть скрывает от него правду и заставляет его ненавидеть всех, кто с ним не согласен.

— Он также говорит, что всегда нужно вгонять кол в сердце вампира. И не одобряет использование серебра.

— Он пользуется только колом и молотком. — Я положила на колени свой рюкзак и достала пистолет Моссберг-500 Бэнтэм.[3] — Это мой любимый, чтобы убивать их в гробах. Все что нужно, чтобы вышибить им мозги и пробить сердце, но не думай, что прострелив им сердце и голову ты выполнила всю работу. Убедись, что мозги вытекли на пол, голова полностью отсечена от тела, а через грудь пробивается дневной свет. Чем старше вампир, тем усерднее тебе надо удостоверяться, что его мозги и сердце уничтожены.

— Он говорит, что достаточно просто вогнать кол в сердце.

— Если видно свет сквозь грудь и сердце уничтожено, то, скорее всего, все в порядке, но если у меня есть время, то я на всякий случай уничтожу и мозг. Я хочу чтобы ты знала — так будет безопасней на поле боя. Так же, если во время сражения им вырвали сердца, то я все равно простреливаю им голову.

— Ты имеешь в виду на охоте, — уточнила она.

— Ага.

— Это моя первая охота.

А про себя я подумала «Ну пиздец». — Ты хочешь сказать, что никогда не участвовала в охоте?

— Нет, — ответила она.

— Ты говорила, что совершала только убийства в морге, но я думала, что ты была, по крайней мере, на одной охоте в качестве младшего маршала. Ты никогда не видела, как выслеживают и убивают вампира?

— Я справлюсь.

Я покачала головой. — А теперь мне надо задать тебе одни вопрос, но он может тебя оскорбить, — предупредила я.

Она села на край своей постели. — Что ж, справедливо, спрашивай.

— Это плохое дело, Карлтон. Этот случай не подходит для первой охоты агента.

— Я знаю, что это плохое дело, — сказала она.

— Нет, не знаешь, пока что не знаешь, — я села на кровать и посмотрела на нее, — Я хочу, чтобы ты переписала ордер на меня, пожалуйста.

Она разозлилась и не стала скрывать этого. — Я не могу. Я девушка, и если я сейчас откажусь от этого дела, другие маршалы больше никогда не доверятся мне.

— Я не о том, что ты девушка, Карлтон, а том, что совсем еще новичок и не опытна.

— Ну, ты же меня прикрываешь, Блейк.

— Я волнуюсь не о том, что меня из-за тебя убьют.

Она снова нахмурилась. — Тогда на счет чего волнуешься?

Я посмотрела в ее темно-карие глаза на серьезном лице и сказала, — Я беспокоюсь, что ты сама себя покалечишь.

После этого не было никаких разговоров между нами, девочками. Мы просто готовились ко сну и я пошла в ванну переодеться. Я паковала только свое оружие, а не одежду. Ее паковал Натаниэль, один из моих возлюбленных сожителей, верлеопард и леопард моего зова. Из всех нас он больше всего делал по дому, и мне в принципе нравился его выбор джинсов, футболок, ботинок и кроссовок, но пижама… что ж, по этому поводу придется провести с ним воспитательную беседу. Это был лифчик и трусики шортиками, оба из черных кружев и эластичной ткани, облегающей как вторая кожа. В верхней части было достаточно ткани, чтобы правильно поддерживать мою грудь. Скудная пижама не мне смотрелась замечательно, но точно не подходила маршалу. Но ничего более подходящего он не положил. Я то-о-о-очно с ним поговорю по этому поводу.

Когда я вышла, Карлтон сказала. — Прелестная пижамка. Жаль разочаровывать, но ты делишь койку не с парнями.

Я не беспокоилась, выставляясь напоказ перед ней. — Мой бойфренд собирал мою одежду, пока я паковала оружие.

— Ты позволяешь мужчине собирать свой гардероб?

— Он обычно довольно хорош в этом, но, я думаю, он упаковал такую пижаму, которую хотел бы видеть на мне.

Она фыркнула. — В этом все мужчины.

Я вздохнула. — Сдается мне, что это так.

На ее растянувшейся футболке был нарисован кто-то, певец с микрофоном, но не узнала его. Я скользнула под одеяла и ощутила простыни из дешевого хлопка, которые стелют в каждой комнате каждого мотеля, в котором мы останавливались. Я скучала по шелковым простыням Жан-Клода, и по плотным хлопковым простыням нашей с Микой и Натаниэлем кровати. А эти были как бумажные.

— Ты всегда спишь с таким количеством оружия?

— Да, — это было не совсем правдой. Я всегда спала с пистолетом под рукой, но обычно не спала с небольшими кинжалами с серебряным лезвием в ножнах на запястьях. С ними было неудобно спать, но если Арлекин был быстрее, чем обычные вампиры и оборотни, то не было бы времени выхватить из-под подушки пистолет. Вытащить из ножен на запястьях кинжал было быстрее, потому что любой ствол у меня под подушкой стоял на предохранителе или в кобуре, поэтому, в любом случае, это было бы на несколько секунд медленнее, чем всего лишь выхватывание ножей. Я положила длинное лезвие, которое обычно находилось вдоль моей спины, около кровати на рюкзак, поэтому я смогу дотянуться до него, если понадобится, хотя, честно говоря, если два ножа на мне и пистолет под подушкой не решат проблему, я буду мертва прежде, чем возьму третий клинок или другой ствол. С этими радостными мыслями я выключила свет на своей половине комнаты.

В комнате вдруг стало очень темно, и только тоненькая полоска искусственного света просачивалась через слегка раздвинутые занавески на окне, который вел на балкон, а он в свою очередь представлял собой тоненькую дорожку с перилами. Дверь вела прямо в ночь. Вампиры не смогут зайти в комнату без приглашения, зато оборотни могут, а также зачарованные люди, и… Я была не в восторге от нашей комнаты, но она была дешевой и я знала, что, если путешествуешь за счет правительства, они считают каждый доллар, не говоря уж о центах.

Послышался ее голос сквозь почти идеальную тьму, — Геральд Мэллори прав? В том, что женщины чаще соблазняются вампирами, чем мужчины?

— Нет.

— Тогда почему ты единственный маршал, который живет с ними?

— Ты когда-нибудь любила? — спросила я.

Я не видела ее лица, но все еще чувствовала ее движение, а затем зашелестели простыни, — Да.

— Ты планировала влюбляться в него?

Простыни снова пришли в движение, и потом она сказала. — Ты не планируешь любовь, это просто случается.

— Точно, — сказала я.

Простыни снова зашелестели в темноте, когда она повернулась. — Я понимаю. Я видела фотографию твоего Мастера Города; он красавчик, если тебе нравятся белые мальчики. — После чего она рассмеялась.

Это заставило меня рассмеяться вместе с ней. — Согласна. Спокойной ночи, Карлтон.

— Зови меня Лэйла, все ребята называют меня Карлтон, было бы не плохо, хоть иногда слышать свое имя.

— О'кей. Спокойной ночи, Лэйла.

— Спокойной ночи, Анита.

Я слышала, как она несколько раз ворочалась, простыни шуршали с каждым ее движением, потом дыхание выровнялось, и она уснула. Мы с Эдуардом действовали по учебнику, пока утверждались наши ордера, и только потом мы сможем отправиться на охоту, ну а пока мы ждали, когда на нас перепишут ордер. Проблема была в том, что его на нас могут переписать только в том случае, если другие маршалы будут слишком ранены, или слишком мертвы, чтобы продолжать охоту. Я лежала в темноте и подумала, «Прошу, Господи, не дай ей умереть».