Чёрный священник

3

Жилой блок директора интерната представлял собой двухэтажную пристройку к медицинскому крылу и насчитывал двадцать жилых помещений, не считая вспомогательных. Огг регулярно использовал только три из них. Поэтому не было ничего удивительного в том, что белый священник, как и в юношеские времена, поселился по соседству со своим старым другом.

Оле тщательно вытер ноги о коврик у двери — начался период дождей и лило как из ведра. Он огляделся, соображая, куда бы поставить огромный бумажный пакет, который держал в руках.

Из гостиной вышел Огг. Он больше не сутулился, и снова был гладко выбрит. Влажные волосы лежали тяжёлыми прядями.

— А! Ты уже дома, дома уже! — обрадовался Оле. — А я, знаешь ли, решил, что мы должны это дело отметить! Отметить, как в старые добрые времена, ты помнишь, как мы отмечали, Огг? О, это было здорово!

Директор молча кивнул и забрал у священника пакет.

— Я достал лепёшки, настоящие Тандури Роти! Жалко, остыли уже, это жалко, жалко, конечно, — расстраивался Оле, разуваясь и снимая водоотталкивающий плащ. — И нужна будет твоя помощь, Огг. Помощь-помощь! Там две целых горсти маммии, но её надо вскрыть, вскрыть! Ты же не забыл, как вскрывать маммию, Огг, ты ведь этого не забыл?

— Не забыл, — отозвался директор и сделал шаг в сторону, пропуская Оле в проём кухни.

Маммия — местное дикорастущее растение, плодоносящее крупными орехами, созревающими как раз в сезон дождей. Мякоть маммии бесподобна на вкус, богата полиненасыщенными жирами, минералами и микроэлементами. Проблема только в том, чтобы её правильно вскрыть. Есть всего две точки на скорлупе, где можно ножом расколоть её на две ровные половинки. Попытайся в любом другом месте — и лопнет прилегающая к скорлупе мембрана, заливая всё едким ядом. Яд настолько токсичен, что может вызвать даже химический ожог рук, о том, чтобы есть мякоть, приправленную им, не может быть и речи. Маммию строго запрещено проносить на территорию интернатов. И каждый сезон дождей в каждом интернате проходит тайный турнир по её вскрытию. Было время, когда в этом тонком мастерстве молодой Огг не знал себе равных. Он выигрывал четыре сезона подряд.

Оле носился по кухне, создавая впечатление, будто находится в нескольких местах одновременно: вот он мелко нарезает овощи на разделочном столике у окна, вот взбивает один за другим несколько соусов, вот аккуратно заполняет разнообразным содержимым дюжину маленьких пиал. Когда Оле составил все пиалы на поднос и стал наполнять водой кувшин, Огг как раз отложил в сторону нож. По правую руку от него стояла ваза, доверху полная ароматными ядрами, а по левую возвышалась гора идеально ровных, будто распиленных пополам, скорлупок. Директор не ошибся ни разу.

Наконец, друзья уселись друг напротив друга, взяли каждый по Тандури Роти, сложили их «лодочками» и приступили к трапезе.

— Нам повезло, что мальчик очнулся, — Огг аккуратно накладывал овощной гарнир ложкой с удлинённой ручкой. — У меня бы не хватило духу сказать старику, что у него погиб уже второй ученик.

— Стилу нужен второй крючкотвор, — Оле предпочитал макать лепёшку прямо в пиалу. — Нужен-нужен! Чёрный аббат отказывается даже говорить с ним. Помнишь, как он улетал? О, это было…

— Я помню, — Огг накладывал на лепёшку рассыпчатые зёрна айры, на этот раз широкой ложкой с гранёным камнем в рукояти. — Хотя это было давно. Даже я уже чувствую себя стариком. Что уж говорить о Стиле? Как думаешь, сколько ему стандартных лет?

— Он был уже взрослым, когда мы с тобой, мы с тобой были такие, как Джегг, — Оле пожал плечами и окунул лепёшку в пиалу с соусом, не заботясь об остатках приставшего к ней мясного рагу из предыдущей пиалы. — Чёрные священники, знаешь ли, обычно столько не живут, — Оле осёкся и с опаской покосился на собеседника, мысленно отругав себя, что не придержал язык.

Огг внешне никак не отреагировал на это заявление и продолжал молча есть.

— Я думаю, я буду учить Энну, — сказал белый священник, чтобы отвлечь директора от мрачных мыслей. — Энну-Энну! Хорошая девочка, очень светлая! Светлая, как светлячок.

— Даже чересчур, — Огг вытер руки салфеткой и встал, но посмотрел на вазу, полную чищенной маммии, и вернулся за стол.

— Как там её родители? Её папа с мамой? Ты узнавал? Ты обещал мне узнать.

— Мать всё ещё в коме. Но отец, судя по всему, будет жить.

— О-о-о, — Оле огорчённо водил остатком лепёшки по пиале с самым острым соусом. Хлеб уже так напитался, что белый священник опасался класть его в рот. А вот Огг бы и глазом не моргнул. — Я должен навестить их. Этот Урри из Космопорта — он не показался мне хорошим госпитальером. Нет-нет! Кто угодно, но не госпитальер. Его учил Альто. Разве Альто мог его научить, как возвращать к жизни? Альто занудный, старый, старый зануда! Думает только о правилах-правилах. Только о правилах и инструкциях. Больше ничего нет у него в голове. В его пустой голове, пустой!

— Не твоя юрисдикция, — сухо заметил Огг, отбирая у Оле пиалу с соусом и макая в него ядрышко маммии. — Их транспортник разбился на территории Космопорта, живут они тоже здесь. Вот если бы… — Огг на мгновение задумался. — Если ты станешь исполняющим обязанности главы Священной Миссии Космопорта, то священник-госпитальер Урри будет тебе формально подчинён. Если хочешь, я переговорю с конклавом, бумаги за пару часов можно оформить.

— Не-е-ет! — Оле протестующе замотал головой. — Нет-нет. Скоро вернётся Стил. Стил совсем скоро вернётся.

Огг достал длинную курительную трубку и испещрённую сложным барельефом металлическую коробочку.

— А когда вернётся, — продолжал белый священник, — проведёт с тобой серьёзную беседу о том, что ты снова принялся курить эту дрянь.

— Пусть проводит, лишь бы вернулся, — бесцветно сказал директор, набивающий трубку уверенными движениями, говорящими о большом опыте.

Он отодвинул секцию внешней стены, и помещение заполнил монотонный звук дождя. Огг вышел под навес террасы, в его руке блеснул огонёк зажигалки. Оле подхватил полупустую вазу с маммией и последовал за директором, не скрывая возмущения.

— Мы провалили Священную Миссию, Оле, — сказал Огг, не глядя на друга. — Всё должно было быть совсем не так.

— Кто знает, как всё должно было быть? Никто не знает, Огг. Ни один человек не может такого знать, — Оле поставил вазу на широкий поручень каменного парапета и ненавязчиво пододвинул её к Оггу. Тот лишь выпустил облачко дыма в стену дождя.

— Разве вы не должны? Разве не священники должны хранить смысл этого всего? — Огг широким взмахом трубки обвёл окружающее пространство. — Вы говорили, что колонии должны нести свет просвещения, и я с детства привык верить вам. Что я вижу теперь? Госпитальер Космопорта лучше позволит своей пациентке умереть, чем допустит к ней аббата-госпитальера. Из-за конкуренции и амбиций.

— И немножко из-за модуля жизнеобеспечения, который мы у него отобрали, да-а… Из-за этого тоже, совсем, совсем чуть-чуть, — усмехнулся Оле. — Это ничего, друг мой. Это ерунда, мы что-нибудь придумаем. Нам же не в первый раз, Огг. Я туда непременно попаду. Всенепременно.

— Вы оба белые священники. Разве вы не должны быть на одной стороне? — Огг с каменным лицом продолжал разглядывать дождь, как будто ожидая найти там ответ.

— Мы на одной стороне. Урри не желает зла. Просто у нас с ним разные представления о добре. Разные… совсем чуть-чуть. Так бывает, Огг. Так бывает. Не надо слишком близко к сердцу это принимать.

— Да и мы со Стилом хороши, — директор затянулся особенно глубоко. — Пока он пропадает неизвестно где, а я утопаю в склоках между конклавом, легионом и экспедиционным корпусом, ересь в Космопорте искореняет мальчишка, у которого ещё усы даже не начали как следует расти.

— Ты не виноват, что так вышло, — Оле ободряюще похлопал директора по плечу. — Не виноват, что у женщины был пульсар. Не виноват, что…

— Что Джегг выжил, я тоже не виноват, — отрезал Огг. Он выставил ладонь под струи дождя, ополоснул лицо и теперь был похож на взъерошенного ворона.

Оле тяжело вздохнул и вернулся в дом. Директор продолжал курить на террасе, изредка бросал в рот одно-два ядрышка маммии и невольно прислушивался к шуму на кухне — белый священник, судя по всему, сгружал посуду в контейнер мойщика. Одежда окончательно пропиталась сыростью. Трубка погасла. Маммия кончилась.

— А это ещё что? — потянул носом Огг, опускаясь в кресло гостиной.

— О… — белый священник закатил глаза и лукаво улыбнулся. — Это новый рецепт, знаешь ли. Новый-новый! Меня паломник один научил. Из… да не важно, в общем. Издалека он. Ты попробуй. Попробуй-ка, попробуй! Это очень хорошо.

Оле картинным жестом оттянул широкий рукав своего белого балахона, чтобы не мешал, и наполнил две чашки ароматной жидкостью. Одну пододвинул к Оггу.

— Выпей, уже не очень горячо. Уже хорошо будет, Огг. Ты попробуй.

Директор подозрительно принюхался и осторожно пригубил. Жидкость была странной на вкус: немного терпкой, немного горькой, она припекала язык, как острая специя и согревала кровь, как крепкий алкоголь.

— Ты прав и одновременно не прав, Огг, — говорил между тем Оле. — Идея Священной Миссии верна, но она может позволить себе быть идеальной. Ведь это идея. Священники же такие же люди, как и остальные вокруг. Мы не идеальны. И не можем идеальными быть.

Может быть, из-за открытой стены, дом наполнился бодрящей свежестью, но одежда Огга как будто высохла? По крайней мере, сырость перестала доставлять дискомфорт.

— Если бы ересь во всех колониях была побеждена, Священная Миссия превратилась бы в диктат. — продолжал, между тем, Оле. — Тогда Миссия уничтожила бы сама себя. Да, Огг, такое бывало уже в Тёмные Века. Добра не существует без зла, знаешь ли, как одного полюса магнита не существует без другого. Можно разрезать магнит пополам, но каждая его сторона будет представлять собой новый магнит. У каждого снова будет две стороны.

Огг взялся за трубку, собираясь заново её набить, задумчиво повертел в руках и отложил в сторону.

— Мы не провалили свою миссию, друг мой. — Оле отпил из своей чашки и зажмурился от удовольствия, как нежащийся на солнце оцелот. — Ведь наша миссия не в том, чтобы окончательно победить. Она в том, чтобы вечно противостоять.

Огг откинулся в кресле и довольно долго не отвечал, погрузившись в собственные мысли.

— Я включу тебя в попечительский совет, — наконец, сообщил он. — Будешь сопровождать Энну в госпиталь на свидание с родными в качестве её временного опекуна.

— И очень хорошо, — Оле улыбнулся и снова наполнил обе чашки. — Это ты хорошо придумал. Оч-чень здорово. И ящик Урри заодно верну. Ты новостные сводки последние смотрел? — сменил он тему без малейшего перехода.

Лицо Огга воплощало собой высеченное в камне недоумение.

— Нет.

Как будто директору мало собственных проблем.

— О. А я вот посмотрел, знаешь ли. Пролистал, на досуге пролистал. Там кое-что интересное для нас есть. Есть-есть, знаешь ли. Очень интересное есть для нас.

— И что же? — осведомился Огг без малейшего интереса в голосе.

Оле достал мультикуб и вытянул перед собой раскрытую ладонь. На ней тотчас же развернулась отмасштабированная голограмма: боевые соединения колонии в строгом порядке двигались по пыльной дороге, сверху поблёскивало воздушное прикрытие. Оле ещё сильнее уменьшил масштаб и стало видно, что колонна техники движется по направлению к Космопорту, оставляя позади каменные стены Раджан-ка-шехер, столицы аборигенов.

— Легион вывел войска. Вывел-вывел! Все-все войска вернулись в периметр колонии.

— Легиону там изначально нечего было делать, — буркнул Огг, но без своей обычной резкости.

— Да, но это не всё, не всё, — Оле повернул мультикуб и картинка на его ладони сменилась: двое мужчин, один в парадном мундире колонии, второй в длинном белоснежном дхоти (куда лучше подходившем для местного климата) церемонно кланяются друг другу. — Они подписали «Вечный мир». О, такой мир никогда не длится вечно, конечно. Но какое-то время у нас есть, Огг. Какое-то время есть. Колония обязалась перестать вмешиваться в дела династии Дивов в отношениях со своими подданными, а те не станут препятствовать распространению учебных заведений Священной Миссии на территории Раджан-ка-шехер и других городов. Это хороший, хороший компромисс, знаешь ли. Очень хороший. Я даже не надеялся на такой.

Директор слегка щурился, разглядывая голограмму. Допив остатки содержимого своей чашки, он неразборчиво хмыкнул и перевёл взгляд на Оле.

— Поэтому ты твердил, что скоро вернётся Стил? Считаешь, это его работа?

— А чья же ещё? — Оле погасил куб и спрятал его обратно в складки одежды. — Кто ещё такое бы смог? Он вернётся, вернётся, Огг. И снова всё будет хорошо. Хорошо-хорошо, совсем поправится юный Джегг. Нам рано ещё руки опускать.

Директор снова что-то неразборчиво пробормотал себе под нос. Но тоска, застилавшая его взгляд, постепенно рассеялась.

Оле несколько минут рассматривал лицо Огга и вдруг рассмеялся задорно, как мальчишка.

— А здорово ты этому Йокину по зубам дал! Их вставят, конечно, но всё равно — это было здорово!

Огг нехотя усмехнулся и потрогал ссадину на собственной скуле. Заживает — уже коркой покрылась.

— Он первый в драку полез.

— Да, а я ещё слышал, слышал-слышал, что триада легионеров где-то задержалась цитрина попить. Цитрина попить, знаешь ли!

— Ирия готовит бесподобный цитрин, — заметил директор без тени иронии. — Ради него обо всём на свете можно забыть.