Чудище, или Одна сплошная рыжая беда

Глава 21

— И что всё это значит?

Я вместо ответа рассеяно провела рукой по волосам, в который раз неловко переминаясь с ноги на ногу. Молча. Пожалуй, если честно, мне впервые в своей жизни действительно нечего было сказать.

— Я задал вопрос! — и кулаком по закрытой двери шарахнул так, что я невольно вжала голову в плечи.

Выяснять отношения сейчас не хотелось от слова абсолютно. Я себя чувствовала разбитой, уставшей, к тому же, как никогда хотелось спать. А еще лучше — выпить. И даже не гадостный мартини, позволяющий быстро напиться и просто отключиться, а стопочку хорошего коньяка — пускай я и отогрелась в машине, морозить и потряхивать меня все равно до си пор не перестало.

Но кого, собственно, это волновало? Довольные до омерзения отцы с такими радостными улыбками нас «познакомили», что мне на полном серьезе захотелось сунуть им в зубы пару килограмм отборных лимонов.

И если вы думаете, что они все кое-кому объяснили и рассказали, то вы очень глубоко заблуждаетесь!

Нас просто отправили наверх, сославшись на то, что нам, несомненно, есть о чем поговорить. О да-а-а-а…

Стоим в его огромной комнате. Я молча у окна, выходящего во двор загородного особняка Исаевых, он — опираясь спиной на закрытую дверь, не сводит с меня злого взгляда и упорно давит на и без того расшатанную психику.

— Что ты хочешь от меня услышать? — устало вздохнула я, оглядывая спальню, погруженную в полумрак. Точнее просторное помещение с рабочим столом у окна, диваном посередине, гардеробной в одном конце комнаты и большой кроватью в другом. Свет включать не стали, из-за уличных фонарей благодаря двум огромным окнам итак было вполне светло. А может в напряжении просто забыли про такое полезное изобретение цивилизации, как электричество.

— Понравилось водить меня за нос?

Да сдался мне твой прекрасный шнобель, как Харлею белые бальные тапочки…

— Демьян, послушай, — повернулась я к нему… и не договорила, снова замолчав.

Без никотина разговор не шел ни в какую. Отец терпеть не мог мою вредную привычку, а потому всю дорогу до своего «друга» ни сам сигаретами не поделился, ни охраннику с водителем не позволил. Знала бы я тогда, к какому такому другу мы на самом деле едем — устроила бы скандал на нервной почве прям при всех в машине!

Теперь же четкое осознание подставы просто разливалось безразличием в груди. Заключим контракт — и ну их всех в баню с моим папашей во главе. А я хочу уехать подальше из этого дурдома, где у каждого в башке одни лишь только слово — деньги.

— Ань, я тебя внимательно слушаю, — почти весело отозвался Исаев. И поинтересовался. — Или мне лучше называть тебя Алиной?

И прозвучало мое второе имя, как конкретная такая пощечина.

Плюнув на все, я подошла к столу и, привалившись к нему, стащила со стола сигареты и закурила. Чужой крепкий табак вместо привычного ментола непривычно карябал горло.

— Хоть горшком назови, только в печку не ставь, — вяло огрызнулась моя вконец расклеившаяся светлость. Помассировав переносицу, я вздохнула. — Демьян, я понимаю, как все это выглядит со стороны. И может сейчас ляпну банальность… Но это не то, что ты подумал.

— А ты просвяти меня, Анют, — откликнулся шатен, откровенно забавляясь, попутно сунув руки в карманы свободных светлых спортивных штанов. — Я вроде парень не глупый, может и пойму!

Ласковая вариация моего имени болью резанула по сердцу. Уж слишком… издевательски она прозвучала, в то время как я привыкла ее слышать совершенно в ином тоне.

И я отчетливо поняла — Исаев не Богдан. С этим человеком у меня ничего в принципе ничего не могло и быть не может. Да и желание засунуть ему брачный договор кое-куда стало вдруг фактически невыносимым.

Сжав зубы, понимая, что отступать некуда, я попыталась спокойно объяснить:

— Я узнала о нашей с тобой помолвке только в день приема у Алёхина. Если бы не…

— Кому ты врешь? — мгновенно перебил меня Демьян и уже без прежнего веселья на лице и в голосе. — Ты сама подписала согласие на помолвку три года назад.

— Подписала, — хмуро согласилась я. И негромко так добавила. — Только не посмотрела с кем…

— Что? — изумленно посмотрел на меня Исаев и, нахмурившись, переспросил. — Ты понимаешь, какой бред сейчас несешь? Как можно не смотреть, что ты подписываешь?

Как, как… каком кверху, млять!

Скакала по особняку Воронцовых радостным козликом, торопливо собираясь с Эриком на выпускной, вот и подмахнула, не вчитываясь, эту гребанную бумажку!!

Нет, я знала, что за договор подписываю. Папочка, в промежутке между экзаменами и выпускным, пока я пребывала в блаженной эйфории от того, что за диплом с отличием получу направление в Корею на работу, мне весь мозг прокомпостировал на эту тему. С моей стороны это казалось всего лишь одолжением для него: с меня требовалась только подпись, да пару раз выход в свет, а все остальное время я могла заниматься чем угодно.

Мол, доча, ты папке помоги, закорючку поставь и чеши в свою любимую Корею!

Папуля еще тот психолог, так что, в конце концов, мимоходом пробегая в поисках своих куда-то подевавшихся туфель, я черканула свой автограф. Но если говорить по чесноку, мне тогда было глубоко по барабану, с сыном из каких своих партнеров этот жулик пытается меня свести.

А полное осознание того, во что я вляпалась, пришло немного позже… вместе со снайпером, засевшим прямо напротив нашего дома.

— Я одного не могу понять, — первым опять заговорил Демьян, потому что мне сказать было воистину нечего. — Ты мне врешь или ты реально дура?

Пф-ф-ф! Даже не обидно. Я уже давно поняла, что мозгами меня при рождении боженька знатно обделил! Хотя тут скорее сыграло роль непреодолимое желание верить в добрые намерения наконец-то объявившегося родителя.

Но сути это не меняет.

А самое смешное, что Кирилл меня предупреждал…

— Обалдеть, — протянул Исаев, запуская пятерню в свои волосы. — Я почти полгода увивался за университетской оторвой… А она оказалась моей невестой! Нравилось смотреть, как я унижаюсь?

— Я тебя просила оставить меня в покое, — хмыкнула я, туша окурок о серебряную пепельницу. — Даже не зная, что меня с тобой связывает, я пыталась держаться от тебя подальше.

— Да неужели? — из него сарказм так и пер во все стороны. Конечно, такой удар по самолюбию, мать его! Даже услышать и осознать, что я ему говорю, не может. И не хочет. — Что-то я не заметил этого, когда ты целовалась со мной в клубе!

Молчу. Понимаю, что если тонко намекну на мое временное помутнение рассудка в тот момент — черта с два он мне поверит! А уж если скажу, что я просто на принцип пошла, чтобы конкурс выиграть…

Исаев он же такой. Сам придумал, сам сделал неверные выводы и сам же обиделся напрочь.

Какой же, однако, самостоятельный мальчик… прям смотрю и не нарадуюсь!

— Впрочем, кажется, тебе все равно где и с кем, не так ли? — уже спокойней произнес парень, не сводя с меня взгляда, полного ненависти.

— Исаев, думай, что говоришь, — вскинув голову, негромко произнесла я. — Я понимаю, что ты зол, ничего не хочешь слышать и пытаешься задеть меня в ответ. Да только границы не пересекай. Ты мне пока еще никто!

— Вот теперь вижу — истинная дочь Воронцова, — ухмыльнулся Демьян и… погано так. — Только это вопрос времени. Две недели и соглашение снова вступит в силу. Еще неделя, и ты подпишешь договор о помолвке. Полгода — и летом ты станешь моей женой. Надо же… Полонский с зависти удавится!

— Скорее он тебя удавит, — вырвалось у меня чисто машинально… и я едва не застонала вслух, сжав голову руками.

Не надо было давить на психику и напоминать мне о Богдане, ибо у меня тут же щелкнуло в голове, и я моментально вспомнила весь наш сегодняшний разговор с Полонским-старшим. В деталях!

— Не надейся, что твоя предсвадебная интрижка перерастет во что-то большее, — ядовито усмехнулся Исаев. — Решила, что я тебя не устраиваю, но деваться некуда и поэтому легла под Богдана?

Нет, я всего лишь в него влюбилась, а он всего лишь меня чуточку упер!

— Демьян, не лезь в то, что тебя не касается, — холодно откликнулась я, сжимая кулаки и отчетливо понимая — мне здесь не место. — Тебя мои отношения с Полонским не касаются никаким боком.

— Неужели сегодня его отец тонко намекнул тебе о вашей с ним невозможной связи? — ухмыльнулся… антихрист, мать его итить! Вот давно его так не называла, но теперь вижу четко — заслужил!

— Совсем наоборот, уговаривал остаться с его сыном, — сложив руки на груди, вдруг мило улыбнулась я. И, естественно, кое-кого тотчас перекосило!

— Не посмеешь, — резко оттолкнулся от двери парень. — Я не позволю чтобы моя невеста скакала по чужим кроватям!

— Сказал мой жених, чья бывшая вышвырнула меня со второго этажа, — теперь уже я ухмылялась, глядя на медленно приближающегося шатена.

— Это было недоразумение, — поморщился Исаев. — Я за него извинился и присылал тебе подарки. Ты знаешь, сколько времени я провел в коридоре больницы, пытаясь с тобой поговорить?

Ага. А Богдан в это время тихо и спокойно делал все, чтобы обезопасить мою дальнейшую жизнь. Причем в первую очередь — от тебя!

— Дем, мне от счастья расплакаться? — тихо и серьезно спросила я. — От тебя одни неприятности. Вечные издевки сокурсников, моя поцарапанная и облитая машина, жвачка в волосах… я уж молчу о том, как мне так небанально намяли ребра и лично твою попытку утопить меня в бассейне. И знаешь, что самое забавное? Последствия всего этого разгребал не ты!

— А, то есть мне Полонскому теперь еще спасибо стоит сказать за то, что все эта время он имел мою невесту? — ядовито усмехнулся Исаев, останавливаясь в метре от меня, перекатываясь с пятки на носок.

Ну, кто из нас кого еще имел, я бы поспорила…

Но пока все, что мне оставалось — это искренне охреневать над ситуацией. И над одним отдельно взятым человеком!

— Я искренне жалею о том дне, когда подписала это чертово согласие на помолвку, — потерла я лоб пальцами, невесело соображая, что скажи я что угодно — порядком уязвленный Исаев все равно вывернет все наоборот. Сделав меня виноватой.

А спорить с ним и доказывать обратное у меня уже не было ни сил, ни желания. Голова раскалывалась нещадно, а плюсом к ней навалилась дикая апатия. Сейчас мне хотелось только добраться до горячей ванной, выпить чего-нибудь крепкого, свернуться на кровати в клубок и тихо поплакать, ненавидя собственную жизнь.

Но еще больше мне хотелось, чтобы приехал Кир и просто забрал меня отсюда…

Он уже один раз так сделал. После первого покушения, когда я, едва оклемавшись в больнице, не хотела больше не видеть, ни слышать ничего больше о делах отца, его богатой жизни, бизнесе и всём остальном так или иначе с ним связанным. И в первую очередь я не желала слышать имя моего жениха.

Зачем? Чтобы каждый раз вздрагивать при его упоминании где бы то ни было?

— А теперь поздно об этом жалеть, оторва моя рыжая, — усмехнулся Демьян и… шагнув вперед, крепко ухватил меня пальцами за подбородок. — Ты теперь моя и бежать на сей раз уже некуда.

— Руки убери, — треснула я его по руке, но тот перехватил мое запястье и сильно его сжал так, что я поморщилась. Из груди против воли вырвалось тихое шипение. — Исаев, не трогай меня. Мне итак на сегодняшний день хватило впечатлений!

— Хочу и трогаю, — ухмыльнулся этот… антихрист, мать его за ногу! И сжал мой подбородок еще сильнее. — Ты моя невеста, Анют. Захочу — и без твоего согласия возьму.

И тут я вздрогнула, отчетливо вспомнив, где я все это уже видела. Не так давно, на острове, в саду коттеджа Эрика!

На мгновение в душу затесался жуткий страх вместе с паникой, напоминающей мне, что на сей раз помочь мне помочь уже не кому…

А потом на смену ему пришла злость.

Да какого хрена…

Почему я должна все это терпеть? Замашки этого чертово собственника, который мне даже еще не жених, а только в перспективе, эти нескончаемые попытки убийства, это унижение… И ради чего?

Ради того, чтобы мой папочка, сам же обрекший меня на это, в конце концов огреб невероятную кучу бабок?

Да в задницу мое обещание, подпись и чувство вины перед ним! Вот так просто и совсем нетривиально!!

— А харя не треснет? — прищурилась я, отчетливо понимая, что ничего подписывать не буду и чхать мне, как отец будет разгребаться с нарушением первого договора. Второго уж точно не будет! — Руки по-хорошему убрал!

— С чего бы это? — глумливо так поинтересовался Демьян, стоя в шаге от меня, не выпуская подбородок из сильной хватки. — Воронцова, тебе некуда деваться. Ты же не пойдешь в отказ только потому, что я позволю себе что-нибудь до свадьбы? Не подставишь собственного отца на миллионы?

— Меня дважды пытались убить из-за вас, — хмыкнула я, не пытаясь вырвать свою руку. Во всяком случае пока! И говорила я уже четко и уверенно. — Пускай он на своей шкуре испытает, как это, когда возле тебя взрывается граната… Нехристь, я не подпишу второй контракт. И катитесь вы все дружно лесом!!

И дернулась, освобождаясь. И меня даже отпустили, да… Да только в следующие мгновение этот придурок залепил мне по лицу!

— Ты, — растеряно коснувшись пальцами горящей щеки, я неверяще смотрела на абсолютно спокойного шатена передо мной. — Ты охренел?!

— С чего бы? — иронично вскинул брови парень. Я дернулась, а он схватил меня уже за обе руки. Жестко, сильно и не давая вырваться. Я невольно замерла, и осознание как-то само собой сорвалось с губ:

— Зря я пыталась увидеть в тебе что-то хорошее… Если что-то и было, то оно уже давным-давно подохло. Ты как Ларуш, Исаев… Нет, ты хуже — нехристь!

— Значит и со Звягинцевым уже побывать успела? — внезапно тихим голосом протянул Демьян… и сжал мои запястья так, что я охнула! — И сколько еще их и было у тебя?

— Что ты… какого х… Исаев, отпусти! — уже всерьез перепугалась я, когда усмехающийся парень повалил меня на стол с определенными намерениями. — Исаев!

— Нет, оторва моя рыжая, — усмехнулся шатен, придавив меня своим телом и прижав руки к столу по обе стороны от головы. — С чего бы ради я должен тебя отпустить? Почему все вокруг могут иметь мою невесту и только я должен оставаться в стороне?!

— Идиот! — ругнулась я, тщетно пытаясь его скинуть. Силы бы не то, что не равны, я проигрывала ему по всем фронтам и сразу! Кроме того, вдруг стало так страшно, как не было, даже когда я обнаружила в подъезде окровавленную Лену. — Исаев, отпусти меня! Я не твоя собственность!

— Еще как моя, — ухмыльнулся этот придурок, больно укусив меня за шею. Я натурально взвизгнула, пытаясь отбиться, но парень сжал мои запястья одной рукой перед грудью, а другой потянулся к пуговице на моих джинсах!

— Исаев, нет, — и вот тут начала подкрадываться самая настоящая паника. — Исаев… Исаев!

— Эй, какого хрена?! — вдруг раздался громкий и знакомый голос и в комнате резко вспыхнул свет, больно ударив по глазам. Из них мгновенно потекли слезы, но отнюдь не из-за смены освещения!

— Тебе чего надо? — остановившись, но не отпуская мои руки, обернулся злой Демьян. — Не знаешь, где выход?

— Девчонку отпусти, — последовал короткий ответ. — Совсем из ума выжил? Или мне к твоему предку спуститься?

Исаев выругался в ответ, еще сильнее сжав мои запястья… но отпустил. И даже отошел к окну, и от души треснул кулаком по подоконнику. Вздрогнув от этого звука, не зная, какого бога благодарить или черта за внезапное спасение, я медленно слезла со стола и увидела стоящего на пороге Максима — охранника отца.

— Идем, — едва я до него дошла, вытолкнул меня в коридор рослый парень и, закрыв за нами дверь, просто пошел по коридору. А я… я тихо следовала за ним, мгновенно перестав понимать, что происходит.

Если б не Максим, Исаев бы… Меня бы… Он…

— Максим, — тихо прошептала уже в холле на первом этаже, когда поняла, что вот-вот окажусь в левом коридоре, а уже потом в кабинете у отца. И что вряд ли добрый папенька встанет на мою сторону даже после этого. — Курить. Пожалуйста…

Обернувшийся парень, оценив взглядом мое состояние, стекающие по лицу слезы, красное пятно на скуле и трясущиеся плечи, устало вздохнул. Но согласился:

— Идем.

Едва мы оказались на улице, я мгновенно продрогла насквозь. Я думала, на холоде хоть чуть-чуть приду в себя… Но нет. Трясти меня стало еще больше, и не помог даже пожертвованный жалостливым Максимом пуховик!

— Сигарету… — я подняла на него заплаканные глаза, как-то отстраненно понимая, что происходит. Но только развел руками:

— Не курю. Но… ладно, пойдем у парней спросим. Только быстро!

У парней за воротами особняка сигареты оказались. Но такие, что я зашлась в диком кашле после первой затяжки и еще долго не могла отдышаться.

— Ну, уж прости, — откровенно поржал надо мной плечистый шкаф у ворот, глядя, как я вытираю слезы с лица пригоршнями белого снега. — Чай, не дамские с ментолом!

— Хорош издеваться, — раздраженно бросил парень и вдруг вспомнил. — У тебя в машине лежит пачка.

Я оглянулась по сторонам — и правда. В ста метрах у подъездной дороги одиноко приткнулся у сугроба мой малыш. Видать, Исаева настолько смутило мое старенькое авто, что он даже не удосужился его во двор загнать… И я сейчас себя чувствовала точно так же, как мой автомобильчик, одиноко стоявший на обочине, покорный чужой воле — где хозяин пожелал, там его и бросили…

И потому, когда Максим направился к машине, я молча последовала за ним.

— Нельзя! — тут же насторожился один из шкафов. А у меня от столкновения с остановившимся после окрика Максимкой даже слетела куртка с плеч. Пока я ее поднимала, из глаз хлынули уже ненавистные слезы. Собственные руки слушались с трудом.

— Отстань от девчонки, а? — не выдержал отцовский охранник, помогая напялить его куртку. — Ей итак досталось. Пускай хоть покурит спокойно!

На него посмотрели… но потом махнули рукой:

— Только быстро.

Максим сам довел меня до моей машины и, щелкнув сигналкой, открыл дверь. Я села на водительское место, не глядя на руль, нашарила возле рычага коробки передач полупустую пачку с зажигалкой и закурила дрожащими руками. Из горла помимо воли вырвался всхлип.

— Оу-у-у, — оценил мое состояние парень, присаживаясь на корточки возле открытой двери. — Совсем хреново, да?

А я… а я глотала слезы с дымом пополам, чувствуя, как тело трясется от рыданий.

— М-да, — только и сказал Максим и, хмурясь, подал мне ключи. — Заведи хоть, а то замерзнешь.

В замок зажигания я попала не сразу. Закинула одну ногу в салон, оставила вторую на улице. Машинальным жестом включила печку… и, дотянувшись до магнитолы, прибавила музыку. Низкие басы сабвуфера из багажника больно ударили по ушам. Парню, не мне. Мне от них становилось только легче.

Что, впрочем, не помешало мне уронить голову на руль и уже вполне конкретно разреветься.

Тактичный Максим прикрыл дверцу и отступил на несколько шагов. Даже отвернулся и сел на корточки, рассеяно проводя рукой по своим светлым длинноватым волосам…

— Мне все равно, что ты будешь делать дальше, среди денег и вранья. Оставайся в этом мире, где нет меня… — доносился из динамиков последний хит Тимати и Егора Крида…

Решение накатило внезапно. Честно, я даже не поняла, в какой момент нажала на тормоз, рука привычно сдвинула рычаг, а нога перескочила на газ. Пробуксовали шины, выбрасывая из-под себя комья снега, громко и довольно заурчал мотор… и через пару секунд, скинув мешающийся пуховик, я уже неслась по темной загородной трассе!

Я не знаю, как я не разбилась на первом же повороте. Наверное, внезапная затея с побегом была заранее обречена на провал: в таком состоянии, в гололед, на скорости, по темноте… Это было сущим самоубийством.

Наверное, стоило сказать Кириллу спасибо за его курсы экстремального вождения. Если бы не они, я бы давно уже слетела в кювет раз двадцать, резко входя в повороты, плутая в переплетении загородных дорог, отчаянно стараясь уехать как можно дальше, отчетливая понимая, что за мной наверняка уже кого-нибудь отправили.

Нет, отец так просто так кинуть его не позволит!

Осознание того, как я на самом деле лоханулась, подписав восемь лет назад согласие на помолвку, давило мертвым грузом. Мало того, что я позволила использовать себя, сама чуть трижды не погибла, я еще и других подставила! Ведь там сегодня в кафе скорей всего погибли люди…

В какой-то момент нервы окончательно дали слабину. Очередная лавина слез хлынула, мешая наблюдать за дорогой, руки затряслись нещадно и мысленные окрики вкупе с пощечинами уже никак не помогали. Я пропустила тот момент, когда моя машина вылетела на встречную полосу…

Очнуться помог лишь громкий, протяжный, отчаянный гудок.

В последний момент дернула руль, уходя вправо и, с трудом остановившись на обочине, замерла, осознавая, что только что чуть не вписалась во встречный бензовоз. За окнами вокруг были заснеженные поля, глубокие овраги прямо за обочиной, никаких опознавательных знаков поблизости, высокий железнодорожный мост впереди, темнота… и я одна.

Понимая, что с меня на самом деле хватит, я трясущимися руками достала из кармана телефон. Судорожно всхлипывая, включила аппарат и негнущимися пальцами набрала номер, собираясь позвонить тому, кому зареклась не звонить больше никогда в жизни.

Собственный голос срывался на тихий хрип:

— Забери меня, пожалуйста, отсюда…

И не успела договорить. Очередная вспышка света фар на мгновенье ослепила, и телефон выпал из ослабевших рук. Многотонная махина промчалась на скорости, но мимо, а я, не выдержав звука и того, как закачался мой малыш, схватилась за голову, крепко зажимая уши.

Хотелось не слышать. Не видеть. И просто не существовать.

А я не знаю, сколько я сидела так. Подтянув колени к груди, сжавшись в один сплошной комок натянутых до предела, уже откровенно сдавших нервов, закрыв глаза, зажимая уши, тихонько раскачиваясь из стороны в сторону и вздрагивая каждый раз, когда мимо на скорости проезжала машина.

Я понимала, что вряд ли меня сейчас найдут… но когда внезапно распахнулась дверца, впуская в салон холодный зимний воздух, мой короткий вскрик уже перешел на открытый визг.

***

— Я одного не понимаю, — хмуро смотрел на своего сына Полонский-старший, сидя в кресле своего кабинета. — А Никиту-то за что?

Недовольный охранник, сидящий в углу помещения на кожаном кресле, откровенно морщился, ожидая пока пожилой семейный врач закончит зашивать его глубоко рассеченную бровь. Четыре шва, как ни крути… А то и больше!

Богдан, стоящий у окна безразлично пожал плечами:

— Просто захотелось.

— У тебя и просто? — хмыкнул миллиардер. — Даже где-то верю. И все-таки, может, ты свое поведение объяснишь?

Богдан только иронично вскинул брови.

— Воспитал самостоятельного засранца на свою голову, — поморщился Полонский-старший, нервным движением расслабляя галстук на шее. Сложив руки на стол перед собой, сцепив их в замок, он медленно и неохотно признал. — Хорошо, Никита виноват. Но кто мог подумать, что девчонка вдруг решит сбежать от него?

— Ей нельзя в больницу, — коротко отозвался Богдан и, впервые за все время, поднял голову, пристально и холодно смотря на отца. — Кто тебя вообще просил вмешиваться?

Максим Полонский невольно поежился, вполне осознавая свой промах. Собираясь просто поговорить с девчонкой, на которой вдруг оказался повернут его собственный сын, меньше всего он ожидал покушения, причем не на себя. И еще меньше он ожидал того, кем на самом деле оказалась рыжая оторвочка, как и то, что своим неосмотрительным поступком сломал тщательно продуманный и выверенный до мелочей план младшего Полонского и Громова.

— Если бы не граната, ты бы мне еще спасибо сказал, — не собираясь признавать вину вслух, хмыкнул миллиардер. Закурив, он нервным жестом провел по волосам и снова посмотрел на сына. — Что теперь будешь делать?

Богдан не ответил, сунув руки в карманы черных джинс, отстраненно и равнодушно смотря перед собой. В высоких армейских ботинках, в черном свитере, с серебристыми волосами, молчаливый — он казался простым мальчишкой.

На первый взгляд.

Полонскому-старшему уже было знакомо это состояние сына — он только с виду казался равнодушным, а в голове его в это время обрабатывались, словно на компьютере, сотни подходящих вариантов. Один за одним, медленно и методично, рассматривая каждую мелочь и все детали и ровно до тех пор, пока не сложится один единственный, но верный план. И еще пара запасных на всякий случай.

Стоило уже, наконец, признать, что мальчишкой-то он уже давным-давно не являлся на самом деле.

— То же, что и раньше, — спокойно откликнулся Богдан, не глядя на отца. — Приеду к Исаеву и поставлю его перед фактом. Либо на место Воронцова становлюсь я, либо в скором времени его корпорация перестает существовать.

Это он и собирался сделать… сегодня, пока Воронцов был бы занят встречей с дочерью. Люди Громова не дали бы им уехать раньше времени, а Исаев не мог не согласиться и сам бы разорвал контракт, оплатив Воронцову неустойку, которую с лихвой компенсировал бы ему Богдан.

Когда Аня вместе с отцом и в сопровождении вернувшегося Кирилла поехала бы подписывать договор о помолвке, их самих бы ждал отказ…

Но все планы полетели ко всем чертям благодаря одному человеку, решившемуся влезть не в свои дела. Солнцеву вычислили, она чудом осталась жива и еще неизвестно насколько пострадала. Более того, пока люди Громова искали ее по городу, она вернулась в квартиру, где поджидал ее Воронцов. И, увы, нескольких оставшихся человек Кирилла не смогли помешать отъезду. Их просто вывели из строя. И еще неизвестно, выживут ли.

И Аню увезли в неизвестном направлении. Подъехавший Никита, сообразивший, что девушка скорее всего рванула домой, своими глазами видел, как уезжал кортеж, среди которого затесалась каким-то образом старая черная иномарка.

Приехавший буквально через несколько минут на место Богдан, по программе, оставленной Кириллом и маячку на «Тойоте» легко определил куда.

К Исаевым в загородный особняк.

И одному богу известно, как отреагировал сам Демьян на эту новость… Нет, в том, что касалось экономики и финансов, мозги младшего Исаева работали как надо. Несовершенно, конечно, но весьма прилично — в конце концов, сколько лет Богдан собственноручно его тренировал, устраивая аферы и подставы? Как экономист парень был весьма неплох, но в том, что касалось отношений и чувств между людьми…

Ноль. Полнейший!

Блондин, чьи руки сейчас сжались в кулаки, вполне осознавал, если по вине этого придурка с Аниной головы упадет хоть волос, то не только бизнес Воронцова и Исаевых, но и сами они перестанут существовать.

— По-мелкому ты не играешь, — усмехнулся мужчина, откидываясь на спинку кресла.

— Если речь идет о ней, то нет, — ровно отозвался Богдан, чувствующий, не смотря на внешнюю отчужденность, какое-то смутное беспокойство. Что-то неприятно карябало изнутри, заставляя с каждой минутой волноваться все больше. И постепенно беспокойство переросло в самую настоящую тревогу и такую, что некоторые жесты удавалось контролировать уже с заметным трудом.

За окном давно стемнело, и с момента, как Аня оказалась в особняке Исаевых прошло всего пара часов… Но парень боялся за нее все больше и больше. Настолько, что уже был готов сам ехать туда, не дожидаясь приезда Громова, вылетевшего первым рейсом из Штатов.

И плевать на суммы и договора. Сейчас ему нестерпимо хотелось как можно скорее забрать Солнцеву оттуда, пускай даже в обход все планов, воспользовавшись банальной силой.

Останавливало только одно. Если его люди, предупрежденные о последствиях, на открытую конфронтацию не пойдут, то охрана тандема Исаев+Воронцов скорее всего начнет банально отстреливаться. В итоге начнется самая настоящая перестрелка и штурм особняка… Где-то внутри которого находится Аня.

— Ты нервничаешь, — едва молчаливый врач оказался за дверью, вдруг заметил старший Полонский с ноткой удивления. Пожалуй, за все это время он впервые увидел подобные эмоции на лице своего сына, который в любой ситуации всегда оставался невозмутимым и равнодушным.

Богдан только отмахнулся, доставая из кармана вибрирующий мобильник. Мельком взглянул на дисплей…

И в тот же момент маска холодного равнодушия разлетелась на части!

— Аня?!

***

— Анют, — негромкий, но такой знакомый голос раздался совсем рядом. Он казался таким знакомым, таким родным, таким… желанным, что я не сразу поверила в него. Произнесенное им собственное имя вполне могло оказаться глюком отчаявшегося сознания… Но мягкий, настойчивый зов повторился вновь. — Аня…

С трудом, с большим трудом я разжала ладони, открывая глаза… И не поверила в то, что увидела:

— Богдан…

Высокая фигура в черном у распахнутой дверцы машины, напряженное красивое лицо, такие непривычно взволнованные ярко-голубые глаза… и протянутая мне ладонь вместе с тихим, но уверенным приглашением:

— Иди сюда.

Слишком горячие пальцы обожгли мою руку, частично приводя в сознание. Из салона я выбиралась с трудом, дрожа на холоде и поскальзываясь на корке льда. Да и ноги уже просто не держали.

Но стоило мне только встать, как меня тут же стиснули в крепких объятиях, зарываясь лицом в волосы, а над головой послышался единственный судорожный вздох, полный нескрываемого облегчения:

— Нашлась.

— Богдан, — наконец-то начиная понимать, что мне не кажется, что он действительно здесь, я прижалась к крепкой груди, комкая непослушными пальцами мягкую ткань свитера и роняя крупные слезы, не сумев сдержать всхлипов. — Богдан…

Он здесь. Он, правда здесь!!

А меня просто сжимали в объятиях, ничего не говоря. Крепко, сильно, почти до боли и мешая дышать. Но мне было не до того — я сама старалась прижаться к нему еще крепче, так, словно от этого зависела моя жизнь, ненасытно и жадно вдыхая знакомый и неуловимо родной аромат одеколона, крепкого табака и пряной вишни…

И чувствуя, как меня начинает трясти от пережитого.

— Ань, что он с тобой сделал? — обхватив мое лицо ладонями, пальцами поглаживая щеки, напряженно и быстро спросил Богдан, вглядываясь в мои глаза. — Что?

— Ничего, — мотнула я головой, закусив нижнюю губу и снова прижалась к нему, тихо прошептав. — Он не успел.

На миг тело парня окаменело… Но только на миг. А потом меня обняли так, что едва не хрустнули все кости разом.

И я поняла — он боялся. Он действительно за меня боялся. Волновался, переживал, сходил с ума, не находя себя места, но как всегда пытался держать себя в руках…

И не мог. Срывался. Наверное, впервые в своей жизни.

И сейчас, прижимаясь к нему в поисках тепла и защиты, чувствуя, как отступает на задний план всё то, что было раньше, упиваясь его запахом и его присутствием рядом, я наконец-то поняла.

Я люблю его. Господи, как же я его люблю…

— Как ты здесь оказалась? — отстранившись, блондин надел на меня свою куртку, застегнул и снова обхватил мое лицо ладонями. — Сбежала?

— Да, — шмыгнула я носом… И опять полезла обниматься. Замерла, уткнувшись в мягкий свитер носом, почувствовала, как меня заключили в кольцо сильных и надежных рук, и попыталась объяснить, путаясь в словах. — Я не смогла. Отец, Исаев, они… Не хочу…

— Тш-ш-ш, — тихо прошептали мне на ухо, слегка укачивая в своих руках и гладя по голове. — Я знаю, Анют. Они больше тебя не тронут, обещаю.

И я верила. Кивала, роняла слезы, прижималась к нему, крепко обнимая за талию, и верила…

— Богдан, надо уходить, — послышался вдруг мужской голос, вроде бы и знакомый, но я все равно вздрогнула. — Ее наверняка ищут.

— Это Никита, — успокаивающе сжав мои плечи, пояснил блондин и, наклонившись, подхватил меня на руки. — Он видел, как тебя увез Воронцов. Ты настояла, чтобы забрали машину?

— Да, — снова шмыгнула я, пряча лицо на его груди, чувствуя, как он надежно прижимает меня к себе, аккуратно переходя скользкую дорогу. — Я не могла ее оставить.

— Только по ней я тебя и нашел, — с мягким смешком отозвался Богдан и, поставил меня на ноги на обочине рядом со знакомой «Ауди», припаркованной метрах в пятидесяти дальше. И, пока подошедший Никита открывал дверцу, напряженно оглядываясь по сторонам, блондин пригладил мои торчащие дыбом волосы и, коснувшись моих губ своими губами, произнес. — А сейчас мы поедем ко мне, хорошо?

— Да, — я кивнула, глядя в такие знакомые-знакомые глаза… и понимала, что просто схожу по нему с ума. И неуверенно спросила. — А моя машина?

— Ну я же не оставлю ее здесь, — просто улыбнулся Богдан, поглаживая пальцами мои щеки. — Никита перегонит.

— А он водить умеет? — вытирая слезы, с тихим любопытством и недоверием спросила, глядя на замершего охранника рядом.

На меня так посмотрели…

— Язва, — меня порывисто прижали к себе, сильно-сильно. И протянули негромко с нескрываемым облегчением. — Какая же ты язва, Анют…

Я только гнусаво хихикнула и уткнулась носом в его грудь. Меня обняли в ответ, ласково поглаживая по спине, давая понять, что теперь уже все действительно в порядке.

Да я и сама поняла, что меня только сейчас начало окончательно отпускать…

Он был рядом, он приехал, он нашел меня. А всё остальное не так уж и важно.

— Богдан! — резкий окрик Никиты прозвучал неожиданно среди ночной трассы в окружении заснеженных полей.

Машинально обернувшись на крик, я подняла голову и увидела летящую прямо на нас невесть откуда взявшуюся машину…

Фары резанули по глазам, ослепляя, машину, скорее всего вывернувшую из-за моста, занесло на скользкой дроге и теперь мотало из стороны в сторону.

Я не поняла, как оказалась прижатой к серебристому боку «Ауди». Все происходило слишком быстро — белоснежный внедорожник боком пронес мимо, обдав порывом ледяного ветра и оцарапав кожу тысячами мелких льдинок из-под колес. Нас не зацепил только чудом, но в следующий момент махина, совершив очередной вираж, с ходу влетела в припаркованную на той стороне дороге мою машину!

— Нет! — я рванулась вперед, не сумев сдержаться. На моих глазах с ужасающим грохотом и треском оба автомобиля улетели в кювет. — Нет!

— Аня, стой! — меня перехватили поперек талии чьи-то руки, не давая перебежать дорогу. — Ты уже ничем не поможешь!

— Отпусти, — я попыталась вырваться, отчетливо поимая, что там, в овраге сейчас лежит моя машина, покореженная, наверняка разбитая и совсем одна! — Отпусти меня!

Но меня все равно удержали, не давая вырваться. Как бы я не брыкалась, не пытались разжать руки, сомкнувшиеся на моей талии мертвой хваткой, как бы ни кричала — меня все равно не отпустили.

А я билась, вырывалась, кричала и плакала, не желая осознавать, что моего любимца, моей обожаемой машины, моего самого дорого малыша теперь больше нет.

И отчаянные, вырвавшиеся из груди рыдания потонули в громком, ослепительно-ярком взрыве.