Чудо для Мадонны

Глава 6

Через некоторое время лорд Миер сделал знак кучеру остановиться.

— Я собираюсь нанести визит графине Мацара, но моего слугу мы высадим около виллы, когда будем проезжать мимо. Однако мне нужно сначала поговорить с ним.

Кучер позвал Хикса, и тот переместился в карету. Когда они тронулись с места, лорд Миер произнес:

— Спасибо, Хикс. Вы отлично сумели отвлечь телохранителя князя.

— Это было нелегко, милорд, — ответил Хикс. — Это довольно неугомонный малый, но, когда он прикончил наполовину фляжку вашей светлости, я бросил туда одну таблетку из тех, что мы использовали раньше.

Лорд Миер приподнял брови, но ничего не сказал, и Хикс продолжал:

— Тут-то он в момент отключился! Через несколько минут все слуги потешались, а он только храпел, как мертвецки пьяный.

Миер вздохнул с облегчением. Он с самого начала предполагал, что первым на мертвое тело князя скорее всего наткнется его телохранитель. Но таблетка должна была действовать еще по крайней мере пять часов. Лорд подумал, что удача никогда еще не улыбалась ему так приветливо, как в этот вечер, и он был уверен, что обязан этим молитвам Флоренчии.

Потом, вспомнив, что Хикс ожидает указаний, он произнес:

— То, чего я теперь хочу от вас, Хикс, дело довольно трудное, но я уверен, вы справитесь, как и всегда, — Я постараюсь сделать все как надо, милорд, — ответил Хикс.

Через пять минут карета подъехала к воротам виллы сэра Юлиуса, которая темным силуэтом вырисовывалась на фоне неба.

Хикс спрыгнул с подножки кареты.

— Доброй ночи, милорд. — Он постоял молча, ожидая, пока карета отъедет.

Лорд Миер прибыл в особняк графини еще до полуночи.

Лакеи с факелами снова встречали гостей на улице, а вереница стоявших у входа экипажей свидетельствовала, что приглашенные еще не расходились.

Когда доложили о прибытии лорда, графиня не смогла сдержать радостного возгласа. Она двинулась навстречу, грациозная, как змея, сверкая драгоценностями. Глаза ее сияли.

— Вы пришли! Вы сдержали обещание! Я опасалась, что мне придется разочароваться.

— Разве я осмелился бы разочаровать вас?! — спросил лорд Миер, целуя ей руку.

Его представили другим гостям, и завязалась обычная светская беседа, полная намеков, скрытых обещаний, сплетен. Прием был действительно небольшой. Гости явно были близкими друзьями хозяйки дома и с любопытством поглядывали в сторону лорда.

Они как бы всесторонне оценивали его, задавали деликатные, но настойчивые вопросы о том, что привело его во Флоренцию, интересовались, понравилось ли ему в палаццо Гориция.

— Думаю, во Флоренции склонны устраивать приемы такого рода, — непринужденно отвечал лорд Миер. — И, надо сказать, это гораздо более приятный способ занимать гостей, чем помпезные балы с огромным количеством приглашенных, которые дают в это время в Лондоне.

Он видел, что слушателям польстил его комплимент. Разговор переключился на королеву и членов королевской семьи.

По манере, с которой гости держались с ним, лорд Миер понял, что графиня успела изобразить его даже более значительным лицом, чем он был на самом деле.

Так как ему это было на руку, он держался весьма любезно со всеми, недвусмысленно давая понять, какой интерес вызывает у него хозяйка дома.

Он пригласил ее танцевать, и, когда они закружились в вальсе, графиня спросила:

— Надеюсь, вы не торопитесь к сэру Юлиусу. Мои друзья скоро разъедутся, и было бы восхитительно поговорить с вами наедине.

Что она подразумевает под этим «наедине», понять было нетрудно.

— Я надеялся услышать эти слова, — сказал лорд Миер. — Излишне упоминать, что я считаю минуты до этого момента. Ваши друзья очаровательны, но сейчас они лишние.

Он почувствовал, как графиня слегка придвинулась к нему, и подумал, что два-три дня назад он ни за что не отказался бы от подобного приключения. Но сейчас…

С того самого мгновения, когда он увидел лицо Флоренчии и понял, что именно она смотрела на него с полотен Рафаэля, он уже не мог восторгаться какой-либо другой женщиной.

Но графиня была важной частью его плана. Да и от ее друзей не укрылись беглые взгляды, которыми обменивались он и графиня, и ее явная радость при его появлении.

Танец закончился, и они подошли к дивану. Гости внезапно замолчали, и лорд Миер понял, что разговор шел о нем и графине. Пока все шло как он задумал.

Друзья графини, из тех, кто постарше, постепенно стали прощаться.

Графиня никого не задерживала. Она лишь сказала, что была рада им, и выразила надежду встретиться на следующий день за завтраком в доме общих знакомых.

Постепенно поднялись и стали прощаться все остальные гости. Внезапно один из лакеев, приблизившись к лорду Миеру, сказал ему достаточно громко, чтобы это слышали все присутствующие:

— Прибыл ваш слуга, милорд. Ему необходимо немедленно поговорить с вами. Дело срочное! Всем своим видом Миер выразил удивление:

— Ума не приложу, чтобы это могло значить? Он посмотрел на графиню и спросил:

— Неужели сэр Юлиус заболел? Графиня нервно хрустнула пальцами.

— О Боже мой! Надеюсь, что нет!

— Немедленно пришлите сюда моего человека! — обратился он к лакею.

— Сэр Юлиус в самом деле болен? — спросил кто-то.

— Я видел его перед тем, как уехать на обед к князю Гориция, — ответил лорд Миер. — Он жаловался на усталость, но не считал ее настолько серьезной, чтобы посылать за врачом.

Не успел лорд договорить, Хикс торопливо вошел в зал.

Он был одет щеголевато, держался с достоинством и имел вид образцового английского слуги.

— Прошу прощения, милорд, — сказал он с поклоном, — но я должен известить вас, что на виллу прибыл посланец королевы. Он уверяет, что ему крайне необходимо увидеться с вашей светлостью, и как можно скорее.

— Посланец королевы! — изумленно воскликнул лорд Миер. — А не изволил ли он сообщить, по какому поводу прибыл?

— Он только сказал, милорд, что, по указанию ее величества, вам необходимо немедленно вернуться в Англию!

— Он не назвал причин?

— Насколько я понял, милорд, кто-то очень важный прибыл с визитом к ее величеству в Виндзорский дворец, и ее величество требует, чтобы вы занимались ее гостем во время визита.

Хикс говорил по-английски, но лорд знал, что почти все присутствующие понимают по-английски настолько, чтобы не только уловить, о чем идет речь, но и вслушиваться в каждое слово, по-своему оценивая новости.

— Спасибо, Хикс, — сказал лорд. — Я полагаю, карета ждет?

— Да, милорд. Даже две кареты. Я постарался прибыть сюда как можно скорее. Таково было указание посланца королевы!

— Совершенно правильно! — одобрил лорд Миер. Хикс почтительно поклонился и направился к выходу, а лорд красноречиво развел руками.

— Как мог я предполагать, — обратился он к графине, — что ее величество прервет мой визит во Флоренцию столь решительным образом?

— Но королевскому приказу вы обязаны повиноваться, — печально ответила графиня.

— Я не смею ослушаться. Посланец королевы ждет на вилле. Инструкции будут переданы в письменном виде. Тогда я узнаю, кто это важное лицо, которое прибывает с визитом.

Он недовольно поморщился и добавил:

— Возможно, ее величеству требуется переводчик. Королева непоколебимо верит в мои лингвистические способности и уверена, что я смогу перевести все с любого экзотического языка.

Лорд Миер забавлялся, зная, как заинтригованы слушатели, не сомневаясь, что уже к утру вся Флоренция заговорит о том, какой важной персоной является он при английском дворе.

Гости, похоже, раздумали уходить и явно были настроены обсудить новость и высказать свои предположения немедленно по его уходе.

Лорд Миер попрощался со всем обществом, графиня вышла за ним из гостиной в коридор, который вел к главному холлу.

— Судьба против нас! — тихо сказала она.

— У меня нет слов, чтобы выразить свое сожаление!

— Вы приедете еще когда-нибудь?

— Я не сделал и половины того, что собирался сделать во Флоренции, — ответил лорд, зная, что графиня истолкует его слова как обещание скорого возвращения.

В присутствии слуг он ограничился тем, что поцеловал ее руку долгим поцелуем. Темные глаза графини были печальны, когда она пожелала ему счастливого пути.

Лорд Миер уехал, считая, что удивительно удачно сумел выйти из очень трудного положения.

Карета отъехала не слишком далеко, когда он приказал кучеру остановиться и заявил, что до возвращения на виллу должен посетить палаццо Соджино.

Кучер, не выразив никакого удивления, направил карету по уже опустевшим улицам за городскую черту, где на возвышенности стоял палаццо Соджино, окруженный садом и лесом.

В предвкушении встречи с Флоренчией сердце лорда Миера отчаянно колотилось. Он все еще с трудом верил, что все вышло так успешно.

Пленки и снимки лежали в его потайном кармане, а Винченте был мертв.

Лорд Миер надеялся, что тело молодого князя обнаружат только утром.

Конечно, всех это повергнет в ужас, но скорее всего подозрение, что Винченте был убит, возникнет не сразу.

Домашние, вероятно, прекрасно знали, что он много пил и принимал наркотики. Прежде всего подумают, что он свалился с бастиона случайно, в состоянии опьянения.

Только молоденькая кузина может рассказать о драке Винченте с каким-то молодым человеком, которого она вряд ли разглядела.

Но даже если завтра же это выплывет наружу, фамильная гордость не позволит старому князю признать, что его сын был побежден в драке или стал жертвой неизвестного убийцы в момент, когда пытался совершить насилие над своей юной родственницей.

Более достойно будет заявить, что Винченте умер от внезапного сердечного приступа или что он по неизвестной причине потерял сознание, а поскольку помощь не подоспела вовремя, князь простудился и скончался от пневмонии.

Лорд Миер слишком хорошо знал, что для флорентийских аристократов самое главное — скрыть любое обстоятельство, которое так или иначе умалило бы достоинство кого-либо из членов семьи или всего клана. Карета остановилась у ворот в палаццо Соджино. Лакей постучал, дверь открыл молодой слуга, который явно не знал, как ему надлежит поступить с посетителями, прибывшими в столь неурочный час. Лорд Миер вышел из кареты.

— Мне нужно немедленно видеть ее высочество княжну Флоренчию! Не будете ли вы добры известить ее, что я здесь и прошу ее принять меня?

Слуга нерешительно взглянул на него:

— Ее высочество сейчас в часовне, милорд, но я мог бы передать ей записку от вас, Лорд быстро возразил:

— Нет, я сам пройду к ней! Оставайтесь на своем месте!

В его голосе чувствовалась властность, и слуга не посмел перечить.

Лорд быстро пошел по темным коридорам, лишь кое-где освещенным газовыми фонарями или свечами в серебряных канделябрах.

Он знал, где находится часовня, так как князь показывал ее во время их посещения палаццо, чтобы Миер мог полюбоваться резной рамой исключительно красивой картины Таддео Гавди, изображавшей распятие Христа. Дверь в часовню была приоткрыта, в ней горели несколько свечей, установленных перед статуями святых.

В их неверном свете лорд сразу увидел стройную фигурку Флоренчии, которая, убрав золотистые волосы под черную вуаль, преклонила колени на ступенях перед алтарем.

Лорд Миер знал, что она молится за него, и душа его преисполнилась благодарности за то, что Бог послал ему эту женщину, самую любимую, самую желанную, которая думает о нем и молится о его спасении.

Он был уверен, что никакая другая женщина, с которыми он был знаком, с кем у него случались пылкие романы, не молилась бы коленопреклоненно в такой поздний час о нем.

Медленно, почти бесшумно ступая по толстому ковру, который устилал центральный проход между рядами стульев, лорд приблизился к Флоренчии.

Она была глубоко погружена в молитву. Голова ее немного откинулась назад, руки сжаты, глаза закрыты.

Он снова подумал, что только Рафаэль мог бы изобразить такой свою мадонну — выражающей мольбу всей своей позой, сердцем и душой.

Когда лорд Миер опустился на колени рядом с ней и она внезапно ощутила его присутствие, он почувствовал, как дрожь пронизала девушку, как будто она только что вернулась с небес на землю.

Она медленно повернула голову.

Их взгляды встретились, и тихим голосом, проникновенным и взволнованным, лорд Миер сказал:

— Твои молитвы, дорогая моя, услышаны! Еще не смея поверить, она пристально смотрела на него, потом на глаза ее навернулись слезы, и она прошептала:

— Ты хочешь сказать, что?..

— Твой отец в безопасности и ты тоже! Она посмотрела на него долгим взглядом, потом снова откинула голову назад, закрыла глаза, и губы ее беззвучно зашевелились. Лорд Миер понял, что она возносит благодарственную молитву той Силе, которая помогла им. Он тоже произнес короткую молитву, решив, что по возвращении в Англию сделает пожертвование для церкви.

Потом они оба поднялись с колен, Флоренчия взяла его под руку, и так рука об руку они покинули часовню.

Напротив часовни находилась гостиная, в которой висели несколько прекрасных картин. Сейчас ее освещал лишь слабый огонь, догоравший в огромном камине.

Лорд обнял девушку, а она, прильнув к нему, тихо и нерешительно спросила:

— Правда ли… правда ли, что ты действительно… спас папу?

— Я спас вас обоих!

Он прижался к ее губам и целовал ее страстно и требовательно, пока не испытал ощущения, что они как бы парят в безоблачном небе и нет для них больше ни забот, ни страхов.

Только когда лорд оторвался от ее губ, Флоренчия выговорила:

— Я… я все еще не могу поверить! Неужели Винченте больше не сможет ничего… требовать от нас?

У лорда Миера перехватило дыхание. Зная, что предстоит немало потрудиться, прежде чем тучи над их головой окончательно развеются, он сказал:

— Я должен поговорить с твоим отцом, дорогая моя. У нас очень мало времени. Отведи меня к нему. О, как бы я хотел остаться здесь и целовать тебя всю ночь! Не мы не имеем пока на это права.

Он почувствовал, как она задрожала, услышав эти слова, привлек ее к себе и проговорил:

— Я люблю тебя! Боже, как я люблю тебя! Но у нас еще много дел, и, как бы это ни было трудно, я не должен целовать тебя, пока ты не узнаешь о моих планах.

Флоренчия почувствовала, как серьезно звучит его голос, и, не споря, подала ему руку со словами:

— Папа собирался лечь спать. Но я подозреваю, что он так и просидит ночь перед камином, не в состоянии уснуть.

Лорд Миер не ответил. Они пошли темными коридорами вверх по лестнице, которая вела в личные покои князя и других членов семьи. Остановившись перед массивной дверью, Флоренчия тихонько постучала. Ответа не было, и она открыла дверь. Войдя в большую комнату с огромной кроватью в дальнем ее конце, лорд Миер при первом же беглом взгляде убедился, что кровать пуста.

Князь сидел перед камином в кресле с высокой спинкой, и, хотя на коленях у него лежали газеты, он спал.

Флоренчия направилась к нему, но раньше, чем она успела приблизиться и заговорить, князь вздрогнул, поднял голову и сказал:

— Я, кажется, задремал. Что ты хочешь, мое сокровище?

— Здесь лорд Миер, папа, ему нужно тебе что-то сообщить.

Лорд прошел вслед за Флоренчией.

На князе был халат из тяжелого бархата, но и в ночной одежде вид его был исполнен достоинства. Под глазами у князя залегли черные круги, взгляд поражал тоской и безнадежностью, а рука, которую он протянул лорду Миеру, дрожала.

— Простите, что не встаю, чтобы приветствовать вас, милорд, — произнес он.

— Прошу меня извинить за визит в столь поздний час, — ответил лорд Миер, — но я должен передать вам кое-что, в чем вы, я полагаю, нуждаетесь уже довольно продолжительное время.

С этими словами он вынул из кармана фотоснимки и пленку и отдал князю, который смотрел на снимки, казалось, не смея верить собственным глазам. Флоренчия, слабо вскрикнув, упала на колени радом с креслом отца.

Когда она снизу вверх взглянула на лорда Миера, он увидел, как по ее щекам текут слезы.

— Как мог ты совершить такое невероятное… чудо? — воскликнула она.

Князь все еще смотрел затуманенным взором на то, что держал в руках. Лорд Миер сказал:

— Могу я предложить, ваше высочество, немедленно сжечь все это, чтобы мы навсегда могли забыть о страданиях, которые вам пришлось пережить?

Князь молчал, и лорд продолжал;

— Я полагаю, некоторые снимки не имеют к вам отношения. Я просто взял из сейфа все, что там было. Но их, как и пленки, надо уничтожить, чтобы все жертвы князя Винченте, узнав о его смерти, знали, что им больше ничто не угрожает.

— Винченте мертв?

Это были первые слова, которые произнес князь после того, как лорд Миер отдал ему фотографии.

— Он мертв! — подтвердил лорд. — По всей вероятности, это обнаружится не раньше глубокой ночи, а возможно — завтрашнего утра.

Лорд сделал паузу, потом заговорил снова:

— Я хочу убедить ваше высочество в том, что при данных обстоятельствах в интересах Флоренчии будет лучше, если к тому времени, когда разнесется эта весть, вас не будет во Флоренции.

Чувствовалось, что у князя перехватило дыхание, но, когда он заговорил, его голос звучал спокойно и ровно:

— К) да, по-вашему, мы должны уехать?

— Разбудите весь дом, скажите, что получили известие о серьезной болезни близкого родственника или близкого друга семьи, который живет в Париже. Потом вы, Флоренчия и, если пожелаете, князь Антонио первым же поездом уедете во Францию.

— А что нам делать, когда мы приедем в Париж? Лорд Миер улыбнулся:

— Мне хотелось бы, чтобы из Парижа вы сразу перебрались в Англию и были моими гостями в моем имении в Оксфордшире.

Взглянув на Флоренчию, лорд добавил:

— Там мы с Флоренчией сможем пожениться без лишнего шума, а когда прекратятся толки по поводу смерти князя Винченте, мы объявим всем о нашей женитьбе.

Князь слушал лорда Миера с нескрываемым удивлением. Повернувшись к Флоренчии, он спросил:

— Ты этого хочешь, моя дорогая?

— О да, папа! Я люблю его, и раз Винченте мертв, не вижу причин скрывать это.

Князь не ответил. Он встал и, схватив снимки и пленку, бросил их в огонь. Целлулоид, коснувшись едва тлеющих угольков, с треском вспыхнул, на мгновение осветив всю комнату.

Лорд Миер помог Флоренчии подняться на ноги, и она спрятала лицо у него на груди.

— Все позади, — тихо сказал он, — но сейчас я должен оставить вас и вернуться на виллу. Я уеду немедленно, первым же поездом, раньше, чем вы. Нам не стоит путешествовать вместе.

Посмотрев ей в лицо, он продолжил:

— Я буду ждать вас в Париже, а оттуда мы отправимся в Англию, где ты станешь моей женой.

Флоренчия, дрожа от волнения, взглянула на него, и ее глаза наполнились слезами. Лорд Миер подумал, что ни одна женщина в мире не может быть так прекрасна, Они так и стояли, глядя друг на друга, пока князь, оторвав взгляд от пламени, которое еще пожирало остатки фотографий, не сказал:

— Не знаю, милорд, смогу ли я когда-нибудь отблагодарить вас.

— Я могу легко ответить на ваш вопрос, — сказал лорд. — Я хочу, чтобы Флоренчия была моей женой. И еще я буду очень признателен, если вы поедете за мной в Англию и захватите с собой флорентийское колье. На мою сестру обрушится большое несчастье, если ее муж обнаружит, что она потеряла его.

— Могу только принести свои извинения… — смущенно начал князь.

— Пожалуйста, не нужно, — перебил его лорд. — Я прекрасно понимаю, какие обстоятельства толкнули вашего сына на попытку вернуть фамильную драгоценность. Но теперь я прошу, чтобы вы перед отъездом поручили Джованни изготовить копию этого колье.

— Копию? — недоуменно переспросил князь.

— Когда Джованни сделает это, мы отдадим копию моей сестре, и я уверен, у моего зятя не возникнет ни малейшего подозрения, что это не подлинник, который имеет такое большое значение для вашего рода. Он должен оставаться у своих законных владельцев.

Князь почти задыхался.

— Не нахожу слов, чтобы выразить вам свою благодарность за такую доброту.

— Я попрошу Флоренчию сделать это за вас, — с улыбкой ответил лорд Миер, — если вы разрешите ей проводить меня до кареты, которая ждет внизу. А вы займитесь приготовлениями к отъезду. Еще раз напоминаю вам, что все должно выглядеть так, будто вы уехали, понятия не имея о том, что Винченте мертв.

Князь кивнул в знак согласия:

— Да, конечно. Я сделаю все в точности как вы советуете.

С этими словами он протянул руку, и лорд пожал ее.

Потом лорд увел Флоренчию из комнаты, поскольку князь уже дернул сонетку, вызывая камердинера.

По коридору они прошли к главной лестнице, и у самого выхода лорд Миер заключил Флоренчию в объятия и целовал ее, пока сердца обоих не забились с неистовой силой.

Теперь он знал, что она безраздельно принадлежит ему.

— Я… люблю тебя! — шептала Флоренчия. — Я люблю тебя… нет никого умнее и добрее! Я говорила себе, что даже святой Георгий, святой архангел Михаил, все ангелы не в состоянии спасти меня. Но ты сделал это, и я хотела бы на коленях благодарить тебя…

— Я бы предпочел обнять тебя, — ответил лорд, и в его голосе была всепоглощающая любовь. — Я боготворю тебя, моя маленькая мадонна, и ничто больше не стоит на пути нашего счастья. Я буду любить тебя всю жизнь, и чем скорее мы поженимся, тем лучше!

— Я… я надеюсь, папа не будет возражать против нашей свадьбы, — ответила Флоренчия. — Но наши родственники… наверное, это будет удар для них!

— Поэтому мы сохраним в тайне наш брак и проведем несколько месяцев в Англии. А когда пройдет время, это уже никого особенно не удивит!

— Я… я надеюсь, что ты прав, — с сомнением произнесла Флоренчия. — Я хочу выйти за тебя замуж, но я не хотела бы, чтобы о нас злословили.

— Предоставь все мне. Наша вера и наши молитвы, дорогая моя, уже принесли нам так много счастья! Я надеюсь, оно не оставит нас.

И лорд снова поцеловал девушку.

Потом, высвободившись из ее объятий, он сбежал вниз, где лакей распахнул перед ним дверь.

Лорд сел в карету и по дороге решил, что прикажет прицепить отдельный вагон к поезду, который будет следовать от Парижа до побережья. Тогда он мог бы быть с Флоренчией и князем на последнем этапе их путешествия.

Хикс должен был уложить его вещи и узнать час отхода ближайшего поезда. Сложная головоломка, к несказанному облегчению лорда, наконец сложилась и больше уже не представляла для него загадки.

Он выяснил то, о чем просил его граф Росберри, нашел свою судьбу в лице Флоренции и спас ее от ада, которого не выдержала бы никакая женщина. Лорд Миер чувствовал себя удачливым и самым счастливым человеком и, к своему удивлению, обнаружил, что твердит про себя:

— Благодарю Тебя, Боже, благодарю Тебя!

Хикс действительно уже ждал его. Войдя в свою спальню, лорд увидел, что вещи уложены, а дорожная одежда висит на стуле в ожидании его.

Слегка улыбаясь, лорд начал переодеваться:

— Когда мы уезжаем, Хикс?

— Я заказал экипаж, милорд, на пять часов, и всем сообщил, что ее королевское величество приказывает вам прибыть немедленно!

— Спасибо, Хикс! Вы действовали блестяще. Все гости на приеме у графини поверили вам!

Он знал, что при этом на губах Хикса заиграла благодарная улыбка, но ответил тот просто, по-деловому:

— Мне понравилось наше приключение во Флоренции, милорд! А то мы совсем заскучали дома.

— Я, однако, думаю, это было наше последнее приключение, — сказал лорд Миер, думая о Флоренчии.

— Сомневаюсь! — возразил Хикс. — Что-нибудь всегда приключается, не одно, так другое!

Лорд промолчал, но вид у него был довольный.

Ему было интересно, что скажет Хикс, узнав о предстоящей женитьбе лорда, и не станет ли он ревновать. Хикс был порядочный собственник!

Хотя лорд Миер считал это большой дерзостью, для него не было секретом, что камердинер несколько презрительно относился к женщинам своего господина. Хикс явно считал, что те не имеют права ни на что претендовать, и был уверен, что ни одна из них не задержится надолго.

Лорд лег в постель с мыслями о Флоренчии. Когда она наконец станет его, пожалуй, ему уже незачем будет скитаться по свету.

Он представил, как чудесно жить вместе с ней спокойно и мирно в его сельском уединении.

«Она все, к чему я всегда стремился», говорил он себе.

Ее милое лицо как живое вставало перед ним, и лорд не уставал удивляться, что все произошло так быстро. И вот она уже так заполнила его жизнь, что в ней не осталось места ни для чего другого.

Он привык считать себя искателем приключений и верить, что всегда останется хозяином своего сердца.

Но, вероятно, так было потому, что во всех его романах чего-то ему всегда не хватало.

Сейчас он понимал, что все женщины, которых он знал раньше, привлекали его только физически. В его чувствах к ним не было ничего духовного, пока он не встретил Флоренчию.

Его любовь к красоте, глубокое волнение, которое он испытывал перед любимыми картинами, — только они выражали глубинную сущность его натуры. Но никогда и ни с кем он не мог разделить эти чувства!

Они и сблизили их с Флоренчией, соединили невидимыми узами.

— Я люблю ее! — произнес он вслух.

Эти слова впервые в жизни приобрели для него настоящий смысл.

Рафаэль сумел показать в женщине то духовное начало, которое было необходимо лорду. В своем стремлении к совершенству он просто не верил, что когда-нибудь найдет свой идеал.

И вот он нашел его, пусть и при столь странных, даже трагических обстоятельствах.

Лорд не чувствовал за собой вины, убив Винченте. Он, в сущности, не намеревался убивать его. Но этот человек сам тем или иным образом мучил и губил людей.

Его смерть избавила, вероятно, немалое число юных и невинных девушек от его скотской похоти.

— Не стоит и думать о нем, — решил лорд Миер.

Он надеялся, что и Флоренчия, и ее отец скоро забудут пережитый ими ужас.

В конце концов о подлости Винченте перестанут вспоминать, как и о злодействах тех, кто жили до него.

Не случайно мир знал лишь о сокровищах культуры Флоренции и не вспоминал о том дурном и жестоком, что происходило в этом городе.

Как раньше лорд строил планы спасения своей возлюбленной, так сейчас он думал о том, что их жизнь озарит ангельский свет, В ней будет царить любовь. Глава 7

Флоренчия стояла у окна, глядя на английский пейзаж.

Она не представляла себе, что трава в Англии такая зеленая, а озеро, на которое открывался вид с террасы, так красиво, а по его серебристой поверхности безмятежно скользят черные и белые лебеди.

В парке под огромными вековыми дубами разгуливали пятнистые олени, и она видела, как стая белых голубей взлетела и направилась к дому.

Девушке казалось, что она не живет, а грезит с того самого момента, когда лорд Миер явился ночью в палаццо, чтобы сказать ей, что она и ее отец спасены.

Каждую минуту она благодарила Бога за то, что этот удивительный, необыкновенный мужчина вошел в ее жизнь.

Когда в ту ночь лорд оставил ее, всю трепещущую после его поцелуев, Флоренчия, задыхаясь от восторга, со всех ног кинулась к брату.

Он спал в той самой комнате, в какую раньше через балкон проник лорд Миер.

Рывком распахнув дверь и на ощупь пробираясь в темноте к кровати, она крикнула:

— Проснись, Антонио! Проснись! Мы едем в Англию!

Антонио пошевелился и удивленно спросил, что случилось.

— Слушай, Антонио, — заговорила Флоренчия, — вставай скорее, я должна рассказать тебе что-то важное!

Антонио сел на постели и зажег свечу. С изумлением глядя на сестру, он спросил:

— О чем это ты? Почему в Англию?

— Лорд Миер спас и папу, и меня! Винченте мертв! Казалось, князь Антонио задохнулся, услышав это.

— Возможно ли? Ты уверена?

— Конечно, конечно, уверена! — в восторге повторяла Флоренчия. — Лорд Миер сумел похитить и снимки, и негативы. Они сожжены. Больше отцу нечего бояться!

— Господи! Не могу поверить!

— Это правда! Правда! Но мы должны покинуть Флоренцию раньше, чем станет известно о смерти Винченте. Торопись же, Антонио! Папа сейчас разбудит слуг и сообщит им, что нам необходимо немедленно уехать в Париж, потому что там тяжело заболел один из наших родственников.

— Ничего не понимаю, — в полном недоумении произнес Антонио, откидывая со лба прядь темных волос.

— Я знаю, это звучит как сказка, но об этом мы поговорим позднее. А сейчас одевайся и вели камердинеру упаковать все, что может понадобиться. — Флоренчия направилась к двери и, уже выходя, предупредила:

— Не забудь — слугам надо сказать, что мы едем в Париж. Но на самом деле лорд Миер приглашает нас погостить в его имении в Оксфордшире.

И не дожидаясь ответа брата, Флоренчия побежала в комнату отца.

Он уже был почти одет, а его камердинер укладывал дорожный сундук в соседней комнате. Поцеловав отца, девушка побежала собираться.

В коридоре ей встретился дворецкий, встревоженный суматохой в доме. Князь поручил ему отправить нарочного в дом ювелира Джованни и торопливо написал тому записку.

Джованни хранил колье в личном сейфе в собственном доме. Оно было слишком ценно, чтобы оставлять его на ночь в мастерской на Понте-Веккью. Слуга должен был привезти колье после того, как Джованни сделает его эскиз.

Когда через несколько часов они прибыли в Париж, лорд Миер уже ждал их, чтобы проводить на Северный вокзал. Его собственный вагон был прицеплен к идущему в Кале поезду, согласованному с пароходным расписанием. Увидев лорда в Париже, Флоренчия снова ощутила, как она счастлива и как сильно любит его. Ей хотелось летать или хотя бы танцевать на серебристых водах Сены.

Помогая ей выйти из вагона, лорд Миер видел, как ее лицо сияет. И когда их руки соприкоснулись, ему показалось, что даже брак не сделает их ближе друг к другу.

В Париже ярко светило солнце, цвели каштаны. Флоренчия с любопытством оглядывалась вокруг, а лорд Миер прошептал:

— В один прекрасный день я привезу тебя сюда снова, и ты увидишь, что Париж — это город, созданный для любви и смеха.

От его слов по ее телу пробежал трепет, и ей подумалось, что совсем не важно, где они, лишь бы они были вместе. И любовь, и смех, и много других чудесных вещей всегда будут с ними.

Они остановились в просторном шато на окраине Кале.

Его хозяева были давними друзьями отца лорда Ми-ера. Эти старые аристократы сразу обнаружили, что у них много общего с князем ди Соджино. Антонио старался не докучать влюбленным своим присутствием, и лорд Миер с Флоренчией отправились в городскую оранжерею.

Как только они остались одни, лорд сказал:

— Дорогая моя, я еще не имел возможности сказать тебе, как ты прекрасна и как я счастлив от того, что все твои беды позади.

— А я все это время искала и не находила слова, чтобы поблагодарить тебя.

— Мне не нужно никаких слов. Только бы никогда больше не видеть страха в твоих глазах.

— Теперь мне нечего бояться, и я верю, что ты всегда сумеешь рассеять мои страхи, даже если они появятся вновь.

Лорд привлек ее к себе и долго смотрел ей в глаза.

— Ты совершенство, моя мадонна! Я искал тебя всю жизнь и не верил, что когда-нибудь найду не на картине, а в действительности.

Его губы нашли ее, и лорд целовал девушку, пока их сердца не забились неистово в унисон и невообразимый экстаз не охватил их обоих.

На следующий день они пересекли Ла-Манш. В Дувре их ждал собственный поезд лорда Миера, который должен был отвезти их в Миер-парк.

Флоренчия пришла в восторг, как маленькая девочка, которая вдруг получила в свое распоряжение целый дом.

Она осматривала поезд с таким любопытством, что лорд Миер нежно улыбнулся ей и сказал так, чтобы никто, кроме Флоренчии, не услышал его слов:

— Обожаю смотреть, когда ты ведешь себя как дитя! До сих пор ты была очень серьезной и озабоченной. Но сейчас ты совсем другая.

— Совсем, совсем другая, и все благодаря тебе! — прошептала Флоренчия.

Лорд улыбнулся. Чем больше времени они проводили вместе, тем сильнее и сильнее он любил ее.

Почти с мальчишеским пылом лорд предвкушал, как будет показывать ей свой дом и сад, с которыми у него было так много связано.

Однако, когда они прибыли в Миер-парк, было уже довольно поздно, и после обеда лорд предложил гостям отдохнуть.

Когда они поднялись наверх, Антонио задержался, и лорд Миер понял, что тот хотел бы поговорить с ним.

— В чем дело, Антонио? — спросил он. После минутного колебания молодой человек проговорил:

— Я хотел вас спросить: как вы думаете, простит ли меня когда-нибудь ваша сестра?

— Я и сам думал об этом, — признался лорд Миер, — потому что, если это не очень смутит вас, то единственно, кого я хотел бы видеть на своей свадьбе, это Дженнифер.

— Возможно, она поймет, почему я вел себя таким образом, когда услышит всю нашу историю, — нерешительно произнес Антонио.

— Я надеюсь, что так и будет, — сказал лорд Миер, чтобы успокоить его. — Завтра я намерен поговорить с вашим отцом о нашей свадьбе с Флоренчией. Я хочу, чтобы это произошло как можно скорее.

Больше он пока ничего не сказал, но у него было предчувствие, что князь, несмотря на всю свою благодарность, может возражать против брака дочери с человеком другого вероисповедания. Поэтому на следующее утро лорд не слишком удивился, когда князь выразил желание поговорить с ним наедине. После завтрака лорд Миер провел князя в свой кабинет.

— Я уверен, вы поймете, — начал князь, — что счастье моей дочери — главное для меня. Мы перед вами в величайшем долгу, но вы знаете, мы католики. При заключении брака, особенно когда дело касается семьи столь древней, как наша, католическая церковь считает обязательным, чтобы дети, которые родятся от этого союза, воспитывались в католической вере.

Лорд Миер ответил:

— Мне это известно, ваше высочество, и мне кажется, я знаю решение этой проблемы. Пятьдесят лет назад мой дедушка женился на графине Марии-Терезе де Бошан, чей род во Франции столь же уважаем, как ваш в Италии. Бабушка была католичкой, но мой дед, четвертый лорд Миер, очень гордился тем, что Миеры поддерживали протестантов со времен Генриха VIII. И они решили, что их дочери будут воспитываться в католической вере, а сыновья — в протестантской.

— И это оказалось приемлемым для обеих церквей?

— Несомненно. И этот брак был таким счастливым, что о них ходили легенды. Князь коротко засмеялся.

— Вы еще раз, Инграм, сняли тяжкий груз с моих плеч. В таком случае, я думаю, никто не станет порицать меня за то, что я допустил брак, который не одобряет церковь.

— Я надеялся, что вы согласитесь, — сказал лорд Миер. — Мы поженимся не здесь, в домашней часовне, а в маленькой католической церкви на самом краю моих владений. Я надеюсь, нам удастся сохранить церемонию в тайне.

Лорд Миер намеревался приказать запереть двери церкви на замок да еще распустить слух среди местных жителей, что брак будет заключен между иностранными подданными.

По его разумению, Бог, который помог ему спасти Флоренчию от ужасов брака с Винченте, был тот, кому молилась она.

Он считал, что молитвы, исходившие из глубины их сердец, были услышаны, потому добро восторжествовало.

Когда Флоренчия станет его женой, вместе они изгонят из своей жизни все дурное и постараются, насколько это будет в их силах, сделать счастливыми тех, кто их окружает.

Эти мысли странным образом отличались от того, что он исповедовал всю свою сознательную жизнь.

Флоренчия пробудила в нем новые устремления, внушила новые идеалы, дотоле неведомые ему.

На следующее утро лорд Миер уехал в Лондон очень рано.

Он вез с собой колье, которое князь отдал ему сразу по прибытии в Миер-парк.

— Я послал записку Джованни, — сказал он лорду. — Он сделал рисунок и изготовит дубликат, о котором вы просили. Но… боюсь, это будет стоить очень дорого!

— Пусть это вас не беспокоит, — ответил лорд Миер. — Я знаю, вы все будете счастливы, зная, что колье вернется в семью, чтобы Антонио передал его своим детям.

Растроганный князь положил руку на плечо лорду Миеру.

— Я каждый день благодарю Бога за то, что мы познакомились с вами, — тихо сказал он.

В Лондоне лорд Миер немедленно отправился в дом зятя на Парк-лейн.

Как он и ожидал, ему сказали, что хозяева еще не вставали — было только девять часов утра.

Мгновение лорд Миер раздумывал, не пройти ли ему сразу в комнату сестры, но потом решил заехать позднее.

Через некоторое время он вернулся и прошел в гостиную. Маркиз завтракал.

— Боже праведный, да ведь это Инграм! Не ожидал тебя! Я слышал, ты за границей.

— Я только что вернулся и хочу повидать Дженни.

— Она еще в постели. Садись съешь что-нибудь. Из вежливости лорд Миер согласился выпить чашечку кофе.

— Твоя поездка в Париж была успешна? — спросил он, зная, что сейчас начнется пространный и довольно скучный рассказ.

Когда маркиз наконец закончил, он добавил:

— Я очень устал. Я становлюсь слишком стар для всех этих визитов с их бесконечными переговорами и обедами, которые следуют за ними!

— Тебе нездоровится, Артур? — спросил лорд.

— Я пока ничего не говорил твоей сестре, — ответил маркиз, — но по возвращении я побывал у своего врача. Он предупредил, что у меня не все в порядке с сердцем.

— Жаль слышать это!

— Он посоветовал поменьше волноваться, но при моем положении при дворе это не так-то просто.

— Тебе надо рассказать все ее величеству.

— Она вряд ли прислушается к моим словам, — мрачно произнес маркиз. — Как и все женщины, когда им что-нибудь нужно, ее величество требует, чтобы это было исполнено, причем немедленно!

— Не сомневаюсь, — улыбнулся лорд Миер, — но не стоит рисковать. Я уверен, что Дженни сказала бы тебе то же самое.

— Мне не хочется говорить с ней об этом. Плохое здоровье — скучная тема.

Лорд допил кофе и поднялся из-за стола.

— Хочу повидаться с Дженни, — сказал он. — Все-таки мой тебе совет, Артур, не берись за поручения, которые считаешь непосильными для себя.

Впрочем, лорд Миер знал, покидая гостиную, что зять не прислушается к его совету. Он слишком привык к влиятельному положению в придворных кругах. Лорд чувствовал, что маркиз, чего бы это ему ни стоило, будет исполнять свой так называемый долг до конца своих дней.

Войдя в спальню сестры, Миер в который раз поразился разнице в возрасте между нею и мужем.

Дженни недавно проснулась и казалась почти юной. Волосы рассыпались по ее плечам, лицо покрывал нежный румянец, глаза радостно блестели.

— Инграм! — воскликнула она. — Ты вернулся! О, милый, я только что думала о тебе!

— А я — о тебе.

С этими словами лорд Миер положил пакет с колье на покрывало перед сестрой.

Мгновение она робко смотрела на него, не осмеливаясь верить.

— Это… это действительно?.. — запинаясь, проговорила она.

— Это твое колье! — ответил лорд Миер, садясь на край кровати.

— О, Инграм, ты вернул его!

В ее глазах стояли слезы, она протянула к брату руки.

— Смогу ли я отблагодарить тебя? Лорд Миер поцеловал ее, (ютом, убедившись, что дверь закрыта, сказал:

— Это долгая история, Дженни.

Она потупила глаза под его взглядом, и краска залила ее лицо; лорд понимал, что ее смущает воспоминание о том, что произошло. Он рассказал ей все, что случилось со времени его отъезда во Флоренцию.

Дженни смотрела на него, пораженная столь необъяснимым стечением обстоятельств.

Наконец он сказал, что вся семья Соджино находится сейчас в Миер-парке.

— Они… здесь… в Англии?

— Было необходимо, чтобы они уехали еще до того, как будет объявлено о смерти Винченте. К тому же я намерен жениться на Флоренчии как можно скорее.

— Жениться на ней? — воскликнула Дженни.

— Я влюбился, — спокойно объяснил лорд Миер, — и не намерен ждать. Этого человека давным-давно следовало убить за то, что он проделывал с молодыми девушками.

— Ты считаешь, что брак следует сохранить в тайне?

— Только на ближайшее время. Ты одна будешь знать о нем. А месяца через три можно будет объявить всем. Он помолчал и добавил:

— Я прошу тебя поехать со мной. Мы с Флоренчией поженимся в четверг.

Дженни, запинаясь, ответила:

— Ты знаешь, Инграм, дорогой, как я желаю тебе счастья, но я… робею при мысли о встрече… с Антонио.

— Точно так же страдает он, думая о тебе. Поэтому, если можешь, лучше поедем со мной сегодня вечером. Тогда у вас будет целый день, чтобы объясниться.

Дженни мгновение колебалась.

— На самом деле я чувствую себя гораздо счастливее теперь, когда знаю, почему Антонио похитил колье! Было невыносимо унизительно думать, что он ухаживал за мной просто потому, что задумал… украсть колье, как обыкновенный вор!

Лорд Миер прекрасно понимал ее чувства.

Когда позднее они уже ехали в Миер-парк, он подумал, что сестра смущена, как молодая девушка перед встречей с возлюбленным.

Однако и брат, и сестра недооценили такт и любезность итальянцев.

Антонио приветствовал Дженни так естественно и непринужденно, что ее смущение развеялось, а после того, как ее представили князю и Флоренчии, Антонио под каким-то предлогом увел ее на террасу.

От лорда Миера не укрылось выражение глаз Антонио, когда тот увидел Дженни. Да и сестра показалась ему такой очаровательной, такой сияющей, какой он никогда не видел ее.

После обеда все расположились в гостиной.

Флоренчия рассказывала Дженни, какое впечатление на нее, произвело путешествие в поезде лорда. Глядя на Дженни, брат подумал, что она выглядит не старше Флоренчии.

Потом обе молодые женщины рука об руку ушли наверх.

Князь вскоре последовал за ними, оставив Антонио наедине с лордом Миером.

— Не хотите ли выпить чего-нибудь перед сном? — спросил лорд Миер.

— Нет, благодарю вас, — ответил Антонио. — Но есть одна вещь, о которой я желал бы сказать вам.

— Что же это?

Казалось, молодой князь с трудом подыскивает слова.

— Это касается Дженни? — пришел ему на помощь лорд Миер.

— Это может показаться вам преждевременным, — заговорил князь, — и, конечно, в вашей воле не одобрить этого, но я люблю вашу сестру и знаю, что она тоже меня любит.

На мгновение лорд Миер пришел в замешательство. Он уже подозревал об этом, но не предполагал, что это будет высказано так недвусмысленно.

— Я решил, что дождусь Дженни. Я знаю, ее муж много старше нее. Возможно, судьба окажется так же благосклонна ко мне, как была к вам, — сказал Антонио, — и в один прекрасный день мы сможем быть вместе.

Его неподдельная искренность была трогательна, и лорд Миер сказал:

— Я люблю свою сестру и могу только надеяться, что ей доведется испытать такое же счастье, что и мне.

— Благодарю вас, — ответил Антонио. — Я не хочу, чтобы вы думали, будто я собираюсь совершать что-нибудь предосудительное за вашей спиной, но Дженни говорила мне, что уже несколько лет не живет с мужем нормальной супружеской жизнью. Поэтому я не считаю, что веду себя неподобающе, говоря ей о моей любви.

— Я могу только надеяться, что вы оба найдете свое счастье, — ответил лорд Миер.

Прежде чем лечь, он зашел в комнату сестры пожелать ей спокойной ночи.

Как и утром, он подумал, до чего же молодо она выглядит.

Садясь на край постели и беря ее руку в свою, он понял, что маркиз не сумел подарить ей всех радостей и блаженства любви.

Мгновение он молчал, не спуская глаз с ее лица.

Потом сестра тихо спросила:

— Ты… удивлен, Инграм?

— Нет, конечно, нет. Все, чего я желаю тебе, — это быть такой же счастливой, какими будем Флоренчия и я.

Дженни бросилась брату на шею.

По ее лицу текли слезы, она все целовала и целовала его, не в состоянии выразить свою благодарность и надежду на счастье.

Лорд Миер и Флоренчия уехали в свадебное путешествие.

Он повез Флоренчию в свой охотничий домик в Лестершире, где намеревался провести с ней первую половину их медового месяца.

Потом он хотел повезти ее в Корнуолл.

Лорд полагал, что после всего, что она пережила во Флоренции, не стоит навязывать Флоренчии дальние путешествия.

Он правил упряжкой из четырех своих лучших лошадей, и его экипаж, казалось, летел, чуть касаясь колесами земли.

Они поженились в маленькой католической церкви, украшенной множеством лилий. Их было так много, что они закрывали голые стены и довольно уродливые колонны.

Лорд подумал, что белые лилии — это истинный символ чистоты Флоренчии.

Поскольку не было времени заказывать изысканное подвенечное платье, невеста была одета очень просто. Только поверх платья ее украшала прекрасная накидка из брюссельских кружев, достояние семьи Миеров на протяжении нескольких поколений.

Сверкающая алмазная диадема на голове Флоренчии тоже была фамильной драгоценностью рода Миеров.

Девушка была так прекрасна и так напоминала изображения святых, что, когда старый князь вел ее к алтарю, лорд подумал, что ей бы следовало стоять в одной из церковных ниш в сиянии свечей, горящих у ее подножия.

Служба была короткой, так как венчающиеся принадлежали к разным вероисповеданиям, но им с Флоренчией казалось, будто сам Бог благословляет их союз.

Вернувшись в Миер-парк, все выпили шампанского, и после легкого завтрака Флоренчия переоделась, чтобы отправиться в свадебное путешествие. Только Дженни и Антонио осыпали их лепестками роз.

— Именно так я и хотела выйти замуж! — сказала Флоренчия.

— Ты уверена? — спросил Инграм — Я боялся, что тебе будет недоставать подружек и толпы друзей.

— Все, чего я хотела, это быть наедине с тобою и Богом. А как ты угадал, что я люблю белые лилии больше всех других цветов?

— Ты сама похожа на белую лилию, — ответил лорд Миер, — или, как я подумал в церкви, — на святую. Мне следовало бы поклоняться тебе, вместо того чтобы на тебе жениться!

Флоренчия положила руку ему на колено.

— Я не очень святая, — застенчиво произнесла она.

— Я научу тебя, моя красавица, человеческой любви!

Флоренчия слегка вздохнула от счастья и прижалась к нему.

Лорд подумал, что нет на земле человека счастливее него.

Ночью, когда звезды сияли в незашторенные окна комнаты, Флоренчия, прикоснувшись щекой к щеке лорда Миера, прошептала:

— Ты… все еще любишь меня?

Он теснее привлек ее к себе, прежде чем ответил:

— Милая! Это я мог бы спросить тебя об этом!

— Ты знаешь, что я люблю тебя. Я не представляла себе… до сегодняшней ночи… что любовь может быть такой прекрасной, такой упоительной, такой дивной!

— Я хочу, чтобы ты всегда думала так, потому что я почувствовал это с первой нашей встречи. Флоренчия глубоко вздохнула:

— Если любовь так прекрасна… как может кто-нибудь жениться без любви?

— Об этом тебе никогда больше не нужно думать! Ты замужем за мной, и мы любим друг друга.

— Я знаю. И это ты спас меня, ты развеял все ужасы, при мысли о которых… мне хотелось… умереть!

— А что ты чувствуешь теперь?

— Я хочу жить и любить тебя тысячу лет! Он засмеялся.

— Мы будем вместе целую вечность, мое сокровище. Никто и ничто никогда не сможет разъединить нас.

— Ты действительно веришь в это? Я думаю, так и должно быть. Когда я впервые встретила тебя, я знала, что ты тот, о ком грезила.

— А я знал, что именно тебя любил, когда восхищался мадоннами Рафаэля, хотя он писал свои картины почти четыреста лет назад.

Его губы были очень близко от ее губ, а его рука нежно ласкала шелковистую кожу.

— Ты не исчезнешь вдруг? Не вернешься обратно на полотно, оставив меня тосковать по тебе?

— Но я не картина!

Флоренчия произнесла это так, что лорд снова поцеловал ее, сначала очень бережно, как будто она представляла собой хрупкую драгоценность.

Потом, когда он почувствовал трепет ее тела, его поцелуй стал настойчивее.

Когда он оторвался от ее губ, Флоренчия сказала:

— Я и не знала, что любовь может быть такой непреодолимой, пылающей, словно огонь.

— Настоящая любовь похожа на все, что дарит нам природа, — на листья деревьев, на заснеженные пики гор, на безмерные глубины моря. А еще она — палящее солнце, огнем пронизывающее наши тела.

— Я чувствую это, когда ты целуешь меня, — прошептала Флоренчия. — Мне кажется, пламя сжигает меня без остатка. Я хочу стать частью тебя.

У лорда Миера перехватило дыхание.

Он опять целовал ее, целовал, пока пламя не запылало в них обоих.

Он чувствовал, как ее сердце бьется рядом с его сердцем, и знал, что она хочет его так же, как он хочет ее, и что ни один из них не совершенен без другого.

А потом любовь вознесла их к небу, а звезды все сияли вокруг них.

Эта женщина, которая всецело принадлежала ему, дарила ему и несказанную красоту, и веру. Она направляла и вдохновляла его, помогала тогда, когда он больше всего нуждался в помощи.

Это была любовь во всем ее величии, любовь вечная, как сама жизнь.