Чужая

Глава 7. Ева

После семинара я сразу же отправляюсь в свою комнату и нахожусь там вплоть до самого ужина. Читаю интересную книгу и стараюсь не думать о том, что больше не смогу общаться с блондинчиком. Я вообще стараюсь о нём не думать. Но нет-нет да ловлю себя на жжении в груди, очень похожем на грусть.

Ну вот зачем он связался с наркотиками?..

Просто... Просто слишком много мне доводилось видеть примеров их пагубного действия... Люди, которые потеряли самих себя, свою личность, надежды, ожидания. А некоторые из них потеряли саму жизнь.

Всё было бы иначе, если бы не существовало тех, кто распространяет эту отраву. И дальше по цепочке. Мир однозначно только выиграл бы от этого.

В столовую я прихожу одной из первых и занимаю самый дальний стол. Сажусь за него спиной к остальным столам, потому что не хочу ни общаться ни с кем, ни видеть никого.

Понимают ли мой намёк или не трогают меня по другим причинам, но за время ужина у моего стола не появляется ни единой души. Как раз то, что мне нужно.

Я ещё долго сижу, ковыряясь вилкой в салате с тунцом, который так и не попробовала, размышляя о том, что меня привело в конкретно эту минуту и в это место.

Если копать глубоко, дело в папе, его трусости и слабохарактерности. После смерти мамы он слабовольно решил угробить себя и возненавидеть нас с Ромкой. Тем самым вынуждая меня ответить ему взаимностью. Я ненавижу его запои, ненавижу безденежье из-за них. Ненавижу думать о том, что будь всё иначе, я могла добиться большего. Будь всё иначе, я могла избежать некоторых своих поступков. Будь иначе, мне не приходилось бы изворачиваться, чтобы поступить в желанный ВУЗ.

Мне. Нужны. Деньги.

Из-за моей школьной успеваемости ни один институт не примет меня на бюджетное место. Не объяснять же им, что я плохо училась, потому что мне часто в ущерб учёбе приходилось сидеть с маленьким Ромкой, или ухаживать за ним, когда он болел, или таскаться с ним же по соседям, прячась от буйного отца. Что я чаще всего из-за этого была невыспавшейся и вялой на уроках. Не делала домашние задания, занимаясь делами по дому. Не успевала за школьной программой, думая в первую очередь о том, где достать денег, чтобы завтра было чем накормить брата.

Приёмной комиссии на это плевать.

Всем вокруг на это плевать.

А я очень хочу поступить в машиностроительный, свалить из ненавистного дома и забрать оттуда Ромку, как только мне стукнет восемнадцать.

Вот так мы и возвращаемся к более тривиальным причинам моего здесь нахождения.

Моя хитрая подруга Эльвира Королёва из богатой семьи, не пожелавшая торчать целый месяц в исправительном лагере только потому, что её кто-то подставил.

Тех денег, что она мне заплатит, хватит на целый семестр в ВУЗе, в котором я мечтаю учиться. А дальше я обязательно придумаю, что делать. Главное, начало моей новой жизни будет положено.

Поэтому мне не стоит забывать о мотивации и отвлекаться на беспечных блондинов и эгоистичных брюнетов.

Я в принципе здесь не для того, чтобы заводить друзей. Да.

Осматриваюсь по сторонам и понимаю, что остаюсь в столовой в числе последних. Даже стол кураторов пустует, а они обычно приходят есть и уходят позже нас, детей. Поднимаюсь из-за стола и плетусь на выход.

Хорошо, что я нашла (или кто-то нашёл для меня) интересную книгу, в чтение которой можно погрузиться, забыв о всех тревогах. Кстати, ещё пару дней, и нужно будет подыскать себе новое чтиво.

— Эльвира, подойди к нам!

Мне требуется секунд тридцать, чтобы сообразить, что обращаются ко мне.

Чёрт.

— Эльвира Королёва!

Разворачиваюсь от лестницы, к которой шла, и вижу в диванной зоне куратора вместе с командой номер семь в полном составе. Досадливо морщусь, как можно незаметнее, и плетусь теперь уже к ним.

— Ждём одну тебя, Эль! — делает мне выговор Оксана.

— Извините, мой менеджер не сообщил о предстоящей встрече, — ворчу я, присаживаясь на подлокотник дивана рядом с соседкой. — Непременно уволю его, как только он у меня появится.

Мой комментарий вызывает смешки у некоторых ребят. Встречаюсь взглядом с блондином, на долю секунды, не дольше, потому что мы мгновенно отворачиваемся друг от друга. Кое-кто, сидящий напротив, замечает это и хмурится. Я закатываю глаза и смотрю на Станислава Викторовича, который, хлопнув в ладоши, берёт слово:

— Итак, моя команда. Предлагаю, подобные собрания после ужина сделать традицией. На них я буду сообщать вам о ваших успехах и промахах. Мы будем обсуждать новости, продуктивность минувшего дня и прочее. Начну первым, — потирает он ладони, оглядывая всех ребят лукавым взглядом. — Повторюсь, что вы меня сегодня порадовали, явившись полным составом на недельное занятие. Другие команды этим похвастаться не могут. Надеюсь, вы продолжите в том же духе. Но меня печалят стычки внутри вашего круга. Так быть не должно. Учитесь, пожалуйста, находить точки соприкосновения для здорового общения...

— Они её уже нашли, — насмешливо комментирует кто-то, вызывая смешки ребят. — Точку соприкосновения.

Мы с Громовым снова встречаемся взглядами, и меня вновь топит смущение, но я делаю над собой усилие и прожигаю убийственным взглядом Агеева, который вздумал рявкать в мой адрес.

— Завидуют только слабаки, знал? — насмешливо и неожиданно для меня интересуется Никита.

— Довольно, ребят, — примирительно замечает куратор и продолжает свою речь. — К здоровому общению так же относятся компромиссы, терпение и уважение чужого мнения и пространства. Впрочем, вы ребята не глупые и в конце концов отыщете способ общаться, не прибегая к унижениям, насилию и прочему в этом духе. Итак, кто выскажется следующим?

Как любила саркастично замечать моя учительница по русскому языку, задав вопрос о походе к доске:

— Лес рук, даже не знаю, кому отдать предпочтение...

Но полминуты спустя вперёд подаётся блондин:

— А что, если некоторые из нас цепляются к твоему прошлому и ненавидят тебя за него, пусть ты и осознал, что поступал неправильно? Как налаживать здоровое общение в таком случае?

Чудесно, богатого и беспечного мальчика беспокоит мнение едва знакомой девчонки.

Я скрещиваю руки на груди и откланяюсь спиной на угол спинки, не собираясь в этом участвовать.

— Ты можешь напомнить ему, что у каждого здесь рыльце в пушку, — хмуро замечает Громов. — В том числе и у него. Так что пусть не задирает нос.

На последних словах этот придурок смотрит тяжёлым взглядом на меня.

Надо же, какие мы проницательные. Вот только я здесь нахожусь не за свой проступок. А мои собственные едва сравняться с проступком блондинчика.

Но от его слов стыдно мне становится, чего уж там.

— Никита прав, пусть и слегка грубоват, — улыбается Станислав Викторович. — Вас определяют ваши поступки, поэтому никогда не поздно начать поступать правильно. Дай понять этому человеку, что ты хочешь измениться в лучшую сторону, и думаю, у вас всё наладится.

Я поджимаю губы, позволяя задержаться в моей голове опасной мысли о том, что каждый человек вправе допускать ошибки... Ведь главное — это намерение постараться их исправить.

Чёрт бы побрал этого диджея-щёголя!

Дальше высказываются ещё пара ребят, но я их почти не слушаю. Я всегда была человеком общительным, но сейчас мне как никогда хочется остаться наедине с собой. Этот исправительный лагерь, будь он неладен, делает со мной что-то непонятное.

Исправляет?..

— Ну что ж, раз больше желающих высказаться нет... — возвращает меня в реальность голос куратора, — то перейдём к развлекательному. Хотите принять участие в спортивных состязаниях? Таких, как баскетбол, волейбол, футбол...

— Футбол! — одновременно выпрямляемся на местах мы с Громовым и обмениваемся подозрительными взглядами.

— Здорово, что желание есть, — смеётся куратор. — Посовещайтесь командой, а завтра в это же время дадите мне ответ. На сегодня, пожалуй, закруглимся. Хорошего вечера, ребята.

Станислав Викторович уходит, и ребята начинают высказываться наперебой.

Но тут Оксана поднимается на ноги и всё разом умолкают:

— Спорт — это не то, от чего девочки приходят в восторг, как мальчики...

— Говори за себя, Окс, — хмыкаю я.

Она морщит носик на то, как я сократила её имя, и соглашается:

— Хорошо, не все девочки его любят. Я точно не намерена участвовать, так что дальше вы обойдётесь без меня. Таня?

— Эм... Я играла в школе в волейбол, — беспощадно краснеет она от всеобщего внимания, и говорит при это ужасно тихо. — Но не то чтобы хорошо...

— Тогда нам обоим здесь нечего делать. Пойдём.

Девчонки уходят, и большинство пар глаз парней впиваются в меня, словно ждут, что я тоже свалю.

— Я буду играть в главном составе в футбол, ничего не знаю! — заявляю я, скатываясь на освободившееся место на диване.

— А ты умеешь? — недоверчиво-насмешливо спрашивает всё тот же Агеев.

— Умею, — киваю я и сужаю на него глаза: — И уж получше того, как ты умеешь острить.

Стас смеётся и сочувствующе хлопает Агеева по плечу, вроде как соглашаясь со мной. Я снова недовольно поджимаю губы, потому что не нуждаюсь в чьём-либо одобрении моих высказываний.

— Кто ещё умеет и хочет играть в футбол? — отрывая от меня изучающий взгляд, интересуется Громов.

В итоге мы останавливаемся на двух видах командного спорта: футбол и баскетбол. На футбол, кстати, команда собралась быстро, а на баскетболе больше всех настаивал здоровяк, да так трогательно, что парни согласились его поддержать. А о волейболе мы даже не вспомнили.

После парни решают подняться в гостиную и продолжить соревнования по гонкам. Стас при этом смотрит на меня виновато и даже задерживается возле меня, но я отворачиваюсь, и он, кажется, психанув, уходит.

Я ещё некоторое время сижу в одиночестве, а затем тоже иду наверх.

По лестнице вечно кто-то спускается и поднимается, я лавирую с одной стороны в другую, чтобы ни с кем не столкнуться, но на пролёте между третьим и вторым этажом мне загораживают дорогу трое парней.

— Гляньте, кто это здесь у нас... — лыбится во всю ширь рта один из них. — Навозница!

Ха, выискался свидетель утренних событий? Чёртов Громов!

— А ты, стало быть, из тех, кто повторят плоские шутки других? — усмехаюсь я. — Потому что своих мозгов нет?

— Намекаешь на то, что я дурак?

— Вообще-то, говорю прямо, — закатываю я глаза.

Лицо парня краснеет от злости, он неожиданно поднимает руки и пихает меня к стене:

— Рот закрой! Или я его тебе закрою!

Я ощутимо ударяюсь лопатками и затылком об стену, но не обращаю внимания на боль. Потому что неожиданно задумываюсь о том, что у Громова терпения будет побольше, чем у этого осла. Восстанавливаю равновесие и усмехаюсь:

— Напугал до ужаса.

Парень дергается в мою сторону, но между нами неожиданно вырастает высокая фигура... Громова.

Откуда он взялся?

Одно смазанное движение и в стену рядом со мной впечатывают спину этого осла.

— Серьёзно решил поднять руку на какую-то девчонку? — рычит Никита у лица парня.

Что интересно, двое других не спешат вступаться за приятеля.

— Ты чего, Гром? — мямлит он. — Это же... Это же навозница! И она... она много на себя берёт!

— Мне плевать, что она там тебе вякнула, — зло скалится Ник. — Но ты воспользовался прозвищем, которое придумал я! Только мне им и пользоваться, уяснил?

— Д-да...

— Отлично, — ещё раз пихает он его в стену и отпускает. — Валите туда, куда шли.

Парни переглядываются между собой, но предложение не игнорируют, быстро спускаясь по лесенкам.

Надо же, Гром! Всё интереснее и интереснее.

Кстати, «О, мой герой!» не смотрит в мою сторону и, передёрнув плечами, начинает подниматься по лестнице.

— Я не нуждаюсь в защите! — бросаю я ему в спину, тоже поднимаясь. — Особенно в такой.

— Я не тебя защищал, — усмехается он.

— Вот и я о том же, — ворчу я себе под нос.

— Но на твоём месте я бы не нарывался лишний раз.

— Мне бы не пришлось, если бы ты не был придурком.

Громов замирает, его плечи и спина напрягаются, а руки сжимаются в кулаки. Чёрт. Он опускает голову и рычит, не оборачиваясь:

— Как же ты меня бесишь, конопатая.

— Вообще-то это взаимно, — раздражённо выдыхаю я, но с места сдвигаться не спешу. Мало ли.

Из гостиной выбегают две девчонки лет пятнадцати и, хихикая и поглядывая на Громова, пробегают мимо. Я провожаю их взглядом, потому не замечаю, что вместе с ними ко мне разворачивается Никита. И снова одно смазанное движение, и я от испуга вжимаюсь спиной в стену, а Громов нависает надо мной, находясь неприлично близко.

— Твой острый язычок... — впивается его взгляд в мой рот. — Тоже позволишь мне проверить его длину, как запах сегодня днём?

Я вспыхиваю как спичка от его наглости и, к своей досаде, не нахожу, что ответить. Потому что меня, чёрт, тревожит его близость и потемневшие, как пасмурное небо, глаза...

Ну вот зачем он так хорош собой?..

— Расслабься, — бросает он, так и не дождавшись моего ответа. — Я бы не стал, даже если бы ты меня умоляла.

На этом он усмехается, отталкивается от стены и уходит. А я продолжаю стоять в немом оцепенении.

Вот же! Придурок!