Глава шестая

Воспоминания о маяке и азбуке морзе. Очередной план терпит неудачу на уровне пятого этажа. Автор «Вильгельма Телля» становится обладателем золотых часов и несет их оценить Хёграбену. Пожарная команда выезжает на место происшествия. Эдди Рэнсинг ссылается на Шекспира, а пожарный Лёви популярно истолковывает ссылку. В Англию уходит телеграмма.

1

Рэнсинг утер слезы, отвязал лодку и переплыл озеро. Высадившись на берег, он направился прямиком к замку. Повсюду суетились встревоженные обитатели Мюгли-ам-Зее.

Молодой человек издали замахал им руками.

— Я ведь схватил его! — возбужденно воскликнул он, подходя к толпе. — Завязалась борьба, оба мы свалились в воду, но он оказался лучшим пловцом, чем я.

Жители захолустья с восхищением и респектом взирали на мужественного иностранца.

— О, вы настоящий герой! — Грета наградила его широченной улыбкой от уха до уха. — Потому я и не испугалась, заслышав крики: я знала, что вы рядом.

— Я вижу, вы получили телесные повреждения. — Коронер подошел к Эдди, внимательно изучая его разбитую губу. — В таких случаях мы обычно берем гистологический срез и предъявляем результаты анализа суду присяжных.

— Не могли бы вы описать внешность преступника, мистер Рэнсинг? — холодно, официальным тоном обратился к нему полицейский.

— Конечно, с удовольствием! Рост высокий, небольшие усики, на лице бородавки, на правой руке под мышкой шрам.

— Особые приметы?

— Резкий запах перегара.

— К сожалению, в здешних местах эта примета не может считаться особой, — вздохнул полицейский, раскуривая трубку.

На самом деле трубку он терпеть не мог, но считал, что трубка — неотъемлемый атрибут сыщика.

— Может, вспомните какие-нибудь детали? Какая монограмма у него на рубашке, какой размер обуви, сильный ли он физически?

— Мне редко попадались грабители, столь развитые физически, — живописал Эдди. — Могу вас заверить, силища у него, как у Геркулеса.

— Тогда мы наверняка найдем его след в картотеке международных преступников, — решил полицейский.

Эдди Рэнсинг не стал подвергать эту истину сомнению. Он поспешил к себе в комнату и целый день пролежал в постели, беспрерывно чихая и кашляя. Виктория, супруга бывшего садовника Кратохвила, под вечер принесла больному чашку настоя целебных трав, отчего состояние страдальца лишь ухудшилось.

Эдди не чуждался приключений, однако здесь на его долю выпало столько неприятных происшествий, что даже Арсен Люпен при аналогичных обстоятельствах возжелал бы праведной жизни. Рэнсинга не страшили повседневные трудности. Не прошло и двух лет с той поры, когда он исключительно по ночам и в непогоду взбирался по громоотводу, наведываясь к дочке смотрителя маяка в Дувре, так как в это время папаша был занят по службе. Смотритель Харрингтон держал дочь в строгости и отличался мощным телосложением, так что связываться с ним было опасно. Вот и пришлось Эдди обучиться у своей подружки азбуке морзе. В окошке жилой комнаты маяка по вечерам между восемью и девятью часами мелькали, чередуясь с определенной последовательностью, вспышки света. А на берегу Эдди, ставший благодаря своей учительнице заправским телеграфистом, расшифровывал световые сигналы: «Отец… несет… вахту… приходи… выпивка… кончается… жду… люблю…»

Как видим, нужда заставила нашего героя освоить профессию телеграфиста и верхолаза. Но там по крайней мере была романтика, риск. А тут? Грубая челядь тащит его за собой по лужам, швыряет в него половые щетки, запирает в чулан, бьет по физиономии.

Но ведь Будду надо раздобыть! Лежа в постели, он имел возможность как следует обдумать свое положение и разработал новый план. Да, пожалуй, подойдет!

Идея была поистине гениальной. После обеда Эдди отправился на прием к местному доктору, господину Рюдигеру.

— Счастлив с вами познакомиться! Что новенького? Как вам живется в замке?

— Совершенно не могу спать.

— Вполне вас понимаю. Надо бы перебить там всех кошек!

— Не в кошках дело. Я страдаю бессонницей.

— Гм… И в чем же это проявляется?

Рэнсинг, у которого по причине выпитого ядовитого зелья появились признаки разлития желчи, решил покориться судьбе и с вежливой улыбкой растолковал эскулапу, что для его бессонницы характерны два симптома: отсутствие сна и бодрствование.

— Что и говорить, симптомы тяжелые, — посочувствовал доктор. — По всей вероятности, у вас малокровие, а отсюда и мнительность, нервозность. Полагаю, и на память вы жалуетесь.

— Я попросил бы прописать мне какое-нибудь снотворное.

— Удачная мысль!

Доктор выписал рецепт, Рэнсинг расплатился и ушел.

В кондитерской Эдди накупил пирожных с кремом, зная, что прожорливая фрейлейн обожает сладости. После ужина, улучив момент, когда они остались вдвоем, молодой человек угостил Грету. Барышня, по своему обыкновению, отщипнула кусочек, заявив, что остальное отнесет кошкам.

Рэнсинг знал, что она слопает пирожные прямо на лестнице. И не ошибся. К крему он подмешал пятикратную дозу снотворного, прописанного ему доктором Рюдигером. Через час Грета храпела так мощно, что кошки, вздыбив шерсть, попрятались по углам.

2

Стояла темная, ненастная ночь.

Настал решающий миг. Все свои действия Эдди продумал наперед, чтобы обезопасить себя от дальнейших разочарований. Он предусмотрительно прихватил с собой свернутую трубкой бумагу, намазанную дегтем, чтобы с помощью бриллианта в кольце вырезать стекло в окне девичьей спальни, а затем приклеить к нему липкую бумагу. Тогда можно будет бесшумно вынуть стекло, а иначе пришлось бы его выдавливать, но уж тут звона и грохота не оберешься. И еще Рэнсинг запасся длинной, прочной веревкой.

Погода благоприятствовала его замыслам. С Альпийских гор дул фен, швыряя в лицо крупные капли дождя, густые тучи окутали округу траурной пеленой. Наш герой взобрался по винтовой лестнице в выступающую над фасадом декоративную башенку. Через легко открывающееся окошко-люк отсюда не составляло труда попасть на крышу.

У-у-у! — взвыл ветер.

Эдди хотелось ответить ветру охотничьим кличем, душа его, исполненная отваги, рвалась навстречу приключениям.

Э-ге-ге-ей!

С развевающимися на ветру волосами, со связкой веревки и рулоном бумаги в руках, он выглядел как безумный ковбой, мчащийся через прерии с лассо и свитком лирических стихов в руке.

У одного из коленьев водосточного желоба из-под жести торчал вбитый в балку толстый стальной крюк. Эдди внимательно изучил этот крюк. Под ним находилось круглое глухое окно, а еще ниже — балкон спальни фрейлейн Греты. Словом, все удобства для грабителя, которому предстоит иметь дело с жертвой, погруженной в наркотический сон!

Веревку он закрепил на крюке прочным морским узлом и спустил вниз. Раскачиваясь на ветру, она повисла гораздо ниже уровня балкона. Убедившись в этом, Эдди зажал под мышкой рулон клейкой бумаги и не спеша начал спуск.

Черт бы побрал этот деготь! Вначале длинная, черная бумага липла к рукам, а когда Эдди попытался ее отодрать, ветром весь лист прижало к лицу. Теперь он был похож на куклуксклановца в балахоне до пояса. Хорошо еще, что он успел добраться до глухого окна и на секунду смог присесть на краешек узкого, круглого выступа. Балкон Греты находился двумя этажами ниже. Рэнсинг выпустил из рук веревку и сорвал с лица липкую бумагу.

Неподалеку от него с шумом клонилась под ветром крона гигантской сосны.

Глухое окно, на котором пристроился Эдди, представляло собой правильный круг. В сущности, голая стена с углублением наподобие крышки котла. «К чему эти бесполезные детали?» — задумался на миг Эдди, а затем очень удивился.

Где же веревка?

Боже правый! Он выпустил веревку из рук, и та при очередном резком порыве ветра застряла в ветвях сосны. Да и застряла-то чуть-чуть и неуверенно колыхалась, повиснув на тонюсенькой веточке. Возможно, она сейчас соскользнет с ветки и вновь провиснет свободно. Однако веревка и не думала соскальзывать. Стоило Рэнсингу протянуть руку, и он достал бы веревку. Но как тут пошевелишься, примостясь на узеньком карнизе на высоте пятого этажа, когда единственное, за что можно ухватиться, — это липкая бумага? Согласитесь, положение отчаянное!

У Рэнсинга кружилась голова.

Не оставалось ничего другого, кроме как ждать очередного порыва ветра: тогда, быть может, веревка соскользнет с ветки. Той ночью ветер не заставлял себя долго ждать. Вот и снова налетел шквальный порыв — с ревом и завыванием. У-у-у!

Веревка дрогнула, стала подниматься, взмыла вверх и… застряла между двух ветвей. Чтобы вытащить ее оттуда, понадобится циклон, торнадо или какой-нибудь другой океанский вихрь.

3

Положение Эдди Рэнсинга было куда более отчаянным и мрачным, нежели все прочие достойные сожаления ситуации, какие только случались на свете.

Он обхватил колени руками, и тело его, покорно согнувшись, повторило контур глухого окна, так что издали нашего героя можно было принять за бухту каната. Рэнсинг промок до нитки, продрог до костей, а до рассвета еще долгие часы ожидания.

Впрочем, что уж так ждать рассвета? Попробуй-ка объясни, как и зачем он сюда забрался!

Внизу скрипнул гравий: кто-то шел по дорожке парка. Среди деревьев мелькнула широкополая шляпа.

Господин Максль, автор «Вильгельма Телля»! Что он здесь делает?

Ах да! Ведь как-то вечером он видел господина поэта у ограды в обществе Виктории, супруги старшего садовника Кратохвила. Все сходится: садовник сегодня получил вызов в Эрленбах и наверняка заночует там. Неловко, конечно, однако другого выхода нет. Эдди прокашлялся и крикнул:

— Добрый вечер, господин Максль!

Литератор посмотрел вверх, затем с достоинством приподнял шляпу.

— Мое почтение, мистер Рэнсинг. Ну и мерзкая погода, не правда ли?

— Ветер и дождь идут со стороны Альп. Должно быть, наступит оттепель, — с вымученной улыбкой отозвался Эдди из глухого окна.

— Не сочтите за нескромность: что вы там делаете?

— Я и сам не знаю…

— В таком случае не стану вам мешать.

Господин Максль вновь приветственно приподнял шляпу и направился было прочь.

— Господин Максль! Вы бы не выручили меня?

— К сожалению, сударь, у меня у самого ни гроша. Но вот барон Острау, директор сберегательного банка…

— Я имел в виду не материальную помощь. Мне бы хотелось слезть отсюда.

— А разве там так уж плохо?.. Вообще объясните, почему вы среди ночи торчите на фасаде дома, словно кариатида?

— Потому что не могу спуститься…

— Но это еще не причина, чтобы туда залезать.

— Ветер унес веревку, и она застряла вон на той сосне. Вы могли бы помочь мне, господин Максль?

— Это зависит всецело от меня. Я склонен высвободить веревку, чтобы вы могли спуститься. Но для этого вам необходимо сбросить вниз один пустячок. У вас очень красивые часы с цепочкой.

— Но ведь это разбой! — ужаснулся Эдди.

— Пусть он останется на моей совести. Ну как, бросаете вы или нет?

Господину Макслю ужасно нравились часы Рэнсинга на толстой, короткой цепочке. Вот только золото ли это? В Цюрихе ему однажды всучили трость с серебряным набалдашником, а потом оказалось, что шикарная рукоять — не что иное, как простой водопроводный кран. Теперь его не проведешь. Он сделал вид, будто уходит.

— Постойте!

Рэнсинг презрительно швырнул часы, которые с глухим стуком шлепнулись на цветочную клумбу среди бережно обернутых бумагой саженцев.

— Стыдитесь! — крикнул он. — Как может поэт быть столь меркантильным?

— Ошибаетесь! Как поэт я отнюдь не меркантилен. За свои творения я не получил ни гроша… Куда же эти треклятые часы провалились?

Часов как не бывало. Неистово завывал ветер, дождь лил не переставая, и Эдди считал, что воспаление легких ему гарантировано. Наконец часы нашлись.

— Шевелитесь побыстрее! — поторапливал Рэнсинг.

— Видите ли, я уже один раз был обманут. Если вы не возражаете, я сначала покажу часы оценщику.

Эдди чуть не свалился с верхотуры.

— Помилуйте! Я в любой момент могу упасть…

— Зажмурьте глаза и молитесь. Я только добегу до Хёграбена, это не займет и пятнадцати минут. Часовщик он превосходный, обучался в Шафгаузене, а его сестра замужем за художником. Попрошу его осмотреть Часы, и, если это золото, я тотчас брошусь к вам на помощь.

— Господин Максль! Знаете, кто вы такой? Вы…

— Не стоит благодарить заранее! Я живо обернусь, ведь, как известно, дающий быстро дает вдвойне…

Эдди Рэнсинг хотел было кое-что выдать литератору быстро и вдвойне, но того уже и след простыл.

У-у-у! Ураганным порывом молодого человека чуть не сорвало с узкого карниза, ветер пригоршнями швырял в лицо мокрый снег. Одежда оледенела и трескалась, как сахарная глазурь.

Господин Хёграбен либо жил не так близко, как уверял Максль, либо крепко спал, поскольку литератор заявился обратно лишь через полчаса.

— Все в порядке, не сомневайтесь! Золото чистой пробы! Потерпите еще немного, и вы будете внизу.

— Лестницу… раздобудьте лестницу! — сипло выдохнул Эдди.

— А вот это совершенно излишне: лестницу пожарные привезут с собой.

Вдали послышался рожок пожарной машины.

— Негодяй! Вы что же, вызвали пожарных?!

— Кого же еще? Ведь газовщикам вас не снять.

— Да вон же она, вон там стоит лестница!.. Умоляю, спасите меня, пока пожарные не нагрянули!

— Вам легко рассуждать, а я плати штраф за ложный вызов! Кстати, а на скольких камнях ваши часы?

4

Пожарная команда во главе с брандмейстером Цобельманом мчалась, как на пожар, во всю мощь своих трех с половиной лошадиных сил. Дело в том, что повозку с пожарным насосом и лестницей тянули три лошади и мул.

Цобельман, узнав о случившемся, первым делом затрубил в рожок, чтобы за время, пока идут приготовления, обыватели успели собраться на месте происшествия. Сам он проворно облачился в сине-белую парадную униформу. В кои-то веки представился случай отличиться, не иначе как это убогое захолустье даже пожары обходят стороной.

— Все готово? Вперед! — скомандовал Цобельман.

Пожарная карета летела стрелой, жалобно надрывался рожок, копыта лошадей высекали искры.

Обитатели местечка густой толпой обступили замок, с любопытством взирая на чудака, понуро съежившегося в оконной нише; из его штанин, как из водосточных желобов, лилась дождевая вода.

Но вот и пожарная команда! Последовали стремительные манипуляции с лестницей: ее двигали то взад, то вперед. Наконец один из пожарных взобрался на лестницу, утвердил ногу и, держась за перекладину одной рукой, другой послал публике приветственный жест.

Зрелище было редкостное, и публика разразилась аплодисментами.

— Вперед! — прогремел Цобельман.

Лестница уткнулась в стену, и старший пожарный господин Лёви, разматывая шланг, полез наверх.

К этому времени население Мюгли-ам-Зее в полном составе обступило замок.

Однако господин Воллишоф чуть было не опередил пожарных в их спасательной миссии. Советник спал крепким сном, когда дочь разбудила его. Сама Грета проснулась вскоре после полуночи от неприятных ощущений в желудке: ее мутило от лошадиной дозы двууглекислой соды, прописанной Рэнсингу от бессонницы. Врач остался при своем мнении, что пациент излишне мнителен по причине малокровия, и тотчас позвонил аптекарю, чтобы тот вместо веронала выдал по рецепту двууглекислую соду. Грета разбудила отца и испуганно сообщила, что при большом стечении народа пожарная команда проводит перед замком показательные учения.

Воллишоф прямо как был, в шлафроке, выбежал в парк, глянул наверх, на то место, куда подводили пожарную лестницу, метнулся в дом, а когда появился снова, в руках у него было охотничье ружье. Недолго думая, он прицелился в незадачливого Рэнсинга, скорчившегося в нише над балконом Греты.

Пожалуй, это был самый простой выход из положения — снять верхолаза выстрелом, и возможно, сам Рэнсинг был бы не против. Однако в последний момент Цобельман отвел руку стрелка.

— Оделись бы лучше, а то простудитесь! — прокричал он в ухо советнику.

— Я застрелю его!

— После того, как мы его снимем. Что же, по-вашему, пожарная команда зря приезжала? — И тотчас распорядился: — Двоим схватить господина советника и не отпускать!

Спасательная акция продолжалась. Не прошло и получаса, как заезжий чудак под крики «ура» и приветственные взмахи шляп благополучно ступил на землю. Отрывистым, сиплым ревом, похожим на вой сирены, Эдди пытался втолковать советнику — которого держали двое дюжих парней, — что он без памяти влюблен в его дочь и намеревался просить ее руки.

— Я хотел изъясниться в любви в романтической обстановке.

— Чья обстановка? — возопил господин Воллишоф.

— Юноша появляется ночью у балкона своей возлюбленной, чтобы признаться в любви. Очень красивая сцена. Описана, между прочим, одним великим поэтом.

— Он имеет в виду меня, — вмешался господин Максль. — Упомянутая сцена описана в «Вильгельме Телле».

— Я люблю вашу дочь и прошу ее руки, — взревел Эдди.

— Какие крюки? — переспросил хозяин замка у господина Лёви, который со шлангом в руках стоял рядом.

— Он любит вашу дочку! — прогремел пожарный таким зычным голосом, что стекла в замке задребезжали.

— Любит вашу дочку! — хором повторила толпа.

— Бочку?.. Какую еще бочку? — недоуменно спросил старец.

Грета, которая до сих пор скромно жалась в сторонке, выступила вперед и бросилась Эдди на шею. Тут старик наконец понял, в чем дело, и отправился спать.

В разрывах облаков, напоминающих клочья ваты, на утреннем небосводе вырисовывались вершины Альп…

На следующий день Рэнсинг отправил дядюшке телеграмму:


ОБРУЧИЛСЯ С БУДДОЙ. НЕМЕДЛЕННО ПРИЕЗЖАЙ.

ЭДДИ.

Загрузка...