Цвета счастья

Глава 11

Катя и Сергей еще долго лежали без сна, она плакала, не могла остановиться, он молчал, только сжимал ее в объятиях и ловил каждый вздох. Казалось, полные безысходной тоски и отчаяния слова Панкова все еще витали где-то рядом, так просто и так глупо. Как он мог подумать, что Сергей вышвырнет давнего, даже не работника, друга, в никуда, из боязни испортить какую-то мифическую репутацию. Завтра нужно решить массу проблем, что-то делать с Алексеем, разобраться, кто и что стоит за интригами вокруг Кати, завтра, но не сегодня.

— Знаешь, Катя, — начал Сергей и нежно подул на ее волосы, — Когда я увидел те фото, все перевернулось, я не верил, искал отговорки, причины, а потом поверил, это раздавило меня, — она зашевелилась, желая приласкать, ославить боль, хоть немного, — Сидел на улице у фонтана, курил одну, даже не сигарету, пачку одну за другой, вспоминал, как ты смеялась, как вскрикивала во время занятий любовью, как, раскрасневшись, правила тот контракт, потом опять возвращался к снимкам, вспоминал мать, Алину, но только из-за тебя было так больно. Потом вспомнил рассказ Бунина, не помню название — не важно, там героиня отправилась на юг с любовником, герой поехал за ней, все узнал, надел нарядный китель, выкурил сигару, выпил шампанского и застрелился, и я в какой-то момент его понял и поддержал. А еще понял отца, что он просто не смог жить без матери.

Катя должна была что-то сказать, но что? — любая фраза была бы банальной, Сергей ругал себя, ругал последними словами и, она понимала, так будет продолжаться еще долго — ее любимый мнительный мужчина! Она молчала, только легкими поцелуями касалась родного лица и роняла теплые, горькие и счастливые слезы. Катя простила его, и теперь ее занимало одно — что будет дальше? Как? Сергей затих, ей показалось, что он уснул, абсурд — она опять волнуется за него, как той ночью в Мексике, когда на ее руках лежал совсем чужой мужчина, и она мечтала, что он принадлежит только ей, что ж, изредка мечтам свойственно сбываться!

Сергей заворочался, выбрался из одеяла, включил ночник, бросил на Катю задумчивый взгляд и, не говоря ни слова, поспешно вышел из спальни.

— Опять надумал какой-то бред, — недовольно пробормотала Катя и тоже собралась вставать. Он стремительно вошел в комнату, снова забрался в кровать, зябко накинул одеяло и уставился на Катю, ее уже начинала злить вся эта ночная беготня.

— Катя, ты, — нерешительно начал он, — так много глупостей было сделано, причем мной, — очередной приступ самобичевания, — злясь, подумала Катя. — Так чудесно все было, с первой ночи здесь, потом у тебя, потом везде, ты, я, Лиза так полюбила тебя, — вот кретин, кажется, решил со мной расстаться, — в душе бушевала Катя. — Всегда тысячи слов, а сейчас ни одного, — вздохнул Сергей и начал лихорадочно шарить по собственной груди и нервно теребить шелковую пижаму, вот тут Катя испугалась не на шутку, может, ему с сердцем плохо, она читала, что в его возрасте возможен инфаркт или что-нибудь в этом роде.

— Сергей, Сергей, тебе плохо? Да? — в испуге закричала Катя, — ну скажи что-нибудь! — она трясла его холодную руку.

— Нормально все, — он жалко улыбнулся и отстранил ее, — ну точно плохо, — решила Катя и стала соображать, как звонить в частную скорую и что из вещей взять с собой в больницу. — В общем, вот, хотел сделать это в новогоднюю ночь, потом вообще забыл эту мысль, дурак, — Катя продолжала волноваться, а Сергей протягивал ей изумрудно-зеленую коробочку, в которой каждая уважающая себя женщина узнала бы обручальное кольцо, но только не вечно за всех волнующаяся беременная Катя. — Даже не взглянула, — печально подумал Сергей и откинулся на подушки.

— Что это? — пробормотала Катя и взяла коробочку из его холодных пальцев, открыла и не поверила сама себе, удивление было подобно удару. Сияя тысячами граней, одновременно холодный и пронзительно-теплый, большой голубоватый бриллиант искрился в окружении целой россыпи мелких черно-золотистых камней. Катя не верила своим глазам, а Сергей пристально смотрел на нее, силясь угадать, что? Что она думает? Согласна или нет? Или придется еще искупать свою вину? — он готов, на все готов, только не потерять ее.

Катя крутила кольцо в руках, радуясь его тяжести и блеску.

— Ну так что? — нетерпеливо, не справившись с собой, спросил Сергей.

— Что? — бессмысленно переспросила Катя.

— Ну… замуж, нужно пожениться, бред! Ты выйдешь за меня замуж? — банальные слова из уст небанального мужчины, разве могла она отказаться?…

Утро принесло воспоминания, правда, в отличие от последних месяцев они были не с оттенком грусти и чего-то неуловимого и даже непоправимого, а очень даже обнадеживающие. Катя бросила взгляд на спящего рядом Сергея и улыбнулась, она не уставала удивляться, как преображается во сне его часто суровое и хмурое лицо, она подняла руку, чтобы откинуть волосы со лба и замерла, любуясь кольцом. Приятная тяжесть на пальце не давала ей забыть вчерашний сбивчивый разговор и испугаться, что все произошедшее было лишь сном. Сергей заворочался рядом и открыл глаза, подслеповато сощурился — еще одна милая черта — и хрипло спросил:

— Ну что, миссис Дорофеев? — а сам замер где-то глубоко в душе, боясь, что Катя передумает, и вновь в его жизнь ворвутся грусть, сожаление и неопределенность.

— Ну я не знаю, не знаю!.. — Катя задумчиво покрутила кольцо и подставила его под лучи утреннего света, — Боже, да не вздрагивай ты так, — она забавлялась столь явным испугом Сергея, — Я просто не могу решить брать твою фамилию или оставить свою. Все-таки судья Борисовская — это звучит гордо, хотя… — Катя поникла, — Брак с тобой вряд ли сочетается с моим судейским статусом, но ладно, не будем пока об этом.

— Катя, подожди, — Сергей понимал, что значит для нее работа, и в то же время осознавал, что эта самая работа в Самаре, а он в Москве, что вряд ли судейское сообщество потерпит в своих рядах жену миллиардера и крупного промышленника, и это может стать очередной проблемой на его личном пути к счастью…

— Сергей, не говори ничего, — кажется, в последнее время успокаивать его стало подлинным Катиным кредо, — Мы все решим к взаимной пользе, твоей, моей, Лизы и деток, — она положила ладонь Сергея на свой живот и он ощутил слабое шевеление, улыбнулся и понял, что, действительно, они решат абсолютно все, он, она и их дети.

Завтрак был мирным, чинным и безумно счастливым, чуть опоздавшая Арина Петровна застала идиллическую картину: Сергей жарил омлет и помешивал кашу в маленькой кастрюльке, Катя расставляла приборы на столе, а Лиза вилась возле них и задорно смеялась, когда отец называл ее помидоркой.

— Помирились, — вздохнула домохозяйка и решила оставить их одних, в конце концов, не каждый день резидент списка Форбс — это она вычитала в одном журнале — варит кашу на собственной кухне.

— Катя, ты должна в деталях рассказать мне все, что происходило в Самаре, с того самого дня, когда загорелся магазин, про всю эту суету в газетах, — Сергей не мог долго разыгрывать спокойного семьянина — деятельная натура брала верх.

Лизу отправили к Арине Петровне, сами перебрались в кабинет и Катя заговорила, вздыхая, заламывая тонкие пальцы и изредка вытирая слезы: про то, как горел Luxury, как машина юзом шла по дороге, как, беременная, в собственном кабинете, она нашла несчастного аистенка, как змея, словно в дешевом фильме ужасов, выползла из корзины с цветами в ее палате, как страшно было ночью, когда не знала, лекарство течет в ее вены или отрава. Сергей злился, нервно ходил по комнате и ругал себя последними словами.

— Ты, наверное, знаешь, от неудавшегося брака с Докучаевым мне достались 10 процентов акций «Полимера». Мама настаивала, чтобы я их вернула, а я заупрямилась. Может, ты тоже знаешь, в начале 90-х мой отец возглавлял совет директоров завода и владел почти тридцатью процентами акций. Потом умер, умер или был убит, сейчас никто точно не скажет, — вот тут она ошибалась, Сергей мог сказать точно: смерть Катиного отца была еще одной вехой в переделе химического гиганта. — А все свое имущество завещал четвертой жене. Я была возмущена, я — единственная дочь осталась за бортом, мама уверяла — нам ничего не нужно, но мне покоя не давали именно акции, я тогда училась в Универе, болела ценными бумагами и акции просто обязаны были быть моими. Потом Докучаев и его семья выкупили их у последней отцовской жены и, отдавая мне их незадолго до свадьбы, Дима говорил, что тут есть своя справедливость — мое вернулось ко мне. Вот так я стала акционером Полимера, потом, став судьей, чтобы не передавать акции в доверительное управление, с помощью Антона, ну ты помнишь его, — еще бы не помнить, белокурый Аполлон еще долго тревожил хрупкое эго Сергея, — так вот мы с Антоном через 33 подставных фирмы зарегистрировали акции в Виргинском оффшоре, но совсем недавно кто-то пытался проникнуть в депозитарий, а вскоре началась вся эта возня. Я думаю, Докучаев причастен к этому.

— Подожди, Катя, — Сергею, конечно, хотелось обвинить во всех грехах соперника, но правда есть правда, — Проникнуть в оффшор действительно пытались его умельцы, но и мои компьютерные гении были в курсе, тебе ведь известно, что уже больше года я пытаюсь подмять завод под себя.

— Я знаю, все знаю, — да уж, непросто иметь в качестве будущей жены такую умную женщину, — Но вряд ли ты вредил мне, так что вернусь к Диме, — Катя и не заметила, как в первый раз назвала его по имени, а Сергей заметил и огорчился.

— Потом какое-то время все было спокойно и вдруг статья в газете, сюжет по центральному TV, ну у нас же сейчас модно бороться с коррупцией, а тут — продажная судья: пентхаус, машины, меха. Это они еще не знают про акции Полимера, мои доли в ритейлерском бизнесе, портфель ценных бумаг и домик в Ларнаке, — Катя рассмеялась, — Только я-то знаю, что все эти деньги абсолютно честные: от маминого магазина и от моих вложений и игр на биржах. Но председателю суда было проще меня отстранить, чем разбираться, — она печально вздохнула. — И расследования-то никакого нет, и благодаря протекции моего бывшего начальника должности ничего не грозит, но я уже не горю желанием снова надевать мантию и кому-то что-то доказывать, — Катя устало откинулась в кресле. — Может, во мне говорят гормоны, беременность и усталость, но еще вчера ночью, после твоего предложения, — она очаровательно улыбнулась, — Я решила, что уйду в отставку.

Сергей не мог в себя прийти, сначала от негодования и беспокойства, которые переживал по ходу Катиного рассказа, а потом от безумной, затопившей его радости — она пожертвует работой ради него, самой любимой работой на свете!

— Боже, я обожаю тебя, — только и смог прошептать он, сжал ее в объятиях и не хотел отпускать!

— Сергей, неужели ты сомневался? — тихо спросила Катя.

— Я последнее время постоянно в чем-то сомневался, — ушел он от ответа. — Сейчас осталось одно — разобраться, кто стоит за всеми инсинуациями и предпринять что-то, — посерьезнев, закончил Сергей.

День оказался безумно долгим, почти бесконечным, еще недавно Сергей в Москве завтракал с Катей и Лизой, потом долго обсуждал сложившуюся ситуацию с Панковым, который вначале опускал глаза и отделывался невнятными фразами, а потом, вспомнив, что дело прежде всего, стал прежним: собранным и убийственно лаконичным. И вот Сергей уже прилетел в Самару и едет в офис Полимера лично встретиться с Докучаевым.

Дорога вилась бесконечной лентой, этот город, родной для Кати, не был чужим и для него. Мысль, что она твердо решила переехать в Москву, забыть все обиды, недоверие и недопонимание, что были между ними, теплой радостью грела сердце Сергея, заставляя легкую улыбку блуждать на губах. В этот день все: топ-менеджеры Индастриала, его секретарша, водитель и стюардесса Falconа, заметили перемены в обычно хмуром и надменно-собранном Дорофееве.

«Крайслер» замер перед офисом «Полимера» — настало время расставить все точки в этой истории, причем не только в личных делах.

Дмитрий был просто ошеломлен скупой фразой своего референта о том, что его желает видеть господин Дорофеев, причем не в некоем отдаленном будущем, а прямо сейчас, потому что его автомобиль с московскими номерами стоит перед воротами, которые ведут на территорию завода.

Наглец, явился, чтобы дожать меня на моей же территории, собрал почти 46 процентов акций и думает, что может диктовать условия, а если прибавить к ним и 10 процентов Борисовской…. — раздраженно думал Докучаев и нервно курил. — Борисовская, Катя — пронеслось в его голове, — вот настоящая причина приезда Дорофеева.

— Я жду его, — только и бросил Дима секретарю, а сам замер в ожидании, ничуть не сомневаясь, что жертва в сегодняшней охоте — именно он.

Конечно, Сергей и прежде встречал Докучаева, но впервые рассматривал его не с холодным интересом бизнес-соперника, а с ревнивой злостью мужчины и собственника.

— Я не собираюсь любезничать с вами, — сказал Дорофеев, захлопывая за собой дверь, — Время для игр в передел завода, в цивилизованный рейд закончилось в тот самый момент, когда вы решились причинить вред Екатерине, — Сергей говорил спокойно и даже тихо, но Дима чувствовал исходящую от него угрозу, так мог вести себя только человек, уверенный во всех тех ресурсах, что стоят за ним, и человек, которому небезразлична женщина, возможно, любимая женщина. Свой шанс на любовь Дима упустил и не обольщался на этот счет. Маша утверждала, что Борисовская для Дорофеева — всего лишь очередной трофей, теперь Дмитрий видел, что это не так. — Я мог бы, конечно, натравить на вас свору адвокатов и следственный комитет, уничтожить репутацию, как вы сделали это с Катей, а потом все равно забрать завод, но я всегда был за эффективное решение конфликтов, поэтому я здесь, — Сергей смотрел на Докучаева и вспоминал каждое из Катиных слов о том, как больно и страшно ей было, смотрел и ненавидел, и в то же время радовался, что несколько лет назад Дмитрий оказался таким дураком, что отказался от Кати. — Эффективно, на мой взгляд, выяснить все прямо сейчас.

Докучаев молчал, упорно не желая поднимать глаза на Сергея, отрицать свое участие в травле Борисовской было глупо, признаваться тоже, разумнее было просто послушать.

— У меня 47 процентов акций Полимера плюс 10 процентов Екатерины, — Сергей блефовал — Катя не предлагала ему свои активы, да он бы и сам не взял, но для воздействия на Докучаева все средства были хороши, — У вас, конечно, остается 40 процентов, это серьезный пакет, но против моих 57 — ничто! Я могу и собираюсь усложнить вам жизнь, мы будем бойкотировать все ваши решения на собрания, заморозим парочку перспективных проектов, в конце концов, это я могу себе позволить, о выплате дивидентов вообще можете забыть. Ну и Катерина придумает, как усложнить вам жизнь, а она в этих играх мастер, — Серег злорадно усмехнулся, увидев, как вздрогнул от этих слов Докучаев.

Дмитрий словно забыл, что Сергей сидит напротив него и угрожает уничтожить дело всей жизни, самого Докучаева, но что еще важнее, его отца. В памяти проносились моменты из искрометного романа с Катей, вот он впервые видит ее в лифте административного здания — хорошенькая юная девушка в короткой юбке и на безумных каблуках, они встречаются в зале суда, Борисовская представляет обманутого акционера, горячится и потрясает безупречной логикой и блестящей подготовкой. Они впервые идут в ресторан, Катя робко улыбается и маленькими глотками пьет Кьянти, чуть позже она, закрывшись бокалом, говорит, что, кажется, влюблена в него, уик-энд в Праге, прогулки под луной, его пиджак на ее узких плечах, Новый год в Париже, он делает ей предложение, а она, сияя от счастья, бросается Диме в объятия. Докучаев, ничего не видя перед собой, вытащил сигарету из пачки и вспомнил Катины слова: «Не бросишь курить, у меня начнется аллергия, и вообще в спальне курят только герои трехгрошовых романов!». Сергей закурил следом, а Дмитрий смотрел на него и с ужасом осознавал, что теперь свои немного загадочные и чуть наивные улыбки Катя дарит именно ему, а скоро подарит не только улыбки, но и двух наследников дорофеевской империи…

— Дмитрий, я жду вашего ответа! — нетерпеливо сказал Сергей и понял, что собеседник не слышал ни слова из сказанного им.

— Я бы хотел еще раз услышать вопрос, — цинично усмехнулся Докучаев.

— Не вопрос, а предложение, — отрывисто бросил Сергей и смял сигарету в пепельнице. — Вы отказываетесь от своих притязаний на остальные 3 процента акций «Полимера», немедленно рассказываете мне, как и с чьей помощью устроили всю эту кампанию против Кати, а дальше я решу, какие меры мне принимать. Да и еще, еще хоть один ничтожный инцидент с Катей, ее семьей, ее имуществом и вы с радостью отдадите мне все свои активы и будете выбирать, что лучше: отправиться куда-нибудь в Магадан или навсегда улететь по чужому паспорту за пределы России.

Дмитрий хотел рассмеяться и послать Дорофеева ко всем чертям, но потом, увидев его холодное непроницаемое лицо и жесткий взгляд, вспомнив о тесных связях в главных московских и питерских кабинетах, понял, что безнадежно проиграл. Борисовская и тут навредила ему, конечно, что уж проще, чем подцепить олигарха и наградить его детьми?! А потом сбросить на него все свои проблемы.

— Ну-ну, теперь вы решили сыграть галантного рыцаря нашей Кати, — гнусно улыбнулся Докучаев. — Что, она все так же несдержанна в постели, как маленькая дикая кошка? — Диме нравилось видеть, как бесится Дорофеев, как гневно сужаются глаза и ходят желваки на худом породистом лице, он мог бы еще долго наблюдать за счастливым соперником, но сам не заметил, в какой момент опрокинулся на пол и теперь созерцал лишь наборный паркет у себя под ногами.

— Еще одно слово в ее адрес, я улетаю в Москву, а сюда спешат ретивые мальчики из прокуратуры или, еще не решил, мои нетерпеливые парни, — Сергей потирал кулак, только что врезавшийся в гнусную морду Докучаева, и пытался вспомнить, когда в последний раз ударил кого-то, кажется, тогда ему было лет 19 и речь шла о самой сексапильной девушке МГИМО.

— Ну и что, я скажу, что не претендую на остальные акции завода, и вы мне прямо так и поверите? — Докучаев уселся в кресло, надел чуть треснувшие очки, снял их и вновь закурил.

— Я-то, конечно, не поверю, но у меня есть собственные способы добиться исполнения этого обещания, — Сергей позволил себе откровенно издевательскую улыбку.

— Ну-ну, — протянул Дмитрий.

— Я должен понимать это, как согласие, — Сергей вопросительно поднял брови.

— Да, черт возьми, — Докучаев изо всех сил стукнул по столу.

— Ну а теперь ко второму пункту нашей программы: как и с чьей помощью вы проделали все эти гадости с Катей, что-то я сомневаюсь, чтобы вы, Дмитрий, лично откручивали болты на колесах ее машины, бросали зажженные спички за вешалки в магазине и подкидывали ей в офис дохлых птиц.

— Что? — Дмитрий не верил своим ушам, Маша, конечно, говорила, что заставит Катю за все заплатить, но Докучаев не знал, как и каким способом.

— Только не нужно делать такие честные глаза! — Сергея бесило это удивление во взгляде Докучаева. — Вы хотели не просто ее понервировать, а убить, вы-то себе представляете, что может произойти с неуправляемой машиной на скорости под сто километров, а что должна испытывать женщина, на которую из корзины цветов выползает удав? — Сергею хотелось еще раз врезать Докучаеву, но он знал, что должен сдержаться.

— Я тут ни при чем! — резко бросил Дмитрий, — нет, подождите, — он упреждающе поднял руку, газетные статьи — моих рук дело, но все остальное нет.

— Вот только не надо этого! — вспылил Сергей, вскочил из кресла и нервно заходил по кабинету. — Мою женщину, мать моих детей пытались хладнокровно покалечить, если не убить, а вы тут праведника разыгрываете.

— Сергей, подождите, я же не говорю, что не знаю, кто был причиной этих событий, — Докучаев понимал — он должен рассказать абсолютно все.

— Мы познакомились в августе 2002 г., ей было 22, она носила короткие юбки и безумные каблуки — Сергей удивился, его Катя никогда бы не отважилась на такой наряд, но Дмитрий не замечал ничего вокруг, мыслями он был в прошлом. — Горячая, безупречно честная, она хотела изменить весь мир или хотя бы ту его часть, что была поблизости от нее. Она опекала всех и вся и переживала за каждую мелочь, она казалась мне необыкновенной. — Этот портрет Кати был близок Сергею. На краткую долю секунды он увидел в глазах Докучаева тот же призрак тоски, что был в нем самом в те ужасные месяцы без Кати. — Мы познакомились из-за одного корпоративного спора, быстро начали встречаться, я был у нее первым, — Дима с удовольствием заметил, как вспыхнули злостью и ревностью глаза Сергея от этих слов, — Вскоре после начала наших отношений я узнал, что Катин отец был тем самым Борисовским, который вместе с моим отцом на протяжении почти 10 лет руководил «Полимером». Борисовскому принадлежало почти 28 % акций завода, чуть меньше, чем моему отцу. В 1999 году убили моего отца, через пару месяцев как будто от сердечного приступа умер Борисовский, — Сергей знал все это и совсем не понимал, зачем Докучаев пересказывает старую историю, но не прерывал его. — Акции Борисовского его жена продала мне и моей семье вскоре после смерти мужа, мы купили их все, другая часть принадлежала государству, и моей власти над заводом ничего не угрожало. Но потом появилась Катя, я был удивлен, что она, его дочь, не владела акциями завода. Вы, наверное, знаете эту историю, уйдя ко четвертой жене, Борисовский ничего не оставил дочери, — Дорофеев кивнул в ответ. — Я сделал Кате предложение, в августе мы собирались пожениться, я не мог удивить ее подарками, драгоценностями, но вот акции «Полимера» были для Кати той самой мечтой и, главное, я мог их ей дать. Я был уверен, вскоре мы поженимся, и все равно все станет общим, — Сергей в очередной раз был удивлен, он не ожидал таких чувств и такого бескорыстия от своего конкурента. Но с другой стороны, Катя ведь не могла полюбить никчемного человека. — На ее день рождения я передал Кате 10 % акций, она была счастлива, чуть ли не больше, чем в тот день, когда я предложил ей пожениться. Я не считал это корыстью или чем-то подобным, даже не думал об этом.

— Дмитрий, вся эта история мне известна, — наконец, прервал его Сергей, он физически больше не мог слушать о любви другого мужчины к его Кате, — Неужели вы полагаете, что я бы направился к вам, не выяснив все, что только возможно, о вашем участии в Катиной жизни. С прошлым все ясно, мне непонятны мотивы нынешних поступков.

— Нынешние поступки связаны с прошлым, — Докучаев подошел к окну и увидел, что снег уже укутал город. В такую погоду они с Катей забирались под огромный плед, пили какао и читали или болтали о пустяках, а однажды, когда он болел, она читала ему вслух газеты. — В мае полным ходом шла подготовка к свадьбе, моя мать, катина и сама Катя были полностью в этом. У Кати была университетская подружка Маша, дома у нее были какие-то проблемы. Катя опекала и ее, Маша подрабатывала здесь, в управлении, а в те майские дни часто забегала с какими-то поручениями от Кати. — Сергей внутренне напрягся, он был уверен — от подруг, да и от друзей добра лучше не ждать. — Вечером я задержался здесь, смотрел архивные документы насчет одной железнодорожной ветки, что подходила к заводу, всюду были подписи и пометки отца. Я вспомнил его с какой-то пугающей ясностью, день смерти, разговоры и сплетни. Зашла Маша, спросила, в чем дело, я что-то буркнул про отца, она вышла. Я поработал еще немного и собрался ехать домой, мы с Катей уже жили вместе, но тут она позвонила и сказала, что задержится, я удивился, было почти 10, вернулся в кабинет, снова взялся за бумаги. Зашла Маша, с таким доверчивым, робким и сомневающимся лицом, спросила, может ли со мной поговорить, я кивнул. Маша как будто неловко спросила, говорила ли мне Катя что-то о своем отце, я ответил, что говорила, конечно. Она снова спросила: «А о связи своего отца с вашим?». Я удивленно покачал головой, тут Маша приободрилась и сказала, что в середине октября отец вдруг позвонил Кате после стольких лет отсутствия в ее жизни, девушки были на занятиях, Катя растерялась, но согласилась встретиться с отцом, он забрал ее из Университета, поздно вечером она позвонила в машину дверь, бледная и растерянная. Трясясь от страха, рассказала, что отец говорил ей о том, что скоро станет чуть ли не единоличным владельцем какого-то завода и оставит дочери львиную долю этого богатства. И такие вещи, как жизнь ничего не значат на этом пути, в конце концов, коллег и партнеров, которые отработали свое, надо стряхивать как пыль с сапог, и идти дальше. Я был в ужасе, мне казалось, что Борисовский, а за ним и Катя говорили о моем отце, он был убит как раз тогда, в самом начале октября. А потом Маша улыбнулась так, простодушно, и спросила, неужели, я не понял, что я для Кати — это просто трамплин на пути к тому богатству, которое не досталось ей отца. Я похолодел от этой мысли, я был уверен, что я — самая большая любовь ее жизни. Маша спросила, неужели я ничего не знаю о катиной безнадежной влюбленности в бывшего однокурсника Максима. — Сергей в душе усмехнулся, от Кати он знал, что Максим был братом Антона, владельца крупной инвестиционной фирмы, и таким же сногсшибательным красавцем как и его брат. — Вот и сегодня вечером Катя с Максимом собирались встретиться в кофейне, она сказала ее название. Я вспылил и выставил Машу прочь, позвонил Кате, она не отвечала. Потом я позвонил бывшему отцовскому заму, который был и моим партнером, он приехал в «Полимер». Мы долго обсуждали возможность участия Борисовского в смерти отца, я почему-то поверил Маше. Те слова, что якобы были сказаны отцом Кате, вполне укладывались в мое представление о нем, как жестком, убийственно умном и беспринципном человеке. Я ни секунды ни в чем не подозревал Катю, но вот ее отца — да. Мне даже стало казаться, что его смерть от сердечного приступа — это тоже подтверждение участия в убийстве моего отца, совесть и все в таком духе. Ни до чего не договорившись, мы разошлись по домам, я ехал к себе и звонил Кате, она ответила, я услышал легкую музыку на заднем фоне и отключился. Вспомнил кофейню, про которую говорила Маша и поехал прямо туда, Катя с Максимом сидели за столиком, ее рука лежала в его. Я, ничего не говоря, развернулся и вышел, приехал домой, Катя тоже вскоре вернулась, она была веселая и разгоряченная. Я ничего не говорил, две недели, только выспрашивал ее про отца. Катя отмалчивалась и говорила невпопад, но никогда не отрицала, что хотела владеть акциями «Полимера» и она явно хранила злость на отца, оставившего ее без наследства. Через две недели я получил отчет от службы безопасности, из которого следовало, что Борисовский на 70 % был причастен к смерти моего отца. Катя за это время еще трижды встречался с Максимом. Теперь я был убежден, ей был нужен не я, а деньги. Мы расстались.

Сергей слушал эту историю и не верил своим ушам, взрослый мужчина, тогда Дорофееву было почти 30, так глупо повелся на какие-то домыслы, выдумки и предположения! Но Сергей тут же оборвал себя, он сам, взрослый мужчина 38 лет, еще неделю назад верил, что Катя изменяет ему с его же врагом, ждет детей неизвестно от кого, и шла с ним на связь только из-за его денег. Да, Катю всю жизнь окружали исключительно мнительные и мелочные эгоисты, и он сам не лучше Докучаева, даже хуже. Потому что он уже знал катино прошлое, но все равно подозревал и не верил.

— Наше расставание она восприняла на редкость спокойно, собрала свои вещи, бросила мне в лицо обручальное кольцо и уехала прочь. Я ждал слез, объяснений, не было ничего. Она не печалилась и после, погрузилась в работу, перевела акции в самый закрытый оффшор и стремительно двинулась вверх по карьерной лестнице. Теперь я был уверен в своей правоте. Мне хотелось вернуть акции назад, но что сделано, то сделано. Но когда Индастриал — Докучаев хмуро посмотрел на Дорофеева, — выкупил акции у государства и стал скупать их у миноритариев, я понял, без ее 10 % мне остается только проиграть. — Сергей передернулся, оказывается, это он оказался первопричиной катиных проблем. — Мы трижды предлагали Кате продать акции, она отказалась, тогда Маша заявила, что знает, как воздействовать на нее, я согласился, — Какая дрянь! — подумал Сергей и о Докучаеве, и о Маше. — Маша утверждала, еще немного, и Катя отдаст акции. — Значит, Маша была причиной всех несчастий, которые происходили с Катей. Ну что ж, она ответит за них, очень скоро и очень строго! — А потом я узнал о вашей с Катей связи, замахнулась на самый верх, — подумал я. — Последнюю реплику Сергей решил не комментировать. — Но после слов Маши о том, что Катя беременна, да еще и от вас, я понял, что шансов нет, только заставить вас расстаться и отбить эти акции у нее. Мы подготовили статьи для прессы, где обвиняли Катю в коррупции. Я рассудил, что ей придется оставить судейскую должность, потом мы бы устроили происшествие с собственностью ее матери, состояние Борисовских бы разлетелось в пух и прах, а перед родами ей были бы нужны средства, или после, и тогда Катя продала бы все акции «Полимера», до одной, — Сергей с огромным трудом подавил желание выкинуть Докучаева из окна собственного офиса, когда тот так хладнокровно рассуждал о несчастьях в катиной жизни. — У меня еще оставались сомнения, Борисовская ведь могла обратиться к вам, вы могли признать если не ее, то детей, но перед самым Новым годом ваша бывшая подружка Женя Жукова объявилась со своим планом, — Сергей почему-то не был удивлен — московская нимфетка успела и тут! Но почему весь мир словно ополчился на Катю и на него??? — Жукова сказала, что вы с Катей в ссоре, причем шансов на примирение мало, но если я не хочу, чтобы вы помирились, она с радостью этому посодействует. Я согласился, — Дмитрий пожал плечами, словно речь шла не о человеческих жизнях, а о чем-то даже и не заслуживающим его внимания.

Сергей молча встал и преувеличенно спокойно подошел к двери, оглянулся напоследок:

— Я узнал все, что считал нужным. Я не собираюсь, пока, выкидывать вас из «Полимера», до тех пор, пока Катя будет в покое и в безопасности. Я должен вас благодарить, что вы оказались слепым, Дима. И вот еще, в смерти вашего и катиного отца виновен тот самый ваш зам, — Сергей назвал его фамилию. — И если бы вы были чуть более наблюдательны, то поняли бы это сами. Бросить подозрения на Борисовского было лучшим ходом с его стороны, а вы поверили. Он думал, что вы не удержите завод и он приберет его к рукам. А акции бы Катя все равно не продала. Вы вообще представляете себе стоимость ее активов? В этом городе, она самая завидная невеста, — с этими словами Сергей вышел.

Он стоял возле своей машины и в душе ликовал — вопросы с Докучаевым разрешены, Сергей был уверен, что тот достаточно серьезно отнесся к его угрозе. Тем более, теперь Катя все время будет с ним, и ей не может ничто и никто угрожать. Но все равно от разговора осталось тяжелое впечатление, кажется, жизнь и Кати, и Дмитрия в какой-то момент сбилась с правильной волны и катилась в никуда. И сбилась она не просто так, Сергей думал, что подружка Маша была тому одной из причин, и воздать ей по заслугам — задача Панкова, который так и горит желанием проявить свою преданность и лояльность.

У Сергея жутко разболелась нога, полученные в Мексике травмы время от времени давали о себе знать, но он не роптал, если бы не та катастрофа, не катино стремление всех опекать, он бы просто никогда не узнал ее.