Даже не думай! (СИ)

Этот день я запомнила навсегда. 18 мая, пять лет назад. Один из самых страшных дней моей жизни. Он многое изменил, перевернул мой мир и не оставил от меня прежней ни малейшего следа. Этот день положил конец одной дурацкой истории и открыл начало следующей, не менее дурацкой, но куда более счастливой, чем предыдущая.

Да, сейчас я счастлива, как никогда. И, вероятно, все это благодаря тому-самому-дню. Но порой, когда никого нет рядом, я думаю о том, что, не вмешайся в мою жизнь Судьба и оставь все, как было, я и тогда была бы счастливой. Только в этом случае мой малыш появился бы на свет…

Сейчас все это покажется кому-то дурным сном. Может быть, так оно и есть. Но беда лишь в том, что забыть тот день я не смогу никогда. Что бы кто ни говорил…

Распахнутое настежь окно. И никакого ветра. Жара, обрушившаяся на город несколько дней назад, стала сегодня еще сильней.

Оторвав глаза от заполненного лишь наполовину листа, я с тоской взглянула на полупрозрачные кроны берез. Их тонкие ветви, тянущиеся к подоконнику, были почти неподвижны.

Штиль.

И нет никаких надежд на скорую смену погоды.

Я тяжело вздохнула и снова вернулась к списку вопросов контрольной, хотя годовой тест по стилистике перестал меня волновать десять минут назад. Единственное окно аудитории, в которой по воле нашего деканата, группе 4А выпало писать злополучный тест, выходило на южную сторону, и к полудню обжигающие лучи прогрели маленькое помещение до состояния хорошо раскаленной духовки.

Но, похоже, никто, кроме меня, не замечал жары. Одногруппники, почти в полном составе явившиеся на занятие, были заняты своей работой. И только я никак не могла сконцентрироваться на вопросах теста. Все чаще отвлекаясь от полупустого листа, я думала о том, что сегодня мне не стоило вообще выходить из дома.

Утром я едва нашла в себе силы, чтобы подняться с постели. Всю ночь прометавшись в кошмарах, к тому моменту, когда прозвенел мой будильник, я чувствовала себя измученной и больной. Голова раскалывалась и гудела… И все же, несмотря ни на что, я не рискнула пропустить свой последний — зачетный — тест.

Дура.

Ни к чему хорошему это не привело.

До конца пары, отведенной для написания контрольной, осталось еще полчаса. Но за каплю свежего воздуха прямо сейчас я была готова почти на все. Даже на то, чтобы уйти с занятия. В моем состоянии гонка за идеальной зачеткой уже потеряла смысл.

— Дмитрий Сергеевич, я закончила. Можно мне сдать работу?

— Так-с, так-с, сударыня Ветрова, неужели, хотите блеснуть своими знаниями? В очередной раз? — ДэЭс, как за глаза мы называли пожилого препода, заметно оживился и в предвкушении даже потер руки. — Давайте скорее сюда. Я посмотрю.

Я покорно протянула Синицину свои листы. Он одобрительно улыбнулся, а мне на секунду стало немного жаль. Что подумает обо мне ДэЭс, когда узнает, что я ставила свои ответы почти не глядя?

— Дмитрий Сергеевич, мне можно теперь уйти? — спросила тихо, стараясь не выдать своей дрожи. От резких движений перед глазами вдруг появились радужные разводы. В испуге я схватилась за край стола, успев обрадоваться тому, что еще не сделала попытки встать.

ДэЭс удивился.

— Вам так не терпится покинуть нашу компанию? — в голосе преподавателя мне послышалась легкая грусть.

— Мне очень нужно.

Мне совсем не хотелось врать этому человеку, которого я уважала за безупречное знание предмета, любовь к науке и умение заинтересовать тем, что априори интереса не вызывает. Но терпеть и дальше тошноту и головную боль я была не в состоянии. Эта чертова жара в конец меня добила.

— Дмитрий Сергеевич, мне… мне действительно надо уйти.

В нетерпении и отчаянии я облизала губы.

Пожалуйста, пожалуйста, пожа-а-алуйста!

— Ну, идите, Ветрова. Если Вам так сильно нужно.

Я кивнула, схватила свою сумку и вышла в пустой коридор.

В туалете, десятью минутами позже, привалившись к прохладному кафелю напротив огромных зеркал, я присмотрелась к своему отражению.

Это действительно я? Блондинка в белой футболке с надписью «Loin des yeux, loin de coeur»? Почему сегодня я одела именно эту вещь?

Эта стильная штучка — подарок мамы, который по иронии судьбы она преподнесла мне на Новый год. За восемь дней до отъезда в Париж со своим — теперь уже вполне официальным — мужем. Но, покупая эту футболку, как мама могла угадать, что оригинальная надпись на белом хлопке так «тонко» намекнет на будущие отношения между нами?

«С глаз долой — из сердца вон». Черные винтажные буковки. Тряпичное разорванное пополам сердце. Красиво и ярко. Не более того.

Мама, мама… Если бы ты знала, что со мной происходит, ты бы вернулась назад? Ты бы осталась рядом?

Улыбаюсь горько. Ответ очевиден.

Мой ответ. Потому что этот вопрос я задаю только самой себе. У меня не хватит смелости озвучить его маме. Я не рискну ни в чем ей признаться и попросить совета и помощи не смогу. Только не в тот момент, когда она, наконец-то, позволила себе быть счастливой.

Не сейчас.

Я грустно улыбнулась своему отражению.

Ну, вот. Даже после нескольких минут в компании фаянсового «друга», мне совсем не стало легче. Головная боль лишь усилилась. И тошнота не прошла. Перед глазами по-прежнему вспыхивали мелкие черные точки. Нужно что-то делать… Нужно выбираться из универа. Рука скользнула в сумку. И спустя несколько мгновений я вытащила из внутреннего кармашка старую Нокию.

— Кси, здравствуй, моя дорогая. Как ты там? — Марина подняла трубку после третьего гудка.

— Привет. Есть две минуты?

— Есть, — откликнулась девушка шепотом. А я поняла, что Маришка безбожно врет.

Марр со второго курса подрабатывала в прокуратуре. Судя по ее приглушенному ответу, у девушки в самом разгаре было очередное собрание. Но Марина никогда не призналась бы в том, что я ее отвлекаю. Потому что… потому.

Моя лучшая подруга, живущая от меня на расстоянии приличного количества километров, единственная, кто знает всю правду о том, что со мной произошло.

— Что случилось? — встревожено уточнила Маринка.

— Марр, мне… плохо.

— Я поняла, — голос Никитиной ничем не выдал ее волнения. — Что не так?

— Головная боль и тошнота.

— А боль внизу живота?

— Не-ет… вроде. Просто кажется, что я что-то не то съела. Ну, как месяц назад, когда ты приезжала. Помнишь?

— Помню… Ты не дома сейчас?

— В универе.

— Ясно. Тогда бери такси и возвращайся. Если станет хуже, сразу звони врачу.

— Поняла. Я так и хотела сделать. Просто…

Маринка будто услышала не заданный мной вопрос.

— Там нет никого, кто бы тебя проводил?

— Нет.

— Не паникуй, — приказала Никитина. И я вздохнула.

В голосе девушки звучала сталь. Мне нужно было именно это. Как всегда в критические моменты, Маринка отлично держала себя в руках и не позволяла устраивать истерик. Особенно мне. И особенно последние три месяца. Как раз с тех пор, как мое настроение стало меняться каждые полчаса. И смех, и слезы. Впрочем, плакать мне всегда хотелось сильней. Недаром еще со школьных времен ко мне прилипла дурацкая кличка «Плакса».

— Я буду ждать твоего звонка через полчаса. Тебе хватит, чтобы поймать машину?

— Да. Наверное. Я тебе позвоню еще.

— Звони. И еще… Кси.

— Что?

— На всякий случай, набери… Флейму, — голос Маринки все-таки дрогнул. — Мне будет спокойнее за тебя.

— Спасибо, Марр.

— Не забудь. Я жду звонка.

— Да.

Я последовала совету подруги и сразу после разговора с ней попыталась связаться с Флеймом. Маринка права. Андрея лучше предупредить, где я. Он мне поможет, если…

Я не рассказала Маришке всей правды. Мне было в разы хуже, чем в прошлый раз. И было в разы страшней. Но я не имела права срывать девушку с ее работы. Да, она вполне могла бросить свои дела и приехать. Два с половиной часа дороги, и Маришка была бы со мной. Но…

Зачем? За это время я либо доберусь до дома, либо…

Я сглотнула, мысленно споткнувшись на этом «либо». И не позволила себе думать дальше. Я справлюсь. Мне осталось лишь дозвониться до Андрея. Но…

Длинные гудки без ответа звучали в трубке. Абонент упорно молчал, не желая отзываться. Андрей сейчас на работе и, конечно, он не всегда поднимает трубку после первого же моего звонка. Но мне было жизненно необходимо, чтобы парень ответил, иначе…

Что со мной случится, если я не выберусь из университета, и не окажусь в спасительной прохладе родного дома, я даже боялась представить. Голова кружилась, и было трудно дышать. Страх, липкими путами сковавший сердце, с каждой секундой становился сильнее.

Упрямый абонент, Андрей, где же ты??

Я заставила себя вызвать такси, когда спустя несколько минут не смогла найти ни Андрея, ни Ника. Телефон отзывался то гудками, то механическим женским голосом, сообщающим, что два моих лучших друга временно находятся «вне зоны действия сети».

Хорошо, значит, будет такси. Главное не паниковать. Я смогу это сделать. Смогу спуститься вниз с четвертого этажа. Смогу добраться до выхода из универа. И со мной все будет в порядке.

Мне понадобилось минут пятнадцать, чтобы преодолеть четыре пролета. Мне некуда было торопиться. В диспетчерской обещали прислать такси лишь через полчаса. И потому я аккуратно спускалась по длинной лестнице. После очередной «партии» ступенек останавливалась, чтобы передохнуть, подходила к расписанию занятий чужих факультетов и делала вид, будто что-то ищу.

Редкие студенты, пробегавшие мимо меня, не обращали внимания. А я старалась изо всех сил. Не хмуриться и не стонать. Моя бабушка, представленный к награде «за отвагу» ветеран войны, не одобрила бы моей слабости. Она всегда учила меня, что в некоторых ситуациях нужно «держать лицо».

Я держала…

Звонок, знаменующий окончание второй пары, прозвенел до того, как я успела спуститься вниз. Всего за несколько мгновений коридоры и лестницы оказались заполнены студентами, спешащими по своим делам. Стараясь не привлекать к себе внимания, я замерла на пролете между вторым и первым этажами и сделала вид, будто что-то ищу в сумке. Если переждать хотя бы две-три минуты, основной поток студентов схлынет, и я осторожно продолжу свой путь вниз.

Главное — выдержать все это время.

Но последнее оказалось самым тяжелым. Потому что через пару секунд откуда-то из-за моей спины донесся грудной голос Синицина, и мое сердце сбилось с четкого ритма из-за дурных предчувствий.

— Тимур, передайте вашим прогульщикам, что на экзамене они могут не рассчитывать на поблажки. Если студенты находят возможным пропустить зачетный тест, то я ничего не могу поделать.

ДэЭс вещал монотонно, нудно, чуть-чуть скрипуче, а я, замерев в дурацкой позе, испуганно ждала, когда преподаватель вместе с нашим старостой пройдут мимо меня. И не заметят. Нет, больше всего я хотела, чтобы меня не заметил ОН.

Тимур Керимов — последний человек на курсе и во всем универе, с которым я хотела бы столкнуться прямо сейчас. Наша взаимная нелюбовь с Тимуром, начавшаяся много лет назад в пору обучения в одном классе, давно переросла в войну. А на войне хороши все средства. И Керимов не остановится ни перед чем, чтобы меня унизить.

Только я сейчас совсем не в том состоянии, чтобы бороться с ним.

— Я передам, конечно, — спокойно ответил парень.

— Хорошо, Тимур, что вы серьезно относитесь к своей учебе. Всегда приятно…

Я не расслышала того, что ответил на похвалу Керимов, потому что в этот момент протискивающийся мимо меня первокурсник запнулся за одну из ступенек и неожиданно сильно ударил меня локтем. Я коротко охнула от резкой боли в плече и выпустила из пальцев сумку. Магнитная кнопка одного из внешних карманов расстегнулась, и ручки выкатились наружу, точно на середину заполненной людьми площадки.

— Ветрова, что за…? — полный презрения голос Керимова, ставшего свидетелем этой сцены, заставил меня вздрогнуть. Но я даже не обернулась. Схватившись за ноющую от боли руку, я уставилась на то, как виновник переполоха нагибается и собирает раскатившиеся по углам карандаши и ручки.

— Черт, извини. Я тебя не заметил. Вот держи свою сумку, — светловолосый парень расплылся в виноватой улыбке.

— Да, спасибо.

— Хм, ты в порядке? — меня смерили подозрительным взглядом, и я торопливо уверила блондина в том, что у меня все отлично. — Ну, ладно. Пока.

— Пока, — я откликнулась чуть слышно и растерянно проследила за тем, как первокурсник шустро кинулся вниз, перепрыгивая через ступеньки и едва не сбивая с ног оказавшихся на его пути девчонок. — … и всех еще раз предупредите, — бодрый голос Дмитрия Сергеевича, остановившегося на площадке чуть левее меня, вывел меня из раздумий. — А вы, сударыня Ветрова, — я вскинула глаза, встречаясь взглядом с Синициным, — как-то неважно выглядите сегодня. Готовились всю ночь к контрольной?

Керимов, стоящий рядом с ДэЭс, хмыкнул, услышав предположение.

— Да, да… готовилась. Ночью, — я поджала губы, замечая, с каким самодовольным видом за мной наблюдает Тим.

— Ай-яй-яй, не надо так напрягаться, Ксюшенька. Надо беречь себя и свое здоровье. Вам еще детей рожать.

После слов старого преподавателя у меня на глаза навернулись слезы. Я зажмурилась и чуть отвернулась, закрывшись челкой.

— Не расстраивайтесь, сударыня Ветрова. Лучше езжайте домой и отдохните.

Я кивнула, соглашаясь с советом Синицина.

— А вы, Тимур. Помогите вашей одногруппнице, — добродушно посоветовал вдруг ДэЭс, и Керимов, скрывая изумленный взгляд, кисло улыбнулся ему в ответ. — Мне уже пора на следующую пару. Всего хорошего, Ксения, Тимур.

— До свидания, — откликнулся через силу парень. И, как только ДэЭс повернулся в сторону лестницы, зло бросил мне. — Слышала, что он сказал? Вали отсюда.

Даже в своем странном оцепенении я почувствовала исходящие от парня флюиды злости. Помогать мне он, естественно, не собирался.

— Уже валю, — ответила почти беззвучно, едва ли не впервые отказываясь продолжать пикировку с Тимом. В другой раз и в другом состоянии я бы нашла подходящий ответ. Но прямо сейчас мне нестерпимо хотелось лишь одного — попасть домой.

Тимур, удовлетворенный моим бормотанием, отвернулся, перестав наблюдать за тем, как я тоскливо смотрю на виднеющиеся вдали стойки металлоискателей, гардероб и заветные двери выхода из универа. Расстояние в несколько десятков метров я, вряд ли, смогла бы преодолеть сама. Тело, ставшее тяжелым и непослушным, отказывалось подчиняться приказам мозга. В ушах звенело. Впервые за весь день я подумала о том, что переоценила свои силы.

— И что зависла? — Керимов, опять обративший свое внимание на меня, хмыкнул. Я промолчала. Головная боль стала совсем невыносимой. К горлу снова подкатывала тошнота. Зажмурившись, я устало привалилась к стене.

— Какого черта, Ветрова? Эй, ты в порядке?

— Да, да. Все в порядке, — ответила, стараясь скрыть дрожь. Прислонившись спиной к стене, я чувствовала себя так, будто вот-вот потеряю сознание. От боли ныло сердце, и страх тугим комком пульсировал где-то под самым горлом.

— В порядке? Да, ты выглядишь, как… — парень нахмурился, с подозрением уставившись на меня. — Ты, что, пьяна?

Смысл сказанных Тимуром слов дошел до меня не сразу. О чем он? Неужели, со стороны я выгляжу настолько плохо? Или это — снова — одна из его попыток меня унизить?

— Нет… я не пьяна, — прошептала устало, хотя мой ответ, вряд ли, был интересен Керимову. Отвернувшись от него, я опустила глаза к лестнице. Мне надо в такси… мне надо к Флейму.

Я обреченно обвела взглядом начавшую пустеть площадку. Кроме Тимура, который все еще с недовольным видом топтался рядом, никто больше не выглядел желающим мне помочь. Впрочем, Керимов тоже не выглядел настроенным мне на помощь. Но он был единственным, к кому я могла бы сейчас обратиться. Ведь если я попрошу его о небольшой услуге, он же не станет…

Додумывать я не стала. Времени не было на долгие размышления. Подняв глаза на Тимура и встретившись с его по-прежнему злобным взглядом, я тихо спросила.

— Ты не мог бы? Пожалуйста… — но закончить свое предложение я не смогла. Запнулась посередине фразы, как только увидела первую реакцию парня на мое «не мог бы?». Категоричное «нет, не мог» на любую мою просьбу читалось в его глазах. Керимов даже отступил от меня на шаг назад. Так, словно я была прокаженной, и он боялся от меня заразиться. — Ясно, — выдохнула, смиряясь с неизбежным. И на секунду зажмурилась, чтобы сдержать отчаянные слезы. Безразличие Тимура неожиданно сильно меня задело. Но, наверное, мне не стоило забывать о том, кто такой Керимов. И о том, какие у нас с ним отношения. — Мне надо вниз, — пробормотала сама себе и, пошатнувшись, отлепилась от стены.

— Тебе… хм… помочь?

Я не сразу поняла, всерьез ли спрашивает меня Тимур или снова пытается издеваться. Застыла, внимательно разглядывая парня, который всего пару секунд назад шарахнулся от меня так, словно я была для него чем-то, вроде куска дерьма. Так и не дождавшись моего ответа, Керимов вдруг усмехнулся и, протянув мне руку, осторожно взял меня за локоть.

Сам.

— С… Спасибо, — я растеряно поблагодарила парня, который без особых восторгов посмотрел на меня сверху вниз. Потратив несколько секунд на изучение выражения его лица и так и не дождавшись от него комментариев в стиле привычного «иди ты к черту!», я прикрыла глаза и очень медленно двинулась в сторону лестницы.

Моих сил не хватило даже на то, чтобы удивиться предложению Тима. Мучаясь от тошноты и головной боли, я вцепилась в его руку, и ни одна мысль о том, как со стороны выглядит моя «прогулка» с парнем, на плече которого я почти висела, не тревожила меня. Мне уже было плевать и на собственную репутацию и на мнение самого Тимура. Тупая ноющая боль в висках нарастала. И тяжесть внизу живота становилась все ощутимей. На полусогнутых ногах добравшись до стекляшки — огромного холла на первом этаже нашего шестиэтажного корпуса, я вымоталась до предела.

Наверное, Тимур все-таки что-то понял. Он не задал мне ни одного вопроса, и всю дорогу до выхода из универа он шел рядом со мной с выражением полного безразличия на лице. В другой раз я бы предпочла вообще не полагаться на такую, даже самую минимальную помощь парня. Но в моем случае выбора не было.

На широком крыльце универа в этот полуденный час было довольно тихо. Лишь группа парней о чем-то переговаривались у стойки с рекламными объявлениями. Я боковым зрением отметила, что они не обратили на нас внимания, и про себя вздохнула. А потом, заглядевшись на ряды припаркованных дорогих машин на площадке перед входом и впервые пожалев, что у меня самой никогда не было и, вряд ли, в скором времени будет такая тачка (*с кондиционером*, мечтательно добавил внутренний голос), я не заметила высокий порожек и, споткнувшись, едва не упала к ногам Тимура.

— Оо, — пискнула тихо, но так и не рухнула на колени. Тим чертыхнулся сквозь зубы. И только благодаря его поддержке, я не свалилась кулем в дверях вуза.

Я вздрогнула и замерла в руках парня, все еще плохо понимая, что делать дальше. Что-то внутри тревожно звенело, подсказывая, что я вот-вот останусь одна. Лимит благородства парня закончится в ближайшие две секунды.

— Привет, Тимур! — радостный голос незнакомого парня раздался слева от нас.

— Кто это тут с тобой? — тут же поинтересовался второй, но говорившего я не увидела. Глаза жгло от света, после полумрака университетского коридора казавшегося теперь ярким.

— Что с ней такое? — спросил третий голос.

— Ничего. Одногруппнице плохо стало. Препод попросил проводить, — прохладно ответил Тимур. И, отцепив меня от себя, чуть-чуть подтолкнул в спину. — Всем привет!

Я только чудом устояла на ногах. И, сделав несколько шагов в указанном мне Тимуром направлении, умудрилась не рухнуть на ступеньки. Я постояла пару секунд, бездумно глядя на лестницу, ведущую вниз, и цепляясь за поручни, в каком-то полубредовом состоянии, стала спускаться.

На Тимура я почти не злилась. Он вел себя привычно и предсказуемо. Чего-то подобного я и ожидала все это время. Парень не бросил меня на лестнице в универе. Но в нашем случае рассчитывать на что-то большее с его стороны было глупо.

Я сделала лишь пару шагов вниз. До конца лестницы оставалось еще порядка восьми ступенек. И в этот момент… Нет, небо не рухнуло на землю, не сверкнула молния и не раздался гром. Все так же ярко светило солнце, обдавая полупустой университетский двор нестерпимым жаром.

Боль пришла неожиданно. Раскалывающаяся голова и виски с пульсирующими в них иголочками, к которым я успела привыкнуть за последние часа полтора, — все это не шло ни в какое сравнение с тем, что я испытала. Мне показалось, что низ живота пронзил раскаленный прут.

Я не закричала лишь потому, что спазм сжал мое горло, дыхание перехватило. Я вцепилась в металлический поручень и сползла на ступеньки, не в силах даже пошевелиться. Только и получилось, что сжаться в комочек и закусить губу до самой крови, чтобы сдержать даже не стон — скулеж, как у смертельно раненого зверя. Внутренности выворачивало наизнанку, и боль, голодным хищником вцепившаяся в мое тело, рвала меня на части.

Жизнь не остановилась, никто ничего не заметил. Все так же веселилась в сквере молодежь, все тот же радостный галдеж доносился с крыльца. Кто-то хвалил новую тачку. Кого-то звали уехать сегодня же из Энска.

Я прислонилась щекой к бетонному ободку лестницы и бездумно уставилась прямо перед собой, отстранено наблюдая за тем, как Тимур, улыбаясь и жестикулируя, что-то объясняет своим друзьям. Двери ярко-красной машины, принадлежащей парню, были распахнуты, и модные миксованные треки заполняли университетский двор.

Я закрыла глаза, проваливаясь в полудрему…

Три месяца назад, в день всех влюбленных, точно такая же музыка орала в колонках клуба. В тот день мои школьные подруги позвали меня с собой.

Я плохо помню, где именно мы столкнулись с Князем — с Романом Князевым из четвертой AС. Еще одна «звезда» нашего факультета, он вместе с друзьями часто бывал в «Каранте». Мы редко общались с ним в универе, учеба в разных группах даже одного и того же факультета и курса не в силах была объединить таких разных людей, как мы. Он пару раз обращался ко мне с вопросами о лекциях, но это было, в общем, вполне привычно: за моей тетрадью с последнего семинара по экономике бегал не только Князь.

В ту ночь Ромка расточал улыбки направо и налево, на танцполе не отходил от меня ни на шаг, сыпал комплиментами, исключительно на немецком, изо всех сил стараясь этим сразить меня наповал. Я не поддавалась, ловко уворачиваясь от его объятий, и лишь задорно улыбалась ему в ответ.

Уже под утро уставшие от танцев девчонки захотели домой, и я попрощалась с ними на пороге клуба. По счастливой случайности, я жила не так далеко от центра, и мне самой предстояла лишь недолгая прогулка до своего района. Князь, как джентльмен, вызвался меня проводить. И после недолгих споров я согласилась…

Князев оказался отличным собеседником. Он прекрасно знал несколько языков, отлично разбирался в философии, и, зачем-то ударившись в дискуссию о «Критике чистого разума» Канта (которую Князь, конечно же, читал в оригинале), мы с Ромкой незаметно прошли мимо моего подъезда. А после, погуляв по улицам спящего города еще примерно час, мы забрели в одну из открытых круглые сутки кофеен. Все это время мы ни на минуту не прекращали болтать.

В Кофеине Князь специально сел рядом со мной, с улыбкой признавшись, что он хочет быть ко мне как можно ближе. Порой он едва ощутимо касался пальцами моего запястья или начинал выводить ему одному ведомые знаки на моей ладони. За разговорами, увлеченная нашей беседой, я не всегда вовремя замечала уловки парня. Невинные ласки Князя были сейчас приятны. Теплая волна внизу живота нарастала, и все чаще мне голову закрадывалась мысль о том, что я жду того, что будет дальше.

Наш поцелуй состоялся в парадной Ромкиного подъезда, куда мы заглянули, чтобы согреться и скрыться от дождя, так некстати зарядившего ближе к восьми утра. До моего дома оставалось еще десять минут торопливого шага, и я была уверена, что мы вот-вот продолжим свой путь. Но…

Поцелуй.

Он спутал все мои мысли.

Я оказалась в квартире Князева, не думая ни о чем, кроме его умелых прикосновений, заставляющих меня дрожать и выгибаться ему навстречу. Платье уже давно упало к моим ногам, на мне осталось лишь тонкое белье, я с трудом отдавала себе отчет в происходящем. И лишь собственное тело исступленно требовало продолжения. Слабые вопли разума о безрассудности моего поступка уверенно заглушались шепотом Князя…

— Эй, Ветрова… — знакомый голос доносился, будто сквозь вату. — Ветрова!

Меня тряхнули за плечо. И я с трудом разлепила глаза, взглянув без всякого интереса на говорившего. Лицо Тимура расплывалось. И мне отчего-то подумалось, что даже после смерти этот придурок не оставит меня в покое.

— Ветрова! — голос Тимура был полон привычного уже раздражения, — посмотри немедленно на меня!

Я с трудом сфокусировала взгляд на парне, но кроме края белого воротника ничего не смогла разобрать.

— Уйди, — пробормотала я, вновь закрывая глаза.

— Ну, конечно, — Тимур фыркнул и, схватив меня за плечи, решительно поднял. Новая волна боли пронзила меня насквозь, и я застонала. Не удержавшись на ногах, я стала вновь сползать на ступеньки.

— Хватит, хватит, хватит, — зашептала я, чувствуя, как слезы неконтролируемым потоком катятся по щекам.

— Что значит, хватит? Что происходит? Ветрова?

— Уйди! — простонала, молясь, чтобы Тимур перестал пытаться меня поднять.

— Дура, — раздраженно буркнул Керимов. И через секунду я оказалась у него на руках. Боль снова прошлась по телу горячей волной, и низ живота мгновенно наполнился яростной пульсацией.

Слезы потекли из глаз с удвоенной силой, а я уткнулась в плечо Тимура и задрожала.

— Тебе помочь?

— Что с ней?

Голоса раздавались со всех сторон, заставляя меня замирать от страха. Мысль о том, что где-то здесь может оказаться сейчас Князев, меня испугала. Я прижалась к Тимуру, словно в его руках можно было спрятаться от чужого внимания.

— Хрен его знает, — буркнул Керимов. — Похоже, на тепловой удар.

— Чертова жара, — понимающе бросил кто-то.

— Слушай, а это не Ветрова?

— Угу.

— Офигеть! Давай, может, я ее отвезу?

— А что? Он добьет, чтобы не мучилась?

Парни загоготали над шуткой.

— Очень смешно. Ха-ха, — недовольно передразнил Тимур. И все же через секунду добавил, — Я отвезу до больницы и сдам врачам. Миха, кончай ржать. Лучше откинь переднее сиденье.

— Да, без проблем.

Тимур вдруг нагнулся, отчего я дернулась в его объятиях от новой волны боли. И тут же распахнула глаза, стараясь увидеть, что происходит. Стоило мне заметить белый кожаный салон автомобиля, куда меня пытался уложить Керимов, я почувствовала, что замерла не в силах пошевелиться.

— Не надо, — прошептала, не обращая внимания на то, что в моем голосе появились истеричные нотки. — Я не хочу…

Тимур на мгновение замер, с удивлением взглянув на меня, а после ответил так тихо, что услышать его могла лишь я.

— Мы едем в больницу. Не ной.

Спустя секунду я оказалась лежащей на кресле. Дверь с моей стороны закрылась с аккуратным щелчком. А после — провал.

Я не помню того, как Тимур садился в машину, и как мы стартовали с места. Из памяти выпало несколько минут моей жизни. Я запомнила лишь стремительное мелькание домов за стеклом автомобиля, да гудки недовольных водителей, что временами неслись нам вслед. На огромной скорости Керимов гнал Audi по проспекту. Поджав губы, парень сердито смотрел вперед, ни на секунду не отвлекаясь от дороги. И, вновь, как и раньше в универе, Тимур молчал.

Весь путь до больницы, в обычное время занимавший не больше минут двадцати, в этот раз показался мне мучительно долгим. Время тянулось неторопливо и вяло. Иногда я закрывала глаза, мечтая провалиться в самую глубокую пропасть. Тело, изнывающее от спазмов и раздирающих его пульсаций, казалось чужим. Малейшее движение причиняло острую боль. Нестерпимо хотелось кричать. И еще сильнее хотелось плакать.

Слезы катились по щекам, оставляя на коже полосы, горящие огнем. Я жмурилась от яркого света, вездесущие солнечные лучи обжигали даже сквозь плотно тонированные стекла.

— Ветрова… Ветрова! Ты слышишь меня? Не вздумай спать! Я не собираюсь с тобой возиться, если ты отдашь концы в моей машине!

Голос Тимура вновь что-то требовал от меня, но я не понимала слов. Мешанина звуков: гудки автомобилей, вопросы Тима, музыка, льющаяся из динамиков — обрушилась на меня яростным потоком, затягивая в свой безудержный водоворот. Я уже не понимала, где я, и что происходит.

— Черт! — вопль Тимура ненадолго вырвал меня из моей полудремы. Я попыталась взглянуть на него из-под полуопущенных ресниц, но лицо парня уже через мгновение окончательно растворилось в седом тумане.

Яркий свет мешал разлепить тяжелые веки.

— Ксюша… Ксюшенька, ну-ка, давай открывай глазки! Все уже кончилось. Сейчас поспишь в палате.

Последовав настойчивому совету, я с трудом моргнула несколько раз. И, наконец, увидела ее. Освещенная светом огромных ламп, женщина в зеленом приветливо улыбалась и ободряюще гладила меня по руке.

— Мама? — я прошептала хрипло, силясь разглядеть черты лица. — Мама?

— Мама приедет позже, — бодро ответила незнакомка и вновь улыбнулась. — Зато твой парень ждет в коридоре. Сейчас закончим, и он к тебе зайдет.

— Парень? — пересохшие губы едва слушались.

— Хороший мальчик. Не отходил от тебя ни на минуту. Все отделение на уши поставил.

— Любит, значит, — со знанием дела протянул второй женский голос.

Я посмотрела на еще одну женщину в зеленом халате, и взгляд, наконец, упал на тонкую простынь, накинутую на разведенные ноги, на металлические лотки с инструментами. И на кровь… закапавшую пол и оставившую жуткие пятна на желтом кафеле.

— Мама!!

— Не ори! Санитаров позову, если будешь дергаться, — суровая медсестра впилась в мои плечи, удерживая на кушетке. — Лежи, кому говорю!

— Не кричи, Ларис. С девочки хватит уже сегодня, — гневную отповедь строго оборвала женщина-врач. А я лишь закусила губу и закрыла лицо руками, плача от бессилия.

— …стаю. И ничего, работает! Главное, просто верить в свои силы. Ну, я так на самом деле считаю. А многие говорят, удача, оказаться в нужном месте в нужное время. Да, это все чушь откровенная! Все только от человека зависит, на мой взгляд, — задорный женский голос ни на минуту не замолкал. От полудремы не осталось следа, и я чуть-чуть приоткрыла глаза, чтобы посмотреть на девушку, так искренне верящую в то, что в жизни нет места случайностям.

Я бы рассмеялась ей в лицо и сказала бы, что не ВСЕ зависит от желаний человека. Что на все Божья воля, случая или стечения обстоятельств. Я знаю это теперь, когда внутри все сильней разрастается пустота.

Но ввязываться в оживленную дискуссию не хотелось. Даже двигаться не было сил. Измученное тело молило о том, чтобы все хоть ненадолго замолчали, дав мне несколько мгновений передышки.

— Все это глупо. Если бы все зависело от человека, никто бы в авариях не погибал, и никто бы не болел, — молодая женщина лет тридцати пяти вяло отмахнулась от жизнерадостной девушки, оседлавшей одиноко стоящий посередине палаты стул.

— Ну, я же не о здоровье говорю. Я о работе, карьерном росте, даже личной жизни скорее.

— Так ты думаешь, что в работе случайностям места нет, а в здоровье человека и катастрофах они очень даже уместны? Так не бывает. Это только люди по двум стандартам живут. А в мире все очень четко устроено. И от случая зависит очень многое.

— Да, не правда! Вот, я, например, еду в метро. Мне мальчик понравился очень, пялюсь на него всю дорогу. Выходим на одной станции, в переход вместе топаем. Он от меня по правую руку шагает. И все, тишина. Вот он момент. Я-то может и оказалась в нужном месте и в нужное время, но если я промолчу, сама к нему не подойду, он уйдет по коридору, и я никогда не узнаю, как все бы у нас сложилось.

— А тут и узнавать ничего не надо. Если бы ты ему понравилась, он бы сам к тебе подошел.

— Вот еще! Сейчас мальчики пошли, робкие все до ужаса. Ждать еще пока они созреют и…

Неожиданно в дверь тихо постучали, и занимательная беседа на мгновение прервалась.

— Можно? — поинтересовался знакомый голос.

Я закусила губу, чтобы не разреветься… в который раз. И задрожала. Напряжение последних часов накатило на многострадальное тело новой волной. Я обхватила себя руками, силясь справиться с дрожью.

Не хочу никого видеть, не хочу, не хочу, не хочууу-у!

— Да, заходи, конечно! — преувеличенно бодро ответила одна из моих соседок по палате. Та самая, которая говорила о важности случая в нашей жизни.

Послышался шум отодвигаемого стула, и я пожалела, что не могу свернуться клубком, уткнувшись в стену.

— Уйди… — пробормотала, не раскрывая глаз.

Может, Керимов услышит и исполнит просьбу? Но парень не сдвинулся с места.

— Эм… Ты как? — спросил чуть хрипло.

Как я? Я?! А при чем здесь я? К чему вопросы? Нет никакого «как»! Вообще ничего нет…

Я крепче зажмурилась и до боли в пальцах вцепилась в край одеяла. Только не позволить себе расплакаться перед ним…

— Хочешь я кому-нибудь позвоню из твоих? — так и не дождавшись от меня ответа, неожиданно поинтересовался Тим.

— Нет, — мой шепот был похож на шелест бумаги. Безжизненный и пугающий. Я крепче стиснула зубы.

— Может, стоит предупредить твою мать? — предложил еще одну глупость Тим.

Ну, да… Только маму не хватало сейчас беспокоить.

Поздно. Уже слишком… безнадежно поздно. Ничего больше нельзя изменить.

Я распахнула глаза, чтобы, наконец, отправить Тимура ко всем чертям, но парень, к моему удивлению, выглядел очень уставшим. Он смотрел на меня без капли усмешки или сарказма. Гневные слова так и не сорвались с моего языка. Я заморгала часто-часто и отвела взгляд, уставившись на край неплотно закрытой двери.

— И все же, давай я сообщу твоим, что ты в больнице?

Керимов продолжал настаивать на своем, ничего… ни черта… не понимая в моей жизни.

Сообщить моим… А где они — мои?

Где отец, в пьяном угаре звонящий мне не чаще пяти раз в год? Где бабушка с дедушкой, так много лет назад водившие меня в школу, а сейчас переехавшие за город? Кому из них мне сообщать? И что они смогут сделать, когда узнают?…

— Не надо… — кончиками пальцев я стерла появившиеся в уголках глаз слезы. Со мной все в порядке! Со мной все в порядке. Я справлюсь одна. Я всегда справлялась.

— Может, тебе что-то нужно? — не впечатленный моим «не надо», Керимов продолжал строить из себя заботливого друга. — Тебе что-нибудь привезти из еды?

— Нет, — я сглотнула подступившую к самому горлу горечь. Каждое слово давалось безумно сложно. Словно весь мой разговор с Тимуром превратился в пытку. Его предельно вежливые вопросы, мои вымученные короткие ответы… Почему он здесь? Зачем все это? — У меня все есть.

— Не слушай свою подружку, — соседка, до сих пор внимательно прислушивающаяся к моей беседе с Тимом, неожиданно для меня вмешалась. — Твоя девушка не отошла от шока. Купи ей что-нибудь на свое усмотрение. Ей сейчас нужны фрукты и орехи. Все, что полезно для крови. И обязательно одежду ей привези. Халат, зубную щетку и прочее…

Нет!

Я втянула голову в плечи и спрятала лицо в ладонях. Кровь стремительно приливала к моим щекам.

Почему это должен быть Керимов? Почему именно он?!

Ему не нужно это! Хватит!

Рядом со мной неожиданно что-то зашуршало, с глухим звуком что-то упало и покатилось по полу. Тимур выругался сквозь зубы. Я распахнула глаза и взглянула на Керимова, с удивлением обнаруживая в его руках собственную сумку. Без всякого зазрения совести парень копался в ней.

— Что ты делаешь? — пробормотала, наблюдая за тем, как Тимур бесцеремонно перебирает мои бумажки и вытряхивает на одеяло скудный набор моей косметички. — Что ты ищешь?

— Ключи, — просто ответил Тим, не отрываясь от своего занятия.

— Зачем?! — я с трудом переспросила, чувствуя, как от волнения тупая боль сжимает в стальные тиски затылок.

— Заеду к тебе домой, — не поднимая глаз, сообщил Керимов и снова потянулся к моим вещам.

— Нет! — я оттолкнула руку Тима и, вцепилась в сумку, прижимая ее к своей груди. По щекам заскользили слезы. — Нет! Нет! Нет! — я повторила несколько раз, едва справляясь с желанием закричать как можно громче. Отчаяние почти душило, и все внутри скручивалось в тугой комок. — Не надо никуда ехать! Мне ничего от тебя не нужно! Я позвоню одному из своих друзей, и мне все привезут. Убирайся, Керимов! Ради Бога, убирайся!

В комнате на несколько секунд воцарилась полнейшая тишина, а после Тимур оскалился в презрительной усмешке.

— Вот так просто? Убирайся? И это все, что ты можешь сейчас сказать?

Нет, это не все. Но кровь стучит в висках, и головная боль становится все сильнее.

— Уходи… — я повторила твердо, все еще гипнотизируя Тимура взглядом и умоляя его оставить меня в покое.

Я не хотела видеть Керимова.

Не его…

Не сейчас.

Не здесь.

— А благодарности от тебя не дождешься, Ветрова, — насмешливо констатировал Тимур и поднялся со стула. — Все как обычно, в общем.

О, да.

— Все как обычно, — я подтвердила сухо, наблюдая за тем, как Керимов, ни разу не обернувшись, исчезает за белой дверью.

Иди ты к черту! Три месяца назад все началось с тебя…

Вся эта история с Князевым — наши поцелуи, объятия и интрижка, продлившаяся всего три дня, — всего этого могло и не случиться, если бы не Керимов. Если бы не его издевательский тон и не глупые шутки об отсутствии у меня личной жизни.

Четырнадцатое февраля. День всех влюбленных. Отличное время, чтобы…

— Какие планы сегодня? — Нина Сердечкина, миниатюрная брюнетка, лениво листает мою тетрадь по экономике. — Флейм позвал тебя куда-то?

Я едва сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Моя дружба с Андреем многим не дает покоя.

— Нет, не позвал. Он работает сегодня ночью.

— В Каранте? — Нина улыбается и облизывает губы. Она, почти как Марр, бегает за Флеймом уже не первый месяц. С той лишь разницей, что Маришка исчезла из жизни моего друга и превратилась в одну из пары десятков его «бывших».

— Нет. В Аквариуме, — сообщаю Нине и возвращаюсь к чтению одной из последних лекций. До начала пары осталось минуты три. — Программа с часу ночи, кстати, — добавляю, когда слышу восторженный шепот за своей спиной. Нина уже договаривается с Аленой о встрече в клубе.

— А ты? — через пару мгновений Нина снова поворачивается ко мне. — Ты пойдешь к нему?

Я все-таки смеюсь. Хочется спросить, «а что я там забыла»? Но я не спрашиваю, не желая говорить о Флейме больше, чем это нужно. Нине уж точно не обязательно знать о том, сколько раз я смотрела на выступления своих друзей.

— Нет, мы с подружками сегодня будем гулять одни. Мы подумали о том, что…

— Очередное собрание общества старых дев, — фыркает за моей спиной Керимов, и плоскую шутку тут же поддерживает его фан-клуб. Раздаются смешки.

Нина качает головой, скрывая свою улыбку. Наши перепалки с Тимом давно всех забавляют. Будь воля Керимова, нас бы показывали на ТВ.

— Не знала, что ты так внимательно следишь за моей личной жизнью, — отвечаю, не отрывая глаза от своей тетради.

— А разве там есть за чем следить? — Керимов удивляется так по-детски искренне, что это снова вызывает смех наблюдающих за нашим разговором девчонок.

Я в который раз мысленно удивляюсь тому, что они в нем находят? Циничный, избалованный, ведущий себя по-хамски. И это идеал современного принца на белом бентли? Была бы мордочка посимпатичнее, кошелек потуже, наличие мозгов? Ах да, еще и связи предков… Неужели из-за этого можно закрыть глаза на недостатки?

— Может быть, кто-то в отличие от тебя привык не трепать о своих отношениях?

Я все еще стараюсь сгладить углы. Скандалить с Тимом за минуту до начала занятия не comme il faut. Виктор Антонович и так зол на нас за то, что мы на прошлой неделе сбежали с последней пары. Моя перепалка с Керимовым явно не добавит хорошего настроения кандидату экономических наук. А нам ведь еще экзамен светит по его предмету.

Черт, и почему именно я должна сдерживать себя и думать о последствиях своих поступков?!

Керимов снова фыркает.

— Тебе нечего стесняться, Ветрова, — добавляет едко, — о твоем поцелуе на втором курсе мы все уже осведомлены. В деталях.

Керимов вспоминает историю двухлетней давности. Тогда я проиграла спор и целовалась с одним из аспирантов. Ничего такого, о чем стоило бы говорить. И говорить так часто! Но «Тимур и его команда» до сих пор мусолят мельчайшие подробности моего трехсекундного поцелуя.

Ну и что, что тот парень был нашим преподом по педагогике? Эта новость уже стара, придурок!

— Но не слишком ли давно это было? — будто в ответ на мои мысли с притворной жалостью добавляет Тим. — Два года без секса, — тяжелый, сочувственный вздох. — У тебя там ничего не заросло?

Я нервно захлопываю тетрадь, резко оборачиваясь к Тимуру.

— Извини, не предлагаю тебе проверить. Боюсь от тебя чем-нибудь заразиться.

— Госпожа Ветрова, в чем дело? — удивленный моим криком, Виктор Антонович отрывается от своих бумаг.

— Все в порядке, — бормочу сквозь зубы, чувствуя себя ужасно гадко.

Керимов больше не смотрит в мою сторону. Он улыбается триумфально и что-то шепчет одной из своих подружек. Я не могу разобрать ни слова, но судя по взглядам, что бросает на меня Милана, Тимур говорит с ней обо мне.

Ублюдок…

Когда все успело выйти из-под контроля? С удовольствием маньяка-садиста Керимов раз за разом любой наш разговор сводит к отсутствию у меня хоть какой-нибудь личной жизни. И пусть ему на самом деле плевать и на меня и на мои несуществующие отношения с парнями, слова Керимова все равно врезаются мне в память.

И я…

Почему я вспоминаю Тима, когда ко мне в Каранте подходит Князев? Когда Ромка приглашает меня домой, и когда мы целуемся с ним у него в постели?

Черт бы тебя побрал, Керимов…

Черт бы тебя побрал.

Блевать хотелось с самого утра. Вчерашняя бутылка Чивас Ригал — початая, на мое счастье — оказалась лишней. Накануне вечером, пытаясь выкинуть из головы подробности непродуктивного разговора с отцом, я заперся в спальне и вытащил из запасов виски. Двенадцатилетняя выдержка. Подарок Глеба, который он преподнес в день одной из моих памятных стычек с этой…

Назвать Ветрову дурой сейчас не поворачивался язык. Ее бледная физиономия врезалась в память настолько сильно, что всю сегодняшнюю ночь мне снились одни кошмары.

Она то плакала, то о чем-то меня просила. Я отчаянно пытался ее спасти и все время не успевал.

Среди снов с участием Ветровой, особенно ярких несколько лет назад, подобный сюжет был новым. По крайней мере, мое привычное амплуа сменилось, и вместо того, чтобы мучить и убивать, я для разнообразия раз за разом кидался на помощь жертве.

Точно так же, как я сделал это вчера на пороге Вуза.

— Эй, Тим, ты скоро? — зевающий Лешка распахнул дверь ванной и сонно уставился на меня. — Голова болит? — сочувственно поинтересовался брат, наблюдая за тем, как я ожесточенно плескаю водой в лицо.

— Угу, — я фыркнул, отплевываясь и избегая смотреть на Леху. Мне еще повезло, что родители отбыли на работу двадцать минут назад. Даже Мелкого мой внешний вид не обманул.

— Я слышал, как вы с отцом ругались, — Лешка вздохнул. — Чего он на тебя так взъелся?

— Ничего. Мы не сошлись во взглядах, — стащив полотенце с крючка, я посторонился, чтобы пропустить младшего брата внутрь. — Заходи.

— Угу… — Лешка, расплываясь в ехидной улыбке, тут же ввалился в ванную. — Не сошлись во взглядах на твое воспитание?

Я хмыкнул, не обращая внимания на насмешливый тон брата, и кинул последний взгляд на свое унылое отражение в одном из зеркальных шкафов.

— Не умничай. Ты в школу не опоздаешь?

Леха задумчиво покачал головой.

— И что это значит?

— Ничего, — брат нахмурился и взглянул на меня с сомнением. А еще через мгновение, потеряв ко мне интерес, потянулся к зубной щетке.

— Ну-ну.

Я распахнул дверь, собираясь выйти.

— А это правда, что Ветрова залетела? И ты — отец? — осторожно донеслось из-за спины, и я, так и не сделав последний шаг, замер в проходе.

Предположение брата, в точности повторяющее вчерашние слова отца, было почти смешным.

— С чего ты взял?

— Родители обсуждали сегодня утром, — Мелкий спокойно выдержал мой недовольный взгляд.

— Они не могли этого обсуждать!

— Ну ладно, ладно, — Леха кивнул. — Но они сказали, что так будет думать половина Энска.

Вот бл***! Все тот же бредовый разговор о том, чем мне аукнется вчерашнее представление в больнице. Причины, по которым отец решил, будто моя помощь Ветровой привлечет внимание журналистов, мне до сих пор казались полнейшим бредом.

— Они преувеличивают проблему. Никто ни о чем не будет думать. Я просто помог знакомой.

— Э… помог? — Мелкий изобразил недоумение и в точности скопировал тон отца.

«То есть ты называешь ПРОСТО помощью тот концерт, что устроил в отделении? Твой скандал с главврачом? Это всего лишь „помощь“?» Задолбали!

Да, бл***, это всего лишь помощь!

Можно подумать, что у меня был выбор. Эта чертова Ветрова отключилась в моей машине, и за десять минут, которые я потратил, чтобы добраться до Областной, она так и не пришла в себя. Ну, откуда я знал, что ей настолько плохо? Откуда я знал, что с ней не так?

Прошло несколько часов…

Я засыпала на неудобной постели, будто проваливаясь в страшный омут. Мне все время снились кошмары. И в каждом из них была кровь. На руках, на одежде и на полу…

Я просыпалась от дрожи и от крика, застывшего на губах. А потом долго-долго смотрела в одну точку, думая о том, что могло бы быть в моей жизни. И чего точно теперь не будет…

Я плакала беззвучно, до боли в побелевших от напряжения пальцах сжимая край одеяла. Я кусала до крови губы и не позволяла не единому стону вырваться из груди. Болтушки-соседки первое время постоянно задавали вопросы, стараясь втянуть меня в свой бесконечный треп. Но, повернувшись ко всем спиной и уткнувшись лбом в подушку, я не хотела ни с кем говорить.

И даже с Марр…

Она звонила мне пару раз, но я безучастно глядела на экран мобильного и не брала трубку. Казалось, ответь я на вызов подруги, и после первого же ее вопроса я не смогу сдержаться. Черная дыра внутри меня становилась все ощутимей. Плотину отчаяния могло прорвать в любой момент. И потому я не хотела ни жалости, ни утешений.

Я ничего не хотела!

Отправив короткую смс Марине, я попросила ее ни в коем случае не приезжать. Ничего уже невозможно сделать.

— Кси, привет! — звонкий голос Дины раздался в трубке, и я вдруг пожалела о том, что позвонила старшей сестре Андрея. Пожалела о том, что вообще хоть кому-нибудь позвонила, хотя Дина из всех моих знакомых была единственной, способной оказать услугу, не задавая никаких вопросов.

То, что нужно сейчас, ведь так?

— Ксюша? Ксения? — привлекая внимание, Дина несколько раз взволнованно повторила мое имя. А у меня вдруг мелькнула шальная мысль о том, чтобы немедленно скинуть вызов. И только благоразумный вопрос второго «я» с его рациональным «а что с вещами?» заставил меня перебороть свой страх.

Мне пришлось сглотнуть и сделать несколько быстрых вдохов, чтобы взять эмоции под контроль. И все равно мой ответ получился черствым.

— Здравствуй.

— Что с твоим голосом? Что случилось?!

— Я в больнице, Ди, — осторожно призналась я, испуганно ожидая реакции любимой сестренки Флейма. — Но мне не хотелось бы дергать сейчас ребят. В общем… ты не могла бы кое-что для меня сделать? Это займет не больше часа.

— Когда ты туда попала? — по-деловому уточнила Дина, и у меня отлегло от сердца. Лишних эмоций и причитаний от Ди я не услышу.

— Вчера.

Дина помолчала пару секунд:

— Ты точно уверена, что не стоит звонить Андрею?

— Да. Я уверена.

— Ну, хорошо. Что нужно сделать?

— У Андрея где-то в столе есть запасные ключи от моей квартиры. Я ему оставляла пару недель назад и до сих пор не забрала.

— Да, я, кажется, видела какую-то связку у него в мастерской. Я найду. Что тебе привезти?

— Несколько пар белья, халат, сменную одежду, зубную щетку и пасту, полотенце… — задумавшись на мгновение, я, наконец, закончила перечислять необходимые вещи. — Наверное, все.

— Я поняла. Привезу все, что ты просила. И если чего-нибудь не найду, я позвоню. Ты где лежишь?

— Я в областной. Девятый корпус, четвертый этаж, палата восемь.

— Ясно, Кси. Я скоро буду.

Ди отключилась.

В дверь тихонько поскреблись, и в палату, стуча каблучками-шпильками, впорхнула высокая брюнетка. Она запнулась на пороге, как только заметила меня. На лице Дины тут же отразились растерянность и тревога.

Я лишь кивнула девушке не в силах притворяться и изображать радость от нашей встречи. Я была бы рада Дине, окажись мы где угодно в другое время. Но сейчас я была способна лишь на то, чтобы вздохнуть и жестом позвать Дину подойти поближе. Даже улыбнуться я не смогла. Впрочем, улыбка смотрелась бы жутко на моем осунувшемся за последние два дня лице.

Сегодня встретившись взглядом со своей зеркальной половинкой, я не вздрогнула лишь потому, что знала, что там увижу. И без того наделенная от природы очень светлой кожей, теперь я могла бы кого угодно напугать своим мертвенно-бледным видом. Образ ожившего мертвеца дополняли огромные, покрасневшие от слез глаза. Потеки размазавшейся туши, которые я так и не смогла до конца смыть без привычных косметических средств, только усиливали впечатление.

— Со мной все в порядке, — я предугадала вопрос девушки и чуть-чуть сдвинулась на постели, освобождая место. — Не стой у порога, Ди.

Девушка справилась с удивлением за пару секунд, и, наконец, подошла ко мне, чтобы тут же осторожно обнять и коротко поцеловать в щеку.

— Ты бледная такая… — задумчиво прошептала Ди, присаживаясь рядом со мной.

— Да, я знаю… — я небрежно пожала плечами. Мой внешний вид сейчас меня не волновал.

— Вот твоя сумка. Я сложила все, что ты просила. И еще купила тебе немного фруктов. Может тебе еще что-то нужно?

— Нет, нет. Спасибо, — я сдержанно поблагодарила девушку. — Больше ничего не надо.

Ди растеряно качнула головой.

— Хорошо. Но если тебе что-то понадобится, я сразу приеду.

— Да, я знаю… — я кивнула. — Если что, я тебе позвоню.

— Ага, — Ди улыбнулась уголками губ, и я решила, что она больше ни о чем меня не спросит. Даже успела обрадоваться тому, что наш разговор почти окончен.

Но я ошиблась.

— Ты мне не расскажешь, что с тобой случилось? — вдруг тихо спросила Дина, и у меня на мгновение перехватило дыхание. Я беспомощно уставилась на сестру Андрея.

Она молчала, сосредоточенно разглядывая мое лицо.

— Мм… Это… это просто выкидыш… Знаешь, я… — я нахмурилась, сама удивившись ответу и выбору своих слов. Все казалось таким нелепым.

— Просто выкидыш? — недовольно повторила Дина, своим раздраженным тоном вызывая у меня волну дрожи. — И на каком же сроке выкидыш считается заурядным делом?

— Ди… Не надо, — в моем голосе была мольба. Я вдруг испугалась реакции девушки и последующих за ней вопросов. — Я выразилась неудачно. Я… Двенадцать недель почти…

— Сколько?! — изумленно переспросила Ди, и ее вопль эхом разнесся по всей палате. — И Андрей с Ником ни о чем не знали?

— Нет, — я прикрыла глаза, избегая смотреть на Дину. — Они не знали.

— Но… почему?.. — Ди коснулась моей руки. Так, словно она уже догадалась о том, какую боль мне причиняет наш разговор. Я чувствовала себя вывернутой наизнанку.

Ради бога, оставьте меня в покое!

— Почему ты молчала? Кси?… Ксюш? Что случилось?

Я слышала волнение в голосе Дины, и всего на долю секунды мне вдруг захотелось ей во всем признаться. Рассказать о короткой истории с Князевым. О малыше. А еще… Еще — о том, что я ни разу в жизни не чувствовала себя такой счастливой. Словно с того дня, когда я узнала, что беременна, весь мой мир перевернулся. Все встало вдруг на свои места. И даже придирки Керимова и шутки его друзей перестали меня бесить.

Мой малыш стал для меня щитом, закрывшим от всех и вся. Я стала сильной. И стала цельной!

Боже…

— Ксюша, что…? — Ди, теряя терпение, сжала мои ледяные пальцы чуть-чуть сильней, и я, наконец, очнулась.

— Я… не хотела им говорить… — полуправда легко сорвалась с языка. — Мне нужно было время, чтобы все обдумать…

— Но вы же друзья, — Ди смотрела на меня так, будто не верила моим словам. Я бы тоже не поверила на ее месте.

— Друзья, — я кивнула, вновь отводя свой взгляд. — Но это отдельная история, Ди. И…

— Отдельная история? — девушка фыркнула. — Может, и нам с Андреем надо было так говорить, когда мама лежала в больнице, а ты все время крутилась рядом?

Воспоминание о матери Флейма и о ее затяжной болезни чуть-чуть меня встряхнуло. Поток мыслей свернул в другое русло.

— Ди, не в этом дело. Ребята расстроились бы, если б узнали.

Особенно Флейм. Особенно мой лучший друг.

— Или у них появился бы повод злиться, если б они были в курсе, — предположила Дина, разглядев в моем признании второе дно.

Конечно, она попала в точку. Думая о неизбежном разговоре с Никитой и Андреем, я боялась именно этого.

Их злости.

И отчуждения.

И разрыва.

А еще… советов. Тех самых советов, которые я не хотела слышать. «Не порть себе жизнь. У тебя еще будут дети… От любимого человека. Чуть позже, когда ты закончишь учиться. Когда ты выйдешь замуж. Кси, подумай об аборте. Тебе не нужен сейчас ребенок».

Но он был мне нужен…

— Я не знаю, — я снова спрятала свой взгляд от Дины. Мне было стыдно за то, что все так вышло. — Все может быть…

— Я так и думала, — Дина вздохнула и, вдруг озаренная очередной догадкой, поинтересовалась тихо. — Но тогда… если ты не хотела впутывать в это дело ребят, где в таком случае твой парень? И почему ты позвонила мне, а не ему? Кси? Что происходит?

Я зажмурилась, чувствуя, что хочу лишь одного — кричать. Кричать так громко, чтобы меня больше никто… никогда… не трогал!

— Его нет, — сдерживаясь, прошептала почти беззвучно. — Его нет и все.

— То есть? «Нет»? — Ди переспросила удивленно. И вдруг нахмурилась, — И где же он? Он привез тебя в больницу и уехал? Сказал, когда вернется? Или вы поссорились? Он расстроился, что ты потеряла… что выкидыш, да?

Предположения Дины, следующее одно за другим, становились все более далекими от реалий. Ди с такой уверенностью спрашивала меня об отце ребенка, так взволнованно интересовалась нашей возможной ссорой с ним, что я вновь едва не разревелась.

Сестра Андрея, как и никто из моих друзей, не представляла, что я могла забеременеть вот так… по-детски глупо.

— Нет, — я облизала губы, — Меня сюда привез одногруппник и…

— Кто? Вытягов?

Ди неожиданно назвала одну из тех фамилий, что уже много раз слышала от меня и Флейма. Не так часто, как фамилию Керимов, конечно. Но Леня Вытягов был знаком моим друзьям так же хорошо, как и Тимур.

Нашей группе вообще повезло с составом. На сто двадцать человек курса с нами училось лишь шестнадцать ребят. Двоих из них я имела неудовольствие видеть едва ли не каждый день.

— Нет, — я качнула головой. — Не он. Это…

— Керимов? — Ди выдохнула изумленно. — Ты же не хочешь сказать, что это он?

Я опустила глаза.

— ОН?! — Дина уставилась на меня так, будто увидела сейчас впервые. — Не может быть… Ты хочешь сказать, что ЭТО он устроил? Носился с тобой по всему отделению? Требовал лучшего врача? Это был Керимов?

Я недоуменно уставилась на девушку.

— Он… Что он сделал?

Дина взглянула на меня с удивлением.

— Керимов… Ты поэтому молчала?

Я молчала?

— Ди? Ты о чем?

— Кси, — с удивленного тон Дины неожиданно превратился в наставительно-категоричный. — Я, конечно, знаю, что ты по уши влюблена в этого урода, но связываться с ним — с Керимовым! — самая глупая вещь, которую ты могла бы сделать.

Упоминание Тимура… вообще неожиданный поворот нашего разговора с Диной. И поворот не куда-нибудь, а в сторону моих отношений с Тимом, напрочь выбил меня из колеи.

Наверное, именно тогда я впервые почувствовала себя героиней дурацкого ТВ-шоу. Где-нибудь на ТНТ: «Розыгрыш» или «Дом-2».

Какой-то бред.

— Но я с ним не связывалась, — я растеряно, почти испуганно улыбнулась Дине.

Я и Керимов? Да, мы друг друга терпеть не можем!

— Если не связывалась, то, почему он все это устроил здесь? — девушка недоверчиво поджала губы.

Устроил? — мне не понравился Динин тон. — Что… Что он сделал, Ди?

— Керимов? — девушка на мгновение замерла, словно прикидывая, говорить ли дальше, а после качнула головой. — Спроси у медсестер. А лучше поинтересуйся у него сама.

У Тимура?

Такая мысль могла прийти в голову только Дине. Я нервно хихикнула, когда разыгравшееся воображение услужливо подсунуло мне картинку моей беседы с Тимом. Чисто теоретически я могла бы даже написать ему смс и пригласить на разговор.

Но для чего?

— Ди, — я вздохнула, устало потирая вновь занывшие от боли виски, — я обещаю тебе. Керимов не имеет отношения к этой истории. Что бы он ни делал здесь, это случайность. Может, он испугался. Может, его переклинило. Он же больной на всю голову. Ди, ну, ты же знаешь!

— Ну, ну… — Дина фыркнула, давая понять, что мои слова ни в чем ее не убедили. Ну, и пусть. — Кси, я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — девушка одарила меня сочувственной улыбкой. — У Андрея с Никитой и так терпение на исходе. Если они узнают, что в этом мутном деле замешан Тим, Керимову не поздоровится. Ты понимаешь?

О, да. Я понимала.

Я знала, с чего вдруг Дина сделала такой неожиданный вывод о нашем романе с Тимом. Только… Это было настолько глупо.

Я вдруг пожалела о том, что так часто шла на поводу у своих эмоций. Рассказывала друзьям о моих бесконечных «боях» с Тимуром. Выплескивала свою злость на парня, вспоминая самые мелкие детали общения с ним.

Такая дура…

И что теперь? Андрей и Ник уже не могут спокойно слушать о моих стычках с Тимом. Сколько раз они предлагали «начистить ему мордашку»? Но ведь на самом деле все проблемы только из-за меня самой.

— Дина, не придумывай ничего, — забота Ди о судьбе Тимура все же была смешна. — Керимов… Да, ты права. Он мог мне нравиться сто лет назад. Но ты же знаешь, как я отношусь к нему сейчас. Я никогда в жизни не стала бы с ним встречаться. Просто поверь, он не мой парень и не отец ребенка.

Дина лишь качнула головой, слушая меня.

— Может и не причем, — она дернула плечами. — Но, когда Андрей с Ником обо всем узнают, надеюсь, у тебя будет что им сказать?

Намек, скрывающийся в вопросе Дины, был очевиден. Я выдержала ее любопытный взгляд и в этот раз не отвела глаза.

— Я тоже надеюсь, — ответила очень тихо.

Ди кивнула и некоторое время внимательно разглядывала меня. Смотрела так, будто ждала, что я добавлю что-нибудь еще. Скажу чуть больше, чем я уже сказала. Но, чувствуя себя моллюском, плотно сомкнувшим края спасительной ракушки, я молчала.

— Ладно, Кси, — Дина, наконец, решительно поднялась. — Я забегу к тебе завтра после занятий. Постараюсь отвлечь чем-то ребят. Но не уверена, что мне удастся это сделать.

— Спасибо, Ди… Спасибо.

Ди оказалась права. Спустя несколько часов, ближе к девяти вечера раздался первый звонок.

— Привет, Андрей.

Я подготовилась к разговору с другом не в пример лучше, чем с его старшей сестрой. Голос мой звучал если и не слишком бодро, то, по крайней мере, уже не дрожал.

— Привет! Как жизнь?

— Все хорошо. Готовлюсь к зачетам, — я соврала, заранее предвидя приглашение Андрея пересечься. Все же не зря о его интересе меня предупредила Дина.

— Ууу, когда ты уже закончишь учиться. Может, хоть сегодня забьешь на свою домашку? Мы с Ником придумали кое-что. Нужно срочно поговорить.

— Давай по телефону? Я занята сейчас.

— Не-а. По телефону всего не расскажешь. Я за тобой заеду?

— Флейм, я никуда сегодня не хотела идти. Завтра важная контрольная, и я…

— Контрольная? Кси, из-за своего Керимова ты точно сошла с ума. Надо уже давно расслабиться и жить своей жизнью, а не гнаться за ним. Все равно ничего не выйдет.

Упоминание Тимура заставило меня напрячься. Что сегодня не так с друзьями?

— Да, сколько уже можно! Что вы все прицепились к Керимову? Я делаю это для себя, учусь для себя, ясно? — я вспылила. И только когда услышала в трубке нервный смешок Андрея, поняла, что перестаралась.

— М-да, ну ты даешь. Может, ты и для себя это делаешь, но если бы Керимов хоть раз забил на зачет или что-там-у-вас, ты сделала бы это с не меньшей радостью, чем он. А то можно подумать, я не знаю, как ты из последних сил тянешься до его уровня.

— Никуда я не тянусь!

— Кси-и. Ну, кому ты заливаешь?

— Флейм, еще хоть слово о Керимове, и я положу трубку! У меня завтра контрольная, и я собираюсь готовиться к ней весь вечер. Поэтому я точно никуда сегодня не пойду. И не надо приезжать ко мне во двор и топтаться под дверью в надежде, что я поддамся на уговоры. Ты меня понял?

— Ксения Алексанровна, слушаюсь, мэм, есть, мэм. А потом куда-то вглубь комнаты. — Не, Ник, малявка к нам не приедет. Она не в духе… Точно!.. И ПМС, ага…

— Я тебя прибью!

— Все-все, боюсь, боюсь, боюсь.

— Андрей, ну, хватит!

— Да, мэм, слушаюсь, мэм!

Окончательно разозлившись, я бросила трубку.

Но не прошло и пяти минут, как мой телефон вновь завибрировал. В этот раз моего внимания требовал Никита.

— Привет! — в моем голосе все еще были слышны угрожающие нотки. Но моего друга такой ерундой было не испугать.

— Ага, и тебе привет! Как дела?

— Спасибо за заботу, готовлюсь к занятиям.

— Ну, готовься. Мы не будем тебе мешать. Ты только на Андрея не злись, его иногда заносит.

От виноватого тона Ника мне стало совсем не по себе, и вся моя злость сдулась, как воздушный шарик.

— Да, знаю я. Просто день сегодня… какой-то…

— Это точно, погода мерзкая. Жара. Ты в своей квартире как? Нормально? У тебя же солнечная сторона, наверное, вообще дышать нечем.

— Ну, так… — вяло подтвердила я.

— Если хочешь, давай мы за тобой заедем? У нас тут кондиционер, Андрей сейчас ужин пойдет готовить. Ты пока свои уроки закончишь, а потом мы поболтаем. Как тебе такой вариант?

От такой заботы со стороны Ника мне вновь захотелось плакать.

— Ник, спасибо. Но я сегодня как-нибудь сама, хорошо? Просто завтра тяжелый день.

— Ну, смотри, как знаешь. Ты тогда в сеть, что ли, выйди. Мы тебе кое-что расскажем.

— Посмотрим, но, вряд ли, получится сегодня.

— Эй, Ксень. Ты там не расклеилась случаем, не заболела?

— Да все в порядке! Просто день был такой… сумбурный.

— День? И кто же его тебе так испортил? Опять твой ненаглядный Тим?

— Никита! Ну и ты туда же! Почему если у меня плохой день, значит сразу надо думать на этого придурка?!

— Потому что, когда этого придурка, как ты говоришь, нет, у тебя настроение гораздо лучше. И на тяжелые дни ты не жалуешься, — просто подметил Ник и продолжил. — Если он тебя обидит, ему придется иметь дело с нами. Помни об этом и не дрейфь. Он тебе ничего не сделает.

— Он и не пытается.

— Вот и хорошо. Нечего тогда киснуть. Ладно, Ксюш. Я пошел помогать Андрею. Если передумаешь, бери такси и сразу к нам. У нас на ужин — пицца и бутылка отличного красного вина. Тебе понравится.

— Спасибо, Ник. Передавай Андрею привет. А я подумаю.

— Целую в носик, малыш!

— Пока-пока.

Ник задорно рассмеялся и отключился.

Ночью после разговора с Никитой я еще долго не могла уснуть. Вертелась на постели не в силах найти удобного положения. Головная боль опять вернулась, сосредоточившись где-то в районе глаз. Я то и дело прикладывала ледяные пальцы к вискам и кусала губы.

Интересно, у меня в сумке где-нибудь есть таблетки?

Но искать я не стала, не хотелось шуметь и будить соседок. Завернувшись в одеяло, я снова уставилась куда-то в невидимую точку на потолке. Усталость давила, я чувствовала себя разбитой. И только сон никак не желал принимать меня в свои объятия.

Слишком много мыслей и слишком много воспоминаний.

В тоскливых размышлениях прошло больше половины еще одного дня, третьего по счету с момента моего появления в больнице.

Надо было попросить у Ди принести мне книги, но в первый раз я не подумала об этом, а сейчас звонить и тревожить вечно занятую Дину мне не хотелось.

Девушка появилась в дверях моей палаты неожиданно, когда до времени приема посетителей оставалась еще два часа. В этот раз она выглядела взволнованной и напряженной.

Неужели, Андрей узнал о том, что со мной произошло?

Но мое предположение не имело ничего общего с действительностью. Глаза Дины сверкали, брови были сдвинуты. И первая же фраза девушки заставила меня насторожиться.

— Кси, почему ты мне ничего не сказала о Керимове?

Дина работала ведущей на местном телеканале. Именно она сообщала всей области о происшедшем за день. Она, как и положено журналистке, была в курсе не только последних официальных новостей, но и самых свежих сплетен.

Но мне и в голову не пришло связать неожиданный визит девушки с ее работой.

— О чем ты? — я медленно поднялась на постели.

— О чем? — переспросила Дина, делая вид, что обстоятельно роется в памяти в поисках правильного ответа. — Наверное, о том, что произошло с тобой и Керимовым? — невинно поинтересовалась девушка, на манер глупой блондинки часто-часто хлопая ресницами.

Вопрос обо мне и Тиме, даже озвученный Диной таким подозрительно-странным тоном, ничем мне не помог. Ситуацию с участием Керимова в моей жизни, мы обсудили с ней еще вчера. Так почему же Ди вновь возвращается к этой теме?

— Керимове?… Ди, я не понимаю. Почему ты вновь вспомнила о Тимуре?

Дина взглянула на меня и, вняв моей невысказанной просьбе, прекратила кривляться.

— А ты не в курсе?

Я покачала головой.

О чем говорит Дина, и что это за срочное дело, что привело ее ко мне, я на самом деле не понимала.

— Хм… — Девушка замялась на несколько секунд, прежде чем начать свои объяснения.

Она кинула внимательный взгляд на моих погруженных в дела соседок. А после, присев на краешке моей постели, склонилась ко мне поближе.

— Об этом говорят даже на нашем телеканале, — неохотно и, как будто, извиняясь за что-то, начала рассказывать Дина.

Я нахмурилась сильнее, с трудом представляя тему, которую могли бы обсуждать местные телезвезды. Или которая имела бы отношение ко мне и Керимову одновременно…

— Говорят немного, — поспешила уточнить девушка, видя замешательство на моем лице. — Никто не знает деталей, но…

— Ди, каких деталей? — я не выдержала затянутого вступления.

Девушка вздохнула.

— Кси… это трудно сказать вот так. Не хочу шокировать тебя, правда, но… — Дина чуть-чуть помолчала. Мне показалось, она собиралась с духом, прежде чем сообщить мне те новости, из-за которых она появилась в больнице в разгар дня. — Откуда-то паре городских сплетниц стало известно о тебе и Керимове, — наконец, обреченно выдала Ди.

Я недоверчиво уставилась на Дину.

Стало известно о чем? О том, что я всеми фибрами души ненавижу Тима?

— Новость о твоем романе с Тимуром уже обсуждают в блогах, — осторожно призналась Ди. — Возможно, кто-нибудь из них появится в больнице, чтобы с тобой поговорить.

— Это какая-то ерунда, — я прошептала, едва справляясь с нервным смехом. Мысль о моем романе с Тимом была почти такой же бредовой, как и мысль о романе с Бредом Питтом. Да нет же. Так не бывает! — О чем ты говоришь? Какие блоги? Откуда они все это взяли?

Ди пожала плечами.

— Не знаю, Ксень. Могу только предположить. Я думаю, что кто-то рассказал о том, что устроил в больнице Тим.

Я вспомнила, что Дина об этом мне говорила. Но я по-прежнему не знала всех деталей. И если честно, мне не хотелось их выяснять. Мои соседки по комнате шептались о том, какой у меня потрясающий ухажер. Красивый, заботливый и влюбленный. Их слова заставляли меня кривиться всякий раз, когда они пытались расспрашивать меня о Тиме.

— И что… Что теперь?

Я уставилась на Дину, надеясь на дельный, как всегда от нее, совет. Но Ди лишь покачала головой.

— Вряд ли, это так просто закончится, Кси. До выборов в Думу осталось пара недель. Сейчас даже маленькую сплетню об интрижке Керимова-младшего журналисты могут раздуть до уровня областного масштаба… Если это будет выгодно. Кому-нибудь. Ты же меня понимаешь? Да?

Я проглотила слова, ставшие комом в горле.

В объяснениях Дины, конечно, была своя логика. Но ведь не может быть, чтобы все это произошло со мной? Так не бывает. Какие журналисты? Какие новости? Область? Разве может быть кому-то интересна история с участием Ветровой? Но…

В памяти вдруг всплыло сосредоточенное лицо Виктора Керимова, отца Тимура. И я сникла.

Никто бы не обратил внимания на беременную неизвестно от кого девчонку. Еще одна студентка. Да, на одном только этаже вместе со мной сейчас лежит добрый десяток таких же несостоявшихся матерей. И их судьба никого, абсолютно, никого не волнует. Потому что в отличие от меня им не помогал Керимов-младший. А мне, значит, так повезло, что…

Я обреченно потерла ладонями щеки. Вот бы зажмуриться сейчас на секунду, а потом открыть глаза и понять, что все это страшный сон, и он близится к финалу…

— Дина… Керимов не имеет к ребенку никакого отношения. Ты веришь мне? — я умоляюще взглянула на девушку, искренне надеясь, что Ди на моей стороне.

Сестра Андрея, так хорошо знающая меня, не должна была придавать значения чьим-то идиотским сплетням. Да и вообще… Дина просто не может всерьез полагать, что я могла бы… с Тимом?

Но Ди в этот раз меня удивила.

— Ксень, я… понимаю, да. Я верю тебе. Но ты со своим Керимовым… Все это выглядит очень странно, — Ди постаралась говорить как можно мягче. Но в осторожных фразах все равно скрывался все тот же смысл. — Каждый день вы что-то делите в универе. Грызетесь друг с другом. Ты постоянно жалуешься на него. А еще эта история с ребенком…

Я глубоко вдохнула-выдохнула несколько раз, для верности досчитав про себя до десяти.

— Ди… — я умоляюще взглянула на сестру Андрея. — Но, это же все ерунда. Чья-то дурная шутка. Я никогда. Ты слышишь? Никогда в жизни не стала бы встречаться с Керимовым.

И в этот момент, точно по закону подлости, дверь в нашу палату распахнулась… И в проеме застыл криво улыбающийся мне Тимур.

Керимов? Здесь?

Я вздрогнула.

Наконец, мне стала ясна серьезность всего, что сказала Дина. Тимур бы не пришел ко мне в больницу без веской на то причины.

Только не Тим.

И не ко мне.

— Ну что, Ветрова, ты уже обо всем узнала? И как тебе новости? Нравятся? — не утруждая себя приветствием, с горькой усмешкой поинтересовался у меня Тимур.

Я промолчала.

Не могла говорить. Все происходящее вдруг показалось пугающим и нереальным. Будто я, как Алиса Льюиса Кэррола, попала в кроличью нору. Керимов с его зловещей ухмылкой вполне бы сошел за Чеширского кота.

Или за Королеву?

— Кси, я пойду, наверное? — голос Дины вырвал меня из размышлений. Я вздрогнула и кивнула.

Прожигая Керимова недовольным взглядом, девушка грациозно поднялась и медленно прошествовала мимо парня. На несколько мгновений она замерла напротив Тима, будто собиралась что-то ему сказать.

Но не сказала…

Словно нехотя, она отвела взгляд от Керимова и бросила мне через плечо.

— Кси, очень советую тебе позвонить Андрею и поговорить с ним, наконец. Будет лучше, если он узнает все от тебя, чем услышит от кого-то еще.

— Я позвоню.

— Позвони, — еще раз повторила Дина, словно сомневаясь в том, что я действительно последую ее совету. И мне не оставалось ничего другого, как вновь с ней согласиться. А после Ди, наконец, скрылась за дверью.

Все это время пришедший так некстати Керимов безучастно стоял у входа. Он не порывался начать разговор, не подходил ближе, не делал ничего из того списка действий, которому положено следовать всем гостям. Даже незваным. Он ждал, пока нервный перестук девичьих каблучков затихнет в конце коридора.

Только после этого Тимур соизволил снизойти до меня.

— Ну что, Ветрова, поговорим? — поинтересовался сухо.

Несколько секунд я задумчиво разглядывала его лицо. Недовольный Керимов, явившийся ко мне в больницу. Так не бывает.

И так не могло бы быть в нормальной жизни…

Но я уже, вряд ли, смогу считать эту жизнь нормальной. В ней моему малышу не суждено родиться. А Керимов, он… Вот здесь. Стоит передо мной, нервно крутит в руках брелок с ключами и ждет, что я отвечу.

Что ему понадобилось от меня? О чем он хочет поговорить?

— Давай, — ответила через мгновение, и Керимов вдруг улыбнулся. Мне, как обычно, захотелось ударить его, чтобы стереть самодовольную улыбку с холеного лица.

Я вздохнула и, понимая, что мыслями не исправишь дело, начала собираться. Нашарила босыми ступнями шлепанцы и, медленно поднявшись, вышла из палаты. Керимов последовал за мной.

Мы c Тимуром молча дошли до закрытой в послеобеденный час столовой. Путь по длинному коридору дался мне куда сложнее, чем я предполагала, когда выбирала это место для разговора. Но разворачиваться посреди дороги было бы слишком глупо.

Едва добравшись до заветной цели, я устало опустилась на небольшую скамейку, стоящую у самого окна. Несколько минут ничего не происходило.

Я все ждала, что Керимов вот-вот начнет наш разговор. Но парень молчал и выглядел слишком нервным. Но почему?

Если Керимов так долго собирается с мыслями, что, кстати, совсем на него не похоже, значит, не так уж сильно он горит желанием что-то мне говорить?

Я почувствовала себя глупо. Какая мне разница, что так волнует Тима? Если Керимов не обращает на меня внимания, мне лучше сейчас уйти. Но только я поднялась со скамейки, чтобы вернуться в свою палату, как Тимур, наконец, очнулся.

— Я хотел кое-что обсудить с тобой, — холодным тоном заявил Керимов.

— И что же? — я никак не отреагировала на поведение Тима.

— Ты мерзко выглядишь, — вместо ответа на мой вопрос презрительно сообщил мне парень, потратив целых пятнадцать секунд на изучение моего лица.

Я лишь вздохнула.

В другой раз слова Тимура могли бы меня задеть. Но сейчас они лишь напомнили мне о том, что случилось несколько дней назад. О том, почему я выгляжу настолько плохо.

— Ты ради этого пришел? Чтоб позлорадствовать? — спросила тихо.

— Ты знаешь, ради чего я здесь, — чуть повышая голос, ответил Тим.

— Нет, — я качнула головой. — Я этого не знаю.

— Хочу прояснить кое-что, Ветрова. — Тимур снисходительно посмотрел на меня сверху-вниз. — О нашем романе уже появились сплетни.

Я поморщилась, когда Тим особенно брезгливо произнес «роман».

— И что? Это чья-то дурная шутка. Что тебе понадобилось от меня?

В ответ Керимов удостоил меня еще одним неприятным взглядом. Так смотрят на мерзкое насекомое, неведомо каким образом оказавшееся в любимом супе.

Я нахмурилась, чувствуя себя чайником, медленно закипающим на плите. Еще немного, и мне сорвет крышку.

С Керимовым никогда не было легко общаться, но в последнее время мы все реже спорили и пререкались. Наверное, из-за меня. В марте меня перестало волновать абсолютно все, что было связано с Тимуром. Другие приоритеты, другие ценности. Тим отошел на какой-то сто пятисотый план.

Тогда мне было не до него. Ну, а сейчас… Все прежние ощущения вернулись и будто стали в несколько раз сильней. Похоже, за несколько месяцев нашей «холодной войны» я успела отвыкнуть от общения с Тимуром. Сейчас презрительные улыбки парня и его слова снова вызывали во мне желание его ударить.

Впившись ногтями в ладони, я заставила себя несколько раз глубоко вздохнуть.

— Что тебе нужно, Керимов? Что ты хочешь?

Тимур передернул плечами. Смерил меня еще один взглядом с ног до головы. И вдруг спросил:

— Где твой парень, Ветрова? Где он сейчас?

Мое сердце мгновенно сбилось с ритма. И я инстинктивно отступила от Тима на шаг назад.

Почему он спрашивает меня об этом?!

— Так что? — Керимов вскинул бровь, перехватив мой потрясенный взгляд.

— Это не твое дело, — ответила, справляясь с дрожью.

Керимов, недовольный моим категоричным тоном, резко подался вперед.

— Это мое дело, Ветрова! — возразил, повышая голос. — До тех пор, пока о нас с тобой говорят журналисты. Это мое дело! Поэтому спрашиваю у тебя еще раз. Где? Твой? Парень?

Что?!

А не пойти ли Тимуру лесом?! Кто он такой, чтобы лезть мне в душу?

— Да, мне плевать, что ты считаешь своим делом, а что нет! Моя личная жизнь тебя не касается! Ты…

— Ветрова, — Керимов сделал еще один шаг ко мне на встречу и почти навис надо мной. Я замолчала, — Я не собираюсь с тобой пререкаться. У меня нет времени на это! Просто скажи, где отец этого, б**, ребенка?!

Я…

Воздух выбило из легких. Дыхание перехватило. Я уставилась на Тимура, не в силах ни сдвинуться с места, ни ответить. Глаза почти обожгло слезами.

— И… Из-ви-ни, — через мгновение Тим выдавил из себя три слога, с таким видом будто сплюнул желчь.

Я стиснула зубы, стараясь не расплакаться перед парнем.

— Зачем тебе это надо? — выдавила с трудом. Фальшивое раскаяние Тимура лишь убедило меня в том, что этот разговор для него слишком важен.

Но почему?

Керимов передернул плечами, но не отпустил мой взгляд. Ответил, опять игнорируя мой вопрос.

— Он не собирается появляться в больнице? С цветами, фруктами? Ветрова?!

Вдох, выдох. Еще раз вдох, и спокойный ответ.

— Нет.

Повисла пауза. Тимур прищурился, рассматривая меня из-под ресниц и что-то прикидывая про себя.

— Он же не знает, что ты залетела? Так? — сделав закономерный вывод, Керимов вдруг ухмыльнулся.

Я прикрыла глаза, прежде чем снова ему ответить.

— Что ты хотел? — спросила, не обращая внимания на пристальный взгляд Тимура.

Парень дернул плечами и, недовольный, скривился.

— Я хочу тебя предупредить, Ветрова, по-хорошему предупредить, конечно, — голосом, в котором звенели стальные нотки, вдруг заявил мне Тим. — Если ты вздумаешь выкинуть какой-нибудь фокус, позвонить журналистам, например… С желанием дать интервью или продать свою историю подороже… Заявить всем, что я отец твоего ребенка… Или что-то еще в этом роде… Ветрова, я сотру тебя в порошок. Я обещаю, что испорчу тебе жизнь, если ты вдруг вздумаешь открыть свой рот. Ты хорошо меня поняла?

В другой раз я бы испугалась Тима: каждым своим движением, поворотом головы, надменным взглядом Керимов говорил о том, насколько он сильно зол. Из-за меня.

Но изумление, поразившее меня после слов Тимура, было куда сильнее страха.

Мне неожиданно вспомнился наш последний серьезный скандал с Тимуром. Это было прошлой весной, тоже в начале мая. Препод по политологии на одном из занятий намекнул о «стоимости» его оценок: три тысячи рублей за надпись «отл» в зачетке. Три тысячи рублей из восьми, которые я получала в месяц, работая помощником менеджера в одной из небольших контор!

Можно было бы промолчать, можно было бы покорно выложить эти деньги. Но я…

Я не могла!

Это был вопрос принципа. И справедливости, в конце концов!

После окончания пары Керимов как староста предложил нам всем «сдавать бабло». Одногруппники без возражений вытаскивали купюры из кошельков и отдавали Тиму. Кто-то обещал принести нужную сумму завтра или ближе к концу недели. И никто — совсем никто — не возразил.

Кроме меня, конечно.

Мои слова сорвали стоп-кран Тимура. Я помню почти дословно все, что он говорил в тот день. Помню, как он кривился и с презрением называл меня «бедной церковной мышью». Мне не стоило поступать учиться, если я не могла платить. Он так сказал.

Быть может, если б не слова Тимура, я не стала бы лезть в бутылку. Поговорила бы с преподом и смогла бы решить проблему.

Но Керимов…

Каждая его усмешка меня бесила! И я снова и снова пыталась доказать Тимуру, что я права. Так было всегда. Почти с самого начала нашего с ним знакомства — класса с седьмого или восьмого, с того времени, когда началось это дурацкое противостояние.

В этот раз с политологом, масштаб нашей стычки с Тимуром достиг предела. О нашей «войне» с Керимовым тогда говорил весь курс. И неслучайно.

Пытаясь наказать охочего до денег препода, я обратилась к ректору в надежде, что он поможет. Но не добилась ничего, кроме сочувственного взгляда и совета договориться со студентами со своего потока. По факту все желающие платили сами, претензий не предъявляли и молча соглашались на те условия, что озвучивал преподаватель. Ректор по своей инициативе не мог ничего с ним сделать.

Тупик.

Стоило мне в своей же группе заикнуться о заявлении, как я получила гневный посыл от Керимова и его подружек. Никто из них не собирался ничего писать!

У меня почти опустились руки. Тимур и его фан-клуб довольно скалились и постоянно пытались меня унизить. Не знаю, что было бы на экзамене, если бы не неожиданная помощь параллельной группы. Девчонки, услышавшие о нежелании Тима что-либо предпринимать («мы платим преподу и точка. А ты как хочешь»), предложили объединиться. И нашего коллективного письма на имя ректора с текстом: «Такой-то такой-то вымогает деньги» с числом и подписями двенадцати человек хватило, чтобы начать внутреннюю проверку.

Спустя еще неделю препода без шума и лишних разборок попросили уволиться из универа.

Я победила…

А Керимов и вся моя группа единодушно объявили мне бойкот. До конца прошлого учебного года я не общалась ни с кем из них.

— Ты, правда, думаешь, что я на это способна? Что я могу так сделать? — я удивленно поинтересовалась у Керимова, только сейчас разглядев границы его огромной ненависти ко мне.

С чего Тимур решил, что я буду врать о том, чего никогда не было между нами? Зачем мне это надо? Чего я добьюсь подобной ложью?

В ответ на мой вопрос Керимов лишь неопределенно пожал плечами. Может «да», может «нет».

— Только не строй из себя невинную овечку, Ветрова, — Тимур чуть-чуть скривился. — В твою больную голову может прийти все, что угодно. Тем более, сейчас тебе представился прекрасный шанс мне отомстить.

— Отомстить? Что ты хочешь этим сказать?

Парень скорчил презрительную гримасу.

— Я ничего не говорю, Ветрова. Я лишь предупреждаю о том, что не стоит со мной играть. И не стоит сочинять небылицы о том, чего не было между нами.

Это просто невозможно…

— Керимов, ты бредишь.

У меня не было ни малейшего настроения слушать глупые обвинения Тима. И отвечать на них. Все, чего требовало мое тело, это поскорее вернуться в палату и принять горизонтальное положение.

Только, как объяснить Керимову, вбившего себе в голову, что я собираюсь настолько изощренно испортить ему жизнь, что он идиот? Что мне до него нет никакого дела. Особенно прямо сейчас…

— Не меряй меня по себе, Керимов. Именно ты способен на такую подлость. Но в отличие от тебя, мне ничего не нужно. Я не собираюсь ничего никому говорить. Ты это хотел услышать? Если да, то оставь меня, наконец, в покое!

Но против своих собственных слов, не дожидаясь реакции парня, я сама двинулась прочь от окна. К сожалению, из-за своего нынешнего состояния — недостаточно быстро.

Пальцы Керимова вцепились в мое запястье. Еще мгновение, и меня рывком заставили вернуться назад.

— Мы не закончили, Ветрова, — зло заявил Тимур, без труда справляясь с моим сопротивлением.

— Ты спятил? Отпусти! Мне больно.

Керимов вздрогнул и, разжимая пальцы, отпустил меня. Я принялась яростно растирать покрасневшую кожу.

— Придурок. Дебил. Дегенерат… — шипела сквозь зубы, стирая со щек выступившие от обиды слезы.

— Послушай, — не впечатленный моими оскорблениями, Тимур фыркнул у меня за спиной. — Из-за этой… истории… у нас обоих будут большие проблемы. К тому же…

— Мне все равно, Керимов! — я дернула плечами.

Слова Тимура меня не впечатлили.

Да, скрыть факт моей беременности уже ни за что не удастся. Но разве это не моя и только моя головная боль? Пусть Керимов может быть не слишком доволен наличием собственного имени по соседству от моего в чьих-то дурацких блогах, но все это скоро обязательно утрясется. И забудется через пару дней.

— Моим родителям очень не понравилось то, что произошло, — продолжая свою нудную исповедь, признался Тим. И я опять качнула головой.

— И в чем проблема?

Это признание Тимура меня тоже не удивило. В свете последних сплетен, Керимов-старший имеет полное право злиться. В конце концов, это о его репутации и имидже идет речь.

— Родители с трудом поверили в то, что я с тобой не встречаюсь, — презрительно глядя на меня, добавил Тим. — Они вообще до сих пор уверены, что я отказываюсь от отцовства.

Последние слова Керимова лишили меня дара речи. Он, что, так шутит?

— Надо поговорить с ними… Я смогу им все объяснить… Это…

— Ветрова, причем здесь мои родители? — Керимов поморщился, показывая всем своим видом, что я не справилась с простой задачей. Два и два не давали в сумме четыре. По крайней мере, утверждать это с уверенностью было никак нельзя.

— Об этом не сегодня-завтра будут болтать в универе, — Керимов оглянулся по сторонам, словно опасаясь найти поблизости случайных свидетелей нашего с ним разговора. Но, никого не обнаружив, тут же продолжил. — Весь город несколько дней будет говорить об этом. Журналистам и сплетникам, при всем своем желании, ты ничего доказать не сможешь.

А зачем вообще что-то доказывать?

— Я тебя не понимаю, Керимов. То ты говоришь про родителей, то про журналистов. Что происходит?

— А ты не видишь? Попробуй угадать. Но сначала подумай, в какой заднице мы оба оказались, если даже мои предки поверили в чушь о нашем с тобой романе. Про остальных тебе объяснить или поймешь и так? — ехидно поинтересовался у меня Керимов.

— Ну и что? — я до сих пор не видела глубины проблемы. — Журналисты разберутся в том, что произошло, и интерес к истории пропадет.

— Черта с два, он пропадет, — уверенно заявил Керимов, будто знал, что будет дальше.

Я прикрыла глаза, едва сдерживаясь от того, чтобы не закричать на Тима.

— С тобой невозможно разговаривать. Думай, что хочешь. Обо мне, журналистах, новостях, сплетнях… ЧТО УГОДНО. Только объясни, что тебе от меня сейчас надо? — поинтересовалась я. — Ты мне все сказал. Я тебя поняла. Теперь я могу вернуться в палату?

— Нет… Нам надо еще с тобой договориться, — словно нехотя ответил парень.

— О чем? — сложив под грудью руки, я хмуро уставилась на Тимура.

— Родители боятся, что я тебя брошу, — коротко заявил Керимов и замолчал. Я, видимо, должна была понять ход его нелогичных мыслей после одной только этой фразы.

— И?

В чем здесь проблема? Любимые предки могут думать все, что угодно. И мнение родителей о том, что их сын, никогда со мной не встречавшийся, собирается меня бросить, никак не может быть поводом для нынешнего разговора Тимура со мной…

Или может?

Лично мне проблема видится совсем в другом — в том, что с подачи сплетников, а вовсе не журналистов, о моей беременности узнает весь универ. На нашем факультете и, как обычно, еще на двух соседних, начнут судачить о том, что идиотка Ветрова залетела. И мне еще повезет, если Князев скроет факт нашего с ним знакомства. Тимур же в свою очередь при каждом удобном случае будет вспоминать, как он тащил меня в больницу…

Керимов снова герой, а Ветрова снова дура!

Черт, конечно, все это глупо. Тимур, если б узнал о моих мыслях, сказал бы, что мыслю я очень плоско. А оттого не вижу всех «подводных камней». Но все-таки, о чем говорит Керимов?

— Пусть думают, что хотят. Ты же никого не бросаешь на самом деле.

Я, конечно, ожидала от Керимова этот хорошо мне знакомый взгляд — а ля «Ветрова, идиотка», но увидеть его было не очень приятно. Я осеклась. Такой вид Тимура, снисходительный и насмешливый, для меня означал одно — я сказала полную ерунду, не разглядев очевидного у себя под носом.

Чего же я не поняла? Что именно хочет предложить мне Тим? И почему для него так важно мнение родителей, которые боятся, что он меня бросит? Да, Тимур никогда бы в жизни не стал встречаться со мной! Все же знают, как мы…

О, нет…

Все…

А ведь можно было бы догадаться с самого начала.

Никакие не «все». Никто, кроме наших одногруппников и пары десятков человек из универа, не в курсе моих отношений с Тимом. Никто даже не подозревает о том, насколько сильно мы терпеть друг друга не можем.

А это значит…

Это значит, что для тех, кто услышит о Керимове-Ветровой из последних городских сплетен, вся история будет выглядеть очень просто. Сын депутата привез подружку в больницу. И никому, абсолютно никому не докажешь, что я не подружка Тима.

И потому выходит, что…

— Что ты задумал? — я встретилась взглядом с парнем.

— Ничего такого. Не напрягайся, — Тимур скривился. — Ты же хочешь замять эту историю?

— И что?… — я мрачно смотрела на Керимова. Да, я хотела бы все это скрыть… Желательно ото всех.

— Мы можем всем сказать, что мы встречались, — лениво сообщил Тимур с таким видом, будто сделал мне одолжение.

Я стиснула зубы.

А не пошел бы он куда подальше со своей заботой? Спасибо за, якобы, спасительную лазейку для меня любимой, но, неужели, Керимов не понимает, что его предложение смешно. Хотя бы по той причине, что нам не поверят.

— Я не собираюсь что-то придумывать. Ни ради того, чтобы тебя очернить, ни для того, чтобы, якобы, облегчить и тебе и себе жизнь. Это все равно ничего не изменит. Мы не могли с тобой встречаться. И не встречались никогда, — я заявила категорично.

Керимов пожал плечами.

— Ты именно это будешь говорить журналистам?

— Кому угодно я повторю то же самое, что только что сказала тебе, — я заводилась. Керимов упорно меня не понимал. — Моя беременность — мое личное дело. Ты не имеешь ко мне отношения.

— Тебе не поверят, — Тимур покачал головой.

Он явно был со мной не согласен. Но, черт бы побрал Тимура, чем его не устраивают мои слова? Ведь, если я скажу правду, тем более ту, которую так легко проверить, то рано или поздно от меня и от Керимова все отстанут.

— Журналисты все равно решат, что ты что-то от них скрываешь, — парень продолжал настаивать на своем. — А чем яростнее ты доказываешь что-то, тем больше окружающие подозревают тебя во лжи. И тем сильнее их желание сунуть нос не в свое дело.

— Не правда, — меня было не так просто переубедить. И сдаваться после такого нелепого, притянутого за уши аргумента, я не собиралась. — Чем быстрее журналисты залезут в мое… белье, — я поморщилась от метафоры, — тем быстрее обнаружат, что я ничего не скрываю. В моей жизни не было и нет места Тимуру Керимову. Как в твоей — для меня. Я не стану врать…

— Ты ни черта не смыслишь в журналистике, — Тимур не обошелся без язвительного замечания. — Что бы ты ни говорила, так просто они не сдадутся. И будут копать даже там, где не надо.

Керимов поморщился, но не стал развивать эту странную мысль дальше. Он быстро взял себя в руки, чтобы тут же выдать очередную глупость.

— Тем более, всегда остается возможность предположить, что у нас с тобой был роман.

— Что? Роман? — переспросила я.

Керимов устало кивнул. А я усмехнулась. Вот в этом месте история была шита белыми нитками. И странно, что Тимур этого не понимал.

— Я не буду врать, Керимов, — вновь попыталась объяснить. — Я не буду пользовать ситуацией и сочинять что-то во вред тебе. Но и делать вид, что мы встречались в прошлом, тоже не стану. Даже ради того, чтобы сбавить интерес журналистов к этой истории. Я сильно сомневаюсь, что он вообще существует. И что кто-то на самом деле захочет копаться в деталях.

— Ты ошибаешься, Ветрова, — мрачно заявил Тимур, недовольный моим ответом.

— Даже если так. Твой вариант с «якобы» случившимся между нами романом — бред. В универе в курсе о том, что мы друг друга не переносим. Все знают о твоих бесконечных увлечениях. Если журналисты поинтересуются у любого из студентов нашего факультета, твоя (точнее наша, если я в это ввяжусь) версия — пффф. Развалится, как карточный домик.

Я уже поняла, что моя репутация в любом случае будет уничтожена. Либо я залетела неизвестно от кого… Либо — Керимов мог бы стать отцом моего ребенка. И, в сущности, если разобраться, ни один из вариантов меня не устраивает. Я бы хотела, чтобы никто ни о чем не знал… Но об этом даже думать не стоит. Слишком поздно…

— Я предлагаю, все оставить, как есть, — я снова повторила свои слова. — Так что давай закончим наш разговор. Я хочу вернуться в свою палату.

Но Керимов меня не услышал.

— Я не могу ничего оставить, как есть! — зло возразил.

Но мне-то какое дело до проблем Тимура?!

Я, между прочим, так и не поняла, отчего Керимов так яростно стремится защитить себя от внимания журналистов. Что такого неприятного в его прошлом могут они отыскать? Ведь не просто же так Тимур требует от меня притворства, выдавая свой интерес за заботу обо мне самой?

Его расчет так прост. Ведь, если выставить меня эдакой «девочкой для битья», отдав меня на растерзание журналистам, то они, конечно, не увидят что-то, что так страстно желает скрыть ото всех Тимур.

— Это твои проблемы, Керимов. Пару месяцев все будут считать тебя мерзавцем. Не делай вид, что это с тобой впервые. Тебе нужно было уже привыкнуть, — слова сорвались с моего языка быстрее, чем я заметила дикую ярость в глазах Тимура.

Я отпрянула, но было уже поздно. Керимов моментально придвинулся ко мне, до боли вжимая меня в подоконник. Его руки в этот раз впились мне в плечи.

— Это только в твоем воспаленном мозгу, Ветрова, я козел и ублюдок!

— Неужели, этого никто кроме меня не замечает? — я саркастически подняла одну бровь.

Страха перед Керимовым не было. Я испытывала лишь подобие садисткого удовлетворения от того, что сейчас говорила.

Я вообще очень люблю правду! И псих Керимов не сможет меня напугать и заткнуть мне рот.

— А я-то думала, что имею право на собственную точку зрения! Так же, как и вы, Тимур Викторович, — я воспользовалась любимым приемом Андрея, чем еще сильнее разозлила Тима.

Его пальцы еще сильнее впились мне в плечи. Синяки останутся сто процентов. Но даже это не заставило меня остановиться.

— Ты же тоже меня терпеть не можешь. Сколько раз, Ваше разлюбезное Высочество, — я припомнила популярную в женских кругах универа кличку Тима, — называло меня идиоткой и дурой? А раз так, то и я буду считать тебя козлом столько, сколько мне надо! И ты ничего…

Тимур вдруг хмыкнул. Хватка на моих плечах ослабла.

Я только вошла во вкус своего монолога, и, если бы не неожиданная перемена в настроении Керимова, я бы столько ему сказала. Но усмешка парня, совсем не вязавшаяся с недавним агрессивным состоянием Тима, сбила меня с толку. Я запнулась.

Псих…

— Конечно, Ветрова. Как же я не подумал сразу. Наша Плакса, — при всем своем показном радушии, Тимур нашел, чем меня уколоть. Мое старое школьное прозвище никогда мне не нравилось, — не такая уж идиотка, какой ее считают на протяжении последних лет…

Я еще крепче стиснула зубы.

— На самом деле ты…

Керимов задумался, подбирая слова.

— Мм… умная?

Опять эти намеки?

Я досчитала до десяти, потом еще раз до десяти. И заставила себя промолчать. О, черт. Я. не устрою. Скандал.

Я сказала это себе несколько раз, чтобы убедиться, что до моего сознания и подсознания, и всех клеток подкорки хорошенько дошло, что я настроена вести себя благоразумно. Я дотерплю до конца этого нелепого разговора.

Но… Знал бы кто-нибудь, что я сейчас чувствую. Керимов довел меня до исключительно нужной кондиции. Я почти готова устроить истерику в лучших традициях мыльных опер. Сколько всего я могу сейчас сказать Тимуру!

Но я промолчу, ей-Богу, я не стану с ним связываться.

Я выжидающе смотрела на парня, и, наверное, в моих глазах что-то такое было, но парень вдруг поморщился. И взглянув на меня, хитро-хитро, Тимур продолжил уже менее воодушевленным тоном.

— Расчетливая?

Это что, очередная партия нашей любимой игры «угадай, что я задумал»?

Я засопела. Да-да, именно, как паровоз. Угрожающе и нервно. А если бы могла, то, наверное, еще бы и зарычала, в точности, как делает бульдог Маринки. Предостерегающе.

Еще одно слово, и я вас покусаю, загрызу до смерти и закатаю в асфальт одновременно. Ради всех святого, Тимур, замолчи. Иначе я за себя не ручаюсь.

— Стерва? — осторожно уточнил Керимов, словно сомневаясь в том, что только что заявил.

И это было последнее, что он успел сказать. Я все-таки не сдержалась.

Черт побери, он же не удивлен, что у меня слабые нервы?…

— Определенно! — прошипела я, и сделала то, что давно уже чесались руки сделать.

Мой кулак, не видя никакого сопротивления, со всей силы впечатался в подтянутый живот не ожидавшего такой реакции Тима.

Я ударила несильно, хотя Андрей, обучая меня приемам самозащиты, рассказал и показал много полезных штучек, которые в случае необходимости могли бы спасти мне жизнь. Керимов не походил на маньяка, но удар под дых он вполне заслужил, да и вообще…

Парень согнулся, хватая ртом воздух.

— Еще и с характером, — невнятно пробормотал Керимов, но я все же услышала. Мне слишком хотелось прицепиться к какой-нибудь фразе Тима и высказать ему все до конца.

— Это тебе за мои плечи. И ты получишь снова, если еще раз распустишь руки. Тебе ясно?!

— Чтобы я тебя еще хоть раз тронул? — в притворном ужасе переспросил Тимур.

Я фыркнула и немного расслабилась, хотя желание поговорить с парнем «по-мужски», на улице, от этого не стало меньше. Даже не думала, что я так кровожадна. Но поведение Керимова сегодня окончательно переполнило чашу моего терпения. Дальше молчать я не собираюсь.

Тимур, заметив мое воинственное состояние, улыбнулся. И снова эта перемена в его настроении меня удивила.

А на закуску Керимов сделал уж совсем неожиданную вещь. Он спокойно присел на подоконник точно возле меня.

Неужели, ему мало места?

Тимур устроился, конечно, со всем удобством, но моя рука в этот момент оказалась слишком близко к тонкой ткани его светлых брюк. Меня бросило в дрожь.

Отодвинься я сейчас или убери руку, и Керимов тут же догадается, что со мной происходит. Я не могла этого допустить. А потому невозмутимо уставилась перед собой, разглядывая полупустой коридор и о чем-то перешептывающихся в углу санитарок.

— Значит, стерва, — вновь повторил Тимур, с удовольствием катая на языке это слово.

— Керимов, я от тебя уже порядком устала. Что ты ко мне привязался? Научись решать свои проблемы сам. И не вмешивай меня.

Но Тимур, как обычно, сделал вид, что не обратил внимания на мою просьбу. — Значит, ты уже большая, самостоятельная девочка? Настоящая стерва?

Опять?

— Еще раз скажешь, что я стерва, и получишь по почкам в качестве доказательства!

После моего гневного окрика, Керимов взглянул на меня так, будто все это время он разговаривал не со мной, а сидел, погруженный в свои мысли.

— А это неплохая идея, знаешь… — задумчиво произнес.

— Что, удар по почкам? — я удивилась такому единодушию в наших с Керимовым мыслях.

— Какие почки? — переспросил Тимур, и мне снова захотелось ему врезать.

— Твои почки, по которым ты получишь, если не расскажешь, что за бред ты несешь, все время повторяя, что я стерва!

— Ветрова — стерва! — издеваясь, на зло мне фыркнул Керимов, ничуть не испугавшись моих угроз.

Я нахмурилась.

— Ладно — ладно. Больше не буду, — заметив, что меньше всего я намерена сейчас шутить, Тимур тут же примирительно поднял вверх руки. — Послушай меня. Я все обдумал. Уже не имеет значения, что ты будешь делать дальше. Молчи или говори, что хочешь — это ничего не изменит.

— И почему же? — я воскликнула, удивляясь такой резкой перемене в планах Тима.

Несколько минут назад Керимов убеждал меня в том, что мы должны соврать журналистам (если те, конечно, явятся к нам), а теперь ему резко стало наплевать на это?

— Потому что журналисты, в любом случае, придут ко мне. С теми же вопросами.

Я фыркнула, мгновенно сообразив, к чему клонит Керимов.

— И ты им выдашь свою версию истории, так? И тебе поверят охотнее, чем мне, верно?

Керимов кивнул, дав мне возможность продолжить.

— Вот видишь, а ведь я с самого начала говорила, что именно ты можешь сделать что-то в таком духе. Как у тебя только хватило наглости предполагать, что и я на такое способна?

Я скривилась. Все же неприятно осознавать, что в ситуации с Керимовым оказалась права.

— Знаешь, что, Ветрова! — Тимур вновь мгновенно разозлился, дав мне в очередной раз убедиться, что рядом со мной он становится неадекватен.

Ну что ж, это опять-таки доказывает, что крыша Керимова давно тронулась с места. И наше разлюбезное Высочество лишь талантливо скрывает это ото всех. У меня же есть уникальная возможность любоваться на настоящего Тимура безо всяких прикрас.

— Хватит меня попрекать по каждому поводу! — огрызнулся Тимур. И я не без причин возмутилось его наглостью. Ему значит можно, а мне нет?

— А ты, можно подумать, не делаешь этого? — поинтересовалась я.

Керимов фыркнул, но в дискуссию на эту тему не пустился.

— Я ничего не задумал, между прочим. Ничего такого, что испортит тебе жизнь, — Керимов окинул меня внимательным взглядом. — Только если улучшит, — выдал он с сомнением.

Я тяжело вздохнула. Мне все сильнее хотелось вернуться в палату, чтобы ненадолго прилечь. Я безумно устала, тело наливалось тяжестью. Но наш занимательный разговор с Тимуром, похоже, даже не близился к своему завершению.

Черт!

— Именно поэтому я все тебе рассказываю сейчас, — продолжал вещать Керимов. — Чтобы ты ничему не удивлялась.

— Ну-ну. Удивить меня ты не сможешь, не обольщайся, — я не удержалась от «шпильки».

Меньше всего мне хотелось и дальше слушать бредни Тима. Но разве чертов эгоист так просто от меня отстанет?

— Оу… — протянул Керимов в ответ на мое замечание. — Раз ты так распрекрасно знаешь, что я задумал. Значит, все в порядке. Иначе бы ты уже начала беситься.

Я подозрительно сощурилась. Это он сейчас о чем? Что он задумал?

Видя, что вновь завладел моим вниманием и заинтриговал, Тимур-таки объяснился:

— Моя версия будет примерно такой. Мы какое-то время назад встречались.

Я скептически закусила губу. Опять он о той же дури… К чему Тимуру нужен весь этот бред?

— Пусть все в универе уверены, что мы друг друга не переносим. Но если — это только способ понравиться друг другу? Скрытая сублимация? Попытка поддеть партнера больнее, чтобы его поразить, заставить обратить внимание, удержать интерес?

— Бред… — пробормотала я.

— Почему же. Ты и так по сути ведешь себя, как настоящая стерва. Стоит мне только подать журналистам эту идею. И мы с легкостью убедим всех, что между нами что-то такое было… или есть. Это несложно.

— Да уж, прекрасная идея, — фыркнула устало. Адекватных мыслей после столь… неожиданного… заявления Керимова пока не появилось. — Я-то все время думала, что мы ссоримся по делу. А выходит, это лишь попытка привлечь внимание друг друга…

— ТВОЯ попытка привлечь МОЕ внимание, — мягко поправил меня Керимов, и я отпрянула от подоконника, как от раскаленной плиты, о которую только что обожгла ладони.

— О чем ты?

— О том, что ты в меня влюблена еще со школы, — просто ответил парень.

Я и сама не заметила, как оказалась точно напротив Керимова, вновь нервно сжимая кулаки.

— Я в тебя не влюблена! — разделяя предложение по словам, четко произнесла я.

Но парень не выглядел испуганным. И даже тени улыбки не было на его лице. Спокойно и ровно, будто бросая мне вызов, Керимов поинтересовался:

— Хочешь со мной поспорить?

Я сложила под грудью руки и уже спокойнее повторила — Я в тебя не влюблена. Такого, как ты, невозможно любить.

Я передразнила тон Тимура, ловко подобрав его интонации, отчего Керимов даже изумленно приподнял бровь, видно, не ожидая от меня такого таланта к кривляниям. С другой стороны, во всем, в чем был хорош Керимов, была так же хороша и я. Ну, за исключением пары вещей, конечно…

— Если ты еще раз затронешь эту тему, я немедленно уйду. Мне надоело слушать эту чушь.

— Успокойся, Ветрова. Я лишь сказал, что думал. Мне, в сущности, все равно.

— Замечательно, — резко бросила я.

— Можно ли считать, что мы договорились? — уточнил Керимов, глядя, как я нервно перестукиваю ногтями по покрытой сеточкой мелких трещин поверхности подоконника.

Несмотря на заявление Тимура, я все еще была зла.

— О чем договорились, Тимур? О том, что я стерва? Отлично, считай меня, кем хочешь. Тебе на это мое разрешение не нужно. Ты и так делаешь все по-своему. Главное, отцепись от меня. Все равно я не понимаю, что тебе от меня надо.

— Ничего, — пожал плечами Керимов. И встретив мой полный раздражения взгляд, уточнил. — Почти ничего. Постарайся в универе вести себя, как обычно. И, если понадобится, подыграй мне. Все-таки, по моей версии, это именно я — поддался.

— Поддался? — подозрительно уточнила я, углядев подвох в безобидной фразе. С Керимовым ни на секунду нельзя расслабляться.

— Ну да, — невинно подтвердил Тимур и улыбнулся… Чертовски обворожительно. Я сглотнула. — Допустим, я на тебя запал, — проникновенно прошептал Керимов и ловко переместился поближе ко мне.

Я, как завороженная, уставилась на Тимура, с трудом понимая, что происходит. Парень улыбался мне так, что, будь я настоящим айсбергом, я бы мгновенно растаяла от исходящего от его улыбки жара.

— Что ты сказал? — переспросила хрипло.

— Я влюбился, Ветрова, — с издевкой повторил Керимов, смотря мне прямо в глаза. — Потому я так странно себя веду все это время, — в порыве неискреннего откровения признался Тим. А я вдруг…

Нет, я ничего не успела сделать. Хотя мой затуманенный взгляд последние несколько был будто приклеен к губам Тимура. Я ничего вокруг не замечала. Даже на ноющую боль внизу живота обратила внимание только тогда, когда она стала по-настоящему невыносимой.

Я прикрыла глаза и привалилась к стене.

— Я… Извини. Ты в порядке? — тихий голос Керимова в другой раз показался бы мне виноватым. Но сейчас, вздрагивая от болезненных спазмов, я не могла сосредоточиться на удовольствии от того, что Тимур, наконец-то, признал свою вину. Это не имело значения.

— Все нормально. Все ок…

— Давай, провожу тебя в палату? — предложил Керимов.

— Да… сейчас. Только пару секунд, окей? — попросила я. Нужно чуть-чуть подождать, чтобы боль хоть немного утихла.

Несколько минут прошли довольно быстро. Все это время я стояла, опираясь на стену, прикрыв глаза и стараясь унять дрожь в кончиках пальцев. Керимов поддерживал меня за локоть, как хрупкую статуэтку.

— Пойдем, наверное, — предложила я Тимуру, в конце концов. Аккуратно скинула руку парня и медленно поплелась обратно в палату.

Керимов шел за мной следом, подозрительно близко, видимо, опасаясь, что от очередного приступа боли я могу упасть. Я хмурилась, но ничего не говорила. Тиму незачем было знать, о том, что от его близости мне становится неуютно.