Даже не думай! (СИ)

— Знаешь, — я вдруг обратилась к Тиму. Идея была неожиданной, но я доверилась интуиции, предполагая, что именно это стоит сейчас обсудить. — Я тебя совершенно не понимаю. Ты ведешь себя нелогично и странно. Либо ты что-то не договариваешь, либо просто и сам не понимаешь, какой бред несешь… Меня бы больше устроил второй вариант. Но ты, к моему великому сожалению, совсем не дурак.

Керимов хмыкнул, но воздержался от комментариев. Хотя я отчего-то была уверена в том, что он захочет мне возразить. Выходит, я на правильном пути. И мое предположение недалеко от правды.

— Тимур, я хочу, чтобы ты понимал. Мне самой не нравится эта история. С блогами и журналистами. Даже если я уверена в том, что всеобщий интерес к нам быстро угаснет. Но если тебе действительно НАСТОЛЬКО сильно надо, чтобы я тебе подыграла, окей. Я вообще ничего не буду говорить. Никому. А ты можешь объясняться с журналистами и всеми любопытными сам. Ты этого хотел?

— Это было бы неплохо, — осторожно ответил Тимур, когда я замолчала.

— Хорошо. Так и будет. Но, только не рассчитывай, что я делаю это просто так. В ответ я тоже попрошу от тебя… не помощи, — уточнила поспешно, когда увидела, как нахмурился Керимов. — Ты уже мне помог, и я… спасибо кстати. Я не успела тебя поблагодарить… Тогда… Но… я бы хотела, чтобы ты… оставил меня в покое. Это возможно?

Тимур остановился на полпути и мрачно взглянул на меня. Мне тоже пришлось замереть, вопросительно глядя на парня и дожидаясь то ли потока брани, то ли привычной порции возражений с его стороны.

Дождалась я второго.

— Ветрова, не выставляй меня одного во всем виноватым. Ты тоже язык за зубами не держишь. И часто говоришь полную ерунду.

Я пожала плечами. Упрек был справедливым. За столько лет мы с Керимовым уже успели забыть, кто начал все это первым. Просто Тимур все эти годы успешно держал пальму первенства. В плане изощренного хамства ему не было равных.

— Я больше ничего не хочу, Керимов… Просто отстань от меня, окей?

— Угу… Договорились, — Керимов серьезно на меня посмотрел и двинулся дальше.

Мы уже подходили к палате, когда из-за полуприкрытой двери раздались приглушенные голоса. В первый момент я удивилась, как же так вышло, что к моим соседкам пустили посетителей в неустановленные для визитов часы. Но, с другой стороны, если Дина и Тимур оказались здесь, почему бы кому-то еще не повторить их путь?

Я поморщилась, понимая, что спокойно отдохнуть прямо сейчас не выйдет. Неизвестные гости за дверью разговаривали слишком громко.

Я оглянулась на Керимова, вздохнула и попрощалась.

— Ладно, Тимур. До встречи.

— Счастливо, Ветрова.

Я толкнула дверь в палату и сделала первый шаг, чтобы мгновенно замереть на пороге.

Гости в нашей палате, которых я приняла за родственников одной из моих соседок, были мне слишком хорошо знакомы. И, конечно, никакого отношения к моим соседям они не имели.

На единственном стуле в нашей палате с комфортом расположилась известная на весь город личность. Виктория Мерцалова собственной персоной. На подоконнике, перебирая звукозаписывающую технику со скучающим видом, примостился ее помощник. То ли Сергей, то ли Семен Пищулин.

Я нервно сглотнула и дернулась было к своей постели, куда так давно стремилась попасть. Но, представив себя устало лежащей в ворохе больничных простыней, я растерянно осталась стоять, где стояла.

При моем появлении в палате повисла оглушающая тишина. Моя соседка, девушка по имени Катя, взглянула на меня и подавилась словами. Она захлопнула рот и, сделав невинное личико, принялась сосредоточенно изучать свой маникюр.

Выходит, говорила она только что обо мне…

Вот черт…

И я еще не верила Тимуру.

— Ксюшенька, — любезно начала Виктория, плавно поднимаясь со стула и подбираясь поближе ко мне.

В отличие от той же Дины, молодая женщина выглядела… опасной. Настоящей хищницей. Собранной и сосредоточенной перед смертельным для ее жертвы прыжком.

— Проходи, проходи. Ты, наверное, хотела прилечь? — забота Виктории казалась настолько искренней, что я, обманувшись ее тоном, забылась и сделала еще один шаг к постели.

— И Тимур, здесь. Какая встреча! — В голосе Виктории прорезались радостные нотки, и наваждение спало.

Я тревожно оглянулась назад, с некоторым облегчением обнаруживая за своей спиной невозмутимо глядящего на журналистов Тима. Встретив мой полный растерянности взгляд, Керимов ободряюще мне улыбнулся, едва заметно приподняв уголки губ. Я тут же почувствовала себя уверенней. По крайней мере, сейчас мы с ним по одну сторону баррикад. И мне уже не страшно…

— Что вы здесь делаете? — небрежно поинтересовался Тимур, приблизившись и замерев всего в паре сантиметров от меня. О вежливости парень, как обычно, не думал.

— О, простите, — Виктория мгновенно почувствовала недовольство в голосе парня. Хотя, кто бы его не почувствовал? — Мы зашли поболтать по-дружески. Совсем ненадолго. Вы же не будете против?

Тимур отстраненно взглянул на мило скалящуюся журналистку и усмехнулся. Идея «простить» нежданное появление Мерцаловой в моей палате и более того по душам поговорить с журналисткой пришлась парню не по душе. Неприкрытое пренебрежение Керимова к бесцеремонной гостье чувствовалось в каждом его движении и жесте. А лицо…

Я невольно залюбовалась Тимом.

Я мысленно поаплодировала Тимуру, порадовавшись, что он умеет держать удар. И судя по всему, ничуть не боится вопросов матерой журналистки. Несколько минут назад я тоже уверяла Керимова, что мне наплевать на интерес сплетников к своей персоне (я даже сомневалась в том, что он вообще есть). Но сейчас сердце сжималось от страха, и ему нельзя было объяснить, что поводов для беспокойства нет и не может быть.

— Ну, зачем же так, Тим? Мы же давно знакомы, — Виктория, поняв, что благожелательного настроя ей не дождаться, вновь лучезарно улыбнулась. — У меня специфическая работа, но это не повод так остро реагировать на мое появление.

Речь Мерцаловой Тимура вовсе не впечатлила.

— Вика, давай не будем разводить «ля-ля». Что тебе здесь надо?

Журналистка задорно рассмеялась.

— Тим, да ты ничуть не меняешься! Чуть что не так, сразу выпускаешь иголки. А ведь я пришла сюда из чистого любопытства. Поинтересоваться здоровьем Ксюшеньки… для начала, — Виктория лукаво взглянула на меня и вновь улыбнулась.

Она вообще без конца улыбалась. А у меня от ее слащавых улыбочек сводило скулы.

— Ксения прекрасно себя чувствует, спасибо! — копируя интонации Мерцаловой, воскликнул Тимур. — Если это все, то, может, вы оставите нас?

— Ну, конечно, дорогой! — Виктория фривольно обратилась к Керимову, на секунду сбив с парня его идеальную маску. Тимур напрягся после «дорогого», но взял себя в руки почти мгновенно.

— Счастливо, — прохладно ответил Керимов. И осторожно сжав мое плечо, подтолкнул меня к кровати.

Ну, если вы настаиваете, то тогда, конечно…

Я опустилась, наконец, на разобранную постель и натянула на себя тонкое покрывало, стараясь скрыть свою дрожь. От напряжения меня ощутимо потряхивало. Даже на экзаменах мне не бывало настолько страшно.

— Все в порядке? — заботливо уточнил у меня Тимур. Я чуть было не испортила нашу игру, уставившись на парня в изумлении. Последний раз таким обходительным Керимов был, дай Бог памяти, классе в пятом. Я смутилась под внимательным взглядом Тимура и быстро пришла в себя. Мерцалова наблюдала за нами с загадочной полуулыбкой.

— Как мило, — чуть слышно пробормотала Виктория. Оглянулась на своего молчаливого коллегу и, жестом позвав его за собой, не прощаясь, вышла из комнаты. Я облегченно вздохнула, как только за нежданными гостями закрылась дверь.

— Испугалась? — спросил Керимов, понизив голос и обращаясь ко мне, по-прежнему тем же непривычным для наших отношений тоном.

— Не очень, — мне не очень хотелось признаваться в собственных страхах.

Тимур понимающе усмехнулся. Потом огляделся по сторонам, потратив несколько секунд на внимательное изучение моих соседок. Катя с Анной сидели в гробовом молчании с каменным выражением лиц и были как никто другой похожи на двух старушек, набравших в рот воды, лишь бы не сболтнуть сейчас чего-нибудь лишнего.

— Tu ne peux pas y rester longtemps (прим. Автора: тебе не стоит надолго здесь оставаться), — непринужденно переходя на французский язык, как бы между прочим заявил мне Тим. Любопытные соседки разочарованно вздохнули.

Я оценила красивый ход Тимура. Иностранный язык в нашем случае был идеален для общения в присутствии нежелательных «ушей». Хорошо, что Тимур додумался именно до этого и не стал вновь предлагать мне выйти в коридор.

— Меня еще не выписывают, ты не забыл? — так же по-французски поинтересовалась я, кажется, допустив какую-то ошибку в согласовании времен. Тимур чуть-чуть поморщился, показывая, что мой ляп не остался незамеченным.

Блин, надо повторить правила, когда доберусь до дома. До экзаменов остался примерно месяц.

— Я решу этот вопрос, надо только посоветоваться кое с кем, — бодренько заявил Тимур и принялся что-то искать на экране своего телефона.

— Ты мне предлагаешь в моем состоянии отправиться домой? — мой голос сорвался на полуистеричные нотки.

На французском языке, это, должно быть, прозвучало офигенно красиво. Соседки уставились на нас с нескрываемым интересом. Слов они не разобрали, конечно, но ведь по тону разговора совсем не сложно догадаться, что мы с Керимовым вновь очутились на грани ссоры.

Тимур отвлекся от своего навороченного гаджета и окинул меня внимательным взглядом.

— Что-нибудь нужно придумать, — чуть менее уверенно возразил мне Тимур и вновь уткнулся в свой контакт-лист.

— Тимур, если ты и дальше будешь лезть в мою жизнь, ты огребешь на свою задницу массу проблем, я тебе обещаю, — слово «задница» на французском получилось у меня особенно эмоционально. Несколько месяцев назад я отыскала его в одной популярной песне, сегодня мне представился неплохой шанс проверить его в деле.

Керимов был впечатлен. Вряд ли, моими познаниями во французском «недоматерном», как любит говорить наш препод по стилистике. Но Тимур определенно внял моим словам и важностью моего посыла проникся.

— Это типа такое предложение убираться в задницу? — парень решил не отставать от меня в употреблении французских ругательств. Его исполнение тоже было довольно впечатляющим. Если кто знает, как звучит эта фраза на французском, должен понять.

Это потрясающее слово на языке любви произносится как «кю». Звучит очень нежно.

У Керимова получилось прекрасно. В сочетании с высокомерным выражением лица — особенно хорошо. Только вот проблема, такого выражения как «убираться в задницу», во французском языке не было. По крайней мере, со словом «cul».

Я сообщила об этом Тимуру и рассмеялась. Парень скорчил очередную презрительную гримасу и, не прощаясь, вышел из палаты.

О, какие мы обидчивые!

Я усмехнулась, испытывая удовлетворение от собственной маленькой победы, и укрывшись одеялом с головой, свернулась клубком.

Я избавилась от Тимура. Визит журналистов пережила без проблем. Что ж, значит, самое время чуть-чуть поспать.

Если бы я знала, что после пробуждения меня будет ждать очередной не слишком приятный сюрприз, я бы вообще не сомкнула глаз. Но, не ведая о действиях Тимура, решившего исполнить свое обещание даже вопреки моим угрозам, я безмятежно заснула.

Сладких снов, Ксения…

… несколько часов. Мы ей предлагали сходить на обед, но она не стала вставать.

— Я хотела бы поговорить с Ксенией наедине. Вы не могли бы оставить нас ненадолго?… — предельно вежливо неизвестная женщина обратилась к моим соседкам.

— Да, пожалуйста, — нестройно ответили голоса. Что-то зашуршало, раздались шаги, и после хлопка двери все стихло.

Я завозилась на постели, окончательно проснувшись. Кожей я чувствовала пристальное внимание незнакомки, попросившей моих соседок выйти и теперь молчаливо наблюдающей за мной.

А если притвориться спящей, интересно, она станет меня будить?

Мысль исчезла под натиском расцветшего всеми цветами радуги желания узнать, кто же пожаловал ко мне на этот раз. Любопытство оказалось сильнее меня.

Я распахнула глаза и уставилась на миниатюрную, ухоженную женщину лет пятидесяти. Я не видела ее уже несколько лет, со времени нашего совместного с Керимовым школьного выпускного, но за прошедшие годы мать Тимура не сильно изменилась. Я без труда узнала ее, и мое сердце привычно пустилось в галоп от неприятных предчувствий.

— Здравствуй, Ксения, — сидящая на стуле возле изголовья моей постели, Керимова тепло мне улыбнулась, вызвав во мне непроизвольное желание так же искренне улыбнуться ей в ответ.

— Здравствуйте, — пробормотала я, запнувшись в конце фразы. К стыду своему, имя-отчество мамы Тимура давно растворилось в моей памяти.

— Мария Анатольевна, — догадавшись о моей забывчивости, с той же доброй улыбкой подсказала мне Керимова. Моя амнезия ничуть не расстроила ее.

— Да, да, Мария Анатольевна… — пробормотала я и попыталась улыбнуться. Только моя улыбка вышла натянутой и кривой. Проснувшаяся интуиция больно возилась под сердцем.

— Как твое самочувствие, Ксения? — ничуть не обратив внимания на мою настороженность, Мария Анатольевна с неизменной улыбкой поинтересовалась у меня.

Ни капли фальши не было в голосе женщины. Но на сказочную фею, при всей своей схожести с волшебным персонажем, Керимова не походила. Я слишком хорошо понимала, что при других обстоятельствах Мария Анатольевна даже не вспомнила бы обо мне.

— Все хорошо, — вежливо, но твердо ответила я. Надеюсь, мой тон говорит о моем искреннем нежелании общаться дальше.

— Не хочешь мне рассказать поподробнее? — встревожено спросила женщина. И столько в ее лице было неподдельного желания мне помочь, что… я почти купилась.

Но…

Керимова ведь пришла ко мне вовсе не для того, чтобы спросить о моем здоровье.

— Мария Анатольевна, со мною все хорошо, уверяю вас, — спокойно и ничем не показывая своего раздражения, ответила я на вопрос женщины. Кажется, мне удалось удивить ее своим настроем. Впрочем, она не растерялась.

— Ну и славно! Если ты хорошо себя чувствуешь, то, значит, идешь на поправку. Я разговаривала с твоими врачами, Ксения. Тебе нужен лишь покой и отдых, и скоро ты уже сможешь вернуться в университет.

Значит, уже и с врачами поговорить успели. Обложили со всех сторон и хорошо подготовились к встрече, невесело подумалось мне. Похоже, Тимур все же сунул нос не в свое дело.

— Врачи мне говорят тоже самое, — вежливо ответила я, и Керимова, не теряя драгоценного времени, тут же ринулась в наступление. Даже, если мой маленький спектакль удался на славу и обманул женщину, она двигалась по заранее запланированному пути. И мое притворство лишь подстегнуло ее.

— Ксения, мы с Виктором хотели бы пригласить тебя к нам. Тимур, наверняка, рассказал тебе о нашем загородном доме? Там тихо, и рядом потрясающий сосновый лес. Чудесная природа. Тебе бы пошло на пользу провести несколько дней вдали от городского шума.

Я настороженно молчала, удивляясь про себя поведению Керимовой. Она грубо, без всякого изящества пыталась мной манипулировать. Неужели, она, как и ее сын, считает меня такой дурой?

Не получив от меня никакого ответа, Керимова ободряюще мне улыбалась и продолжила щебетать.

— Мы выезжаем завтра в полдень. Всего час пути, и мы будем на месте. Виктор обещал заехать за тобой где-то около одиннадцати тридцати. Так что не опаздывай! — притворяясь, будто речь идет об обычной увеселительной поездке, Мария Анатольевна шутливо пригрозила мне пальчиком.

— Мария… — я намеренно обратилась к Керимовой по имени, наблюдая за сменой выражений на по-детски открытом лице. Женщина, наконец, почувствовала напряжение в моем голосе. И неприкрытую угрозу.

Я крайне не люблю быть марионеткой и не позволю никому лезть без спроса в мою жизнь, принимая решения за меня или навязывая мне чужие желания.

— Вы, на самом деле, считаете, что можете прийти ко мне в больницу и поставить меня перед фактом, что я поеду с вами куда-либо? Вы уверены, что я настолько беспомощна, что, кроме вас, больше некому позаботиться обо мне? Так вот, чтобы развеять все ваши сомнения, я повторю вам то же самое, что сегодня сказала вашему сыну. Мне. Не нужна. Ваша помощь. Я выпишусь из больницы тогда, когда мне действительно станет лучше. И если это произойдет через несколько дней, значит, я подожду.

Маска радушия и искренней заботы спала с Керимовой в мгновение ока. Она подобралась на стуле, улыбнулась мне более сдержанно и, будто бы, одобрительно. На одну секунду она показалась мне похожей на Мерцалову. Расчетливая и очень умная хищница.

— Хорошо. Давай поговорим серьезно, Ксения, — голос Керимовой был спокоен.

Я вернула женщине ее холодную улыбку. Отзеркаливать выражение лица я научилась благодаря Тимуру. В общении с ним — это бесценное средство. Почему бы не повторить этот же трюк с его матерью?

— Давай забудем о моем бесцеремонном предложении, — предложила Керимова. — Я, честно признаться, всего лишь хотела тебя проверить. Тим не очень… лестно… отзывается о тебе. И у меня сложилось превратное впечатление о тебе и твоих поступках.

Я сжала зубы и промолчала, ожидая продолжения.

— Но я помню тебя, какой ты была в школе. И склонна полагать, что мой сын ошибается и неверно трактует твое поведение по отношению к себе. Мне нужно было убедиться, что я была права.

— Убедились? — не очень вежливо поинтересовалась я.

— Безусловно. Теперь я вижу, что то, что произошло на днях, не было спланировано заранее.

— Это мои слова натолкнули вас на эту банальную мысль? — ядовито спросила я.

Злость клокотала внутри. Все же, я была права, предположив, что родители Тимура принимают меня за угрозу для своего драгоценного сына. Сдался мне этот придурок, черт бы его побрал!

— Не только, — Мария Анатльевна позволила себе улыбнуться. И этим еще больше распалила костер моего недовольства. Наверное, у меня такая планида — на дух не выносить никого из семейки Керимовых. — Давай больше не будем возвращаться к этой теме, Ксения. Я ведь уже извинилась за то, что решила устроить тебе маленькую проверку.

Керимова мягко меня пожурила. Но я осталась по-прежнему равнодушной к ее тону.

— Можно ли считать, что теперь вы оставите меня в покое?

Мария Анатольевна покачала головой.

— Мое предложение по-прежнему в силе, Ксения. И я, уверена, если ты хорошо подумаешь, ты его примешь.

Я фыркнула и, изобразив на лице, глубокий мыслительный процесс, ответила с секундной задержкой.

— Подумала. Спасибо. Нет.

Керимова тихо рассмеялась.

— Ксения, я еще понимаю, мой сын. Он из возраста игрушек-погремушек только-только вышел. Но тебе-то к чему все эти кривляния? Я прекрасно вижу, что ты не хочешь никуда ехать с нашей семьей. Просто выслушай меня для начала. И потом примешь решение.

Я насупилась, глядя на невозмутимо сидящую передо мной женщину.

— Журналисты, которые были у тебя сегодня, это, так сказать, только первые ласточки. Ты сама знаешь, насколько они охочи до свежих сплетен. А история твоей беременности, да еще и такое запоминающееся участие моего сына в твоем спасении — для них это сущий подарок. Они так просто не оставят тебя в покое. Сегодня-завтра начнутся звонки, они придут встречать тебя из больницы, найдут твоих друзей. Поговорят с врачами и соседками по палате.

Картинка, нарисованная Керимовой, меня не обрадовала, конечно. Но кто сказал, что женщина знает наперед, что все будет именно так.

— Понимаю, что ты сомневаешься, Ксения. Трудно поверить в то, что эти люди пойдут на все, ради того, чтобы добраться до самых грязных подробностей чужой жизни. Но мой муж уже более пятнадцати лет преуспевающий бизнесмен. Один из самых крупных в городе. Вспомни сама, как часто пишут о нем в журналах и газетах. Думаешь, в этот раз журналистам не захочется покопаться в твоем белье и белье моей семьи?

— Мне нечего скрывать, — возразила я.

— Ну, разумеется и нам тоже! — воскликнула Керимова. — Но жить под пристальным вниманием этих пройдох — вот это самое тяжелое. Ты готова к их постоянному вмешательству в твою жизнь?

— Они быстро потеряют ко мне интерес, — я повторила то, что говорила сегодня Тиму.

— Кто знает. Но никто не может быть уверен на сто процентов.

— Вы тоже! Вы не можете знать, как будут вести себя журналисты. Может, Мерцалова уже нашла себе материал для работы поинтереснее!

— Девочка моя, — Керимова по-матерински взглянула на меня. — Я буду только рада, если так оно и произойдет. Если наши опасения не оправдаются. Но мой опыт подсказывает, что эту историю не удастся банально замять. Пусть не Виктория, но кто-нибудь обязательно будет крутиться рядом и рыть землю в поисках пикантных деталей.

— Нет, никаких деталей! У нас с Тимуром ничего нет.

— Хорошо, — Мария Анатольевна улыбнулась. — Ты хочешь рискнуть?

Я уже открыла было рот, чтобы ответить Керимовой. Сказать ей, что не собираюсь ничего менять. Но трель мобильного, хорошо мне знакомая мелодия the Offspring заставила меня вздрогнуть. Я подавилась словами.

Мать Тимура обеспокоенно взглянула на меня.

Я аккуратно нащупала рукой свой сотовый и с опаской взглянула на экран. Впрочем, можно было бы этого не делать. Мелодию Youre gonna Go Far, kid я собственноручно ставила на звонки одного единственного человека. Флейм… Мне звонил сам Флейм.

Я оглянулась на Керимову, но женщина не выглядела желающей немедленно закончить разговор и выйти из палаты, позволив мне поговорить по душам со старым другом. Она даже не подозревала о том, кто именно мне звонил.

Пока я тупо смотрела на свой трезвонящий мобильник, мелодия успела два раза пройти по кругу. Потом звонок сорвался, чтобы уже через минуту повториться вновь. Андрей горел желанием немедленно услышать мой голос… и мои объяснения…

Я выдержала не больше минуты. Собравшись с силами и зло сверкая глазами на Керимову, так не вовремя явившуюся в гости, я приняла вызов.

— Привет, Андрей! — преувеличенно бодро воскликнула я, чтобы несколько сбить с толку Флейма.

— Не надейся, — мрачно буркнул мне в ответ парень, и я несколько сникла. — С тобою все в порядке? Ты себя нормально чувствуешь?

Я улыбнулась. Андрей, даже бесконечно злясь на меня, в первую очередь переживал о моем здоровье. И в отличие от Керимовой — вполне искренне.

— Так себе, — призналась я. — Но пока держусь.

— Я так и думал. Мы с Ником скоро будем у тебя, что тебе привезти?

— Ничего-ничего! У меня все есть! — я поспешила предупредить Андрея, представляя, куда забота обо мне может завести парня. Мне вовсе не хочется стать обладательницей целого холодильника продуктов. А Флейм ведь вполне способен скупить маленький магазинчик, чтобы побаловать меня любимыми вкусностями.

— Ясно. На наш вкус, значит.

— Только без фанатизма! — я сделала последнюю попытку приструнить энтузиазм парня.

— Ага, — буркнул Андрей. — У тебя там случайно не сидит твой Керимов?

— Керимов?! — изумленно переспросила я. — С какой стати?

И только потом покосилась на мать Тимура. Глупый вопрос…

— С какой стати, говоришь? А где еще быть несостоявшемуся папаше, как не рядом с тобой?

— С чего ты это взял? — обреченно спросила я, теперь точно убеждаясь в правдивости слов Керимовой. Журналисты, твари, сработали оперативно и уже добрались до моих лучших друзей. Вряд ли бы, Дина рассказала ребятам о том, что я в больнице. Она просила меня самой им позвонить. Так что…

— Да, донесли уже, — небрежно ответил Андрей, будто речь шла о чем-то привычном.

— И ты поверил? — с грустью уточнила я у Флейма, предчувствуя, что от клейма залетевшей от Керимова подружки мне удастся отмыться с большим трудом.

Флейм вздохнул и тихонько фыркнул.

— Они были убедительны, Кси. Но мы тебе кто? Друзья или так… мимо проходили? Я, надеюсь, что бы за глупости ты не натворила, ты сама обо всем нам расскажешь.

— Да, теперь — да… — твердо заверила я парня. С души будто груз свалился. Если Андрей с Ником мне верят, значит, все будет хорошо. Я справлюсь.

— Ну, тогда, жди через полчасика. Мы уже выезжаем.

— Жду, — обрадовано воскликнула я и отключилась.

Мария Анатольевна с милой улыбкой смотрела на меня.

— Теперь ты веришь?

Я пожала плечами.

— Верю. Журналисты быстро работают. Но это ничего не меняет, — предупредила я, когда заметила, как победная улыбка озарила лицо моей собеседницы. — Сейчас ко мне приедут мои друзья, и мы придумаем что делать. Если, вы говорите, что врачи почти готовы меня выписать. Я завтра же уеду за город к своим знакомым. Поверьте, мне есть у кого остановиться.

Мария Анатольевна несколько сникла, но предприняла новую попытку меня переубедить.

— Ксения, это хорошо, что у тебя есть, кому о тебе позаботиться. Но я советую тебе принять наше приглашение еще по одной причине.

Боже, когда же Керимовы оставят свои попытки решить мои проблемы за меня. Или решить свои за мой счет, что, в сущности, одно и то же.

— Тебя легко будет найти, у кого бы из знакомых ты не остановилась. Круг твоих друзей в любом случае ограничен.

Я разозлилась. Да что же это такое! Мы будто говорим с Керимовой на разных языках.

— Пусть находят! Я не боюсь разговора с ними! Все равно я отвечу им лишь правду и…

— Ты обещала Тимуру другое, — не впечатлившись моим выпадом, аккуратно заметила Мария Анатольевна.

— Я обещала молчать, — я скрипнула зубами. — Я помню.

— Когда они тебя найдут, молчать, вряд ли, выйдет. Не думала об этом?

— Я прикушу язык, — пообещала я.

Керимова рассмеялась снова.

— Детский сад. Ксения, прояви капельку благоразумия.

— Проявляю, если вы не видите. В конце концов, я просто не пущу всех любопытных на порог, — это был не самый плохой выход из ситуации.

Керимова нахмурилась и всплеснула руками, будто говоря мне «упрямая девчонка, как же ты не понимаешь!» — Это еще больше подстегнет их интерес. Тебе нужно, чтобы за тобой следили? У тебя сессия скоро, между прочим.

Вот это был удар ниже пояса. Про экзамены я и сама уже думала неоднократно. Но напоминать мне о них вот таким тоном, словно я, нерадивая студентка, умудрилась о них забыть!

— Сессия — это мои проблемы, а не ваши. Вы пришли ко мне, притворяясь заботливой мамочкой. И вы все это время взываете к моему разуму. «Ах, Ксения, лучше сделать так. Тебе безопаснее уехать с нами». Вам-то какое дело, что от меня не отстанут, что мне будут задавать вопросы?! Почему вы сразу не скажете правду? Не скажете, что вы беспокоитесь о репутации своей семьи, например. Хотя, на мой взгляд, в наше время это кажется глупым. Но… почему вы все время мне лжете, прикрываясь благими намерениями и заботой обо мне?! Ведь это не так.

Керимова опустила голову, щеки ее пылали. Моя речь задела ее.

Несколько мгновений мы молчали. Я пыталась отдышаться и унять бешено колотящееся сердце.

— Ты не совсем права, Ксения, — натянуто улыбаясь, ответила мне Мария Анатольевна. — Я забочусь, в первую очередь, о своем сыне. Не спорю. Но когда я предлагала тебе свою помощь, была уверена, что тебе все равно, по каким причинам я так поступаю. От чего именно оберегаю Тима.

— Вы могли бы просто меня попросить! — воскликнула я, все еще злясь на женщину.

— Я прошу тебя сейчас. Это что-то изменит?

Керимова выпрямилась на стуле и чуть-чуть подалась ко мне, умоляюще глядя в глаза. Я нервно сглотнула.

Никогда не считала себя Матерью Терезой. Тем более, для Керимова. Но…

Он мне помог в универе. Бескорыстно или ради какой-то выгоды. Это не имеет значения уже. Тимур мне помог. И, значит, сейчас — моя очередь.

— Хорошо, — скрепя сердце пробормотала я. Решение принято, каким бы неприятным и тяжелым оно мне ни казалось. Керимов, вероятно, тоже не очень был рад необходимости мыть свою машину…

Керимова молча кивнула.

— Я не буду спрашивать, что вы задумали. Почему вам нужно, чтобы я поехала вместе с вами… Вы все равно не скажете мне правды или, что еще хуже, вновь придумаете что-нибудь.

Женщина виновато улыбнулась, а я усмехнулась. В который раз ловлю себя на мысли, что, убеждаясь в своей правоте, не испытываю радости.

— Я буду готова завтра к одиннадцати тридцати. Если вы решите проблему с врачами. И договоритесь, чтобы меня выписали.

— Да. Я сейчас займусь этим, — пообещала мне Керимова.

Я вздохнула. И отвела глаза, бессильно откидываясь на подушку. Разговор с матерью Керимова здорово меня утомил.

— Спасибо тебе, Ксения, — сердечно поблагодарила меня Мария Анатольевна, на мгновение замирая у распахнутой двери. В этот раз она была искренней.

— Я пока ничего не сделала для вас, — прохладно ответила я.

— Ты пообещала, это уже не мало.

Керимова улыбнулась в последний раз и скрылась в коридоре.

— Здравствуй, Кси, — шепот друга разнесся по палате, и от неожиданности я подскочила на кровати, с трудом разлепляя тяжелые веки.

Вроде, только что прилегла всего на пару минут, чтобы снять усталость, навалившуюся после разговора с Керимовой. А оказалось — прошло уже больше часа. Время близится к семи…

Я отвела взгляд от небольшого будильника, скромно устроившегося на краю моей тумбочки, и сонно уставилась на Андрея. Он настороженно наблюдал за мной через щель едва-едва приоткрытой двери. За его спиной в нерешительности замер улыбающийся во все тридцать два зуба Ник.

— Привет, — мой голос был хриплым спросонья.

Я махнула ребятам рукой, приглашая их зайти, наконец, внутрь.

Андрей тяжело вздохнул, скорчил жуткую гримасу, будто перед прыжком в ледяную воду. И, наконец, аккуратно приоткрыл дверь. Как два огромных кота, они с Ником бесшумно скользнули в комнату и напряженно застыли у самого порога.

Я вопросительно выгнула бровь. Ребята до этих пор стеснительностью не отличались. Но, видимо, обстановка «женского отделения» подействовала на безбашенных балагуров удручающе.

— Эй, ну, вы что? — позвала я мальчишек. И Ник первым пришел в себя.

Как всегда, жизнерадостный и неизвестно чем именно до жути довольный, парень улыбнулся и подобрался ко мне поближе. Наклонился, сжав в богатырских объятиях, и потерся щекой о мою макушку.

— Ксень, ты как? — с легкой тревогой в голосе спросил Никита. И мне сразу захотелось напроситься на ответную ласку, прижаться к сильному плечу и закрыть глаза. Хоть на секунду.

Почему я так боялась поговорить с друзьями? Почему не сказала им раньше. Ни о беременности, ни о моем… выкидыше? Столько всего в моей жизни могло бы сложиться иначе. Все это время, пока я упрямо избегала разговоров с Андреем и Ником, мне очень не хватало их советов, поддержки, заботы и исходящего от них тепла…

Что же я натворила…

Я скрыла грустную улыбку, чтобы не расстраивать ребят раскисшим видом.

— Спасибо, Ник! Мне уже лучше, — по возможности бодро уверила я своего друга, почти не покривив душой.

Мне, и правда, стало капельку легче. Клещи тревоги и боли, сжавшие сердце, не отпускали ни на мгновение. Но в присутствии ребят о своих проблемах не хотелось думать.

Андрей, небрежно облокотившийся на спинку кровати, услышав мой ответ, только хмыкнул. Не поверил.

Дурачась, я показала парню язык, и Флейм, моментально скопировав выражение моего лица, оскалился в подобии улыбки. Кривляется, зараза.

— Андрюха, не порть всем настроение. Ксеньчик в порядке. Так чего киснуть? — задорно спросил у друга Никита. Брюнет с озорным взглядом был потрясающим оптимистом.

— Как же. В порядке она… Ты слепой, что ли? — мрачно возразил ему Флейм. — Она же бледная, как смерть. Один нос да глаза остались. Тебя не кормят тут, что ли? — это уже мне вопрос.

— Кормят, — вяло отмахнулась я от Андрея. — Что ты все нагнетаешь? Как побледнела, так и загорю. Ничего страшного.

— Я тебе как-нибудь по заднице за такой пофигизм надаю!

— Можно подумать, ни разу меня даже пальцем не тронул, — я вновь показала парню язык. — Вечно меня учишь жизни.

— А ты, можно подумать, против?! — притворно изумился Флейм. Эту тему мы обсуждали уже не один раз.

— Не-а. Совсем не против! — с улыбкой ответила я, глядя на немного раздраженного друга.

— Вот так бы сразу и сказала, малявка, — подвел итог, как отрезал, Андрей. Он всегда, сколько его знаю, был обстоятельным и категоричным.

— Фррр, — я, как капризный ребенок, надула губы. — Па-адумаешь, тоже мне, ба-альшой мальчик нашелся.

— Цыц! — пригрозил мне Флейм.

В это время Ник, давно привыкший к нашим постоянным перепалкам с Андреем, невозмутимо разглядывал мою палату, соседок и скудные гостинцы на моей тумбочке.

Видно, именно небольшое количество моих стратегических запасов, заставило парня вмешаться в наш разговор с Флеймом.

— М-да уж, Ксень. Как ты тут питаешься вообще? — парень скривился, обнаружив на маленькой тарелке сиротливо лежащую баранку. Она осталась еще после вчерашнего полдника. Последние дни еда вообще не лезла мне в горло.

Флейм проследил за взглядом друга, встревожено посмотрел на меня и моментально вспомнил о двух сумках, притулившихся без дела у моей постели.

Через минуту на свет из многочисленных пакетов были извлечены бананы, апельсины и яблоки. На углу тумбочки, так как свободного места больше не осталось, пристроили лоток клубники. Божественный аромат поплыл по комнате.

Ммм… Недолго думая, цапнув из коробки самую крупную ягоду, я мгновенно впилась зубами в ее сочный бок. Флейм в ужасе округлил глаза, выхватил вожделенный лоток практически у меня из-под носа и убрал подальше. Дотянуться не получилось.

— Ты спятила совсем? Она немытая! — воскликнул парень, мягко отстраняясь от меня.

Я философски пожала плечами, не прекращая попыток добраться до любимого лакомства, один вид которого мгновенно пробудил мой аппетит.

— Ну, несколько штучек-то можно…

— Нельзя, конечно! Ее сначала мыть надо.

Андрей, наконец, догадался подняться с моей постели и отойти от меня на приличное расстояние. Клубника уплыла вместе с ним. Мне осталось лишь проводить ее голодным взглядом, но разжалобить Флейма своим несчастным видом у меня не вышло.

— Какой-то ты сегодня строгий, Андрюха. Отдай Ксюхе клубнику, — попытался вмешаться Ник. Но его просьба осталась без внимания.

— Обойдется. Помоет, тогда и будет есть, — Флейм был непреклонен. Я обиделась и гордо вскинула подбородок, сложив под грудью руки.

— Маленькая злюка, — Андрей показал мне язык. — Я о тебе забочусь.

— Это называется репрессии. Заботой тут и не пахнет.

— Ну, и дура, — беззлобно и совсем не обидно ответил Флейм.

Вечно он так. Последнее слово обязательно должно остаться за ним.

— Сам дурак!

— А вот и не подеретесь, — Ник решительно вмешался в нашу с Андреем увлекательную перепалку.

— Не подеремся, — согласилась я, задумчиво глядя на Флейма.

После слов друга, Андрей в один миг растерял весь свой детский задор. Улыбка еще теплилась на его лице, но глаза уже были серьезны. Шутки кончились.

— Тебе нельзя спускаться во двор? — поинтересовался Андрей. И я задумалась на мгновение, прикидывая, стоит ли так рисковать.

— Наверное, можно, — осторожно ответила я и начала выбираться из постели. Но друзья заметили, что я не слишком уверена в собственных силах.

— Не выдумывай, — ту же устало остановил меня Андрей и покачал головой. — Не сейчас, значит.

— Но я обещала все вам рассказать! Лучше сейчас, чем…

— Выпишешься, и поговорим потом, — Ник поддержал Флейма. — Ты же не передумаешь с нами разговаривать через пару дней?

— Конечно, нет.

— Тогда договорились, — Андрей ободряюще мне улыбнулся.

А я расстроилась. Мне бы стоило сейчас признаться ребятам, что уже завтра я выписываюсь из больницы и что проведу все выходные с семьей Тимура.

Но язык не поворачивался вывалить на друзей такую новость без подготовки. Тут не обойдешься простыми «так надо». У ребят появится еще больше вопросов, я знаю. И ведь обязательно Флейм захочет меня отговорить…

С другой стороны, если я сейчас промолчу, друзья обидятся. И будут правы. Нужно хотя бы сделать попытку что-то объяснить им. Передовой опыт общения при свидетелях, испытанный нами с Тимуром сегодня днем, сойдет вполне и в этот раз.

Для моей задумки мог сгодиться только один единственный язык. Андрей и Никита, кроме английского, в школе учили еще и немецкий. Английский категорически нельзя было использовать. «Инглиш» сейчас не знает разве последний дурак. А мои соседки на дур совсем не похожи, так что…

Мне остается только тряхнуть стариной (я не садилась за учебники около двух лет) и припомнить немецкий.

Этот язык был третьим и по программе нашего курса необязательным для изучения. Он давался мне куда сложнее, чем английский с французским. И я сто раз ругала себя за то, что выбрала именно его.

Но в то время Керимов активно посещал курсы итальянского (и, таким образом, итальянский я ни за что бы изучать не стала. Для изучения предлагался еще и китайский, но… Черт, лучше уж немецкий, честное слово!) В общем, немецким худо-бедно я овладела.

— Macht nichts, wenn wir auf Deutsch sprechen? (прим. Автора: Ок, если мы поговорим на немецком?) — предложила я, строя невинную рожицу.

— Es ist ok, — с хитрой улыбкой ответил Ник и понимающе улыбнулся.

Андрей в свою очередь скосил один глаз на фыркнувшую Катю. Кажется, она даже что-то пробормотала себе под нос.

— Emmm… Ребята, я не могу сейчас объяснить всего, но, пожалуйста, поверьте мне. Со мной все в порядке. У меня нет романа с Керимовым. И тот бред, что рассказывают журналисты, не стоит ломанного гроша. Понимаете?

— Was? Wiederholen Sie bitte… (Что? Повтори, плиз), — пробормотал Андрей.

А Ник разочаровано вздохнул. Похоже, не выйдет.

Немецкий, который ребята учили в школе и старались не забывать, временами во все горло крича песни любимой «rammstein», почти выветрился из их памяти.

Мои вторая и третья попытки упростить до предела свою речь и таки объясниться, ничего не изменили. Ребята морщили лбы, усиленно следя за моей артикуляцией и прислушиваясь к словам, но все было бесполезно. Они меня не понимали.

Ник попытался задать мне пару вопросов, он даже вспомнил десяток отдельных слов из своего скудного школьного словаря. Но и тут мы потерпели полное фиаско. Я тоже не смогла разобрать, что у меня хочет выяснить парень.

Расстроенные неудачей, мы замолчали ненадолго и вскоре совсем свернули наш разговор.

Я попрощалась с ребятами, так и не встав с постели. Друзья обняли меня напоследок и попросили звонить. Я обещала.

Но, обещая, я не догадывалась о том, что в ближайшие дни у меня не будет времени, чтобы набрать даже короткую смс.

Керимова сдержала слово.

Стоя на ступеньках главного корпуса, я жмурилась от удовольствия, подставив лицо теплому ветру. Деревья-исполины больничного парка подступали здесь к самому крыльцу, в их тени царила прохлада. Не такая приятная и освежающая, как хотелось бы, но после подвальной сырости «женского» отделения заставить себя выбраться под открытое небо и палящее солнце было непросто. Так пусть будет хоть какая-нибудь тень.

Я прикрыла на секунду глаза, наслаждаясь моментом.

Напряженное шушуканье соседок за моей спиной этим утром вывело меня из себя. А их удивленные лица, когда я начала собирать свои вещи? Их надо было видеть! На мгновение я почувствовала себя куском колбасы, уплывшим прямо из пасти пса.

Если мои соседки по несчастью не строили на меня планов, то мою проницательность можно послать к черту. Слава Богу, теперь я свободна от их пристального надзора.

Прислонившись к высоким перилам, потертым, с кое-где облупившейся от времени краской, я со вздохом еще раз поглядела на пустую дорогу, ведущую к крыльцу. За прошедшие пятнадцать минут там мало что изменилось.

Керимовы опаздывали. Я терпеливо ждала их у входа, временами бросая взгляды на парковку за углом парка. В этот утренний час там было тихо. Редкие прохожие мелькали вдалеке почти на границе видимости.

Я не сильно переживала из-за отсутствия Керимовых, списывая их опоздание на вечные пробки в центре. Мать слишком сильно волнуется за Тимура, чтобы за мной не приехать. В этом случае ей не было бы смысла идти на такие сложности с моей преждевременной выпиской.

Сегодня утром врач осмотрел меня, сделал узи и внимательно изучил анализы. Результат меня успокоил: я шла на поправку. Если бы Керимова не попросила об одолжении, наверняка, при этом немало заплатив нужным людям, через несколько дней меня бы и так отпустили домой… правда, не нарушив при этом никаких законов и не подвергая мое здоровье риску.

— Я жду тебя в два часа во вторник. Если все будет нормально, то ты сможешь вернуться к занятиям, — предложила мне врач.

— А если что-то случится за эти четыре дня? — этот вопрос не давал мне покоя.

— У Марии есть мой телефон. Вы можете звонить мне в любое время, я сразу приеду. Но я тебя уверяю, что с тобой все будет в порядке. Я предупредила Марию, что тебе нельзя поднимать тяжести и слишком напрягаться. Умеренный постельный режим, полноценный отдых и длительный сон — это все, что тебе сейчас нужно.

— И лекарства, — горько добавила я.

Женщина кивнула.

— Без этого нельзя. Вот. Я подготовила подробные инструкции что и когда тебе следует принимать.

Я забрала исписанный мелким почерком листок, чтобы позже спрятать его в сумку.

— Это все? — поинтересовалась я, когда с формальностями было покончено. И женщина отрицательно покачала головой, протягивая мне документы.

— Это нужно подписать. Простая формальность, но…

Она виновато мне улыбнулась. А я поморщилась, взглянув на текст. Добровольный отказ от госпитализации…

Захотелось возмутиться и выскочить пулей из кабинета. Страх тисками сжал сердце. Мне показалось, что я стою на краю обрыва, и любое неверное движение приведет к моему падению в пропасть.

Я сдержалась. Натянула фальшивую улыбку на лицо, и, взяв себя в руки, спокойно принялась изучать бумаги.

Если я подпишу заявление, значит, возьму на себя все риски за собственное здоровье. Мне не в чем будет упрекнуть врачей, если со мной что-нибудь случится.

Соглашаясь на предложение Керимовой, подобное не приходило мне в голову. Но сейчас могу ли я все переиграть? Остаться в больнице, вопреки обещанию?…

Что-то внутри подсказало мне, что не стоит этого делать. Я молча вывела свою подпись на документах.

— Ксения, доброе утро! — бодрый голос матери Тимура вырвал меня из раздумий.

Я резко обернулась в сторону женщины, так неожиданно появившейся у меня за спиной. Как она смогла пройти мимо меня, осталось загадкой.

— Доброе утро.

Керимова тепло мне улыбнулась, и я не почувствовала в ее улыбке фальши. Она действительно была рада меня видеть.

— Мы были у главврача, — ответила она на мой незаданный вопрос. — Виктор сейчас спустится к нам. Ты заскучала?

— Нет, — я неопределенно пожала плечами. — Ничего страшного.

— Вот и славно. Тогда давай пока пойдем к машине. Это все твои вещи? — Керимова указала на небольшую сумку, которую я повесила на край перил.

— Да. Больше ничего нет.

Мария забрала мой баул и ловко сбежала вниз. Я же остановилась на верхней ступеньке, не решаясь сделать первый шаг. Лестница, ведущая вниз…

Лестница… вниз…

Она напомнила мне ту… другую. В университете, три дня назад. Меня затрясло от озноба.

— Ксения? — встревоженный голос Керимовой вырвал меня из страшных воспоминаний. Под пристальным взглядом женщины я почувствовала себя маленькой и несчастной. И это острое чувство жалости к самой себе заставило меня устыдиться.

Я не слабая!

Я медленно, будто неуклюжий пингвин, начала спускаться по лестнице. С каждой ступенькой, которую я «покоряла», как альпинисты покоряют альпийские вершины, мне становилось легче. Пусть для кого-то только подъем на занесенную снегом площадку на высоте трех тысяч метров над уровнем моря и кажется настоящим испытанием для духа и плоти. Но тот, кто знает, что такое бороться с самим с собой, со своим вторым «я», сжавшимся в комок от ужаса, — тот поймет. Иной раз собственный страх победить сложнее, чем решиться на подъем в горы.

Резкий порыв ветра, когда я добралась до последней ступеньки, окончательно привел меня в чувство. Стремительный вихрь ударил в лицо, растрепав непослушные пряди по всей спине. А еще сарафан… Его длинная юбка взметнулась, раздулась парусом, и мне пришлось вцепиться в ее край, чтобы вернуть ткань, вообразившую себя птицей, на законное место.

Ярко-голубого цвета со сложным рисунком, мой сарафан выглядел слишком нарядным, совсем не подходящим для этого дня, для выписки из больницы. И даже для поездки на дачу. Я купила его около месяца назад, в преддверии лета представляя, как за свободным фасоном спрячу ото всех свой животик. По иронии судьбы, среди всего многообразия одежды, лежащей в моем шкафу, Дина выбрала именно его.

Утром обнаружив сарафан среди тех вещей, что приготовила мне Ди, я расстроилась, едва снова не начав плакать. И только усилием воли, я заставила себя сдержать слезы. Это просто платье, еще одна тряпка, которая ничего не изменит.

Я поправила юбку и вдруг поймала пристальный взгляд Керимовой. Я поежилась от неприятного холодка, прокатившегося по телу — от макушки до кончиков пальцев. Кажется, мой наряд с открытой спиной, витыми бретельками и алыми линиями на ткани привлек слишком много внимания. Я завертела головой, проверяя собственное предположение, и почти сразу отыскала нескольких пациентов, которые, прогуливаясь по дорожке больничного парка, с любопытством следили за мной.

Керимова тоже наблюдала за мной с нескрываемым интересом. Что-то было такое в ее взгляде, что заставило меня поежиться. Темное, мерзкое… Так смотрят бизнесмены — оценивая, измеряя, сравнивая, прикидывая стоимость и принимая решение о покупке.

Всего секунда, и я прочитала желание в глазах Керимовой. Женщина осталась слишком довольна осмотром. Я была вещью, которую будь ее воля, она обязательно бы купила.

Я сжала губы в тонкую полоску, ругая себя. Но, разве соглашаясь помочь Тимуру, я не знала, на что иду?

Range Rover последней модели, притаившийся в дальнем углу парковки, подставлял солнцу свои идеально-черные бока. Я заметила его далеко не сразу. В ряду других не менее дорогих машин, внедорожник не сильно бросался в глаза. Но чем ближе мы с Керимовой подходили, тем яснее я видела, насколько удачно выбрано место для стоянки.

Два тополя из больничного парка перекинули свои ветви через витую ограду парковочной площадки. Со стороны казалось, будто длинные пальцы деревьев тянутся к черному хищнику, чтобы скрыть его ото всех любопытных глаз.

Заглядевшись на блестящего на солнце монстрика, в воображении представившегося мне диким котом, готовым вот-вот сорваться в прыжке, я запнулась на ровном месте и, боясь потерять удачный ракурс, застыла столбом посередине дороги.

Со мной такое случалось часто. Озарения, подобные этому, когда я обращала внимания на обычные вещи и видела их неожиданную красоту, накатывали на меня в самые неподходящие моменты. Как всякий творческий человек, а я без зазрения совести причисляла себя к братии временами сумасшедших, немного не от мира сего, иногда неадекватных и, ясное дело, гениальных людей. И потому я никогда не могла спокойно пройти мимо оригинального материала. Не могла позволить себе пройти…

Но сегодня по закону подлости у меня было нечем снимать. Мой потрепанный фотоаппарат дожидался моего возвращения дома. Конечно, можно было бы воспользоваться сотовым телефоном, но такая небрежность коробила душу. Недопустимое кощунство по отношению к красивому кадру. Лучше не фотографировать совсем, чем портить образ плохим исполнением.

Жаль, что нет фотика. Очень жаль…

Но, черт, эта машина именно в этом месте и под таким углом выглядит потрясающе!

— Ксения? — вопросительные интонации в голосе Керимовой разбили наваждение в ту же секунду. Я, немного разочарованная столь резким выпадением из мира фотографий обратно в реальность, нахмурилась и с недоумением уставилась на женщину. Что она от меня хочет?

А Мария, неверно истолковав мою заминку, самодовольно улыбнулась и нашла необходимым пояснить мне очевидные вещи.

— Это Range Rover Evoque. Нам привезли ее всего несколько недель назад. Нравится? — Мария спрашивала, не предполагая другого ответа, кроме моего восхищенного «да».

Ну да, какой знакомый приемчик! Моя мама тоже любит так делать — задать каверзный вопрос, при этом умильно глядя человеку в глаза. Банальная вежливость не позволит собеседнику ответить правду. Спрашивающий прекрасно это понимает, ведь недаром он напрашивается на свою порцию похвалы, восторгов и чужой зависти.

Захотелось фыркнуть… Я еще раз взглянула на машину — предмет гордости госпожи Керимовой. Но всего минуту назад казавшийся мне потрясающе красивым Range Rover уже растерял свое таинственное очарование.

Это просто внедорожник, черный, блестящий, новый и еще не успевший примелькаться на наших дорогах. В этом и есть его единственная заслуга. Так чем же сейчас он может меня восхитить? Стоимостью и своей абсолютной уникальностью для родного города?

Черт, какая же ерунда.

Я неопределенно пожала плечами. А Керимова даже в этом увидела доказательство моего восхищения машиной. Женщина удовлетворенно улыбнулась и, приветливо распахнув заднюю дверцу, предложила мне, наконец, сесть. Я бросила короткий взгляд внутрь темного салона и на долю секунды растерялась, вновь, как и пару минут назад, застыв без движения.

Тимур выглядел так в недалеком прошлом. Темные волосы, серые глаза, разлет бровей — все было знакомо. Но, слава Богу, в машине сидел не Тим.

Леша, кажется, этого мальчишку на несколько лет младше самого Тимура, звали Алексеем, без всякого любопытства разглядывал меня. И если в глазах матери Тимура я увидела едва ли не сканеры, просвечивающие меня насквозь, то младший Керимов был абсолютно нечитаем. Эдакая темная лошадка в стаде породистых и сноровистых лошадей, да простит меня Тимур за такое сравнение своей семьи с отрядом непарнокопытных.

Я выдавила из себя слабую улыбку, впрочем, не нашедшую отклика у Алексея, и немного скованно, все еще удивленная таким неожиданным поворотом событий, пробормотала себе под нос нейтральное «привет».

Леша молча отвернулся от меня и уставился на экран собственного мобильника, принявшись что-то сосредоточенно печатать на клавиатуре. Как соседка по машине, я была ему неинтересна.

Чертова семейка! Один ненавидит, другая уже строит планы, третьему вообще на меня наплевать. Осталось познакомиться с предводителем этого табуна. Если верить интуиции, то Керимов-старший будет смотреть на меня, как на дворовую шавку, и захочет вышвырнуть на улицу в тот же момент, как увидит.

Я устроилась на краю широкого сидения и пристегнулась. На форумах я читала, что «приличные» машины подают водителям звуковой сигнал, если их пассажиры пренебрегли ремнями безопасности. Чтобы лишний раз не раздражать Керимовых, я решила пристегнуться заранее.

Заметив мою возню, Леша оторвался от своего мобильника и снова равнодушно взглянул на меня. Под его безучастным взглядом я почувствовала себя маленькой девчонкой. Если внимание Тимура вечно меня раздражало и заставляло выпускать иголки, то сдержанный интерес его брата действовал на меня угнетающе. Парень выглядел не по годам серьезным…

Как-то Флейм советовал не лезть в бутылку с теми, с кем я не смогу справиться по определению. Леша производил именно такое впечатление — хорошего игрока (правда, пока еще неясно каких именно игр), и я явно была не в его весовой категории. И все же, все же… Советом Андрея я пренебрегла.

— Что?! — стараясь скрыть неловкость, с вызовом спросила я.

— Брюнеткой тебе было лучше, — без всякого выражения ответил Алексей и вновь занялся телефоном. Я впала в ступор.

Темные волосы были у меня четыре года назад… Уйма времени. Где младший брат Керимова мог видеть меня, ему же было тогда лет двенадцать? И как он умудрился меня запомнить?

Интересный вопрос.

Я потерла пальцами неприятно покалывающие от пока еще несильной боли виски и скосила глаза на свои светлые пряди. Единственным их достоинством сейчас была длина. Цвет же оставлял желать лучшего. И, если раньше для меня это не имело значения, то теперь стала очевидной необходимость срочно заняться собой.

Последний раз я красилась достаточно давно — в светло-рыжий. Но после известия о беременности все эксперименты с собственной внешностью было решено отложить на неопределенное время. Вся эта химия, перекиси-краски, могли сильно повредить малышу. Я читала об этом и потому захотела оградить себя и своего ребенка даже от малейшего риска.

За два с хвостиком месяца корни немного отрасли, на всеобщее обозрение выставив мою натуральную темно-русую макушку. Рыжая краска быстро вымылась с обесцвеченных волос и уже спустя несколько недель после покраски волосы приобрели совсем неопрятный вид. Цвет стал блеклым. Не желтым, не серым… Печальная картина. Но стоит ли волноваться об этом?

Мысли от внешности быстро соскользнули дальше. Ребенок, сын, которого у меня не будет… Я прикусила губу, чтобы сдержать слезы.

Решение поехать к Керимовым, даже в качестве оплаты собственного негласного долга перед Тимуром, перестало казаться правильным. Наверное, я додумалась бы до того, чтобы извиниться и, не слушая уговоров, броситься прочь из машины, но в этот момент водительская дверь распахнулась, и на переднем сиденье с комфортом разместился Виктор Керимов.

Убегать — поздно.

Я невольно поежилась, напрягаясь и готовясь к тому, чтобы выдержать колючий и едкий взгляд отца Тимура. Но против ожиданий, мужчина оглянулся на меня, улыбнулся сдержанно, но открыто, и кивнул.

Ни капли дискомфорта. Похоже, я зря себя пугала.

Предчувствия не оправдались.

Леша чему-то едва слышно усмехнулся. Я чуть-чуть повернула голову, чтобы посмотреть, из-за чего парню вдруг стало весело. Но на экране его мобильника светился список контактов аськи, и понять, что так рассмешило пацана, оказалось невозможным. Я уставилась на дорогу.

Range Rover бесшумно выезжал с парковки.

Керимов-старший нажал несколько кнопок на приборной панели, и из динамиков полился тихий приятный джаз. Машина набирала скорость.

Мария едва слышно заговорила с супругом о друзьях их семьи. Фамилии мне были неизвестны, дела незнакомых людей не волновали, и я быстро потеряла интерес прислушиваться к чужому разговору, не имеющему ко мне ни малейшего отношения.

Сильно хотелось спать. Но как отнесутся Керимовы, если я вдруг откинусь на подголовник и прикрою глаза? Вряд ли, поймут. Нет… нельзя этого делать. Кроме того, зачем показывать чужим свою слабость?

Я держалась и развлекала себя, разглядывая проплывающие за тонированным стеклом городские улицы.

Привычные ландшафты из салона дорого автомобиля должны были бы выглядеть как-то иначе. Не так как из авто простых смертных. По крайней мере, несколько лет назад я искренне верила в это. Но сейчас я смотрела на знакомые магазины, фонтаны перед Белым домом, потрескавшуюся штукатурку старых домов на окраине города и не замечала никаких отличий. Даже если бы я ехала на подержанной Toyot'e 90-х годов, или на двухлетней Ладе Калина я бы не увидела разницы.

Город остался прежним. Впрочем…

Быть может, все дело в том, что я просто пассажир, а не владелец подобной дорогой машины, которая одним своим видом подчеркивает мой высокий статус. Если бы я заработала на нее сама потом и кровью (тут я взглянула на Керимова-отца и поменяла свое мнение), то есть, конечно, умом и хитростью, то в этом случае я чувствовала бы себя по-другому?

Особенной, преуспевающей, лучшей??? Хм, непонятно… Но, надеюсь, у меня когда-нибудь появиться шанс это проверить.

Размышляя над этим вопросом, я сама не заметила, как несколько раз прикрыла глаза. Так и заснуть недолго.

Внедорожник шел плавно, как огромный корабль. И я уверена, дело тут было не только в качестве подвески дорогого и безусловно продуманного до мелочей авто. Плавность хода машины была абсолютной заслугой ее водителя. Виктор Керимов превосходно управлялся с рулем. Машина аккуратно тормозила перед светофорами и без рывков стартовала на зеленый свет.

Я прониклась уважением к этому мужчине, у которого при его загруженности, успешности и собственно, что скрывать, нереально высоких доходах, не пропало желание самому крутить «баранку». Многие бизнесмены не видят ничего приятного в подобной блажи и потому отдают предпочтение транспорту с личным шофером. Слава богу, Керимов-старший совсем не такой.

Все-таки приятно, что я ошиблась в отношении отца Тимура. Вероятно, он совсем не так плох, как я думала.

Настроение стало чуть-чуть лучше. Я спрятала улыбку, принявшись копаться в своей сумке, чтобы отыскать сотовый. Последую примеру Лешки и загляну в аську. За несколько дней меня, наверное, успели потерять все-все-все.

Но узнать, так ли это, мне не удалось. Мой мобильник исправно показывал дату и время и даже ловил сеть, но подключаться к интернету наотрез отказался. Мучаясь от дурных предчувствий, я набрала стандартную комбинацию для проверки баланса и разочарованно скривилась. Вот так блин…

Минус 8 рублей. Когда я только успела? Неужели, разговаривая с Диной (звонок шел на ее мегафон), я умудрилась спустить все деньги?.. Если так, то это значит, что я осталась без связи. Позвонить никому не могу и никто не сможет связаться со мной.

Черт, Флейм с Ником меня обязательно убьют! Ладно, сейчас еще рано паниковать. Когда окажусь на месте, надо будет пополнить счет и кинуть хотя бы короткую смску друзьям.

Я повертела в руках бесполезное устройство. Что с ним делать теперь. Только в качестве молотка для гвоздей и можно использовать. Или…

Фантазия, озабоченная извлечением пользы от умершего на время мобильника, вдруг разыгралась, и я в красках представила, как красиво можно бы было снять телефон, выброшенный из окна мчавшегося на полном ходу автомобиля. Если иметь хорошую камеру, с десятого дубля можно было бы получить интересный кадр.

— Удобный?

— Что? — я вздрогнула и выронила телефон к себе под ноги.

Парень среагировал мгновенно, молча наклонился и ловко вытащил мобильник из-под сиденья.

— Я спросил, удобный? Тебе нравится эта модель? — терпеливо, как для полоумной, снова повторил Алексей.

Офигеть можно. Он еще и разозлился, что я не поняла его с первого слова!

Я недоуменно взглянула на мальчишку, который сейчас с любопытством разглядывал мой телефон.

— Меня устраивает, — поборов дикое желание прочитать воспитательную лекцию, я пожала плечами и протянула руку, чтобы забрать мобильник.

— И чем он отличается от iphone? — очередной каверзный вопрос поверг меня в недолгий шок. У парня потрясающее умение общаться с людьми. Полный игнор моего жеста яркое тому доказательство. Я опустила руку, чувствуя себя до жути глупо.

— Ты об iphone 4? — все-таки уточнила я.

— Ну да, — небрежно ответил Леша, и в его голосе прорезались хорошо мне знакомые фирменные нотки Тима.

Братья, чтоб их…

Я вздохнула и, порывшись в памяти, принялась вспоминать объяснения Флейма. Именно он рассказывал мне об отличиях между понтовым iphone и Samsung Galaxy первой модели. Путем долгих разговоров с ним, я сделала выбор в пользу последнего. И спустя месяц по возвращении Андрея из командировки, парень преподнес мне в подарок именно Samsung.

Что ж, если Леше так интересно поговорить о телефонах. Пожалуйста… Чем бы дитя не тешилось.

И началось. Я никогда не жаловалась на память, но вопросы Керимова-младшего заставили меня напрячься. Парень спрашивал меня о каких-то незначительных, но важных лично для него мелочах, при этом он ни на секунду не выпускал мой телефон из своих загребущих лапок. А я не могла расслабиться. Я чувствовала себя школьницей на выпускном экзамене. И в чем тут причина, мне было совсем непонятно.

Вроде разговариваю с обычным пацаном, говорю об отличиях корпуса Iphone и Samsunga, об удобстве использования голосовых команд и голосового поиска Google и о многом другом, что выгодно (для меня) отличает samsung от айфона. Леша даже не пытается спорить со мной, слушает с интересом и просто задает вопросы.

Но от этого мне не легче.

— Ладно, спасибо. Я все понял. Айфон туфта, — прервав меня на середине предложения, Лешка положил мой телефон на сидение между нами и снова уткнулся в собственный мобильник. Айфон, кстати сказать.

Либо меня только что ловко поставили на место, либо у пацана проблемы с психикой. Я и сама временами бываю неадекватна, но чтоб настолько?!

Мое негодование было столь велико, что я позволила нескольким ругательствам вырваться сквозь зубы. Слава Богу, что «не сдержалась» я на немецком. Schei?e среди потока приглушенной брани было самым невинным.

— Was? Warum sind Sie wutend? (прим. Автора: Что? Ты почему злишься?) Черт, он еще и немецкий знает! Ладно, сейчас поболтаем!

— А ты считаешь, что все нормально? — раздраженно поинтересовалась я у Лешки, который полностью в своем стиле, неожиданно и бесцеремонно прервал мои гневные словоизлияния.

— А что я сделал, что ты так разозлилась? — спокойно поинтересовался парень, продолжая уверенно болтать со мной на немецком.

На секунду я даже позавидовала такой блестящей подготовке Керимова-младшего. В его возрасте о немецком я и не думала. Да и дожив до своих почти двадцати с хвостиком лет (летом исполниться двадцать один), я не могла сказать, что знаю язык Канта лучше этого шестнадцатилетнего подростка. Такое положение дел немного задевало, хотя не бесило так, как в случае с братом этого нахала. Тимур выводил меня из себя куда быстрее.

— Ты вообще умеешь нормально общаться?

— Я-то как раз умею. А ты нет. Так что Тимур был прав. Ты стерва.

— Что-о? — я в который раз за разговор с этим несносным мальчишкой впала в ступор.

— Ничего-о, — Лешка передразнил меня.

Я нервно сглотнула, сбитая с толку таким заявлением.

— Что я такого сделала? — недоуменно пробормотала, растеряв весь свой пыл. Бесполезно о чем-то спорить и отстаивать собственную точку зрения. Это же Керимовы, разве я не должна была понять, каковы из себя родственники Тимура, если он сам такой, какой есть?

— Ты? — Лешка усмехнулся. — Ты на себя в зеркало смотрела? Вся такая гордая, неприступная, мисс Снежная Королева. «Не подходите ко мне».

Очередной словесный удар Керимова-младшего заставил меня вздрогнуть. Я веду себя, как королева? О чем он?

— Ты же, как только села в машину, одним своим видом дала понять — «меня не трогать. Терпеть вас всех не могу. Сама не знаю, что делаю здесь». Разве я не прав?

Проницательный Алексей оказался настолько близок к истине, что я моментально залилась предательским румянцем. Никогда не думала, что мои мысли настолько легко прочитать.

— Вот видишь, — Лешка непонятно чему развеселился. — Сидишь, из себя обиженную дамочку строишь. А ведь я тебя последний раз видел на вашем с Тимом выпускном. И ты меня не знаешь даже. Зато туда же, как мой брат, ярлык повесила с первого взгляда и стеной отгородилась. Типа с таким, как я, ты общаться не будешь. А какой я, кстати?

Ошарашенная проникновенной речью подростка я смутилась, растерялась и долго собиралась с мыслями прежде, чем ответить. Лешка ждал моего ответа с интересом естество-наблюдателя. Я чувствовала себя лягушкой, препарированной на лабораторном столе.

— Я себя так ужасно веду? — переспросила я, чтобы убедиться, что все действительно плохо.

Лешка с энтузиазмом и беззлобной улыбкой кивнул. Его забавляла ситуация, в которой ему удалось сбить спесь с великовозрастной дуры. Я уже ничему не удивлялась.

Можно подумать, на практике в школе я не сталкивалась с не по годам развитыми ребятами. И как все дети, в меру жестокими и любопытными. Скрыть от них хоть что-то было нереально трудно. И любая ложь чувствовалась ими за версту. Но, один раз солгав, ты терял их уважение. Ни о каком «контакте» речи больше не шло. Твой талант преподавателя в то же мгновение можно было посылать ко всем чертям.

— Знаешь… Судя по всему, твой брат много обо мне говорит, — я не спрашивала и не ждала от Лешки ответа. Я рассказывала свою историю, слабо веря, что парень меня поймет.

Но раз мы начали говорить откровенно, пусть и на немецком (Керимовы-старшие, заинтересованные нашей перепалкой, несколько раз оборачивались на нас и улыбались), то надо пользоваться моментом. Выходит, с братом Тимура я умудрилась здорово ошибиться. В чем еще я была неправа?

Лешка согласно кивнул, подтверждая, что Тим часто меня вспоминает.

— И вряд ли, Тимур отзывается обо мне тепло.

— В основном, он говорит, что ты полная дура. Попробуешь убедить меня в обратном? — Лешка тонко издевался.

— Даже не буду пытаться. Просто хочу сказать, что у нас с ним сложные, мягко говоря, отношения. Он здорово попортил мою кровь.

— Ты ему тоже, — комментарий Лешки в другой раз заставил бы меня заскрипеть зубами. Но разве можно обижаться на правду? В конце концов, временами я гордилась, что мне удалось задеть Керимова за живое и заставить его злиться.

Я виновато улыбнулась.

— Да, так и есть. Мы оба не слишком умно себя ведем. И, вероятно, сильно друг друга бесим.

Я сделала паузу, ожидая, что сейчас Керимов-младший захочет снова вклиниться в мой монолог и вставить очередное свое замечание, поразительно точно бьющее в цель — то есть по самым моим больным точкам. Но Алексей промолчал.

— В общем… у меня сложилось предвзятое впечатление о вашей семье. Я извиняюсь за это. Но…

— Тебе не за что извиняться, — в разговор вмешался Виктор Керимов. Я вздрогнула от неожиданности и залилась румянцем по самые уши, хотя, казалось бы, краснеть сильнее уже было некуда. Кажется, мужчина многое понял из нашего разговора с Лешкой.

— Тимур тоже не умеет себя вести, — с легкой улыбкой заметил Керимов. — Женщинам простительны глупости. — Виктор позволил себе короткий взгляд на жену, в этот момент сосредоточенно перебирающей вещи в дамской сумке. — Но мужчина всегда должен оставаться мужчиной. И не принимать близко к сердцу женские выходки.

— Может быть, — осторожно согласилась я, думая о том, что я знаю лишь двоих таких ребят, которые на женские заскоки смотрят сквозь пальцы. Да и то, только на мои.

На дурацкие выходки своих подружек Флейм и Ник реагируют довольно остро. Практически, так же, как Керимов на мои. Выходит, вот он чистый пример любви-нелюбви в действии. Молчат и терпят глупость только тех, кого по-настоящему любят.

— Ты хорошо разговариваешь на немецком, давно его изучаешь? — Керимов легко перевел тему в безопасное русло. Но Мария вдруг призвала нас к порядку.

— Что у вас за секреты от меня? Витя, ты прекрасно знаешь, что я ничего не понимаю из того, что вы говорите.

Я стыдливо опустила глаза. А Керимовы отец и сын рассмеялись.

— У Ксении своеобразный взгляд на поведение Тимура. Они с Лешкой немного поспорили об этом. А я решил вмешаться.

Керимова оглянулась на меня. Я невинно улыбнулась.

— Так что, Ксения, когда же ты успела выучить немецкий? — Виктор вновь вернулся к вопросу о моих познаниях в языке.

— Ходила на допкурсы в университете.

— Как Тимур, что ли? — со смешком поинтересовался Лешка. А я почувствовала раздражение. На что это он намекает?

— Тимур ходил на итальянский, — возразила я.

— Да-да, — поддержала Мария Анатольевна и принялась рассказывать, как сложно было Тимуру совмещать обучению третьему языку, подработки в фирме отца и занятия спортом. Я кивала и сдержанно улыбалась. Рассказывать о собственных сложностях и непростом совмещений практически того же самого, а именно работы, фитнеса и многочисленных дополнительных курсов я не стала.

Зато Лешка опять меня подколол, тихо на немецком обозвав меня «повторюшкой». Чтобы не привлекать внимания Керимовых, мне пришлось молча показать проницательному наглецу язык. Подросток рассмеялся. Мария вопросительно на него покосилась, но рассказ не прервала.

Последующие полчаса дороги прошли в беззаботных разговорах. Причем, даже Лешка, не принимая непосредственного участия, временами отличался какой-нибудь залихватской фразой. Слава Богу, он подкалывал не только меня.

Пацан вообще ко многим вещам относился с иронией. И доставалось от него абсолютно всем. Хотя, понятно дело, отсутствующий Тимур и я в этот раз «страдали» больше всех.

Час в пути пролетел почти незаметно.

Машина Керимовых летела по трассе на приличной скорости. Даже с заднего сидения я видела, как стрелка спидометра зашкаливает за 160. Временами внутри все скручивало от страха.

Если в городе я успела порадоваться тому, насколько Виктор Керимов аккуратный водитель, то теперь мне представилась возможность лично проверить, какой он отменный гонщик. Нет, мужчина зря не рисковал, но от его виражей, резких перестроений из одной полосы в другую захватывало дух.

В такие моменты я была жутко рада, что пристегнулась. Лешка выглядел беззаботным. Чувствовалось, что он любит скорость ничуть не меньше отца. Его глаза загорались восторгом всякий раз, когда Керимов-старший совершал очередной головокружительный маневр, уходя в обгон «по встречке» прямо нос к носу с летящей на нас фурой.

Не к месту вспомнилась машина Тимура. Даже в полуобморочном состоянии, пока парень вез меня в больницу, я успела понять, что под капотом его Audi A4 скрывается мощь дикого зверя. Объем турбированного двигателя позволял разгоняться до сотни километров всего за восемь секунд. Неужели, Тимур тоже любит скорость?

Никогда раньше я не задавалась этим вопросом. В универе о своей любви к автомобилям и гонкам Тимур не говорил. Или просто удачно скрывал, что тоже похоже на правду.

Черт, лучше бы он терпеть не мог ни машины, ни дороги, ни гонки! Мне бы легче дышалось. Потому что думать о том, что нам могут нравиться одни и те же вещи, совсем не хочется. Мысль об этом меня откровенно бесит.

Будь моя воля, я бы предпочла выбрать для себя любое другое увлечение, но машины…

Черт, как я могу отказаться от любви всей своей жизни?

Я бы заскрипела зубами от опять подкатившей к сердцу злости. Но в этот момент проселочная дорога закончилась, и машина Керимовых вырулила к домику охраны. Я недоуменно уставилась на огромные ворота, загораживающие проезд.

Виктор опустил стекло, передал суровому охраннику с автоматом (ого!) какие-то документы и спустя несколько секунд мы продолжили путь по живописной дороге.

За воротами во все стороны, насколько хватало глаз, простирался девственный лес. Вековые сосны взвивались к самому небу по обе стороны дороги. Временами асфальтированные дорожки убегали в сторону от основной трассы, и тогда в глубине леса за массивными оградами виднелись крыши шикарных особняков.

Я нервно сглотнула.

Да, я слышала, что часто коттеджные поселки строятся прямо в лесу. И владельцы земли требуют от строителей максимального сохранения дикой природы. Но чтобы настолько… Такого я себе не могла представить. Нет, не так… Могла. Но никогда бы не подумала, что мне представиться шанс когда-нибудь побывать в подобном месте самой и все увидеть своими глазами.

Машина резко свернула на одну из аккуратных дорожек, и уже спустя мгновение мы подъехали к еще одним воротам. Пораженная увиденным, я молча уставилась на огромный дом.

Особняк Керимовых меня впечатлил. Он настолько удивил меня своими размерами и площадью приусадебного участка, что я, стараясь скрыть свое изумление, срочно принялась копаться в своем телефоне, изображая бурную деятельность.

Я даже не подозревала о том, что семья Тимура настолько богата. Оценить даже приблизительную стоимость особняка я была не в силах. Одно я знала точно, земля даже в самом дальнем (на границе с нашей областью) Подмосковье стоила немало.

Круто… Что я могла еще подумать?

Я чувствовала себя неловко. Даже, когда Виктор аккуратно припарковал машину в подземном гараже. И пока я возилась с ремнем безопасности, он успел выйти из автомобиля и, приоткрыв по очереди двери, выпустил нас с Марией наружу.

— Дамы, прошу вас.

Я выскользнула из машины и замерла, стараясь не слишком часто оглядываться по сторонам. Было жутко любопытно осмотреться вокруг, но я заставила себя держаться ровно. Пусть я никогда не видела подобной роскоши раньше, но разве дорогой отделкой и хорошей мебелью, безукоризненно подобранной к интерьеру, так просто меня удивить?

Лешка, незаметно подошедший сзади и покровительственно (если не сказать, панибратски) положивший руку мне на плечо, опять на немецком посоветовал мне не дрейфить. Я одарила его сердитым взглядом и без церемоний стряхнула его ладонь. За это я была удостоена еще одной, едва слышно брошенной парнем фразы:

— А в тебе что-то есть.

— Определенно. Кровь, вода. И мозги, — в ответ прошипела я, поднимаясь следом за Лешкой по лестнице на первый этаж.

Пацан усмехнулся. Слава богу, Керимов-старший не обратил внимание на шепот за своей спиной, иначе я бы снова покраснела от стыда, как школьница, пойманная за разглядыванием порно-журнала. Какая прелесть!

В просторной прихожей, выполненной в восточном стиле, у дверей на кухню нас встречала худая женщина неопределенного возраста. Мария Керимова тепло с ней поздоровалась. Виктор просто кивнул. Лешка сдержанно улыбнулся. Я растерянно пробормотала «здравствуйте».

— Зоя, не знаешь, Саша уже закончил с пловом? — спросила Мария Анатольевна, передавая в руки женщины объемный пакет. Я с удивлением поняла, что Зоя то ли татарка, то ли киргизка по национальности, работает у Керимовых кухаркой.

— Плов будет готов через час примерно, — спокойно ответила домработница. — Как раз есть время сделать салаты. Я все нарезала, но еще ничем не заправляла.

— Хорошо. Я сейчас переоденусь и спущусь к тебе, — пообещала ей Мария и обернулась ко мне.

Увидев меня за своей спиной, женщина вздрогнула и с некоторым удивлением посмотрела на меня. Похоже, Керимова успела забыть о моем присутствии. Впрочем, как и все остальные.

Виктор Керимов еще минуту назад скрылся за массивной деревянной дверью на первом этаже. А Лешка успел убежать дальше. Только что его яркая футболка последний раз мелькнула за поворотом лестницы на второй этаж.

Я вдруг остро ощутила свою чуждость и этому дому и этой семье. Надеюсь, Керимова не пожалеет о том, что меня пригласила. Лично я — уже пожалела.

Я улыбнулась Марии, ожидая от нее указаний. Возможно, мне стоит сейчас предложить свою помощь на кухне и присоединиться к Зое. Но женщина меня опередила.

— Пойдем, я провожу тебя в твою комнату, — обратилась ко мне Керимова, проходя дальше по коридору. — Ты, наверное, устала с дороги?

Вопрос Марии немного меня смутил. Надеюсь, я выгляжу не слишком бледно.

— Нет, со мной все в порядке, — я поспешила уверить маму Тимура в своем прекрасном самочувствии, предпочитая не афишировать, что немного устала. Слава богу, виски еще не ломило от боли. А низ живота впервые за последние дни не «ныл» от каждого резкого движения.

— Я могла бы вам помочь с приготовлением обеда и…

— Даже не выдумывай! Зоя с Сашей прекрасно со всем справятся, — уверенно возразила мне Керимова и, наконец, остановилась перед дверью, пропуская меня внутрь комнаты.

Я огляделась.

Большая кровать, письменный стол, шкаф и кресло. Маленькая дверь, ведущая, наверное, в ванную. Ничего особенно интересного. Все просто и функционально. А еще — неуютно. В оформленном дизайнером интерьере не чувствовалось души.

Только холод.

Заметив мой удивленный взгляд, Мария вдруг предложила мне здесь задержаться.

— Может быть, ты хочешь чуть-чуть освежиться? Принять душ, например? Полотенце на полках. А мыло, шампуни и гели для душа в шкафчике в ванной.

— Нет, нет, — я откликнулась довольно поспешно и повернулась к Марии. — Спасибо большое. Но, может, немного позже.

Женщина улыбнулась, видя мое замешательство, но настаивать все же не стала.

— Тогда давай я провожу тебя в малую гостиную? Думаю, ты найдешь там что-нибудь интересное для себя.

Я молча кивнула и следом за Марией поднялась на второй этаж. Малая гостиная оказалась первой комнатой направо от лестницы. Я заглянула внутрь, с любопытством разглядывая обстановку.

Бильярдный стол в самом центре. Несколько шкафов, заполненные книгами. Органолла у стены справа. Два кожаных дивана, стоящих углом. И огромный, просто нереальных размеров телевизор.

Оу… Куда я попала.

— Ну, что же ты. Проходи. Тимур в свое время собрал здесь хорошую коллекцию книг по психологии. Я помню, он как-то говорил, что ты тоже этим увлекаешься.

Хм… Увлекаюсь, слабо сказано. Но, каким боком Керимова может интересовать психология?!

— Тим в последнее время много читает. Попробуй сегодня с ним поговорить по этому поводу. Мне кажется, у вас найдется много общих тем для разговора.

— А…хм… тем? — недоверчиво переспросила я. Пробовать разговаривать с Тимуром о психологии? С ним?!

— Конечно, Ксения. Дай моему сыну шанс. Вам обоим это пойдет на пользу. Если хочешь знать мое мнение, мне давно кажется, что вы заигрались в детские игры. А ведь вам уже не по десять лет, — укоризненно заметила Керимова и улыбнулась. — Ладно, располагайся. Я загляну попозже, чтобы позвать на обед.

Женщина ушла, оставив меня наедине со своими мыслями. С трудом верилось в то, что я только что узнала от матери Тима.

Я осторожно подошла к одному из книжных шкафов, принявшись разглядывать названия на обложках. Худшие опасения оправдались. Библиотека Тимура, если он, и правда, все это читал, была ничуть не хуже моей. Я наугад вытащила одну из книжек и пролистала, чтобы тут же убедиться в наличие у нас с Тимуром еще одной общей черты.

Тим, как и я, оставлял пометки на полях, маркером выделяя особенно интересные места в тексте. В душе зашевелилась легкая зависть к парню. По крайней мере, у Керимова была возможность сохранить свои бесценные комментарии для потомков. Я тоже писала…

Но, черт, книги с каждым месяцем становятся дороже. Практически, как бензин и хлеб. Именно поэтому все новинки книжного рынка я в грязную, как самый закоренелый интернет-преступник, «ловлю» на торрентах и качаю из бесчисленных электронных библиотек. И, если Керимов является обладателем живой коллекции увлекательных книг, то я могу похвастаться разве что ее виртуальной копией.

Блин, везет же некоторым!

— Прям «обыск и свидание». Нашла что-нибудь интересное? — незаметно подкравшийся Лешка, заставил меня вздрогнуть и выронить книгу. А ведь я чувствовала, что меня обязательно застукают с чем-нибудь провокационным в руках. И пусть это не порно-журнал, но книги Тимура тоже из этой же серии. Черт!

— Я с твоим братом на свидание не собираюсь, ясно? — недовольно буркнула я, осторожно наклоняясь за книгой. Лешка в этот момент подобрался ко мне поближе, но даже не предложил помочь (узнаю породу Керимовых. И вот только не надо мне говорить о предвзятом отношении к их семье. Некоторые черты характера, между прочим, передаются по наследству).

— Да-да. Именно так я и думал, — опять подразнил меня Лешка, уже заметив, что я остро реагирую на любые предположения о моей симпатии к Тимуру.

— Что за намеки? Что ты себе придумал?

Я обиженно отвернулась от стоящего поблизости парня и вернула книгу на полку, туда, откуда ее взяла.

— А мне придумывать ничего не надо, — ухмыльнулся Алексей, — Я все сам прекрасно вижу.

— Да-а? Ну, тогда, следуя твоей логике, предположу, что раз мне нравится Тимур. То я нравлюсь тебе.

Отличная идея. Надеюсь, младший Керимов увидит логическое несоответствие в своих рассуждениях и отстанет от меня со своими издевками по поводу брата.

Но Алексей вместо того, чтобы усмехнуться, что выходило у него на «отлично» в точности, так же, как у Тимура, смутился. И несколько порывисто отодвинулся от меня на пару шагов.

Эй, я что-то не поняла. Я что, попала пальцем в небо?

Я с подозрением уставилась на парня, которого последний раз видела четыре года назад. В любовь с первого взгляда я ни за что в жизни не поверю, так что симпатию Лешки, если допустить, что она действительно существует, можно объяснить только неистовой пляской половых гормонов.

— Ага, очень нравишься. Жить без тебя не могу, моя Королева, — сладким голоском вдруг пропел Лешка и скривился в подобострастной гримасе. А потом уже деловым тоном добавил, — мне ниц падать или так поверишь?

— Так сойдет, — благосклонно ответила я и рассмеялась. Слава Богу, я ошиблась. Раз парень дурачится, значит, ничего серьезного. Мне просто показалось.

— Ты что собралась делать? — поинтересовался Лешка, с удобством усаживаясь на диван и глядя на меня снизу вверх. Я последовала его примеру, проверив на мягкость угловую кушетку. Ничего так. И подремать даже можно. Но кто бы мне дал…

— Не знаю, — честно призналась я. — Ничего не хочется.

— Так не бывает, чтобы ничего не хотелось. Ну, или ты врешь.

— Какая у тебя логика… мужская. Ты меня все время в чем-то пытаешься уличить.

— Конечно. За тобой глаз да глаз нужен. А то снова превратишься в мисс ледышку.

Я хмыкнула. Вот так и прилипают клички. Хорошо еще, что брат Тимура не знает, что в школе меня звали Плаксой. Вот бы он повеселился.

— Не обзывайся. У меня просто голова болит.

Это была маленькая ложь. С моей головой все было в полном порядке. Но не признаваться же брату Тимура в том, что я боюсь переусердствовать с физической нагрузкой? Наклоны и растяжки у края бильярдного стола явно не относятся к умеренным — тем самым нагрузкам, что мне разрешил мой врач. Я больше не хочу рисковать.

— Уууу. Вечные женские отговорки, — с презрительным видом скривился Керимов-младший. Он так уморительно выглядел, строя из себя прожженного ловеласа, который по горло сыт девичьими хитростями, что я, не выдержав, рассмеялась.

— Опытный ты наш, когда только женские уловки успели тебя утомить? — иронично поинтересовалась я.

А Лешка вдруг дерзко взглянул на меня и с наглой улыбочкой спросил.

— А ты сомневаешься, что у меня достаточно опыта?

Я нахмурилась. Никогда не любила таких разговоров на грани флирта и пошлости. Тем более с детьми. И тем более с братом самого Тимура. Я и так сильно сомневаюсь, что приняла правильное решение, согласившись приехать.

Заметив мое мгновенно изменившееся настроение, Лешка улыбнулся уже открыто и, как ни в чем не бывало, предложил:

— Давай партию в бильярд. Ты, надеюсь, играть умеешь?

— Умею, — вздохнула я. — Но давай не сегодня. У меня…

— Голова болит, я понял, — закончил Лешка и перевел свой взгляд на огромный телевизор. Лицо парня вдруг озарилось довольной улыбкой. — А ты когда-нибудь в Play-station играла?

— Да, несколько раз играла у друзей.

— Отлично! Тогда давай в гонки? — глаза Лешки загорелись азартным блеском. Похоже, ребенок собрался самоутвердиться за мой счет.

Мне совсем не хотелось играть. Реальные спортивные болиды куда интереснее виртуальных. Но когда еще я доберусь до настоящей трассы? К тому же, может это не самая плохая идея — утереть нос самоуверенному мальчишке (кто бы его брату помог в этом).

— Давай, — я согласно кивнула. И Лешка, как метеор, с радостным воплем сорвался с дивана, чтобы настроить приставку. Я украдкой зевнула, спрятав лицо в ладонях.

Надеюсь, это будет не очень скучно?

— Я выиграл, выиграл! — Лешка упивался восторгом, как пятилетний ребенок. — Скажи, что я тебя сделал.

— Обойдешься, — возразила я. — До этого я обыграла тебе три раза подряд. А сейчас просто дико устала.

— Но в итоге я же все-таки пришел первым! — парень не собирался сдаваться. Ему, похоже, здорово хотелось, чтобы его похвалили.

— Да, ты молодец. Быстро учишься у лучших, — я показала ему язык и без сил привалилась к спинке дивана.

Играя в Play Station, мы с Лешкой сидели на полу. В азарте следя за стремительным движением машин на экране, я не обращала внимания на неудобства. Зато теперь, когда адреналин схлынул, накатила усталость. Я чувствовала себя разбитой.

— Может еще один круг? — предложил неугомонный парень, пребывая все еще под впечатлением от нашей совместной гонки.

— Нет, с меня на сегодня хватит, — я ответила слишком категорично. И Лешка моментально насторожился.

— Эй, ты в порядке? Голова не болит? — Алексей округлил глаза и постарался проявить заботу так, как умел. Чисто по-Керимовски, кстати.

В памяти всплыло вдруг лицо Тимура, который в самом начале нашего знакомства, классе в пятом то есть, вызвался помочь мне с книгами. Это выглядело примерно так же — очень искренне и очень неуклюже.

— Да, все нормально, — я вяло улыбнулась. — Сейчас на диван только переберусь и…

Закончить я не успела. Лешка метнулся ко мне и, как только я начала возиться на полу, галантно протянул мне руку, помогая подняться. Я с благодарностью схватилась за него.

— Все нормально? — взволнованно поинтересовался Лешка и, пользуясь моментом, обнял меня за плечи.

— Да! Просто давление упало, наверное, — отмахнулась я от нежданной заботы Керимова-младшего.

— Точно? — Лешка помог мне устроиться на диване, поправил подушки, расправил смятую юбку моего сарафана. Откинул с моего лица непослушные длинные пряди, норовящие забраться в глаза. Та-а-ак…

— Может, хватит? — я остановила руку парня в нескольких миллиметров от моих волос. Парень невозмутимо отступил от меня на один шаг. — С прической я сама разберусь.

Керимов-младший невозмутимо пожал плечами.

— Я лишь хотел помочь.

— Спасибо! — я усмехнулась. Взгляд парня уже несколько минут был прикован к моей груди, а мальчишеские ладони до этого уже успели изучить мою обнаженную спину. Если помощь подразумевает такой тесный контакт, то лучше я обойдусь без нее.

Лешка хмыкнул и, наконец, догадался посмотреть мне в глаза. В них явно читался вызов.

— Мисс колючка. Я лишь стараюсь быть вежливым.

— Распускать руки — вежливо? — с усмешкой поинтересовалась у парня.

— Да, брось, я просто…

— Леш. Мне не пятнадцать лет, — я говорила серьезно. Шутки кончились. Если сразу не расставить все точки на «и», я получу массу проблем в дальнейшем. — Еще раз начнешь меня щупать, получишь по фейсу. Тебе ясно?

Лешка прищурился. И улыбнулся фирменной улыбкой Керимовых-младших. Гадко и многообещающе.

— Теперь понято, почему Тимур тебя терпеть не может. К тебе на кривой кобыле не подъедешь.

— Давай без русского фольклора, плиз. Если хочешь привлечь чье-то внимание, веди себя, не как озабоченный придурок, впервые увидевший женское тело.

— А у меня есть шансы, если я начну за тобой ухаживать? Розочки, конфетки, романтика?

Я поморщилась. Похоже, меня снова загоняют в ловушку.

— Ни одного, — все-таки благоразумие ко мне вернулось. Я сказала правду, не видя ни малейшего толка сейчас врать. Тем более ответ был очевиден.

Керимов-младший снова оскалился в улыбке голодного шакала. Думает, что уже победил.

— Тогда какой смысл? Я буду делать то, что хочу, — наглости братцу Тимура не занимать.

— Да, пожалуйста, — я пожала плечами. — Я тебя уже предупредила. Больше повторять не буду. Так что не удивляйся, если в следующий раз я тебе врежу.

— Договорились. Постараюсь избежать твоих кулаков.

Маленький нахал показал мне язык.

— Я иду вниз, принести, тебе что-нибудь попить?

Я задумалась и потом покачала головой.

— Нет, спасибо. Ничего не хочется.

— Ну, ладно.

Лешка остановился у двери, снова окинул меня внимательным взглядом, словно прикидывая, не натворю ли я глупостей, когда останусь одна. Я улыбнулась.

Парень с тяжелым вздохом скрылся в коридоре, пообещав мне вернуться через несколько минут.

Я просыпалась несколько раз, ворочаясь на неудобном диване и устраиваясь удобнее. В какой-то момент мне приснилось, что в полутемной комнате появился подозрительно знакомый чертик. Я не видела его лица, но интуиция подсказала о том, что я знаю застывшего на пороге комнаты мелкого монстра. Он что-то раздраженно прошипел, такое предсказуемо его, что я, успокоенная этим чувством узнавания, улыбнулась. Через мгновение чертик, как и положено чертям, испарился в клубах черного дыма.

Мне еще какое-то время снился ад. Два беса в красных туниках, стоя над клеткой, в которой сидела моя душа, спорили о моей дальнейшей судьбе. Один из них настаивал, что меня надо срочно переводить во второй круг. Ибо грех мой непростителен.

Его товарищ доказывал, что меня надо вернуть обратно. Я попала в ад по ошибке. Потому что еще не умерла.

Их жуткие крики о моем наказании сотрясали весь дом. Я испуганно жалась к прутьям своей клетки и силилась закричать, зовя кого-нибудь на помощь. Но горло пересохло, и я могла только едва слышно сипеть. Не надо!

Я резко распахнула глаза и, первые несколько секунд ошарашено оглядывалась по сторонам, вспоминая, как оказалась в этой комнате. Память возвращалась неохотно. Мысли путались.

Выбираться из-под пледа (кто меня им накрыл?) не хотелось. Если бы не жажда и понимание, что некрасиво разлеживаться в гостях, тем более в гостиной, я бы позволила себе поваляться еще несколько минут. Но будет неприятно, если в комнату сейчас кто-нибудь зайдет (а судя по звукам, доносящимся откуда-то снизу, в доме бушует скандал) и обнаружит меня бодрствующей.

Я вздохнула и принялась подниматься. Осторожно откинула край одеяла и спустила ноги с дивана. Ничего не болело, но чувствовала я себя совсем неблестяще. Как после тяжелой болезни. Вроде, жива и могу даже двигаться без посторонней помощи, но шевелиться не хочется совершенно. Может, стоит позвонить врачу? Не переусердствовала ли я сегодня? Но, чтобы предупредить Керимову о своем состоянии, надо для начала ее найти.

Я приоткрыла дверь, прислушиваясь к тишине, воцарившейся в доме несколько мгновений назад. Совсем недавно я слышала приглушенные голоса, судя по интонациям спорящие о чем-то не очень приятном. А сейчас все резко стихло.

Я постояла несколько секунд в нерешительности, размышляя над тем, стоит ли рисковать и выходить в коридор. И все же, обманутая минутным спокойствием, я решилась добраться до лестницы. Интуиция впервые за несколько дней строптиво молчала.

На втором этаже царило сонное уныние. Я распахнула несколько дверей, заглядывая в комнаты в надежде отыскать Лешку. Почему-то казалось важным поговорить с ним прежде, чем я спущусь вниз.

Напряжение, едва ощутимое с утра, сейчас стало почти невыносимым. Дом был мне чужим. Семья чужой. С каждой минутой, проведенной в этом месте, я чувствовала нарастающее беспокойство и неправильность происходящего.

Лешки нигде не было, и этот факт заставлял меня нервничать еще больше. Я жутко боялась сделать что-то не так. Впрочем, куда больше? Я УЖЕ сделала глупостей больше, чем нужно.

Еще раз без особой надежды обведя взглядом пустой коридор, я отправилась к лестнице. Беззвучно скользнула вниз по ступенькам и… застыла статуей, до боли вцепившись в перила.

Мне сверху была отлично видна просторная прихожая с распахнутыми настежь окнами. Слабый ветер ласкал в объятиях полупрозрачный тюль. Опираясь руками о трельяж, спиной ко мне стоял Тимур.

Сердце предательски вздрогнуло и сжалось от страха, когда я увидела парня. Вся его поза говорила о недовольстве. Его мать, стоящая в пол-оборота ко мне, напряженная и взволнованная, нервно перестукивала пальцами по поверхности полированного стола. Женщина встревожено смотрела на сына и кусала губы.

Тимур вдруг резко развернулся.

— Зачем ты это сделала? — холодно поинтересовался у матери Керимов. Его голос был тих, презрителен и полон едва сдерживаемой злости.

— Так будет лучше, — просто ответила Керимова. Столько уверенности было в ее словах, что я мгновенно прониклась жалостью к Тимуру. Спорить с этой упрямой женщиной трудное и бесполезное занятие. Она все равно сделает то, что решила.

— Для тебя в первую очередь, — добавила женщина и подошла к сыну, протягивая руку, чтобы… погладить? Успокоить?

Я так и не поняла, зачем Керимовой понадобился этот жест. Тимур не позволил ей исполнить задуманное. Он отступил на один шаг, рука матери, так и не коснувшаяся сына, повисла в воздухе. Мария с сожалением опустила руку и замерла перед Тимуром, не решаясь больше подходить ближе.

— Лучше в чем? — поинтересовался Тимур с неприкрытой иронией. Он не верил матери. И это тоже было очевидно. — Журналисты в один момент выяснят, что ты забрала Ветрову из больницы. И что тогда будет?

— Не вижу в этом ничего плохого, — спокойно возразила Керимова. — Они только еще больше убедятся в своих предположениях.

— Каких предположениях? — сквозь зубы процедил Тимур. — Я не против, чтобы все вокруг считали, будто мы с Ветровой встречались в прошлом. Но я не собираюсь делать из нее свою постоянную девушку! Даже для журналистов. Я уже говорил тебе об этом.

Керимова не слышала упреков в словах сына. Или просто не предала им значения.

— Ксения не так глупа, как ты думаешь, — осторожно, будто разговаривая с капризным ребенком, заявила Мария. — Может быть, если бы ты с ней пообщался, то…

— Вот только не надо заниматься сводничеством, — потребовал Тимур, отворачиваясь к окну.

— Я стараюсь для тебя и…

— Ты не имела права лезть в мою жизнь, — не дослушав, перебил Тимур и с упреком посмотрел на мать — Я просил у тебя совсем не об этом. Почему ты просто не помогла этой дуре выписаться из больницы и не предложила ей на пару дней свалить на дачу к друзьям?

— Потому что ей нужна квалифицированная помощь, — с каждой минутой раздражаясь все больше, ответила Керимова. — Ксения еще еле держится на ногах. И если бы с ней что-нибудь произошло…

— Она бы позвонила врачам, точно так же, как это сделаешь ты. Ничего бы с ней не случилось.

— Тимур, Ксения уже у нас, хватит спорить. Просто будь добр…

Тимур неожиданно рассмеялся и покачал головой.

— Нет, — Тимур был тверд в своих словах. — Я уже говорил тебе, что мне нужно в Москву. Я обо всем договорился с друзьями.

Керимова воспользовалась последним действенным средством. Она опустилась до угроз.

— Я расскажу отцу, к кому и зачем ты едешь! И тогда посмотрим, что он скажет. Ты останешься здесь.

Парень настороженно взглянул на мать из-под небрежной челки. Но испуганным? Нет, он не выглядел впечатленным словами матери — Хватит пугать меня отцом, — спокойно парировал Тимур. — Я не пятилетний ребенок и давно вырос из-под твоей юбки. Но ты до сих пор лезешь в мою жизнь и пытаешься решить все за меня. Я уезжаю сейчас в Москву. А ты занимайся Ветровой сама, если хочешь. Но на твоем месте я бы вызвал этой дуре такси и отправил ее домой.

Домой?

Осознание собственной глупости, непоправимой ошибки, которую я совершила, пригвоздило меня к полу. Не в силах пошевелиться я стояла на лестнице и, хватая ртом воздух, мелко дрожала.

Даже, когда парень прошел мимо молчащей матери и стал подниматься на второй этаж, перепрыгивая через ступеньки, я не смогла заставить себя сдвинуться с места. Быть может, у меня была секунда-другая, прежде чем Керимов заметил бы меня. У меня появился бы шанс спрятаться в одной из пустых комнат. Но… зачем? Что изменит мое бегство?

Парализованная от страха так же сильно, как жертва, при виде неотвратимо приближающегося хищника, я настороженно наблюдала, как плавно двигается в мою сторону Керимов. Все внутри кричало о том, чтобы я сделала хоть что-нибудь, чтобы уйти с пути раздраженного до предела парня. Но, как во сне, я могла лишь смотреть, судорожно захватывая воздух. В груди было холодно и пусто. И даже дыхание причиняло невыносимую боль, будто в легкие попала вода. Щеки горели… от стыда.

Тимур увидел меня не сразу. Но увидев, остановился. Он разглядывал меня несколько мучительно долгих мгновений. И пока смотрел, лицо его неуловимо менялось. Налет злости, портивший идеальную физиономию парня, испарился. Керимов чуть прищурился, окинув меня с ног до головы внимательным взглядом. А затем усмехнулся. Его изящные губы растянулись в презрительной улыбке, и в глазах в то же мгновение появился злорадный блеск.

Мое сердце ухнуло куда-то в живот. Я начала пятиться, нервно цепляясь за стену, чтобы не упасть, вслепую переставляя ноги по ступенькам. Керимов вновь улыбнулся. Многообещающе, пугающе… И медленно, растягивая удовольствие и наблюдая за моей дрожью, стал подниматься мне навстречу.

Моя рука в какой-то момент не нашла опоры. Лестница, наконец, кончилась. Я едва не упала, споткнувшись о последнюю ступеньку, неловко покачнулась и удержала равновесие лишь каким-то чудом. Тимур хмыкнул и вырос передо мной в ту же секунду.

Сердце взлетело под горло. Желание ударить, унизить, причинить мне боль так ясно читалось в глазах Тимура, что мне стало жутко.

Слава Богу, Мария Керимова, о чем-то заговорившая со своим мужем в прихожей, спасла меня от неминуемой участи. Тимур прислушался к разговору родителей, нервно дернул плечом и, вцепившись в запястье, потащил меня вглубь по коридору, подальше от лестницы.

Я упиралась и старалась вырвать собственную руку из железной хватки парня. Но все было бесполезно. Парень сильнее сжимал мое запястье и молча тянул меня за собой. Всего через мгновение он впихнул меня в одну из комнат и захлопнул за нами дверь. Мы оказались в спальне. На стенах висели плакаты с изображением спортивных машин, в углу на стойке стояла электрогитара.

Едва почувствовав, что меня больше никто не держит, я отодвинулась от Тимура и замерла посреди комнаты, недалеко от кровати. Проходить дальше я не стала, трезво рассудив, что лучше оказаться поближе к выходу. На всякий случай…

Я все еще мелко дрожала, но скорее от напряжения, чем от страха. Как и всегда бывало со мной во время перепалок с Керимовым, я начала злиться. Эта злость еще не оформилась в слова. И четких мыслей о том, что говорить Тимуру, пока не появилось. Я лишь твердо была уверена в одном — я не позволю Керимову снова цепляться ко мне.

Да, я виновата в том, что приняла приглашение Марии. Но, слава богу, это не смертельная ошибка.

Тимур тем временем распахнул двери платяного шкафа и, вытаскивая рубашки и футболки, скидывал их на постель. Я наблюдала за ним с приличного расстояния, с удивлением отмечая, как ловко Керимов складывает майки, как расправляет складки пиджака, упаковывая его в спортивную сумку. Эта аккуратность, всегда импонирующая мне в мужчинах, в исполнении Тимура — раздражала.

Сборы заняли у парня всего несколько минут, в течение которых я молча пялилась на Керимова, ожидая скорого всплеска его негодования. Я не догадывалась, что именно задумал Тим. Но ничего хорошего ждать от него не приходилось. Я физически ощущала повисшее в воздухе напряжение между нами. Парень был слишком зол. А я слишком… устала.

Тимур застегнул свою сумку, в последний раз обвел комнату внимательным взглядом, проверяя, все ли упаковано и убрано на места. А затем… он обернулся ко мне, и я отпрянула, настолько мерзким показался мне Керимов в этот момент. Самодовольная улыбка озарила лицо парня, и мое воображение мгновенно нарисовало жуткие картины того, что сейчас может сделать со мной Тимур в качестве «маленькой» мести.

Я боялась этого. И страх снова мешал мне думать. Я запуталась в собственных чувствах.

За прошлые годы Керимову удалось, если и не сломать меня, то приучить быть осторожной. Всегда, в любой момент ждать от него очередной едкой шутки и презрительных замечаний.

Чуть что: «Ветрова, ну, и что ты опять натворила?» «Ветрова, перестань», «Ветрова, уймись, а?» «ВЕТРОВА!!!» Какого черта, он ко мне привязался?

Интересно, может у Керимова просто нереализованные потребности в заботе о ком-либо? Представить только, такой добрый-добрый дядя Тимур. Но на дядю он еще не тянет, а вот на старшего брата вполне. Тогда стоит начать называть его братиком и знакомить со своими парнями. Представив на минуту, как я отпрашиваюсь на свидание у Керимова, меня пробрал нервный смех.

Я сделала несколько шагов, уходя с дороги Керимова и сохраняя между нами приличную дистанцию. Освободила себе место для вынужденного отступления, если Тимур решится подойти.

Слишком часто Керимов причинял мне боль.

Но ведь ранить человека можно и без прикосновений. Слова иногда бьют куда сильнее пощечин. Керимов слишком давно со мной знаком. Он знает что говорить. У него вообще отличный нюх на мои болевые точки.

— Ну, что, Ветрова? — Тимур как всегда произнес мою фамилию с толикой презрения. — Хорошо отдохнула у нас в гостиной? Понравилось? Диван удобный, подушки мягкие? Кофе тебе не принести?

Я нахмурилась и едва сдержалась, чтобы не фыркнуть. Голова Тимура — кладезь бредовых идей. Проще молчать, чтобы не связываться с придурком.

— Ты язык проглотила? — недовольно поинтересовался Керимов. И мне захотелось рассмеяться, настолько очевидными стали все желания парня.

Тимур провоцировал меня на конфликт: ярко, грубо, несдержанно. Неумело, я бы даже сказала.

— Я не играю в эти игры, — тихо произнесла я. Удивляясь своей смелости, я чуть улыбнулась.

Эффект от моих слов превзошел все мои ожидания.

Керимов побледнел. О да, нужно отметить это событие фейерверком! Жаль, что побледнел всего лишь от гнева, а не от страха. Но для начала — сойдет.

Перестав улыбаться, я пыталась скрыть свой секундный испуг за серьезным выражением лица.

Тимур внимательно меня оглядел, замечая все: и как я нервно сглотнула, и как я не знаю, куда деть руки, и как сильно мне хочется сбежать. И что только стена за спиной придает мне сил и каплю уверенности.

Тим, вроде, успокоился: бунт среди придворных вот-вот будет подавлен. И лишь, заметив, что я продолжаю хранить молчание, Тимур взбесился еще больше. Всегда знала, что своим молчанием я могу довести его до белого каления.

Я отрицательно качнула головой. Тимур, разгадав мою тактику, неприятно усмехнулся. К сожалению, заставить его заткнуться я не могла.

— Как тебе у нас, удобно? — широким жестом парень обвел комнату. — Располагайся, чувствуй себя, как дома.

От предложения, сказанного таким тоном, мурашки побежали по коже.

— Спасибо, не надо, — пробормотала я сквозь зубы. Мои слова еще сильнее разозлили Тима.

— Странно. А я подумал, что ты здесь забыла что-то, — он мастерски изобразил легкое недоумение и жестко добавил. — Ты зачем вообще явилась?!

Боже, сколько можно терпеть эти издевательства? На что Тимур опять намекает?

— Я хотела помочь, — ответила чуть слышно.

— А кто тебя просил об этом?! — неожиданно взорвался Тим.

Я огрызнулась, зашипев как кошка:

— Ты сам хотел, чтобы я…

— Я просил тебя просто уехать из больницы и не общаться с журналистами, — перебил Керимов-младший. — Не понимаешь слов — читай по губам: к себе домой я тебя не приглашал!

Ах, вот как! Интересно, а он знаки понимать умеет?! Подавив желание, послать его куда подальше по средством тех же знаков, я уставилась на стену за спиной Керимова. Нужно было хоть немного успокоиться.

Разговор с Тимуром привычно заставлял меня кипеть от злости. Я потерла ладонями пылающее от гнева лицо. Мне казалось, что еще немного, и я взорвусь, обвиняя Тимура в несусветной глупости и требуя от него извинений. Пусть он замолчит, пусть признается, что не прав!

Но кричать я не стала.

— Я тоже не просила тебя помогать… — по возможности спокойно я возразила Керимову. — Я тоже не просила тебя ни о чем! Но ты…

— А что такое? — снова перебил Тимур, — ты собиралась сдохнуть? Надо было тебя бросить там на крыльце?

Я вздрогнула от предположения Тимура, но не отвела глаз. И с вызовом ответила, глядя на парня.

— А если так? Если я не хотела жить?! С чего ты вдруг решил помочь? Ведь если бы ты прошел мимо, то…

— Умереть она хотела, черта с два, — деланно равнодушно усмехнулся Тим и добавил, глядя мне в глаза: — Ты, наверное, и залетела специально? Только до отца ребенка не добралась. Сколько денег ты хотела с него содрать? Или, что, может тебе штамп в паспорте был нужен?

Последний вопрос был задан философским тоном и не требовал ответа. Слушая рассуждения Тимура, я была готова к любым его словам, но это…

После его последнего чертового вопроса воздух вышибло из легких, будто четко поставленным ударом под дых. Я попятилась от Керимова, хотя расстояние между нами ничем не могло мне помочь.

Слез не было. Страха тоже. Только отчаяние навалилось на плечи. Я вдруг очень остро почувствовала собственную слабость. Словно, после выкидыша я перестала быть самой собой, растеряв все силы.

Мне нечего было возразить Тимуру. И, что самое страшное, — больше не хотелось возражать.

— Счастливо оставаться, Ветрова, — не дожидаясь моего ответа, пожелал мне Тим. — Наслаждайся жизнью, пока есть возможность.

Уже через секунду я осталась в комнате одна.

Нет, этого не может быть. Просто не может быть. Зачем я согласилась на эту авантюру. Хотела сделать доброе дело? Помочь и кому? Тимуру?

Бред…

Мне надо уехать отсюда!

Эта единственная мысль, принятое, наконец, решение придали мне невиданные силы. Я добралась до подоконника, взглянула мельком на пустой двор с высоты второго этажа и, убедившись, что он совершенно пуст, забрала свою сумку. Вышла из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь. Это была необходимая мера. Для того, чтобы я могла выиграть время, нужно сделать хоть что-то, чтобы никто не догадался о моем побеге.

Я жутко нервничала, сердце стучало под горлом. Сознание рвалось вперед и требовало ускориться, перейти с шага на бег и, наконец, выбраться из дома. Но понимая всю опасность такого ускорения в моем плачевном состоянии, я сдерживала себя.

Спокойно идти по коридору и покорять лестницу, осторожно спускаясь вниз, у меня получалось плохо. Уже к восьмой ступеньке, которую я преодолела, мое раздражение на Тимура и всю семью Керимовых, втянувших меня в свои игры, притупилось. Благоразумное второе «я» подало-таки голос и гаденьким тоном, как всегда очень похожим на ядовитый тон Тимура, поинтересовалось, что я, дура такая, делаю?…

Убегаю… Как в глупых американских мелодрамах, я «рву когти» из-под носа семейки парня, меньше всего похожего на героя романтической комедии. Как-то так.

Ты сейчас грохнешься в обморок, или у тебя начнется кровотечение, или в незнакомом городе за сто километров от дома ты обязательно найдешь приключения на свои нижние девяносто. Советую подумать и вернуться в комнату, — предложил внутренний голос и, посчитав задачу выполненной, заткнулся.

Нет, оставаться я не собиралась. Уходить — быть может, действительно было глупо. Но я уже более-менее четко представляла, что буду делать, как только окажусь за пределами коттеджного поселка. При всем моем желании, даже если я позвоню Флейму из дома, воспользовавшись стационарным телефоном Керимовых, охрана не пустит его к особняку.

И даже если Андрею удастся добраться до дверей этого дома, вряд ли, встреча моего лучшего друга и Тимура с его семьей пройдет без скандала. Я не могу впутывать сюда еще и Флейма. Значит, уходить прямо сейчас — обязательно.

Мое промедление, любая моя заминка неизбежно приведут к еще одному витку выяснения отношений. Не с Тимуром, так с его родителями, которые захотят меня остановить. Но я не хочу здесь оставаться!

Спустя несколько секунд, когда нижняя ступенька лестницы была благополучно мной преодолена, я услышала, как в глубине первого этажа хлопнула дверь. Я замерла, чувствуя себя мышью под веником, только что пойманную возле пустой мышеловки с кусочком сала в зубах. Дальше по коридору раздались недовольные голоса.

— Я устала повторять. Это бессмысленно…

К женскому добавился басистый, мужской. Я не разобрала слов, но по интонациям узнала Керимова-старшего. Тимур вяло огрызнулся. И все стихло.

Слава Богу!

Я облегченно вздохнула. Разговор Керимовых мне только на руку. Увлеченные спором, хозяева дома не скоро заметят мое отсутствие.

Недолго думая, точнее не думая вообще ни о чем, кроме желания немедленно оказаться подальше отсюда, я распахнула входную дверь и по мощеной дорожке побрела прочь от крыльца. Я не торопилась, хотя в крови бурлил адреналин, и сердце стучало быстро-быстро.

Не хотелось думать о том, что придется объяснять Керимовым, если меня сейчас увидят. Но, даст Бог, все обойдется, и меня никто не заметит.

Особняк Керимовых был окружен высоким забором. Вероятно, он выглядел неприступным для тех, кто смотрел на него с улицы. Но для меня выбраться на дорогу оказалось совсем несложно. Последняя дверь на пути к моей свободе была заперта на обычный электромагнитный замок. Я аккуратно повернула запорное устройство, опасаясь при этом жуткого скрипа. Но дверь подалась моим движениям без лишнего шума.