Далёкая и близкая

2

Муж рассматривал ее так пристально, что ей стало не по себе. Вместо того чтобы броситься друг другу в объятия, как обычно при встрече, они молча стояли друг против друга.

— Здравствуй, Флора, — наконец с усилием произнес он, не двинувшись с места.

— Здравствуй, Лайм. Я не знала, что ты уже приехал.

— Я это понял.

Он усмехнулся одними губами, рассматривая ее новый наряд: низкий вырез на груди, узкую талию и короткую юбку, открывающую длинные стройные ноги. В его глазах промелькнула какая-то тень, и у Флоры появилась надежда, что все обойдется. Пожав плечами, Лайм направился к бару.

Давно ли он дома? И как ей следует себя вести?

Муж молча подошел к ней и протянул бокал «шабли». Это было ее любимое вино, и он, наверное, специально выбрал его, чтобы отметить свой приезд. Но Флоре сегодня пришлось выпить столько шампанского, что одна мысль об алкоголе вызывала неприятный спазм в желудке.

— Я не хочу, — коротко отказалась она.

— Странно, — криво усмехнулся Лайм, ставя на стол оба бокала. — Похоже, сегодня вечером ты уже выпила немало?

Ей не хотелось оправдываться. С какой стати? Ее карие глаза потемнели от обиды и возмущения.

А ведь она так по нему соскучилась! Разлука длилась всего неделю, но Флора так тосковала, что сейчас едва сдерживалась, чтобы не прижаться к широкой груди мужа, нежно поцеловать его, так, чтобы закружилась голова…

Но Лайм ведет себя так враждебно, а она-то готова была броситься ему на шею!

— Ты, конечно… — начала было Флора, но муж буднично перебил ее:

— У тебя новое платье?

— Да, — с вызовом подняв голову и чувствуя, что краснеет, ответила она. — А что, я не могу позволить себе купить что-нибудь?

Лайм, конечно же, обратил внимание на то, что эта вещь не из дешевых.

— До сих пор ты избегала покупать такие наряды, — многозначительно заметил он.

Флора решила, что с нее хватит. Она не считала себя виноватой, ведь Келвин предложил считать платье премией.

— Вообще-то я его купила за счет нашей фирмы… — начала она.

— Фирмы? — недоверчиво переспросил Лайм, демонстративно оглядывая глубокое декольте и еле прикрытые колени. — Да неужели?

— Представь себе, это так.

Муж поднял брови.

— Странно! Мне бы никогда не пришло в голову покупать платья своим служащим. Особенно такие дорогие и… откровенные. Это Келвин посоветовал тебе выбрать его? Ему понравилось, что оно плотно облегает твои прелести? Что соски просвечивают сквозь ткань, когда напрягаются, как сейчас?

Бессмысленно было объяснять Лайму, что таким образом ее тело реагирует только на его близость.

— Нет! — гневно возразила Флора.

— Ах, не он! — протянул муж, очевидно не веря ни одному ее слову. — Значит, он только заплатил, так?

— Я не желаю разговаривать с тобой в подобном тоне! — Флора отвернулась.

Но муж поймал ее за руку и притянул к себе. Ей сразу же захотелось обнять его, и, не в силах справиться с собой, она тихо прошептала:

— Лайм, пойми…

Однако он был по-прежнему холоден.

— Хватит валять дурака. Где и с кем ты была? Развлекалась с Келвином? Признавайся, — продолжал он, словно испытывая удовольствие от того, что мучил себя и ее. — Ты надела трусики под эту тряпку? Или данная модель не требует такой детали туалета? — Его глаза сверкнули.

Горячее желание опалило Флору, возобладав над всеми остальными чувствами. Вся ее гордость вдруг куда-то улетучилась, и вместо того, чтобы с возмущением опровергнуть нелепые подозрения и выбежать из комнаты, она с изумлением поняла, что не в силах сдвинуться с места. Пожар вспыхнул в ее крови, заставляя все сильнее жаждать того, чем вряд ли могла закончиться эта ссора.

— Молчишь?.. Тогда можно я проверю? — вдруг произнес Лайм и, мгновенно приподняв край платья, скользнул пальцами между ее бедер. — Хорошо, — спокойно констатировал он, нащупав кружевные трусики. — Кое-что там все же есть. — Он легко провел по тонкой ткани, заставив Флору вздрогнуть от острого ощущения. — Но ведь ты не собираешься, конечно, оставаться в них надолго?

Жалобно затрещала ткань, и, сорвав с нее трусики, он небрежно отбросил их в сторону, продолжая внимательно следить за выражением ее лица.

Потом он подхватил Флору на руки и опустил на ковер.

— Лайм… — стонала она, отвечая на его поцелуи. — Любимый.

Однако муж молчал, а его ласки становились все более настойчивыми. Тогда она сама расстегнула ему брюки. Тяжело дыша, они сбросили одежды, и их истосковавшиеся тела слились в едином порыве страсти. На Флору обрушилось бушующее море наслаждений. Она была так возбуждена, что почти сразу достигла пика. Лайм победоносно засмеялся, услышав ее вскрик, и вскоре сам, опустошенный, издал протяжный стон.

Они замерли в объятиях друг друга, тяжело дыша. Внезапно Флору охватил невыносимый жгучий стыд. Теперь, когда ее желание было утолено, оскорбленная гордость властно заявила о себе.

— А ну, слезай с меня, животное! — неожиданно для самой себя громко выкрикнула она, изо всех сил пытаясь столкнуть с себя мужа.

Он послушно встал и быстро застегнул молнию на брюках, но потом вдруг наклонился и подхватил ее на руки, заглядывая в глаза.

Что у него на уме? Даже когда Лайм впервые признался ей в любви, Флора не могла понять, серьезно ли он говорит. Этот человек был из тех, что ни перед кем не раскрываются до конца. И, соглашаясь выйти за него замуж, она не устояла именно перед этой загадочностью. А потом не раз обижалась, не понимая, что стоит за таинственными взглядами мужа.

Видя, что Лайм направляется в спальню, Флора в ярости забарабанила кулачками по его груди.

— Отпусти меня немедленно!

— Нет.

— Я вызову полицию!

— Слишком поздно, все ушли домой, — насмешливо заметил он.

— Пусти, а то я буду кричать! — запальчиво воскликнула Флора.

— Давай, давай, кричи, — пожал плечами Лайм. — Будешь жаловаться, что тебя изнасиловали? — Он осторожно опустил жену на постель и, склонившись над ней, неожиданно мягко произнес: — Дорогая, прости.

Флора с трудом удержалась от того, чтобы открыть ему свои объятия. Вместо этого она отодвинулась на противоположный край кровати, аккуратно отстегнула черные чулки и медленно стянула их со своих длинных ног.

— Хорошо, что хоть догадался извиниться, — проворчала она. — Ты вел себя как последний хам! — И она ценой невероятных усилий наградила мужа сердитым взглядом.

— Ты права, — грустно согласился Лайм.

Он так старательно пытался изображать раскаяние, что ей захотелось немедленно прижаться к нему. Но нужно было делать вид, что она все еще сердится.

— И это все, что ты можешь мне сказать?

Лайм начал расстегивать рубашку.

— А что еще я должен говорить? Я же извинился! — обиженно пожал он плечами.

— И ты полагаешь, что этого достаточно? Одно слово, и я обо всем забуду?

— А это уже зависит от тебя, — невозмутимо ответил Лайм. В свете лампы его глаза казались скорее серыми, чем голубыми. — Ты, конечно, можешь раздуть из этого целый скандал, и мы поссоримся на месяц, — ты этого хочешь?

Он сбросил рубашку, обнажив мускулистый загорелый торс. Впервые за всю их совместную жизнь Флора не потеряла голову при виде тела мужа.

— Я раздуваю скандал? — задохнулась она от возмущения. — По-твоему, это я…

— А кто же?

Лайм снял брюки и остался в трусах. Флора стала расстегивать свое платье, но не могла справиться с молнией на спине.

— Дай-ка я, — предложил муж.

Он всегда сам раздевал ее, и глупо было бы не воспользоваться его помощью. Но на этот раз он так быстро справился с заданием, что Флора рассердилась еще сильнее.

— Могу поспорить, что даже со связанными руками ты за секунду разденешь любую женщину! — сердито выпалила она.

Лайм улыбнулся в своей обычной лениво-насмешливой манере.

— Предлагаешь попробовать? — невинным голосом осведомился он.

Флора машинально отметила, что любой мужчина выглядел бы смешно в трусах и длинных носках. Любой, но не ее муж! Каким-то непостижимым образом он умудрялся даже в таком виде сохранять свою сексуальную привлекательность.

— По-моему, у тебя было время попрактиковаться до того, как мы поженились! — запальчиво воскликнула она.

— Дорогая…

— Не называй меня так!

Лицо Лайма неожиданно стало серьезным.

— Три последних года, — пожалуйста, прими во внимание этот факт, — я раздевал тебя и только тебя, любовь моя.

Флора недоверчиво прищурилась.

— Но ведь мы знакомы с тобой всего восемь месяцев…

— Да, а женаты всего лишь полгода, — с готовностью согласился он.

— Н-но… — замялась она, ошеломленная его словами. Раньше Флора никогда не осмеливалась затрагивать тему его добрачных связей. Она не сомневалась, что их было немало. Одна из его бывших подружек — очень эффектная особа — даже осмелилась ворваться к Лайму в офис и устроить скандал в присутствии секретарши, о чем та впоследствии под большим секретом поведала Флоре. Так что утверждение ее мужа было более чем сомнительным. — Так ты утверждаешь, что не… что ни с кем не… — Флора запнулась, силясь подобрать подходящее слово. — Целых два года?

— Я понял, что ты хотела спросить, — поддразнил ее Лайм.

— Ты еще издеваешься!

Он отрицательно покачал головой.

— И не думал. Назовем вещи своими именами, — я действительно не спал ни с одной женщиной в течение двух лет до встречи с тобой.

Флора не отрывала от мужа недоверчивого взгляда. Она торопливо накинула халат.

— Я тебе не верю!

Лайм пожал плечами, усмехнулся и снял с себя остатки одежды, оказавшись перед ней в чем мать родила.

— Конечно, дорогая, это твое право.

Он произнёс это так, словно хотел закрыть тему, но Флора не сдавалась:

— Ты, конечно, понимаешь, что твое заявление звучит не особенно правдоподобно?

— Почему? Нет же ничего странного в том, что ты прожила двадцать четыре года девственницей, так почему же нельзя допустить, что мужчина может поститься два года?

Флора взяла расческу и распустила свои длинные черные волосы.

— Ну, может, некоторые… — с сомнением протянула она.

— Но не я, — с уничтожающей прямотой закончил он.

Флора молча кивнула, почему-то утратив интерес к разговору. Она снова вспомнила его нелепые обвинения в том, что у нее связь с Келвином. Однако Лайм так редко рассказывал о себе, что глупо было бы останавливать его.

— Ты — нет, — подтвердила она.

— Может, объяснишь, почему?

— Потому что ты… у тебя… слишком непомерный аппетит, дорогой, — наконец нашлась она и разозлилась еще сильнее, когда он, запрокинув голову, громко расхохотался.

— Непомерный аппетит! — повторял он. — Ну и выражение! Скажи еще, необузданные желания — это, наверное, лучше подойдет?

— Что ж, ты сам этого хотел…

— Ну-ну, говори…

— Ты любишь только секс, Лайм! — почти выкрикнула она. — И тебе всегда мало!

— Не просто люблю, — поправил он, — а обожаю. Ты, милая, кстати, тоже. Конечно, ты поздновато вошла во вкус, но… — Он кашлянул. — Знаешь, я и не подозревал, что существуют женщины, которые так легко возбуждаются.

— А я не подозревала, что существуют мужчины, которые рвут на своих женах белье, дорогое, между прочим, швыряют их на пол и заставляют… заставляют…

— Стонать от наслаждения, — закончил за нее Лайм с насмешливой улыбкой. Однако, заметив, что уголки ее рта, дрогнув, поползли вниз, он обнял жену и ласково прижал к себе. — Прости, родная, — искренне прошептал он. — Не плачь, пожалуйста. Я был неправ. Я злой, самодовольный, грубый болван. Но я тебя люблю…

— Я тоже тебя люблю, — всхлипнула Флора. — Но не понимаю, почему ты… почему ты…

Лайм подложил ей подушку под голову и сам пристроился рядом.

— Я и сам не понимаю, — вздохнул он. — Ты значишь для меня так много, как ни одна женщина на свете. Иногда меня это даже пугает. — Он снова вздохнул, встретившись с ней взглядом. — Всю эту бесконечную неделю я тосковал по тебе и хотел вернуться домой как можно скорее.

— Но ты приехал раньше и даже не предупредил меня, — возразила Флора, вытирая ладонью мокрые от слез щеки.

— Мне хотелось сделать тебе сюрприз.

— Но я звонила в аэропорт, и мне сказали, что твой рейс прибудет по расписанию.

— Я не воспользовался тем билетом.

— А как же тогда очутился здесь?

— Купил самолет, — совершенно будничным тоном сообщил Лайм, словно мальчик, купивший после школы мороженое.

Флора от изумления на несколько секунд потеряла дар речи.

— Но зачем?..

— Я давно собирался это сделать, — пояснил он.

— Но… почему?

— А почему бы и нет?

— Ну… Когда люди хотят куда-нибудь попасть, они не покупают каждый раз самолеты!

— Но есть и такие, кто может себе это позволить, — возразил Лайм. — Например, я.

— Но…

— Никаких «но»! Я давно хотел проводить с тобой больше времени. Мой завод находится в Манчестере, а твое агентство — в Лондоне. Если бы ты согласилась…

— Не говори об этом таким тоном, словно просишь меня выбросить мусор! — возмутилась Флора. — Почему это я должна бросать работу? Она для меня очень много значит!

— Да, конечно. Ты достаточно ясно дала мне это понять. Но в Манчестере тоже можно заниматься рекламой…

Флора отрицательно покачала головой.

— Мне нигде не предложат такого места, какое я занимаю у Бриггса. Келвин намекнул, что в следующем году собирается назначить меня главным менеджером. И я немало потрудилась для своей карьеры. — Она умоляюще подняла на него свои миндалевидные глаза. — Пожалуйста, не проси меня бросить работу, — тихо попросила Флора, не уверенная в его согласии.

— Не буду.

— Это так важно для меня, — прошептала она, прижимаясь к его груди. — Я не хочу самоутверждаться на кухне, мне нужно, чтобы меня ценили и со мной считались. Ты же сам первый разлюбишь меня, если мы станем обсуждать только цены на рынке.

— Поверь, я вовсе требую, чтобы ты превратилась в домохозяйку. Но если Келвин не перестанет ухлестывать за тобой, я просто оторву ему голову! — И Лайм весело улыбнулся. — Давай больше не будем ссориться. Хочешь знать, зачем я купил самолет? Чтобы сделать нашу жизнь проще. Теперь, независимо от расписания рейсов, я смогу прилетать в любое время, когда выпадет свободная минутка.

— Ага… А я должна сидеть дома и ждать того момента, когда у тебя возникнет такая возможность? — сердито уточнила Флора, прекрасно понимая, что своей резкостью портит мужу настроение.

— Я этого не говорил, — терпеливо возразил Лайм.

— Но подразумевал. Почему ты устроил эту ужасную сцену, когда я вошла? Только потому, что я вернулась позже, чем ты ожидал?

— Я продумал нашу встречу…

— И вино?

— Конечно, — кивнул он. — Полумрак… Тихая музыка…

— К сожалению, все эти твои ухищрения, — сухо перебила Флора, — создали отличный фон для скандала…

— Разве? — лукаво спросил Лайм.

— Это была не любовь, а секс!

— Только не говори, что тебе не понравилось, я все равно не поверю, — игривым тоном заметил он. — Ты просто таяла в моих объятиях.

Флора с достоинством выдержала его взгляд.

— Ты прав, мне понравилось. Да, я дрожала от наслаждения. Еще не было случая, чтобы ты меня не удовлетворил… — Она слегка покраснела и на мгновение замолчала. — Но неужели тебе достаточно только тела? — Флора отвернулась, но Лайм мягко положил руку ей на плечо и вздохнул:

— Нет, конечно. И поверь, я вовсе не собирался вести себя подобным образом.

— Тогда почему все так вышло?

— Потому что… — Он притянул ее к себе. — Потому что в вашем присутствии, миссис Флора Холл, я теряю голову. Ты ведь это знаешь. Ты заставляешь меня ревновать… Я теряю контроль над собой… Ты просто сводишь меня с ума. Не спорю, это звучит нелогично, — продолжал Лайм, — но я не могу рассуждать здраво, когда думаю о тебе. Увидев, что тебя нет дома, я тут же представил себе, что ты лежишь в объятиях другого мужчины…

— Какая чушь!

— Знаешь, в жизни всякое бывает. А этот чертов Бриггс просто глаз с тебя не сводит!

— Но Лайм, ты должен знать, что Келвин для меня ничего не значит.

— Ничего? Но он покупает тебе такие вещи!

— Ты не должен ревновать меня к нему!

— Не должен? Когда ты вбежала с растрепанными волосами и румянцем во всю щеку…

— На улице прохладно, — резонно заметила она.

— И в этом вызывающе сексуальном кусочке материи, который он тебе купил…

— Еще раз повторяю, я сама выбирала платье!

— Но надела его для Келвина. Чтобы провести с ним вечер! Как назвать это? Легкий флирт?

— Это же абсурд!

Все эти месяцы Флора втайне сожалела, что ее муж всегда спокоен и невозмутим. Теперь же, когда его эмоции наконец-то вышли из-под контроля, ей стало страшно. Уж лучше бы этого не происходило!

— Ты же хотела знать, что я чувствую, — словно угадав ее мысли, произнес Лайм. — Так выслушай меня!

— Продолжай, — дрожащим голосом согласилась Флора, утверждаясь в мысли, что зря вызвала мужа на откровенность. У нее было такое ощущение, что она открыла ящик Пандоры и будет жестоко наказана за свое любопытство. — Но не забывай, что я не виновата в том, что привлекательна. Такому ревнивцу, как ты, нужно было жениться на старухе или дурнушке. Ты меня уже просто замучил, а ведь мы только начали жить вместе. Что же будет дальше, а?

— И тогда мне захотелось сорвать с тебя одежду, — не слушая ее, говорил муж.

— Ты так и сделал!

— И я еще раз приношу свои извинения, — за грубость, конечно, а не за само действие. Но разве в тот момент ты не перестала обижаться и возбудилась. Ты ведь не станешь с этим спорить, а, Флора?

— Нет, не стану. Но… Это не было… — ее голос замер.

— Так что? — мягко переспросил он.

— Это было совсем не похоже на любовь, — вздохнула Флора, глядя в его затуманившиеся глаза.

Лайм нежно поцеловал ее в шею.

— Позволь показать тебе, что такое любовь, — тихо произнес он.

Флоре очень хотелось забыть обо всем и отдаться его ласкам. Но сразу две капитуляции за один вечер — это было бы слишком.

— Завтра мне рано вставать, — делая вид, что сердится, проворчала она.

— Мне тоже.

— Я должна принять душ, — Флора ухватилась за первую пришедшую в голову отговорку.

— И я. — Лайм широко улыбнулся, встал и протянул ей руки. Потом развязал поясок ее халата и нежно погладил полные груди.

— Послушай… — запротестовала было она, когда муж, склонив свою темноволосую голову, осторожно прикоснулся губами к ее соску.

— Тихо, — шепнул он, и тепло его дыхания зажгло огонь в ее крови. — Что, моя милая?

Но она уже забыла, что хотела сказать и только простонала:

— О, Лайм…