Дальняя буря

Глава 7

Привыкшая к ранним пробуждениям и заполненным работой дням, Сьюзан поднялась с рассветом, несмотря на то, что накануне они приехали поздно. От перевозбуждения сон у нее был беспокойным и поверхностным. Она без конца просыпалась и бросала взгляд на черный квадрат окна, как ребенок, который ждет не дождется прихода Рождественского утра.

Сьюзан дали возможность провести некоторое время вне школы, чтобы перед пострижением в монахини она могла закончить свои дела и расстаться со своими последними земными благами. А тем временем она поможет Эсси подготовить встречу воспитанников приюта. Событие это должно было произойти в первую неделю февраля.

Не желая терять ни минуты из времени своего пребывания в «Бентон-хаусе», Сьюзан зашнуровала корсет, надела две нижние юбки и черное шерстяное платье, потом повязала голову тяжелым шарфом.

Ей отвели ту самую комнату, в которой она спала когда-то. Эсси полагала, что время в «Бентон-хаусе» надо провести с чувством, с толком. Она поставила букет из сухих цветов на комод, застлала кровать вышитыми простынями и надела на подушки такие же наволочки.

Когда Сьюзан закрывала глаза, казалось, будто и не было всех прошедших лет и она все еще ребенок. Но один взгляд в ящики комода — и совершенно ясно, что комната принадлежит двум другим девочкам. Нелегко заставить время отступить.

Выйдя из спальни, Сьюзан плотно прикрыла дверь и пошла по знакомому коридору. Спускаясь по боковой лестнице, она обнаружила, что помнит, какие ступеньки надо пропустить, чтобы избежать предательского скрипа. Девушка пришла на кухню, где Донован растапливал плиту.

— А ты ранняя пташка. Еще даже куры не проснулись.

Она пожала плечами и подошла поближе, чтобы поцеловать его и пожелать доброго утра.

— Привычка.

Знакомое прикосновение к щеке показалось ей совершенно естественным ответом. В самом деле, она значительно изменилась с тех пор, как ребенком начинала плакать, едва Донован входил в комнату.

— Мисс Эсси еще не встала?

— Она кормит одного из младенцев в детской.

— Как вы думаете, она не станет возражать, если я начну готовить завтрак?

— Полагаю, она будет довольна.

Не прошло и получаса, как дразнящие запахи кофе, бекона и овсяной каши донеслись до всех обитателей приюта. Дети с аппетитом поели и с шумом покинули столовую, спеша выполнить свои обязанности до начала занятий.

— Лили? Пожалуйста, отнеси вместо меня этот поднос сестре Мэри Маргарет в комнату для гостей.

Девочка-подросток застенчиво кивнула, взяла медный поднос и пошла к заднему коридору, унося чай, тост и масло с такой осторожностью, словно они были сделаны из хрупкого фарфора.

Сьюзан была немного удивлена, что сестра Мэри Маргарет до сих пор не поднялась. Эта женщина всегда производила впечатление человека, обладающего отменным здоровьем. Сьюзан не могла припомнить, чтобы та когда-нибудь не выполнила своих обязанностей. Тем не менее даже монахиня может устать.

— Доброе утро, Сьюзан.

Девушка вздрогнула при звуке голоса сестры Мэри Маргарет, прозвучавшего у самого уха. Монахиня была одета с особой тщательностью, глаза ее сияли. Судя по тому, что она держала на руках маленького ребенка, не одна Сьюзан с ходу включилась в повседневную жизнь приюта.

— Я думала, что вы еще спите.

— Нет-нет. Я и помыслить не могла пропустить лучшую часть дня. — Она ущипнула малыша за подбородок, залопотала над ним на том языке, каким говорят с младенцами, потом обратилась к Сьюзан: — Я начинаю знакомиться с детьми. Этот малыш, который только начинает ходить, разбудил меня рано утром, ища себе общество.

— А я надеялась, что в гостевой комнате можно уединиться.

— В гостевой комнате? Нет, я спала в большой спальне, вместе со старшими девочками. Я настояла, чтобы миссис Рид не хлопотала понапрасну, ведь я скоро переберусь в монастырь. Кроме того, комната для гостей, по-моему, уже занята.

Сьюзан подняла брови.

— Занята?

— Я совершенно уверена, что слышала храп, когда проходила мимо, — доверительно сообщила монахиня.

— Но я помню, как Эсси сказала, что эта комната свободна…

Сьюзан затихла. В ней зашевелилось тревожное предчувствие, но девушка была не в состоянии понять, в чем дело. Происходит что-то не то. Она выглянула в коридор, ведущий в заднюю часть дома. Упомянутая комната располагалась за кухней, через три двери.

Странно. Сначала пропали восемь дюжин печенья…

Тишину утра прорезал резкий крик, за ним послышался звук бьющейся посуды. Дэниел!

Сьюзан не знала, каким образом она поняла, что в крике повинен Дэниел, но ошибки быть не могло.

— Да что там такое?

Сьюзан не обратила внимания на удивление сестры Мэри Маргарет. Подхватив юбки так, что открылись колени, Сьюзан бросилась по коридору.

Ну, естественно, дверь в гостевую комнату была распахнута. Сьюзан остановилась на пороге. Застенчивая маленькая Лили стояла посреди комнаты, а вокруг валялись медный поднос, разбитые чайник, чашка и блюдце и растекалась лужица чая. Девочка застыла, открыв рот и хватая им воздух, как выброшенная на берег рыба.

Напротив, опираясь о спинку кровати и едва прикрывшись простыней, замер Дэниел. В руке у него был чудовищного вида револьвер, и, судя по всему, он готов был пустить его в ход.

— Лили? — позвала от двери Сьюзан. Она заговорила тем тоном, каким говорят с напуганными малышами. — Лили, иди на кухню. Я приберусь здесь. А потом мистер Крокер… Дэниел… и я поговорим.

Даже если Лили и показалось странным, что Сьюзан знает незнакомца и собирается разобраться во всем сама, она ничем это не показала. Только кивнула и выбежала из комнаты.

Сьюзан подождала, пока стихнут шаги девочки, потом закрыла дверь и повернулась к Дэниелу.

— Ты хоть соображаешь, что ты делаешь? Ты что, совсем выжил из ума?

Но гнев ее моментально испарился, едва она заговорила с давним своим другом. Это действительно Дэниел. И он последовал за ней в Эштон!

Впервые за много лет Сьюзан смогла увидеть Дэниела при дневном свете. Крокер уронил револьвер и сел на постели, прислонившись в изнеможении к стене, глаза его были закрыты. Солнце просачивалось в комнату сквозь наборные стекла окна, свет и тень играли на горле и плечах Дэниела. На его теле выступила едва заметная испарина, подчеркивая рельеф ключиц и грудных мышц. Два темных мужских соска, плоский живот, дорожка золотистых волос, сбегающая по животу ниже, еще ниже… Сьюзан почувствовала, что бледнеет. Она отвела глаза от ткани, прикрывающей бедра Дэниела, и мускулистых ног.

Но она понимала, что Дэниел не исчезнет, если не обращать на него внимания. Заметив седельные вьюки и груду одежды, в беспорядке сваленную на пол рядом с любимым креслом-качалкой Эсси, Сьюзан вытащила брюки и рубашку и кинула их на кровать.

— Оденься, пожалуйста, пока сюда не примчались остальные дети, а потом расскажи, зачем ты приехал сюда.

Прошло несколько долгих минут. Наконец он произнес:

— Я не могу.

Сьюзан подбоченилась и, забывшись, посмотрела на Дэниела. Опять натолкнувшись взглядом на его соски, бесстыдно оставшиеся на виду, девушка потупилась.

— Ты должен объяснить. Что бы там ни было…

— Я не могу… одеться.

Слова Дэниела прервали тираду Сьюзан.

— Я, наверное, и встать не могу. Если бы я мог… — Он замолчал, не договорив, глотнул воздуха. — Кажется, меня… сейчас стошнит.

Сдавленный голос Крокера подсказал ей, что он не лжет. После нескольких лет, проведенных с детьми, Сьюзан имела достаточно дела с кашлем, чиханием и тошнотой, чтобы понять, действительно ли человеку плохо. Она успела схватить чистый глиняный ночной горшок и поставить его Дэниелу. Тот повалился на кровать на бок, и тело его содрогнулось в рвотных конвульсиях.

Сьюзан погладила Дэниела по затылку, запустив пальцы в пряди золотистых волос. Забавно, но до этого момента она и не знала, какие они шелковистые, какие… соблазняющие.

Дэниела снова вырвало, его мускулы снова напряглись и расслабились. Сьюзан понимала, что должна жалеть его, но не могла оторвать от тела Крокера восхищенного взгляда. Кожа плотно обтягивала это стройное тело, каждую его мышцу.

Дэниел откинулся на постель. Поставив горшок на пол, Сьюзан взяла Дэниела за плечи и помогла сесть. Какая чудесная на ощупь его кожа — гладкая и упругая. Даже когда он окончательно пришел в себя, девушка не могла отнять свои руки. Постепенно она ощутила, как горит эта кожа под ее ладонями, чуть ли не обжигая их. Озабоченно нахмурясь, Сьюзан пощупала лоб Дэниела.

— Да ты просто горишь! Он покачал головой.

— Все пройдет. Должно пройти. Уже долго тянется. Мне должно полегчать.

Слишком поздно Сьюзан вспомнила о крови, которую она обнаружила в своей комнате.

— Сколько дней ты уже в таком состоянии?

Он пожал плечами, но движению не хватило энергичности и живости, присущей Дэниелу Крокеру, которого знала Сьюзан.

— Семь. Восемь.

— Дней! — откликнулась она. — У тебя лихорадка уже больше недели, и ты ничего не предпринял?

— Я был у врача. У меня есть лекарство. Но, похоже, но… не помогает.

— Это потому, что ты шляешься где попало, пробираешься без спросу в дома, исчезаешь и делаешь из меня дуру.

Последнее замечание вызвало у Дэниела тень улыбки.

На комоде рядом с кроватью стоял кувшин и таз для умывания. Сьюзан взяла кувшин, разбила тонкий ледок, образовавшийся на поверхности, и налила воды в таз. Намочив кусок ткани, она положила ее Дэниелу на лоб.

— Черт побери! Холодно! Ты хочешь уморить меня?

— Нет. Хотя, возможно, мне следовало после всего, что ты со мной сделал.

Она обтерла его щеки и рот, прополоскала ткань и промокнула шею Дэниела. Но даже понимая, что нужно облегчить его страдания, Сьюзан не могла заставить себя обтереть все его тело.

Она вложила ткань Дэниелу в руку, чтобы он сам позаботился о себе, и отошла на относительно безопасное расстояние — к окну.

— Что ты здесь делаешь, Дэниел? Несмотря на явно плохое самочувствие, он усмехнулся:

— Приехал на встречу воспитанников.

— До встречи еще несколько недель. А ты, между прочим, работаешь на агентство Пинкертонов… не забыл?

Дэниел пожал плечами.

— У меня отпуск.

— Ты не можешь здесь оставаться.

Он пристально посмотрел на Сьюзан из-под полуопущенных век.

— Почему?

— Это… неприлично.

— Что неприличного в том, чтобы остановиться в доме, где я вырос и где живут еще два десятка человек?

Сьюзан сложила руки и сердито посмотрела на него.

— Но ведь ты приехал не с честными намерениями. У тебя есть какие-то скрытые причины.

— Я хотел навестить старых друзей.

— Из писем Эсси мне известно, что ты многие годы здесь не показывался. Дети, которые сейчас живут здесь, чужие тебе.

— Тем более стоит остаться.

— Ты мог бы пожить в гостинице.

— А может, у меня мало денег.

— Не разыгрывай передо мной невинность, Дэниел Крокер. Наши старые друзья только и пишут мне, что о тебе — любимый предмет. И я прекрасно осведомлена о работе, которую ты делаешь для агентства. Думаю, что ты богат, как Крез.

— Я все потратил.

— Все? На что?

Дэниел упрямо мочал. Поморщившись, он натянул на себя тонкую простыню. Сьюзан вдруг осознала, что спорит с больным человеком. С больным и раненым, если судить по повязке, выглядывающей из-под простыни.

Принудив себя осмотреть Дэниела, она тщательно обследовала его с головы до пят.

Почти все его тело было доступно Сьюзан, но она не нашла никаких других повреждений, кроме раны.

Почувствовав пальцы Сьюзан, Дэниел повыше натянул простыню. У девушки перехватило дыхание, когда она увидела, как сквозь повязку проступило ярко-красное пятно.

— Что ты сделал? — Ее голос задрожал от ужаса.

Крокер вздохнул.

— Уходи, Сьюзан. Скоро мне станет лучше. Мне нужно только отдохнуть.

— Ты «отдохнешь» прямиком в могилу, если не остановить кровотечение.

Он ничего не ответил.

Сьюзан не знала, что предпринять. Необходимо как можно скорее оказать ему помощь, но если Эсси увидит его в таком состоянии, вопросов не оберешься. Неприятных вопросов. Тем не менее одной ей не справиться. Особенно когда он так… так… обнажен. При этой мысли колени у девушки подогнулись.

Но ведь это Дэниел, ее Дэниел. Сколько раз он лечил ее шишки и царапины, успокаивал боль. Не только физическую, но и душевную.

Вид бледной кожи Дэниела решил исход борьбы. Если она не вмешается, он потеряет сознание и с лихорадкой справиться будет гораздо труднее.

Отбросив сомнения, она открыла дверь.

— Не разрешай никому заходить в комнату, пока я не вернусь.

Не дожидаясь ответа, Сьюзан выскользнула в коридор. На полпути она встретила сестру Мэри Маргарет.

— Сестра!

От вскрика девушки ребенок на руках у монахини вздрогнул, но сама она и глазом не моргнула.

— Пожалуй, мне надо взглянуть, что там приключилось.

— Ничего. Гость. Лили ожидала увидеть вас, поэтому вид мистера Крокера… напугал ее. — Сьюзан вежливо, но твердо направила сестру Мэри Маргарет обратно на кухню. — Мистер Крокер плохо себя чувствует. Видимо, простудился в прохладной гостевой комнате. Хочу принести ему теплого питья.

— Тебе нужна моя помощь?

— Нет-нет. Приготовление чая займет всего несколько минут.

Мэри Маргарет с любопытством посмотрела на Сьюзан. И в который раз девушка поразилась неувядающей красоте монахини.

— Очень хорошо. Полагаю, мне следует отнести малышку в детскую. Поскольку я не понадоблюсь в монастыре до завтра, мисс Рид любезно предложила Максу и мне остаться еще на день. — И замурлыкала, обращаясь к младенцу: — Ты хочешь купаться, а?

Едва Мэри Маргарет ушла, Сьюзан бросилась в кладовку и сняла с одной из полок потрепанную плетеную корзину. Во время войны Эстер была медсестрой, и именно в ее кладовой могли быть необходимые сейчас Сьюзан предметы. Девушка с облегчением вздохнула, найдя в изобилии мази, настойки и другие средства, которые хранились у Эсси годами.

Вернувшись в комнату Дэниела, Сьюзан хорошенько закрыла за собой дверь. Он не двинулся. Большой, полуобнаженный мужчина неподвижно лежал на кровати. Девушка постелила на комод посудное полотенце и расставила на нем разные баночки и бутылочки, разложила бинты.

— Для чего это? — с подозрением спросил Дэниел.

— Для тебя.