Глава ТРИНАДЦАТАЯ

После полудня Джесси вышла из пансиона и направилась по пыльной улице к магазину Грэттона.

Она работала у миссис Веллингтон уже больше двух месяцев и медленно, мало-помалу жители городка стали принимать ее, видя в ней, в Джесси Макклауд, самостоятельного человека, а не только дочь проститутки, как это бывало раньше. До этого ей казалось, что этого никогда не произойдет. Она и думать не смела, что люди в Гаррисоне смогут забыть о ее прошлом.

Впервые она стала понимать, что такое настоящее уважение и что значит, когда можно идти по улице с высоко поднятой головой.

По воскресеньям она ходила в церковь и чувствовала, как от пения церковных гимнов и псалмов на и нисходит покой.

По дороге она улыбнулась Кейт Брэдшо, хозяйке чайного магазина, обменялась приветствиями с Элизабет Уиллз, стоявшей на широком тротуаре с метелкой. У нее появились друзья. И это было чудесным ощущением.

Поднимаясь по ступеням магазина Грэттона, Джесси кивнула мистеру Томасу, заметив что-то странное но потом, разобравшись, поняла, что старик всего-навсего сидел в любимом кресле-качалке Крида.

В голубых глазах мистера Грэттона что-то мелькнуло, когда он вышел ей навстречу из-за конторки. Седыми волосами и розовыми щечками он всегда напоминал Джесси Санта Клауса.

— Добрый день, мисс, — сказал он жизнерадостно.

— Здравствуйте, мистер Грэттон. Я не думала…

— Оно пришло, — сказал он, вытирая руки своим фартуком.

— Оно?

Грэттон, улыбаясь ей своей самой приветливой улыбкой, кивнул:

— Да, письмо!

Наконец-то! Джесси поспешила за ним в комнату почты, располагавшейся позади магазина. Сердце молотком стучало в ее груди, пока хозяин магазина шел к ячейкам и вынимал из одной длинный коричневый конверт.

Улыбка потускнела и сошла с ее лица, когда она поняла, что письмо не от Крида. Распечатав конверт, она углубилась, в чтение, глаза ее метались от строчки к строчке. Письмо пришло от судьи. Он просил, чтобы Джесси описала более подробно абсолютно все, то видела и что запомнила в тот злополучный вечер, затем подписала письмо, поставила дату и заверила у нотариуса.

А судья собирался, в свою очередь, написать начальнику тюрьмы в Кэнон-сити, чтобы тот взял письменные показания у Крида, где тот также должен был изложить свою версию случившегося в тот вечер, когда погиб Гарри Коултер. Если судье покажется, что Крид был осужден по ошибке, тогда, возможно, он рассмотрит вопрос о повторном слушании дела.

—Добрые вести? — спросил мистер Грэттон.

—Лучше не бывает! — воскликнула Джесси. Прижав письмо к сердцу, она выбежала из магазина.

Было далеко за полночь, когда Крид приехал в Гаррисон. Он долго просидел за околицей, раздумывая как ему лучше теперь поступить. По дороге сюда у него было много времени для раздумий, и потому он пришел к выводу, что лучшим и самым разумным для него будет выбраться из штата Колорадо. И сделать это так быстро, насколько способен его конь. Что же касается Джесси Макклауд, то ему лучше оставаться от нее подальше, насколько это возможно.

Крид кивнул самому себе. Следует ехать и ехать. Рано или поздно Джесси научится заботиться о себе сама. Рано или поздно ей встретится приличный молодой человек, который обеспечит ей такую жизнь, какую ей хочется и какую она заслуживает.

У него нет причин встречаться с нею. Никаких причин. Он доберется до Фриско, найдет Розу, если она все еще там, получит свои денежки обратно и пошлет их Джесси. Он будет устраивать свою жизнь, а она пусть устраивает свою.

Нужно просто ехать дальше. Так он думал. И так было бы лучше для них обоих. Но он тем не менее продолжал сидеть и смотреть на гаснущие по очереди окна домов, пока салун «Лэйзи Эйс» не остался единственным освещенным огнями.

«Я поеду дальше, — сказал он себе, — когда… буду уверен, что с Джесси все в порядке».

Понимая, что поступает опрометчиво, но, все-таки будучи не в силах от этого отказаться, он направил мня в проулок, ведущий к пансиону Марты Веллингтон.

Спрыгнув на землю, Крид толкнул заднюю дверь. Она легко открылась на хорошо смазанных петлях. Крид вошел в просторную квадратную кухню. Пахло свежеиспеченным хлебом и щелоковым мылом.

С минуту он постоял, убедившись, что в доме все спят.

Он тихонько прошел через темные комнаты в холл и очутился перед той комнатой под лестницей, о которой писала Джесси. Когда Крид. взялся за ручку двери сердце его бешено колотилось.

С облегчением он убедился, что она не заперта и отворил ее. Он радовался и негодовал одновременно. Радовался тому, что ему не придется взламывать эту проклятую дверь, а негодовал на то, что любой, пусть даже не какой-нибудь громила или насильник, может войти в ее комнату посреди ночи.

Прикрыв за собой дверь, он устремил свой взгляд на узкую кроватку у дальней стены, а уже через мгновение стоял у кроватки, разглядывая спящую девушку. Ее волосы, как пламя, разметались по белоснежной подушке. Одна рука покоилась у щеки, губы полуоткрылись. Не в силах сдержаться, он отодвинул прядь волос с ее лба. Боже, она выглядела такой молоденькой, такой невинной.

— Джесси, — позвал он, стоя на коленях у кровати и приложил руку к ее рту, — Джесси.

Она проснулась сразу же, но веки открытых глаз еще сонно дрожали. В неясном свете луны он заметил мелькнувший в ее взгляде страх, быстро сменившийся изумлением, а потом — неподдельной радостью и счастьем.

Убрав ладонь с ее рта, он сменил ее своими губами. На вкус она была чистой и свежей, как солнце или летнее утро.

— Крид, — прошептала Джесси, когда он попытался сделать вдох. Она притянула его к себе, неистово обнимая, а потом вдруг отпрянула: — Что ты здесь делаешь?

— Я сбежал из тюрьмы.

Она поморгала, не веря своим ушам:

— Что ты сделал?

— Ты слышала, что я сказал.

— Ох, Крид.

— Ты как будто разочарована?

— Я же получила письмо от судьи Пэкстона, — сказала она.

Потом она торопливо пересказала, что написала судье и что тот обещал пересмотреть дело Крида.

«Проклятье! Я только сделал себе хуже. Но ведь судья не пообещал ничего определенного. Сказать, что он разберется, не означает, что меня признают невиновным».

— Может, тебе вернуться с повинной? — робко предложила Джесси.

Крид посмотрел на нее, как на сумасшедшую.

— Ну уж нет. Туда я не вернусь. Никогда.

— Но…

— Нет, Джесси. — Он провел рукой по волосам, как делал всегда, когда нервничал. — Не стоило мне сюда приезжать, — пробормотал он, — но я должен был убедиться, что с тобой все в порядке.

Его взгляд блуждал по ее лицу, запоминая каждую милую черточку: черные густые ресницы, упрямый подбородок, глубокую темноту карих глаз.

Он резко встал:

— Мне пора. Береги себя.

— Нет! — Она схватила его за руку и крепко к ней прижалась. — Я так скучала по тебе. — Она старалась снова притянуть его к себе и посадить рядом. — Не уходи. Не сейчас.

Она села, протягивая к нему руки и губы. Он не мог уйти от нее. Не сейчас.

С глухим стоном Крид прижался к ней, безотчетно блуждая руками по ее телу, плечам и спине, сжимая ее все крепче. Она была надеждой и любовью, поддержкой и хлебом для изголодавшегося по ласке мужчины. В тот момент он думал, что никогда не выпустит ее из своих объятий. И когда он обрушил град поцелуев на ее лицо и шею, из ее груди вырвалось мурлыканье довольной кошечки.

— Джесси…— Ее имя сорвалось с его губ, как стон, как призыв, как мольба.

— Я здесь. — Она обвила его руками, сжимая все крепче, а пробуждающаяся в ней женщина подсказывала ей, что ему тоже необходимо, чтобы она крепко прижимала к себе.

— Ох, девочка, — прошептал он и со вздохом oпустил голову ей на грудь, довольный, как она его ласкает.

Прикрыв глаза, он вслушивался в мелодичные звуки ее голоса, когда она шептала его имя, когда говорила, что любит его, что скучала по нему, что теперь все будет хорошо.

«Она такая молоденькая, — думал он. — Такая неискушенная». И ему так хотелось поверить в то, что она говорила. Но ему нельзя было оставаться в Гаррисоне. Теперь он был в бегах. Его разыскивали, за его голову наверняка была назначена награда. «Я уеду — обещал он себе, — через минуту я уеду».

Ее маленькая и теплая ладошка лежала на его щеке. Ее невероятно мягкие губы то и дело нежно касались его лба.

— Мне все еще не верится, что ты здесь, — проговорила она, целуя его в затылок. — Боюсь, что это просто еще один красивый сон и через минуту постучит миссис Веллингтон и скажет, что время вставать на работу.

— Я здесь, с тобой, — заверил ее Крид. — Я здесь и не хочу уходить. — Ему было так приятно держать ее в своих объятиях. Теплую и сонную, пахнущую мылом и солнцем. Ее кожа была нежной, мягкой и гладкой, как у ребенка; к ней так и хотелось прикасаться.

Казалось, время остановилось, пока они сидели, прижавшись друг к другу. Она целовала его снова и снова, ее руки гладили его лицо, и в конце концов он почувствовал прилив страстного желания.

И в тот же миг он, решительно отодвинувшись от нее, поднялся и, подойдя к окну, взглянул на небо. Луна стояла высоко. Наступило время уезжать.

Он подумал, что такое — находиться в бегах. Это означало: жить в седле, избегать больших городов, спать вполглаза и постоянно оглядываться. Длинные дни и еще более длинные ночи.

Он почувствовал, как она обхватила талию своими обнаженными руками.

Ему не следовало приходить сюда. Уехать будет очень трудно.

—Джесси, мне пора уезжать!

— Куда? Почему?

— Надо найти Розу. Она взяла кое-что, ей не принадлежащее. И я намерен забрать это обратно.

— Деньги.

— Правильно.

— Я поеду с тобой.

— Нет, Джесси.

— Она же моя сестра, — настойчиво произнесла Джесси. — И помимо денег она украла золотые часы моего отца.

— Совершенно верно, — согласился Крид, — но ты со мной не поедешь, и это решено окончательно. Я позабочусь о том, чтобы ты получила деньги назад. И часы тоже, если только она их не заложила.

— Не нужны мне эти деньги. Мне нужен ты. Я не доставлю тебе никаких хлопот. Обещаю.

Он провел пальцем по нежной округлости ее щечки.

— Милая моя, нам на двоих с лихвой хватит и того, что я сам нахожусь в бегах.

— Я подумала…— она опустила голову, чтобы он не увидел навернувшихся на глаза слез, — я думала, что ты… что ты хоть немножко меня любишь.

— Я и в самом деле люблю тебя, Джесси. И именно поэтому тебе лучше оставаться здесь.

Две громадные слезы скатились по ее щекам.

— Пожалуйста, возьми меня с собой.

Крид пристально смотрел на нее. Ее глаза светились мольбой и надеждой.

Он молча обругал себя. Джесси пробуждала в нем такие чувства, как ни одна женщина до этого, но она еще даже не была женщиной, а только девушкой, заставлявшей его стремиться к таким вещам, которые для него были вечно недосягаемыми, к вещам, о которых до того момента, когда Джесси Макклауд вошла в его жизнь, он и не знал, что может их желать. Дом, жена, дети были для него под запретом. Он потерял на них право с тех пор, как взял в руки револьвер.

— Джесси, милая…

Он провел пальцами по бисерному чокеру у на шее и подумал, что она, наверное, не снимает его даже на ночь.

— Джесси, послушай же, черт возьми, тебе всего семнадцать. Ты ведь даже не знаешь, что такое жизнь.

— Восемнадцать.

— Что?

— Мне уже восемнадцать. Пару недель назад у меня был день рождения.

— Восемнадцать, — прошептал он, жалея, что не был с ней в этот день и не смог поздравить ее — Значит, ты теперь совсем взрослая, а? Стала опытной и мудрой женщиной?

Она почувствовала, что он начал сдаваться, и притянула его к себе еще крепче.

— Пожалуйста, Крид, — пылко просила она. — Пожалуйста, возьми меня с собой.

— Не могу. — Он провел рукой по волосам. — Неужели ты не понимаешь? Меня разыскивают.

— Мне все равно.

— Но мне не все равно.

— Крид…

— Джесси, ты просто не понимаешь, что это значит, — сказал он сердито. — Мне придется ехать по местам, где полно людей вне закона, зависеть от выигрышей в покер, вечно оглядываться по сторонам. Это — жалкая жизнь для мужчины и жизнь, которая, совсем не годится для маленькой девочки вроде тебя.

Для нее это не имело значения. Она знала лини одно: он ее покидает, как и все ее близкие до этого сначала отец, потом Дейзи, за ней Роза. Она не может отпустить Крида. Если он уйдет из ее жизни сейчас, oн уйдет от нее навсегда. Уж она-то это знала точно.

Джесси пристально вглядывалась в его лицо, думая лишь о том, как пробить стену, которую он возвел вокруг себя. И еще она знала, что ей не удастся поколебать его решимость, по крайней мере словами. Но у нее были и другие способы убеждения.

Поднявшись на цыпочки, она прильнула губам к его губам и поцеловала со всей страстью, кипевшей в ее сердце. Она ласкала его нижнюю губу своим язычком до тех пор, пока не почувствовала пробуждения в нем радостной силы, от которой он глухо застонал и, крепко обняв ее руками, стал неистово целовать в ответ.

ЕГО язык проник между ее губ и чувственно лег поверх ее язычка, вызывая во всем теле восхитительные ощущения.

— Ох, девочка…— Мысли его путались. Волосы, прикасавшиеся к его щеке, были нежнее и мягче шелка. Всем своим существом он ощущал каждый изгиб прильнувшего к нему тела; от ее тепла таяла холодная решимость его сердца. С каждым вдохом он чувствовал теплый аромат ее еще не остывшей ото сна кожи и понимал: если Джесси всегда будет в его объятиях, он никогда не почувствует себя неуютно и одиноко.

Крид страстно желал ее. Узкая девичья постель звала его так, что невозможно было воспротивиться этому призыву.

«Мне же давно пора уходить, — думал он с отчаянием, — пока я еще могу это сделать, пока не отнес ее на постель и не овладел ею. Я не подхожу на эту роль. Совсем. И даже если бы я не числился в розыске, то все равно я — метис, полукровка, а не белый человек. Она ждет от людей уважительного к себе отношения, но никогда не получит этого, выйдя замуж за меня. Люди со временем забудут про ее мать-проститутку, но никогда не простят ей мужа-метиса, к тому же наемного убийцу».

Дрожащими от еще неостывшей страсти руками Крид решительным движением отстранил от себя девушку. Он смотрел на нее пристально и жестко, не находя слов, чтобы передать свои мысли и чувства.

Пробормотав проклятие, он погладил ее по щеке и внезапно вышел из комнаты.

Он снова убегал. Убегал от того лучшего, что с ним когда-либо случалось.

Для него это был самый трудный шаг в жизни.

Загрузка...