Давай прогуляем пары

Глава 9

Решение импульсивное и не совсем обдуманное.

Никогда ещё не попадала в такую щекотливую ситуацию. Мысли хаотично мечутся в голове, так что виски простреливает боль. Или это из-за внезапного перепада температур. В коридоре было прохладно, в ванной Громов успел напарить так, что по спине начинает струиться пот, а волосы прилипают к шее и лбу. От влажности они пушатся ещё сильнее, чем обычно. Впору залезть к Матвею в ванну и, отобрав душевую лейку, освежиться. Только я этого делать не собираюсь, как и объяснять предкам, что в нашем санузле забыл голый парень. По крайней мере, сегодня. Вряд ли они поверят в то, что это лишь акт доброй воли по спасению Матвея от дяди Тагира. Скорее они решат, что в их отсутствие мы занимались сексом.

Представляю, как бы вытянулось лицо папы, распахнулись в недоумении и без того огромные глаза мамы. Андрей засмеялся бы как конь, а Савва полез бы в лоб с вопросами типа: какого лешего на незнакомом парне делают его вещи. Он тот ещё собственник.

Это знакомство точно стоит отложить до лучших времен.

О чём я вообще думаю? Каких времен?

Громова надо по-тихому выставить из квартиры и посыпать порог солью, чтобы не смел больше здесь появляться.

Глубоко вдохнув, медленно оборачиваюсь. Слава богу, Матвей додумался воспользоваться шторкой для ванны, а я думала, эта вещь бесполезна… Если б не она, то сейчас я наблюдала бы голую задницу незнакомого парня, а вместо этого рассматриваю ромбовидный узор под цвет кафеля.

Зеркало запотело, в воздухе клубится горячий пар. Громов решил свариться в кипятке? Не переставая шумит вода. Он ведь только был из душа? Какого лешего опять полез тратить чужую воду?

Это какой-то фетиш?

— Громов! Матвей… — шепчу, аккуратно ступая по влажному полу. — Я принесла одежду. Вылезай давай! Побыстрее!

— Коротышка? — вопросительные интонации в голосе по ту сторону шторы веселят. — Какого хрена ты там забыла?

— Ты сам предлагал на тебя посмотреть. Всё уже, передумал? — шиплю, сваливая принесённую одежду на стиральную машину. — И прекрати меня так называть! Можно быть повежливее, я вообще-то спасаю твою задницу…

— Ты умеешь удивлять… хочешь, залезай ко мне, согрею… Я как раз думаю о тебе.

— Говори потише, мы теперь не одни. — Пропускаю мимо ушей пустую болтовню.

В прихожей смеются братья. Мама звонит папе и напоминает об ужине в ресторане. Отец может и не приехать, особенно если внезапно вылезет внеплановая операция.

— Подашь полотенце? Хозяева нагрянули? — Громов заворачивает кран, и шум воды стихает. — У тебя проблемы будут из-за этого?

Тысяча и один вопрос, словно мы давние друзья. И его совсем не смущает, что я стою в метре от того места, где он принимает душ и, судя по запаху, воспользовался моим земляничным гелем.

Неожиданно смущает мысль о том, что голубая штора для ванны — это то немногое, что отделяет от меня голого и почти незнакомого парня.

Нет, я в курсе, как у них там всё устроено и даже не так давно в арт-студии рисовала на мастер-классе голого натурщика, весьма одарённого природой. Но то был профессиональный интерес. Эстетическая красота мужского тела. Плавные линии. Изгибы.

А сейчас я думаю совсем не о линиях на своих чертежах, и угол в девяносто градусов представляется в воображении иначе. Пристально вглядываюсь в мужскую тень. Похабщина.

Лера, что с тобой?!

Прочищаю горло и, схватив сухое полотенце с крючка, протягиваю Матвею.

— Хуже. Мои родители.

— Кто? — Судя по скрипу и приглушённому мату, Громов поскользнулся и растянулся в керамическом корыте.

Так ему и надо, горе-герою-любовнику. Сегодня явно не его день.

— Блть… копчик отбил. Ле-ра, мать твою, это шутки такие? — возмущенно, но голос наконец понизил.

И имя моё вспомнил. Какая прелесть.

— Шутка была про горничную. Упс. Не думала, что ты поведешься, — плююсь сарказмом.

Складываю руки на груди и прислушиваюсь, что творится за дверью.

Судя по голосам, братья расходятся по комнатам, а мама чем-то активно шуршит в прихожей. Боже, почему я пустила его в эту ванную, ближайшую ко входу? Одно лишнее движение, и мы спалимся!

— Лерун, это ты? — кричит она, проходя мимо нас. — Ты в порядке?

Вот ведь бли-и-ин. Ломиться сюда она, конечно, не будет, но вопросов избежать становится всё труднее.

Громов высовывает из-за шторки мокрую голову и, округлив глаза, таращится. У парня намечается весёлый денек, посвящённый знакомствам с родителями. Начал с дяди Тагира, который, будь его воля, свернул бы этому балбесу шею, и грозит закончить семьёй лечащего врача собственного отца.

И мне эта мысль совсем не нравится. Не после того, что рассказал папа о Громове-старшем и о его лечении.

— Я здесь. Собираюсь, — произношу, повышая голос.

— Надеюсь, ты не намочила волосы? Нам пора уже выдвигаться, я только немного освежусь и вызову такси. Отец и Илья будут ждать нас на месте, — говорит мама.

— Хорошо… Я уже почти всё… — запинаюсь, давясь воздухом, потому что Громов наконец отдёргивает штору, выбираясь наружу.

Останавливается напротив и, склонив голову, изучающе прокатывается взглядом по моему лицу.

Теперь, когда мы находимся во влажном тесном пространстве ванной и его полуголое тело занимает собой большую часть помещения, я не знаю, куда пристроить свои глаза.

Смотрю на мужские бёдра, обмотанные моим розовым полотенцем, и не могу сдержать короткого истерического смешка.

— Тебе идёт, — усмехаюсь и отворачиваюсь. — Переодевайся. И выходим. Я первая, ты за мной. Моя комната в самом конце коридора…

— Хочешь познакомить меня со своими предками? Не слишком ли ты торопишь события, Лерун? — произносит дразняще, судя по звукам, начинает одеваться. — Посмотришь?

— Даже не мечтай.

— Это ответ на какой вопрос?

— На оба! — вскрикиваю.

Он выводит меня из себя, играя на моём ангельском терпении, доброте и не совсем стабильных нервах.

Два коротких удара в дверь, заставляют меня подпрыгнуть и прижать ладонь к левой стороне груди. Сердце колотится так, будто стремится вывалиться наружу.

— Лерка, ты с кем там разговариваешь? — удивлённо тянет Савва.

— Тае голосовое пишу… — лепечу испуганно.

Тихий смех Громова щекочет затылок. Не глядя на парня, сжимаю кулак и завожу руку за спину.

— Ауч!

Попала.

— Меткий удар. Поставленный, — хрипит Матвей, но уже на тон тише. — Тебе так приглянулись мои яйца, что всё не можешь оставить их в покое? То согреть хотела, теперь разбить всмятку? Совсем не бережёшь.

— На твои причиндалы я не претендую, — шепчу, поглядывая на дверную ручку. Савва не пытается вломиться, значит, поверил в басню с голосовыми сообщениями для подруги. — Радуйся, что дядя Тагир их не оторвал и тебе в рот не засунул. Пожалуйста, подумай о сохранности своих гениталий молча. И послушай дружеский совет: в ближайшее время здесь не появляйся.

— А мы уже стали друзьями? — звучит насмешливо.

— Даже не надейся…

Матвей снова издаёт смешок, а я борюсь с желанием обернуться и попытаться убить его взглядом.

Пар понемногу начинает рассеиваться, и дышать влажным тёплым воздухом становится чуточку легче. Правда, потеть меньше от этого я не стала. Это то ли от нервов, то ли от близости незнакомого полуголого парня, которого, кажется, совсем не смущает ситуация, в которую он попал.

Нужно собираться в ресторан на ужин с семьей, и я точно не могу появиться там в таком виде. С прилипшими к шее и лбу волосами, которые от влаги в воздухе начинают пушиться больше, чем обычно, и в пропахшей потом футболке.

— У этой Наргиз остался мой телефон и коллекционная пара кроссовок. Сможешь забрать, по-дружески?

— Нет!

— Ты в курсе, что, когда злишься, похожа на маленького злобного гнома?

Мне мерещится, что он касается кожи на шее пальцами, снимая с неё волосы, но, когда стремительно оборачиваюсь, парень стоит на приличном расстоянии. Нахально усмехается, приподняв уголки губ, из-за чего возле глаз собираются мелкие мимические морщинки, добавляя суровому, заостренному лицу Громова очарования. Сердце замедляет ход.

Матвей, засунув руки в карманы спортивных штанов Саввы, которые ему почти впору, покачивается с пятки на носок и назад.

Босой. Опять.

— Там есть носки.

— Тебя смущают голые мужские ноги? А что будет, если тебе показать чл…

— Хватит! — обрываю его резко и громко, выставив вперёд руку. — Я хочу, чтобы ты не шлёпал по коридору, а тихо прокрался, или вместо моей комнаты отправишься прямиком назад на лестничную площадку.

— Ого! Ты скрываешь меня? Я первый парень, которого ты рискнула пригласить в гости и сразу затащить в ванную? Это потому, что не можешь устоять перед моим природным обаянием?

Возвожу глаза к потолку, сжимая кулаки. И почему я всё ещё его спасаю?

А, ну да… в детстве я всегда тащила домой всех уличных кошек, котов и котят. Моими стараниями довольно скромная квартира, в которой мы тогда жили, становилась ещё меньше, а животных, которых родители не успевали раздавать по знакомым, — всё больше. С тех пор прошло много времени, у мамы появилась аллергия на все возможные виды шерсти домашних животных. Поэтому ни кота, ни собаку мы по итогу так и не завели. А привычка помогать брошенным и драным котам никуда не исчезла.

— Громов, ты слишком много берёшь на свой счёт. Мне просто стало тебя жаль, — произношу, глядя в болотного цвета глаза Матвея.

На щеке справа, прямо на скуле, у него есть крупная, идеально круглая родинка. Мой взгляд смещается туда, а затем плавно стекает на губы парня. Они выглядят мягкими, в меру пухлыми и неожиданно манящими. К ним хочется прикоснуться кончиками пальцев или прижаться своими губами. Чего я, конечно, никогда не сделаю. Никогда.

— Потому что я тебе понравился, — утвердительно тянет Громов и склоняет голову набок. — Ещё в нашу первую встречу.

Надеюсь, мои щеки покраснели от духоты, а не оттого, что я вдруг смутилась под пристальным взглядом Громова.

— Ты совсем не в моём вкусе.

— Спорим, докажу обратное?

— Воздержусь.

Матвей хмыкает. Он выглядит расслабленным, не таким хмурым, как на вечеринке у Клима или в красном “Мини Купере” своей подружки. Его настроение определённо улучшилось с того времени. И я не хочу думать о том, что могла стать причиной этих улучшений. Скорее всего, во всём виноват секретный секс с Наргиз.

— Идём уже отсюда. Зачем нужно было устраивать здесь настоящую сауну?

— Мои бубенцы немного замёрзли, — пожимает плечами, — пытался согреться. Теперь они распаренные, тёплые и гладкие. Хочешь потрогать?

— Нет, я погорячилась. Мне совсем тебя не жаль.

Отвернувшись к двери, открываю замок и толкаю её плечом. В коридоре пусто. Из другой ванной слышится шум воды, видимо мама принимает после работы душ. Братья о чём-то громко спорят на кухне, в ожидании когда мы с родительницей будем готовы к выходу.

Обернувшись, показываю Матвею, куда надо идти. Он с серьёзным видом кивает, будто мы играем в шпионов. Опять хочется закатить глаза. Еле сдерживаюсь.

Первой пробегаю в свою комнату, гостеприимно приоткрывая дверь. Громова дважды приглашать не приходится, и он в несколько бесшумных шагов оказывается рядом. Вопросительно приподнимает брови, застыв на пороге. С тихим рыком заталкиваю его внутрь и как раз вовремя: лохматая голова Саввы выглядывает из-за поворота.

— Малая, ты собралась, или как?

— Почти.

Выдохнув, плотно прикрываю за собой дверь.

Громов бесцеремонно растянулся на моей незаправленной постели, как будто она только его и ждала. Парень с интересом рассматривает мою комнату, скользя взглядом по стенам. Даже успевает сунуть нос в открытый ноутбук, перед тем как я захлопываю крышку и уношу его на стол.

— Мы все сейчас уйдём, тебе нужно будет выйти самому и захлопнуть дверь, — говорю, бегая из стороны в сторону.

Собираю разбросанные по углам вещи и прячу в шкаф. Я не очень аккуратна, и у меня редко бывают гости. Тем более парни. Точнее, их не бывает совсем.

Громова ничего не смущает, он, забросив руки за голову и согнув ногу в колене, наблюдает за моими перемещениями. За тем, как я, растопырив пальцы, пытаюсь пригладить распушившиеся волосы. Как двумя пальцами тру под глазами, стирая осыпавшиеся чёрные точки от туши, и достаю из шкафа, откуда вываливается ком одежды, который я запихивала туда раньше, чистые джинсы. Белую рубашку снимаю с вешалки в другом отделении. Слава богу, она оказывается глаженой.

Аккуратно раскладываю вещи на кровати и свожу брови на переносице. Где мои чистые носки?

— Я никуда не спешу, — флегматично отзывается Матвей.

У меня от его пристального взгляда покалывает затылок, жжёт кожу между лопатками и нервы сворачиваются в канаты.

— Ха-ха. Очень смешно. Будь здесь и не шуми!

Наспех принимаю душ, стараясь не намочить волосы, и, кутаясь в халат, возвращаюсь назад в комнату. Братья всё ещё шумят на кухне, а из родительской спальни в коридор падает тонкая полоска света. Времени всё меньше.

Громов уже не лежит на кровати, теперь он сидит за моим столом и с интересом перебирает гору эскизов и мелких чертежей, которые я обычно рисую наспех, когда приходит вдохновение. Все более масштабные работы находятся в столе — в папках, и в компьютере — в программах.

— Положи на место! — шиплю, шлёпая парня по руке ладонью.

Он выпускает из пальцев листки и переводит на меня взгляд.

— Хочешь стать второй Заха Хадид?

— Я удивлена, что ты знаешь, кто это!

— Я тоже поступал в наш вуз, если ты не в курсе.

— Мечтал стать архитектором? — в неверии распахиваю глаза.

Образ хама, мажора и прожигателя жизни никак не вяжется с выбором этой професси.

Громов загадочно улыбается, приподнимая плечи.

— Планировал. Вот видишь. Мы идеальная пара. А ты всё ещё сопротивляешься.

— Для идеальной пары у нас слишком мало точек соприкосновения. Одной любви к линиям маловато.

— Можем поискать ещё.

— Этот подкат тоже не считается. Отвернись. Мне нужно переодеться.

Матвей тихо свистит, но неожиданно не спорит. Крутанувшись на стуле, разворачивается ко мне спиной.

Быстро сбрасываю с себя халат и натягиваю джинсы. Я уже застегиваю почти все пуговицы на рубашке, когда слышу:

— Знаешь, для девственницы ты слишком смелая. Впустить в дом незнакомого парня, вломиться к нему в ванную, раздеться перед ним.

Вскинув голову, встречаюсь с грязно-зелёными насмешливыми глазами в маленьком зеркале на окне. И понимаю, что всё это время Матвей лишь делал вид, что не смотрит на меня. Он всё прекрасно видел. И, судя по его потемневшему взгляду, ему очень даже понравилось увиденное.