Дело особой важности

7

— Великолепно, девочка моя. — Отец Лори откашлялся и вздохнул. — Если бы только твоя мать могла видеть свою красавицу дочку в день свадьбы.

— Папа, не надо. — Лори была так напряжена, что ей казалось, будто внутри нее извивается клубок злобных змей; она коснулась руки отца. — А то мы оба сейчас расплачемся.

— Кстати… Джеймс, — каждая мышца ее тела напряглась, — звонил мне перед отъездом. Просил передать тебе наилучшие пожелания, он уверен, что все обернется лучшим образом для тебя. Знаешь, он держится молодцом.

— Да, — согласилась равнодушно Лори. Верный Джеймс, он так надеется на свой план. Эти его слова, несомненно, зашифрованное утешение ей на случай, если она в нем нуждается — и это, увы, так.

— Лори, — отец взял обе ее руки в свои и серьезно посмотрел ей в глаза, — ты ведь действительно хочешь выйти замуж за Алекса?

На какую-то долю секунды ей показалось, что она не выдержит искушения. Бросится вверх по лестнице, сорвет с себя это прекрасное, но ненавистное платье — и скорей в аэропорт, обратно в Англию, к Джеймсу… Алекс женится на ней из мести, и это явится превосходным ответным ударом — это может быть лучше, чем унизить его, бросив одного у самых ступеней алтаря, на глазах у всего венецианского высшего света.

Но Лори отогнала эту мысль прочь и твердо встретила озабоченный взгляд отца.

— Конечно, хочу, папа. Как же иначе?

Глаза Лори скользнули мимо отца, и она увидела отражение их обоих в огромном зеркале в золоченой раме, висящем на дальней стене комнаты. Он был исполнен достоинства, в безупречном светло-сером костюме; она — холодно-спокойна, но очень бледна, несмотря на румяна, которые наложила по настоянию синьоры Барези перед тем, как в облаке духов и шелка отправиться в церковь. Сквозь кожаные туфельки ее пронизывал холод мраморного пола, она начинала уже дрожать, но тут наконец распахнулась входная дверь.

— Пора, дорогая, — вполголоса произнес отец.

Кто-то осторожно опустил фату ей на лицо, чьи-то руки передали ей букет из белых фрезий и орхидей — и вот она уже оказалась в слепящем свете солнца. Словно актриса, знающая назубок свою роль, пересекла маленькую площадь и ступила на катер, который тронулся вдоль узкого канала. А люди улыбались и хлопали в ладоши, высовываясь из окон; в центре города разыгрывался спектакль, и вся Венеция превратилась в пеструю толпу статистов.

Над головой Лори сверкал великолепный мраморный фасад церкви; вот они вошли в прохладный зал, где три сестры Алекса в длинных синих шелковых платьях ожидали их с необычайно торжественным видом. Синьорина Джаннини тоже была там, она оправляла платье Лори, и фату, и длинный шлейф, а та стояла без движения.

Наконец все нараставший звук органа превратился в крещендо, все собравшиеся в церкви встали, и Лори медленно двинулась к алтарю. Тут она увидела Алекса, стоявшего у основания широкой белой мраморной лестницы, ведущей к алтарю, и смотревшего на нее.

Лишь на одно мгновение она пошатнулась, и ноги ее словно приросли к полу. Эта церковь, с ее кораллово-серыми мраморными стенами, украшенными богатой резьбой колоннами, сводами, расписанными яркими красками, совсем не похожа на простую деревенскую церквушку ее детских грез. Но тем не менее сейчас она впервые видела вместо неясного пятна лицо мужчины, ждущего ее у алтаря — лицо Алекса. И, казалось, что именно так и должно было быть — и лишь этого не доставало главной ее мечте.

Почувствовав на себе взгляд отца, Лори пришла в себя. Еще бы, Алекс казался здесь на своем месте, здесь, в этой итальянской церкви, в своем кремовом шелковом костюме. Луч света падал на его черные волосы, бросая отблеск на красивое лицо и отражаясь в опалово-серых глазах — глаза эти, не отрываясь, смотрели на Лори, когда она вновь двинулась вперед.

Священники в роскошных, белых с золотом одеяниях спускались навстречу к ним. Марчелло стоял рядом с Алексом, но она уже смутно видела всех остальных, не в силах отвести глаз от Алекса. Когда она приблизилась к нему, он простер к ней руку, и она, оставив руку отца, протянула ему свои холодные пальцы. И они вместе поднялись по ступеням под тихий шорох кружевного шлейфа подвенечного платья Лори. А потом началась служба, и все потонуло в запахе фимиама и блеске свечей.

Лори очнулась только однажды — в тот момент, когда Алекс надевал ей на палец кольцо. Руки ее по-прежнему были холодны, как лед, но его ладони были теплыми, и она чувствовала, как по ним струится жизнь. Лори замерла. Что она делает, позволяя человеку, который ни во что ее не ставит, считает воровкой, женится на ней исключительно ради мести, для которого свадьба — лишь финальный акт очередной деловой махинации, надевать ей на палец обручальное кольцо?! Лори опустила взор на золотой ободок — последнее звено в цепи, приковавшей ее к Алексу Барези. «Как бы не так», — подумала она. Ему никогда не удастся полностью поработить ее.

Она механически взяла кольцо, которое протягивал ей священник, и стала надевать Алексу на палец. На суставе кольцо застряло, и ей пришлось взять его за руку. Лори подняла голову и заглянула ему в глаза. Они были так же спокойны, как и обычно. И все же — на долю мгновения — в них мелькнуло иное выражение, от которого у нее тотчас же пересохло в горле, а сердце заколотилось, как сумасшедшее.

Лори потупила глаза, но тщетно всю оставшуюся часть службы она пыталась стереть из памяти этот взгляд. Так Алекс смотрел на нее четыре года назад в саду, а потом — в Маллардсе, в тот жуткий день решающей встречи. Взгляд этот говорил ей, что даже во время этой церемоний, сопровождаемой тщательно разработанным ритуалом, он не переставал желать ее.

В ризнице Лори наблюдала, как он ставит свою четкую размашистую подпись в книгах гражданской и церковной регистрации; теперь была ее очередь. В последний раз она сможет написать: «Ларина Джейн Пэджет», отныне она становится Лориной Барези. Но вполне возможно, скоро это имя станет «Миссис Джеймс Форсит» — злорадно подумала она, оставив на бумаге россыпь крошечных чернильных клякс.

Теперь уже под руку с Алексом она спустилась по мраморным ступеням, с намертво приклеенной улыбкой прошла по залу и вновь оказалась на залитой солнцем площади, среди водопада розовых лепестков и щелканья фотокамер.

Лишь однажды улыбка сползла с ее лица. Из толпы гостей, репортеров и туристов, заполонившей площадь и выплескивавшейся на выгнувшийся над каналом мостик, вдруг вынырнуло одно лицо. Лицо Джеймса. Лори смотрела на него во все глаза, оцепенев всем телом, но почувствовав, что Алекс оборачивается к ней, с усилием отвела взгляд. Несколько мгновений спустя, когда взор ее, словно магнитом, вновь притянуло к тому месту, Джеймс уже исчез.

Несомненно, это была всего лишь галлюцинация, родившаяся в ее переутомленном мозгу. Стоит рядом со своим новоиспеченным мужем и грезит о лице любимого.

Тут она осознала, что Алекс ведет ее сквозь сумятицу к краю площади, где была пришвартована украшенная цветами и белыми лентами гондола. Ступив на палубу, он повернулся и на руках перенес ее в трюм. Лори устроилась на сиденье, нарядное платье волнами улеглось вокруг нее. Алекс сел рядом, так близко, что рука его касалась ее тела, нога прижималась к ее ноге, и сквозь тонкий шелк она ощущала его мускулистое бедро.

Когда гондола плавно заскользила вперед, он откинулся назад, небрежно положив руку на спинку сиденья, и взгляды их встретились. Он улыбнулся ей, и от этой улыбки и без того до предела натянутые нервы Лори не выдержали, и словно что-то взорвалось в ней.

— Надеюсь, теперь ты удовлетворен? — прошипела она, помня, что прямо позади них стоит улыбающийся гондольер в шляпе с белой лентой.

— Удовлетворен? Пока не совсем. — Он наградил ее одной из своих кошачьих улыбочек. — Но теперь уже скоро буду… обещаю тебе, душа моя.

При мысли о предстоящей решающей схватке желудок у Лори сжался в кулачок. Но он ни в коем случае не должен видеть ее испуга.

— Ты, наверное, считаешь, что победил, — процедила она сквозь зубы.

— Но ведь так оно и есть, — кротко отозвался он.

— Да? Ты абсолютно в этом уверен?

— Разумеется. По правде говоря, в этом никогда не было ни малейшего сомнения. Так что, — голос его стал чуть жестче, — тебе придется раз и навсегда примириться с тем, что ты проиграла.

— Думаешь? — она повысила голос. — Тебе и впрямь безразлично, что я ненавижу тебя за то, как ты со мной поступил?

— Отнюдь. Ты говоришь, что я насильно женил тебя на себе, что это явилось заключительным актом моей вендетты. Что ж, в таком случае все, что тебе остается, — это проиграть с достоинством, дорогая моя жертва вендетты.

Они с Марчелло описали в танце последний круг, и музыка стихла. Лори улыбнулась ему, и тут же напряглась, ибо к ним приближался Алекс. Два часа назад они вдвоем открыли бал, и после этого он как примерный хозяин старательно распределял свое внимание поровну между гостями, и Лори начала было обретать душевное равновесие, чувствуя себя в безопасности в заполненном народом зале. Но теперь ее вновь охватила паника.

— Ты позволишь? — И не дожидаясь ответа Алекс по-хозяйски обвил рукой талию Лори и увлек ее прочь. Когда она попыталась чуть отстраниться, он лишь теснее прижал ее к себе.

В помпезной дворцовой столовой они сидели бок о бок, слушали речи, тосты. Казалось, завтрак никогда не кончится. Алекс вел себя совершенно непринужденно, ее же спокойствие было таким же хрупким, как стеклянные сережки. Когда трапеза, наконец, подошла к концу, что ознаменовалось кофе, сладкими ликерами и клубами сигарного дыма, она поднялась наверх и сняла платье Барези. Обручальное кольцо Алекса плотно сидело на ее пальце — если б и его можно было сбросить с той же легкостью…

Лори приняла душ и переоделась для танцев в одно из новых своих платьев — абрикосового цвета, с глубоким вырезом и обтягивающей ее стройные бедра юбочкой, пышно расширяющейся ниже колен. Она провела щеткой по волосам, на пол упало два розовых лепестка. Она стояла и глядела на них, пока не появилась синьора Барези, чтобы спросить, не нужна ли ей какая-нибудь помощь.

Грянул вальс, и Лори замерла в ожидании, что Алекс сейчас сожмет ее в объятиях. Вместо этого он вывел ее из зала, закрыв за собой стеклянные двустворчатые двери. Прижался к ним спиной и посмотрел на нее. Лори отрывисто произнесла:

— Н-но, наверное, нам пока еще нельзя уходить.

Пока продолжались танцы — и судя по всему, никто из гостей пока не собирался домой, решающий момент оттягивался. Лори взялась было за дверную ручку, но он положил свою ладонь поверх ее руки.

— Они замечательно себя чувствуют и без нас. А нам пора отправляться в свадебное путешествие.

— Свадебное путешествие? — Лори ошеломленно уставилась на него. — Но ты же говорил, что у нас его не будет.

— Длинного не будет, да. Но, несомненно, — его голос словно обволакивал ее, — у каждой невесты должен быть свой медовый месяц, пусть и очень коротенький, чтоб было о чем вспоминать в сладких снах долгие-долгие годы.

— В сладких снах? — Она горько рассмеялась. — После этого свадебного спектакля меня, пожалуй, будут преследовать одни ночные кошмары.

— Посмотрим, посмотрим. — Подняв руку, Алекс тихонько провел большим пальцем по ее нижней губе. — Мы проведем три дня в отеле «Киприани», яхта уже нас ждет.

С той стороны двери доносилась музыка, смех, оживленные голоса. Если там Лори чувствовала себя более или менее спокойно, то здесь, наедине с Алексом, она ощущала явную опасность. Но, не обращая внимания на то, как затравленно она смотрит на него, Алекс взял девушку за руку и повел ее, не способную к дальнейшему сопротивлению, к ожидающей их яхте.

Вдали, за угольно-черной водной гладью канала, мерцали огни Венеции. Лори остановила взгляд на бледно-оранжевом прямоугольнике, но он тут же погас. Люди ложатся спать. Ее передернуло от озноба, и она плотнее закуталась в кремовый шелковый пеньюар, который обнаружила в сумке, заботливо уложенной синьорой Черезо. Она резко отвернулась от окна и еще раз оглядела спальню.

Мягкий свет настенных ламп лился на роскошную антикварную мебель, сделавшую бы честь любому международному аукциону. Но у Лори в глазах стояла только одна лишь кровать с украшенной восхитительной резьбой деревянной спинкой. Пока она принимала ванну, горничная уже аккуратно свернула покрывало.

Лори стояла возле кровати, не в силах отвести от нее взгляда, нервно теребя пальцами кремовые ленточки, завязанные на шее, и вслушивалась в шум льющейся из душа воды. Она представила себе это сильное загорелое тело в водяных струях, медленно перевела взгляд на дверь, и ее зеленые глаза расширились от ужаса.

Когда шум воды стих, Лори тяжело вздохнула и вся затрепетала. Едва отдавая себе отчет в том, что делает, схватила с кровати подушку, бросилась в гостиную и, прижимая подушку к себе, упала на обтянутый бархатом диван.

Напряженно вслушиваясь во тьму, она услышала, как отворилась и затворилась дверь в ванную, затем на несколько мгновений наступила тишина; после чего открылась дверь в гостиную, и на пороге в льющемся из спальни свете появился Алекс, одетый в черный шелковый халат. Лори чувствовала, что он неуверенно всматривается в полумрак; наконец, отыскав взглядом ее, он облокотился о косяк, скрестив на груди руки.

— Пора в постель, — мягко проговорил он.

Решающий момент настал. Превозмогая страх, Лори вскинула подбородок.

— Я не собираюсь ложиться в постель. Я буду спать здесь. — Но она не смогла избавиться от дрожи в голосе.

Раздался какой-то звук, похоже, смех, затем Алекс выпрямился и двинулся к ней. Он уселся рядом с Лори, так близко, что она, стиснутая между ним и спинкой дивана, оказалась в ловушке. Пути к отступлению не было.

Он сжал ее руку меж своих ладоней.

— Ты замерзла.

— Нет. Вовсе нет.

Зубы ее действительно стучали, но не от холода. Алекс водил пальцами по ее запястьям, и она знала, что сквозь похолодевшую кожу он ощущает бешеное, как у затравленного животного, биение ее пульса.

Он взял ее руками за плечи и повернул лицом к себе. Она попыталась отвернуться, но он, приложив ладонь к ее щеке, заставил посмотреть прямо себе в глаза.

— Лори.

— Что? — Она старалась, чтобы голос ее звучал как можно спокойнее, но почему-то от этой непривычной нежности и ласковой улыбки что-то странное творилось у нее в груди.

Алекс накрутил прядь ее светлых волос себе на палец.

— Какие чудесные у тебя волосы — такие мягкие и шелковистые. Но они могут опутать сердце мужчины, подобно стальной проволоке.

— Я как раз подумываю о том, чтобы обрезать их. Здесь слишком жарко, чтобы ходить с длинными волосами.

Алекс с силой потянул ее за волосы, Лори поморщилась от боли.

— Так ты собираешься укоротить их? Слышишь меня? — не получив ответа, переспросил он.

— Я поступлю так, как мне будет нужно. — Не будь нервы ее натянуты до предела — и даже более — она в жизни не отважилась бы так испытывать его терпение. — Это мои собственные волосы.

Она почувствовала, как мечутся внутри него электрические разряды гнева, но, как ни странно, он удержал себя в руках.

— Ох, Лори, — он с жалостью усмехнулся. — Но почему мне постоянно приходится сдерживать желание перекинуть тебя через колено и отшлепать как следует?

— Не знаю. Возможно, потому что ты садист.

Но он лишь улыбнулся в ответ; улыбка полоснула Лори по сердцу словно бритва; затем, взяв ее за руку, он нежно поцеловал ее в ладонь.

— Верь мне, — прошептал он, припав губами к повлажневшей коже, — я знаю, ты испугана, но обещаю, что буду осторожен и ничего не сделаю без твоего желания.

Он приподнял голову, и Лори вновь увидела в серых глазах Алекса нежность и страсть. Какой, наверное, он прекрасный любовник… На мгновение она ощутила нечто, очень похожее на сожаление, но тотчас же отогнала от себя это предательское чувство. Конечно, прекрасный — такой ловкий, изощренный, такой опытный. И ведь он ни капли не сомневается в том, что она в скором времени пополнит список его легких побед. Что же, она намерена его разочаровать — сию же минуту.

Но даже сейчас ей пришлось облизать языком пересохшие губы прежде, чем заговорить.

— Алекс…

Ей не удалось продолжить. Он вскочил на ноги и, не успела она и пошевелиться, сгреб ее в объятия. Мгновение он глядел на нее, прижав к себе, затем понес в спальню и положил на кровать. Лори тут же попыталась снова убежать, но он удержал ее за запястье.

— Пусти, — задыхаясь, произнесла она, — я сказала: я останусь в той комнате.

— Сегодня ты не будешь там спать.

— Ты что, не понимаешь? Я не собираюсь спать с тобой — никогда.

Некоторое время он вглядывался в нее, глаза его сузились, а зрачки были такими темными, что Лори могла видеть в них собственные крошечные отражения.

— Значит, сопротивление, оказанное мне, — начал Алекс, дернув головой, — вовсе не было, как я предполагал, вызвано страхом робкой, неопытной девственницы. — Столько яда было в его презрительном тоне, что он, казалось, словами мог прожечь ее кожу.

— А ты у нас, оказывается, сообразительный, — парировала она, — сразу все понял.

Еле сдерживая ярость, он выпустил ее запястья. Они пристально уставились друг другу в глаза. Лори была очень бледна, на его щеках выступили ярко-красные пятна.

— Как скоро ты позабыла, — его слова падали в комнату, словно кусочки арктического льда, — клятвы, произнесенные тобой у алтаря лишь несколько часов назад. Но может быть, ты что — то недопоняла, может, к тебе надо было приставить переводчика? — Губы его искривились в усмешке.

— Нет, я все прекрасно поняла. Любовь, уважение и послушание — так, по-моему? Или там было еще что-то между строк?

В этот момент взгляд его потемневших серых глаз, казалось, был способен расколоть гранит. Но Алекс, видимо, сумел обуздать свой гнев, ибо все, что он произнес, было:

— Совершенно точно: любить, уважать и слушаться своего мужа.

— Или, другими словами, быть тебе покорной женой, так? — На какое-то мгновение голос ее задрожал от сознания всего ужаса того, что она делает. — Не думай, что мне не противно говорить все это, Алекс. Но ты сам вынуждаешь меня. Я умоляла тебя — ты был непреклонен. А клятва, произнесенная по принуждению, ни к чему не обязывает, ты знаешь это не хуже меня.

Алекс что-то проворчал, похоже, какое-то ругательство.

— Смею напомнить тебе, что ты вышла замуж в обмен…

— …на существование «Пэджет Кристал». И…

— Именно так. Я позволил вашей фирме существовать — и теперь ты должна вернуть мне должок.

— Но я сделала все, что ты требовал. Я вышла за тебя замуж, не так ли? Или я упустила какой-то пункт в нашем небольшом деловом соглашении?

— Мне твое остроумие ни к чему.

Но Лори уже больше не могла молчать.

— Ты заставил меня стать твоей женой, Алекс. Ты можешь заставить меня стать покорной, не сомневаюсь, — она невольно опустила глаза на свое запястье, на белоснежной коже все еще виднелись бледно-голубые синяки, оставленные им в тот раз, — но ты не можешь заставить меня любить тебя. Любви нельзя добиться с помощью силы. И ты сам прекрасно это понимаешь, ведь и сам не любишь меня.

Лори ненадолго запнулась, но продолжала:

— А в моем романе любовь и секс неразлучны.

— И что же это, интересно, за роман? — Мурашки побежали у нее по коже от ледяного тембра его голоса. — «Постельный справочник фригидных английских девиц», я полагаю.

Жестокая издевка, прозвучавшая в его словах, едва не сломила ее способности сопротивляться.

— Я не буду заниматься с тобой любовью. Ты мог купить меня, но…

— Да, мог. И в моем романе, — зловеще передразнил ее он, — ты моя собственность, что дает мне исключительное право и на твое тело.

— Нет. Я согласна быть декоративной женой — ведь именно это нужно таким, как ты, разве нет? Ты уже снабдил меня шмотками, драгоценностями, — взгляд ее невольно упал на кольцо с изумрудом, — и я постараюсь создавать для тебя подобающий фон перед твоими друзьями и клиентами, но, клянусь, ничем большим для тебя я не стану.

Мгновение он смотрел на нее.

— Ты, маленькая сучка, — очень тихо проговорил он, — я бы на твоем месте хорошенько подумал, прежде чем играть со мной в такие игры…

— Это не игра, Алекс, уверяю тебя, — Лори даже умудрилась беззаботно хохотнуть.

— Я могу, к примеру, пересмотреть свою позицию в отношении «Пэджет Кристал».

— Что ты имеешь в виду? Не можешь же ты…

— Я все могу. «Пэджет» теперь является моей фирмой, и коли мне заблагорассудится, я могу стереть его с лица земли.

— Ты бессердечное животное.

Алекс пожал плечами.

— Ты уже сообщала мне об этом.

Она уставилась на него, с ожесточением впившись зубами в свою нижнюю губу. Гнев накачивал адреналин в ее кровь, ее так и подмывало закричать, бросить ему в лицо: «Что бы ты ни делал, я все равно не буду спать с тобой!» Но ей приходилось сдерживать себя. Если она и дальше будет продолжать дразнить пока спящего тигра ярости Алекса, кто знает, что может произойти. Одно несомненно: это будет нечто ужасное.

Она глубоко вздохнула.

— Слушай, Алекс, я говорю серьезно. Я вышла за тебя замуж и обещаю, что постараюсь быть хорошей женой — по крайней мере, в глазах света. И никому ничего не надо знать, кроме нас.

— А не кажется ли тебе, дурочка, что в своем милом деловом плане ты не учла одного пункта?

— Какого?

— Я хочу детей. — Он говорил спокойно, словно бы даже скучая, но за его словами скрывалась абсолютная правда. Перед глазами Лори тотчас предстала сцена, когда он нянчил маленького племянника, и то, как он смотрел на малыша.

— Ох! — От страха она не удержалась от восклицания. «Такие, как он, буквально помешаны на семье, династии и прочей ерунде…» — всплыли в памяти слова Джеймса, указывая ей путь к спасению.

— Что ж, придется тебе обзавестись ими где-нибудь еще, — сказала она, поражаясь собственному спокойствию. — И ежели тебе необходимы наследники священной империи Барези, то женись на ком-нибудь другом. У тебя есть все основания. В крайнем случае, моя бесплодность дает тебе повод для развода.

— В самом деле? — Лицо его приняло каменное выражение. — До чего складно все у тебя получается, моя дорогая. Я бы не удивился…

Он схватил ее за волосы и, не обращая ни малейшего внимания на ее крики, повернул лицом к свету и испытующе заглянул ей в глаза. Губы его при этом сжались в тонкую линию. У Лори едва не остановилось сердце. Если Алекс, эта жестокая, бессердечная скотина, хотя бы только заподозрит о заговоре, он уничтожит Джеймса, а ее навсегда сделает своей пленницей, единственно ради того, чтобы насладиться чувством мести.

Каким-то образом ей удалось спокойно выдержать его сверлящий взгляд, пока, немного успокоившись, он, наконец, не выпустил ее; но руки его тотчас скользнули ей на шею.

— Что за дивная шейка, — заметил он, водя пальцем по ее нежной коже, — что за дивное личико, волосы и…

Другой рукой Алекс так рванул на ней пеньюар, что она услышала, как затрещали рвущиеся ленты, затем, прежде чем она успела что-либо предпринять, взялся за глубокий вырез ее ночной рубашки и без малейшего усилия сорвал и ее.

— …и, — голос его стал хриплым, — что за дивное тело. Уверен, никто не стал бы обвинять меня, если бы я прямо сейчас силой овладел тобой.

— Ты не сделаешь этого. — Лори лежала совершенно беспомощная, скованная ужасом настолько, что едва могла шевелить губами.

Он улыбнулся, но не той своей кошачьей ленивой улыбкой, а улыбкой кровожадной пантеры.

— Не сделаю?

— Нет. — В голосе ее зазвенело отчаяние. — Гордость не позволит тебе настолько унизить себя.

— Ты так считаешь? Что ж, может, проверим?

Взгляд его мгновенно стал напряженным, но прежде чем она успела пошевельнуться, он схватил ее и прижал к себе, грубо зажав рукой рот так, что едва не свернул ей челюсть.

Лори извивалась, пытаясь сопротивляться, задыхалась, ее бьющееся нагое тело неосторожно прижалось к этой ужасающе твердой мужской плоти в неистовом усилии вырваться из его лап. Но попытки эти были сродни усилиям насмерть перепуганного воробушка, машущего крыльями в железных пальцах мучителя.

Кровь с шумом стучала у нее в висках, и она боялась, что вот-вот потеряет сознание. Но вот каким-то чудом она ухитрилась на мгновение высвободить рот и вонзила зубы Алексу в плечо. С неистовым воплем он отшвырнул ее от себя, и она распласталась на кровати. Он смотрел на свое плечо, а Лори в ужасе прижала руку ко рту, разглядев сквозь пелену слез отчетливый след двух рядов зубов и выступившие на коже капельки крови.

Охваченная страхом и стыдом, она попыталась соскочить с кровати, но Алекс опередил ее.

— Иди сюда, ты! — прорычал он.

Налетел на нее, обхватил за талию и повалил навзничь на постель. Одной рукой он прижал ее руки к кровати у нее за головой, другой — сорвал с нее остатки порванной ночной рубашки. Затем развязал пояс халата. Не обращая внимания на ее сдавленные крики ужаса, лег на нее, раздвинув коленом ее ноги, и Лори ощутила его тело — сильное, яростное, требующее — меж своих бедер. Она закрыла глаза, у нее вырвался последний безнадежный всхлип.

Внутри у Лори все напряглось, и она обреченно ожидала жестокого вторжения, после которого жизнь для нее будет кончена. Но в следующее мгновение он откатился на кровати прочь от нее.

— Прикройся. — Алекс тяжело, с хрипом втягивал воздух.

Он накинул на нее пеньюар, и Лори неловко укуталась в него, руки ее так дрожали, что она едва удерживала скользкую ткань. А он тем временем продолжил разговор, но в голосе его на этот раз было только одно отвращение:

— Ты права, я не могу изнасиловать женщину.

— Даже свою жену?

— Тем более свою жену. — Он помолчал, сверля ее ледяным взглядом серых глаз. — Вот что я тебе скажу: я действительно намереваюсь стать отцом наследника священной империи Барези, как ты точно выразилась. Мало того, я намереваюсь сделать это с твоей помощью.

Лори показалось, что на нее вылили ушат холодной воды, и на смену шоку пришел спасительный гнев.

— Никогда! Говорю тебе…

— А я обещаю тебе это. Ты можешь, по каким — либо нелепым соображениям, считать, что всю жизнь будешь хранить целомудрие, но рано или поздно ты приползешь ко мне на коленях, умоляя меня об этом. Тогда, и только тогда, мы займемся любовью.

Каким-то образом Лори собрала в кулак последние жалкие остатки былой дерзости:

— Что ж, отлично, только знай, что я этого не сделаю — никогда.

Подавшись вперед, он провел ладонью по ее груди, и, не веря самой себе, Лори ощутила мгновенный отклик, кровь прилила к затвердевшим соскам, отчего они беззастенчиво натянули тонкий, как паутинка, шелк.

— Нет? — усмехнулся Алекс, но в этой усмешке не ощущалось ни капли юмора. Затем, поднявшись со спокойной неторопливостью, он сбросил халат, так что теперь стоял перед ней абсолютно голый.

— Что ты делаешь?

— О, не тревожься, дорогуша, — презрительно усмехнулся он. — Я ложусь в постель — баиньки. — И, откинув в сторону покрывало, он забрался между простынями. — Только учти. Ты будешь спать здесь, в этой кровати, рядом со мной. Иначе…

Незавершенная угроза повисла в воздухе. Он повернулся на бок спиной к ней, и через несколько минут Лори услышала его спокойное, размеренное дыхание: он провалился в сон мгновенно, словно кот. Лори долго прислушивалась к этому дыханию, не смея пошевелиться, застыв в неудобной позе — полулежа, полусидя, но затем, наконец, потушила свет и пристроилась на самом краешке кровати. Ее должно переполнять торжество, она должна до потолка прыгать от радости. Она выиграла первый раунд — значит, скорей всего, сумеет выиграть и весь бой. Первый шаг был самым сложным и, несмотря на все свои угрозы, Алекс теперь узнал все о реальных перспективах их совместной супружеской жизни; дальше будет только легче — ив конце концов он смирится с неизбежным и отпустит ее. Но раз так, почему щеки ее мокры от слез?

Лежа без сна в течение долгих часов, она вновь и вновь повторяла, словно заклинание, имя Джеймса. И произнося его, безуспешно пыталась представить милое лицо, ведь привиделось оно ей, пусть ненадолго, возле церкви. Но ничего не получилось. Ей не удавалось больше увидеть Джеймса. Лишь один мужчина владел отныне ее мыслями и телом — Алекс Барези.