Демон страсти

Глава 8

Рассказывая о тех временах, когда они с Кейт были совсем еще девчонками, Терри вдруг осеклась и с удивлением осмотрелась — только что, отвечая на вопрос одного из посетителей, официантка сказала:

— Пятнадцать минут пятого.

Взглянув с удивлением на своего спутника, Терри спросила:

— Неужели уже действительно пятый час?

Бастьен же, казалось, еще больше удивился.

— Сколько-сколько?! — вскричал он. — Пятый час?! Не может быть! Девушка должно быть, ошиблась. — Взглянув на часы, Бастьен пробормотал: — Да, действительно… Кто бы мог подумать…

Они пристально посмотрели друг на друга и тут же расхохотались.

— Думаю, за разговорами мы потеряли счет времени, — с улыбкой заметила Терри.

— Да, ты права, — кивнул Бастьен. — Но если честно, то мне нравится терять счет времени, когда мы вместе.

— И мне тоже, — пробормотала Терри, отводя глаза. Она боялась, что Бастьен прочтет в них те чувства, которые она сейчас испытывала. Осмотревшись — во дворике ресторана полдюжины столиков были еще заняты, — Терри с удивлением проговорила: — Странно, что они еще не закрылись. Я думала, что все бары и рестораны Нью-Йорка в это время закрываются.

— Похоже, что это не так, — сказал Бастьен. Тоже осмотревшись, он увидел табличку, висевшую у входа в патио, и добавил: — О, да они же открыты круглосуточно.

Проследив за его взглядом, Терри в смущении пробормотала:

— А я и не заметила…

Бастьен рассмеялся:

— Я тоже не заметил, только сейчас увидел.

С минуту оба молчали. Потом Терри, поежившись, сказала:

— Немного холодновато.

В ночном воздухе и впрямь повеяло прохладой, и было ясно, что Терри мерзла в своем легком коротеньком платье.

— Думаю, нам пора домой, — сказал Бастьен.

— Да, конечно, — согласилась Терри и тут же тихонько вздохнула — было огорчительно, что такой замечательный вечер подходит к концу. Она не возражала бы, чтобы он длился целую вечность.

Тут Бастьен встал и помог ей подняться. Потом снял свой пиджак и, распахнув его, протянул Терри:

— Вот, накинь. Сейчас настолько поздно, вернее — настолько рано, что нам, вероятно, придется потратить какое-то время, чтобы найти такси. Надеюсь, ты еще сможешь немного пройтись в этих туфлях.

— Да, конечно, — ответила Терри, накидывая на плечи пиджак. Они просидели в этом ресторанчике больше двух часов, но почти не притронулись к вину, которое заказал Бастьен, — были слишком увлечены разговором. Взглянув на своего спутника, Терри спросила: — А как же ты? Уверен, что пиджак тебе не понадобится?

— Не беспокойся за меня. Я закаленный.

— М-м-м… — Терри поплотнее запахнула на себе пиджак и с улыбкой пробормотала: — Он такой теплый… и от него чудесно пахнет… как от тебя.

— В самом деле? — Бастьен судорожно сглотнул. — Ну, что же это за запах?

— Это… — Терри чуть повернула голову и, уткнувшись носом в лацкан пиджака, пробормотала: — Действительно приятный запах. Во всяком случае, мне очень нравится.

Бастьен взглянул на нее пристально:

— Ты всегда так откровенна?

Она немного помолчала, потом спросила:

— А это плохо?

Тут к их столику подошла официантка и взяла деньги, которые Бастьен уже положил на книжку меню. Взглянув на купюры и по достоинству оценив чаевые, девушка поблагодарила и пожелала поздним посетителям спокойной ночи. Бастьен с улыбкой кивнул и, взяв Терри под руку, вывел ее на улицу.

Его любезность и обходительность нравились Терри. Бастьен всегда открывал перед ней двери и всегда заботился о ней. Очень ей нравилось и то, что он, делая заказ, спрашивал, какое блюдо она хотела бы заказать. Лишь очень немного мужчины вели себя так же, как он, и от его обращения веяло куртуазностью былых времен. Некоторых современных женщин такое обращение, возможно, покоробило бы или даже оскорбило, — но только Терри, напротив, было очень приятно, что мужчина так о ней заботится; рядом с Бастьеном она чувствовала себя настоящей женщиной — красивой, кокетливой и немного избалованной.

«Но ведь к такому обращению можно и привыкнуть», — в испуге подумала Терри. А уж ей-то ни в коем случае нельзя было к этому привыкать.

Стараясь как-то отвлечься от своих мыслей, Терри окинула взглядом здания, возвышавшиеся вокруг них, словно черные скалы на фоне светлеющего неба.

— Как здесь красиво! — воскликнула она. — Правда, немножко страшно!

— Да, действительно красиво, — с некоторым удивлением согласился Бастьен. Он тоже окинул взглядом чернеющие силуэты высоченных строений. — Хм… Как странно… Я множество раз здесь проходил, но мне никогда не приходило в голову посмотреть вверх.

Терри кивнула, нисколько не удивившись. Большинство людей порой настолько свыкаются с окружающей их красотой, что перестают замечать даже самые великолепные ее проявления.

Немного помолчав, она сказала:

— А что ты имел в виду, когда спросил, всегда ли я откровенна?

Бастьен, казалось, о чем-то задумался. Наконец тихо проговорил:

— Дело в том, что лишь очень немногие из женщин признались бы, что им нравится запах мужчины. Почти все они скорее всего бы сделали вид, что им это безразлично. Но в тебе, похоже, нет ни капли притворства, похоже, ты в такие игры не играешь.

Терри пожала плечами:

— Игры — это ведь для детей, не так ли?

Бастьен громко рассмеялся. И она, взглянув на него с удивлением, спросила:

— В чем дело? Я сказала что-то смешное?

— Но ведь ты, Терри, иногда ведешь себя именно как ребенок. Честно говоря, я никогда раньше не встречал женщину, которая вела бы себя в музее с такой детской непосредственностью. — Терри в смущении зарделась, и Бастьен со смешком добавил: — И во время походов по магазинам, и на блошиных рынках, и на уличных ярмарках.

— Прости, — пробормотала Терри, потупившись.

Бастьен снова рассмеялся:

— Не извиняйся, пожалуйста. Твоя непосредственность очень мне нравится. Впрочем, не только она, но и многое другое.

— Вот и хорошо, — с улыбкой ответила Терри. — Потому что на самом деле мне совсем не хотелось извиняться.

Они перешли на другую сторону улицы, и Бастьен, указав на огромное здание, пояснил:

— А это — отель «Хилтон», и перед ним обязательно должна быть целая вереница такси. Клиенты этого отеля не ездят на общественном транспорте.

— А мы сейчас далеко от Аржено-билдинг? — спросила Терри. Ей показалось, что из дома до театра они доехали очень быстро.

— Приблизительно в четырех кварталах, — ответил Бастьен.

— Тогда зачем тратить деньги на такси? Мы вполне можем дойти пешком.

— Неужели? — отозвался Бастьен.

Пристально взглянув на своего спутника, Терри остановилась и, чуть нахмурившись, проговорила:

— Думаю, что ты меня сейчас обидел, хотя, конечно, невольно. Мы ведь с тобой бродили пешком все выходные, и я за все это время ни разу не пожаловалась на усталость и не отстала от тебя. И вот теперь ты почему-то считаешь, что у меня не хватит сил пройти какие-то четыре квартала?

— Нет-нет, конечно, хватит! — в восторге воскликнул Бастьен, ужасно смутив свою спутницу.

— Ну… ладно, хорошо, — пробормотала Терри; она вдруг поняла, что Бастьен хочет ее поцеловать. Стараясь, предотвратить это, она добавила: — Прости, но мне нужно где-то присесть.

Резко развернувшись, Терри подошла к бордюру из черного мрамора, протянувшемуся вдоль отеля «Хилтон», и принялась поправлять ремешок туфельки.

Взглянув на нее, Бастьен со смехом проговорил:

— Господи, я уж было подумал, что вконец измотал тебя этой ночной прогулкой.

— О, не волнуйся. Просто я чересчур туго затянула ремешок, — объяснила Терри. Она ослабила ремешок, выпрямилась и с улыбкой добавила: — Вот теперь я в порядке.

— Ты больше, чем просто в порядке, — заверил ее Бастьен. И в тот же миг, как у музея, взял ее лицо в ладони и наклонился к ней с явным намерением поцеловать.

Губы их слились в поцелуе. А в следующее мгновение она крепко прижалась к нему и обхватила руками его шею. Этот поцелуй оказался таким сладостным и возбуждающим, как и поцелуй перед музеем, и Терри, стараясь еще крепче прижаться к Бастьену, внезапно подумала о том, что даже и не помнит, когда испытывала такое всепоглощающее чувство. Ведь уже прошло много лет с тех пор, как ее целовали по-настоящему.

Более того, в эти чудесные мгновения ей вдруг пришло в голову, что ее вообще никогда не целовали по-настоящему.

Конечно, последние годы у нее было несколько скоротечных и не имевших никакого продолжения встреч, которые в основном устраивали ее подруги, были и кошмарно скучные свидания с почти незнакомыми людьми, — но все это, как правило, заканчивалось робким клевком в губы, не вызывавшим ничего, кроме отвращения; в лучшем случае эти поцелуи оставляли Терри совершенно равнодушной. Так что после смерти Йена ни одному из мужчин не удавалось разбудить дремлющую в ее душе страсть. Но и в этом, наверное, не было ничего удивительного. Ведь она, Терри, нисколько не поощряла эти поцелуи и не провоцировала их. И все мужчины, случайно возникавшие на ее пути, совершенно ее не интересовали. А вот Бастьен… О, это совсем другое… Он сразу же ей понравился. Более того, она наслаждалась его обществом. И если уж быть честной до конца, то ее все сильнее к нему влекло, она не могла этого отрицать. Подчиняясь растущему желанию, Терри изо всех сил прижималась к Бастьену — словно пыталась слиться с ним воедино.

Внезапно раздались пронзительные автомобильные гудки, и Терри, вздрогнув, в испуге отстранилась от Бастьена. Но его это, казалось, нисколько не обескуражило. Он провел губами по щеке Терри и легонько прикусил мочку ее уха. Тихонько застонав от этой ласки, она пробормотала:

— Там целая вереница такси, и водители вовсю на нас глазеют.

Бастьен рассмеялся в ответ:

— Ну и пусть глазеют. Беднягам, вероятно, просто завидно.

— Но все же…

Дыхание Бастьена щекотнуло ее ухо, и Терри снова застонала, ощутив пробежавшую по всему телу сладкую дрожь.

— Таксисты — это только часть зрителей, — продолжал Бастьен. — С моей стороны мы имеем хилтоновского швейцара, одного коридорного, двух парней-уборщиков, несколько человек за стойкой администратора, а также двоих постояльцев у двери. Да, и еще одного прохожего… — Бастьен «отмечал» перечисляемых зрителей поцелуями в шею Терри. Потом снова взял ее лицо в ладони и, заглянув ей в глаза, проговорил: — Я абсолютно уверен, что все эти люди и раньше видели обжимающиеся здесь парочки. Так что глупо стесняться.

Он попытался снова поцеловать ее, но Терри, отстранившись, переспросила:

— Обжимающиеся?

Бастьен с улыбкой кивнул:

— Да, совершенно верно. Так частенько говорят в Англии. Это означает целоваться и обниматься.

— Да, знаю! — оживилась Терри. — Я ведь живу в Англии, не забыл? — Она на несколько секунд задумалась, потом воскликнула: — Теперь я наконец-то поняла!.. Я долго пыталась определить, что у тебя за акцент, и вот сейчас наконец сообразила. Ты англичанин, да?

Бастьен медлил с ответом.

— Нет, — ответил он, покачав головой. — Но я действительно некоторое время жил на Острове.

— Когда именно? Как долго?

Не желая продолжать этот разговор, Бастьен закрыл ей рот поцелуем, по-видимому, считая, что его губы — лучший аргумент в пользу молчания. Терри не стала возражать, она тут же поняла, что в этом Бастьен абсолютно прав. И уже через несколько мгновений Терри забыла обо всем на свете — и о его акценте, и о таксистах, и о зеваках из отеля, — она снова прижималась к Бастьену, и теперь для нее существовали лишь его губы и руки, крепко обнимавшие ее. Ею вновь овладело желание, и она, как и несколько минут назад, старалась как можно крепче прижаться к этому мужчине, хотя, казалось бы, прижаться еще крепче было невозможно.

Бастьен чувствовал, как женщина, которую он сжимал в объятиях и которую целовал, то и дело прижималась к нему, и было совершенно очевидно, что она желала его так же страстно, как и он ее. А стоны, походившие на мурлыканье — они раз за разом вырывались из ее горла, — еще сильнее его возбуждали. Более того, он мог бы поклясться, что никогда еще не испытывал такого страстного, отчаянного желания — даже наедине с той, которая, как он полагал, разбила его сердце. И тут ему вдруг пришло в голову, что очаровательная женщина, которую он сейчас держал в объятиях, вполне могла бы оказаться его суженой.

Ошеломленный этой мыслью, Бастьен прервал поцелуй и, чуть отстранившись от Терри, взглянул на стеклянную дверь «Хилтона». За стойкой администратора стояли трое сотрудников отеля, но только один из них занимался клиентом. И наверное, можно было бы без труда получить ключ от номера уже через минуту после того, как они войдут в отель, а потом… Но Бастьен тотчас же отбросил эту мысль. Нет, Терри не из тех женщин, которых приглашают в отель, — он прекрасно это понимал. А если бы он все же предпринял столь глупую и примитивную попытку соблазнить ее, то уже через несколько минут ему пришлось бы гадать, куда исчезла женщина, которую он только что целовал.

Но желание его с каждым мгновением усиливалось, и он еще несколько раз возвращался к этой же мысли, однако каждый раз приходил к одному и тому же заключению: нет, это был бы неправильный шаг — слишком поспешный. Но с другой стороны, было ясно: они уже дошли до такой степени возбуждения, что сейчас следовало либо останавливаться… либо все-таки идти в отель.

Еще раз поцеловав Терри, он крепко обнял ее и снова прижал к себе. С минуту они так и стояли, обнимая друг друга. Наконец, решительно отстранившись, Бастьен хрипловатым голосом проговорил:

— Пора идти домой.

— Домой? — эхом отозвалась Терри, и в голосе ее прозвучала печаль.

Бастьен невольно вздохнул; ему стало понятно, что и она не хочет, чтобы все так быстро закончилось. Он опять взглянул на вращающиеся двери «Хилтона», но тотчас отвел глаза, в очередной раз преодолевая соблазн.

— Да, пора, — пробормотал он, снова вздохнув.

Терри провела пальцами по его груди и прошептала:

— Что ж, наверное, действительно пора возвращаться. Ведь уже почти рассвело.

Бастьен посмотрел на светлеющее небо, затем взглянул на часы. О Боже, уже половина шестого! Скоро совсем рассветет. А они все еще стоят здесь и обнимаются, словно влюбленные подростки.

— Пойдем быстрее. — Бастьен взял Терри за руку. — Ты хочешь пройтись — или взять такси?

Терри покосилась на таксистов — те, по-прежнему ухмыляясь, наблюдали за ними. Густо покраснев, она ответила:

— Пожалуй… лучше пройтись.

Бастьен с улыбкой кивнул:

— Что ж, пройдемся.

Терри шла, опустив голову и не глядя по сторонам, и ее смущение казалось Бастьену довольно странным и в то же время очаровательным. Он прожил на этой грешной земле уже более четырех сотен лет, и его совершенно не волновало, что подумают о нем люди. Он до сих пор считал, что и Терри это безразлично, — оказывается, ошибался. Да, действительно странно… Она совершенно не переживала из-за того, что в какие-то моменты может показаться смешной, но, по-видимому, поцелуи на глазах у досужих зевак ужасно ее смущали. Бастьен похвалил себя за то, что все-таки сдержался и не предложил Терри зайти в отель — ведь даже мысль о том, что водители всех этих такси точно будут знать, куда и зачем они пошли, наверное, привела бы ее в ужас.

— Пахнет чем-то вкусненьким, — сказала Терри. Остановившись, она осмотрелась. Увидев на противоположной стороне улицы пикап передвижной кофейни, спросила: — Ты не голоден?

Бастьен едва не застонал. Не голоден ли он? Да он просто умирал от голода! Но вовсе не от того голода, который имела в виду Терри. Осторожно обняв ее за плечи, он сказал:

— Если хочешь, я куплю тебе чего-нибудь. Ты сможешь перекусить до прихода домой.

Терри проснулась, проспав всего лишь четыре часа. Но как ни странно, она чувствовала себя замечательно — свежей, бодрой, голодной и счастливой. Да-да, счастливой!

Она размышляла над значением этого слова, когда чистила зубы и принимала душ. Терри всегда считала себя счастливой. Во всяком случае, так она полагала до приезда в Нью-Йорк. Но сейчас, встретившись с Бастьеном, она обнаружила, что ее прежнее ощущение счастья скорее напоминало душевное спокойствие и безмятежность. Терри любила свою работу, свой дом и своих друзей, но она всего лишь плыла по жизни, полностью полагаясь на волю волн и течения. Ныне же она, как опытный серфингист, взлетела на самый гребень волны и теперь с восторгом и ужасом скользила по ее крутому склону, готовому поглотить любого, кто ошибется или испугается. Впервые в жизни Терри поняла, что такое настоящее, подлинное счастье. Сейчас она чувствовала себя совсем молодой, сильной и красивой. Более того, она чувствовала себя желанной, чувствовала, что живет полной жизнью.

Замечательно иметь то, что тебе действительно дорого. Но как же страшно все это потерять.

Выйдя из-под душа, она обмотала волосы полотенцем для рук и быстро вытерлась широким, как простыня, банным полотенцем. Завернувшись в него, словно в саронг, Терри подошла к зеркалу и сдернула с головы маленькое полотенце. Взяв щетку, она начала приводить в порядок волосы.

Поначалу Терри почти не смотрела в зеркало и в общем-то ни о чем не думала — просто машинально расчесывала волосы, выполняя привычный утренний ритуал и приводя себя в порядок, перед тем как появиться на людях. Но уже через минуту она начала всматриваться в свое отражение, и ее рука, энергично расчесывавшая влажные волосы, сначала стала двигаться все медленнее, а потом и вовсе замерла.

Опустив руки, Терри уставилась на свое отражение в зеркале. Пожалуй, впервые за долгое время она столь пристально разглядывала себя. Все последние годы она только на секунду заглядывала в зеркало — и то лишь для того, чтобы убедиться, что волосы в порядке, а нос не нуждается в припудривании, так что в конце концов она забыла, как выглядит и какой предстает перед людьми.

И вот теперь, посмотрев на себя совсем другим взглядом, Терри увидела то, что, наверное, должен был увидеть Бастьен, — большие зеленые глаза, длинные волосы цвета красного дерева, чуть припухлые губы и слегка вздернутый носик. Если разглядывать черты лица по отдельности, то в ней не было ничего особенного — по крайней мере так всегда считала сама Терри, — но все вместе выглядело довольно мило.

Терри невольно улыбнулась — сейчас она видела перед собой женщину, прекрасно знавшую, что она желанна. Более того, Терри знала, что никогда еще не выглядела так хорошо. И выглядела она так благодаря Бастьену Аржено. Потому что именно он заставлял ее чувствовать себя желанной. И это при том, что он даже не попытался переспать с ней…

Этот мужчина водил ее в музей, ходил с ней по магазинам, был с ней в театре и пригласил на ужин. Он провел с ней всю ночь, смеясь и весело болтая. Правда, потом они больше часа обжимались и целовались у «Хилтона». И тогда она едва не потеряла над собой контроль. Но в конце концов они образумились и, быстро перекусив в передвижной кофейне, вернулись в пентхаус. Бастьен довел ее до двери спальни, которую она занимала, еще раз страстно поцеловал, затем чуть хрипловатым и полным страсти голосом пожелал ей спокойной ночи… и отправился в свою комнату. И это было самое чудесное свидание в ее жизни. Бастьен позволил ей почувствовать себя особенной — и не только потому, что был чрезвычайно любезен и внимателен, но и потому, что даже не попытался затащить ее в постель. Похоже, Бастьен Аржено действительно не искал очередного любовного приключения, а значит, она в самом деле нравилась ему. А он очень нравится ей. Так что выходит, все у нее в этот вечер и в эту ночь было замечательно, и ей наверняка будет очень больно, когда придется уезжать. Возможно, будет даже больнее, чем после смерти Йена. Потому что сейчас она уже понимала, что ее чувства к Йену были скорее юношеским увлечением. По сути, оба они были детьми, которые легко порхали по жизни, пока на Йена не обрушилась ужасная болезнь. И тогда все стало очень серьезно, и для своего мужа Терри, по существу, превратилась в заботливую мать — истинно по-матерински заботилась о нем и ухаживала за ним до последнего мгновения его жизни.

А вот с Бастьеном все было совсем по-другому. То, что она начала испытывать к нему, никак нельзя было назвать обычной увлеченностью интересным мужчиной. И чувство, растущее в ее душе, нисколько не походило на дружбу — в этом тоже не было ни малейшего сомнения. Бастьен Аржено становился для нее… жизненно необходимым, потому что только он позволял ей чувствовать себя настоящей женщиной.

Терри была вовсе не глупа и, конечно же, прекрасно понимала: прошло еще слишком мало времени, чтобы испытывать к мужчине подобные чувства. Но она все равно их испытывала — ничего не могла с собой поделать. Возможно, эти чувства обострились и усилились из-за того, что ее пребывание в Нью-Йорке было очень недолгим, но даже если и так — какое это имело значение? Ведь факт оставался фактом: она постоянно думала о Бастьене и хотела проводить с ним все свое время. Когда она открывала утром глаза, ее первая мысль была о Бастьене, засыпая же, Терри думала о нем же. И ей это нравилось. Нравилось чувство радости, которое ее охватывало, когда она дума об этом человеке. В такие минуты сердце ее начинало биться быстрее, и по всему телу разливались горячие волны. Когда Бастьен улыбался ей или делал комплимент, Терри чувствовала, что тает под его взглядом. И конечно же, от его поцелуев.

Да, такой счастливой она еще никогда не была, и в то же время ей никогда еще не было так страшно. Терри хотела, чтобы эти счастливые мгновения повторялись изо дня в день, но — о Боже! — как же она боялась вновь испытать страшную боль утраты.

Поскольку здравый смысл подсказывал ей, что эти чувства не могут быть любовью — ведь прошло слишком мало времени, — Терри решила рассуждать логично. «Конечно же, это не любовь, — говорила она себе. — Просто Бастьен мне нравится, очень нравится». Но если так, то вывод был очевиден: пока она в него не влюбилась, оставался шанс, что ей удастся сохранить душевное спокойствие и избежать боли, когда все это закончится, когда ей придется уехать.

— Ты сможешь с этим справиться, — сказала Терри своему отражению. — Просто постарайся не влюбиться в этого парня. Пусть он просто нравится тебе, но не более того.

Теперь, когда у нее появилось некое подобие плана действий, Терри обрела уверенность и, успокоившись, вновь принялась расчесывать волосы. Что ж, ей оставалось только наслаждаться временем, оставшимся до свадьбы Кейт. Да, она будет ежедневно общаться с Бастьеном, будет смеяться и болтать с ним, даже целоваться. Но ни в коем случае не станет влюбляться в него. Когда же придет время уезжать в Англию, ей не будет больно расставаться с Бастьеном. Да, конечно, будет ужасно грустно, но она сможет смириться с мыслью, что счастливое время прошло, как проходит все в этом мире.

— Доброе утро, солнышко, — приветствовал ее Винни, когда она вошла в гостиную. — Ты выглядишь просто замечательно, хотя вы с Бастьеном приползли домой уже под утро.

Терри улыбнулась Винсенту и показала ему язык.

— А откуда ты знаешь, когда мы вернулись?

Винни с усмешкой ответил:

— Я слышал, как вы разговаривали в холле. Было так поздно, что я уже начал волноваться. Я хотел было узнать, все ли у вас в порядке, но вы были… немного заняты. — Он снова усмехнулся. — Увидев вас целующихся у двери твоей комнаты, я понял, что у вас все в порядке и что в моей помощи вы не нуждаетесь. Не желая мешать сладкой парочке, я взглянул на часы и тихонько вернулся в постель. Вот и все.

Терри почувствовала, как загорелись ее щеки. Она и не думала, что Винни мог их увидеть.

— Значит, гуляли всю ночь, да? — осведомился Крис, сидевший, как обычно, на диване. — И где же вы гуляли?

От необходимости отвечать на вопрос Терри избавил звонок лифта. Кто-то хотел подняться в апартаменты.

— Вы кого-то ждете? — удивился Винсент.

— Вообще-то мы ждем флориста, то есть цветочника, — на всякий случай пояснила Терри. Шагнув к стене, она сдвинула панель, как это не разделал при ней Бастьен. И тотчас же на экране монитора появилось изображение людей в лифте; причем один из мужчин держал в руках целую охапку каких-то цветов.

Не спросив даже имени гостей, Терри нажала кнопку пуска, потом посмотрела на Винсента:

— Ты встретишь их? Пусть они оставят цветы здесь. А я пока сварю кофе.

— Да, конечно, — кивнул Винни.

— Они привезли цветы? — с удивлением спросил Крис. — Зачем они вам?

Терри не подумала о том, что многие мужчины относятся к цветам безо всякого восторга. И редактор, судя по всему, был именно из этих мужчин.

— Это варианты цветочного оформления для свадьбы Кейт и Люцерна, — объяснила она, направляясь к двери. — Бастьен сфотографирует их и отошлет по электронной почте Кейт, чтобы она выбрала те, которые, по ее мнению, самые лучшие.

Оставив мужчин разбираться с цветами и их размещением, Терри поспешила на кухню, чтобы приготовить кофе. Кофеварка была абсолютно новой и от нее пахло пластиком. А чтобы избавиться от этого запаха, следовало несколько раз вскипятить в кофеварке простую воду.

Обследовав кухню в поисках завтрака, Терри пришла в замешательство. Здесь было все, что только мог пожелать человек, но именно это стократно усложняло выбор. Впрочем, с этой же проблемой она столкнулась и накануне, перед походом в театр.

Терри решительно отвергла всевозможные экзотические продукты типа улиток, запеченных с ломтиками манго, и обратилась к традиционным англо-американским рецептам. Правда, от гренок она отказалась сразу — слишком просто, а «Поп тартс» и штрудель, поджаренный на тостере, казались слишком сладкими для завтрака.

Тихонько вздыхая, Терри какое-то время расхаживала по кухне. Наконец решила остановиться на омлете. Да, она приготовит огромный омлет, чтобы хватило всем. «Хотя, наверное, большую часть съедим мы с Крисом», — подумала Терри. Бастьен ел очень мало, а Винсент, казалось, вообще никогда не ел. Интересно почему? Ведь оба — довольно молодые и крепкие мужчины. Или, может быть, им надо готовить что-то особенное?

Пожав плечами, Терри начала доставать из холодильника продукты: яйца, лук, бекон, сыр, перец. Следовало добавить туда еще несколько томатов, тогда получится чертовски вкусный омлет. И еще она, наверное, поджарит тосты. Почему-то в это утро Терри чувствовала просто зверский голод.

Направляясь в гостиную, Бастьен уловил довольно странный, но очень аппетитный запах, витавший в воздухе. И тотчас же понял, что это Терри хозяйничала на кухне. «Неужели она уже выспалась?» — подумал он с улыбкой. А накануне они с ней замечательно погуляли. Сначала театр, потом ужин, а затем чудесный час, который они провели перед «Хилтоном» Впрочем, этот час сейчас вспоминался как одно мгновение. Да, прекрасное мгновение… А Терри — удивительная женщина. Умная и красивая собеседница. Теперь уже он окончательно убедился в том, что она идеально подходила на роль его суженой.

По словам матушки, подходящей женой могла стать только та женщина, мысли которой ему не удастся прочесть, потому что супруги не должны были вторгаться в сознание друг друга. «Мыслями следует делиться добровольно, — говорила Маргарет, — их нельзя таскать из разума, словно цыплят из курятника». А он не мог читать мысли Терри, но она щедро делилась ими с ним.

Бастьен снова улыбнулся. Больше всего в Терри ему нравились ее открытость и честность, а также ее страсть к жизни, не говоря уж о той страсти, которую она демонстрировала в его объятиях. Он прожил уже достаточно долго, чтобы знать: такую искренность и откровенность не так-то легко найти. Большинство людей скрывают свои чувства и мысли, но Терри — не из их числа. Она была прелестна, полна жизни и… О Господи, что с ней?

Бастьен замер в дверях гостиной. Прямо перед ним на полу лежала Терри. Лежала, раскинув руки. А ее роскошные медно-каштановые волосы разметались вокруг плеч и головы. Причем на прелестной шейке Терри отчетливо выделялись две красные точки.