День, когда мы встретились

Глава 15

— Не может быть! — Голос Мисси звучал на такой высокой ноте, что резал Николь уши. — Ты будешь моделью?

Николь не осуждала свою лучшую подругу за ее скептицизм. Ей и самой было трудно в это поверить.

— Я не шучу. — Николь вытянула перед собой руку, критически разглядывая ногти. Голубой лак уже немного поистерся — не мешало бы подкрасить заново. — Тетя Клер сказала, что ее фотограф от меня в восторге.

— А синие волосы ты можешь оставить?

— Нет. С ними придется расстаться. Как и с несколькими фунтами.

— С несколькими фунтами? Николь, ты и так носишь лифчик четвертого размера! Какой же им нужен, нулевой?

Николь стала терпеливо объяснять своей неискушенной подруге, что фотомодель всегда должна быть в форме.

— А ты уже видела фотографии? — спросила Мисси.

— Видела. Ты тоже должна их увидеть! Я там выгляжу лет на двадцать пять! — Николь и вправду не узнавала себя на этих фотографиях.

— Когда ты мне их покажешь? — Мисси, казалось, вся дрожала от нетерпения.

— Завтра, — пообещала Николь.

— А когда ты сделаешь новые?

— Не знаю. Зависит от обстоятельств.

— Понимаю, — протянула Мисси. — Ты еще не сказала своей матушке.

— Не сказала, — вздохнула Николь. — Она сейчас у того мужика. Ну, помнишь, я тебе рассказывала…

— С которым она все время болтает по телефону?

— Ну да.

Она рассказала Мисси, как Конор общался с Чарли словно с ровесником.

— Чарли, должно быть, выл от него! — предположила Мисси.

— Ты что! Да он ждет не дождется, когда этот придурок снова придет!

— А что твоя мамаша? Он ей и вправду нравится?

— Мамаша — супер! Ты представляешь, что она отмочила? Целовалась с ним при всем честном народе!

— Ты думаешь, они любят друг друга? — Голос Мисси стал томным, каким он становился всякий раз, когда речь заходила о любви.

— Ради Бога! — поморщилась Николь. — Это отвратительно!

— Почему? Твой папа вот снова влюбился. Почему мама не может?

— Потому что она не такая, — пыталась объяснить Николь. К тому же она не была уверена, любит ли отец свою Салли. — Она слишком занята, чтобы думать о таких вещах.

— Значит, все-таки находит время. — Мисси стала говорить еще что-то на эту тему, и Николь захотелось зажать уши, чтобы не слышать ее болтовни. Мисси сама не знала, о чем говорила. Ее родители никогда не расставались и скорее всего останутся вместе до конца дней своих. К тому же Мисси всю жизнь прожила в одном и том же городе, в одном и том же доме, в одной и той же комнате.

Мисси не знала, каково это — каждый год переезжать в новый город. Или каково иметь разведенных родителей.

Весть о новом браке отца была для Николь последней каплей.

До тех пор она тешила себя мыслью, что Салли не более чем друг отца, что он сошелся с ней лишь от одиночества. Ей до сих пор хотелось верить, что мать и отец наконец поймут, что их развод — нелепая ошибка, и снова будут вместе.

Но казалось, она была единственным человеком, кто жалел об этом разводе. Даже Чарли вроде бы особо не переживал по этому поводу. Иначе с чего бы он был так безумно рад этому Конору? Он не возражал, когда этот придурок у всех на глазах целовал их мать. Николь была готова стереть его в порошок. Какое он имел право? И самое главное — матери нравилось. Николь даже думать об этом не хотелось.

Она вспомнила тот день, когда родители объявили им о своем решении развестись. Они позвали детей в гостиную и велели сесть на диван. Она помнит печаль в глазах матери, боль в глазах отца. С Чарли тогда произошла настоящая истерика. Николь же не проронила ни слезинки. Она лишь слушала и молча кивала, а когда они закончили, спросила:

— Я могу идти?

Родители переглянулись, и мать сказала:

— Да.

Николь пошла в свою комнату и долго лежала на кровати, глядя в потолок. В голове у нее не было ни единой мысли.

— Николь молодец, — говорили родители семейному врачу. — Она очень мужественно восприняла наше решение.

Их беспокоил Чарли. Он плакал не переставая несколько дней. Но не прошло и месяца, как с Чарли уже было все в порядке. Николь же и через два года по-прежнему верила в чудо.

Мэгги и Конор ужинали перед камином, кормя друг друга теплыми корочками хрустящего хлеба и сладкими, как мед, поцелуями. Они пили шампанское большими глотками и заедали шоколадом.

— Я скоро должна идти.

— Останься.

— Не могу.

— Почему? За детьми присмотрит твоя мать.

— Нет. — Мэгги покачала головой. — У меня будет неспокойно на душе.

— Я не хочу, чтобы ты уходила.

— Я сама не хочу, но должна.

Тишина была долгой, наполненной поцелуями и прикосновениями, которые говорили больше, чем слова.

— Я не искал тебя, — сказал Конор. — Я жил один почти двадцать лет. И думал, что счастлив, пока не встретил тебя.

— Я была одинока почти два года. Мне казалось, что все хорошо — и с детьми, и со мной. Я не считала, что мне чего-то не хватает — пока не встретила тебя.

— Ты могла бы сделать и лучший выбор. Могла бы найти себе симпатичного парня с «мерседесом» и кругленьким банковским счетом.

— Не нужны мне никакие парни с «мерседесами». — Мэгги покрыла его ресницы дождем поцелуев. — Ты ведь и сам мог бы найти себе кого-нибудь типа моей сестры Клер — молодую, красивую, не отягощенную никакими проблемами.

— Не нужна мне твоя сестра Клер. Мне нужна ты, со всеми твоими проблемами. — Мэгги рассмеялась:

— Ты даже не знаешь всех моих проблем! Нет, Чарли — лапочка, но Николь — это тихий ужас.

— Это пройдет.

— Дети — большая проблема. Они контролируют каждое твое движение.

— Так и должно быть, насколько я понимаю.

— Все это случилось так быстро… — покачала она головой. — Я ни о чем не жалею, но иногда мне кажется, что мы летим, срывая тормоза.

— Мы можем замедлить процесс.

— Так как насчет того, чтобы провести с нами завтрашний день?

Конор притянул ее к себе:

— Я думаю, это хорошее начало.

— Нет, ты с ума сошел! — воскликнул Мэтт, посылая шар в лузу. — Клинический случай!

— Твой брат прав, — поддержал Мэтта Фрэнк, «патриарх» семьи Райли, натирая мелом кий. — Зачем тебе разведенная, да еще с двумя детьми? Чай, на ней свет клином не сошелся!

Конор вынул из бара бутылку пива, мысленно ругая себя за то, что вообще заговорил с ними о Мэгги. Сначала его мать скривила губы, потом сестры заявили, что их будущие племянники будут годиться им во внуки, теперь вот отец с братом уже целый час читают ему мораль… Конор готов был взорваться.

— Ты понимаешь, о чем я. — Мэтт жестом попросил достать бутылочку и для него. — По-моему, у тебя и так достаточно проблем! Ты сам не знаешь, что тебе надо.

— А ты знаешь?

— Я всегда знаю, что мне надо, — совершенно серьезно заявил Мэтт.

«Еще один случай убедиться, что у Мэтта всегда было плоховато с юмором», — улыбнулся про себя Конор.

— Я знаю, — продолжал тот, — что ты не перестаешь казнить себя за то, что виновен в смерти Бобби. А теперь хочешь, чтобы еще эта Мэгги — или как ее там? — разделила с тобой твои проблемы. Тебе это надо?

Конор удивленно посмотрел на брата:

— Ты действительно веришь в эту ерунду или ты это так, ради красного словца?

— Знаешь что, — сказал Мэтт, явно обиженный, — сходи еще раз к психотерапевту, тебе не повредит.

Конор ходил к психотерапевту несколько раз после убийства Бобби, но все без пользы — Конор всякий раз молчал как рыба.

— Я не могу вам ничем помочь, если вы не будете помогать мне, сказал ему врач после очередного, крайне непродуктивного сеанса. Конор ничего не ответил — лишь взял свой пиджак и вышел.

Только теперь, встретив Мэгги, Конор снова начал обретать веру в себя. Всего год назад он не поверил бы, что это возможно.

— Не будь таким обидчивым, братишка. — Мэтт потянулся за пивом. — Я о тебе же забочусь. Сам посуди: зачем тебе нянчить чужих детей?

Конор отпил большой глоток.

— Что поделать, — произнес он, — мне далеко до твоего прагматизма. Я не мог бы, как ты, бросить девушку только потому, что нашел более выгодную партию.

Мэтт уставился на него:

— Я же говорил тебе, что у нас с Лайзой не было ничего серьезного.

— Рассказывай это другим, братишка. Я видел вас вместе, видел, какими глазами ты смотришь на нее. Да эта девушка — лучший вариант для тебя! И ты посмел ее бросить!

Лайза еще училась в институте и, может быть, пошла бы далеко, но это случилось бы не скоро. А Мэтт хотел все сразу: деньги, власть, престиж… Ждать было не в его духе. Лайза была всего лишь официанткой коктейль-бара с мечтой стать адвокатом.

— Зачем нарываться на неприятности? — продолжал гнуть свою линию Мэтт. — У тебя и без того проблем хватает.

Фрэнк, прицелившись, послал мяч в лузу и гордо выпрямился.

— Мэтт прав, — поддержал он сына. — Зачем тебе нянчить чужих детей?

«Слава Богу, — подумал Конор, — что отчим Шона в свое время так не думал…»

Лишь теперь Конор начал понимать, как трудно быть отчимом, и стал еще больше уважать нового мужа своей бывшей жены за то, что тот согласился взять на себя эту роль. Конор предчувствовал, как нелегко будет ему самому в этой роли — особенно с Николь. Но он не собирался говорить этого брату.

— Кто говорит о женитьбе? — пожал плечами Конор, хотя на самом деле о ней подумывал. — Я всего лишь сказал, что встречаюсь с женщиной, у которой двое детей, а вы на меня набросились.

— Да посмотри на себя! — воскликнул Фрэнк. — На тебе вот такими буквами написано, что ты неудачник! Тебе жениться просто противопоказано!

— Послушайте, — заявил Конор, — я собираюсь пригласить ее на крестины племянника в воскресенье. Если хоть кто-нибудь из вас что-нибудь скажет…

Фрэнк воздел руки, словно сдавался:

— Я буду молчать.

— Делай что хочешь! — обреченно уступил Мэтт. — Если хочешь испортить себе жизнь — твое право.

— Он сегодня придет? — спросила Николь за завтраком в воскресенье.

Мэгги бесило, что дочь избегает называть Конора по имени.

— Да, Конор придет, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно. — Мы поедем в Эйбескон на крестины его племянника. Мне хотелось бы, чтобы ты поехала с нами.

Николь вытаращила глаза:

— С какой стати? Подумаешь, событие — крестины племянника!

— Чарли едет.

— Можно подумать, у него есть выбор! — проворчала Николь.

«Не обращай внимания. Это пройдет».

— Ты слишком ушла в себя в последнее время. — Мэгги провела рукой по волосам Николь. — Я начинаю скучать по тебе.

Впрочем, в этом была и ее, Мэгги, вина. Она слишком занята работой, школой и Конором, чтобы подумать о том, чем живет ее дочь. Иногда Мэгги и самой хотелось убежать куда-нибудь из дома, чтобы не встречаться взглядом с дочерью.

— Я хочу, чтобы мы почувствовали себя одной семьей, — попыталась объяснить она.

Сердитая маска на лице Николь исчезла всего на мгновение, но этого было достаточно, чтобы у Мэгги появилась надежда.

— Да ты, похоже, совсем перестала меня замечать. — В голосе Николь слышалась обида. — Словно я пустое место.

— По крайней мере я заметила, что твои волосы снова прежнего цвета.

— Подумаешь, событие! — Николь дернула худенькими плечиками. — Просто мне надоели синие волосы.

Мэгги протянула руку и погладила дочь по голове:

— Рада снова видеть твои чудесные волосы. — Глаза Николь сверкнули.

— Я хочу перекраситься в зеленый, — заявила она.

Мэгги отдернула руку, словно от огня.

— Николь, — произнесла она упавшим голосом, — что я тебе сделала? За что ты так злишься на меня?

— Сегодня утром звонил папа. Он женился на ней! — Отчаянию Николь не было предела. — Он женился на ней вчера вечером и даже не сказал мне первой! — Она зарыдала.

От Мэгги потребовалось все ее самообладание, чтобы не расплакаться вместе с дочерью. Но не от известия, что ее бывший муж женился, а от того, как это известие повлияло на ее дочь. Мэгги готова была все отдать, чтобы унять ее боль.

— Мне жаль, родная, что ты узнала об этом последней, — сказала она. — Но ты же знала, что твой отец…

— Он не должен был! — кричала Николь сквозь слезы. — Как он смел!..

Сердце Мэгги готово было разорваться.

— Ты думала, что он вернется ко мне? — спросила она. От Николь не было ответа — только тихие всхлипывания.

— Дорогая, даже если бы твой отец и не женился вновь, мы бы все равно снова не сошлись. Я же тебе тогда все объяснила. Нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Дело в том, что в какой-то момент мы перестали любить друг друга так, как должны любить друг друга муж и жена.

— Может быть, если бы ты не встретила его, все еще можно было бы исправить…

— Нет, — мягко сказала Мэгги, — даже в этом случае.

— Не понимаю. — Николь вытирала слезы рукавом. — По-моему, когда кого-нибудь любишь — это навсегда. Как может это кончиться, словно ничего и не было?

«Господи! Как мне объяснить ей то, чего я и сама не понимаю…»

— Мы с папой по-прежнему любим друг друга. Просто в какой-то момент мы стали любить друг друга по-другому.

— Значит, в один прекрасный момент ты и меня можешь разлюбить?

— Я всегда буду любить тебя, родная. Ты моя маленькая девочка. Мой первенец.

— Я не верю тебе! Ты говорила, что всегда будешь любить папу. Когда-нибудь ты бросишь и меня! — Николь сорвалась с места, опрокинув табуретку, и убежала в свою комнату.

В который раз уже повторялась эта сцена?! Огрызающаяся Николь, тщетные попытки Мэгги ее успокоить, хлопнувшая дверь и звуки рыданий изнутри, от которых у Мэгги разрывалось сердце… Обычно Мэгги терпеливо ждала, когда Николь успокоится сама. Но на этот раз она чувствовала, что терпения у нее не хватит.

Она поднялась наверх, но дверь Николь оказалась запертой изнутри.

— Николь, нам нужно поговорить.

Могла ли Мэгги представить, что когда-нибудь дойдет до этого? Она носила эту девочку в себе девять месяцев, меняла подгузники, вытирала слезы… И вот теперь стоит под ее дверью, словно выпрашивая подачки.

Она услышала скрип пружин кровати, шаги в мягких тапочках и звук открываемого замка. Неужели Господь услышал ее мольбы?

Мэгги взялась за ручку двери. Та отворилась, и Мэгги увидела Николь, снова лежавшую на постели лицом в подушки. Утренние лучи, проникавшие сквозь большое окно, золотили волосы девочки, снова обретшие естественный цвет. Все раздражение Мэгги сразу же перешло в порыв родительской любви. Она готова была упасть на колени рядом с кроватью.

— Девочка моя. — Мэгги присела на краешек кровати, положив руку на вздрагивающее плечо Николь. — Я знаю, как ты скучаешь по папе…

Мэгги сама скучала по своему отцу. Все эти годы она не переставала скучать.

— Я ненавижу его! — выкрикнула Николь в подушку. — Как он смел жениться на этой дуре?!

— Он не хотел обидеть тебя. — Мэгги пыталась найти нужные слова. — Они с Салли уже давно любят друг друга… Настал момент, когда они решили, что пора пожениться.

Мэгги понимала, что ей легко это говорить. Теперь ей уже было мало дела до того, что Чарлз на ком-то там женится. Как быстро все поменялось!

— Представь себе, Николь, что папа после развода остался совсем один. Ему, должно быть, было очень одиноко.

Николь оторвала голову от подушки. В глазах ее стояла боль.

— Я поеду к нему, — сообщила она. — Чарли будет жить с тобой, а я с ним.

— Не думаю, что это хорошая идея, — осторожно заметила Мэгги. — Мы с папой решили, что тебе и Чарли лучше жить со мной, ходить в школу в Штатах…

— Вы решили! А до моего мнения никому дела нет! Мэгги хотела было что-то ответить, но тут ее взгляд упал на какую-то глянцевую бумагу, торчавшую из-под подушки Николь. Она потянулась за ней.

Пачка черно-белых фотографий. Николь выглядела на них очень взрослой.

— Что это, черт возьми? — ошарашенно спросила Мэгги. Николь вскочила. В ее голубых глазах мелькнула тревога.

— Это мое! — Она попыталась вырвать фотографии у матери.

— Откуда они?

— Не твое дело.

— Николь, я тебя спрашиваю! — Мэгги старалась скрыть страх в голосе. — Кто снимал? — Фотографии были почти на грани порнографии, однако сняты очень мастерски.

— Один парень.

Сердце Мэгги упало. Она знала, что ее дочь чертовски красива, и как огня боялась сомнительных фотоагентов, заманивающих в свои сети молоденьких наивных девочек.

— Как его зовут? Где ты его встретила?

— Не помню, как его звали.

— Не помнишь, как звали? Николь, ты с ума сошла! Как ты могла?

— Он знакомый тети Клер.

— Клер? — У Мэгги кружилась голова. — К этому причастна Клер?

Николь чувствовала себя загнанной в угол.

— Что тебе за дело, в конце концов? — выпалила она. — Тебя и дома-то никогда не бывает! Ты либо в школе, либо на работе, либо с ним…

Мэгги понимала, что Николь права, но не собиралась сдаваться.

— Это несправедливо, Николь!

Николь смотрела на нее с невинным видом.

— Одевайся, Николь. — Мэгги сунула злополучные фотографии под мышку. — Едем.

— Никуда я не поеду.

— Николь!

— Почему я должна куда-то с ним ехать? Только потому, что ты с ним спишь?

Мэгги никогда не била свою дочь. Но теперь ей захотелось ударить ее, и она сама испугалась этого.

— Одевайся, Николь, — повторила она, стараясь держать себя в руках. — С Клер я поговорю, когда вернемся.

— Отдай фотографии, мама! — Николь протянула руку. — Они мои!

— Никаких фотографий. Одевайся. Конор будет здесь через час. Мы не должны заставлять его ждать.