Девочка-беда для Казановы

«естественная, — успела прочитать несколько стикеров, прежде чем услышала

позади себя шаги.

Обернувшись, я увидела Данила. В руках он держал букет цветов, а сам улыбался

во все тридцать два зуба.

— Сюрприз, — прошептал он одними губами.

Я смущенно опустила голову, не зная, что должна сказать. Еще вчера, я ошибочно

полагала, что уже прошла все стадии неловкости с Разумовский, но парень умел

удивлять и ставить в ступор.

— Это…так неожиданно.

— Конечно, неожиданно. Это же сюрприз, солнце, — не удержался от подкопа

белобрысый. — И где мои обнимашки, где крики восторга, благодарность?

— пошевелил он бровями, расставляя руки в стороны.

— Боже, ты сумасшедший, — рассмеялась я, а затем обняла парня, руки которого

тотчас же обернулись вокруг меня. — Что за повод?

— Нет, повода, — невозмутимо пожал плечами Даня. — Мне показалось, что ты

еще сомневаешься во мне, вот Камилла и подсказала устроить тебе сюрприз, —

признался всё же, откуда ноги растут.

Я сдавленно захихикала. Отчего-то, мне кажется, что она не только подсказала, но

и значительно помогла. Судя по золотистым шарикам с блестками, и букетику в

сиреневой обертке. Ни один бы парень до такого не додумался. Уж больно это было

романтично.

—А еще я заказал ужин, и нас ждет матч, ну или плейстейшн. На твой выбор.

— Зайду домой и приду к тебе, — я чмокнула его в губы, потом забрала букет и уже

направилась к двери, но голос парня меня остановил.

— Куда? Это тоже забирай, — указал на шарики и плакат.

В итоге, всего этого добра было так много, а мои руки и так были заняты, поэтому

пришлось использовать Разумовского в качестве своего грузчика.

Благо, папы дома не было, в противном случае мне бы пришлось объясняться.

Потом слушать его подкопы, а затем бы отец потребовал представить Данила. Я,

откровенно говоря, до сих пор в шоке, что он еще с пирогами не пошел к «тестю» в

гости. С тех пор, как я сказала, кто же мой парень, папа всякий раз, когда видел по

телеку Разумовского старшего громко выкрикивал: «о, тесть», я же скидывала

такие эмоциональные всплески на кризис среднего возраста.

— Матильда, как ты могла скрыть от меня такую красоту? — выйдя из душа,

услышала ворчливый голос своего соседа.

— Какую?

— Эту, — помахал моим платьем, которое невообразимым образом оказалось в его

руке.

Мои брови сошлись на переносице, и, уловив резкую перемену моего настроения,

Разумовский поспешил объясниться…

— Увидел в пакете что-то красивое. Не удержался и заглянул.

Закатив глаза, я выхватила платье и потуже затянула халат.

— Зачем тебе оно? — все допытывался парень. Он и мертвого достанет!

Не знаю, — вздохнув, произнесла я.

— Просто понравилось.

— Мне тоже понравилась, — ухмыльнувшись, проворковал блондин. — Наденешь

его для меня? — наклонив голову поинтересовался он, шаловливо стрельнув

глазками.

Должно быть, еще месяц назад я бы тысячу раз перекрестилась, потом поплевала

через плечо, а затем спалила эту вещицу на перекрестке, от греха подальше.

Однако, когда Разумовский смотрел на меня такими глазами, будто собирался

съесть, отчего-то, мне хотелось подогреть его аппетит.

— Эм, когда? — несколько сомнительным тоном изрекла я.

— Прямо сейчас.

Я прикусила губу, словно решала в своей голове стоит ли скидывать такую атомную

бомбу на своего соседушку. В итоге, после десяти секунд колебаний, я пришла к

выводу, что раз процесс уже запущен и кнопка пульта нажата, то терять мне нечего.

— Посмотрим, — буркнула я, а затем отправилась в свою комнату.

— Жду тебя у себя, — вслед донесся мне его довольный голос, ведь вопреки моему

неопределенному ответу белобрысый знал, что я надену это платье.

Через некоторое время я стояла в коридоре, тщательно себя осматривая. Платье

сидело великолепно, все же недаром я всю свою сознательную жизнь занималась

спортом. У меня не было большой попы, как у Ким Кардашьян или Ники Минаж, да

и фигура у меня совсем другого типа. Однако, платье красиво выделяло мою, хоть и

маленькую, но аккуратную грудь, а разрез на ноге добавлял толику пикантности

моему образу. А завершила я свой «лук» кедами. Разумеется, они сюда были ни к

селу ни к городу, однако каблуки будет слишком для моей психики. В последнее

время во мне и без этого много изменений.

Поправив волосы, я показала своему отражению язык, а затем выпорхнула из

Квартиры.

Сперва я позвонила, затем постучала. Вероятно, в планы этого охпамона не

входило мне открывать дверь, поэтому услышав едва ли слышимое «входите», я,

собственно говоря, и зашла. Разумовского в коридоре не было, впрочем как и в

гостиной, застала я парня на кухне, где мой красавчик с сосредоточенным лицом

раскладывал еду на поднос. облокотившись на дверь, я стала наблюдать.

В кухне он ориентировался неплохо. Он ловко доставал столовые приборы и также

ловко разливал сок по стаканам. Особенно, мне нравились те моменты, когда его

плечи напрягались и бицепсы переваливались под рубашкой, словно заигрывая со

мной. И, знаете, им удалось привлечь мое внимание. Причем настолько, что когда

парень повернулся ко мне лицом и уставился, я сперва даже не заметила.

отвлекло меня от созерцания «прекрасного», его громкое и ошеломленное «ого!»‚

что, полагаю, было выше степенью восторга.

— Потрясающе, — обрел он дар речи.

— Спасибо, — буркнула я себе под нос, на что Даниил улыбнулся и ответил: «в

любое время, милая!».

— Возьми, пожалуйста, стаканы, — попросил, между тем хватая поднос и

направляясь на выход из кухни.

Последовав за парнем, я ожидала, что мы пойдем в гостиную, но Даниил прошел

мимо и зашел в комнату.

«Вот, значит, как выглядит обитель зла», — было моей первой мыслью, когда я

вышла следом.

Никаких кукол вуду, фотографий с вырезанными глазами и пентаграмм, как признак

того, что этот бес поклонялся Сатане. Признаться честно, мне даже стало немного

грустно.

Его спальня была чистой и, совершенно точно, ее убирали совсем недавно, судя по

запаху моющих средств, витающих в воздухе. Комната выглядела слишком

обычной для Разумовского. Обычный ноутбук, большая кровать, прикроватные

тумбочки, полки с книгами, шкаф, наушники. что валялись совершенно не в тему на

подушке, журнальный столик, два кресла и плазма. Уютненько, но не царские

хоромы. Нет выдающегося шкафа на свою стену, зеркальных потолков, и всей

подобной пафосной безвкусицы. Самым дорогим здесь был, пожалуй, плазменный

телевизор и приставка, все остальное в выдержанном стиле. Еще и цвет

нейтральный! Бежевый…

— Я здесь уже три года не живу, — заметив мою заинтересованность,

прокомментировал он.

— Разве?

— Да, сейчас здесь пока, Но, думаю, надолго не задержусь, — должно быть, он

увидел мимолетную досаду в моих глазах, которую я тотчас же скрыла, так как

белобрысый добавил, — поэтому будешь ездить ко мне. Ну или я тебя забирать.

— А куда?

— Недалеко от центра, в частном секторе. Мы с парнями дом снимаем. С Тимом и

Бариновым, раньше с нами еще один парень жил, но переехал.

Я не знала этого факта. Нет, то, что парень не был моим соседом было очевидно.

Ведь я раньше его не встречала, однако не знала, что он жил с ребятами.

— Приставка или футбол?

— Может фильм? — робко предложила, садясь на кресло.

— Фильм?

Я кивнула.

— Хорошо, какой?

— Предлагаю посмотреть комедию с Джимом Керри.

В детстве, я обожала с ним фильмы и пересматривала по нескольку раз.

— «Эйс Вентура»?

—Да!

Подтянув колени, я устроилась поудобнее. Разумовский нашел фильм, затем

включил лампу, выключил свет и устроился в кресле рядом.

Мы сегодня мало разговаривали. Между нами чувствовалось напряжение, но

отнюдь не из-за неловкости или же разногласий, это было напряжение несколько

другого направления. И отдавалось оно дрожью по телу и тягучим узлом внизу

живота. Это было ничто иное, как возбуждение и, по всей вероятности,

предвкушение. Разумеется, с лагеря мы не заходили дальше поцелуев. Мне

казалось, что Даня не хотел на меня давить. Однако, мне было не пятнадцать, я

уже давным давно имела представление, откуда берутся дети. То, что их не

находят в капусте, мне было известно. Мы встречаемся всего ничего, но, учитывая,

что кучу времени проводим вместе, у меня создавалось впечатление, будто мы

знакомы целую вечность. К тому же, наш роман начался до моего «официального»

согласия.

доверяла ли я Разумовскому на все сто процентов? Я затруднялась ответить. Ведь,

я и себе настолько не доверяла. Однако, я была уверена, что он чуткий и пылкий

любовник. Кто знает, когда мне еще такой шанс предоставит судьба’? Ко всему

прочему, Даня не станет болтать. Он хоть и засранец, но интимные вещи оставлял

при себе. Была ли я готова? Не уверена, но пока не попробуешь — не узнаешь. А

мы спортсмены, ой, какой азартный и любопытный народ!

Прошло уже больше половины фильма. Время от времени, мы смеялись,

комментировали и даже кормили друг-друга, что было довольно забавно.

— Секундочку, я сейчас вернусь, — поставив на паузу, сказал и покинул мою

скромную компанию, отправившись навестить белого «друга».

В то время, пока парень отсутствовал, я бегло пробежалась глазами по комнате и

наткнулась на полку, что прежде не замечала или не обратила внимание.

Несколько кубков в виде мяча, а также множество медалей. Встав, я подошла,

дабы рассмотреть поближе.

Должно быть, Даня посвятил футболу всю жизнь. Мне не составляло особого труда

представить Разумовского знаменитым футболистом, купающимся в лучах славы.

Все это определенно ему было к лицу. Взяв кубок, я покрутила в руках и чуть не

выронила, когда мою талию обвили руки.

— Это мы в пятнадцать лет выиграли, — похвастался он, а в его голосе так и

слышалась гордость.

— Давно играешь?

— С семи лет.

Это было впечатляюще. Теперь, когда парень говорил, что я бы ему гол не забила,

не оставалось никаких сомнений, что так бы оно и было. Даже самый никудышный

игрок, за такой срок будет обладать поразительной реакцией. Да уж, похоже, в ту

ночь перед отбором он был в дрова.

— Дальше играть хочешь?

— Конечно, это всегда было моей мечтой, — потеревшись носом о мою шею,

прошептал он. Отчего-то, мне показалось, что мы говорим о разном.

Уж больно, хриплый голос у него был.

Даниил перехватил из моих рук кубок, поставил на место и резким движением

развернул меня к себе. Не дав опомниться, напал с поцелуем.

Язык между губ, сдавленный стон, руки которые так и норовят опуститься дальше

положенного и приличного. И не успела я всем этим насладиться, как мерзавец

отстранился, подтолкнул меня в спину и, включив фильм, изрек:

— Продолжим.

Мне хотелось, стукнуть этого ненормального по голове. Но, смирившись, я села

обратно в кресло и уставилась в экран.

Не знаю, были ли мои губы надуты в недовольстве, но все мое нутро яро

протестовало и требовало чего-то большего. Честное слово, я чувствовала себя

извращюгой какой-то! Шутки, от которых в детстве у меня были колики в животе, не

казались мне смешными, да и парню, очевидно, тоже, судя по его плотно сжатым

губам.

Обстановка разрядилась лишь в конце фильма. Мы синхронно встали с кресел и,

ударившись лбами, громко рассмеялась.

— Прости, солнышко, — поцеловав меня в мой пострадавший лоб, тихо

посмеиваясь, проговорил он.

Так, под хохот, переглядываясь, мы собрали остатки нашего ужина и отнесли все

на кухню.

— Как думаешь мы смогли бы ужиться? — совершенно неожиданно прозвучал его

вопрос, что заставило меня подавиться соком, который я пила.

Перестав кашлять, я смотрела на Разумовского, как на икону сошедшую с холста.

Перемотайте обратно, пожалуйста, мне кажется, у меня глюки!

— Что ты так смотришь’? — хмыкнул он, между тем протирая тарелку. — Мне всегда

было интересно, как это, жить с девушкой.

— Оу, уверяю у тебя еще будет возможность! — весьма язвительно прозвучал мой

голос.

— Ты переедешь ко мне? — приподнял он бровь в вопросе.

— Не факт, что я, — беспечно отрезала я.

Данил издал непонятный звук и серьезно отчеканил:

— Матильда, пока мы вместе, — выделил голубоглазый последнее слово, — мы

обсуждаем исключительно наши планы. Не стоит загадывать наперед. Я, конечно,

тоже не витаю в облаках, но сейчас все хорошо и я не вижу причин, почему оно не

может быть так в будущем.

Его тон был суров, но вместе с тем убедителен. Возможно, Даниил прав и мне не

стоит так скептически относится к будущему. В конце концов, сейчас все прекрасно.

— Включи музыку, — попросил, намыливая тарелку. — Колонка на барной стойке.

Подключившись через блютуз, я начала листать плейлист, но Разумовский, что

обладал суперспособностью бесшумно передвигаться, вытянул из моих рук айфон

и, найдя нужную ему песню, нажал на «плей».

Я узнала её сразу.

. Джози — Закрываю глаза. Последнее время, я подсела на эту песню и была приятна удивлена, что у нас с

Даней схожие вкусы.

Едва ли покачивая бедрами, я качала головой в такт.

— Я уже здесь, рядом я весь.

Детка, я здесь — ведь это не случайность, — запел парень, тем самым отправляя

меня в Рай.

Клянусь, то, как четко двигались его губы, издавая звуки, было самым сексуальным

зрелищем из всех, что мне доводилось видеть.

— Эй! Ведь это не случайность.

Эй! Ведь это не случайность.

Я знаю, что ты по мне скучала,

Я знаю, пускай об этом молчала, — на этих словах он повернулся ко мне лицом и

теперь песня, вне всяких сомнений, посвящалась моей скромной личности.

— Ребята говорят за тобою бегал,

Ошибались сильно, по одной причине:

Ты бежала мне навстречу первой,

Я бежал к тебе, чтобы быть счастливым, — начал приближаться ко мне, будто

наступая. Даня смотрел мне прямо в душу.

— Местами нас сбивали,

Злые языки, слухи представим,

Эти балаболы просто не знали.

Они просто не читали наш сценарий, — наклонил голову на бок, а затем начал, о

боже, танцевать!

Черт побери! Я говорила, что его голос сексуальный’? Забудьте! Движения его

бедер, что плавно двигались, вот это было по-настоящему горячо. Провел рукой по

волосам, прикусил губу, посмотрел исподлобья, а я между тем сглатывала

собравшиеся слюни.

— Чувства на замок, но у тебя ключи, — указал на меня пальцем. — Я разучился

любить, ты ведь смогла меня научить. Я ведь чёрствый грубиян, без головы, потому

эгоист, — усмехнулся, —

отличаешься от всех, ты тянешь вверх, суки тянут вниз.

И тут он стянул футболку, чем заставил меня практически впасть в кому. Вмиг

преодолев расстояние между нами, он в считанных сантиметрах от моего лица,

пропел:

— Я закрываю глаза и вновь вижу твои,

Вновь вижу твои. Вновь вижу твои.

Я открываю глаза и вновь вижу двоих,

Вновь вижу двоих. Вновь вижу двоих.

Дерзкая улыбочка красовалась на лице, когда его рука властно и одновременно

нежно, схватила меня за затылок и его губы накрыли мои.

Можно ли сойти с ума от поцелуя?! Я точно сошла… Плавно, нежно, грубо,

покусывая, этот соблазнитель лишал меня остатка здравого смысла. Я ухватилась

за его плечи, чувствуя что сейчас упаду, но его руки подхватили меня.

— Детка, знай, знай: я не буду бегать у тебя на поводу.

Ты уйдёшь по английски, но я тебя найду.

Ты знаешь я друп но ты ввязапась в игру,

Теплота твоих рук меня с ума сведут, вот так, — взял мою руки в свою, провел по

кубиками пресса.

Лямка платья спала, немного оголяя кусочек кожи, вплоть до груди. Жадно меня

осмотрев, Разумовский припал поцелуями к моей шее, которую я податливо

закинула вверх. Вторая лямка тоже спала, и теперь платье держалось на одном

честном слове. Но разве меня это меня волновало?! Отнюдь! В частности, когда

ладонь Даниила прошлась по моей груди, сжимая. Тихий полустон вырвался из

глубины моего горла. Рыкнув, парень подхватил меня под попу и понес в комнату.

Мы упали на кровать, отчего мое платье задралось. Блондин, не упустив момент,

провел горячими ладонями по моим ногам, а губы уже вели дорожку по ложбинке

груди, тем самым заставляя меня выгибать спину.

— Еще, — потребовала я, сама от себя не ожидая.

И он дал мне еще. Платье уже было на талии, а моя грудь осталась без прикрытия.

Две опытные руки решительно накрыли их, вызывая томление внизу живота.

Отнюдь, не робкие губы втянули мой сосок, что заставило мои бедра дернуться и

потереться. Даже сквозь джинсы я могла почувствовать насколько Разумовский был

возбужден.

— Ты уверена‘? — оторвавшись спросил, смотря мне в глаза.

— Мне стоит переживать, что утром я проснусь в одиночестве?

— Нет. Никогда, — уверенно изрек.

Большего мне было не нужно. Потянувшись, я схватила парня за шею и потянула к

себе. Наши тела плотно прилегали к друг другу. обжигающие страстью поцелуи,

стоны, все смешалось воедино… Нирвана, должно быть, это была она. В какой-то

момент мое платье исчезло, так же как и штаны Даниила. Его руки прошлись вдоль

моего внутреннего бедра, а затем одним резким движением он закинул мою ногу

себе на спину. Ахнув, от такого напора, я уже готова была сорвать с себя и него все

лишнее, но Разумовский не спешил. Осыпая мою грудь поцелуями, он практически

невесомо поглаживал мой комочек нервов, а после его пальцы плавно в меня

вошли.

Мне было мало этого, но он словно мучал меня томлением. Когда я уже готова

была умолять парня перейти к более решительным действием, мои трусики, как и

его боксеры, полетели в неизвестном направлении. Продолжая поглаживая меня

пальцами, Разумовский чуть привстал и начал лазить в прикроватной тумбочке. В

его руке оказался серебряный квадратик, который он в нетерпении надорвал

зубами. Еще мгновение, и парень вошел в меня. Мне стало неуютно и я поерзапа

бедрами, тем самым пытаясь облегчить неприятные ощущения.

— Больно? — обеспокоенно заглянув в мое лицо, хриплым шепотом спросил

блондин.

— Скорее непривычно.

Он хотел остановиться, но я схватила его за руку, прежде чем парень дал заднюю,

и покачала отрицательно головой.

— Продолжай.

И Даня продолжил, медленно сантиметр за сантиметром он продвигался, тем

самым давая мне привыкнуть. Остановившись, он начал колебаться, что было

глупо, учитывая, что мы уже зашли дальше некуда. Тогда, я немного подалась

бедрами, призывая его к действиям. Рывок и резкая боль пронзила мой низ живота,

отчего я зажмурилась и схватилась за Даниила, как за спасательный круг.

Некоторое время мы не двигались, но когда первая вспышка боли прошла, я

разжала свои руки и расслабилась. Понемногу парень начал двигаться, и теперь

кроме боли я чувствовала едва ощутимое удовольствие. Рука Разумовского

оказалось между нашими телами и, найдя мой центр удовольствия, начала

поглаживать в такт своим движениям. Тогда, моя голова уже перестала соображать.

И даже если мне было больно, я этого не замечала. Толчки стали резче, стоны

громче, кайфа больше, и каждый раз я чувствовала что все ближе и ближе подхожу

к краю. Еще несколько сбивчивых стонов, и я взорвалась и рассыпалась на

множество фейерверков. Внутри меня будто пускали салюты, это определенно

стоило той неловкости вначале. Даниил кончил следом за мной.

Тяжело дыша, мы лежали лицом к лицу. Руки парня то и дело касались моего лица,

целовали плечо, поправляли волосы. Расслабленная безмятежная улыбка не

покидала его лица. Сегодня существовали только мы вдвоем.

Вспомнив, я резко раскрыла глаза.

— Твои родители?

— Отец будет завтра, он, похоже, с любовницей, — хмыкнул Даня, обнимая меня за

талию и притягивая к себе.

— Отдыхай, — прошептал на ухо.

— Мне нужно…папе, — зевнула.

— Я разберусь. Попрошу Цукера сказать, что ты с ним, а теперь спи, — поцеловал

мой лоб, а я уже закрыла глаза, отдаваясь сну.

Глава 28

Даниил

Что может быть лучше утром, чем проснуться в одной постели с любимой

девушкой? Как мало тех, с кем можно лечь в постель, как мало тех, с кем хочется

проснуться, писал Эдуард Асадов, и я полностью с ним согласен. Особенно,

наблюдая за тем, как время от времени брови Матильды хмурились, а во сне она

изредка бормотала: «Разумовский, бестолочь!», или же «Катись к себе в

преисподнюю, Сатана!», что вероятно тоже было адресовано мне, но затем ее

брови разглаживались, а на лице появлялось совершенно безмятежное выражение.

В такие моменты она тихо сопела и утыкалась лицом мне в грудь, обнимая за

талию, как любимого плюшевого мишку.

Я бы мог вечно так лежать и просто смотреть на нее. Лишь бы она была со мной.

Вчера я пообещал своей девочке-беде, что никуда не уйду от неё, и я намеревался

сдержать данное обещание. По крайне мере, до тех пор, пока она меня сама не

прогонит. Впрочем, даже если прогонит, ей придется иметь дело с неугомонным

нравом Разумовских. Настойчивость у нас в крови.

Глядя на эту очаровательную девушку рядом с собой, я не понимал, что находил в

других. Так странно… Мне было знакомо это чувство влюбленности, но никогда

прежде оно не было настолько сильным. Будто все, что было прежде, было лишь

небольшим дождиком, тогда, как сейчас бушевал настоящий ураган.

Матильда начала шевелиться. Сперва она закинула на меня ногу, затем положила

обратно на кровать. А потом как дала по моей голени, что я чуть было не взвыл!

Она, что, в своих снах в футбол играет?! Прошипев, я потер ушибленную

конечность, между тем наблюдая за тем, как ресницы девушки затрепетали и

открылись.

Её взгляд был первые несколько секунд расфокусированный, будто она не имела

представления, где находится, но тут же стал более ясным.

— Ты здесь, — прошептала моя малышка, улыбнувшись краешком губ.

— Конечно, — ответил я, наблюдая за тем, как девушка заматывается в простынь,

как в кокон. Её щеки разрумянились, а взгляд застенчиво потупился.

Решив сбить эту неловкость, я не придумал ничего лучшего, чем игриво

произнести:

— Это же моя комната, где мне еще быть’?!

Матильда нарочно недовольно надула губы, а после саркастически изрекла:

— И это все? Где романтика?

Хрипло рассмеявшись, я притянул девушку к себе, и, Приподнявшись на локтях,

навис над ней.

— Хочешь романтики? — озорно блеснул глазами, а мой рот изогнулся в грязной

ухмылке.

Марголис это не напугало. Отнюдь. Потому что я знал, эта девчонка не нуждалась в

красивых словах. А еще ее заводили игры, споры, и она любила покомандовать, но

в постели может быть только один генерал. И, как бы я не любил красивые глаза

своей соседки, уступать свое место я не намерен.— Конечно, — дернула она

плечиком, мертвой хваткой вцепившись в простынь на своей груди.

Смотря ей в глаза, рукой я начал стаскивать простыню около бедра, и. когда она

поддалась мне, просто откинул в сторону, открывая взору прекрасные ноги.

Матильда закусила губу в предвкушении, а руки ее заметно ослабли, когда я

ладонью провел по внутренней стороне бедра. Она тяжело задышала и закрыла

глаза, а я между тем, наклонившись, потерся своим носом об ее, оставляя легкий

поцелуй на губах. Мы оба были заведены. И, вне всяких сомнений, оба хотели

продолжить. И мы бы определенно сделали это, если бы не противный звук

телефона, который раздался в комнате.

— Не обращай внимания, — пробормотал я между поцелуями в шею. — Нас нет.

Матильда простонала и схватила меня за шею, совсем забыв про простыню,

которой так рьяно защищала свое тело. Не теряя момента и не давая своей

стеснительный малышке опомниться, я резко скинул простыню на пол.

Марголис ахнула, а затем еще и простонала, когда мои губы оказались на ее соске.

Обычно у моих любовниц были большие груди. К слову, не всегда настоящие, и я

отнюдь не жаловался, но это большое заблуждение, когда говорят, что у девушек с

маленькой грудью нечего тискать. Потому что то, как дерзко торчали соски

Марголис, словно испытывая меня, заклеймилось в моей памяти во веки веков.

Телефон снова затрезвонил.

С горечью вздохнув, я нехотя оторвался от Матильды и, ни капли не стесняясь

своей наготы, подошел к столу, где вчера оставил телефоны.

*Яшка*

— Кто там’? — хватая простынь, и тотчас же обматываясь, спросила девушка.

Я приподнял руку и выставил вперед, тем самым призывая ее молчать, а затем

принял вызов.

— Слушаю, — более резко, чем бы следовало отчеканил, чем заставил Марголис

негодующе выставить руки в бока.

— О, дружище, — воскликнул Цукер, а я между тем подавил в себе желание

раздраженно закатить глаза. Мы, безусловно, приятели, но свою девочку я ни с кем

делить не собирался. Вчера у нас с Цукером состоялся истинно мужской разговор,

в ходе которого выяснилось, что парень не претендовал на моё сокровище. Однако

то, как загорались глаза моей девочки-беды при виде этого еврейчика значительно

мешало мне вести себя цивилизованно, а не как варвар на добычу которого

покушаются. — Где Мальта?

— Матильда, — поправил я его.

— Да, так где она’?

Марголис же, услышав голос своего друга, тотчас же принялась наворачивать

вокруг меня круги, как коршун. Она постоянно пыталась дотянуться своими

маленькими ручками до моей, что, конечно же, ей не удавалось, отчего ее носик

мило морщился. Она постоянно шептала губами: «Отдай! Отдай! Отдай!», но я

намеренно игнорировал ее.

— Зачем она тебе’?

На мою реплику девушка фыркнула и, завязав простынь в узел, подобрала как

бальное платье, которое, к слову, ей было велико, и начала лезть по мне, как

обезьянка по лиане.

— Скажи, пусть поторапливается, я ее папе сказал, что уже везу ее домой.

Матильда между тем пыхтела, тихо материла меня, причем такими эпитетами,

которые были даже для меня загадкой, пытаясь вырвать телефон из моих рук, при

этом цепко держась за мою шею.

— Хорошо, я ей передам.

— Отлично! — сказал Цукер и, попрощавшись, отключился. Похоже до него дошло,

что трубку я передать не собирался.

— Ты что творишь? — тут же накинулись эта гарпия на меня, когда телефон вновь

оказался на столике.

Маленькая обезьянка хотела слезть с меня и, вероятно, перезвонить своему другу,

но у меня была идея получше. Удобнее схватив её под попу, я понес девушку в

душ. Насколько я помнил, времени у нас мало…

Открыв душевую кабину, я поставил в нее девушку. Бесцеремонно сдернул с нее,

надоевшую мне простыню, что мешала мне радовать мужской глаз, и залез к ней,

тем самым закрывая своей фигурой вход. Теперь ей никуда не деться.

Руками она немного прикрывалась, будто я там чего-то не видел.

Включив душ, я взял в руки свой гель для душа. Повернул растерянную Марголис и

начал массировать ее плечи, между тем ей вкрадчивым тоном объясняя:

— Никакой мужик не будет звонить моей девушке, пока мы занимаемся очень

интересными вещами, — провел многозначительно по ее ключицам, — И, тем

более, требовать ее к телефону.

— Ты ведешь себя, как неандерталец, — недовольно произнесла она.

— Я он и есть, милая, — хмыкнул я и поцеловал в шею. — Привыкай.

Я видел весь скепсис, написанный на ее лице в отражении кабинки. Поэтому,

притянув к себе ближе и расположив свои руки на её груди, я принялся ласкать

девушку.

Вода стекла по нашим телам, запах геля для душа заполнил всё пространство, а

мое возбуждение не заметил бы, разве что, слепой. А Марголис, к счастью, слепой

не была и сразу поняла, что ей упиралось в спину и настойчиво

требовало внимания.

Робко, она повернулась и опустила глаза вниз. Дыхание перехватило. Кто ж знал,

что это так сексуально?! Не выдержав напряжения, я прижал хулиганку к стене.

Моя рука опустилась ей между ног и я довольно промурлыкал, когда заметил, что

она уже готовая для меня. Намотав волосы на кулак, я отвел ее голову, но тотчас

же сбавил свой напор, понимая, что несколько забылся.

Я хотел остановиться, но девушка ухватилась за мои плечи.

— Я дружу только с парнями. Это тебе придется смириться, — борзо заявила она,

тем самым развязывая мне руки. Это была провокация, и я на нее повелся.

Я подхватил Марголис за ягодицы, она обхватила меня ногами за талию. Девушка

была легкая, как перышко, и держать ее в своих руках было наслаждением.

Неторопливо я вошел в нее, не забывая оставлять на её ключицы засосы. Боясь

причинить ей боль, я двигался размеренно, постепенно наращивая темп, но

Матильде было мало, и вскоре она уже сама насаживалась на меня.

Снова она командует! Рыкнув, тем самым выражая свое негодование, я опустил эту

бестию на ноги и, повернув к себе спиной, смачно шлепнул по ягодице.

Наша разница в росте была колоссальная, поэтому, подхватив Матильду, я

буквально на весу начал входить в нее сзади. Горловой стон вырвался из неё Вода

все еще лилась на нас сверху, а стекла душевой кабины запотели. Я прикусил кожу

на ее шее, затем еще и еще, не в силах остановиться. Найдя ее губы, я

немедленно впился в них поцелуем. Наши языки сплетались, и едва ли в этом было

что-то целомудренное и пристойное. Мы горели, жаждали, терзали друг друга. От

вчерашней нежности не осталось и следа. Толчок за толчком, и девушка громко

выкрикнула мое имя. Вот мой повод улыбаться до завтрашнего дня. Я не

продержался долго и выйдя, кончил ей на спину.

— Дружбы между мужчиной и женщиной не существует, — хрипло прошептал я

Матильде на ухо.

— Но… — заикнулась она, но я оборвал ее.

— Они слепые ослы! И, поверь, однажды настало бы время и каждый из них

валялся бы у твоих ног

Я знал, о чем говорил. Ей бы ничего не стоило стать роковой красавицей и крутить

мужиками, как ее величеству только вздумается. Она бы могла устраивать

олимпийские игры за её сердце. Просто девушка этого еще не осознавала…

— Ты такой ревнивец, — пролепетала Матильда, поворачиваясь ко мне.

Обняв Марголис, я вылил немного геля на мочалку и принялся нас мыть. время от

времени, она хихикала, когда я нарочно пощипывал ее или щекотал.

Мы вышли из душа красные, уставшие, будто пробежали марафон, но вместе с тем

счастливые.

Одеваясь, девушка позвонила отцу и сказала, что уже подъезжает. На меня

накатила печаль. Этот дом снова без нее будет пустым.

Глава 29

Матильда

— Ты уже приготовила подарок? — спросила Камила у Яны, в то время, как мы

сидели в «Фаворите».

— Я его подарок, — ухмыльнулась девушка, подмигнув.

— Конечно, кто ж его еще вытерпит, — хмыкнула Ками.

— Это да, но на самом деле я уже купила золотой браслет.

— Солидно, — вставила я свое слово.

— Ладно, а теперь к делу. Я уже всех пригласила, стол заказала, мясо Баринов

замаринует, алкоголь купили, осталось только Тиму не проболтаться. Так что, рот

на замке, девочки, — комично закрыла рыжая рот воображаемым ключом,

выкидывая его.

— Конечно, — одновременно сказали мы, соглашаясь.

Девочки уже все организовали, и я чувствовала себя несколько неудобно. Ведь я и

пальцем о палец не ударила, а они меня все равно позвали. Да и вели себя так,

словно мы тысячу лет знакомы. Пожалуй, я впервые чувствовала себя настолько

уютно в обществе девочек.

— Тим приедет от родителей в семь вечера. Значит в шесть вы должны быть в

доме.

Вечеринка по случаю Дня Рождения в прошлом самого закоренелого бабника

«Гладиаторов» должна была состояться в четверг, а значит, через два дня. Яна к

этому готовилась с пятницы. Ей хотелось сделать ему сюрприз, что было

похвально. Она хлопотала, нервничала и была действительно взволнована. А еще

девушка приготовила парню песню. Полагаю, после этого Тимур будет обязан

женится на этой рыжей бестии.

— Злату видела на днях, на кофе заходила ко мне, — фыркнула Яна.

Кто такая Злата, я смутно себе представляла, однако неприязнь в голосе Яны

глаголила, что это крайне неприятная особа. Девочки уставились на меня, будто я

должна что-то сказать. Однако, слов у меня не находилось. Я растерянно

поморгала глазами.

— Он тебе не рассказывал про Злату? — голос Ками вдруг из невероятного милого

превратился в рассерженный.

Я покачала отрицательно головой, устремляя свои глаза на руки. Стало по-

настоящему неудобно.

— Злата — это бывшая Разумовского, — выпалила Яна, очевидно, не собираясь

держать это в себе.

Как только эти слова слетели с её губ, я тотчас же расслабилась и улыбнулась.

— Знаю.

— Фух, — заметно выдохнула Ками. — Я уж было подумала, что этот засранец тебе

не рассказал.

— Короче, поздоровалась со мной и спросила про Разумовского, мол, есть ли кто у

него. Ну я и ответила, что есть, конечно! Так она такую рожу скривила, что у меня

чуть клиенты всё не разбежались, — выложила всё, как на духу, Яна.

Вполне возможно, дружба с девчонками не так уж плоха. В любом случае, и в ней

есть особые преимущества.

— Не переживай, мы, если что, сразу ее патлы блондинистые выдерем, — положив

свою руку на мою в знак поддержки, улыбнулась Камилла.

— А то! — отпив сока, воскликнула рыжая, а на её лице появилось кровожадное

выражение. С таким лицом она могла бы могла кричать: «На абордаж!», или

«Даешь хлеба и зрелищ!». — У меня на нее уже давно глаз наметан! Уж больно она

милая. Вся прям такая ми-ми-ми… Тьфу ты!

Мне нравилась Яна тем, что она всегда была открыта. В какой-то мере

бесцеремонна, но в этом была своя доля очарования. Я хихикнула, полностью

поддерживая эту идею, а затем мы чокнулись нашими стаканами с соком и

пригубили. Разойдясь, я отправилась на тренировку, а девчонки по своим делам.

До тренировки оставалось еще добрых двадцать минут, когда я зашла в спортзал.

Разумовского еще не было и я проверила свой телефон. Странно… Обычно от него

уже тысячу смс, а сейчас ни одной, будто сквозь землю провалился, демон! К себе

домой что ли отправился‘?! В груди тревожно кольнуло, однако, взяв себя в руки, я

решила не накручивать себя. Может у него батарея села, телефон сломался, мало

ли причин… Но, вероятно, повод для волнения все же был, так как и за пять минут

до начала тренировки парень не соизволил явиться. Тогда я действительно

забеспокоилась. Набрав его, я принялась ждать ответа. Телефон, к счастью, был

включен, однако абонент, судя по всему, не спешил мне отвечать. Похоже, телефон

в зоне доступа, а вот Разумовский напротив.

«Так, ладно! Отставить панику!» — приказала я себе, когда и после третьего звонка

Даниил не ответил.

Кинув с неким остервенением айфон в сумку, я вышла из раздевалки и, заметив

Баринова, поспешила к нему.

— Глеб, привет, — поздоровалась я, и тотчас же, не тратя время на любезности,

спросила, — Ты не видел Даню?

Баринов, приподняв брови, в изумлении выпучил глаза.

— А он еще не тут?

Просканировав Глеба своим взором, как рентген, я пришла к выводу, что парень

действительно был в неведении. А то, я уже в курсе, об этой мужской

солидарности, и «кодексе чести».

— Нет.

— Позвони ему, — хмуро велел Глеб.

— Не берет, — со вздохом ответила, а затем несколько замявшись предложила, —

Может ты попробуешь‘?

—Хорошо.

Парень направился в раздевалку, и за те несколько минут, что он отсутствовал, я

вся извелась. Нога в нетерпении дергалась, а руки не могли найти себе места,

постоянно поправляя хвостик на голове, поглаживая форму или нервно теребя

краешек футболки.

Когда Глеб вышел, я тотчас же по его лицу поняла, что хороших новостей ждать

мне не стоит, однако все же поинтересовалась:

— Ну что?

— Не берет, — покачал головой, а голос его звучал довольно мрачно.

Мое и без того унылое настроение, закатилась под плинтус тревожное чувство

меня не оставляло и было столь велико, что меня начало подташнивать. Какое-то

неведомое чувство, будто подсказывало мне, что неспроста все это.

— Так, шалопаи! — позвал нас тренер, но я была далеко от этого места. Мне

хотелось вернуться домой, прийти к Разумовскому и застать его спящего. — Вот,

вам установка на игру…

Баринов, прежде чем мы начали тренировку, оказал мне моральную поддержку. Его

внутренняя сила и уверенность вместе с твердыми словами: «Все будет хорошо!»,

оказали должный эффект. Полагаю, поэтому я играла неплохо. Неплохо, но хуже,

чем обычно. Сегодня не было никаких триумфальных голов.

К слову, от тренера Разумовскому влетит по самое не балуй, ибо парень и его не

предупредил о своем отсутствии. Баринов, разумеется, прикрыл своего друга,

сказав, что у того веская причина, но для тренера прежде всего была дисциплина.

Ведь в конце тренировки он, словно между делом, обмолвился: «Если какому-то

шалопаю взбредет в голову пропускать тренировки без уважительной причины, то

ему не место в нашей команде». Да, это бесспорно был камень в огород

Разумовского.

— Тебя подвезти? — любезно поинтересовался Баринов, догнав меня около

выхода.

Пораскинув мозгами пару секунд, я пришла к выводу, что сегодня был довольно

тяжелый день и глупо было бы отказаться от такого заманчивого предложения,

поэтому ответила согласием. Половину дороги мы молчали, едва ли

обмолвившись несколькими словами, но затем парень спросил:

— Когда ты видела в последний раз Даниила?

— Утром, — искренне проговорила, печально вздыхая. — Все было хорошо.

Должно быть, я себя накручивала, однако Даниил ясно дал понять, что мы

увидимся на тренировке. К тому же, от него ни ответа ни привета, не закрыли же

этого несчастного в подвале, в самом деле?!

— Все должно быть хорошо, — мягко успокоил меня парень, между тем

заворачивая в мой двор.

Его тон звучал так, будто Глеб меня жалел. Только вот с чего бы это?!

«Неужели я брошена?!» — закралась нездоровая мысль в мою голову.

Неужели все мои опасения были не напрасны? И теперь я буду одной из тех, на

кого оборачиваются и тыкают пальцем?! Помотав головой, я тотчас же постаралась

выкинуть эти домыслы. Нечего пороть горячку! Вот, сейчас доеду до дома, так все и

узнаю!

— Да, наверное, — сипло продолжила я.

Остановившись около подъезда, парень что-то еще хотел добавить, но не стал. Он

лишь слабо улыбнулся и попрощался, не скрывая свою обеспокоенность. Такой уж

он был человек. Настоящий хороший парень, которого не стыдно представить

родителям.

Зайдя в подъезд, я дрожащими руками нажала на кнопку лифта и, когда он

открылся, зашла.

Что меня ждет?! Разочарование?! Вопреки тому, что мне хотелось верить в лучшее,

нутром я чувствовала, что что-то действительно произошло. Я была бы счастлива,

если бы это оказалась паранойя. Господи помилуй, я превращаюсь в одну из

сопливых девчонок! Разумовский, падла, что ты со мной делаешь’?!

Двери лифта раскрылись и, выйдя из него, я как зачарованная вытаращилась на

дверь своего соседа. Сглотнула и подошла, подняв руку для звонка, но нажать

смелости в себе не наскребла. Я была трусихой, стоило делу дойти до правды.

Вероятно, я бы так и стояла, изображая статую, если бы за дверью не услышала

крики. Разобрать, что кричали, не представлялось возможным.

Взволновавшись, я несколько раз нажала на звонок. Ноги мои не стояли на месте,

тот и дело топчась на месте в нетерпении. Крики стихли, а дверь открылась и на

пороге показалась Анна Сергеевна. Её глаза были красные, а нос распухший,

словно совсем недавно женщина плакала. Прическа растрепана, а взгляд

потерянный.

— Здравствуйте, — медленно промолвила она, совсем не имея понятия, что в

таких ситуациях говорить.

Женщина тотчас же вспыхнула, будто вспомнив, как выглядит, и принялась

поправлять волосы.

— Милая, ты к Данечке’? — встревожено поинтересовалась она, на что я ответила

робким кивком.

— Он…, — запнулась, закрыла глаза на секунду, а после продолжила, — Он занят

сейчас. Я скажу, что ты приходила и он тебе обязательно перезвонит.

Единственным моим желанием было ворваться в квартиру и узнать, что за

чертовщина происходит в этом доме, и убедиться в том, что Разумовский в

порядке, но это было бы крайне неуместно в данной ситуации. Если это дела

семейные, то в таком случае девушка не всегда имеет право на подобную

вольность.

Я уже намеревалась поблагодарить Анну Сергеевну и извиниться, когда услышала

пронзительный звонкий бас:

— Ты, подонок, обрюхатил мою дочь и ничего не хочешь сказать?

Это был рев раненного зверя. Боль пронзила мое сердце, а глаза в одночасье

стали мокрыми, помимо моей воли.

Анна Сергеевна заметила мое состояние и её лицо исказилось сожалением, тем

самым подтверждая, что мне не послышалось.

— Дорогая, — протянула она руку, но я отпрянула. — Девочка, мы во всем

разберемся, — снова попыталась она, но я попятилась назад, а затем, найдя свои

ключи, дрожащими руками попыталась открыть замок, но гребанные ключи, будь

они прокляты, не поддавались!

— Поверь, Даня не мог… — начала она оправдывать своего сына, но я уже ее не

слушала, а забежала в квартиру, громко хлопнув дверью.

Слезы ручьем потекли из глаз, а я даже и не пыталась их смахнуть. Парень,

которому я верила, парень, который пробрался в самое сердце, воткнул мне в него

нож. Другая девушка от него беременна и от этого осознания мне стало дурно. Я

влюбилась, а от другой у него будет ребенок…

Глава 30

Даниил

Я сидел и смотрел на этого заплаканного светловолосого ангела. То, как она

играла, достойно самых громких оваций. Несчастное лицо, а в глазах крах. Она

была разбита, уничтожена, ведь знала, что тот спектакль, который она устроила,

закончиться совсем скоро. Были ли в ее глазах вина, сожаление, стыд? Ни капли!

Лишь животный страх. Страх перед неизбежной правдой.

Ее отец кричал, какой я подонок, что я недостойный сын своего отца, жалкая

китайская копия и не собирался затыкаться. Сегодня прокурор области был в

ударе! Его умению поливать грязью можно только позавидовать. Я бы справился с

этим раньше, но вот дилемма собственный отец мне не поверил, когда я сказал, что

никакого отношения к беременности Златы не имею. Тогда эта актриса зарыдала

крокодильими слезами. Родители приняли это на мой счет, но ее слезы

проливались по другой причине. Она жалела, что я не был отцом ее ребенка.

Интересно, а знала ли она кто это был‘?

— Ты, подонок, обрюхатил мою дочь и ничего не можешь сказать’? — заорал ее

отец, отчего я поморщился, а Злата икнула и задрожала.

— Я расстался с вашей дочерью полгода назад, — сухо выплюнул я.

Он остолбенел. Шок и неверие явно прослеживалось в чертах его лица. Мои

родители знали, что мы расстались, но вот родители Златы, похоже, были в

неведении. Глядя на их изумленные лица, в этом не оставалось никаких сомнений.

Мне даже стало любопытно, как эта аферистка выпутывалась полгода. К слову,

ответ пришел совсем скоро.

— А ей ты об этом сказал? Сколько раз моя дочь срывалась, чтобы тебя пьяного из

клуба забрать? Скольких она баб с тебя сняла? Я не вмешивался, думал дело

молодое — пройдет! А сейчас ты стоишь и в лицо мне нагло врешь!

Ой ли?! Баб она снимала с меня, видите ли! Забавно, учитывая, что все было с

точностью наоборот! Сколько раз она ездила по клубам‘? Полагаю, достаточно

часто, только вот отнюдь не меня забирать и были ли это вообще клубы, а не

постель байкера, знала только одна особа в этой комнате.

— Попрошу не оскорблять моего сына! — разъяренно шикнула мама.

Папа на нее взглянул, но ничего не сказал, затем перевел угрожающий взгляд на

Олега Николаевича и отчеканил:

— Вы забываетесь.

Ледяной тон охладил всех на некоторое время. Даже Злата прекратила шмыгать

своим красным носом. В этом был весь отец. Он сперва выжидал, наблюдал, а

затем нападал. Он давал время высказаться человеку, а затем без эмоциональным

голосов разносил его в пух и прах. Однако, за этой мнимой невозмутимостью

таилась настоящая ярость. Это прослеживалась в его резких движениях, которые

обычно были плавными и размеренными.

Мама раздражённо потерла переносицу и рухнула на стул, будто ноги ее не

держали. Мы все мрачно переглядывались с друг-другом. Николай Олегович кидал

на меня испепеляющие взгляды, а Злата дрожала в руках обнимающей ее матери.

Мне определенно нужно было остудить пыл и хоть на минуту покинуть это

удручающее общество, большая часть которого считала меня непроходимым

мерзавцем, способным бросить беременную женщину! Я не собирался

отчитываться, поэтому просто встал и отчалил в ванную комнату, на папино

строгое: «Ты куда’?», я махнул рукой.

Побрызгав водой на лицо, я стал думать, как мне выбраться из этой сопливой

мелодрамы. Час от часу, не легче… Сколько еще проблем с собой принесет Злата‘?!

Безусловно, всю вину своих поступков, я не перекидывал на нее. Правда такова,

что каждый должен думать своей головой и, на самом деле, люди друг другу ничего

не должны, но она стала в каком-то роде моей точкой отсчёта в разбой. В этом не

было ее вины, но она была причастна. Вина белокурой красавицы была в ее

трусости перед отцом-деспотом. Знал бы он, что его дочь уже давным-давно не

берегла свое целомудрие, наверняка сплавил бы ее в монастырь. Брюхатая дочь от

неизвестно кого — это позор для всей их прилежной семейки снобов!

Ручка двери задергалась, а после того, как я повернул замок в ванную, ворвалась

Злата.

Она отчаянно упала в мои объятья, цепляясь за меня.

— Даня! Данечка! Любимый! Прости! Давай начнем все сначала! — шептала она,

как в бреду.

Она была на грани истерики. Ее глаза были безумными. Она так жаждала, чтобы я

ей поверил, что сама не могла различить где правда, а где ложь.

— Злата, нет! — резко оборвал ее, и убрал от своей шеи цепкие руки девушки.

— Я люблю тебя!

— Ложь, — хмыкнул я, а она пуще прежнего заревела. — Тебе придется признаться.

Либо это сделаешь ты, либо это придется сделать мне.

Она сверлила меня взглядом, таким каким смотрят обиженные дети-призраки из

фильмов ужасов. Обиженная, несчастная, безрассудная она была готова

унижаться, как когда-то это делал я.

— Я не люблю тебя, — подобно раскату грома, прозвучали мои слова.

Слова вылетели из моих уст столь легко, что не было никаких сомнений, что так оно

и было.

— Я не могу, — выдавила обессилено она из себя. — Он убьет меня, если узнает.

Что ж, тогда пришло время платить за свои ошибки. Нет, это не месть. Я не могу ей

мстить за то, что девушка меня не любила. Это выбор сердца, а не человека.

Однако, правда вскроется рано или поздно. Бесчисленное количество раз я

отмазывал ее от родителей, когда пьяная в стельку девушка приходила ко мне

домой. Утром она играла в правильную девочку, а вечером гоняла на байках,

тусила по каким-то богом забытым подпольным клубам, а я как последний олень

мчал забирать свою девочку из логова греха. Довольно! Эти игры мне Осточертели!

Теперь она очевидно решила меня на себе женить, дабы у нагулянного ребенка

был отец! Злата, должно быть, считала меня сказочным оленем, раз полагала, что я

кинусь ей на помощь. Не в этот раз.

Последняя попытка: девушка схватила меня за шею и впилась в мои губы своими.

Я оцепенел от такого развития событий. Потому что… Эй, какого черта’?! Знакомые

губы, знакомый аромат, но вместе с тем чужое. Не мое. В сию же секунду, я схватил

ее за руку и оттолкнул от себя, крепко держа.

— Ну, хочешь, трахни меня! — хрипло кричит. — Давай! Я буду делать все, что ты

скажешь! Только не говори ему!

— Дура, — гневно выплюнул я, а затем убрав ее с дороги, вышел из ванной.

Зайдя на кухню, я обнаружил ту же картину. Казалось, все ждут решения моего

отца. И как только Злата появилась в зоне видимости, папа огласил свой приговор:

— Ты женишься.

Мама ахнула, и тотчас же стала перечить, мол что это необдуманное решение.

Услышав это, в разговор уже подключилась мамаша Златы и начался базар. Я же

смотрел на блондинку, ожидая, что она признается, однако та решительно была

настроена играть до конца.

Злата была весьма продуманной особой, и свои похождения скрывала так, будто

заметала свои следы преступления. Она по-другому красилась, одевалась, ничего

не выставляла в социальные сети и никто из наших знакомых не мог и представить

себе какие черти водились в этом омуте. Но, однажды, она все же допустила

ошибку. Это была иголка в стоге сена, но она бы решила эту дилемму: «женюсь я

или нет». Не то чтобы я собирался.

Двадцать первый век — век новых технологий, поэтому без особого труда я нашел

клуб в котором «хорошая» девочка не так давно отжигала на столе. Зря она все-

таки поехала за мной в другой город. Видео где девушка танцует на барной стойке

было одно из самых популярных и набрало баснословное количество пайков.

Я молча подошел к столу, где сидели два взрослых мужчины и положил гаджет

перед ними.

Злата сразу поняла, что к чему. Ее маленькие кулачки сжались, а губы поджались.

Ее ненависть можно было ощутить весомо.

— Что это? — хмуро смотря на телефон, спросил Николай Олегович.

— Это то, чем занимается ваша дочь по ночам.

Мой отец, пожалуй, впервые за несколько часов выглядел потрясенным, когда

видео воспроизвелось и «хорошая» девочка, что сидела на диване, превратилась в

оторву. Даже стриптизерши выглядели на ее фоне монахинями. И дело отнюдь не в

движениях, а в мимике. Девушка будто всех призывала к себе. Дитя порока прям!

Кулаки ее отца сжались, а на лице проступили капельки пота. Лицо покраснело, а

челюсть выдвинулась на несколько сантиметров положенного.

— Довольно! — прогромыхал мужчина, едва ли сдерживая себя и выключил видео.

— Видела, кого ты воспитала?

Злата была растоптана. Ей было стыдно. В нее столько сил вложили, чтоб по итогу

она танцевала на столе.

— Полагаю, вопрос исчерпан, — произнес папа, а его лицо выражало некую долю

облегчения.

Прокурор кивнул.

— Прошу прощения за этот инцидент, — произнес он, а после, встав, пошел на

выход, бросая по пути приказ — за мной!

Родители Златы были воспитаны таким образом, что ни за что на свете не стали бы

устраивать разбор полетов вне своего дома. Что будет со Златой меня не

волновало. В конце концов, я не подкладывал девушку под левого парня, который

не умеет пользоваться средством концентрации.

Двери хлопнули, а мы так и остались сидеть на своих местах. Папа встал, достал из

серванта бутылку виски, налил в два бокала и, подкурив сигару, изрек:

— Выпьем.

Виски обжег горло, но определенно развеял напряжение витающее в воздухе. Мама

молчала, ожидая своего часа. Впрочем, она так рьяно меня защищала, будто

тигрица готовая до последнего защищать свое дитя. Это произвело на меня

впечатление, и теперь нам было что обсудить.

Отец уставился на меня, но понять о чем он думает было невозможно.

— Я знаю о твоем бизнесе, — начал он с самого неожиданного.

Помявшись, я пожал плечами. Это было вполне законно. И к тому же, тортики в

умеренных количествах еще никому не навредили. Можно даже сказать, что я

распространяю радость. Кхм. И отнюдь не ту которую была запрещена. Сладкое —-

это ведь гормон радости, верно’?!

— Хорошая идея, — довольно добродушно отозвался, постучав пальцами по столу.

— Ты также заключил отличную сделку с иностранцами, — задумчиво потер

подбородок.

Сегодня, что день похвалы?!

— Поэтому думаю, я могу вернуть тебе

машину. Если хочешь, можешь переехать обратно.

Краем глаза, я видел как счастливо улыбалась мама, и могу поспорить, что в этом

была и доля ее заслуги. Под невозмутимой маской отца проступило что-то

человеческое, а затем, словно через силу, он выжал из себя:

— Прости.

В этом слова было больше чувств, чем за последние хрен знает сколько лет, за

исключением, конечно, тех моментов, когда он орал на меня. После этих слов отец

еще раз налил себе виски, залпом опустошил бокал и отправился в свой кабинет,

оставив нас с мамой наедине. Она улыбалась. Это не была вынужденная улыбка,

однако что-то в ее глазах была еще. Тревога, что ли…

— Данечка, — сказала женщина, и я напрягся, а она между тем замешкалась.

— Там… Там Матильда приходила…

— Что она слышала? — бесцеремонно прервал мать, хмуря брови.

— Достаточно, — неопределенно ответила она.

Большего мне было не нужно, дабы подорваться со стула и в течении секунды

оказаться у двери Марголис.

Я тарабанил, как ненормальный. Моя девочка сейчас накрутить себе невесть что и

я не могу стоять в стороне и наблюдать за тем, как она отдаляется от меня.

Я стучал и стучал, ровно до тех пор пока дверь не открылась. Но открыла мне не

Матильда, а, вероятно, ее отец, который взирал на меня с нескрываемой враждой.

— Я слушаю, — отчеканил мужчина.

Ком встал в горле. Ох, чую не к добру это!

— Я…Матильда, — выдавил из себя нечто невразумительное и не факт, что на

нашем языке, потому что слова мои звучали невнятно.

— Забудь о ней, — рявкнул мужчина.

— Нет, — неожиданно твердо произнес.

Глаза мужчины сузились в щелочки, и он начал надвигаться на меня, но я стойко

выдержал его леденящий душу взгляд и не намерен был отступать.

Мы были примерно одного роста и когда наши лбы практически встретились,

мужчина брезгливо выплюнул:

— Моя дочь плакала из-за тебя, мерзавца! Ты не стоишь даже ее волоска!

Да! Я не стоил! Однако, я любил ее.

— Не приближайся к ней!

— Я хочу увидеть свою девушку, — в тон ему смело ответил я.

Очевидно, терпение мужчины было исчерпано, так как в следующую секунду его

кулак врезался в мою челюсть, а затем он схватил меня за футболку и отрезал:

— Не смей к ней приближаться!

Он отшвырнул меня, а затем дверь хлопнула.

во рту почувствовался привкус крови, и я сплюнул на пол. Ничего, девочка-беда.

Раз сказал: моя. Значит — моя!

Глава 31

Матильда

Уже двадцать четыре часа я избегаю Разумовского. Вчера до меня доносились

крики из коридора, но папа его не впустил. Он был дико зол, когда застал меня

плачущей на полу возле ванной.

А как я должна реагировать?! Давайте, судите меня, люди! Это ведь так просто,

когда парень, которому ты отдала девственность, первый раз кому-то доверилась,

оказался уже занят другой. Я боялась с ним встретиться. Именно поэтому, когда

Разумовский начал звать меня на балконе, я закрыла дверь, а когда начал стучать в

стену ушла спать в гостиную. Как скудно мое положение! Я даже в собственном

доме вынуждена прятаться!

Яшка приехал за мной в девять утра. Папа ему все рассказал. Только вот папа не

знал всего. Он точно не был в курсе одной маленькой детали. У нас был секс! А вот

Цукер знал, по крайней мере догадывался.

Мы провели с ним целый день. Мой любимый еврейчик решил, как истинный

мужчина, что горе нужно залить алкоголем, а я была в таком состоянии, что мне

вообще было по барабану. Вероятно, поэтому уже в шесть часов вечера, когда мы

сидели у Яшки дома, я едва ли шевелила своим языком и проклинала своего

сумасбродного соседа.

— Люблю его, козла белобрысого, — засопела я, а затем сделала очередной глоток

из бокала.

К слову, наклюкаться я успела вином. Мне, заядлой спортсменке, многого не

требовалось, в отличии от Яшки, который был стекл как трезвышко, ой, пардон,

трезв как стеклышко! И как так вышло? Вроде в одну лодку сели, так меня уже

штормит, а он еще на пирсе стоит!

— Может, ты все неправильно поняла? — неуверенно спросил Яшка, между тем

успокаивающе поглаживая меня по голове.

Горько усмехнувшись, я сделала еще один глоток.

— Ну, конечно! — выпалила я, дернувшись, тем самым проливая вино.

— Так, милая, — забирая из моих рук бокал, произнес он, а затем поднял за

локоть, — Тебе уже достаточно.

Я хотела запротестовать, но колени подгибались, а ноги запутывались, поэтому мой

неразборчивый бубнеж, в которых прослеживались слова: «Еще козел забыть»,

были бессвязны и не складывались в предложения. Цукер со стула пересадил меня

на диван.

Все кружилось, или это я кружилась?! Вообщем, не столь важно! Главное, что

четкой картинки перед глазами не было, а лишь какая-то расплывчатая мазня. А

самое главное, когда я успела опьянеть’?! Все же нормально было, а потом, бац, и

унесло!

— Ты как‘? — приложив холодную ладонь к моей щеке, обеспокоенно

поинтересовался Цукер.

Не то фыркнув, не то хрюкнув, я показала два больших пальца вверх, мол, все

окей. Парень покачал головой и накрыл меня непонятно откуда взявшимся пледом.

— Отдохни немного, а то твой папа на мне живого места не оставит.

Цукер куда-то отчалил, оставив меня наедине с моим горем. Самое время

записаться на курсы «Как перестать заниматься самобичеванием?», возможно,

тогда в моей голове не будет такого бардака.

Мой телефон под попой зажужжал, но искать его было лень. Наверняка снова этот

иуда писал. Вопреки тому, что мое тело было двигаться не в состоянии, голова еще

соображала. К сожалению… И как мужикам это помогает справиться?! Постепенно,

под звуки пиликающего и звонящего телефона, я уснула. Спала я беспокойно. Мне

все время что-то мешало, то было слишком жарко, то холодно, затем меня начало

подташнивать, а по итогу я проснулась от того, что болела голова.

Алкоголь на меня действовал по-странному. Он всех уносит от проблем, а мне их

еще больше приносит. Радует хоть, что я не обнимала белого «друга».

Когда мои глаза открылись, уже смеркалось‚ а значит время приближалось к

десяти. За несколько часов я успела протрезветь и хоть разум еще оставался

мутным, я, к счастью, могла стойко передвигаться, при этом не натыкаясь на

мебель.

Собственно говоря, так я и застала Цукера на кухне. Тот сидел и втыкал в

смартфон. Меня и моего сопения он не услышал лишь по одной простой причине:

наушники. Поэтому, не устояв перед соблазном, я тихо подкралась, а затем резко

положила свои руки ему на плечи:

— Буу!

Парень дернулся от испуга и подорвался, уже приготовившись обороняться, но

встретившись с моим насмешливым взглядом, только обреченно покачал головой.

— Ну и видок, — прокомментировал Цукер, поморщившись.

Мда, должно быть, выглядела я неважно. Впрочем, так и оказалось, когда я все же

добрела до ванной и посмотрела на себя в зеркало. Даже, учитывая, что я не

крашусь и под моими глазами не было черных кругов в стиле, а ля «панда», я

выглядела хреново.

Приняв душ, я оделась и потопала обратно на кухню, где Яшка уже что-то колдовал

у плиты.

— Ну, как? Тебе лучше?

— Да, — прохрипела я в ответ.

— Сейчас будет вообще отлично, — поставив передо мной какую-то жижу,

проговорил он. Да таким голосом, будто вручал мне миллион долларов!

— Что это? — недоверчиво покосилась на чашку.

— Твое спасение.

Осмелившись, я поднесла чашку к носу и понюхала. Пахло вполне сносно.

Вероятно, отвар.

Я опустила кончик языка и попробовала на вкус «свое спасение», горьковато

конечно, но сойдет.

— Мальта, я понимаю, что тебе обидно, но тебе нужно поговорить с Даниилом. Ты

очень наивная девочка и тебя легко обвести вокруг пальца, — нежно заправил

прядку волос за ухо. — Пойми, что в любых отношениях есть неурядицы. Кто знает,

что там произошло?! Друг, сват, брат приехал и его девушка.

— Но там была его мама! — выкрикнула, поставив со стуком чашку на стол,

проливая несколько капель. — И она говорила, так будто что-то произошло!

— Она сказала что-то конкретное? — задал вопрос Цукер, внимательно следя за

каждым моим движением. Он мог вычислить мое вранье за пол секунды.

— Нет, вроде, — пробормотала, а затем накрыла свое лицо ладонями, будто

пытаясь укрыться от всего мира.

— Если он тебе звонит и пишет — значит не просто так. Я давно знаю

Разумовского. Он, конечно, тот еще прохвост и всегда славился своей блудливой

репутацией, но если бы он тебя кинул, он не стал бы искать встречи.

— А вдруг он хочет бросить меня? — мой голос звучал жалко. — Вдруг он просто

хочет объясниться и сказать, что между нами ничего не будет, потому что…

— осеклась, стиснув зубы, — потому что у него уже есть будущая беременная

жена. Тебе все равно нужно с ним поговорить. Может быть куча «вдруг», но правда

одна.

Мой друг был очень мудрым. И я была многим ему обязана. Яшка всегда давал мне

дельные советы, когда я парила горячку. Он ценил правду, как ничто иное. Пожалуй,

он был одним из самых честных людей, с которыми меня сводила судьба. Но чтобы

услышать правду нужно быть смелым человеком. Была ли я такой? Ведь смелость

заключается не в том, насколько хорошо ты умеешь махать кулаками…

Я допила свой чай, а затем Цукер повез

меня домой.

— Ты зайдешь’? — любезно предложила я, когда мы уже были около моего

подъезда.

— Нет, прости, Мальта, не сегодня, — покачал головой. — Подумай о том, что я

тебе сказал.

— Хорошо, — согласилась я и уже собралась открыть дверь, как меня осенило.

Резко обернувшись, я спросила: — Он тебе звонил?

Медленно, словно нехотя Цукер кивнул.

— Что…

— Не спрашивай, — бесцеремонно перебил он. — Это ваше дело, и вы должны

разобраться сами. Да, и я знаю немного. Он больше не звонил, потому что

беспокоился за тебя и хотел узнать все ли в порядке.

«Глупое сердце не бейся так быстро. Мне больно» — умоляла я про себя.

— Понятно, — отчего-то сипло промолвила я, а после, откашлявшись, и

попрощалась.

Я выходила из лифта, как шпионка. Сперва выглянула из-за двери, а потом с

молниеносной скоростью проскочила и открыла дверь в квартиру. залетела и,

захлопнув, смогла отдышаться.

К счастью, папы дома не было. В последнее время он постоянно куда-то пропадал

по вечерам и приходил уже за полночь. Он, безусловно, взрослый мужчина и волен

сам решать во сколько приходить и приходить ли вообще, но я волновалась. Когда

я спрашивала, где же он пропадает, папа отмалчивался и загадочно улыбался. Я

между тем молила бога, чтобы это не была очередная барышня.

Зайдя в свою комнату, я на секунды вышла на балкон. Свет в комнате Разумовского

был выключен. Надеюсь, его нет дома. Переодевшись в пижаму, я легла на кровать.

Теперь я окончательно протрезвела, однако сон не шел. По ту сторону стены было

непривычно тихо. Никто не топал, как слон, не кидал в стену предметы, лишь

звенящая тишина.

Интересно, где он сейчас? Яша, безусловно, был прав. Хотя бы в том, что я

наивная. Если зта девушка действительно от него беременна, значит — я круглая

дура. Ну, а если это ошибка, то обвести меня вокруг пальца ничего не стоит, то

бишь лохушка.

Мои мысли не давали мне спокойно заснуть и полагаю, это было к лучшему, так как

в определенный момент я услышала подозрительные звуки.

Мое тело напряглось, ушки навострились, а глаза забегали как будто выискивая,

нарушителей моего покоя. Что-то снова звякнуло, и тогда я подорвалась с кровати.

Взяв в руки первый попавшийся предмет, который оказался вазой, я подошла к

двери. Это определенно был не отец. Его шаги совсем другие, да и зачем ему

красться в собственном доме?!

Еще шорох и сдавленное кряхтение. Только вот не из коридора, как я ошибочно

подумала, а с балкона.

Я ступала очень медленно, и когда добралась лицезрела собственной персоны

Разумовского, который тужился и перелезал через балкон. Я остолбенела.

«Этот дурень совсем из ума выжил?!» — взволнованно подумала я, а после

открыла дверь.

Услышав что дверь открылась, он подняв голову на меня. И тотчас же у этого

умалишенного, будто открылось второе дыхание и уже через долю секунды он

стоял на ногах напротив меня.

— Какого черта ты творишь’? — в ярости выкрикнула я, между тем ударив его в

грудь.

— Ты не хотела со мной говорить!

— И это повод вломиться ко мне через балкон‘? — негодовало все мое нутро.

Парень посмотрел на меня прямо, будто отвечая на мой вопрос. Для него,

очевидно, это был весомый повод! Он с опаской покосился на мою руку и сделал

шаг назад. Я и вовсе позабыла, что до

сих пор держала вазу.

— Малышка, — протянул он руку ко мне, но я дернулась. — Прости, —

раскаивающимся голосом произнес.

— За что именно ты просишь прощение?

— За все, — его глаза были наполнены болью. — Черт! — схватился за голову.

— Это все Злата, — выпалил он.

— Злата? Это она беременна? — потерянно произнесла.

— Да, — выплюнул с явной неприязнью.

Внутри меня все оборвалось. Злата. Беременна. Его бывшая девушка, которую он

любил. И, возможно, любит, до сих пор. Может ли быть расклад для меня еще

хуже?

— Не от меня, — несколько резко отчеканил парень, заглядывая мне в глаза.

Что?

— Что? — прошептала я вслух свои мысли.

— Я не знаю от кого и мне, честно говоря, дела до этого нет! Она постоянно искала

со мной встречи, пыталась вернуть назад, я не знал, зачем ей это нужно. Морозил

ее… Она хотела сойтись со мной, чтобы родители ее не прибили. Я для них лучший

кандидат в ее мужья. Думаю, она хотела переспать, а потом выдать этого ребенка

за моего, — закончил Даня. — Сука!

Я не могла переварить все сказанное. Неужели она такая расчетливая?! А что если

бы Даня….Нет! И нет! Я верила ему, правда верила, но сложно переварить все это.

Нужно время…

— Я не спал с ней, — сделав шаг и взяв мою ладошку в свою руку, сказал.

— Клянусь тебе!

— Сколько таких еще может к тебе прийти?

Он не стал отвечать мне. А я задумалась, готова ли я быть с ним’? Готова ли

терпеть таких девиц?

Он заметил замешательство и неуверенность на моем лице, поэтому, произнес:

— До завтра. Я дам тебе время прийти в себя до завтра.

А затем ушел, а я рухнула на стул.

Глава 32

Даниил

— Что-ты ты совсем неважно выглядишь, сынок, — произнесла мама, садясь

напротив меня.

За последний месяц это была уже довольно привычная картина, учитывая, что

мама каждое утро готовила завтрак. Да, теперь здесь жить необходимости не было,

однако здесь, хоть и через стену, была Матильда. А мое место там, где место

Марголис. Я уже успел тысячу раз пожалеть, что дал ей время на «раздумья». Я

видел страх в ее глазах. Она боялась, что такое может повториться. Я понимал ее,

после Златы я тоже не хотел иметь ни с кем дело. Боязнь, снова испытать боль,

порой может быть очень сильна.

— Мам, почему ты уехала?

Стоило этим словам слететь с моих губ, как ее лицо исказилось болью.

— Это очень сложно. Я долгое время была потеряна. Не думай, это меня не

оправдывает. Я ужасная мать, —- горько прошептала. — Ты уехал. Отец, ну ты

знаешь, какой он. Весь в работе. Он уже два года грезит стать мэром, ему было не

до меня. Ты увлекся девочкой, а я осталась здесь. В этой золотой клетке.

— Ты захотела сбежать?

— Да, — кивнула. -— Не знаю, как это произошло… Как наваждение. Появился

Андрей и всю любовь, которую я отдавала вам, отдала ему.

Мама говорила искренне. Не приукрашивая, не оправдываясь, а так, как оно было.

— Почему вернулась?

Этот вопрос меня волновал уже давно. И пусть я пытался не думать об этом, но все

равно постоянно возвращался.

— Это мой дом, — просто ответила. — В какой-то момент, пелена спала. Она спала

еще раньше, но я боялась.

Сейчас эта женщина, что так рьяно меня защищала, была загнанной.

— Конечно, это твой дом, — едва ли слышно прошептал я, а с глаза матери уже

капали слезы.

— Не знаю, простишь ли ты меня, сынок, — Всхлипнула она, — но, знай, я про тебя

никогда не забывала. Ты моя любовь.

Ее руки щупали мое лицо, словно давно об этом мечтали.

— Все будет хорошо, мам, — обняв ее, произнес я.

Я давал ей выплакаться в мою грудь. Потому что в том, что она ушла, была и наша

с отцом вина. Мы должны были быть опорой для этой хрупкой женщины. Мы

должны были ее поддерживать, а вместо этого отвернулись, оставив ее одну.

— Прости, прости, — прошептала она, вытереть слезы и улыбнулась, так как

делала это прежде, словно освещая все пространство. — Навела тут сырость.

Груз с моих плеч спал. Груз вины и обиды, одновременно. Стало легче, намного

легче. Солнце показалось из-за туч, но еще не вышло. Для того, чтобы оно вышло

мне осталось сделать еще одно дело.

Позже, выбирая рубашку, я достал телефон и набрал нужный мне номер:

— Яна, все готово?

Глава 33

Матильда

Девчонки все же затащили меня на эту вечеринку. Эти две фурии категорически не

принимали отказ.

Только вот, я приехала позже. До последнего сомневалась… Ведь здесь был

Разумовский. Всего несколько минут назад мы поздравили Тима. Парень едва ли не

задушил свою девушку в объятиях, а потом, как сумасшедший кричал, что женится

на этой женщине. И теперь Яна убежала готовить вторую часть сюрприза, а именно

песню.

Сегодня я выглядела на все пять. И нет! Я не на каблуках, но классическое черное

платье, откопанное где-то в недрах моего шкафа, смотрелось прелестно.

— Ты как? — спросила Ками, между тем оглядываясь, будто кого-то искала.

— Нормально, — почти честно ответил я, а девушка почти поверила.

— Ты же знаешь, что Злата…

— Знаю, — оборвала девушку.

— Мы все боялись в свое время, — увидев мои расширенные глаза, Конте

захохотала, — а ты что думала? У всех были свои казусы. Баринов месяц за мной

бегал, только чтобы я на свидание с ним сходила. И завоевал все-таки, гаденыш! А

потом мне пришла фотка, где он с бабой отжигает, я и повелась, но Тим убедил

меня не сдаваться. За любовь нужно бороться.

— Да, — подтвердил из воздуха появившийся Тим. — Я за свою так боролся, что

раскрасил твоему ненаглядному морду.

Я изумленно хлопала ресницами. Я не знала об этом инциденте.

— Ага, подумал, что рыжая с ним переспала. Она была в него «влюблена», — с

отвращением показал кавычки. — Но я ее переубедил, и теперь рыжая любит

только меня, — подмигнул.

— Ты всех переубеждаешь? Это твоя миссия? Ты новый супергерой? — съязвила

я.

— Да, — покачал головой, довольно улыбаясь и смотря куда-то в сторону. — Теперь

настала твоя очередь, — проговорил и развернул меня лицом к сцене на которой

уже стоял Данил.

Ему не составило труда найти меня глазами. Он смотрел проникновенно и так по-

родному, будто мы были дома и смотрели футбол, а не находились под

пристальным вниманием дюжины людей.

— Матильда, моя девочка-беда, — сказал он в микрофон. — С тех пор как мы

встретились, и ты уложила меня с хука справа, я в тебя влюблен.

Сердце упало в пятки, все мои сомнения развеялись. Я стояла здесь и, комкая

краешек своего платья, волнующе кусала губу, а он продолжал окончательно меня

заманивать в свои сети.

— Не знаю, может ты что-то отбила мне, а может наоборот поставила на место, но

мне, черт побери, так пофиг! Потому что ты мой повод улыбаться, ты мое главное

исключение во всем. Ты делаешь меня счастливым, и ты по щелчку пальцев

можешь меня уничтожить. Отныне сердце Разумовского занято, девочки! — громче

закричал он, а отовсюду послышались недовольные возгласы барышень. — Я

люблю тебя! Простишь меня?

Он ловко спрыгнул со сцены и уверенными шагами направился ко мне, а между тем

заиграла песня и голос Яны раздался в колонках. Ее голос был завораживающий,

легкий и мне с трудом удалось устоять на ногах, а не рухнуть.

За лавиной лавина, пурпурные сны из Кодеина,

Девочка-боль, девочка-любовь самого сильного кина.

Ты меня большая половина, траблы, ютяксы, штурман нас снимал.

Мы парим, а небо в алмазах нам поет «приколись, ман».

Моей к тебе любви невидимо-видимо,

Либо видимо-невидимо, переведи меня, ман.

Я выхожу вместе с любовью паром изо рта,

Свобода — это фантом, там нету тепла для меня без тебя.

Он подошел и протянул мне руку.

— Иди, — подтолкнул меня в спину Тим, — не зря ж я тебе свою песню уступил.

Этот парень мог разрядить абсолютно любую атмосферу. Уверена, даже если он

каким-то чудом попадет в космос, там неожиданно появиться кислород.

Я протянула свою руку, что, полагаю, и стало моим ответом. Нежно, будто боясь,

парень притянул меня к себе, утыкаясь с неким облегчением мне в волосы.

— Девочка моя, — прошептал блондин.

Мои руки накрыли его плечи, и мы начали покачиваться в такт песни.

Айда на комете кататься, перевернуть этот мир попытаемся,

Где-нибудь на берегу вселенной

Мы типо в брюликах переливается.

А во всем виновата весна, это любовь и ночи без сна.

Я для тебя, ты для меня целый мир,

Просто держи меня за руки ма.

Я тебе пою про то, как я тебя люблю,

Девочка-мечта — я в тебе утону.

И перед тем, как камнем пойду ко дни

запел мне на ухо Даня, а затем наши губы нашли

ДРУГ ДРУГ

Самая, самая, самая, самая моя,

Завербован ферамонами, тебя не описать.

Самая, самая, самая, самая моя,

Мы с тобой сорвемся за кордон, обнимем небеса.

Многие парочки танцевали около нас, в том числе и Камилла с Глебом, а Яна с

Тимом на сцене. Этот безумец требовал танец и девушке приходилось и петь и

отбиваться от целующего ее парня.

— Я тоже люблю тебя, — прошептала я между пылкими поцелуями.

Молодость хороша не тем, что дает возможность делать глупости, а тем, что

дает время на их исправление.

©

Тристан Бернар

Эпилог

Р0\/

— Давай! Давай! Гол! — закричали трибуны, когда девушка с подачи номера 12

(Даниила Разумовского), забила гол. И это на последней минуте игры!

Эти двое будто были две части одного механизма. Они работали слаженно, словно

у них была ментальная связь. Они забили достаточное количество голов с подачи

друг друга для победы между университетами в области. Безусловно, в этом была

не только их заслуга, а и всей команды.

Жаль вот только, что Баринов и Разумовский больше не будут защищать честь

университета. Совсем недавно несколько парней из футбольного клуба

«Гладиаторы» подписали контракт, среди которых были: Глеб, Данил и Тим. Эти

парни добились своего и теперь их ждет настоящий футбол. Матильда же между

тем снова начала заниматься боксом и даже выиграла несколько соревнований.

Если девушка продолжит в том же духе, ей пророчили большое будущее в мире

спорта.

Яна певицей не стала, потому что нашла себя в бизнесе. Теперь, когда Тимуру

приходилось покорять вершины футбола, она вплотную занялась кофейнями. От

этой рыжей бестии прятались, а партнеры не могли отказать ее обаянию.

Что же касается Камиллы, та на месте тоже не сидела. Когда-то ненавистная ей

химия нынче стала любимым предметом, а в сфере биологии она добилась

некоторых высот.

Матильда

— Поверить не могу, — прошептала я, между тем осматриваясь.

Разумовский купил квартиру! Квартиру. в которой совсем недавно предложил жить

вместе!

— А ты попробуй, — чмокнув меня в лоб, сказал парень, обнимающий меня за

талию.

— Когда я на тебя запал, я и представить себе не мол что у тебя столько шмоток!

Что за подстава, маленькая? — поморщился блондин, оглядывая комнату,

заставленную коробками, чемоданами и даже мусорными пакетами.

— Их столько и не было.

— Так, это все ради меня? — лукаво поинтересовался он, а после подмигнул.

— Мне больше без одежды нравится.

— Не сомневаюсь, а соседям нашим думаешь тоже понравиться? — хихикнула я, и

тут же была награждена шлепком по мягкому месту.

— Думаю, что тебе нужно купить еще что-то!

— Что?

— Паранджу!

Фыркнув, я изрекла:

— Ты сначала кольцо купи, — покрутила я перед ним безымянным пальчиком — А

потом и о парандже поговорим.

— обещаешь? — прищурился парень.

— Обещаю.

Даниил

Я смотрел на самую прекрасную женщину в мире. Я смотрел на нее влюбленными

глазами три года назад, и с тех пор ничего не изменилось. Она шутила с нашими

друзьями, улыбалась и постоянно поглаживала округлившийся животик Камиллы.

Да-да! Конте беременна! Я думал Баринов от счастья писаться начнет, когда узнал.

И теперь они женаты. Свадьбы была потрясающая. В Италии. Ками захотела,

чтобы поближе, а маме проводилось мероприятие. Ну, а наша свадьба…

К слову, о ней. Я нервно дернув ногой, достал из кармана бархатную коробочку и,

постучав по бокалу вилкой, тем самым привлекая внимания, встал.

— Девочка-беда, — прерывисто вздохнул я. — Три года, это срок! Срок моей

больной любви к тебе. Мне кажется, та шишка, которую ты мне оставила до сих пор

не сходит. Больному любовью человеку, если нельзя вылечиться, нужно искать

себе того, кто с ним разделит эту болезнь. Матильда, разделишь со мной любовь на

всю жизнь?

Я встал на одно колено, и, открыв коробочку, протянул девушку.

Ее глаза слезились, а голова кивала, и она шептала:

— Да! Да! Да!

Я надел ей кольцо, а затем, взяв на руки, закрутил. — Люблю тебя.

— И я тебя люблю, — улыбнулась мне она.

— Кстати, — поставив ее на ноги, хитро улыбнулся.

Я взял пакет, который заведомо оставил на диване, а затем достал оттуда вещь.

— Паранджа? — удивленно вскрикнула Марголис.

— Ты обещала, — напомнил ей, обещание данное год назад.

Она покачала головой, а затем, обняв меня, прошептала на ухо слова

предназначенных только для моих ушей:

— В спальне надену. Только ее и больше ничего.

Я уже говорил, что люблю эту чертовку?