Девушка из Рима

Глава 5

Вибрация и ужасное дребезжание прекратились. Она качалась, словно плывя по волнам. А вот и парус — это белое колеблющееся пятно у нее над головой, вяло подумала Джейн, глядя вверх сквозь мутную пелену.

Парус опустился, склонился над ней, но теперь это были крылья. Крылья какой-то огромной белоснежной птицы. Она закрыла глаза, в голове застучало, и мягкий голос произнес по-итальянски:

— Come sta, signorina? Spero che stia meglia?[15]

Джейн снова открыла глаза и увидела, что птицей на самом деле оказался головной убор, белый и свободный, а под ним бледное лицо с темными печальными глазами. Она ответила не сразу, просто лежала и смотрела в эти глубокие, как омуты, глаза, до нее начало доходить, что она лежит на высокой узкой кровати и не может пошевелить левой рукой, которая закована во что-то твердое и зафиксирована под прямым углом.

Она попыталась что-то сказать, но челюсти словно одеревенели и не слушались, слова получались с трудом:

— Mi sento male. Che cosa e suecco?[16]

Прохладная рука коснулась ее лба.

— Вы попали в аварию, синьорина. Вы были за рулем.

И тут она все вспомнила. Сумасшедшая гонка по крутому склону и не слушающаяся руля машина; невероятные усилия в попытке избежать столкновения, которые почти увенчались успехом. Но не совсем. А в конце сокрушительный удар.

Она вздрогнула и закрыла глаза, словно пытаясь отогнать воспоминания. Голова гудела, казалось, что каждая клеточка ее тела ноет от боли. Она попыталась пошевелить ногами, но обнаружила, что они заключены в какую-то металлическую конструкцию.

Тут Джейн вспомнила еще кое-что и с тревогой открыла глаза:

— А Ванс? Где Ванс?

— Il fidanzato[17]. — Белый головной убор несколько раз качнулся в знак согласия. — Он ждет возможности повидаться с вами. Я его позову.

Джейн приподняла здоровую руку, нахмурившись при слове «fidanzato», пытаясь понять, что это значит, но мозги были словно ватные. Она собрала все силы и переспросила:

— Fidanzato? Я не понимаю. — Но вместо слов раздался лишь еле слышный шелест, который сестра не расслышала и вышла, оставив Джейн в одиночестве.

Однако оно длилось недолго. Кто-то подошел к кровати, крепко взял ее за руку, которая бессильно покоилась поверх одеяла, и сказал:

— Как ты, Джейн?

Она зажмурилась от яркого света, который тут же заслонила склонившаяся над кроватью фигура. И раздался глубокий голос Ванса:

— Сестра Тереза сказала мне, что ты идешь на поправку. Благодарение Богу! Ты заставила меня поволноваться.

Он был таким высоким, что, казалось, заполнил всю комнату; темнобровый мужчина, присутствие которого, однако, действовало успокаивающе.

— Чт-то с машиной? — только и смогла спросить Джейн.

Он опустился на стоящий рядом с кроватью стул, который под его весом протестующе заскрипел.

— Боюсь, ей пришел конец. Но не переживай. Я подыщу что-нибудь подходящее.

Она судорожно всхлипнула, ужаснувшись своей безрассудной эскападе.

— Мне т-так жаль. Я не… не знаю, что на меня нашло…

Он приложил палец к ее губам:

— Тебе нельзя разговаривать. Мне разрешили только поздороваться с тобой и дать тебе знать, что я рядом.

Она повернула голову на подушке и посмотрела на него:

— Где я?

— В частном отделении госпиталя в Кассино. Здесь о тебе позаботятся. Боюсь, у тебя сломана рука. — Ванс наклонился и постучал пальцем по гипсу. — Вот почему тебя так спеленали. И ты сильно повредила ногу, но, к счастью, здесь обошлось без переломов. — Он сочувственно улыбнулся. — Ну и ты была без сознания. Примерно неделю.

Джейн ахнула.

— Неделю? Не может быть. И вы… и ты все это время был со мной? — Слезы невольно выступили у нее на глазах и потекли по щекам. — Мне так жаль, — снова сказала она.

Он протянул руку и нежно вытер ей слезы.

— Не расстраивайся так, а то сестра прочтет мне лекцию за то, что я тебя огорчил. И не переживай из-за моей задержки. Я ведь только и делаю; что тяну время. Ты разве забыла? А машину я возьму напрокат. Мне сказали, что через неделю ты уже достаточно окрепнешь.

Джейн лежала, уставившись в белый потолок и пытаясь уместить все это у себя в голове. Она пробыла здесь неделю, и у нее сломана рука. Но скоро ее выпишут. Только вот куда ей идти? Она почувствовала себя растерянной, сбитой с толку и ужасно уставшей, и слезы снова заструились у нее из глаз. Она собрала волю в кулак и сказала, как могла твердо:

— Спасибо тебе за все, что ты для меня сделал.

Ванс наклонился к ней:

— Тебе не надо ни о чем беспокоиться. Обещаю. Просто отдыхай и поправляйся. У меня тут появилась кое-какая идея, и я расскажу тебе о ней, когда ты почувствуешь себя лучше и сможешь говорить. — Он отпустил ее руку и поднялся. — А теперь попытайся заснуть.

От облечения и усталости она вздохнула:

— Да. — Потом что-то вспомнила и приподняла голову на подушке. — Сестра назвала тебя моим… моим fidanzato. Почему… почему она так сказала?

Он пожал широкими плечами:

— Так было проще. Здесь в госпитале и в полиции задавали слишком много вопросов: паспорта, документы, имена, адреса и прочие подробности. Я сказал им, что я твой жених и что мы собираемся вскоре пожениться. Мне показалось, что так будет проще. Я просмотрел твои вещи… багаж и все такое. Извини, надеюсь, ты не в обиде!

Она отвернулась.

— Как я могу? Ведь все случилось по моей вине.

Идя к двери, он похлопал по спинке кровати.

— Не совсем так. Я спровоцировал тебя… ты разозлилась на мои слова. Хотя должен признаться, что твоя реакция была несколько чрезмерной. Но я тоже виноват. А теперь забудь об этом и поправляйся. Пока, Джейн.

Дверь за ним закрылась прежде, чем Джейн нашла что ответить. Она закрыла глаза и попыталась обдумать ситуацию, но через несколько минут заснула.

Каждый раз, когда она засыпала, просыпалась все более и более бодрой. Она начала есть простую пищу. К ней заходил врач, маленький лысый человечек, который совсем не говорил по-английски, так что ее итальянский пришелся очень кстати.

Ванс тоже часто заходил к ней, каждый раз принося что-нибудь в подарок — цветы, освежающее мыло и туалетную воду, журналы и английские газеты. Сестра Тереза и находившиеся в ее подчинении монахини были чрезвычайно добры, они улыбались и с восторгом говорили о ее, Джейн, fidanzato, таком симпатичном и преданном.

— Он добрый человек… сильный, так хорошо держится, — сказала ей самая младшая из сестер, немного говорившая по-английски.

— Да, — согласилась Джейн. Она была страшно благодарна Вансу и удивлена, что человек, которого она едва знала, относился к ней с такой заботой и щедростью. Но его доброта не могла полностью изгнать из ее памяти те ужасные слова, которые он наговорил ей о Джино, и его презрительные замечания в ее собственный адрес. Ее благодарность смешивалась с затаенной обидой.

Сидя на террасе под теплым осенним солнцем, заботливо укутанная пледом, она снова думала о Джино. Интересно, как он отреагировал на письмо, что она оставила для него? Переживает ли он так же, как она? Скучает ли он по ней так же, как она по нему? Летние дни, вернее, вечера, что они провели вместе в Риме, теперь казались сном — чудесное, восхитительное время, которое она никогда не сможет забыть.

На каменные плиты террасы упала тень, она оглянулась и увидела Ванса, который, по всей вероятности, уже какое-то время наблюдал за ней.

— Грезишь наяву? — В голосе его послышались знакомые сардонические интонации. — Ты сейчас была где-то далеко-далеко.

— Да? — Она постаралась ничем не выдать своего волнения.

Он сел в соседнее кресло и откинулся назад, скрестив длинные ноги.

— Боюсь, мне придется вернуть тебя обратно на грешную землю: нам надо обсудить более прозаические вещи. Я оплатил твой больничный счет. Сестры сказали, что тебя завтра выписывают.

Джейн вздрогнула:

— Завтра? Я не знала. — Она нахмурилась. — А… а счет? Ты хочешь сказать, что… оплатил его?

Он кивнул и скрестил руки на широкой груди.

— Естественно, как твой fidanzato, это ведь моя почетная обязанность. А сейчас я хочу обсудить с тобой наши планы.

— Но я должна вернуть тебе деньги, — нетерпеливо сказала Джейн. — За лечение, я имею в виду.

Интересно, сколько это? Она отчаянно надеялась, что у нее на счете окажется достаточная сумма. Она слышала, что частное медицинское обслуживание в Италии стоило баснословных денег.

Ванс покачал головой:

— В этом нет необходимости. Видишь ли, у меня есть план. И я хочу попросить тебя об одолжении. Если ты согласишься, будем считать, что ты мне ничего не должна. — Он снова помрачнел. Вернулась его прежняя отстраненная манера, в голосе уже не слышно было заботы.

— Конечно, я сделаю все, что смогу… — начала, было, Джейн.

— Дослушай сперва. — Он помолчал, словно собираясь с мыслями. — Ты знаешь, что я направляюсь на Корфу.

Джейн кивнула, и Ванс медленно продолжил:

— Я еду к брату. У него там дом. А также… — он снова замялся, — жена и маленькая дочь. Брат был болен… нервный срыв от переутомления… и вынужден был отойти от дел на несколько месяцев. Дело в том, что мы не виделись довольно долгое время, с тех пор как два года назад умер мой отец, но на самом деле отдалились друг от друга гораздо раньше.

Он поднялся, подошел к краю балкона и несколько минут молча смотрел на горы. Затем вернулся на свое место и прежде, чем продолжить, долго всматривался в лицо Джейн.

— Мне сложно объяснить. Это запутанная история, хотя и довольно банальная. Мой отец был владельцем фабрики на материке, которая производила комплектующие к станкам. Дело процветало, и отец, естественно, хотел, чтобы оба сына пошли по его стопам. Джулиан, мой старший брат, с радостью согласился, хотя по натуре он совсем не бизнесмен, но, поскольку всеми делами занимался отец, человек сильный и решительный, он вполне успешно справлялся с вопросами продажи… отлично ладил с клиентами и деловыми партнерами.

Ванс несколько раз прошелся по террасе, лицо его становилось все более мрачным.

— После окончания университета я не хотел работать на фабрике. Мне хотелось стать писателем. Отец был не в восторге от этой идеи, и в конце концов ему удалось меня переубедить. Мне казалось, что я ему обязан, — ведь он был моим отцом, всегда таким щедрым ко мне и к Джулиану, — так что очень неохотно, но я все же начал работать на фабрике. Отец относился к тем людям, которые считают, что работу надо познавать с самых азов, поэтому мне пришлось пройти всю эту скучную науку от начала и до конца, чего Джулиану, кстати, удалось избежать, он ведь занимался «внешними» вопросами. Естественно, ничего хорошего из этого не вышло. Я честно старался, но душа не лежала. Я стремился к свободе, а отец пытался мной руководить. Мы оба были не правы — теперь, оглядываясь назад, я это вижу. Я был эгоистичным и своевольным, а отец — упрямым и категоричным.

Моя мать умерла, когда мы с братом были еще школьниками, и нас воспитывала незамужняя сестра отца, которая присматривала за домом. Она ни в чем ему не перечила, поскольку была очень рада жить в таком комфортабельном доме, как наш, да еще с дюжиной услужливых горничных-иностранок в придачу. Лишившись мягкого влияния моей матери, отец становился все жестче и нетерпимей, он не переносил, когда ему перечили или не подчинялись. В конце концов мы поссорились, и я ушел из дома и стал жить своей собственной жизнью. Как я уже говорил, ситуация вполне банальная.

Джейн вопросительно посмотрела на него:

— И ты стал писателем?

— Да. Мне повезло. Написав несколько статей в качестве внештатного корреспондента, я получил работу в одной английской газете. Спустя некоторое время я перебрался в Глазго, а затем оказался в Лондоне, там работал на одну из государственных газет. Меня на два года послали в Штаты, где я работал на радио, вел политические репортажи и все такое. И еще — на телевидении. После того как отец умер, я ушел из газеты и начал писать книгу. Она выйдет в конце этого года. — Он заметил, что Джейн внимательно смотрит на него, и почти раздраженно добавил: — Нет, нет, это не роман… сомневаюсь, что книга когда-нибудь станет бестселлером. Это обзор международной политики, но именно это мне всегда хотелось написать. Однако все это не имеет никакого отношения к нашим с братом проблемам.

Он помолчал.

— Я уже говорил, что по характеру мой брат — не деловой человек. Но это не имело значения до тех пор, пока не умер отец и ему не пришлось взять все в свои руки, начать принимать решения и все прочее. Он не выдержал напряжения, и четыре месяца назад его здоровье окончательно подорвалось, как раз когда из-за расширения Общего рынка было принято решение о слиянии с одной итальянской компанией. Пару недель назад он написал мне и спросил, не могу ли я приехать на Корфу, чтобы обсудить с ним кое-какие вопросы. У меня все еще есть доля в бизнесе, доставшаяся мне от матери. Джулиан хочет, чтобы я вернулся на фирму и помог ему.

— А ты? — спросила Джейн.

— Я сомневаюсь. Я все откладывал — тянул время, как однажды сказал тебе, — но понимаю, что должен поехать и увидеться с ним. В некоторой степени я чувствую вину. Возможно, останься я на фирме, Джулиан не заболел бы.

— А с ним ты не ссорился? Только с отцом? — спросила Джейн.

Ванс не ответил, и Джейн, взглянув на него, увидела, что его темно-серые глаза устремлены куда-то сквозь нее.

Наконец, он медленно заговорил:

— Между нами был разлад, но это касалось нас двоих и не имело отношения к бизнесу. — Он повернулся к ней и взглянул прямо ей в глаза. — Из-за этой… проблемы нам будет неловко. Я подумал, что, если ты поедешь со мной на Корфу, это поможет облегчить ситуацию.

Джейн изумленно уставилась на него:

— Поехать с тобой на Корфу — жить с твоим братом и его женой? Но, по-моему, это еще больше накалит атмосферу. Они меня не знают — я для них совершенно чужой человек, — а из того, что ты сказал, ясно, что ситуация и без того напряженная.

— Да уж, дальше некуда, — резко сказал Ванс. Он посмотрел ей в лицо. — Когда я говорил, что хочу попросить тебя об одолжении, я имел в виду именно это. А ты сказала, что хочешь отдать долг, и вот тебе предоставляется такая возможность. Поверь мне, я знаю, о чем прошу. Что ты на это скажешь?

Джейн развела руками:

— Что я могу сказать? Я разбила твою машину, а ты оплатил мои счета и оставался со мной, пока я не поправилась. Я тебе, безусловно, обязана. И если ты считаешь, что мой приезд на Корфу поможет, я, конечно, поеду. — Она слегка улыбнулась. — Это совсем не трудно. Мне всегда хотелось там побывать.

— Я рад, что ты воспринимаешь это таким образом, потому что есть еще одно условие. — Его губы скривились в циничной усмешке, серые глаза смотрели на нее холодно и без тени улыбки. — Я по-прежнему буду играть роль твоего fidanzato.

Джейн в изумлении уставилась на него.

— Моего жениха? Ты шутишь! — воскликнула она, но он только сердито покачал головой. — Но, ради всего святого, зачем?

Он замялся.

— У меня на это есть несколько причин, в которые мне не хотелось бы вдаваться. Могу только сказать, что, если ты согласишься притвориться моей невестой на время пребывания в доме моего брата, я буду тебе очень благодарен, а ты сможешь считать себя полностью свободной от каких-либо обязательств передо мной.

Джейн молча кусала губы, судорожно обдумывая столь странное предложение. Она должна будет разыгрывать из себя невесту Ванса Морли перед его братом. Что за дикая идея!

— Это займет неделю, максимум две, — продолжал тем временем Ванс. — Когда мы покинем остров, ты будешь свободна от этой помолвки и сможешь ехать куда пожелаешь. Тебя же нигде не ждут. Ты сказала мне, что не смогла связаться со своей подругой в Неаполе, а в Рим ты возвращаться не собираешься. Так что ты вполне можешь отправиться со мной на Корфу. Тем более, что, пока твоя рука в гипсе, ты все равно не можешь начать работать. — Он посмотрел на нее. — Конечно, ты могла бы вернуться в Англию, к сестре или друзьям. Ты не думала об этом?

— Я не хочу возвращаться, только не сейчас, — быстро ответила Джейн. Почему-то ей казалось, что в Англии она будет слишком далеко от Джино. И хотя сейчас она убегала от него, не было ли это лишь временной передышкой? Не надеялась ли она в глубине души, что, если останется в Италии, они, возможно, встретятся снова и все, в конце концов, будет хорошо?

Резко очерченный рот Ванса скривила загадочная улыбка.

— Похоже, Италия все еще не утратила для тебя своей привлекательности. Так как?

— По существу, мне нечего возразить против… твоей идеи. Хотя… необходимость притворяться твоей невестой кажется мне очень странной. Мы едва знаем друг друга.

— Ну, так у нас есть прекрасная возможность познакомиться поближе. — В голосе Ванса послышались сардонические нотки, заставившие Джейн быстро взглянуть на него. Она открыла, было, рот, чтобы сказать: «Не уверена, что мне это удастся», но он, будто подслушав ее мысли, добавил: — Арендованная машина будет ждать нас завтра утром. Там, где я остановился.

— О! — сказала Джейн.

— Мою ты здорово уделала, знаешь ли.

— Это шантаж, — резко сказала она. — Заставляешь меня чувствовать себя виноватой, чтобы заставить принять твое предложение.

— Ну что? — Он протянул ей руку. — Скрепим сделку?

Она помедлила, затем медленно вложила свою руку в его крепкую, прекрасной формы ладонь. И нехотя сказала:

— Хорошо, я еду с тобой.

— Отлично. Я попрошу сестру Терезу помочь тебе собраться. — Он отпустил ее руку. — Постарайся сегодня как следует отдохнуть. До свиданья, Джейн.

После его ухода она долго не могла прийти в себя от изумления. Подумать только, она помолвлена с Вансом и едет вместе с ним на Корфу. Это было совершенно невероятно. Интересно, зачем ему понадобился весь этот обман? Для этого должны быть очень веские основания.

Она пожала плечами. История, конечно, очень таинственная, но к ней она не имеет никакого отношения, и, если, согласившись сыграть роль его невесты, она, таким образом, возместит Вансу сумму, которую он потратил на оплату ее больничных счетов, она совсем не против их короткой помолвки. А потом они скажут друг другу «прощай» и, скорее всего, больше никогда не увидятся.