Девушка по вызову

Глава 7

Гевин не видел причин, с чего бы настроению Вайолет резко падать. Но то, что она вдруг замолчала и избегала встречаться с ним взглядом, ясно указывало на то, что с ней что-то не так. А он, хоть убейся, не понимал почему.

Поднимаясь с ней по ступенькам плохо освещенного подъезда на пятый этаж, он подумал, что женщине, да еще одной, наверное, страшновато здесь жить. Конечно, время уже приближалось к полуночи — к тому времени, когда он и обещал привезти Вайолет домой, — но все-таки если ему было немного не по себе, то что же говорить о ней?

Одна мысль потянула за собой другую. Кстати, если Вайолет написала мемуары, издав их в жанре романа, то почему она сама живет в таком неуютном месте? Неужели высокооплачиваемая девочка по вызову предпочитает экономить, выбирая квартиры подешевле? Вопросы, которые начал задавать себе Гевин после встречи с Вайолет, вновь зароились в его мозгу. Например, как это могло быть, что она не умеет танцевать? Любая женщина, и уж тем более прилично зарабатывающая на хлеб своим телом, обязана обладать хотя бы способностью красиво двигаться под музыку, если не танцевать профессионально. К тому же в обязанности таких женщин могло входить не только оказание сексуальных услуг. Например, с ними могли появиться где-нибудь в обществе. Если в постели мужчина уже был не на высоте, чтобы не признаваться в этом даже самому себе, он мог бы нанять такую девушку для эскорта, хотя бы для видимости.

То, что Вайолет совершенно не умела танцевать, а не притворялась, поставило Гевина в тупик.

— Спасибо, что проводил. Проводили, — ворвался в мысли Гевина голос Вайолет. — До свидания.

Гевин продолжал стоять и не понимал, почему не кивает ей в ответ и не уходит. Ладно, проводить до дома он ее обещал — этакий рыцарский жест с его стороны. Правда, непонятно, почему ему захотелось сделать его по отношению к женщине, которая, по его мнению, должна иметь хотя бы общее представление о самозащите.

— Не хочешь пригласить меня что-нибудь выпить? — услышал он свой голос.

Вайолет ответила не сразу. Задумалась оттого, что его вопрос застал ее врасплох, или оттого, что она обдумывает его предложение? Как это узнать?

— Вы же за рулем, — сказала Вайолет.

— Мы вроде перешли на «ты»? — поднял брови Гевин.

— Ты же за рулем, — поправилась Вайолет.

— Я выпил немного у Симплтонов, — напомнил Гевин.

— Именно это я имею в виду. Да, это было совсем немного, и потом ты поел, но я считаю, что лучше обойтись без крепких напитков.

— Я не возражаю поесть. Если ты меня, конечно, накормишь.

Вайолет снова задумалась. Гевину было бы интересно узнать над чем? Но разве женщины об этом скажут?

— Спасибо, что пригласил меня на вечер, хотя и не без некоторого шантажа, — вдруг услышал он. — Но сейчас уже поздно и я устала. Думаю, тебе лучше сразу отправиться к себе. И я надеюсь, что благодаря оказанной тебе сегодня услуге ты все-таки передумаешь.

— Передумаю насчет чего? — не сразу сообразил Гевин. Он мучительно пытался разобраться, почему ему вдруг стало досадно, что его отказываются пустить даже на порог?

— Насчет того, чтобы пересмотреть свое решение и не возбуждать против меня дела.

Гевин наконец вспомнил. Ну да, так оно и было! Он действительно говорил, что поразмышляет над этим и, может быть, даже передумает. Но сейчас то, что послужило причиной встречи с Вайолет Тэнди, которую до этого он знал как Равен Френч, отошло на самый задний план. Невероятно! Но не напрашиваться же ему к ней в гости?

— Я подожду, пока ты не зайдешь, — сказал Гевин. — Кто знает, кто может ждать тебя за дверью?

— И не говори! — пробормотала Вайолет.

Гевин не был уверен, но подумал, что его слова напомнили ей кого-то. Возможно, даже его самого, если учитывать, как он возник у ее двери.

Так как Вайолет продолжала просто стоять, он сказал:

— Я не спешу. Давай!

Вайолет нахмурилась, затем вздохнула и все-таки полезла в сумочку за ключами. Гевин, не понимая, зачем он это делает — откровенно говоря, он совершенно запутался в своих поступках, на которые его толкала близость этой женщины, — ловко выхватил ключи из рук Вайолет и сам открыл дверь. Пока Вайолет приходила в себя от его бесцеремонного поступка, Гевин уже перешагнул порог. Внутри горел свет, который Вайолет специально оставила включенным.

— Ну как, проверил? — добродушно-ехидно поинтересовалась Вайолет, заходя следом и распахивая за собой дверь пошире. — Теперь можешь отправляться домой с чистой совестью. Которая, несомненно, немножко загрязнится, если ты все-таки не передумаешь подавать на меня в суд. Спокойной ночи, Гевин.

«В общем-то, — хмуро подумал Гевин, — после таких слов делать мне в ее квартире действительно больше нечего».

Проходя мимо Вайолет, он послушно опустил ключи в ее раскрытую ладонь. Охватившее его при этом разочарование было совершенно непонятным.

— Спасибо, что составила мне компанию сегодня вечером. Я хочу сказать, не отказалась со мной пойти.

Вайолет молча встретилась с ним взглядом, и в этот момент Гевин заметил крошечный шрам на ее щеке. Вообще-то он должен был бы портить красоту ее лица, но почему-то, наоборот, только придавал Вайолет особый шарм. Прежде чем Гевин успел осознать, что делает, он уже провел по нему подушечкой большого пальца и спросил:

— Что случилось?

Глаза Вайолет расширились, в них мелькнуло что-то похожее на панику. Ее рука взметнулась вверх, удерживая его руку и убирая от своей щеки.

— Ничего такого, — произнесла она, однако дыхание ее участилось. Гевин подумал, что больше ничего от нее не добьется, но Вайолет продолжила: — Мне было восемь. Одна из моих сестер мыла посуду, я ее вытирала. Протягивая мне стакан, она его уронила, и один из осколков поранил мне щеку.

Только услышав о сестрах, Гевин подумал, что у Вайолет, кроме сестер, также должны — или могут быть — родители. Но раз она живет в таком месте, то где же живет ее семья? Может быть, в другом городе? А может, даже в другом штате? Или ее семья, не одобряя ее выбора профессии, с ней совсем порвала? Или, может быть, Вайолет сама ушла?

— Сколько у тебя сестер? — спросил Гевин, испытывая потребность узнать о Вайолет больше.

Глаза у Вайолет снова распахнулись, затем она опустила свой взгляд и стала мять в руках сумочку.

— Вообще-то у меня нет сестер. В смысле, родных. — Она подняла на него глаза и твердо сказала: — Уже поздно. Тебе пора идти.

Гевин знал это и без ее напоминания, но не мог заставить себя сдвинуться с места. Он вдруг заволновался, словно подросток, в первый раз приведший к себе нравившуюся ему девушку.

— Ну, тогда… Спокойной ночи. И спасибо. Еще раз.

Сказал — и тут же почувствовал себя идиотом. Замялся, но уйти по-прежнему не смог. И вдруг, совсем уж неожиданно для себя, наклонился и коснулся губами ее шрама. Что заставило его так сделать — поцеловать женщину, на которую он намеревался подать в суд, да еще в щеку, чего раньше за ним не наблюдалось! — он и сам не мог сказать.

Вайолет шумно вдохнула, но не стала уклоняться от его губ, правда, положила ладонь ему на грудь, словно говоря этим «не надо».

И Гевин подчинился. Оторвавшись от ее лица, он посмотрел на нее сверху вниз и снова увидел, как Вайолет заливается румянцем. Гевин ничего не мог поделать с собой. Он снова наклонил голову, но в этот раз его рот прижался к ее губам. Он не давил, не настаивал, просто накрыл ее рот своими губами и ждал ее ответа.

Это случилось с ним впервые. Целуя женщин в губы, он никогда не сомневался в их отклике. Должно быть, именно новизна положения, в которое он сам себя поставил, подействовала на него так, как ни одно другое прикосновение к женским губам. Его опалил жар, каждый нерв в его теле напрягся в волнующе-тревожном ожидании — как Вайолет ответит на его поцелуй? Словно он неожиданно превратился в подростка, впервые осмелившегося поцеловать девушку.

Мысль опалила мозг, и именно осознание этого заставило Гевина оторваться от ее губ, хотя Вайолет нисколько не противилась его поцелую. Может быть, он даже сумел бы выйти из ее квартиры, но совершил ошибку, бросив последний взгляд на ее лицо. Глаза Вайолет были закрыты, а губы, наоборот, слегка приоткрылись, словно приглашая его повторить поцелуй. И Гевин снова дрогнул, не сумев совладать с искушением. И в этот раз больше ничего не имело значения, кроме того, что он целует красивую женщину, о которой в последнее время думал больше, чем нужно, и не так, как следовало бы думать, учитывая обстоятельства, приведшие к их знакомству.

Словно в тумане, Гевин почувствовал, что ладонь Вайолет больше не упирается ему в грудь, наоборот, она хватает его за края рубашки и притягивает ближе к себе, но в эту минуту он мог думать только о том, какими мягкими и сочными оказались ее губы. Их хотелось целовать вновь и вновь…

Его руки сами собой отправились в путешествие по ее телу, скользя вдоль его плавных, женственных очертаний. Она была такой мягкой! Не рыхлой, а именно упруго-мягкой. В первый раз, — «А с Вайолет Тэнди для меня многое словно в первый раз», — мелькнуло у Гевина в мозгу, — он узнал, как может возбудить простое поглаживание контуров женского тела, дразня и вызывая еще более сильный чувственный голод. Который требовал немедленного утоления.

Гевин призвал себя не спешить. Коснувшись ее груди, он услышал, как Вайолет прерывисто втянула в себя воздух. А затем последовало то, чего Гевин уже не ожидал. Она отбросила его руку со своей груди и отступила на шаг, другой. Глаза у нее были широко раскрыты. В них застыло выражение замешательства и испуга.

— Зачем ты это сделал? — спросила она, и ее голос был не громче шепота.

Гевин покачал головой. Не только потому, что сам не знал, отчего поцеловал Вайолет, но также потому, что не понимал — а что с ним вообще происходит?

Вайолет коснулась своих волос, и Гевин вдруг увидел, как дрожат у нее пальцы, когда она заправила выбившуюся прядку за ухо. Причастен он к этому или нет? Гевин не мог ответить. Скрестив руки на груди, Вайолет произнесла:

— Ты должен уйти. — Но ее голос, как и пальцы, дрожал. — Сейчас же.

Гевин не сразу понял, что следующая фраза принадлежала ему:

— Нет, ты не девочка по вызову.

Как только до него дошел смысл его собственных слов, он сразу же понял и их правоту. Возможно, он понял это некоторое время назад, но не признавался себе в этом? Теперь многие несуразности в ее поведении, которые он заметил, обрели иной смысл.

— Ты никогда не была той, о ком написала роман.

На лице Вайолет появилась слабая улыбка. Она покачала головой:

— Именно на этом я все время и настаивала и до сих пор не могу взять в толк, почему все упорно считают иначе.

— Может, потому, что всем известно высказывание «Пиши то, о чем имеешь хотя бы какое-нибудь представление»? — Гевин криво улыбнулся. — А также потому, что твоя книга очень легко читается?

— Я согласна с этим высказыванием, но только отчасти. Если писать только о том, что знаешь, тогда на что же направить свою фантазию? Не всем же быть Хемингуэями.

Честно признать, в этот момент Гевину меньше всего хотелось говорить о литературе и о классиках. Он был бы гораздо более счастлив продолжить то, на чем они недавно остановились. Хотя бы на поцелуях. И он решил просто уступить своим желаниям.

Вайолет упустила тот момент, когда как будто начавшее возникать между ними взаимопонимание перестало иметь для нее значение. Все, что она помнила, это то, что до Гевина наконец дошло — на самом деле она не писала мемуары, послужившие сначала причиной их встречи, а затем и конфликта. А затем она снова оказалась в его объятиях, и он снова ее целовал.

Близость Гевина, прикосновение его губ, ощущение его рук всколыхнули в ней чувства, которых прежде Вайолет не знала. Вообще она никогда не думала, что сможет испытывать их к мужчине, тем более к такому, как Гевин Мейсон. Но эти чувства были слишком сильны, чтобы можно было притвориться, будто их нет. И вообще, ей не хотелось думать ни о чем. Ей хотелось только чувствовать, не задаваясь вопросами: «Почему именно Гевин? Какие именно чувства ему удалось во мне возбудить?» Нет, Гевин не был единственным мужчиной в ее жизни, но это случилось так давно, что легко можно было бы забыть, что она — женщина.

Гевин напомнил ей об этом, и Вайолет хотелось насладиться этим мгновением.

Продолжая ее целовать, Гевин подвинул руку вверх. Его ладонь замерла под ее грудью, и Вайолет прерывисто задышала, ожидая, что вот-вот он накроет ее ладонью, и была разочарована, когда он просто положил руку ей на спину. Тонкая ткань ее платья не могла служить достаточным препятствием, и Вайолет чувствовала тепло, исходившее от его тела, ощущала жар его ладоней в тех местах, где Гевин дотрагивался до нее.

Вайолет было так хорошо, что у нее даже не возникало мысли велеть ему остановиться. Уже в забытьи, она подняла руки и провела пальцами по его волосам. Должно быть, Гевин только и ждал от нее подобного сигнала, так как давление его губ сразу усилилось, а его язык оказался в ее рту. Вайолет смутно чувствовала, как он спускает молнию ее платья, расстегивает лифчик, а затем тепло его ладоней опалило ей кожу.

Она не протестовала, когда Гевин начал спускать платье вместе с лифчиком. Наоборот, следуя его примеру, она дернула за узел его галстука и взялась за пуговицы его рубашки, чтобы без преград почувствовать крепкие мышцы, гладкую кожу с порослью мягких волос.

Когда она гладила его восхитительно широкие, крепкие плечи, Гевин наклонил голову и стал осыпать поцелуями чувствительную кожу ее шеи и горла. Остатки сомнений, если они еще оставались, исчезли под напором мужской и возбужденной им в ней страсти. Нет, Вайолет не хотелось ни с кем и ни с чем бороться. Хотелось просто плыть по этому течению, в котором тонули все мысли, а на поверхность поднимались лишь чувства.

Когда губы Гевина снова накрыли ее рот, она ответила ему со страстью и голодом, равнявшимися, а может, даже превосходившими его ощущения. Некоторое время они так и стояли — полуодетые, слившись губами и телами, а затем руки Гевина снова пришли в движение, скользя по ее обнаженной спине, поглаживая плечи, сжимая талию, лаская грудь с затвердевшими сосками.

Вайолет сделала прерывистый вдох. Гевин тут же воспользовался этим, чтобы просунуть язык глубже ей в рот и прижать ее ближе к себе. Если бы не Гевин, то под наплывом обуревавших ее чувств Вайолет наверняка могла бы рухнуть у его ног, расплавиться как воск. А так она, дрожа, продолжала стоять, чувствуя его руки повсюду на своем теле, пока его рот терзал ее губы.

Оставаться пассивным участником Вайолет не могла. Касаться Гевина для нее стало такой же потребностью, как и ощущать его руки и губы на своем теле. Когда ее пальцы сомкнулись вокруг его члена, он застонал. Вайолет восприняла это как сигнал к продолжению своих ласк. Гевин прерывисто задышал и на несколько секунд — или минут? — как будто окаменел. Издав еще один стон, он подхватил ее на руки и понес в ее спальню.

Поставив ее на ноги около кровати, Гевин тут же стал избавляться от остатков одежды. Вайолет ему помогала. Увидев его грудь обнаженной, она не выдержала:

— Ты так красив…

Вайолет не отдавала себе отчета в том, что она произнесла эти слова вслух, пока не услышала густой, волнующий мужской смех. Подняв глаза, она прочла в лице Гевина неприкрытое желание, которое светилось в его потемневших до синевы глазах.

— Я могу сказать то же самое. Ты прекрасна, Вайолет.

Комплимент почти ничем не отличался от ее собственного, но то, как Гевин произнес эти слова, а также его взгляд заставили Вайолет затрепетать. Она почувствовала себя так, словно была для него единственной женщиной.

— Что мы делаем, Гевин? — вырвалось у нее.

— А ты еще не поняла?

Вайолет ответила на его улыбку:

— Ну хорошо, допустим, я не совсем правильно выразилась и вопрос стоило задать иначе. Например, зачем мы это делаем?

Гевин усмехнулся:

— По-моему, ответ на этот вопрос должен быть тебе так же очевиден, как и мне.

— Просто мне пришло в голову, что, может, нам лучше остановиться? Пока не поздно…

— Лучше ни о чем не думай! — посоветовал Гевин. — Если ты этого еще не начала делать, то начинай прямо сейчас.

— Что начинать? — не поняла Вайолет.

— Чувствовать.

И не дав Вайолет опомниться, Гевин наклонил голову и прижался к ее губам, в то же время лаская ее груди, теребя твердые и ставшие чувствительными соски. Вайолет забылась настолько, что наверняка даже и не вспомнила бы, как ее зовут, спроси ее об этом кто-нибудь.

Продолжая ее ласкать, Гевин вынуждал Вайолет отступать. Она пятилась, пока не почувствовала за спиной кровать. Гевин сразу же поменялся местами. Он сел, посадил Вайолет себе на колени, положил руки ей на талию, стал ласкать ее груди губами и языком. По телу Вайолет прошла дрожь. В ней нарастало желание, постепенно концентрируясь между бедер.

Словно зная об этом, Гевин опустил руку и стал гладить ее сквозь намокший хлопок трусиков. Вайолет запрокинула голову и прерывисто задышала, инстинктивно приподнимаясь навстречу сводящим ее с ума прикосновениям. Движения Гевина стали резче, энергичнее, и Вайолет вскрикнула раз, другой, чувствуя, как приближается к той критической точке, после которой не останется ничего, кроме неземного удовольствия. Гевин, чувствуя, что Вайолет приближается к ней, убрал руку и стал осыпать легкими поцелуями ее грудь, пока ее содрогания не прекратились, после чего положил Вайолет на кровать и снова потянулся к ее трусикам.

Вайолет приподняла бедра, чтобы он мог их снять. Теперь они оба были полностью обнажены. Вайолет ждала, что Гевин продолжит свои ласки теперь, когда их ничего не разделяло, но он ничего не предпринимал. С некоторым смущением она взглянула на него.

— Что ты ждешь? — тихо спросила она.

— Коснись себя. Для меня.

Глаза Вайолет поползли на лоб.

— Ты хочешь, чтобы я?.. — Закончить предложение она не смогла.

— Да, — кивнул Гевин.

— Но…

Гевин взял ее руку и положил ей между бедер. Вайолет почувствовала собственную влагу и жар, исходящий от ее тела. Гевин провел ее рукой, удерживая и направляя ее своей, после чего убрал руку. Слегка робея под взглядом Гевина, Вайолет повторила движение. Не сознавая, почему она это делает, второй рукой она обхватила себя за грудь так, чтобы сосок оказался между двумя пальцами, и стала ласкать себя еще и таким образом.

Напряжение, которое возбудили в ней ласки Гевина, нарастало и усиливалось под влиянием безотрывного взгляда Гевина и выражения страсти на его лице. Дыхание его стало прерывистым и учащенным. Начисто забыв о смущении, Вайолет продолжала ласкать себя. Взгляд ее затуманился. Приоткрыв губы, она согнула ноги в коленях, чтобы поддразнить его. Гевин следил молча, изредка произнося отрывистые фразы хриплым голосом, полным желания.

Собственные ласки, страсть Гевина, его жаркие слова снова приблизили ее к оргазму, но, как и в первый раз, Гевин остановил Вайолет до того, как она потеряла связь с реальностью. Он переложил ее животом вниз, приподнял ее бедра, так что ее колени и плечи оказались вдавлены в матрас. Вайолет показалось, что она услышала звук натягиваемого презерватива, и даже не стала спрашивать, откуда он у него, вспомнив репутацию Гевина. Встав позади нее на колени, Гевин вошел в нее легко, глубоко, заполняя ее изнутри. Он еще продолжал входить в нее, как Вайолет вскрикнула от захлестнувшего ее наслаждения. Но мужчина продолжал двигаться, пока Вайолет не смогла бы ответить, где кончался он и начиналась она. Он ускорял ритм, и Вайолет только приветствовала это. Неожиданно Гевин перевернул ее на спину и хрипло произнес:

— Хочу видеть твое лицо.

Взяв ее ноги, он завел их себе за спину и вошел в нее с новой силой. Вместе с этим толчком Вайолет словно нырнула в море экстаза. Чуть погодя она услышала голос Гевина, вторивший ее собственному стону, свидетельствовавший о том, что она не одна вступила в этот океан, а затем он рухнул рядом с ней на кровать.

Никто и никогда еще не вызывал в ней такую бурю ощущений и чувств, которые продолжали в ней бурлить. «Скоро, совсем скоро я испытаю эту бурю вновь, — сонно подумала она. — Как только высплюсь и вспомню, где я и с кем».