Девушки Мечты

3

Глаза СиСи горели огнем. У него дрожали ноги, но он не мог заставить себя сесть, хотя Эффи нежно гладила брата по спине и снова повторяла, что кое-кто заплатит. Но СиСи знал, что никто не заплатит. Белые парни никогда не платят, когда заимствуют у негров, именно «заимствуют», поскольку в 1963 году подобное и воровством-то не считалось. Единственное, что СиСи мог сделать в тот момент, – взять в руки первый попавшийся увесистый предмет да запустить в телевизор, по которому транслировали любимую передачу молодежи «Американская эстрада». Гнев СиСи был направлен на «звездного гостя» передачи Дэйва и группу «Любимчики», состоящую из блондинистых худосочных белых девиц, о которых часто писали в «Биллбоарде» и чьи песни постоянно крутили на популярных белых радиостанциях. Дэйв и девушки исполняли песню, которую Дик Кларк описал как «их новый шедевр под названием „Кадиллак"». Стакан кока-колы полетел в деревянного Дэйва, у которого ноги-руки толком не гнутся, капли стекали по личикам «Любимчиков» и вниз по их платьицам в облипочку. Пальмы раскачивались на фоне роскошного голубого неба, нависавшего над съемочной площадкой и не пострадавшего от внезапного ливня из кока-колы.

– СиСи! – завопила Эффи, а Лоррелл подбежала и выключила телевизор. – Нас из-за тебя всех тут током долбанет, тоже мне придумал, поливать электроприбор шипучкой, а!

– Да чтоб он треснул, этот твой телик, Эффи, этот белый парень поет мою песню! Мою песню! – сказал СиСи, для пущей убедительности тряся кулаками. – Поверить не могу!

Он бросился к входной двери и распахнул ее настежь. Девушки аж подпрыгнули, когда СиСи захлопнул ее за собой. Они услышали, как взревел мотор машины и колеса чиркнули по асфальту, когда СиСи умчался куда-то в ночи.

Кертис услышал, как взвизгнули тормоза, когда СиСи остановился на парковке перед автомагазином, но смотрел перед собой, глубоко затягиваясь сигаретой. Уэйн видел, как семнадцатилетний парнишка хлопнул дверью машины и, перейдя дорогу, направился в дирекцию. Уэйн поднялся со своего места и передвинулся поближе к Кертису; на его лице читалось беспокойство.

– Как они могли? Это же моя песня, Кертис. Наша песня, – потребовал объяснений СиСи, ворвавшись внутрь и нависнув над Кертисом.

Кертис, не шелохнувшись, смотрел сквозь СиСи, выпуская дым в и без того затхлый воздух.

– Марти говорит, что такое случается сплошь и рядом, – покачал головой Уэйн. – Стоит только песне выйти…

– Что за вздор! – СиСи перебил оправдания Уэйна. – Марти должен был защитить нас. Они украли наш хит. Никогда не думал.

Кертис смотрел в сторону, но упоминание имени Марти задело его.

– Ни слова о Марти. Теперь за вас буду думать я, – сказал Кертис и медленно поднялся; его тело оказалось в паре сантиметров от СиСи, и тот отпрянул. Затем, понизив голос, Кертис добавил: – Все под контролем.

В эту минуту зазвонил телефон. Кертис схватил трубку:

– Алло! – Затем целую минуту он молча слушал невидимого собеседника, наконец произнес: – Хорошо. – И аккуратно положил трубку. Затем снял со спинки стула пиджак, подошел к двери и придержал ее: – Езжай домой. С утра пораньше будь у меня. В костюме. Есть работенка.

СиСи был сбит с толку, но сообразил, что к чему, и лишних вопросов задавать не стал. Он медленно побрел к двери, бросил взгляд на Уэйна, потом на Кертиса, затем перевел на пол. Может, парень и был молод, но достаточно умен, чтобы понять, когда стоит заткнуться и делать, что говорят. Он считал Кертиса своим наставником. Несмотря на то что опыт продавца автомагазина в шоу-бизнесе ничуть не богаче, чем у него самого, у СиСи возникло ощущение: если он станет держаться за Кертиса, тот придумает способ, как заставить публику оценить юного композитора по достоинству.

Сначала СиСи увидел рекламный щит – его трудно было не заметить, учитывая, что он занимал всю витрину автомагазина. «Мы закрываемся. Тотальная распродажа». СиСи припарковался, вышел из машины и остановился с выражением недоумения на лице, глядя, как Кертис пожимает руки молодым чернокожим супругам и вручает ключи от новенького кремового «кадиллака», который Уэйн вывез из гаража. Парочка практически запрыгнула в свое новое авто. СиСи поймал взгляд Уэйна и жестом спросил: что происходит? Уэйн указал подбородком на Кертиса и пошел к следующему клиенту – пожилому мужчине в костюме с иголочки, который с интересом посматривал на подержанный красный автомобиль – СиСи собственными глазами видел пару дней назад, как эту машину приводили в порядок.

Кертис жестом пригласил СиСи к себе в кабинет и велел садиться.

– Вот что тебе нужно сделать: никто из клиентов не должен уйти отсюда без комплекта ключей, понятно?.. – спросил Кертис. – Я хочу, чтобы все машины были проданы в течение следующих десяти дней.

– Но как же твой бизнес?.. – начал было СиСи.

– Теперь мой бизнес – это музыка, – перебил Кертис. – И я, то есть мы, не можем сочинять музыку здесь, в штаб-квартире «Рэйнбоу Рекордс», если тут же приходится стоять и убеждать народ купить авто. Мой ведущий композитор и руководитель группы не может работать в такой обстановке, – сказал он, похлопав СиСи по спине. – А теперь мне нужно, чтобы ты пошел и помог мне очистить помещение. Приступай.

Губы СиСи медленно растянулись в улыбке. Черт побери, подумал он. Все эти годы, пока СиСи сочинял песни и молил Господа, чтобы стать известным, он на самом деле никогда не думал, что ему повезет услышать свои произведения где-то, кроме местного конкурса талантов, свадьбы или выпускного вечера, на которых время от времени выступали «Дримфетки». Но за последние три месяца Кертис кардинально изменил жизнь СиСи, продвинув хит на радио, причем не только потому, что ему нравилось творчество СиСи, но и потому, что сам страстно любил музыку. Они часами просиживали за пианино – бренчали по клавишам и обдумывали тексты, спорили, кто лучше, Билли Холлидэй (любимица Кертиса) или Сара Воон (кумир СиСи). СиСи не встречал никого столь преданного музыке, никого, кто понимал бы, через что СиСи пришлось пройти, чтобы его музыку услышала вся страна. Ни одного человека. И СиСи нутром чуял, что у Кертиса более грандиозные планы.

СиСи кивнул своему новому шефу, захлопал в ладоши и пошел в магазин. Он оглядел пару, присматривающуюся к красивой зеленой машине, которой Эффи восхищалась всякий раз, приходя сюда.

– Ну, разве не красавица? – спросил СиСи, подходя к ним. – Я могу дать вам хорошую скидку.

Они очистили магазин всего за неделю. И как только последний «кадиллак» уехал, Кертис щелкнул выключателем, и зажглась новая вывеска: «Рэйнбоу Рекордс. Звуки будущего». Он встал в дверях с сигаретой в зубах:

– СиСи, пойди к пианино и сыграй ту песню, над которой ты работал, ну. как же там. «Я стану, стану, стану, стану, стану, стану плохим…» У меня сегодня вечером кое-какие делишки, но с утра чтоб Джимми и девочки были здесь, будем записывать. Если что-то и изменять в песне, то только сейчас, – сказал Кертис, взял чемоданчик и подошел к столу, за которым сидел Уэйн. – Уэйн, помоги мне пересчитать. – Он швырнул чемоданчик на металлический стол, затем открыл его, а внутри оказались пачки банкнот.

СиСи с трудом сдержался, чтобы громко не ахнуть. Ему это казалось целой кучей денег, так их было много. СиСи попытался отвести глаза, но тщетно. Кертис ухмыльнулся:

– А ну-ка марш за инструмент и сбацай мне новый хит, парень!

Прошло больше двух часов, прежде чем Кертис и Уэйн пересчитали деньги, разложили на пачки и перетянули резинками. Кертис пару раз подходил к пианино, чтобы подправить слова и поменять несколько нот в их новой песне «Я стану плохим», но, похоже, остался доволен конечным результатом, который СиСи представил к тому моменту, когда он закончил аккуратно укладывать деньги обратно в чемоданчик.

– Давай-ка проедемся, – сказал Кертис СиСи, направляясь к двери. – Уэйн, ты тут все закроешь, ладно?

– Какие вопросы, босс! – хором ответили Уэйн и СиСи.

У СиСи не было счета в банке, поэтому наверняка он не знал, но всегда считал, что банки по вечерам закрываются, так что недоумевал, куда они едут ночью с кучей денег в багажнике. Кертис ничего не объяснял, просто молча ехал мимо бесчисленных финансовых учреждений, а потом плутал по задворкам среди заброшенных заколоченных домов, и от этого зрелища СиСи стало не по себе. Что-то не так. И хотя тупая боль где-то в области живота подсказывала, что стоит держать рот на замке, СиСи не удержался и спросил:

– А куда мы едем, босс?

– Надо уладить одно дельце, – просто ответил Кертис.

– Знаю, босс, но у нас с собой полный чемодан денег, а мы колесим по этому мрачному району, и.

– Мой юный друг, если хочешь преуспеть в этом бизнесе, придется кое-чему поучиться, и я хочу тебя научить, но только тебе придется смотреть и слушать, а не языком трепать, понял?

– Да, понял, но.

– Ты хочешь узнать, какой у меня план? – спросил Кертис, поворачиваясь к СиСи.

– Ну, у меня такое чувство, что я стану участником чего-то грандиозного, Кертис, и мне хотелось бы учиться у тебя. Ты успешный бизнесмен и все такое.

– Хочешь, значит? – ухмыльнулся Кертис.

– Так точно, – ответил СиСи чуть более решительно.

Кертис пару минут помолчал.

– Тогда мой первый урок. Мы едем к моим друзьям, которые помогут протолкнуть твой новый сингл на радио, но не просто на первую попавшуюся радиостанцию, парень. Нет, я говорю о тех радиостанциях, что вещают для белых. По всей стране. У них есть связи в городах, о которых мы только слышали, во всех важных центрах типа Атланты, Нью-Йорка, Лос-Анджелеса, Далласа, Майами. Причем я говорю не о знакомствах с черными диджеями, а о тех, кто зажигает звезды – звезды «Американской эстрады».

Кертис припарковался рядом с промышленным складом. Парковка была плохо освещена, вокруг ни души. СиСи понятия не имел, где они, черт побери, находятся. Кертис заглушил мотор, сунул руку в карман пиджака, вытащил бумажник и достал оттуда стодолларовую купюру.

– Пошли, – сказал он, вылез из машины и направился к багажнику.

Стодолларовая купюра пригодилась у черного входа, где стоял здоровяк в костюме с иголочки. СиСи этот вышибала не очень понравился и даже нервировал и не только потому, что он выглядел как подонок, но вдобавок был белым подонком – вот уж врагу не пожелаешь оказаться рядом с таким в темном переулке Детройта, где к цветным относились весьма нетерпимо. СиСи хотелось пройти мимо с высоко поднятой головой, мол, не боюсь, не на того напали, но вместо этого он придвинулся поближе к Кертису. Громила схватил купюру, сложил ее пополам, сунул в карман и открыл двери грузового лифта, приглашая Кертиса и СиСи внутрь. Они спустились во влажный темный склад, пустой, если не считать пары-тройки офисных столов да длинного обеденного. И какого-то сомнительного типа с тронутыми сединой волосами и толстым брюхом, которое выпирало из-под рубашки. Кертис положил чемоданчик на стол перед этим субъектом.

– А это еще кто, черт возьми? – спросил тот, ткнув пальцем в СиСи.

– Кто? – переспросил Кертис. – Это СиСи, автор наших хитов.

– Очень п-п-приятно познакомиться, – запинаясь, пробормотал СиСи и протянул руку.

Подозрительный тип проигнорировал его, вместо рукопожатия открыл чемоданчик, взглянул на содержимое и кивнул.

– Я уезжаю через три дня, – сообщил он. – К тому моменту ты подготовишь то, что мне нужно?

– Без проблем, – ответил Кертис.

– Тогда до встречи.

СиСи принес коробки с пластинками Ники Кассаро, который, как потом узнал СиСи, отвез сингл «Я стану плохим» своим друзьям по всей стране с парочкой «признательных писем» из чемоданчика Кертиса – небольшой знак благодарности, как объяснил Кассаро, за то, что его друзья будут крутить хит Джимми в своих радио-шоу. СиСи не оценил произошедшего, Ники с приспешниками нервировали его, но он понял, что это стандартная процедура, если хочешь, чтобы твоя музыка попала в нужные руки. По крайней мере так сказал Кертис, и СиСи поверил.

Разумеется, диджеи выразили свою благодарность всего за какой-то месяц так, что даже, казалось бы, безучастный Кертис пришел в возбуждение.

– Мы пятнадцатые! В общем чарте! – завопил он, вбегая в офис «Рэйнбоу Рекордс» и размахивая журналом над головой. – С пулей!!![5]

СиСи, который репетировал с группой из четырнадцати танцоров новое шоу Джимми, замер на середине вращения, когда до него дошел смысл слов Кертиса.

– Мы на пятнадцатом месте? – Он подскочил к Кертису и вырвал журнал у него из рук. – Где? На какой странице?

– На одиннадцатой, – ответил Кертис, выключая проигрыватель, из колонок которого неслась песня «Я стану плохим» – СиСи специально для репетиции одолжил подержанные колонки на звукозаписывающей студии.

СиСи торопливо пролистал журнал до нужной страницы, с трудом сдерживая волнение. Вот оно! «Я стану плохим» в Горячей сотне аккурат между «Дикими днями» Бобби Райделла и композицией группы «Серфэрис». За названием песни шло имя Джимми, а потом в скобочках – его и Кертиса. При виде своего имени у СиСи подогнулись колени, но Кертис прервал его восторги.

– А теперь слушай, СиСи, надо ковать железо, пока горячо, – сказал он, расхаживая туда-сюда перед проигрывателем. – Я уже тут перетер кое с кем и договорился о выступлении в «Аполло» двадцать третьего июня. Уезжаем в следующую пятницу, на все про все остается неделя – добраться, отрепетировать номера на сцене и подготовиться.

– Двадцать третьего июня? – переспросил СиСи, меняясь в лице. – Черт!

– А что такое? – Кертис забеспокоился, почему это СиСи не прыгает от радости, услышав такую новость. Ведь «Аполло» – это самый знаменитый театр среди тех, что допускали на свою сцену черных, а с Большого Яблока[6] начинался пусть к славе многих звезд. Все знаменитости – Билли Холлидэй, Сара Воон, Элла Фитцджеральд, Чак Берри, Рэй Чарльз – танцевали на этой сцене и зажигали своими голосами толпу зрителей, сидевшую на этих креслах. И теперь Кертис договорился о выступлении для Джимми, который споет здесь песню СиСи, а этот негр еще вопросы задавать вздумал?

– Ничего, – поспешно сказал СиСи, поняв, что дал маху. – Честное слово. Просто мы с ребятами из оркестра хотели двадцать третьего июня пройти маршем у Кобо-Холла.

– Маршем? – спросил Кертис с искренним недоумением. – Ходить по улицам туда-сюда, чтобы подзаработать денег?

– Нет, – запинаясь, пробормотал СиСи. – Но мне кажется, что мы все тоже должны быть заинтересованы в том, чтобы президент не лез к нам, пока мы пытаемся добиться успеха. Я хотел сказать, что Мартин Лютер Кинг тоже собирается участвовать в марше – это войдет в историю.[7]

– Слушай, президент будет приплясывать под твою музыку, ему будет некогда надирать вам задницы, – заметил Кертис. – А если хочешь войти в историю, то и дальше пиши хиты. Люди не забывают хорошие песни. Так что продолжай репетировать и придумай шоу, которого этот хит – твой хит – заслуживает.

С этими словами он включил проигрыватель и поставил иголку на пластинку.

СиСи медленно повернулся к танцорам, которые тесной группкой стояли позади него; их тела отражались в зеркалах на стене. СиСи не мог согласиться с замечанием Кертиса; нет, такую битву не выиграть несколькими хитами: если грядут настоящие перемены, то кому-то придется выбыть из строя в борьбе, и должны найтись новые добровольцы. Но СиСи также знал и другое: у него есть работа – подготовиться к прорыву, и если для этого придется пропустить марш доктора Кинга, то, значит, он должен принести такую жертву. Так что СиСи швырнул «Биллбоард» на стол и последний раз посмотрел на него. Если бы у СиСи имелась пара свободных минут полистать журнал, то на третьей странице он прочел бы про волну жестоких избиений менеджеров радиостанций в Атланте, Далласе и Майами. Полиция и журналисты предполагали, что эти нападения связаны с незаконной схемой откатов за предоставление эфира некоторым хитам, гремевшим по всей стране. У полиции не было ни одной зацепки, кто мог быть причастен к этим преступлениям. Зато зацепки были у Кертиса, и после прочтения статьи это стало бы кристально ясно СиСи.

– Пять, шесть, семь, восемь! – закричал СиСи, потом прыгнул влево, крутанулся вокруг своей оси, затем качнул тазом вперед. Танцоры повторили за ним. СиСи смотрел, как они двигаются под музыку.

Разумеется, СиСи не думал ни о каком Мартине Лютере Кинге и организованном им в Детройте митинге в защиту свободы, стоя за кулисами в «Аполло», где громогласная толпа пресыщенных ньюйоркцев принимала Джимми, «Дримфеток» и их подтанцовку как группку ничтожеств, деревенщину, недостойную выйти на легендарную сцену. Даже охранник на входе, которого предупредили, что приедет музыкант, чей хит популярен в провинции, вместо приветствия, когда Кертис протянул руку и начал представлять Джимми, спросил: «А вы кто и чё надо?» Все, включая Джимми, нервничали. Причиной послужил прохладный прием и репутация зрителей «Аполло», якобы без колебаний готовых освистать собственную мать, если та неудачно выступит.

– Ты уверен, что танцоры усвоили движения? – спросил Джимми у Марти, нервно расхаживая по гримерке. – Они должны выступить идеально. Это факт.

Марти, который пытался взывать к эго Джимми, желая сохранить остатки своего неумолимо тающего влияния, сделал еще одну тщетную попытку раскритиковать изменения, внесенные СиСи и Кертисом в шоу его клиента:

– Я просто хочу сказать, братишка: удостоверься, что ты сам на высоте, я бы не стал доверять шоу кучке любителей.

Марти понятия не имел, что Кертис стоит за его спиной.

– Не беспокойтесь насчет танцоров, – сказал Кертис, вытаскивая сигарету и бросая фетровую шляпу на туалетный столик. – СиСи, подтанцовка и девочки готовы выйти на сцену и показать зрителям «Аполло», что Джимми Эрли по прозвищу Гром понимает под шоу.

В гримерку ворвались Эффи, Лоррелл и Дина, а за ними следом целая стая парикмахеров и гримеров с расческами, кисточками и пудрой.

– Господи, вы видели, какая там толпа? – взволнованно спросила Эффи. – Я такой нарядной публики с Пасхи не видала!

– Да, только вот ведут они себя не как прихожане в церкви, – заметила Лоррелл. – Вы видели, как они освистали последнюю группу?

– Ну, так и положено, – встрял в разговор Кертис. – Это же конкурс талантов. Но вы-то выступаете со знаменитостью. На подпевках у звезды. Не забывайте об этом.

– Эй, выходите уже, мы не будем вас ждать весь вечер! – заорал ведущий через дверь, молотя костяшками пальцев по дереву так, словно собирался проломить дверь кулаком.

Джимми посмотрел на девочек, потом на музыкантов, на СиСи и, наконец, на Марти.

– Вы все знаете, что Джимми не молится, но сейчас меня так и подмывает вознести пару молитв, – признался он и пошел к двери.

– Дамы и господа! Поприветствуйте на сцене легендарного «Аполло» Джимми Эрли и «Дримфеток», которые исполнят свой хит номер один «Я стану плохим»! – заорал ведущий в микрофон.

Тяжелый пурпурный занавес со свистом поднялся, явив собравшимся подтанцовку. «Дримфетки» выскочили на сцену, энергично двигаясь, чтобы разогреть зрителей. Публика разразилась аплодисментами и одобрительными криками и практически взорвалась, когда на сцену вылетел Джимми.

– Мне пришлось стать плохим! – затянул он.

Кертис смотрел из-за кулис, притопывая ногой в такт заводной музыке. Я сделал это, подумал он, и сердце его наполнилось гордостью. Стало ясно, что он наткнулся на золотую жилу, и все вот-вот изменится и для него, и для Джимми с девочками, и для СиСи, и для всей музыкальной индустрии. Он войдет в историю как человек, открывший новую эпоху для черных исполнителей. Я сделал это!

Марти смотрел на сцену безучастно. Он тоже понимал, что случилось. Это шоу стало началом конца его отношений с Джимми.

Магнитная лента змейкой струилась через катушечную деку, аудиосигнал приводил в движение резец рекордера. Словно нож на мягком масле, он наносил дорожки на вращающийся виниловый диск, когда голос Мартина Лютера Кинга-младшего заполнял комнату.

«Мы завели мотор и теперь движемся по дороге свободы к городу равенства. – сказал Кинг, и еще один блин разогретого винила упал на граммофонную матрицу, машина отштамповала пластинку и приклеила в центр ярлык: „Доктор Мартин Лютер Кинг-младший, Поход за свободой, Детройт, Кобо-Холл, 1963". – И сейчас мы не можем себе позволить остановиться, поскольку для нашей страны это встреча с судьбой. Мы должны двигаться дальше!» – звенел голос Кинга.

С пластинкой Кинга в руке Эффи стремительной походкой направлялась в гараж, переоборудованный под офис «Рэйнбоу Рекордс», где вовсю кипела работа.

– Эффи, я испекла пирог с персиками! – крикнула тетушка Этель из кухни, но Эффи, полная решимости, проскочила мимо нее и ворвалась в кабинет Кертиса, где он проигрывал выступление Кинга своим сестрам Ронде и Дженис.

– Кертис!

Он поднял голову и изогнул бровь:

– Эффи, ты ведь знакома…

Эффи перебила его:

– Скажи-ка мне, ты считаешь правильным продвигать альбом какого-то любителя, а не профессионала?

Кертис убрал иглу с пластинки, Ронда и Дженис переглянулись, когда Эффи накинулась на их брата.

– Не совсем понимаю, о чем речь, – сказал Кертис.

– О справедливости, Кертис. О том, что все получают по заслугам. Разве не об этом ты мне постоянно талдычишь? «В очередь, Эффи. Жди своей очереди», – передразнила она.

– Думаю. – начал Кертис, наконец сообразив, к чему она клонит.

Дело в том, что Эффи начала капать ему на мозги, а в последнее время так и просто требовать при каждом удобном случае, чтобы ее менеджер и типа бойфренд – да-да, Кертис и Эффи, пребывая в радостной эйфории после триумфального приема в Гарлеме, занялись сексом по дороге из «Аполло» в Детройт – дал ей возможность спеть соло.

«Ну только одну песенку», – канючила Эффи, зажав Кертиса где-нибудь в укромном уголке, а потом уже, никого не стесняясь, прямо при девочках. Кертис был не в настроении обсуждать это снова.

– Так что же я сижу тут с какой-то вшивой песней на второй стороне сорокапятки, а любители типа Мартина Лютера Кинга записывают сразу чертовы альбомы?

Кертис, пытавшийся понять, как же ему ответить на выпад Эффи, чтобы не завести ее еще больше, повернулся к сестрам – в его глазах застыла мольба.

– Он хоть петь-то умеет? – спросила Эффи, уперев руки в боки. В ту же минуту Эффи, Ронда и Дженис расхохотались, тем самым дав понять Кертису, что его разыграли, а он купился. Эффи наклонилась и обняла его. – Ты такой замечательный, – нежно протянула она. – Ну разве ваш братик не замечательный?

Кертис поцеловал Эффи, чмокнул нежно, но страстно, чтобы присутствующим стало ясно, что их отношения переросли в нечто большее. Что именно подразумевалось под этим – вопрос спорный. Эффи считала, что они скоро начнут официально встречаться. Кертис, который всегда был не прочь перепихнуться, считал, что секс станет для Эффи дополнительным стимулом в работе, пока он раскручивает лейбл. Для следующего шага ему нужно было найти исполнителя, равного Джимми по умению подать себя и сексапильности, и, хотя Эффи превосходно крутила задницей, Кертис считал, что у нее недостаточно данных, чтобы стать сенсацией. Слишком многое в ее голосе напоминало о церковных гимнах, да и толстовата. Кертис быстро смекнул, что проще заставить Эффи думать, что она его девушка, чем сообщить, что ее внешность не соответствует образу следующей звезды «Рэйнбоу Рекордс».

– Эй, детка, почему бы тебе не сходить и не найти СиСи? Поработайте вместе над новой песней, – проворковал он. – Мне тут еще надо кое-какие дела закончить и проверить, нашел ли Уэйн мне секретаршу.

– Ну, не сердись, пупсик, – сказала Эффи и еще раз чмокнула его перед тем, как пойти на студию звукозаписи.

Кертис поднялся с места и направился к себе в кабинет, куда набилась целая толпа всевозможных певиц. Их было так много, что хвост очереди тянулся до самой парковки. Как только собравшиеся поняли, что такой Кертис, то тут же облепили его.

– А ну не напирайте! – велел Кертис, попятившись и ища взглядом Уэйна, которого потчевали слезливыми историями о нелегкой доле и донимали мольбами толпы певиц, пытавшихся убедить Уэйна, что они и только они заслуживают контракта с «Рэйнбоу Рекордс».

Кертис поднял руки, делая знак толпе успокоиться:

– Обещаю, мы со всеми побеседуем, но прямо сейчас мне нужен кто-то, умеющий отвечать на звонки. У кого-то есть опыт работы секретарем?

Молодая женщина с миндалевидными глазами того же оттенка, что и ее смуглая кожа, протиснулась вперед.

– Я могу, – уверенно заявила она.

Кертис взглянул на ее пальцы, украшенные длинными накладными ногтями. Интересно, как она собирается печатать под диктовку всякие там документы и контракты с такими когтищами? Кертис приподнял бровь, и девица начала отрывать ногти, один за другим.

– Ладно-ладно, берем, – кивнул Кертис. – Уэйн, покажи мисс. как тебя звать-то?

– Мишель Моррис! – завизжала она.

Кертис засмеялся.

– Хорошо, мисс Моррис. Идемте со мной, – сказал он и обратился к остальным: – Всем спасибо! Уэйн всех вас внимательно выслушает. Добро пожаловать на нашу студию, «Рэйнбоу Рекордс» – это звуки будущего!

Кертис заглянул в студию звукозаписи. СиСи играл на пианино, а его сестра репетировала новую песню. Увидев Кертиса, Эффи особенно проникновенно спела строчку «Всю себя тебе отдам», глядя ему прямо в глаза. Его губы медленно растянулись в улыбке. Издав короткий смешок, он сказал:

– М-м-м, очень не хочется прерывать, особенно такую песню, но, СиСи, ты мне нужен в торговом зале. – А потом обратился к Эффи: – Детка, я сейчас верну его.

СиСи и Мишель прошли за Кертисом в переоборудованный торговый зал, в котором Ронда и Дженис уже шили костюмы за занавеской, отделявшей конференц-зал от раздевалки, где Дина с трудом впихивала себя в соблазнительное серебристое платьице.

– Хорошо, – сказал Кертис. – Мне нужно ваше мнение. Я выбираю обложку для нового альбома и хочу, чтобы вы сказали, какой из этих альбомов вы бы купили.

СиСи и Мишель подошли поближе, но Кертис убрал макеты обложек.

– Однако прошу заметить, что речь идет не о магазине грампластинок по соседству, а о магазине, расположенном в районе для белых.

Он снова протянул макеты. На одной из обложек был изображен Джимми, прильнувший к микрофону, а девочки стоят сзади и с обожанием смотрят на него. На второй – силуэты мужчины и трех женщин, лиц и одежды не видно из-за темноты, поэтому они скорее похожи на тени. И наконец, на третьей – какой-то веселый паренек и три сексуальные цыпочки неопределенной расы. Мишель одобрительно кивнула, глядя на третью обложку. Кертис собирался было спросить мнение СиСи, но в этот момент из-за занавески вышла Дина в узком длинном платье, расклешенном от колена. Ее худенькая фигурка визуально казалась пышнее благодаря специальным подушечкам, которые Ронда по просьбе Кертиса подшила под подол и в лиф. Кертис выпучил глаза, пораженный красотой Дины. Девушка вертелась перед зеркалом, а он не мог отвести глаз. Дина поймала его взгляд и повернулась так, чтобы было лучше видно.

СиСи, все еще разглядывающий макеты обложек, не обратил внимания на импровизированный показ мод, зато Ронда и Дженис все видели и переглянулись. Они услышали, как по коридору идет Эффи и поет песню СиСи. Зайдя в торговый зал, она уже горланила во все горло, обращаясь к Кертису:

– Ты для меня идеал, я люблю тебя!

– Ну, хватит, – сказала Дженис, – спой-ка лучше ту, другую.

– А эту СиСи специально для меня написал. – Эффи взяла Кертиса за руку.

– Что скажешь, Кертис? – спросил СиСи, наконец оторвавшись от макетов.

– Цепляет, но слишком уж простенькая, – ответил Кертис. – Да, нам нужны легкие песенки, но не настолько.

СиСи, пораженный тем, что Кертис так быстро и грубо отверг песню, над которой он столько работал, обиженно сел. Но он не собирался спорить с Кертисом, особенно в присутствии стольких свидетелей. Возможно, подумал СиСи, я дам послушать ее еще раз, когда мы останемся наедине. Возможно.

– Ну ладно… – протянула Эффи. – А если мы ее подправим, ты включишь меня в шоу?

– Сначала о деле. Нам нужно забронировать для Джимми места в Майами, даже если для этого придется купить собственный отель. – Кертис попытался сменить тему.

– Но ты же обещал, что я не буду всю жизнь работать бэк-вокалисткой, Кертис.

– А ты и не будешь, детка. Неужели ты думаешь, я дам пропасть такому голосу?

Кертис старательно избегал смотреть Эффи в глаза, и его взгляд встретился с Дининым. Девушка улыбнулась и снова спряталась за занавеской.

Увидев боковым зрением какое-то движение, Кертис посмотрел в окно и увидел, как Марти выскочил из машины и хлопнул дверью.

– Эффи, просто доверься мне, – сказал Кертис, хотя его внимание уже переключилось на Марти.

– Мы можем вернуться к этому разговору вечером? – спросила Эффи.

– Конечно. Вечером, – бросил Кертис, направляясь к дверям.

Марти шел навстречу.

– Парень, да ты настоящая змея! Дешевый второсортный делец, ничем не лучше уличного мошенника! – завопил Марти.

– Марти, я не знаю, о чем ты, но давай пройдем в мой кабинет.

– Стоило мне на неделю отлучиться, а ты уже без меня выступления отменяешь?! – перебил Марти. – Я полгода все утрясал и готовил это турне!

– Джимми не того пошиба, чтобы выступать по всяким мелким клубам. Я думаю, что смогу договориться о выступлении в «Парадайс» в Майами-Бич, – ответил Кертис, сохраняя хладнокровие.

– В Майами? – Марти не поверил своим ушам. – Ну, ты заливаешь, болван! Да туда даже Сэмми Дэвиса-младшего не пустят. Это место белое насквозь, нашим ребятам даже машины там парковать не разрешают.

– Я добился приглашения на прослушивание, – коротко ответил Кертис.

Марти эта новость поразила до глубины души.

– Ну, тебе повезло, парень. Дуракам всегда везет. Энергичным дуракам, – махнул он рукой.

– И это только начало. – Кертис проигнорировал насмешку. – Я не вижу причин, почему бы Джимми не выступать в «Копакабане», «Американе» или даже на съемках «Американской эстрады».

– Я слишком долго занимаюсь этим бизнесом, чтобы слушать всяких самовлюбленных придурков, которые несут ахинею, – огрызнулся Марти, срывая с себя шляпу.

– Это не ахинея, это перемены, – ответил Кертис. – Я говорю о переменах. Оглядись, приятель. Время пришло! Но Джимми нужна новая программа. Что-то более модное с более изысканным звучанием.

– Чтобы прокатило для белой публики? – ухмыльнулся Марти.

– Чтобы он занял достойное место и зарабатывал достойные деньги, – сказал Кертис, слегка повысив голос. – Джимми в поп-чартах. Он звезда. И мы можем это для него сделать.

– Мы? Мы с тобой ничего делать не будем, приятель! – завопил Марти. – Джимми мой. Так что отвали, Кертис. Джимми мой!

Ни тот ни другой не заметили, как Джимми подошел к Марти со спины.

– Джимми, – сказал он, – никому не принадлежит.

Марти резко повернулся.

– Ты защищаешь этого торговца машинами, Джимми? – закипел он. – Ты что, не видишь, что он тебя использует?

– Никто не использует Джимми, никто, – настойчиво повторил Джимми.

– Эй, дружок, ты помнишь, с кем вообще говоришь? – почти прошептал Марти. – Это я, Марти. Человек, который нашел тебя, десятилетнего, когда ты пел за копейки.

– Да, я помню, Марти, – сказал Джимми. – Но настали другие времена, да и я уже не тот десятилетний мальчик.

Марти покачал головой, потом резко развернулся на каблуках лицом к Джимми:

– Хочешь забрать его, братишка? Ну, валяй. Я умываю руки. – Он обошел Джимми и направился к своей машине.

– Послушай… – начал Джимми.

– Нельзя усидеть на двух стульях, малыш! – крикнул Марти через плечо.

– Прошу тебя, Марти. Я не хочу, чтобы ты уходил.

– Я люблю тебя, Джимми, но на двух стульях не усидеть.

– Вернемся к работе, – сказал Кертис.

Но и он, и Джимми смотрели, как Марти надевает шляпу и садится в свой старенький «плимут». Джимми, который дружил с Марти много лет, чувствовал себя раздавленным.