Глава 5

К тому времени, как их флайер подлетел к тускнеющему красно-оранжевому кольцу горящего кустарника, уже полностью стемнело. Корделия вытянула шею, вглядываясь. Яркий огонь выгорел за пределами кромки низкого речного берега, возможно, потому что иссякло топливо для него, и уже затухал вниз и вверх по течению из-за влажной растительности: сезон дождей только заканчивался. Стоявший чуть выше по течению на речной отмели обугленный аэрокар… нет, уже не горел. В центре неровного полукольца разрушений виднелось то, что, предположительно, разрешало загадку происшедшего: группка в несколько человек, теснящихся на отмели в середине речного потока. Джоул снизился сильней.

– Посвети туда, Оливер – попросила Корделия, и он, кивнув, включил посадочные фары. Задравшие головы люди внизу тут же принялись прикрывать глаза от внезапного света. Корделия насчитала шестерых: один отчаянно махал им, другой пытался ему помешать, третий сидел на песке, уткнувшись головой в колени, а еще одна коренастая фигура просто стояла, широко расставив ноги, и хмуро разглядывала флайер. Оставшиеся двое… толпились, иначе не скажешь, хотя как всего два человека могут создать толпу, было для Корделии загадкой. Она разглядела двух женщин и четверых мужчин – вернее, это были две девочки и четыре парня.

– Это орава детишек из Кейбурга. Боже правый, вон та, случайно, не Фредди Хейнс? – Та самая девушка, что мрачно глядела вверх. – Наверное, это дети военных с базы. Значит, это твой участок работы, Оливер.

Оливер тоже окинул взглядом картину внизу.

– Кстати, тот долговязый – не Лон гем Навитт, сын цетагандийского консула? Значит, вопрос дипломатический. Участок ваш, Корделия.

– Ну, спасибо, – кисло пробормотала она, но не стала спорить, что подача все же на ее стороне. – Можешь нас посадить на эту отмель?

Оливер с неодобрением окинул взглядом предлагаемую ему посадочную площадку.

– Посадить-то смогу. А вот взлететь – все зависит от того, насколько твердым окажется песок под опорами.

– Все же пески здесь не зыбучие, а то бы эта ребятня уже сидела там по шейку.

Он согласно что-то буркнул и аккуратно повел машину вниз, прицелившись почти в самый центр отмели, но при том сохраняя дистанцию, чтобы никого не раздавить. Звук касания не был тем ровным «бух», какое мило сердцу любого пилота, но флайер все же встал, не слишком сильно накренившись, так что сойдет. «Любая посадка, с места которой ты можешь уйти на своих двоих, уже хороша», – гласила пословица, которую так кстати припомнила Корделия.

Они оба вылезли из флайера и бок о бок пошли от машины к компании детей. Мальчик, который отчаянными жестами звал их приземлиться, нетерпеливо побежал им навстречу, но затормозил на бегу и попятился на несколько шагов, едва только разглядел их.

– Это вице-королева! – выкрикнул он, самым нелестным образом перепуганный.

Вторая девочка схватила Фредерику Хейнс за руку в не меньшем ужасе:

– И с ней адмирал Джоул!

Фредди сглотнула, но на ногах устояла.

Корделия мысленно прикинула, какие варианты тона есть в ее распоряжении, и решила остановиться на сухой иронии вместо четких команд или материнского беспокойства.

– Ну, так что здесь у нас?

Подруга Фредди более-менее успешно вытолкала ту вперед, или как минимум, спряталась за ней. Пара других подростков тоже покосилась на юную Хейнс, явно предлагая ей говорить от их имени. Из чего Корделия заключила, что здесь из всех отпрысков военных у Фредди папа в самом высоком звании. Или что та была зачинщицей. Скорее всего, и то, и другое одновременно.

Фредди сглотнула и лишь тогда сумела выговорить:

– Мы просто хотели показать Лону, как взрываются шары-вампиры!

Цетагандийский мальчик, казалось, не решил еще, говорить ему или промолчать, и ограничился тем, что кивнул. Личинка гема, пока еще столь же невзрачная, как подросток любой расы. В свои пятнадцать он вытянулся почти в полный рост – а его соотечественники славились своим ростом, – но тем его развитие и ограничилось. Общий эффект напомнил Корделии эксперименты над растениями в начальной школе, а именно – выращенный при недостатке света Бобовый Стебель № 3: тонкий, длинный, бледный и едва способный держаться прямо.

Мальчик, уткнувшийся головой в колени, приподнял ее и с отчаянием выкрикнул:

– Мамин аэрокар!

Оливер решительно вмешался:

– Так, во-первых. Все ли из вас сейчас здесь и не ранен ли кто-нибудь?

Под его хладнокровным взглядом Фредди собралась с духом:

– Все здесь, мы пересчитались, сэр. Когда огонь… загорелся, мы все прыгнули в реку. – А загорелся он, как подразумевалось, сам по себе?

– Ант немного обгорел, – подсказала ее подруга, показывая на парня, сгорбившегося на песке. – Мы же говорили ему, что бежать к машине что-то спасать уже поздно!

Картинка сложилась быстро. Дети полетели за город полюбоваться одним из самых эффектных зрелищ на Сергияре – ну, если ты по-настоящему заскучал: взрывающимися шарами-вампирами. Самые крупные их разновидности, диаметром с шарики для праздника, обычно собирались над руслом реки, и в безветренную ночь вылетали оттуда целыми тучами. И, разумеется, в природе сами по себе они не взрывались.

Разрешили ли им вылазку родители? Корделия заметила на поясе у Фредди кобуру с оружием – плазмотроном военного образца – из чего и заключила, что вряд ли. В любом случае, сразу шестеро подростков не втиснутся во флайер Оливера, даже если сложить заднее сиденье.

У нескольких из ребят были наручные коммы. Корделия поинтересовалась:

– Кто-нибудь из вас уже позвонил своим родителям?

Воцарилось красноречивое молчание. Она вздохнула и поднесла к губам собственный комм.

Она отыскала начальника муниципальной стражи Кейбурга – тот был дома и ужинал. Корделия припомнила, что у нее самой во рту с обеда не было ни крошки, и с веселой безжалостностью прервала его ужин. Пока Оливер отвел пострадавшего мальчика к багажнику флайера и аптечке первой помощи, Корделия прямо и лаконично объяснила начальнику стражи ситуацию, заставив его пообещать, что тот немедленно пришлет сюда дежурный флайер, достаточно вместительный, чтобы доставить всех правонарушителей обратно в Кейбург, где с ними разберутся и вернут по семьям. Она добавила к сообщению список имен самих ребят и их родителей, добытый, несмотря на некоторое сопротивление. Парочка подростков упиралась так, словно из них эти сведения было бы и с фаст-пентой не вытащить, но под прицелом достаточно холодного вице-королевского взгляда их товарищи быстро сдали упрямцев. Анна и Ант – Антуан полностью – были братом и сестрой с военной базы; еще двое парней – детьми штатских из Кейбурга. Отдельную статью представлял Лон гем Навитт, но он учился вместе с прочими в каринбургской средней школе, оттого и попал в эту компанию.

Вернулся Оливер вместе с подпаленным Антом, чье покрасневшее лицо теперь блестело от толстого слоя геля с антибиотиком и обезболивающим, а руки в волдырях были дополнительно еще и обернуты марлей. Оливер вернул его в заботливые руки его юных товарищей.

– Ничего серьезного, хотя, готов поспорить, чертовски больно, – тихо сообщил он Корделии. – Я сделал ему укол синергина, чтобы помочь успокоиться. Понятно, он на грани истерики из-за своего аэрокара.

– Этого пока хватит, – ответила она так же негромко. – Муниципальная стража выслала сюда фургон и заберет их. Они должны подлететь в течение получаса.

Оливер облегченно кивнул и еще раз окинул взглядом растерянную маленькую компанию. Поморщившись, он поманил Фредди в сторону.

Внешностью Фредди Хейнс здорово походила на своего отца, хотя, к счастью, не до полного сходства. И все же она была по-здоровому пухленькой и плотно сбитой, с такими же жесткими темными волосами. И парочкой прыщей на лице – дефект, который она, несомненно, вскоре перерастет. Корделия до того видела ее мельком несколько раз, и тогда девочка показалась ей уверенной и не такой застенчивой, как многие ее сверстницы, но нынешней ситуации хватило бы, чтобы согнуть чью угодно прямую спину. И хотя она держалась, Корделия ощущала, как сильно та напряжена.

Оливер смерил ее взглядом сверху вниз и взял минутную паузу, вероятно, решая, с чего начать. Это затянувшееся молчание Фредди, похоже, приняла за дурной знак и нервно сглотнула, ожидая неприятностей.

– Это плазмотрон твоего папы? – поинтересовался Оливер – довольно мягко, если учитывать все обстоятельства, но Фредди сникла.

– Да, сэр, – выдавила она.

– Он дал тебе разрешение выносить его с базы?

– Он говорил, в дикую местность никому нельзя выходить невооруженным из-за шестиногов, – попыталась возразить девочка.

Оливер молча позволил сомнительному утверждению повиснуть в воздухе. Понятно, что ответ его не устроил. Фредди поежилась под его ироничным взглядом, открыла рот, закрыла и все же призналась:

– Нет, сэр.

– Понятно.

Быстро пролистав в уме военный устав в части, относящейся к обращению с личным оружием, Корделия прикинула, что это переводило поступок девочки из категории «несчастный случай» в «незаконные действия», осложненные и отнюдь не улучшенные тем фактом, что она несовершеннолетняя. И Федора Хейнса за такое точно не похвалят.

– Но ведь хорошо, что у нас было оружие! – отчаянно запротестовала она. – Прямо за нами пыталась выбраться на островок пара здоровенных скатагаторов, а я выстрелила в песок и отогнала их!

Оливер приподнял брови, однако успешно скрыл иные признаки пересмотра ситуации в пользу Фредди. Скатагаторы были местным видом – умеющими низко прыгать плотоядными амфибиями о шести конечностях, и реки ими просто кишели; порой они нападали на людей, когда их крошечные мозги переклинивало от какого-нибудь неверного движения. К тому моменту, когда вкус и обоняние сообщали скатагатору, что добыча не подходит, результат уже был весьма грязным. Умелый выстрел плазмотрона во влажный песок породил облако горячего пара, который заставил хищников быстро попрыгать обратно в мутную воду, это точно. А вот подстрелить, защищаясь, одного из скатов было бы в корне неверным решением: бьющееся в агонии раненое животное или его останки быстро привлекли бы на островок новых падальщиков, включая и не чуждых каннибализма собратьев жертвы. Корделия обдумала привычную дилемму – как похвалить ребенка за правильный поступок, совершенный по ходу того, что ему вообще нельзя было делать – и решила просто промолчать.

– Лучше отдай его мне, – протянул руку Оливер. – Я позабочусь о том, чтобы вернуть плазмотрон твоему отцу.

– Да, адмирал Джоул, сэр. – Фредди отстегнула кобуру и протянула оружие наделенному имперской властью ответственному офицеру.

Джоул, должно быть, чувствовал себя как человек, которому в руки дали горячую картофелину, но, ничем этого не выдав, он молча спрятал плазмотрон в багажник флайера. Интересно, понимает ли девочка, что он только что для нее сделал? Возможно, папа объяснит ей это позже. Корделия сомневалась, стоит ли ей вмешаться или лучше и дальше присутствовать при этой беседе незаметным молчаливым свидетелем. Она одобрительно кивнула Оливеру, вышедшему из-за флайера с другой стороны, и он молча ответил ей таким же понимающим кивком.

Еще через несколько минут прибыл флайер муниципалов, забрал всех, и Корделия с Джоулом полетели в город вслед за ним.

Первым из родителей к полицейскому участку прибыл Федор Хейнс – его машина коснулась посадочной площадки позади участка прямо рядом с посадочным кругом, где приземлился Оливер, и буквально через несколько секунд после него. Мужчины вышли и поздоровались друг с другом, а вице-королеве Хейнс откозырял.

– Что за чертовщина тут творится, Оливер? – обеспокоенно уточнил Хейнс. – Передали, что никто из детей не пострадал – это так?

Оливер вкратце описал ему происшедшее, потом оглянулся, чтобы быть уверенным, что их не видит никто посторонний, и протянул ему плазмотрон, спрятанный в кобуру. Хейнс выругался вполголоса, и оружие моментально скрылось в его машине.

– Черт побери! Спасибо. Я и не знал, что она его взяла.

– Разве дома ты не хранишь личное оружие под замком?

– Когда мои мальчики были поменьше, я всегда так и делал. А вот девочке должны быть больше интересны, ну, куклы, я так думал, – Хейнс раздосадованно стиснул зубы.

– Мне показалось, Фредди не из тех, кто предпочитает куклы, – вмешалась Корделия, – хотя у меня в воспитании девочек опыта не слишком много. Но – если отставить общий идиотизм этой загородной вылазки в сторону – ваша дочь, похоже, сохранила трезвую голову, когда ситуация вышла из-под контроля.

Хейнс потер губы, принимая хотя бы такое утешение от одного родителя другому.

– Хм. Надо будет с ней хорошенько поговорить. На неделю под домашний арест, как минимум.

– Это кажется вполне подходящим наказанием, – осторожно согласилась Корделия.

– Да, вот только речь идет о моем доме. – Явное уныние на лице Хейнса говорило, что он зримо представил себе эту картину: целую неделю по вечерам оставаться запертым в доме наедине с угрюмым расстроенным подростком. – Будь я проклят, теперь я просто мечтаю, чтобы ее мать прилетела сюда. – Он покачал головой и поплелся к задней двери участка.

Корделия с Оливером тоже вошли внутрь. Там Корделия выяснила, что ее единственная причина задержаться здесь – необходимость удостовериться, что Лон гем Навитт вернется к своим соотечественникам без происшествий. Так что они с Оливером уселись в задней части помещения, чтобы не торчать на пути у в разной степени расстроенных родителей, явившиеся за своими загулявшими чадами. Корделии показалось, что у стражников Кейбурга хватает опыта разве что в извлечении уже мертвых тел из труднодоступных мест, вроде обломков разбившегося в лепешку флайера или желудка голодного скатагатора. Тем не менее, они весьма неплохо отыграли представление, демонстрируя всем правонарушителям свою суровость и беспощадность; если повезет, повторения инцидента не будет, и на бис им выходить не придется. Все это время стражники лишь угрожали официальными обвинениями, но не выдвигали их, хотя, возможно, тут сыграло роль, что один из городских мальчишек оказался сыном женщины-клерка из их же участка.

Едва Корделия перешла от стадии «я здорово проголодалась» к свирепому «я слона бы съела» и заподозрила, что цетагандийский консул намерен преподать сыну жизненный урок и оставить его на всю ночь в каталажке, как объявился атташе по культуре лорд гем Сорен. На нем была та же официальная лицевая раскраска и тот же наряд, что они видели на приеме в саду неделю назад. И от него пахло чем-то странным и эфирным – то ли духи, то ли одурманивающие вещества, но, во всяком случае, ничего похожего на традиционный для Барраяра алкоголь. Он выглядел слегка обеспокоенным.

Передача Лона гем Навитта из рук в руки застопорилась, едва выяснилось, что консул не приходится ему отцом. Но тут плавно вмешалась Корделия, заверив сомневающегося сержанта стражи, что гем Сорен как чиновник консульства обладает законной властью, достаточной для такой цели.

– А где сегодня вечером леди и лорд гем Навитт? – поинтересовалась она между делом.

– Они устраивают в консульстве вечер лунной поэзии, ваше превосходительство. Осенний церемониал в Райском Саду на Эте Кита, который, э, наступил как раз сейчас. То есть осень наступила. Они не могли прервать церемонию на середине, поэтому послали меня.

Значило ли это, что гем Сорен – доверенное лицо консула, или что он мелкая сошка, которую гоняют с поручениями? Скорее второе, решила Корделия, что объясняло также и его неуместный здесь парфюм. Оливер откровенно забавлялся. Бобовый Стебель номер Три не имел ничего против, а появление гем Сорена вместо своих родителей воспринял скорее с облегчением, чем с разочарованием. Как бы то ни было, эта парочка покинула участок, сведя взаимодействие с местными властями к такому минимумому, какого только смог добиться гем Сорен.

Было уже по всем меркам чертовски поздно, а Корделию ждала еще стопка докладов, которые ей следовало прочитать до начала утренних совещаний. Она позволила Оливеру проводить ее по главной улице, нигде не задерживаясь, лишь на минутку заскочив в круглосуточный магазин с сэндвичами, один из немногих в деловой части Кейбурга, открытых этой скучной ночью посреди рабочей недели. Они пошли в сторону вице-королевского дворца, на ходу выгрызая сэндвичи из обертки. На углу боковой улицы, ведущей к КРО, Корделия притормозила, выкидывая в мусорку скомканную обертку, и поглядела вдаль на полуосвещенный фасад репликаторной клиники.

Оливер заметил, куда она смотрит, и усмехнулся:

– Хотели навестить Аурелию?

– У них ночью есть обслуживающий персонал, но не часы для посещений.

– Уверен, для вас они сделают исключение.

– Я тоже уверена. Но мне не стоит навязываться. К тому же, там пока мало что можно увидеть даже на увеличивающем мониторе. На этой стадии развития любой человек – только комочек клеток.

Но Оливер на ее безразличие не купился. Потому ли, что ее поведение было настолько прозрачным, или потому, что он – это он?

– Вы же все равно хотите.

– Ну… да.

Он решительно развернул Корделию налево.

– День был длинный, а завтра наступит еще один такой же. Доставьте себе удовольствие, пока есть такая возможность.

– Думаешь, что бы предпринять ради сохранения моего хорошего настроения во благо моих угнетаемых подчиненных? – Она взяла его под руку, и они пошли к дверям центра.

– Тогда, возможно, это просвещенный эгоизм с моей стороны.

– Ха.

Они позвонили в дверь; через несколько минут к ним вышел медтехник, который моментально узнал Корделию и без возражений пропустил их внутрь. Перепроверив записи, через несколько дверей он провел обоих в свежезаполненный репликаторный банк и отыскал там нужный монитор. Свечение картинки было приглушенным, а крошечное изображение – действительно всего лишь комочком, похожим на какую-то низшую форму морской жизни.

Оливер с сомнением поглядел через плечо Корделии:

– Как странно. И все же удивительно.

Он огляделся, словно задаваясь вопросом, в каком именно холодильнике хранятся его будущие надежды. Но не набрался смелости спросить.

– Да, – вынуждена была признаться Корделия.

– Вы улыбаетесь.

– Да, – снова призналась она. Ее улыбка стала шире, разжигая ответный блеск в глазах Оливера. Даже медтехник, выпуская их наружу, чтобы запереть на ночь дверь, улыбнулся в ответ, настолько заразительной была ее концентрированная радость. И если раньше Корделия явно устала и шла с трудом, то теперь на главной улице ее шаг превратился почти в такой же широкий, как и у ее спутника.

У входа во дворец Корделия извинилась, что задержала Оливера до поздней ночи:

– Я не предвидела заранее, в какие осложнения сможет вылиться наша прогулка за город. Впрочем, кто умеет видеть будущее?

– Если бы вы их предвидели, они бы не стали осложнениями, не так ли?

Она рассмеялась и пожелала ему спокойной ночи.

Корделия проснулась за полночь, как с ней теперь часто бывало, от старого воспоминания, выплывшего из обрывков сна. Безмолвное смущенное "ха!" потрясло ее.

Тогда, на третьем десятке лет, ей не терпелось наконец-то вступить во взрослую жизнь. Она была одной из первых в учебе в Астроэкспедиции, зато совершенно неловкой в социальных взаимодействиях, поэтому оказалась совершенно очарована, когда наконец-то у нее появился первый настоящий сексуальный партнер. Их роман то гас, то возобновлялся от случая к случаю, как то позволяла их работа в АЭК, и его кульминацией стала экспедиция длительностью в несколько месяцев, во время которой они открыто объявили себя парой, делили общую каюту и служебные обязанности младших офицеров. Они строили планы на будущее. И были равны в жизни и в любви – по крайней мере, именно так думала Корделия, пока обоим не предложили одинаковое повышение по службе.

Тогда они решили, что первым получит капитанское звание он. А она тем временем будет работать в наземной службе и растить положенных им двоих детей, пока не настанет ее очередь стать капитаном. Как они и планировали, Корделия подала рапорт и перевелась на кабинетную работу. Но объявление о намерении стать родителями и оплодотворение все не приближались, хотя она и прошла процедуру извлечения яйцеклетки и записалась на обязательные родительские курсы. У ее партнера так и не хватило времени на эти мелочи до того, как он повел свой новый корабль в первый рейс – ведь тогда на него свалилось слишком много дел. Впрочем, все выглядело вполне логично.

Все планы разлетелись вдребезги, когда из рейса он вернулся с другой женщиной – молодым ксенохимиком в звании мичмана, ни в каких детях не заинтересованной. «Мы с тобой просто ошиблись, Корделия, – сказал он так, точно исправлял ошибку в ее навигационных вычислениях. – Никто не виноват, верно?»

Даже будь Корделия из скандальных особ, она бы не стала ему устраивать сцену в публичном месте, которое он предусмотрительно выбрал, чтобы сообщить ей эту новость. Так что она просто позволила своему бывшему партнеру ускользнуть в полном убеждении, что она не раскрыла его ложь. Вернуть его она точно не хотела. Он и дальше продолжил делать уверенную карьеру в АЭК – и даже, в конце концов, завел двоих детей со своей партнершей, но не с той, которая заменила Корделию, а одной из последовавших позже. А уже через год Корделии предложили командование «Рене Магриттом», который, по правде говоря, был даже лучшим кораблем, чем тот, что получил ее бывший, так что никакого ущерба, верно?

А две экспедиции спустя она открыла ту самую планету, где жила сейчас, а вместе с ней – Эйрела, и все прочее стало в буквальном смысле историей.

Рассказ об этой двуличности стал самой первой личной тайной, которую она поведала Эйрелу во время их рискованного похода, в честный обмен на его историю – еще более кровавую и зловещую. У Эйрела определенно был актерский талант, нельзя не признавать очевидное; она улыбнулась, вспомнив, как даже в восемьдесят лет он одним своим появлением он мог зарядить напряжением всех собравшихся в помещении, когда входил туда.

Выходит, тот бетанский дурачок, предав ее, сделал ей самый большой в жизни подарок. Не слишком ли поздно будет теперь отправить ему благодарственное письмо? И интересно, настолько ли ее лицо стерлось сейчас в памяти ее первого любовника, как его – в её собственной? Все, что от него осталось – даже не сама боль, а образ боли, удара, нанесенного в самую глубину души. И этот образ до сих пор оставался странно четким.

Эйрел надеялся излечить ее старые душевные раны, но все время мешали дальнейшие катастрофические события, пока много десятилетий спустя он наконец не убедился, что оставил в ее руках средство излечиться, если она того захочет. Ему можно было довериться – даже самое незначительное обещание он старался исполнить на все сто.

Корделия поняла, что этими историями вряд ли могла бы поделиться с Оливером, не важно, сейчас или вообще. Он бы все не так понял. Это были воспоминания, которые сейчас не имели никакого смысла ни для кого и даже для нее самой. Вздохнув, она свернула и убрала их поглубже и в темноте перевернулась на другой бок.

Явившись наутро в свой наземный офис, Джоул убедился, что его новый адъютант пришла на службу без опозданий и без следов какого-либо похмелья.

– Так как прошел прием в цетагандийском консульстве вчера вечером, лейтенант? – поинтересовался он, когда она принесла ему священное утреннее подношение в виде чашки кофе. – Вы узнали там что-нибудь интересное?

– Очень странно прошел. – Фориннис недовольно наморщила нос. – Еда была... мудреной. Затем они начали разносить эти штуки, которые нужно было нюхать, но я только притворилась, что вдыхаю. – Этот отказ Джоул отнес скорее на счет ее паранойи, чем безупречности. – А потом на середине вечера мой так называемый кавалер ушел и оставил меня одну. Мне пришлось в одиночку высидеть полтора часа их диких поэтических декламаций. И когда лорд гем Сорен наконец вернулся, то уже пропустил свою очередь читать стихи, отчего он обиделся, и собеседник из него стал совсем никакой.

Джоул подавил улыбку:

– А-а. Боюсь, это была не совсем его вина. Лон гем Навитт вместе с компанией одноклассников был задержан муниципальной стражей Кейбурга после, э-э, некоего несчастного случая, который они по неосторожности устроили за городом прошлым вечером. Стражники не могли отпустить подростков, не проведя беседу с их родителями. Начальство гем Сорена явно приказало ему поехать забрать парнишку. На всякий случай, замечу, что этому поручению ваш гем был вроде не очень рад.

– А! – Фориннис заморгала, услышав новости. Однако так и не спросила: «Откуда вам это известно, сэр?» Может, она просто считала Джоула всеведущим? Но все же её раздражение слегка смягчилось. – А, кроме того, все, о чем он желал поведать мне – так это о своем фамильном древе, в подробностях. Вы знаете, что один из его предков барраярец? Барраярка, точнее.

Джоул приподнял брови. В досье, предоставленном СБ на этого типа, такая пикантная подробность отсутствовала, хотя пара его предков с явно цетагандийскими по звучанию именами там была упомянута. Гем Сорен происходил с планеты одной из сатрапий, лежащей по другую сторону от метрополии Эты Кита по отношению к Барраяру.

– Нет, не знал. Расскажите.

– Кажется, это была его прапрабабушка с отцовской стороны; она во время Оккупации сотрудничала с цетагандийцами, и его предок забрал ее с собой вместе со всей своей семьей, когда они покидали Барраяр. Не знаю, была ли она форессой или простолюдинкой, служанкой или его любовницей, но он назвал ее своей третьей женой. Хотя для меня это звучит примерно как наложница.

– Хм, значит, она была точно кем-то большим, чем служанка. Это статус с официальным положением и правами, однако дети третьей жены получают однозначно меньший ранг, чем их вышестоящие единокровные братья и сестры. – Джоул отпил кофе, обдумывая следующий наводящий вопрос, который он задаст по ходу ее забавного доклада. – Ну, а вас он о чем расспрашивал?

– Он хотел узнать, ездила ли я верхом, когда жила на Барраяре. Похоже, он считал, что все форы это делают. Я имею в виду, постоянно передвигаются верхом. И в каретах.

– А вы действительно ездите верхом? Ну, в качестве спорта.

Эйрел много лет назад учил его держаться в седле, когда они уезжали на выходные в Форкосиган-Сюрло, хотя парусный спорт им обоим нравился все же больше. Он тогда извинился, что не такой эксперт в верховой езде, каким был его покойный отец, генерал граф Петр Форкосиган, и в его голосе прозвучала почти вина за то, что он так и не успел познакомить Джоула с этим великолепным наставником в кавалерийской науке. Саймон Иллиан тогда еще пробормотал: «Да ты везунчик!»

– Вообще-то нет, не считая пары раз, когда я была в гостях у своих кузенов. Моя семья живет в Уэст Хиггат. – Она назвала столицу Округа Фориннисов, которая, как и большинство крупных городов, была важным политическим и торговым узлом. – А мой отец работает в Окружном Бюро дорог и мостов, занимается в основном диспетчерской системой воздушного движения. На Службе он был диспетчером орбитальных и воздушных полетов, поэтому и получил эту должность. Когда я рассказала все это Микосу, он, кажется… ну, я не знаю, как будто был этим разочарован.

– Неужели наш гем-лорд романтизирует историческое прошлое?

– Что ж, такое объяснение тоже возможно, – согласилась она.

– А какое еще?

– Он придурок? – Но ее тон был отнюдь не утвердительным.

– М-м, – протянул Джоул, пока не определившийся со своим мнением на этот счет. – Интересно, не стало ли его предполагаемое родство с барраярцами той причиной, по которой руководство назначило его на нынешнюю должность? Или он, наоборот, пытается таким образом изучить свои корни?

– Я... мы не зашли так далеко.

– Я бы еще задумался, не потому ли гем его возраста и ранга находится на штатской службе? Может, это самое барраярское пятнышко на генах не дает ему присоединиться к офицерскому братству?

– До таких откровений мы тоже не доходили. Я тут подумала… может, мне не стоило говорить с ним так сухо. – Она озадаченно наморщила лоб. – Может, мне следует ответить ему приглашением на приглашение. Сделать что-то. Дать ему еще один шанс.

Джоул неопределенно пожал плечами.

– Как насчет чего-нибудь безобидного на свежем воздухе? Он получит возможность загладить свои промахи, не связав вас каким-либо подразумеваемым, э, подтекстом.

Хотя из списка желательно исключить ночную охоту за шариками-вампирами, несмотря на благодатную возможность продемонстрировать барраярскую национальную страсть к фейерверкам. Хватит с них лесных пожаров. Джоул прикусил язык, чуть было не рассказав ей про технику Корделии с лазерной указкой. Хотя он сам немало бы отдал, чтобы посмотреть на нее в исполнении самой вице-королевы.

Фориннис нахмурила широкие брови:

– Я подумаю об этом, сэр.

На этом кофе в чашке подошел к концу, и настало время собирать повестку дня и двигаться на очередное совещание по закупке материалов. Джоул поглядел в окно, за которым под ярким солнцем кипела активностью военная база. Как это его юношеские мечты о военной славе превратились вот в это? С другой стороны, нынешние земные труды могут в будущем молчаливо послужить какому-нибудь героическому бедолаге на горящей машине. На того свалится вся слава и ни следа от панической мысли: «Куда же мне приземлиться, черт возьми?». Некоторые победы бывают невидимыми.

«Эйрел бы понял».

Было уже ближе к вечеру, когда на его офисный комм-пульт позвонила Корделия. Он нажал клавишу, передавая лейтенанту Фориннис во внешней приемной сигнал «Не беспокоить», и откинулся в пультовом кресле.

Лицо Корделии над вид-пластиной казалось достаточно дружелюбным, но губы были плотно сжаты.

– Как продвигаются дела, ваше превосходительство?

– Увы, не очень. Я получила промежуточный доклад от людей, которых направила к вашим приятелям в «Плас-Дан».

– И как? Нашлось что-нибудь полезное для меня?

– Пока – вряд ли. Они смогли отследить… как бы вы это назвали, жизненный путь вашей смеси. На нее изначально сделали заказ, но в прошлом году, пока шел производственный цикл, заказ отменили, поскольку заказчик переключился на более дешевый продукт. У «Плас-Дан» не получилось заставить их ее выкупить, хотя они пытались. Поэтому она осела у них мертвым грузом, перекрыв им половину склада – и, наконец, какой-то светлый ум догадался, что можно попробовать сбагрить ее вам, решив тем самым их проблему. С их точки зрения, ничего такого они не сделали. Или, во всяком случае – увы, это действительно так – ничего, что бы дало основание для судебного иска. Мы проверили.

Джоул поморщился:

– Как минимум, не для того иска, который мы можем подать. Даже при том, что военным заказчикам поставщики впаривают всякий хлам за бешеные деньги и подпорченный товар с тех самых пор, как существует армия. Но им стоило бы быть осторожнее в выборе того, кого именно они обозлили.

– Учитывая, что вы и я – наиболее крупные заказчики на планете, то да. Нам есть чем им отплатить в дальнейшем. Так что их хитрецы поступили весьма недальновидно.

– Может, мы и самые крупные заказчики, но неизбежно не самые выгодные. Множество гражданских проектов хотят и могут перебить нашу цену, во всяком случае, мне так сообщали в последнее время. Но пока вся продукция «Плас-Дан» идет на наши крупные и с невысокой маржей заказы, они не могут протиснуться на доходное местечко. – Он помолчал. – И, кроме того, я невольно задумываюсь: не пытаются ли они таким образом саботировать переезд в Гридград? Или хотя бы задержать его.

Корделия постучала пальцем по губам, обдумывая эту мысль.

– Задержать до какого времени?

– До прибытия нового и более сговорчивого вице-короля?

– Хм. Но ведь я не обсуждала свои планы выйти в отставку ни с кем, кроме тебя. И не знаю, каким образом кто-то мог бы их предугадать.

Это было... лестно. Хоть и капельку тревожно.

– Вы еще не сказали Грегору? И Майлзу?

– Грегора я предупрежу следующим. Полагаю, как только Аурелия здоровенькой минует срок в один месяц. Восемь месяцев – уйма времени для того, чтобы найти мне замену. А может, даже немного больше: для одного младенца во дворце найдется комната, хотя к тому времени, когда будет должна родиться ее сестренка, я хотела бы отсюда уже уехать. Я не думаю, что Грегор пришлет сюда идиота, верно? Или какое-нибудь политическое ничтожество, которого он просто хочет выставить из Форбарр-Султаны? Хотя такого кандидата, который не только захочет, но и будет способен занять этот пост, ему придется припирать в угол.

Джоул слегка улыбнулся, однако мысль о том, что ему придется сотрудничать с другим штатским руководством, а не с Корделией, разверзлась у его ног, словно внезапно образовавшаяся яма в мостовой. Он ведь не подумал об этой стороне дела, не так ли?

– Боюсь, вы обнаружите, что вас не очень-то хотят отпускать. Вы правите Сергияром сами, с минимальным контролем со стороны Империи. Я знаю, что Имперский Советник Комарры служит объектом куда более пристального внимания.

– Ну, это же Комарра, – она пожала плечами. – В любом случае, суть в том, что на протяжении этих девяти месяцев у меня есть запас времени, чтобы найти выход. Может, я успею выдрессировать нового вице-короля, прежде чем уйду?

Согласно исторической традиции, подобная смена командования происходила отточенно и четко, отраженная и подкрепленная торжественной церемонией передачи власти. И не зря.

– Возможно, вам не придется задерживаться на вашем посту. Ведь если вы останетесь здесь, на планете, вас всегда смогут отыскать ради консультаций по комму. Сбежать вы сможете, но скрыться – нет.

Она скривила губы:

– Об этом я не подумала. О боже, как полагаешь, не могут они пожелать, чтобы я и дальше произносила речи?

Он спрятал смешок за кашлем.

– Возможно. Вам просто надо научиться говорить «нет», Корделия.

– Я говорю людям «нет» целыми днями напролет. И им это отчего-то не нравится.

– Верно, у вас сейчас значительные разногласия по вопросу вложения денег и энергии в Каринбург. Вы никогда не делали тайны из ваших долговременных планов относительно него.

Она запустила пальцы в шевелюру.

– Так какая часть фразы «Давайте не будем располагать столицу планеты поблизости от действующего вулкана» им непонятна? Это место должно было бы стать природным заповедником. Ладно, пусть историческим парком, когда-нибудь в будущем. Но чтобы когда эта чертова гора в следующий раз взорвется, нам пришлось бы снимать с места десятки или сотни людей, а не миллионы.

– Я-то с этим никогда не спорил, – утихомирил ее негодование Джоул. – Я только за то, чтобы полностью перевести наземный штаб Имперской Службы и его экономическую поддержку на новую базу – когда ее построят. И этой цели никак не способствует превышение сметы еще до того, как мы вынули первую лопату земли из котлована, должен заметить. – Проклятье, они до сих пор строят Гридград. «Нехватка инфраструктуры» – это еще слабо сказано.

Корделия в сомнении наморщила нос.

– Это превышение может стать критическим?

– Не... совсем. Я рассчитывал, что мы неизбежно столкнемся и с худшим. И я уверен, что «Плас-Дан» это понимает не хуже нас самих. Но вот их хитрые калькуляции меня выводят из себя, – он нахмурил брови.

– А нет никакого способа использовать эту смесь на каком-нибудь из ранее начатых проектов? По крайней мере, часть расходов мы бы покрыли. Или начать само строительство пораньше? – Она фыркнула, точно скаредная домохозяйка. – Что, если приняться за постройку взлетно-посадочной полосы прямо сейчас?

– Я был бы не против. Но для этого нужны не только материалы, но и руки.

– А у вас есть целая армия. Вроде как.

– И мы ею воспользуемся. Но рядовые, не имеющие квалификации вовсе или обученные, но для других задач, работают не так эффективно, как можно было бы подумать. Все равно потребуются специалисты – приглядывать за ними и обучать рабочие бригады, чтобы те не поубивали друг друга посредством всей этой машинерии. Как говорится, «Если ты думаешь, что безопасность – это дорого, подсчитай цену несчастных случаев». Строительство подобно головоломке из множества частей, большую часть которых надо присоединять строго в нужном порядке, а если не хватит хотя бы одной, но важной, детали, или человека, то стопорится все. – Он задумчиво поджал губы. – А ведь наш проект – еще относительно нетребовательный, пусть и большой, и проходит в щадящей среде. Всю свою флотскую карьеру я водил скачковые корабли и доверял им. И их производителям. Слава богу, тогда я не знал того, что знаю сейчас. А то бы меня просто парализовало от ужаса.

Это вызвало у нее смешок.

– Империю строили те, кто согласился за наименьшую цену, да? Думаю, это многое объясняет. – Она вздохнула. – Жаль, что я не могу помочь чем-то еще. Если у меня будут какие-нибудь умные мысли, я дам тебе знать. – Она кивнула ему и нажала отбой.

Он медленно выдохнул и расслабился в кресле. Ему почти хотелось, чтобы причиной всего оказался хитрый и злобный заговор, который они могли бы раскрыть и перехитрить. Но противостоять Чистой Дурости оказалось на удивление сложно. Даже героическими усилиями.

Он открыл план-календарь, чтобы сделать пометку, и его взгляд упал на знакомую дату на следующей неделе. Сердце словно сжала ледяная рука. «Уже целых три года прошло?» Разумеется, Корделия тоже увидит приближение этой годовщины и, разумеется, не упомянет об этом вслух. Насколько он знал, никаких официальных гражданских церемоний на эту дату не планировалось, и слава богу. В первую годовщину смерти были посвящения и речи, на которых он присутствовал, чтобы поддержать овдовевшую вице-королеву, но, увы, по их окончании шанса напиться вместе им не представилось. В прошлом году в этот день их пути разошлись: он находился на плановой инспекции военных станций у П-В туннеля, ведущего к Эскобару, а она – здесь, на планете, занятая текущими кризисами в колонии. Своей особой традиции проводить этот день, публичной или частной, у них не сложилось. «Значит, мы свободны в выборе, не так ли?»

Может, именно в этот день попробовать свозить ее покататься на яхте?.. Хотя нет. Не в этот. Нужен такой день, в который ничто не помешает им забыть. Эти выходные? Не слишком близко, в самый раз.

«Кстати, что ты имеешь в виду под словами ‘покататься на яхте‘, Оливер?» Он попытался криво улыбнуться. Утешительный секс, как они уже выяснили, никого не утешал – они в тот раз просто расстроили друг друга до слез. А если обратиться к их особому опыту – слишком редкому, как сейчас вспоминалось, потому что они соблюдали эту чертову очерёдность, – когда они делили постель с Эйрелом одновременно, когда они делили друг с другом Эйрела... занимались ли они хоть раз любовью собственно друг с другом? Показала ли она хоть раз, что хочет этого? Ради кого из троих между ними оставалась эта странная, подсознательная, никогда не оговариваемая ими вслух небольшая дистанция, которую она всегда соблюдала, даже когда они лежали вплотную?

И посмеет ли он просить сейчас о большем, не подвергнет ли их долгую дружбу такому испытанию – или риску? Его губы дрогнули. Нет, все это слишком мелодраматично для его прямолинейной Корделии. Она просто ответит ему «нет», или, что вероятнее «Нет, спасибо», – а если ему особенно не повезет, то приложит к его душевным синякам одну из своих жутких бетанских психологических примочек. У Джоула всегда был отличный нюх на риск – и сейчас он не чувствовал никакой реальной опасности, а лишь тяжесть возможной ставки.

Он потянулся к комм-пульту и открыл адресную книгу. Этим номером он не пользовался уже несколько лет, но не вычеркнул его... и пальцы задвигались словно сами, составляя уверенные, легкие фразы, хотя сжавшееся в холодный комок сердце тем временем билось где-то в горле.

«Здравствуйте, сержант Пенни. По-прежнему ли вы держите ваше хозяйство и по-прежнему ли сдаете напрокат яхты? Если так, я бы хотел нанять самую лучшую на эти выходные, потому что у меня будет особый гость...»

Загрузка...