Джейсон и Каденц

Глава 17

Джейсон хотел отпраздновать их первую ночь официальной совместной жизни, и когда они рухнули в постель, он достал брачный ремень.

Протянув его ей, он разлегся на кровати и потянулся вверх, схватившись руками за две перекладины на спинке кровати. Она посмотрела на длинный кусок кожи и на него, и когда она обвязала один конец вокруг запястья, то подумала, что он делает это, чтобы позволить ей сделать его таким же беспомощным, каким он сделал ее той ночью, когда почувствовал себя так, словно упал за борт. Хотя она чертовски любила свои отметки, хотя это было больно в то время и некоторое время после этого. Теперь они были чувствительны, особенно те, что были у нее на бедрах. Когда он проводил по ним пальцами или языком, это было похоже на электрическую щекотку, которая пробегала вверх и вниз по ее телу.

Когда он был привязан, она присела на корточки, чтобы осмотреть свою работу, и улыбнулась, когда он инстинктивно потянул за веревки. Они были очень надежными, и изголовье кровати было кованым железом. Он мог бы согнуть его, но не сломать.

— Только одно, милая, — сказал он темным, хриплым голосом.

Она что-то пробормотала себе под нос и потерла пальцем его смуглый сосок.

— Не могла бы ты припарковаться у меня на лице примерно на час?

О, черт, да!!!

***

Когда она шла по проходу Часовни Любви в Пиджен-Фордж, у нее сдали нервы. Свадьба свалилась на нее так быстро, словно она легла спать в ночь полнолуния в ноябре и проснулась сегодня утром в одном номере с Келли.

Отец Джейсона предложил проводить ее по проходу, и, когда она, держа его за руку, шла по короткому проходу в причудливой часовне, она задумалась, жив ли ее отец, пришел бы он вообще, не говоря уже о том, чтобы выдать ее. Если бы все было иначе, она бы попросила Джейка остаться с ней в такой особенный день. И Рене тоже. В ее сердце была большая пустота, которую Джейсон и стая более чем заполнили.

Она нервничала, потому что в такие невероятные моменты всегда боялась, что ей снится сон. Что она внезапно проснется и окажется одна в своей постели в доме, и ничего из того, что произошло, на самом деле не произошло. Но это было реально. Она ущипнула себя полдюжины раз, просто чтобы убедиться, и Келли даже предложила ей свои услуги щипка. Как подружка невесты, она спустилась вниз вместе с Майклом, и единственными людьми в часовне были мама Джейсона и его дед Абрахам.

Она выбрала простое белое атласное платье с короткими рукавами и бисером на лифе, которое считалось ее «новой» вещью. Вместо вуали она использовала жемчужные гребни для волос Тины, которые также служили ей «позаимствованными». Сапфировый браслет матери был одновременно и «старым», и «синим», и это помогало ей чувствовать связь с женщиной, которую она никогда не знала. У волков не было никаких особых традиций, связанных с человеческим браком, но она упаковала их брачный ремень, чтобы Джейсон мог в свою очередь связать ее. Это была чертовски жаркая ночь, и после нее у него еще несколько дней оставались следы на запястьях.

Ее нервы напряглись еще сильнее, когда Питер объявил, что отдает ее Джейсону, и голубые глаза Джейсона вспыхнули, когда он взял ее за руку и притянул к себе.

Не сон. Не сон.

Клятвы вылетели у нее из головы, как только она их произнесла. Люди с ними были просто размытыми пятнами на периферии ее зрения. Единственное, что имело значение во Вселенной, был мужчина рядом с ней, и когда он притянул ее в свои объятия для их первого поцелуя, она могла поклясться, что мир перестал вращаться на мгновение.

В этот момент все встало на свои места. Они с Джейсоном были женаты. Теперь она была миссис Каденц Геррик, а он — ее мужем. Она больше не будет одна, да и вообще никогда по-настоящему не была.

Их прием был просто ужином в ресторане отеля, где останавливались их гости, и так как это было межсезонье, у них не было гостей; персонал отодвинул столы от центра комнаты и включил стереосистему, чтобы они все могли танцевать.

Майкл и Келли украсили грузовик Джейсона чем-то вроде воздушных шариков, но при близком рассмотрении это оказались надутые презервативы. Келли явно пыталась смягчить яркий показ цветами, но личность Майкла была во всех украшениях.

В ту ночь пошел снег, и к тому времени, когда они зарегистрировались и поехали вверх по склону холма к свою уединенную хижину, земля уже была покрыта снегом. Когда они проснулись на следующий день, мир выглядел свежим и новым, как начало их совместной жизни.

Джейсон получил то, что он просил: много наготы в течение их недельного медового месяца, и к тому времени, когда они выехали, не было поверхности в хижине, на которой они не занимались бы любовью так или иначе. А в перерывах между любовными утехами они разговаривали и снова становились лучшими друзьями. Две части одного целого. Две стороны одной медали. Муж и жена.

Официальный прием для стаи Трессел состоялся в баре со всеми делами: торт, танцы, бросание подвязки и свежего букета, а также, много ликера и хорошей еды.

Усевшись в обычную кабинку, Джейсон поцеловал ее за ухом.

— Вы счастливы, миссис Геррик?

— Да. А ты?

— Я только что женился на своей лучшей девушке. Я не могу быть счастливее.

И она тоже не могла быть счастливее.

***

Сочельник начался с большой церемонии зажжения елки в центре города, и стая собралась на большой семейный ужин перед охотой на полнолуние. Она и Джейсон стояли вместе перед большим костром со своей стаей — в первый раз, когда это была только их стая, а не две стаи вместе. Настроение было торжественным, знаменуя начало нового времени в Аллене и с их народом.

Весь день она чувствовала себя не в своей тарелке. Месяц пролетел так быстро, что казалось, будто полная луна обладает собственным разумом и подкрадывается к ней. Они с Джейсоном провели весь день в постели, но она как будто была подключена к ней. Посмотрев на небо, она закрыла глаза и глубоко вздохнула, когда раздался звук падающей на землю одежды, и все волки подняли морды, чтобы завыть, и она утонула в знакомом и сладком осеннем запахе волков.

Джейсон ткнулся мордой в ее ногу, и она посмотрела на него сверху вниз, чувствуя двойную боль в верхних деснах.

— Ой, — проворчала она, дотронувшись до места во рту, где болели десны, и ахнула от удивления, почувствовав вкус крови. Нежно ощупывая, она последовала за распухшими деснами вниз, туда, где ее клыки удлинились в острые кончики.

— Джас? — ее голос дрожал, она открыла рот и показала на что-то похожее на более толстые и длинные зубы.

Он издал горловой вопросительный звук, и они с волками, находившимися поблизости, посмотрели на Кадц так, словно были сбиты с толку. Черт, она была в замешательстве! Она хотела посмотреть в зеркало, чтобы убедиться, что ей не показалось, что они были длиннее обычного.

Ее голос был менее дрожащим и более спокойным, когда она легонько толкнула Джейсона в голову и сказала:

— Иди поохоться, а потом возвращайся домой. Я буду в порядке.

Она повернулась, чтобы уйти, но рывок остановил ее. Джейсон зацепил зубами заднюю часть ее джинсов на ноге за коленом и заставил остановиться. Гнев перешел в щекочущий страх, когда она зарычала и сверкнула, как она надеялась, по крайней мере слегка пугающими клыками на него.

— Если ты порвешь мои джинсы, я буду так зла, что ты не сможешь нормально слышать в течение недели, когда я закончу кричать на тебя. Иди на охоту. Я не хочу, чтобы ты снова сходил с ума. Мое тело не выдержит этого.

Она знала, что он расстроится из-за этого удара, но она начинала немного волноваться из-за этого нового развития событий, и ей хотелось побыть в относительном уединении дома.

Он тут же отпустил ткань и, прорычав команду окружавшим ее женщинам, которые уже согласились остаться с ней в доме, умчался с тремя волками: Майклом, Лайнусом и Бо.

Она смотрела на Джейсона, пока его фигура не скрылась в темноте, и повернулась к дому: Келли справа от нее, Тина слева, две женщины впереди и еще одна сзади. Она включила свет в маленькой нижней ванной и приподняла верхнюю губу кончиками пальцев, которые теперь дрожали. Там, в сверкающем белом свете, виднелись крошечные белые клыки, изящно заостренные, как маленькие блестящие кинжалы. Как она и думала, они были толще и длиннее, чем ее обычные зубы, очень четко… клыки.

Келли издала какой-то печальный хныкающий звук, сидя на корточках в дверном проеме. Она взглянула на свою лучшую подругу.

— Не знаю, Кел. Я чувствовала себя странно весь день, а потом они просто выросли. И больно, как сука.

Ее десны все еще немного побаливали, но не настолько сильно, чтобы обращать на это внимания; она вышла в гостиную и села на диван, ожидая, когда Джейсон закончит охоту и вернется. Келли и Тина сидели в комнате вместе с ней, но поскольку они не могли разговаривать, это было похоже на двух больших собак, смотрящих на нее по-человечески умными глазами, и она чувствовала себя еще более выставленной напоказ, чем перед костром.

Часы тянулись медленно, но наконец она услышала предупреждающий лай, который предупредил женщин вокруг дома, что Альфа направляется домой; она встала и пошла к задней двери. Джейсон запрыгнул на заднее крыльцо и изменился, когда она открыла ему дверь. В прачечной он натянул джинсы и обнял ее, притягивая в дополнительное тепло своего только что изменившегося тела.

Женщины, которые остались с ней, ушли на охоту. В кухне Джейсон посмотрел на нее сверху вниз и приподнял ее губу, обнажив маленькие клыки, чтобы он мог видеть их вместе с Питером, Майклом и Лоном. Она не могла не покраснеть от смущения, что ее разоблачили, хотя они смотрели только на ее зубы. Это было очень интимно.

Питер провел рукой по своим темно-русым волосам и вздохнул, садясь за кухонный стол.

— У тебя есть еще какие-нибудь странные чувства, Каденц?

— Какие например?

— Например, потребность поохотиться, желание попробовать свежую кровь или желание отправиться на пробежку?

Она покачала головой. Джейсон отпустил ее губу и поднял ее руки вверх, чтобы осмотреть их. Он сжал каждый палец между большим и указательным пальцами, оказывая достаточное давление, чтобы после четырех пальцев она отдернула руку и сказала:

— Что ты делаешь?

— Если у тебя болят пальцы, то это могут быть когти. Я просто проверяю, дай мне закончить.

Она позволила ему сжать ее остальные и большие пальцы, а затем помассировать обе руки вниз по ладоням, скручивая запястья так, чтобы ладони были подняты вверх, пока он ласкал, стесняясь болезненно сильно, по всей длине ее рук и до плеч. Это было невероятно приятно, она вздохнула и закрыла глаза.

— Это чертовски горячо, детка, — тихо сказал он рассмеявшись. Ее глаза распахнулись, и он усмехнулся. — Ни один из твоих суставов не болит?

— Не-а.

Он опустил ее руки и посмотрел на отца и старейшину, которые вернулись после охоты.

— Не знаю, Джейсон. Насколько я знаю, твоя пара единственный гибрид оборотня в мире. Она совершенно уникальна, — сказал Лон.

— Но почему клыки? Почему сейчас? — спросил Джейсон.

— Понятия не имею. Я хотел бы сказать тебе что-нибудь, чтобы облегчить твои опасения, но у меня нет ничего, кроме чистого предположения.

— Например? — спросил Майкл.

— Например, очень маловероятно, чтобы человек так поздно превратился в оборотня. Клыки — это одно, потому что клыки уже существуют в человеческом рту, поэтому не обязательно, чтобы они удлинялись, как у нас. Но способность к изменению — это то, что рождается в нашей ДНК. Если бы она когда-нибудь смогла превратиться в полноценного волка, то сделала бы это в шестнадцать лет, как и все остальные.

— Она быстрее человека, и сильнее, но, кроме этого, у нее нет наших слуховых или обонятельных способностей. Это может быть случайностью, или у нее могут вырастать клыки каждое полнолуние, потому что ее зверь находится в большей гармонии со стаей, чем когда-либо прежде. Возможно, это просто еще один способ для ее зверя, пусть даже и частичный, соединиться со стаей, которую она приняла как свою собственную.

Лон откинулся на спинку стула и посмотрел на Джейсона своими серебристо-серыми глазами.

— А что, если они не уйдут? — спросила она.

— У нас нет оснований полагать, что они останутся, — ответил Лон.

Ну, это был не их рот, не так ли? Чертовски здорово. Что, если она всю оставшуюся жизнь будет ходить с клыками? Ей нужно было подумать о чем-то другом, прежде чем ее голова взорвется; а ее муж, ее сладкая пара-волк, почувствовав, что она идет по канату с ее эмоциями, поблагодарил своего отца, Майкла и Лона за их помощь и пообещал сообщить им, как она будет себя чувствовать утром.

Когда он взвалил ее на плечо, что явно было одним из его любимых способов затащить ее наверх, она посмотрела вниз на его невероятную задницу и задумалась о своих клыках.

Он резко бросил ее на кровать и пошел в ванную. Она услышала шум воды в раковине и поняла, что он чистит зубы. Ее так и подмывало присоединиться к нему, чтобы еще раз взглянуть на свои клыки, но она не думала, что сможет сделать это без того, чтобы окончательно не развалиться на части, а если она сделает это, то жар в глазах Джейсона исчезнет и сменится жалостью и беспокойством. Не было такого взгляда, который убил бы либидо больше, чем жалость.

— Почему ты все еще в одежде? — потребовал он, выходя из ванной и направляясь к ней во всей своей обнаженной красе.

У нее не было ответа. Если бы она сказала, что думает о своих клыках… ну… она уже обдумала этот сценарий, поэтому вместо этого сказала:

— Я просто ждала своего мужа.

Довольный ворчливый ответ — это все, что он смог выдавить из себя, торопливо раздевая ее и забираясь на нее сверху. Раздвинув ее бедра коленями и раскинув руки в стороны, положив свои ладони на ее запястья, он уткнулся носом ей в подбородок и стал засасывать поцелуи открытым ртом вниз по ее горлу, достаточно сильно, чтобы скрутить ее живот в тугой клубок желания и оживить каждое нервное окончание. Он скользнул в нее одним сильным толчком, от которого ее зубы стукнулись друг от друга от силы удара, и он входил в нее, держась чуть подальше, чтобы она могла видеть, как его член входит и выходит из ее тела. С захватом на ее запястьях, он вел их решительными, смелыми толчками, пока они оба не подошли к краю оргазма, и ее потребность пометить его поднялась, как приливная волна. Теперь у нее были клыки. Она могла их использовать. Она хотела этого. Ей это было необходимо.

Тяжело дыша, пот покрыл его лицо, он нежно поцеловал ее, а затем облизал ее нижнюю губу. Повторяя ее собственные слова, он прорычал:

— Пометь меня, Кадц, сделай меня своим по-настоящему.

Он скатился, перекатился на бок, и она слегка подтолкнула его назад в плечо и убрала завиток его темно-русых волос с шеи, открывая обнаженную кожу. Она слизнула пот с его шеи, и он вздрогнул от этого действия. У нее были только верхние клыки, так что это выглядело бы не совсем нормально для волчьей метки, но она собиралась взять то, что он предлагал добровольно, и укусить его к чертовой матери.

Страстно желая вонзить клыки в его плоть, она обхватила ногой его бедро, а руку положила на грудь и накрыла своим ртом его шею. Она впилась в него клыками, пока они не прорвали кожу, легко входя в его плоть, как острые ножи, которыми они казались. Он быстро выдохнул, что закончилось стоном, и она почувствовала, как его член затвердел у ее лодыжки. Она ощутила вкус его крови, — восхитительный, горячий и соленый металлический привкус, — когда вытащила клыки и облизала две проколотые раны.

Она поцеловала каждую отметину и приподнялась, чтобы он мог перевернуться на спину, когда она оседлает его. Наклонившись вперед, она осторожно поцеловала его, позволяя ему ласкать языком края ее клыков, пока он мурлыкал, волчьим мурлыканьем удовольствия. Он направился в ее влажные, горячие глубины, и они провели ночь вместе, как два отмеченных Альфы.

Когда она наконец проснулась утром, ее клыки в какой-то момент исчезли, пока она спала. Она была благодарна за то, что они ушли, но беспокоилась о том, что на самом деле она не могла контролировать их приход и уход. Джейсон сказал, что ему все равно, если они вернутся и останутся навсегда, потому что он думает, что они горячие.

Они прошли в Новый год без особых фанфар. У них была вечеринка, которая продолжалась всю ночь с большим количеством тостов, и Джейсон не позволял ей целовать кого-то в полночь, кто не был спарен.

Каденц возлагала большие надежды на первый год их брака и на свое место вожака стаи. Она хотела заставить его гордиться собой, вести себя так, как он хотел и ожидал, и быть более мягким балансом его грубой натуры. Несмотря на то, что она не могла перекинуться, она чувствовала себя оборотнем, и с ней так и обращались.

Ее клыки вернулись в январское полнолуние и исчезли на следующее утро. По настоянию Джейсона она исследовала местность вокруг костра в ночь полнолуния с волчицами и попробовала основные чувства, которые имели волки: скорость, силу, запах, зрение и обоняние. В полнолуние для нее все было чуть более ярко выражено. Каденц уже была быстрее и сильнее, чем обычная человеческая женщина, но в полнолуние она могла ощущать все лучше. Она могла определить местонахождение Джейсона, если он был в нескольких сотнях футов от нее, даже в темноте, и он проверил ее в феврале, попросив выследить его. Хотя несколько охранников следовали за ней по пятам, они не предлагали помощи. Ей это удалось блестяще. Ее зрение не улучшилось, и ее чувство обоняния не изменилось, но она действительно испытывала тягу к еде в полнолуние, которая больше тяготела к красному мясу редкого сорта. Изменения в ее теле, когда она стала альфой и ее волчица расцвела, заставили ее задуматься о том, какими будут их дети. Если она была наполовину человеком, то и они могут быть людьми. Это был наиболее вероятный сценарий. Но, надеялась, поскольку она была уникальной, их дети тоже будут уникальными, и в ее глазах они будут идеальными.

Она была человеком и оборотнем, одной ногой в двух совершенно разных мирах. Она могла бы стать человеком. Она могла бы отгородиться от того, что делало ее такой, какой она была, но она лгала бы себе и всем, с кем была.

Она была изгоем и лидером, стервой и ангелом. Она шла по краю смерти, ей угрожали и били за дружбу и любовь. Она стояла перед стаей волков как их вожак. Она страдала от горя, сердечной боли и любви в самой чистой форме. И она была в безопасности в объятиях мужчины, которого любила больше, чем свой следующий вздох, и ждала, когда их будущее раскроется.