Джунгли страсти

Глава 16

– Эти люди убьют тебя! А если не они, черт возьми, тогда я! – Сэм стремительно приближался к Лолли, намереваясь утащить ее отсюда, пока не начался бунт.

Лолли окаменела. Ее лицо застыло в удивлении, а потом приняло виноватое выражение. Руки безжизненно повисли по бокам, на землю упала длинная палка. Перья и клубы пыли – вот все, что осталось после предателей-петухов, которые разбежались по кустам, как отступающая армия.

Он выбросил руку со скоростью змеи, атакующей жертву, и, обхватив Лолли за талию, поднял в воздух, пока она не натворила еще больше бед. Прижав девушку к боку, он развернулся и направился к ее бунгало.

Она попробовала было протестующе пискнуть, но он только крепче сжал ее.

– Заткнись!

Сэм пересек лагерь, взлетел по ступенькам, пинком распахнул двери и, подойдя к кровати, бросил на нее Лолли, как мешок с песком. Лолли заверещала, откинула назад длинные светлые волосы, упавшие на лицо, и взглянула на Сэма. Его лицо оказалось совсем рядом, в голубых глазах Лолли мелькнуло беспокойство, и она начала поспешно отодвигаться назад, пока ее спина не ударилась о стену. Она настороженно бросала взгляды то влево, то вправо, выбирая, куда бы удрать.

Но прежде чем она сумела подняться, его рука преградила ей путь.

– Безмозглая маленькая чертовка. Ты хотя бы представляешь, что натворила?

Лолли судорожно сглотнула и покачала головой. Сэм придвинул к ней лицо еще ближе. Она смотрела на него не мигая, потом медленно кивнула.

– Я спасла тех птиц, – прошептала Лолли, добавив с горделивой ноткой: – Теперь они свободны.

– Отлично... проклятые птицы свободны. Ну что, гордишься собой?

Ее взгляд выражал неуверенность, но через секунду она едва заметно кивнула.

– Наверное, думаешь, что совершила благородный поступок? Птицы обрели свободу, но эти люди – нет. Ты вообще знаешь, зачем они здесь?

– Чтобы драться, – ответила Лолли с уверенностью человека, который знает, о чем говорит, хотя это не так.

– Да, они дерутся, но не ради забавы и не потому, что хотят убивать, как ты подумала. Это не игра. Они борются за свободу, рискуют своей жизнью ради того, что мы, американцы, воспринимаем как само собой разумеющееся. Это не Бельведер, Южная Каролина. Это Филиппины, испанская колония. У здешних людей нет свободы, нет своего голоса в правительстве, вообще ничего нет. Их священников вешают и оставляют гнить на городских площадях. Испанские священники-доминиканцы, действуя от имени церкви, отбирают у людей все самое ценное. Женщины и дети становятся рабами на плантациях табака и какао.

У Лолли начали дрожать губы, но он не замолк. Он был слишком разозлен.

– Эти люди собрались здесь для того, чтобы научиться бороться за спасение своей страны. Многие из них никогда больше не увидят своих семей. Они погибнут за возможность получить ту свободу, которой ты не дорожишь, которая позволяет тебе прятаться в роскоши от жестокости этого мира. Единственный отдых, который позволяли себе эти люди, – я подчеркиваю, единственный – это петушиные бои. Развлечение, которое, быть может, не отвечает твоим представлениям об отдыхе, – возможно, в глазах утонченных породистых американок оно кажется уродливым, но я повторяю: здесь тебе не Америка. Ты не сможешь здесь вальсировать и заставить всех думать так, как тебе нравится, тем более что ты абсолютно ничего не знаешь об этих людях.

Некоторые из этих птиц стоили больше трехмесячного солдатского жалованья. Если кому из партизан случается выиграть, они стараются тайком переправить деньги семьям, которых не видели уже больше года. Ты лишила их единственной возможности развеяться, единственного способа забыть, что завтра они могут умереть и никогда больше не увидеть своих жен, матерей и детей.

У них здесь ничего нет. Ни семьи. Ни папочки. Они живут здесь под каждодневной угрозой, что их найдут испанцы или отряд партизан-противников. А ты знаешь, что делают испанцы с мятежниками?

Она покачала головой.

– Иногда они поджаривают их на огне. И тогда можно услышать вопли людей и почувствовать запах горелой плоти. Ты знаешь, как пахнет обожженная человеческая плоть? – Он схватил ее за плечи и встряхнул. – Знаешь?

– Нет, – прошептала Лолли, заливаясь слезами.

Ему было наплевать, даже если бы из ее глаз потекли потоки кровавых слез. Он хотел только, чтобы эта дуреха поняла, какую глупость совершила.

– Если бы ты когда-нибудь почувствовала этот запах, ты бы уже не забыла его. Иногда они используют другие пытки, например, вгоняют в ногу жертвы длинную иголку, с мою руку, и медленно вытягивают с другой стороны. Иногда они всего лишь отрезают руку, ногу, нос, ухо, иногда все вместе. Иногда отрубают другие части. Иногда выкалывают глаз.

Он отпустил Лолли. Та упала на кровать, плача навзрыд. Ему было все равно. Он просто пригвоздил ее взглядом, не скрывая презрения, потому что ему давно осточертели ее глупейшие выходки.

– Оставайтесь здесь, мисс Лару. Валяйтесь и думайте о своих бедных птичках. А я буду думать о тех людях и о том, как мне сейчас вернуться на плац и учить их сражаться, чтобы они могли жить свободно. А вечером, когда они особо остро будут чувствовать одиночество, изнывая от усталости и напряжения дня, я попытаюсь найти какой-то способ, чтобы снять это напряжение. Видите ли, меня больше заботят люди на этом дьявольском острове, чем моя собственная особа или какие-то чертовы курицы.

Сэм пошел к двери, открыл ее и, остановившись на пороге, оглянулся.

– Я не знаю, куда подевался ваш папаша, а теперь мне даже наплевать, кто он такой. Все, что меня заботит, это чтобы вы поскорее исчезли. – Он ушел, хлопнув дверью с такой силой, что затряслись стены.

С тех пор как Сэм с шумом покинул комнату, прошли целые сутки. За это время Лолли не получала никаких известий, никого не видела, если не считать Гомеса, который два раза приносил еду и питьевую воду – стучал в дверь и молча отдавал тарелки, без улыбки и даже не глядя ей в лицо.

Лолли торчала возле узкого окошка, боясь перешагнуть через порог, терзаясь не только страхом, но стыдом и болью от слов Сэма. Услышав громкие шаги, она быстро отошла к кровати. Дверь распахнулась, и вошел Сэм, в руках он держал небольшую коробку. Вид у него был далеко не радостный. Следом за ним вошли трое солдат с огромными охапками одежды.

– Положите сюда, – велел Сэм, указав на пол перед собой.

Солдаты побросали одежду – выросла целая гора. Лолли совсем забыла о своих обязанностях прачки. Она с ужасом следила за повстанцами, пытаясь понять, что они чувствуют к ней с тех пор, как она отпустила их птиц на волю. Ни один из них даже не взглянул в ее сторону. Они просто выполнили приказ и ушли.

Когда за последним солдатом закрылась дверь, Сэм подошел к Лолли. Нагнувшись, он подобрал рубаху, лежавшую сверху, расправил и встряхнул. На пол градом посыпались пуговицы. Лолли поморщилась. Сэм взял пару брюк, встряхнул, и с них тоже слетели пуговицы.

– И то же самое с каждой рубахой, с каждой парой брюк. По крайней мере с теми, что не пристали к котлам. – Он отшвырнул одежду. – Забыла о них, да?

Говорил он без обычной сдержанности, и это обеспокоило Лолли. Она кивнула.

– Но ты утащил меня сюда, и я...

– Удивительно, что ты не почувствовала запаха гари, – перебил ее Сэм. – Все остальные в лагере почувствовали. Запах, наверное, дошел до испанцев! – прокричал он, приближаясь к Лолли, и остановился, только когда грозно навис над ней.

Лолли изо всех сил старалась не дрогнуть. Шея у Сэма вновь побагровела – верный признак того, что она опять натворила дел.

– Ты пришьешь обратно каждую пуговицу к каждой вещи, что здесь лежат. – Он бросил на кровать коробку. – Ты ведь хотела что-то делать. Вот и займись.

Повернувшись, он в несколько шагов пересек комнату и вышел за дверь. Глянув на гору одежды, Лолли открыла коробку. Там лежало несколько катушек черных ниток и большая жестянка иголок и булавок. Схватив корзинку, Лолли нагнулась, чтобы подобрать рассыпавшиеся пуговицы. Через час корзинка была полна пуговиц всех размеров, а одежда лежала разобранной в ожидании, когда ею займутся. Лолли смотрела на все это и хмурилась. Наконец она покорно вздохнула. В одном Сэм был прав: теперь у нее было занятие.

Через пять часов она перегрызла нитку и принялась рассматривать пришитые пуговицы па двадцать восьмой рубахе. Только три из восьми были нужного размера. Лолли насупилась. Она переворошила всю корзинку, но нужного размера не нашла. Все пуговицы, как видно, были разные. Лолли попыталась всадить чересчур большую пуговицу в петлю. Ничего не получилось, поэтому она поступила так, как поступала с остальными: надрезала концы петель. Это решало проблему, по крайней мере для больших пуговиц. С теми пуговицами, что были чересчур мелкими, Лолли ничего делать не стала.

Кто-то постучал, но не успела она подняться, как дверь открылась и вошел Джим Кэссиди с Медузой на плече. Он принес еду.

– Ок! – Птица дважды хлопнула крыльями и перелетела с плеча Джима на голову Лолли, где очень любила сидеть. Медуза склонила голову и попыталась заглянуть ей в лицо вверх ногами, отчего Лолли рассмеялась впервые за долгое время. Потом птица начала петь: – О-о-о, далеко на юге, на хлопковых полях...

– Медуза, я соскучилась по тебе, – прошептала Лолли, протягивая птице руку, а та пела в свое удовольствие. Выводя рулады с неоспоримым южным акцентом, Медуза шагнула на руку Лолли, и девушка поднесла птицу к глазам.

– Жаль, ты не научила ее чему-то другому. Я слушаю эту песню уже два дня. И еще Свод правил поведения для дам, составленный мадам Деверо. – Джим пересек комнату с подносом в руках. – Неужели женщины всерьез воспринимают такую ерунду? Например: «Не обсуждайте музыку, если температура воздуха выше тридцати».

– У тебя длинный язык, Медуза, – пробормотала Лолли, погладив несколько раз птицу.

Взглянув на поднос, она отпустила ее погулять по столу, а сама повернулась, чтобы взять тарелки.

– Особенно мне понравилось вот это: «Не заводите знакомств, которых вы будете стыдиться в городе». Сэм говорил, что ты задавака... симпатичная, но все равно задавака.

Лолли забрала у него поднос, не обращая внимания, что он ощупывает ее взглядом, как руками. Джим посмотрел на гору одежды, потом на нее:

– Ну что, села в лужу?

Лолли с грохотом отставила поднос и сердито взглянула на него:

– Подобное замечание говорит о дурном вкусе.

– А у меня вообще нет вкуса, хотя... – он двинулся к ней, – я бы не отказался попробовать на вкус тебя. – Он приблизился вплотную, так что она уперлась икрами в край кровати. – Мне нравятся задаваки.

– Сэ-эм! – завопила Лолли во все горло.

Джим хмыкнул, покачал головой и сказал:

– Его здесь нет.

– А где он? – Ей не понравился взгляд Джима.

– В Сан-Фернандо, но, уверен, он тебя услышал и там. – Джим погладил ее щеку.

– Перестань!

– Я не могу и думаю, ты сама не хочешь, чтобы я перестал.

Она оттолкнула его руку:

– Оставь меня в покое!

Краешком глаза она заметила, что в открытое окно вылетел черный комочек. Из-за того что они вспугнули Медузу, Лолли еще больше рассердилась на Джима. Она хотела с силой отпихнуть его, но он схватил ее за руки и принялся целовать их, а сам тем временем тянул ее за собой. Лолли лягнула его.

– Черт! – Он поморщился и внезапно перешел к активным действиям.

Джим прижал руки Лолли к своей груди и крепко обнял ее. Она извивалась, пытаясь лягнуть его, но он продолжал наступление, и через секунду в ее ноги больно врезался край кровати.

Лолли открыла рот, чтобы завизжать, но он тут же впился в него губами. Она попыталась высвободиться, но он придерживал ей голову железной хваткой, так что она не могла пошевелиться. Его язык пытался с силой раздвинуть ей губы.

В следующую секунду Лолли была свободна. Это произошло так быстро, что Лолли свалилась на кровать, успев заметить только мелькнувшую гриву черных волос. Потом раздались удары кулаков и стопы. Сэм и Джим катались по полу и дрались...

– Я же велел тебе оставить ее в покое! – Сэм схватил Джима за шиворот и ударил с такой силой, что тот вылетел в открытую дверь.

Сэм кинулся следом. Лолли тоже выбежала на крыльцо.

Двое друзей с криками катались по земле. Вокруг них сомкнулось кольцо зрителей. Сэм откинулся назад, чтобы нанести очередной удар, а Джим перехватил на лету его кулак и, упершись сапогом ему в грудь, изо всех сил оттолкнул.

– Ты спятил! Мы ни разу не дрались из-за женщины. И вообще, какого черта ты вернулся?

– Будь я проклят, но я рад, что вернулся, – прорычал Сэм, вскочил в облаке пыли и снова бросился на Джима.

Тот перевернулся и с трудом поднялся с земли.

– Перестань, приятель, а то мне придется ударить тебя, а я не хочу этого.

Сэм уже стоял прямо перед ним.

– Ударь меня! Ну же, попробуй. Давай, Кэссиди, ударь меня! – Он выставил подбородок и указал на него, как бы приглашая Кэссиди нанести удар. – Давай-давай. – Задыхаясь, он испепелял своего друга взглядом. Оба кружили на месте. – Ударь, и тогда я точно прикончу тебя!

– Ты же сам все время твердил, что она тебе не нужна, тупоголовый ублюдок! – Кэссиди увернулся от удара левой, но его настиг удар правой и свалил на землю.

Джим кое-как поднялся, перехватил следующий удар Сэма и наконец сам ударил, но это Сэма не остановило. Он продолжал драться, нанося один удар за другим, как человек, одержимый безумной потребностью забить до смерти другого человека. Это было ужасно. Лолли сбежала по ступенькам.

– Прекратите это! Остановитесь!

Драчуны не обратили внимания, но теперь Джим колотил Сэма, причем так усердно, что Лолли услышала треск костяшек пальцев, когда кулак Джима врезался в челюсть противника. Лолли оглянулась на солдат:

– Сделайте же что-нибудь! Прошу вас! Остановите их!

Солдаты просто стояли и глазели на нее, никто даже не шевельнулся. А потом они отвернулись и снова принялись наблюдать, как их американские командиры выколачивают друг из друга душу. Тогда Лолли убежала в дом, схватила ведро с водой, из которого умывалась. Она тянула его обеими руками сначала по ступеням, а потом по земле, двигаясь к окровавленным драчунам. Сэм, должно быть, заметил ее, потому что замер с поднятыми кулаками и быстро повернул голову в ее сторону. В эту секунду Лолли качнула ведро назад, а Джим послал Сэма в нокаут. Лолли зажмурилась и выплеснула воду. Следом полетело ведро и ударило Джима прямо по голове. Секундой позже он тоже отключился.

– О Господи! – Лолли оторвала ладошки от испуганного личика.

Повстанцы смотрели на нее враждебно, словно она Иуда с набитыми серебром карманами. Кое-кто из солдат бормотал, и Лолли обрадовалась, что не знает их языка. Впрочем, можно было и так догадаться. Они винили ее за то, что Сэм и Джим подрались. Об этом говорили их горящие глаза.

Набрав побольше воздуха в легкие, она шагнула к Сэму. Ей преградили дорогу солдаты, которые стеной загородили обоих американцев. Они не подпустили ее даже близко, как какую-то прокаженную. Такой несчастной и беспомощной она еще никогда себя не чувствовала. А когда солдаты понесли своих командиров прочь, это болезненное ощущение только усилилось. Лолли все стояла и смотрела вслед уходящим солдатам, пока их спины не слились в одно мутное пятно.

По дощатому полу покатилась пустая деревянная катушка. Лолли проследила за ней взглядом. С катушкой играла Медуза. Наклонив голову и расправив крылья, она подталкивала катушку клювом, распевая новую песенку «Удивительная грация». Доходя до слова «меня» в припеве, она всякий раз переворачивалась вместе с катушкой. Лолли подошла к двери, переступая через другие катушки, разбросанные по полу.

– Ок! Спасти ме-еня, несчастную! – Медуза поддала катушку, та ударилась о ножку стола и отскочила в сторону. Лолли медленно открыла дверь и выглянула наружу. Поблизости никого не было, только на плацу стояла небольшая группа солдат, где-то на середине пути между кухней и ее бунгало, и еще одна группа неподалеку. Сердце Лолли забилось быстрее.

Она думала об этом, планировала каждый шаг все то время, пока возилась с одеждой. Другого способа исправить ошибку она не придумала. Лолли похлопала по карманам своих брюк. У нее осталось всего несколько орешков для Медузы, а нужно было гораздо больше. Собравшись с духом и глубоко вздохнув, Лолли покинула свое безопасное убежище и направилась на кухню. Каждый громкий шаг ее ботинок вторил тяжелому стуку сердца.

В десяти футах от нее стояло несколько солдат. Их разговор то и дело прерывался смехом. Несколько человек оглянулись и внимательно посмотрели на нее. Другие продолжали разговаривать и смеяться. Но это было уже не важно, потому что Лолли заметила их одежду. Рубахи, хоть и застегнутые на пуговицы, зияли огромными прорехами. У одного солдата уголок воротничка был на целых два дюйма выше другого угла. Лолли поморщилась, а потом увидела самое плохое.

Рукава и полы рубах были слишком коротки, но брюки оказались еще хуже. Одна штанина гораздо короче второй, и абсолютно у всех брюки не доходили до края ботинок на добрых три дюйма.

Их одежда варилась так долго, что, должно быть, села. Лолли остановилась, поговорила сама с собой не меньше минуты, чтобы набраться мужества, и пошла к ним. Проходя мимо, она отчаянно старалась не показать, как сильно нервничает. При ее приближении смех прекратился. Лолли по-прежнему не смотрела в их сторону. В конце концов разговор тоже прекратился, она слышала только свои громкие шаги и биение собственного сердца.

Их взгляды были полны презрения. Лолли судорожно сглотнула, почувствовав напряжение, но продолжала идти, глядя вперед. Она специально не смотрела в их сторону, зато вздернула подбородок выше, чем обычно, и прошествовала мимо, повторяя про себя вечную литанию «Боже, дай мне силы».

Южная гордость и решительность удержали ее от того, чтобы не свалиться прямо тут же, на плацу. Чем ближе подходила она к кухне, тем больше солдат попадалось ей на глаза, все они в своей испорченной форме выглядели как дезертиры или пораженцы. На крыльце кухни стоял Гомес, и Лолли пришлось идти мимо него. Он не улыбнулся, ничего не сказал, просто посторонился, но Лолли чувствовала на себе его взгляд, пока не закрыла за собой дверь.

На кухне работали двое. Один стоял у плиты и помешивал что-то в кастрюле, а второй вычерпывал из бочонка муку. При появлении Лолли оба оторвались от своих дел и посмотрели на нее.

– Мне нужны орехи. Для Медузы, – сказала Лолли.

Тот, что занимался мукой, кивнул в сторону кладовки. Лолли поспешила туда и, поискав как следует, обнаружила в углу целый мешок арахиса. Набирая орехи пригоршнями, она набила ими карманы брюк и рубахи, а потом насыпала их себе за пазуху. Сделав это, Лолли подошла к двери и осторожно выглянула. Оба работника были слишком заняты, чтобы заметить, сколько орехов она утащила. Впрочем, ничего страшного все равно не произошло бы. С тех пор как Лолли попала в лагерь, она не знала ни в чем отказа, но ей не хотелось объяснять, зачем понадобилось так много орехов.

Скрестив руки на вороте, она вышла, поспешно миновала людей на плацу и направилась к своему бунгало. Но стоило ей завернуть за угол, как она сразу повернула в другую сторону и зашагала к баракам. Миновала первые три, впереди оставалось еще одно бунгало, а за ним – конец лагеря и начало джунглей. В последнем бунгало жили Сэм и Джим. Лолли остановилась.

Она уже пыталась уговорить кое-кого из солдат отвести ее к Сэму, но те смотрели на нее так, словно она намеревалась пристрелить его. В их взглядах было столько укора, что ей стало совсем скверно, хотя она и пыталась уговорить себя, будто не виновата в происшествии. В глубине души она, конечно, понимала, что не будь ее здесь, ничего бы не случилось. Поэтому солдаты и винили ее.

Лолли вдруг вспомнила, каким Сэм вернулся в лачугу после допроса полковника Луны – весь избитый. На этот раз Сэм сам затеял драку со своим другом, хотя тот, конечно, и похотливый тип. Сэм поступил так, потому что пытался защитить ее. Только по этой причине ей нужно было убедиться, что с ним все в порядке.

Прижавшись к стене бунгало и встав на цыпочки, она осторожно двигалась вдоль строения, пока не оказалась под узким окном. Окошко было вырезано слишком высоко, поэтому Лолли ухватилась за карниз и попробовала подтянуться. Руки у нее были слабые, и она соскользнула на землю.

Набрав полную грудь воздуха, она сжала кулачки, согнула колени и подпрыгнула изо всех сил, что были в ее маленьком тельце. Ей удалось мельком увидеть мужчину, лежавшего на кровати. Затем она с неимоверным шумом приземлилась, а из ее ворота вылетела целая пригоршня орехов и градом рассыпалась по земле.

Лолли недовольно уставилась на орехи. Она совсем о них забыла. Потом она взглянула вверх на окно. Она так и не поняла, кто был на кровати – Сэм или Джим. Лолли вновь подпрыгнула, на этот раз придерживая ворот рубахи. Она прыгала снова и снова, давя ботинками рассыпавшиеся орехи, но так и не узнала мужчину.

Она взглянула на распухшие карманы и перед рубахи, на орехи, рассыпавшиеся по земле. Наверное, следует сначала осуществить свой план, а потом она сможет навестить Сэма. Да, она так и сделает. Вернется сюда позже. К тому времени, возможно, он проснется и расскажет ей о своем самочувствии. Лолли повернулась и решительно зашагала мимо заграждения из мешков с песком, через калитку в колючей проволоке – она усвоила тот урок – и оказалась в джунглях. В лесу было темно, хотя на площади, расчищенной под лагерь, было полно света. Лолли забралась в кусты и, стуча по веткам, искала повсюду петухов. Она обследовала заросли олеандра, пальмовые рощицы, какой-то колючий кустарник и все глубже и глубже уходила в джунгли. Наконец она вышла на небольшую полянку, подняла голову и осмотрела огромное дерево, спрашивая себя, может ли птица взлететь на одну из нижних ветвей, хотя ей было известно, что петухи не летают выше крыш. Позади в кустах раздался шорох. Лолли очень медленно обернулась. Прямо из кустов шиповника на нее уставилась пара крошечных желтых глаз-бусинок. Затаив дыхание Лолли следила за петухом. Птица дернула головой, украшенной красным гребнем. Лолли бросила петуху орех. С тех пор как она выпустила птиц, прошло больше суток. Птицы должны были проголодаться. Наверняка. Петух уставился на орех. Она швырнула ему еще один, потом еще. Ничего не произошло. Петух продолжал переводить взгляд с нее на орех и обратно.

– Я слышала, что куриное племя не самое умное, – пробормотала Лолли, отступая назад, пока не уперлась в дерево.

Набрав полную пригоршню орехов, она рассыпала их вокруг и уселась на землю, прислонившись спиной к стволу. Ей была нужна лишь одна птица, всего одна, чтобы с ее помощью обнаружить остальных. В конце концов, эти петухи натасканы на драку, и Лолли решила воспользоваться этой выучкой, чтобы поймать их. У нее был план, хороший план, который исправит зло, сотворенное ею. Лолли смотрела на петуха. Петух не мигая смотрел на Лолли.

Она взглянула на яркое дневное солнце. Впереди еще много часов до наступления темноты. Она улыбнулась, сознавая за собой преимущество, которого у петухов не было. С упрямой решительностью она продолжала сидеть, делая то, чем занималась всю свою жизнь и в чем действительно преуспела. Она ждала.