Дикое сердце

Глава 5

Сколько времени прошло с тех пор, как она впервые приехала в горный лагерь? — задумалась Аманда рано утром. Три недели, четыре? Ей казалось — вечность. Она не привыкла проводить столько времени в бездействии, и теперь, когда нечем было заняться, часы тянулись мучительно медленно. Эль Леон часто уезжал, а женщина, присматривавшая за его домом и готовившая еду, не говорила по-английски. Аманда даже пожалела, что начала эту шараду с языками — было бы гораздо веселее, если бы она могла с кем-то поговорить.

У нее оставалось много времени на раздумья, а мысли, мечущиеся в голове, как листья на ветру, определенно не радовали. Вздыхая, она снова подошла к окну, как делала, похоже, раз по пятьдесят вдень. За высоким горным хребтом, таким заманчиво близким, находился город, обещавший освобождение из плена, освобождение от страхов. Эти хуаристы будут обращаться с ней отнюдь не мягко, а гора так близко… так близко. И все же между Монтерреем и местом, где она сейчас стояла, протянулись многие мили диких земель и скалистых обрывов, покрытых непроходимыми лесами и множеством других неизвестных препятствий. Осмелится ли она на новый побег? Осмелится ли она остаться?

И как же спасение? Заплатит ли ее дядя выкуп, если его потребуют? Да и потребовал ли Эль Леон за нее выкуп? Эти вопросы бесконечно кружились в ее голове, и Аманда все больше укреплялась в мысли, что ни одно слово о ее похищении не достигло властей. Если Эль Леон и послал письмо с требованием денег Джеймсу, оно наверняка осталось без внимания и никто больше никогда не узнает, что с ней случилось. Теперь, со смертью Фелипе и ее исчезновением, Джеймс Камерон получил полный контроль над Буэна-Виста — так зачем ему ее разыскивать? Только Мария захотела бы этого, но она наверняка думает, что похищенную давно уже убили.

Бесцельно перебирая пальцами, Аманда перевела взгляд своих лазурных глаз с Серро-де-ла-Силья на пыльные улочки лагеря. Грубые лачуги обрамляли изрезанные колеями дороги, их соломенные крыши устремлялись к небу, полуголые дети играли в клубах пыли. Она нечасто отваживалась выходить из дома, особенно в отсутствие Эль Леона, почему-то чувствуя себя в большей безопасности, когда он находился в лагере. Некоторые мужчины и женщины смотрели на нее враждебно; к тому же знакомы ей были всего несколько лиц, и среди них мальчик, оказавшийся таким полезным в поспешной поездке через Техас в Мексику.

— Рамон! — Увидев его на улице, она помахала ему рукой и улыбнулась. Он остановился и, прикрыв ладонью глаза от солнца, посмотрел в ее сторону.

— Сеньора! — Мальчик расплылся в широкой улыбке и поспешил к дому, где остановился у окна рядом с крыльцом.

— Разве ты не зайдешь? Внутри гораздо прохладнее, — сказала Аманда, но Рамон отрицательно покачал головой:

— Нет, я не могу. Есть приказы…

— Приказы? — Она пристально посмотрела на него; ее синие глаза расширились, щеки начали покрываться гневным румянцем. — Что ты этим хочешь сказать, Рамон?

Парень выглядел смущенным, оглядывался через плечо и вертел в руках шляпу, которую при встрече вежливо снял.

— Когда Эль Леон покидает деревню, никто не должен входить в дом, сеньора, если только ему заранее не было дано разрешение. — Он перестал старательно разглядывать пыль и траву у своих ног и поднял глаза. — Но ничего не говорилось о том, чтобы стоять снаружи и разговаривать с вами!

Несмотря на душивший ее гнев, Аманда не могла не рассмеяться над этим нахальным юнцом, над тем, как в его глазах цвета корицы плясали проказливые искорки, и его дерзкой улыбкой.

— Значит, я опасная пленница? — спросила она.

Парнишка вздохнул.

— Я думаю, это больше для вашей собственной безопасности. Много чего может случиться, когда не знаешь эту землю и людей.

— И даже когда знаешь, как мне кажется. — Взгляд Аманды скользнул по покосившимся лачугам вдоль разбитой дороги. — Все эти люди бежали от французов, Рамон, или некоторые из них просто последователи Эль Леона?

Он легкомысленно пожал своими худыми плечами.

— Когда кто-то приходит к Эль Леону за помощью, сеньора, я не задаю вопросов, как делают здесь почти все. У каждого свои причины.

Кивнув, Аманда мысленно удивилась, почему Рамон оказался в лагере; но поскольку он ничего не говорил об этом, она не стала спрашивать. В данный момент она не могла думать ни о чем, кроме побега из этого наводящего тоску места, и попыталась перебороть захлестнувшую волну отчаяния.

— Не грустите, прекрасная леди, — попытался утешить ее Рамон. — Эль Леон проследит, чтобы о вас позаботились. Эль Леон никогда не притесняет людей. Ах, он magnifico[16], сеньора! Он всегда делает то, что правильно.

— Неужели? — Полуулыбка тронула ее губы, но у Аманды не хватило духу спорить с мальчиком. Он был так очевидно искренен. — Я рада, Рамон. Думаю, у меня слишком много времени на раздумья и совершенно нечего делать. — Она посмотрела поверх его головы на ряд пыльных деревьев и, положив локоть на подоконник, подперла рукой подбородок. — Я беспокоюсь обо всем, — со вздохом пробормотала она, пока ее мысли метались от прошлого к настоящему.

И как всегда, она обнаружила, что думает об Эль Леоне. Он очаровывал ее, увлекал даже тогда, когда пугал, а иногда, когда она замечала на себе его пристальный взгляд, в ней возникали совсем другие эмоции. Воспоминания о его губах и широких ладонях, крепко обнимающих ее, заставляли ее краснеть.

— Сеньора? — вопросительно произнес Рамон, и Аманде пришлось вернуть свои блуждающие мысли к настоящему, но она не могла посмотреть ему в глаза.

— Прости, Рамон. Я просто… задумалась.

— А-а… — Это было все, что он сказал, но Аманда заметила понимающее выражение в его глазах и вздохнула про себя. Неужели ее чувства так очевидны? Она должна перестать так часто думать о главаре бандитов, должна перестать вспоминать свою бурную реакцию на него. Но это так трудно, особенно когда его красивое лицо словно по волшебству возникало перед ее глазами, его золотые, как у льва, глаза смотрели на нее со знакомым, немного насмешливым выражением. А Эль Леон действительно похож на хищное животное, вдруг подумала она, опасное животное, с какой-то дикой притягательностью.

— Рамон, — сказала она, усилием воли заставив свои мысли отвлечься от этих искушающих размышлений, — ты можешь проводить меня к колодцу? Здесь… в ведре нет воды, а Хуана вернется не раньше полудня. Пожалуйста, — попросила она, увидев, что юноша сразу насупился. Стены как будто сдвинулись вокруг нее, и она почувствовала себя в тюрьме. — Я обещаю, что не попытаюсь бежать, и никто никогда не узнает…

— Но приказы очень четкие, сеньора, — медленно ответил Рамон, — и я не смею ослушаться.

— Почему? — насмешливо, с оттенком раздражения поинтересовалась она. — Я думала, Эль Леон такой чудесный, такой великодушный! Разве он не даст пленнице немного воды?

Потом, немного пристыженная смятением и болью в темных глазах Рамона, Аманда смягчилась и импульсивно протянула руку, чтобы похлопать его по плечу.

— Рамон, — начала она, но ее слова оборвал холодный голос, прорезавший воздух как лезвие мачете, которым индейцы прорубают себе дорогу в зарослях.

— Разумеется, пленнице позволено получить 70 воду, сеньора, — заявил голос, и Аманда с Рамоном, одновременно повернувшись, увидели Эль Леона, стоящего с другой стороны деревянного крыльца.

Откуда он взялся? — едва успела подумать Аманда, а он уже размеренной поступью шел по крыльцу. Его сапоги гремели тяжело и зловеще, когда он приближался.

— Вы можете получить столько воды, сколько хотите, сеньора, — сказал Эль Леон, войдя в дом. Он остановился рядом с Амандой и посмотрел на мальчишку, все еще стоявшего перед окном. Короткий кивок заставил Рамона торопливо удалиться, и Аманда осталась наедине с разъяренным главарем хуаристов. Нападение показалось ей лучшей защитой.

— Это так мило с вашей стороны, — дерзко заявила она, обернувшись и с вызовом глядя в его лицо. — Лучше, чем я ожидала от главаря бандитов!

— А чего вы ожидали от бандитов? Жестокого обращения? Это можно легко устроить, а мне не хотелось бы разочаровывать вас, сеньора. — Его железные пальцы крепко сжали ее локоть, прежде чем она успела запротестовать.

— Что… что вы собираетесь делать? — пробормотала Аманда, когда он потащил ее из лачуги на крыльцо. Господи, неужели она зашла слишком далеко? Разозлила его до такой степени, что он готов причинить ей зло? О, будь проклят ее слишком быстрый язык!

— Делать? — саркастично повторил Эль Леон. — Я собираюсь сделать только то, о чем вы просили, сеньора, вот и все. Вы хотите воды — я веду пас за водой.

— Без ведра? — Несмотря на трепещущие нервы и бешено колотящееся сердце, Аманда сохраняла смелый вид. Он же не причинит ей настоящего вреда — ведь правда? Хоть он и разозлился, но все же сохраняет полный контроль, а такие мужчины редко реагируют импульсивно и иррационально Она надеялась именно на это.

— Без ведра, — легко согласился Эль Леон, и Аманда разволновалась еще больше. Он попеременно то тащил, то подталкивал ее сквозь кустарник в глубину леса по едва заметной тропинке, которую, похоже, хорошо знал. Ее ноги в сандалиях с трудом пробирались по камням, цепляясь за кривые корни, торчавшие из земли, но ее неумолимо влекли прочь от лагеря. «Куда он тащит меня?» — снова подумала Аманда, тревожась все сильнее.

— Это не путь к колодцу, — возразила она, немного запыхавшись, но он проигнорировал ее слова.

Когда они достигли небольшого ручья, плещущегося между крутых берегов, она поняла, что у нее действительно есть причина тревожиться.

— Вам нужна вода, потому что вы хотели пить или потому что хотели искупаться, сеньора? — спросил Эль Леон, быстро подхватывая Аманду на руки, прежде чем она поняла его намерения.

— Нет! — закричала она, но было слишком поздно. Он высоко поднял ее на своих мускулистых руках, а потом отпустил, и Аманда как камень упала в мелкую воду в нескольких футах внизу.

Гейзеры воды забурлили вокруг нее, когда Аманда приземлилась на мягкое илистое дно ручья и по грудь оказалась посреди маленьких водоворотов грязной воды. Намокшие пряди волос упали ей на глаза, рубашка и юбка промокли насквозь. Аманда разъярилась, ее страх обратился в гнев. Она ударила ладонями по воде, поднимая в воздух еще больше брызг, и злобно уставилась на своего мучителя.

— Будьте вы прокляты! Вы не имеете права так обращаться со мной, и я…

— Это вы не имеете права искушать такого легковерного мальчишку, как Рамон, сеньора, — жестко отрезал он, опускаясь на корточки, чтобы холодно взглянуть в ее лицо. — За неповиновение приказам существует суровое наказание. Если бы Рамон сделал то, что вы просили, он заплатил бы эту цену. Но волновало ли вас это? Или вы настолько жаждете всегда поступать по-своему, что вам это безразлично?

Как могут столь теплые золотые глаза быть такими холодными, подумала Аманда, даже испытывая чувство вины. Да, она знала, что Рамон мог навлечь на себя гнев Эль Леона, но ей так отчаянно хотелось покинуть свою тюрьму! И Эль Леон не поступил бы слишком сурово с юношей, в этом она была уверена. И все же он заставил ее чувствовать себя эгоистичной и безрассудной — именно это он и старался сделать!

Отбросив назад мокрые волосы, Аманда со всем достоинством, какое могла собрать в данной ситуации, ответила ему таким же спокойным взглядом.

— Вас вряд ли касается, что я чувствую, — высокомерно заявила она, — и я не обязана вам ничего объяснять. Если вы уже закончили «наказывать» меня зато, что я осмелилась отклониться от одного из ваших драгоценных правил, я бы хотела вернуться домой и высушить одежду.

— Без сомнения. — Теперь в его голосе определенно появилась нотка веселья, а в глазах промелькнуло восхищение. Маленькая колдунья не сдается, даже загнанная в угол, с усмешкой заметил Эль Леон про себя. Она все еще очень походила на Аманду, которую он помнил. Смутное воспоминание о восьмилетней Аманде, сидящей почти в такой же позе, промелькнуло в его голове. Но тогда она тоже злилась на него! Он спровоцировал ее залезть на ветку дерева, склонившуюся над мелководным ручьем в имении ее отца, зная, что дерево старое и непрочное, и, как и следовало ожидать, ветка обломилась. Аманда шлепнулась в грязь, откуда яростно поливала его водой и всеми испанскими ругательствами, которым он научил ее.

Сейчас Аманда стала взрослой. Вместо того чтобы сыпать непристойностями, она погрузилась в величественное молчание, намереваясь пристыдить его. Юный Рафаэль хохотал над ней — Эль Леон не мог этого себе позволить.

— А ну-ка, pequeca. — Он протянул руку, чтобы помочь ей подняться, и улыбнулся, когда она подозрительно посмотрела на него в ответ. — Беритесь за мою руку.

— Разве это не похоже больше на то, как лиса помогает цыпленку? — ядовито поинтересовалась она. — Я предпочитаю обойтись без этого.

С большим трудом Аманда поднялась на ноги в ручье и поморщилась от отвращения, оглядев свою грязную одежду, руки и ноги. Она выругалась себе под нос, заметив, что одна сандалия осталась в грязи.

— Прошу прощения, сеньора?

Бросив на него взгляд исподлобья, Аманда отметила, как слегка дрогнули его губы.

— Очень плохо, что вместо меня в этом ручье не оказались вы, — с наигранной любезностью ответила она. — Вам так нужна ванна, сеньор!

— Вы предлагаете потереть мне спину? — спросил он и расхохотался, когда она покраснела и плеснула грязной водой в его сторону. Отступив назад, Эль Леон дотронулся до своей широкополой шляпы вежливо-насмешливым жестом. — Поскольку ответ, очевидно, «нет», я откажусь на этот раз. Возможно, потом, сеньора… — С этими словами он развернулся и оставил ее одну стоять в грязной воде и смотреть ему вслед с полуоткрытым ртом.

Боже, что за самонадеянное животное! И он даже не помог ей выбраться из ручья — ему следовало хотя бы попытаться еще раз!

Ко времени, когда она вернулась в лагерь, чувствуя себя смешной в мокрой юбке, липнущей к испачканным ногам, и в одной сандалии, злость Аманды превратилась в слепую ярость. Не обращая внимания на любопытные взгляды, она пронеслась по пыльным улицам и взлетела на деревянные ступени крыльца.

Эль Леон, удобно устроившись за столом и положив ноги на соседний стул, даже не обратил внимания на ее приход, когда она захлопнула за собой дверь. Хуана, накрывая на стол, удивленно обернулась, ее глаза округлились.

Сознавая, как она должна выглядеть, Аманда все же смогла с достоинством поприветствовать женщину и, проскользнув через комнату, скрылась в маленькой комнате, как будто всего лишь ходила на прогулку. Горячо сожалея, что нет второй двери, которой можно хлопнуть, она, прихрамывая, подошла к умывальнику и плеснула воды из кувшина в потрескавшуюся фарфоровую миску. Для нее повесили импровизированную занавесь, отделив уголок комнаты, и там Аманда сбросила одежду и мокрой тряпкой постаралась смыть грязь.

Эль Леон, конечно, заметил, что в доме уже есть вода, и обязательно скажет что-нибудь об этом, но Аманде это доставляло огромное удовлетворение: она знала, что с успехом сможет скрестить с ним словесные шпаги.

— Хотя настоящие шпаги подошли бы больше, — проворчала она, надевая заплатанное, но чистое платье и пытаясь расчесать гребнем спутанные волосы. Мимолетный образ заносчивого мексиканца на острие шпаги заставил ее улыбнуться, и именно с таким довольным кошачьим выражением лица она вышла в соседнюю комнату.

Скучающий взгляд Эль Леона скользнул по ней, что подлило масла в огонь ее ярости. Его глаза прищурились, когда он увидел ее. Чужое платье на ней было чистым, но слишком тесным. Низкий вырез оставлял открытым верх груди, а широкая длинная юбка, элегантно раскачивавшаяся в такт движениям, едва доставала до середины икр. В своей злости Аманда и подумать не могла, как привлекательно выглядит в этом белом, вышитом яркими разноцветными нитками платье. Подойдя к столу, она резким движением с грохотом отодвинула стул, отвлекая внимание Эль Леона от своей соблазнительной фигуры.

— Вы голодны? — вежливо поинтересовался он, жестом указывая на Хуану, готовящую обед.

Аманда молча взглянула на него. В ответ он с иронией приподнял брови и безразлично пожал плечами.

Будь он проклят за то, что умудряется так небрежно не обращать на нее внимания!

Несколько долгих минут тишину нарушали только звуки приготовления пищи. Оба, и Аманда и Эль Леон, заметили нервные взгляды Хуаны. Крышки горшков дребезжали, деревянные ложки стучали по сковородкам, а когда наконец передними появились дымящиеся тарелки, Хуана попросила позволения уйти.

— Я потом приду за посудой, — заверила она Эль Леона по-испански, глядя то на него, то на Аманду. — У меня сейчас много работы по дому.

Прекрасно понимая настоящую причину, Эль Леон кивнул в знак согласия. Нечасто кто-то в лагере осмеливался бросать ему вызов, а женщина никогда не делала такого публично. Хуана, вероятно, слышала об их недавней ссоре, и, естественно, ей любопытно, как он собирается поступить с Амандой. Она не могла знать, что он знаком с этой худенькой бунтаркой, которая смотрит на него с явным отвращением и враждебностью. Если бы он только мог быть уверен, что это все та же Аманда, которую он помнил, что годы не превратили ее из упрямой своевольной девчонки в расчетливую алчную женщину, требующую, чтобы все поступали так, как она хочет.

Когда за Хуаной закрылась дверь, наступила гнетущая тишина. Она словно удушливым толстым одеялом накрыла все вокруг, пока Аманда не начала проявлять беспокойство. Послеполуденные тени, туманные от жары, падали через окна на пол, свежий горный ветерок приятно обдувал лицо Аманды.

Эль Леон начал есть простую, но питательную еду, приготовленную Хуаной, не обращая внимания на Аманду, как будто ее вообще не существовало, и каким-то образом это тоже ранило ее. Она со злостью воткнула вилку в бобы на своей тарелке, наколов целую горсть, словно протыкая гарпуном кита. Ее ярость была горячее, чем мелкие острые перчики, лежащие на столе. Этот мужчина в высшей степени отвратителен, кипела она от злости, его совершенно невозможно больше выносить! А тут еще досада на то, что она не в силах бежать отсюда. Должен же найтись какой-то способ! Наверняка кто-то поможет ей или удастся послать весточку Марии…

Он знает, о чем она думает, поняла Аманда, украдкой взглянув на Эль Леона и увидев, что его глаза с веселым интересом наблюдают за ее выразительным лицом.

— То, о чем вы думаете, невозможно, сеньора, так что не утруждайте себя даже попыткой. — Ловко зачерпнув бобов, Эль Леон выложил их в центр тонкой маисовой лепешки и свернул трубочкой. — Вы останетесь здесь до тех пор, пока я не решу, что вам пора уехать, — спокойно заявил он. — И вам лучше примириться с этим фактом.

— А вам не приходило в голову, Эль Леон, что мой муж был известным человеком и что его семья, без сомнения, постарается разыскать его убийц и похищенную жену? — Аманду немного удивила боль, промелькнувшая в красивых чертах мексиканца, но она решила, что, вероятно, ошиблась, потому что он ответил так же холодно:

— Семья дона Фелипе не будет разыскивать вас. Даже если бы и захотели, они не осмелятся прийти в эти горы.

— Ха! Вы не знаете его младшего брата! Рафаэль будет мстить за своего брата, как только узнает, и я думаю, вы найдете в нем страшного противника, Эль Леон!

Она сказала бы больше, но Эль Леон вскочил на ноги так быстро, что его стул отлетел назад и с грохотом упал на пол. Кроме ярости, в его лице было что-то еще, чего Аманда не могла определить.

— Возможно, вы не слышали, сеньора, что дон Фелипе и его младший брат поссорились. Не думаю, что один станет беспокоиться о другом.

Аманда упрямо настаивала:

— Даже если они и поссорились, Рафаэль не оставит смерть своего брата неотомщенной. Он человек чести… Хотя вам этого не понять! И когда он…

— Silencio![17] — Холодная ярость завибрировала в воздухе, и Аманда струсила. Глупо дальше провоцировать Эль Леона, в ледяной ярости которого ощущалось что-то пугающее. Она боялась продолжать.

Еще несколько долгих минут, после того как хозяин вышел из дома, Аманда неподвижно сидела на стуле. Одно только упоминание о семье Фелипе привело главаря хуаристов в настоящее бешенство, и она почувствовала, что есть еще какие-то причины, кроме очевидных. Но какие?

Аманда была бы удивлена, узнав, что Эль Леон злился больше на себя, чем на нее: его гнев был направлен на бессмысленные действия, стоившие Фелипе жизни. Он отвечал за смерть брата точно так же, как если бы это его рука держала пистолет, и он чувствовал, что этим обесчестил себя. Слова Аманды, сидящей напротив него и утверждающей, что Рафаэль никогда не оставил бы смерть брата неотомщенной, оказались слишком горькой пилюлей.

Хотя он и не мог сожалеть о смерти Фелипе, он предпочел бы не быть прямой причиной этой смерти.

Остановившись около кривоватого строения, в котором держали лошадей, Эль Леон не сдержался и выругался, чем привлек внимание человека, работающего в конюшне.

— Эль Леон? Я чем-то обидел тебя? — нерешительно спросил он и был вознагражден коротким отрицательным кивком.

— Приходится слишком о многом думать, Густаво, вот и все. Как там мой жеребец?

Разговор переключился на лошадей, и Густаво стал нахваливать достоинства чистокровного жеребца, принадлежащего Эль Леону. Последний слегка расслабился, и пока разговаривал с Густаво, его настроение немного улучшилось, он стал меньше упрекать себя.

День клонился к вечеру, тени удлинились, а Аманда все ждала его возвращения. Каждый звук заставлял ее пристально смотреть на дверь. Черт его возьми, он такой непредсказуемый!

Ее пальцы конвульсивно сжались, когда она наконец услышала, как открылась дверь, и, узнав знакомые размеренные шаги, постаралась принять безразличный вид. Когда ей стало казаться, что эта тишина никогда не кончится, она повернулась с намерением спровоцировать ссору.

Эль Леон стоял спиной к ней и смотрел в окно на быстро темнеющее небо, его профиль отчетливо вырисовывался в тусклых сумерках. У Аманды перехватило дыхание. Смутные воспоминания охватили ее, воскрешая давно забытое, и в это мгновение она поняла, что видела его раньше, до того как приехала в лагерь. Ответ был где-то рядом, все время ускользая от нее, и она на секунду почувствовала отчаяние. Откуда она его знает?

Черные как ночь волосы курчавились у него на затылке, густые и жесткие, и почему-то она знала, какими они будут на ощупь, знала, как беспечно он может смеяться и как эти золотые глаза могут светиться одобрением. Но воспоминания улетучились, когда он повернулся к ней, а выражение его глаз скрыли длинные опущенные ресницы.

— Я пришел к выводу, — начал Эль Леон без всяких предисловий, — что вам скучно сидеть в доме и ничего не делать. Возможно, поэтому вы сочиняете сказки о нехватке воды и подвергаете опасности благополучие легковерного паренька. — Нетерпеливым взмахом руки он безжалостно оборвал ее протестующий лепет. Его голос звучал бесстрастно. — Я не ожидаю от вас признания этого, но жду, что вы будете подчиняться моим приказам, сеньора. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Конечно. Разве я кажусь вам глухой или глупой? — едко поинтересовалась она. Весь ее недавний гнев вернулся стремительным потоком. — Несомненно, Эль Леон, вы не потерпите никакого сопротивления вашей невыносимой тирании. Я ожидала такой реакции.

На его челюсти задергался мускул: видимо, мексиканцу пришлось приложить немалые усилия, чтобы сохранить самоконтроль. Его глаза угрожающе сузились.

— Тогда вам, вероятно, известно и то, что произойдет, если вы по глупости решите игнорировать мое предупреждение. Я не собираюсь повторять.

— В этом я уверена, — ядовито парировала она, и в ее глазах блеснул боевой огонь. Аманда уперла руки в бока и дерзко посмотрела ему прямо в лицо. — Если великий Эль Леон отдает приказ, он ненарушим! Разве кто-нибудь посмеет противостоять вам?

— Только опрометчивый глупец, — ответил он и быстро подошел к Аманде. Его загорелые пальцы твердо взяли ее за подбородок. — Вы легкомысленно обращаетесь со словами, chica, в то время как вам следовало бы осознать ценность молчания.

Его янтарные глаза пристально смотрели в голубые, как летнее небо, глаза, и напряженное тело Аманды охватила дрожь. Как у него это получается — вызывать в ней такую реакцию одним прикосновением, хотя она знает, что он за человек, знает, что его разыскивает мексиканское правительство за чудовищные преступления против его же соотечественников и законов его страны? Опасный bandido — а она тает в его объятиях, будто он ее муж или возлюбленный!

Муж. Слово эхом отдавалось в голове, как звон церковных колоколов вдень ее свадьбы, и Аманда вырвалась из его рук, слово они жгли ее.

— Ублюдок! — злобно прошипела она первое, что пришло на ум, и его реакция потрясла ее.

Именно это слово слишком часто бросали ему в юности, и оно всколыхнуло в нем воспоминания детства. Эль Леон взорвался гневом. Железные пальцы больно стиснули руки Аманды, впиваясь в нежную кожу; он поднял ее в воздух и встряхнул как тряпичную куклу.

— Никогда, никогда не говори так со мной, Аманда Камерон! — прорычал он сквозь стиснутые зубы, и ее так испугала его ярость, что она даже не заметила ни того, что он обратился к ней по имени, ни того, что он говорил по-испански.

Аманда беспомощно кивнула, испуганно глядя на него.

— Нет, больше никогда, — хриплым шепотом согласилась она, едва ли понимая, что говорит, и почувствовала облегчение, только когда он вдруг резко отпустил ее.

Растирая плечи, уверенная, что завтра на них проступят синяки, Аманда смотрела на высокого мужчину, угрожающе нависающего над ней. Ее взгляд скользнул по этим золотистым глазам — таким знакомым, навязчиво знакомым, — и мысли в ее голове понеслись назад сквозь годы, пытаясь поймать неуловимые воспоминания. Обрывки памяти метались в ее голове, как листки бумаги на ветру, и она нахмурилась. Эти глаза — кошачьи глаза, которые могли светиться мальчишеским озорством и смехом, — теперь превратились в узкие щелочки, едва заметные на темно-бронзовой коже. Она долго стояла, глядя на него, и наконец-то поняла, кто это.