Дитя четверга

Глава 5

– О Боже! – простонала Эллисон. На виду у нескольких любопытных соседей она пыталась удержать жениха сестры, который рыдал, словно ребенок. Неделю назад она ни за что не поверила бы, что такое возможно.

Поскольку в ее планы отнюдь не входило подвергать риску репутацию Энн, она поспешила втащить Дэвиса в дом и вместе с ним рухнула на диван.

– Дэвис! Дэвис! – обратилась к нему Эллисон, пытаясь его растормошить. – Да она…

Спохватившись, Эллисон прикусила язык. Она уже и так нанесла непоправимый урон отношениям Энн с Дэвисом. Еще один день – и с обманом будет покончено. А пока нужно что-то делать.

– Дэвис, послушай меня! – твердо произнесла она, пытаясь приподнять его голову со своей груди.

Но эффект оказался обратным – Дэвис еще сильнее прижался к ней.

– Энни, я люблю тебя, – заплетающимся языком пробормотал он. – Как ты могла обойтись так со мной? С нашей любовью? Я думал, ты меня любишь.

– Я и люблю. – На сей раз ее попытка удалась. Отведя назад прилипшие ко лбу волосы, она прошептала:

– Я люблю тебя всей душой, дорогой. – Нежно поцеловав его в губы, Эллисон потерлась носом о его влажную щеку. – Расскажи мне, что с тобой произошло.

Дэвис забарахтался среди диванных подушек, пытаясь сесть. Кулаками вытер слезы. Все это тронуло Эллисон: он в самом деле любил Энн.

– Ты говоришь, что любишь меня? И все еще хочешь выйти за меня замуж?

– Конечно!

Дэвис облизал губы и недоуменно замигал глазами.

– Но он сказал…

– Кто сказал?

– Спенсер.

Эллисон гневно сжала губы. Ну и нахальство у этого человека!

– Что он тебе сказал?

– Мы встретились, выпили… Кажется, я в стельку пьян, – сокрушенно признался он.

Она провела ладонью по его волосам.

– На сей раз я тебя прощаю. Продолжай. Что тебе сказал Спенсер? У Дэвиса снова задрожали губы.

– Что вы оба… ну, ты знаешь… почувствовали влечение друг к другу… прямо с первой минуты… Я могу в это поверить… То есть Спенсер – интересный парень. В школе девчонки увивались вокруг него.

– Ничего особенного между нами не произошло. Я просто была любезна с ним, а он, как всякий самовлюбленный маньяк, навоображал себе невесть что.

– Но он говорил, что ты несколько раз целовала его. Это верно, Энни?

У Спенсера Рафта нет ни сердца, ни души, ни совести. Разве можно так обращаться с другом? Не желая, чтобы между Энн и ее суженым были какие-то недомолвки, она посмотрела в тоскливые глаза Дэвиса и вымолвила:

– Да… Но это ничего не значит.

– Он сказал, что ты ответила ему более страстно, чем любая другая женщина, которую он когда-либо целовал. И что ни с какой другой женщиной ему так не хотелось заняться любовью, как с тобой. – Дэвис закрыл лицо руками и покачал головой. – Я не мог в это поверить. Но я должен был тебя увидеть. Должен был услышать от тебя, что ты больше меня не любишь и предпочитаешь Спенсера.

Эллисон почувствовала, что у нее остановилось дыхание. Горячий румянец вспыхнул на ее лице и распространился по всему телу. Она самая страстная женщина из всех, кого Спенсер целовал? Желаннее, чем любая другая женщина? Ей так хотелось посмаковать и обдумать услышанное, но Дэвис выглядел настолько несчастным, что не время было предаваться сладостным грезам… В эту минуту важно как-то исправить положение.

Она положила руки Дэвису на плечи и крепко их сжала. Дэвис оторвал ладони от лица и поднял на Эллисон страдальческие глаза.

– Спенсер действительно интересный и привлекательный. И я целовала его. Но для меня это значит не больше, чем поцеловать красивую фотографию. Твой друг пустой человек, у него ничего нет за душой. Я не могла бы полюбить никого, кроме тебя, Дэвис. Прости меня за этот небольшой грех. – Конечно, когда выяснится вся эта история с подменами, Энн будет полностью оправдана. – Я хочу выйти за тебя замуж и жить в доме, который ты выбрал для нас.

– Зачем вы лжете ему, Энн? Оба вскочили, услышав эту фразу. Негромкий, чуть хрипловатый голос произвел на них эффект больший, нежели выстрел пушки. Эллисон вскочила с дивана. Не до конца протрезвевший Дэвис скатился на пол. Кое-как ему удалось подняться. Выпрямившись, он стоял, слегка покачиваясь, возле Эллисон.

– Убирайтесь отсюда! – холодным тоном произнесла Эллисон. – Вы едва не разбили нам жизнь.

Спенсер стоял у двери, которую она забыла закрыть, когда тащила пьяного Дэвиса. Высокий и мускулистый, он мог показаться грозным, если бы не букет роз в его руке. Черные брови насуплены – признак явного неодобрения разыгранной «Энн» сценой преданности и любви.

– Я не уйду до тех пор, пока все не разрешится.

– Все решено, – твердо заявила Эллисон, пытаясь удержать Дэвиса от раскачивания. Ему было трудно стоять, тем более соблюдать при этом равновесие. – Я люблю Дэвиса и собираюсь выйти за него замуж, а посему прошу вас не вмешиваться в наши личные дела. Как вы могли нанести ему такую травму?

– Как мог? – рявкнул Спенсер. – Скажите лучше, как вы могли? Я поступил по-джентельменски: откровенно поговорил с Дэвисом, объяснил ситуацию. Разве лучше делать вид, будто вчерашнего поцелуя и поцелуя в первый вечер в этой самой комнате не было?

Дэвис качнулся к Эллисон.

– Ты и здесь его целовала? В самый первый вечер? – Он со стоном осел на диван и вновь закрыл лицо руками.

Эллисон опустилась перед ним на колени.

– Дэвис, дорогой, не надо! Я не в силах этого вынести. Перестань рыдать.

Спенсер пересек комнату и мягко положил ей руку на плечо.

– Энн, пусть он выплачется. Ему станет легче.

Она вскочила на ноги.

– Да заткнитесь, пожалуйста! Вы просто бессердечный, безжалостный тип! Посмотрите, что вы натворили!

Спенсер воинственно выставил вперед подбородок:

– Может быть, мое появление и положило начало заварухе, но вы ее продолжили! Не надо закрывать глаза на правду. И теперь вам предстоит сделать выбор между нами.

– Ах, Энни, Энни, – застонал Дэвис. – Как ты могла? Он не создан для тебя.

Эллисон выпрямилась, открыла рот и вдруг пронзительно завизжала. Развернувшись, она гусиным шагом отошла от обоих мужчин. Зажмурила глаза, сцепила зубы, сжала кулаки, чтобы сдержать подступившую ярость.

Однако это не помогло. Взрыв произошел.

Повернувшись, она бросилась к Дэвису, который мешком лежал на диване. Схватив его за манишку, подняла на ноги. То, что он был на семьдесят пять фунтов тяжелее ее, похоже, не сыграло роли. Она несколько раз смачно ударила Дэвиса по щекам.

– Немедленно протрезвей! – крикнула Эллисон. – И ради Бога перестань распускать нюни!

– Вы! – Повернувшись к огорошенному Спенсеру, она ткнула указательным пальцем ему в живот. – Вы поедете с нами. – Она схватила сумку и ключи, лежавшие на кофейном столике.

– Куда?

– Пошевеливайтесь! – Эллисон подтолкнула Спенсера к двери, схватила и потащила за собой покачивающегося Дэвиса. – Садитесь в мою машину! – скомандовала она Спенсеру, закрывая за собой дверь квартиры. Плевать на подглядывающих соседей, подумала Эллисон. Прежде всего во всем виновата сама Энн.

Она втолкнула Дэвиса на переднее сиденье и так свирепо взглянула на Спенсера, что он покорно забрался на заднее.

Включила зажигание, выжала педаль сцепления, и машина рванулась по дороге. Пассажиры проявили мудрость и на протяжении всего пути даже не делали попытки завести разговор.

Клиника находилась недалеко от дома Энн, и через десять минут они подъехали к ее воротам. Пять минут было сэкономлено за счет превышения скорости и нарушения правил безопасности.

– Куда это мы? – пробормотал Дэвис.

– Вылезай! Нам нужно в это здание. Когда все трое выбрались из машины, Эллисон взяла Дэвиса за руку и буквально потащила его к слабо освещенному входу, предоставив Спенсеру следовать за ними.

Запертая дверь клиники привела ее в ярость. Она отчаянно забарабанила кулаками по стеклу.

– Откройте! – закричала она.

– Энн, – отважился было Спенсер.

– Я сказала, чтобы вы заткнулись! – бросила она через плечо.

На шум в вестибюль вышла несколько перепуганная сестра. Она приоткрыла на дюйм дверь:

– Простите, но время визитов прошло. Наши пациенты спят…

– Мне надо сейчас! – проговорила Эллисон, оттолкнула сестру и вошла, таща за собой Дэвиса. – Эти мужчины – со мной.

– Извините нас, – вежливо сказал Спенсер, проходя мимо ошарашенной сестры. – Она расстроена, – пояснил он.

Эллисон прошествовала к палате Энн и распахнула дверь. Включив свет, она подтолкнула Дэвиса, и он, спотыкаясь, ввалился в комнату в тот момент, когда Энн открыла глаза и заморгала, реагируя на свет.

– Что здесь происходит? – спросила она, садясь в постели. – Дэвис? Что ты здесь делаешь? Эллисон?

– Эллисон?! – в один голос переспросили мужчины.

Дэвис устремил воспаленные глаза на больничную пациентку. Он узнал ночную рубашку Энн, – Энни? – спросил он фальцетом. Энн укоряюще посмотрела на Эллисон:

– Эллисон, я готова убить тебя! У меня сейчас такой безобразный вид. Ведь ты обещала, ты…

– Да помолчи ты! Вся эта каша из-за тебя! – прикрикнула Эллисон.

Кажется, впервые в жизни Энн спасовала перед сестрой. Никогда в жизни она не видела, чтобы глаза Эллисон полыхали таким ярко-зеленым пламенем. Ее сестра пребывала в ярости.

Эллисон наставила палец на сестру.

– Дэвис, это Энн. Ей увеличивали размеры бюста. Она хотела сделать тебе сюрприз, чтобы ты не знал об этом до тех пор, пока все не закончится. Поэтому и попросила меня в течение нескольких дней выдавать себя за нее.

Дэвис вытаращил на Энн глаза:

– Увеличивали размеры бюста? Ты хочешь сказать…

– Да. Ты рад? – робко спросила Энн. Дэвис закивал головой:

– Да-да, конечно… Только…

– Я не могу дождаться, когда ты увидишь…

– Прошу тебя, Энн, дождаться момента, когда вы останетесь наедине, – перебила ее Эллисон, – если, конечно, ты не хочешь отдаться Спенсе… – Она сделала шаг в сторону, открывая взору Энн стоящего позади мужчину. – Энн, это Спенсер Рафт, лучший друг Дэвиса, – сардонически улыбаясь, проговорила Эллисон. Выхватив из его рук розы, к этому времени уже слегка увядшие, она небрежно бросила их на кровать. – Это тебе! Между прочим, он хочет переспать с тобой.

– Что-о? – воскликнула Энн, еще выше приподнимаясь в постели. Завороженный Дэвис уставился на ее грудь, которая даже под ночной рубашкой впечатляла своим размером.

– Только потому, что поцеловал тебя несколько раз, он считает, что ты разорвешь помолвку с Дэвисом и сбежишь с ним… Чуть не забыла, возвращаю тебе твое кольцо.

– Но я никогда… – начала было Энн.

– Здравствуйте, Энн, – перебил ее Спенсер.

В приступе стыдливости она натянула на себя одеяло.

– Привет! Рада познакомиться…

– Я тоже.

Эллисон издала громкий вздох.

– Можно мне закончить, чтобы потом уйти? – Она обернулась к Спенсеру. – Это я упала на тротуаре, испачкала вас кровью, пролила вино на ваш костюм. Когда я упала, то потеряла контактные линзы, поэтому была не просто неуклюжей, но и вообще слепой… и пила из двух бокалов и все такое… Я та самая, к кому вы приходили сегодня в лабораторию и кто облил вас кофе.

– Ты упала? Где? Когда? – спросила озадаченная Энн. – Эллисон, что здесь в конце концов происходит?

– Я как раз и пытаюсь объяснить. Спенсер хочет тебя. Он считает, что ты не любишь Дэвиса, потому что он наблюдал за тем, как отношусь к нему я, а из меня, по всей видимости, актриса никудышная.

– Ты хочешь сказать, что я целовал… – Похоже, Дэвис вышел из шока и теперь виновато смотрел на Эллисон. – Гм… Эллисон… но я… – Щеки его вдруг запылали. – Энни, я целовал ее, но думал…

– Я понимаю, любимый, – перебила Дэвиса Энн, похлопывая его по руке. – Это была моя идея. Сядь со мной рядом. Я соскучилась по тебе. – Она потянула его за руку, и он, опустившись на край кровати, поднес ее руки к губам.

– Как я уже говорила, – громким голосом Эллисон перекрыла шепот любовников, – Спенсер пришел сегодня вечером к Дэвису и заявил, будто ты хочешь его, а он тебя. Дэвис до умопомрачения напился, полагая, что ты бросишь его и переметнешься к этому волоките. Дэвис с рыданиями пришел ко мне, то есть к тебе, и стал умолять, чтобы ты не губила любовь. Вдруг появился Спенсер и очень рассердился, что ты хочешь остаться с Дэвисом. Так что тебе надо сделать выбор между ними. – Эллисон набрала полные легкие воздуха. – Вот так! Полагаю, я вкратце изложила факты и все теперь в курсе дела… А я выхожу из игры. И оставляю вас, чтобы вы трое разобрались, кто кого любит.

Выпрямившись и расправив плечи, она выскочила из палаты.

Ее запал пропал, как только она добралась до своей квартирки, в которой отсутствовала несколько дней. На Эллисон пахнуло затхлостью. А затем вдруг до нее дошла чудовищность случившегося.

Она дала волю слезам и плакала до тех пор, пока не обессилела. Когда рыдания сами собой прекратились, Эллисон задумалась: зачем она плачет? Разве она не рада, что все закончилось?

Взгляд рассеянно блуждал по комнате. Эллисон раньше нравилась ее небольшая и уютная квартирка. Но после пребывания в течение нескольких дней в доме Энн ей вдруг показалось, что она находится в камере заключения и стены давят на нее.

В комнате царил идеальный порядок. Каждая вещь находилась на своем месте. Здесь никогда не было ничего лишнего. Невозможно себе представить, чтобы на спинке стула висела какая-нибудь мужская тенниска или на полу валялась газета, развернутая на полосе со спортивными новостями. На кухне в раковине стоял лишь стакан. Один стакан, а не два. Дом Энн похож на жилье, квартира Эллисон была стерильной, как ее лаборатория. Впрочем, и ее жизнь тоже.

– Перестань жалеть себя, – пробормотала Эллисон, поднявшись с кровати и направляясь на кухню.

Она сама сделала выбор и живет в соответствии с этим выбором. Энн все время ходила на танцы и вечеринки, когда училась в колледже. Эллисон оставалась дома и занималась. Энн постоянно находилась в окружении парней – потенциальных женихов. Эллисон избегала контактов с мужчинами. Энн и Эллисон были умны, но каждая из них распоряжалась способностями сообразно своим интересам. Эллисон целиком сосредоточилась на работе. И часто негодовала по поводу того, что Энн зря растрачивает умственный потенциал.

Но так ли уж она растрачивает? Энн счастливая. А Эллисон… какая она? Смирившаяся со своей судьбой? Во всяком случае, слово «счастливая» к ней не подходило.

Вплоть до последнего времени Эллисон была довольна жизнью. Сейчас же испытывала беспокойство, которое раздражало ее. Чего она хочет?

Выключив свет, Эллисон забралась на узкую односпальную кровать. За последние дни она привыкла к королевских размеров постели Энн, без всякого сомнения, способной принять двоих.

А еще привыкла к красивым платьям и макияжу. Ей понравилось чувствовать волосы на плечах и ощущать запах духов.

Эллисон забеспокоилась, когда поняла, что будет скучать по многим женским причиндалам. Но еще больше ее беспокоило то, что ей будет недоставать мужского присутствия. Мужского запаха. Мужских прикосновений. Поцелуев. Она почувствовала, что к глазам вновь подступают слезы.

Господи! Неужто и в самом деле она станет плакать о мужчине? О том мужчине?

Он заявил, что испытывает желание к Энн. К Энн, но не к Эллисон. Он даже не узнал, что она была той женщиной, которую ласкали его руки и губы. Спенсер – повеса, завсегдатай курортов – сегодня здесь, завтра там, человек, которого интересуют лишь собственные мысли и чувства. Лучше бы вообще не приезжал в Атланту. Он не создан для Энн. И конечно же, не создан для нее. И слава Богу, что она никогда больше его не увидит.

Тогда почему она чувствует себя такой одинокой и несчастной?

– Давай, Распутин! Вот молодчина! Ты такой красавец. Знаю, что я не объект твоей любви, но должна это сделать. Ну как, тебе приятно?

– Похоже, очень приятно.

Не вынимая руку из клетки кролика, продолжая оставаться все в той же не очень светской позе, Эллисон повернула голову и увидела Спенсера, стоящего всего в ярде от нее.

– Что вы здесь делаете?

– А что вы там делаете? – Он кивнул на клетку.

Эллисон вынула руку, потрепав на прощание кролика, и закрыла дверцу. На руке у нее была перчатка из кроличьего меха. Спенсер с любопытством уставился на Эллисон. В глазах сверкнули озорные огоньки, на губах появилась усмешка. Его спокойствие и абсолютное самообладание раздражали ее, тем более после этой кошмарной ночи, большую часть которой она проплакала.

Эллисон с вызовом приподняла подбородок:

– Я глажу его живот перчаткой из кроличьего меха.

– И для какой же цели?

– Мне нужно получить образец спермы. Это возбуждает его.

Глаза Спенсера снова сверкнули.

– Вы хотите добиться возбуждения? Тогда потрите мой живот.

Это был тот самый хриплый мужской голос, при звуке которого она испытывала слабость. Но не желая уступать, Эллисон сердито сдернула с руки перчатку и отбросила ее.

– Прости, Распутин, я займусь тобой попозже, – пробормотала она. Отойдя на безопасное, по ее мнению, расстояние, добавила:

– От вас я уже получила все, что мне требовалось, мистер Рафт.

В его улыбке не чувствовалось и намека на раскаяние, она скорее была самоуверенной.

– Вовсе нет. Вы еще много от меня получите.

В ней боролись между собой гнев и желание. Хотя она и пыталась проигнорировать его дерзкие слова, ее тело на них отреагировало.

– Я уже устала от ваших вульгарных намеков. Изображая сестру, я вынуждена была их терпеть ради душевного спокойствия Дэвиса. Но сейчас могу говорить от своего имени, поэтому заявляю, что вы ведете себя отвратительно.

– Вы очень эффектны! Ей вдруг захотелось зарыдать, и она поспешила отвернуться.

– Перестаньте насмехаться надо мной. – Она и до этого считала его высокомерным и эгоистичным, но подобной откровенной жестокости от него не ожидала.

– Насмехаться над вами? – Спенсер быстрыми шагами приблизился к ней и положил руки на плечи. Когда он попытался повернуть к себе ее лицо, она вырвалась из его рук.

– Ох и посмеялись вы, наверное, вчера в клинике после того, как я ушла. – Интересно, его пальцы действительно легонько ласкают ее затылок или ей так кажется?

– Не припоминаю никакого хохота. Дэвис и я заполнили несколько пробелов в этой истории. Энн ужаснулась тому, что произошло, и очень сочувствовала вам. Она пыталась даже дозвониться до вас и принести свои извинения.

– Я отключила телефон. – Освободившись наконец от его рук, Эллисон подошла к окну и стала играть со шнуром шторы, не поворачиваясь к Спенсеру лицом. – Мне ни с кем не хотелось разговаривать, даже с Энн.

– У нее грудь такая же, как у вас? Повернувшись, она метнула на него быстрый взгляд. Он что, уже затащил ее в постель и хорошо знает размер груди? Эллисон слышала, как стучало ее сердце.

– Такая же.

Спенсер смотрел на ее грудь, и длилось это бесконечно долго, целую вечность. Затем встретился с ней взглядом:

– И зачем ей это нужно было?

Эллисон показалось, что она тонет в его голубых глазах. Этот взгляд вызывал головокружение, пробуждал жар и томление в теле. Ей так нравились эти роскошные лохматые брови, шершавая кожа, морщинки на его лице. Эллисон до чертиков хотелось прикоснуться к нему пальцами.

Однако она заставила себя выйти из оцепенения и отойти на пару шагов.

Спенсер заговорил первым:

– Энн поддразнивала Дэвиса за то, что он целовал вас. А он был в шоке от того, что обращался с вами как со своей невестой. Боюсь, Дэвис еще долго не сможет смотреть вам в глаза.

Эллисон подошла к одному из лабораторных столов, где находились микроскопы, горелки Бунзена и мензурки. Посмотрела в микроскоп, прекрасно зная о том, что на предметном стекле ничего нет. Уголком глаза она видела, как Спенсер сел на стул рядом с ней. Он поставил ногу на перекладину, и его колено уперлось в бедро Эллисон.

– А что вы делали все это время, когда Энн поддразнивала шокированного Дэвиса?

– Я? Я испытал чувство огромного облегчения по поводу того, что мне не придется приносить в жертву свою дружбу с Дэвисом ради женщины, которая мне нравится.

Она живо повернулась к нему, оказавшись в опасной зоне между его бедрами.

– Что вы сказали? Неужели вы не поняли? Энн любит Дэвиса и собирается за него замуж. Она впервые увидела вас только вчера вечером.

– Я-то понял. По-моему, вы не поняли. – Каким-то образом он умудрился схватить ее за руки и притянуть к себе. Прежде чем Эллисон успела что-то сообразить, она ощутила, что их животы соприкоснулись. – Все эти дни я гоняюсь за вами, Эллисон, а не за вашей сестрой. Я не только не рассердился за розыгрыш и переодевания, а, наоборот, счастлив. Теперь вы и я вольны продолжить то, что мы начали в первый вечер.

Эллисон насколько возможно отвела голову назад и уставилась на него, словно на сумасшедшего.

– Вы не столь умны, как я полагала, мистер Рафт. Неужто до вас не дошло? Взгляните получше. Вы танцевали с Энн. Вы целовали Энн. Вы обнимали Энн, а не меня. – Эллисон развела руками. – А я – вот она.

Он бросил взгляд на конский хвост, на карандаш за ухом, на очки, которые Эллисон надела вместо контактных линз, поскольку от слез и бессонной ночи у нее появилась резь в глазах. Не оставил без внимания и ее халат, старомодную юбку и растоптанные туфли.

– Вы очаровательны. И особенно нравитесь мне, когда мечете громы и молнии, как это было вчера вечером. Вы были изумительно сексапильны! Мне хотелось завалить вас на пол и взять тут же, невзирая на присутствие Дэвиса.

Ошеломленная этими словами, Эллисон вырвалась из его объятий и отодвинулась подальше.

– Вчера вы пришли сюда, пробыли полчаса со мной и не признали во мне ту женщину, которую целовали за день до этого.

– Потому что я не искал вас, Эллисон. – Он встал со стула и приблизился к ней. – Иначе я узнал бы вас сразу.

Эллисон не знала мужчины, который двигался бы так стремительно. Его рот прижался к ее губам, руки крепко обвились вокруг талии раньше, чем она поняла, что происходит. Не теряя времени, он заставил губы приоткрыться, и его язык проник в глубину ее рта. В ответ она тихо застонала.

Эллисон ощутила, как тело ее воспламенилось, словно факел. Он потерся животом об нее, чтобы рассеять все сомнения в том, что испытывает желание именно к ней. И тело мгновенно откликнулось – Эллисон прижалась к крепкому мужскому торсу.

Подавлять растущее желание было непросто, тем не менее она боролась, как могла. Раньше Эллисон никого не подпускала к себе столь близко, создав нечто вроде крепостной стены. Сейчас каждый поцелуй Спенсера пробивал новую брешь в этой стене и, похоже, способен был достигнуть самого сердца, в корне изменив ее жизнь.

Упершись ладонями в его плечо, Эллисон вырвалась из объятий. Она сделала несколько частых вздохов, надеясь, что Спенсер примет их за выражение гнева, а не страсти.

– Вы забываете, что я позволяла вам целовать себя только потому, что вы друг Дэвиса. А сейчас я больше не намерена выносить ваши бесчестные объятия.

– Бесчестные?

– Да, бесчестные. А теперь уходите.

Не знаю, зачем вам понадобилось приходить сюда, но вы здесь нежеланны. И пожалуйста, не пытайтесь больше встречаться со мной.

Не спуская с нее глаз. Спенсер отступил на шаг. Эллисон первая отвела взгляд, в котором он мог прочесть, что она говорит не правду.

– Я вам совсем не нравлюсь?

– Нет! То есть да. Я хочу сказать, что не нравитесь.

– Даже самую малость?

Игривый, поддразнивающий тон вызвал в ней раздражение. Она скрипнула зубами:

– Да.

– Ай-ай, это очень плохо. Любопытство взяло верх, и она настороженно взглянула на него.

– Почему?

– Потому что я пришел, чтобы стать добровольцем.

– Добровольцем? Каким добровольцем?

– Отцом ребенка, которого вы хотите иметь.

– Поистине отличная идея!