Дитя любви

Глава первая

1789 год

Бредущая по дороге пара представляла собой жалкое зрелище. Лето и начало осени выдались на редкость холодными, а теперь, в один из последних сентябрьских дней, дождь лил не переставая с самого рассвета. Пруденс оглядела своего спутника, решая, кто из них выглядит хуже — она в потрепанном плаще и штанах, позаимствованных вчера у огородного пугала, или Дэн в тесной одежде с чужого плеча, с грязными огненно-рыжими волосами. Сняв старую молескиновую шляпу, Пруденс протянула ее Дэну, но тот покачал головой.

— Лучше оставь ее себе, — решительно заявил он. — Без шляпы на тебя смотреть страшно — волосы дыбом торчат.

— Сама знаю, — недовольно откликнулась Пруденс. — Но кто бы принял меня за мальчишку, если бы я не подстриглась?

— Да еще от тебя несет лошадьми, — Дэн сморщил нос. — Должно быть, пугало набили соломой из конюшни.

— Если тебе мешает запах, отойди подальше, — откликнулась Пруденс резким тоном и туг же опомнилась, увидев расстроенное выражение на лице мальчика. — Извини, — поспешно добавила она. — Я не хотела тебя обидеть. Просто я устала, и ноги нестерпимо ноют.

— Так давай отдохнем! — предложил Дэн. — Вон под тем деревом t земля наверняка посуше, а рядом есть ручей. Если ты сполоснешь ноги, тебе станет легче.

— Ты думаешь? — с сомнением протянула Пруденс, продолжая ковылять по дороге. — Боюсь, если я сниму ботинки, то не смогу снова надеть их. — Она поморщилась при одной мысли о том, что вскоре ноги вновь окажутся в тисках. Каждый шаг становился для нее пыткой.

Дойдя до дерева, Пруденс с облегчением повалилась на мягкое ложе из прелых листьев. Рядом зазывно журчал ручей, искушение сполоснуть ноги было слишком велико. Она расшнуровала башмаки, сняла их и обнаружила, что натертые грубой кожей мозоли на ступнях лопнули и кровоточат.

От острой боли из глаз Пруденс брызнули слезы, но она поспешила взять себя в руки и погрузила ступни в ледяную воду.

На душе было по-прежнему неспокойно. Как же быть дальше?

За три дня путешествия на юг Пруденс и Дэн выбились из сил. Припрятанные остатки скудного фабричного ужина быстро растаяли. С тех пор во рту у них не было ни крошки, если не считать хлеба с холодным беконом, которым вчера накормил их фермер.

Вспомнив о событиях предыдущего дня, она содрогнулась. Фермер предложил им переночевать в сарае, и Пруденс решила, что он просто пожалел двух озябших и проголодавшихся путников. Но после ужина фермер завел расспросы, внимательно разглядывая стоящую перед ним стройную девушку в коричневом шерстяном платье и опрятном переднике. Волна густых каштановых кудрей, ниспадающая из-под простого белого чепчика, завязанного под подбородком, доходила почти до пояса девушки. Но лучшим ее украшением были глаза — чистые, карие, окаймленные длинными ресницами, они светились искренней благодарностью.

Фермер грубовато облапил гостью за талию, и она испугалась, увидев, как алчно вспыхнули его глаза.

— В уплату я согласен взять поцелуй. — Мясистая багровая физиономия нависла над лицом девушки, опахнув ее зловонным дыханием.

— Отпустите меня! — в панике вскрикнула она и вскинула кухонный нож, которым только что резала хлеб. — Не прикасайтесь!

— Дай-ка сюда нож, плутовка! — Фермер потянулся за ножом. Пруденс вырвалась из его объятий и бросилась наутек.

— Бежим! — крикнула она Дэну, который поспешил за ней. Убедившись, что ему не догнать беглецов, грузный преследователь вскоре прекратил погоню, но Пруденс решилась остановиться лишь после того, как дом фермера остался далеко позади.

Этот случай потряс ее. Пруденс знала, что в пути их подстерегает голод, жажда, усталость. Возможно, их даже найдут и заставят вернуться. Но ей и в голову не приходила мысль об иной опасности. Решение было найдено, когда Пруденс заметила в поле пугало. Сняв с него одежду, в том числе и засаленную шляпу, она переоделась за живой изгородью, изумив Дэна.

— Зачем ты — это сделала? — спросил он.

— Чтобы нас не поймали — ведь искать будут девочку и мальчика, а не двух мальчишек.

К великому ее облегчению, Дэну хватило этого объяснения. Двенадцатилетний мальчик вряд ли смог бы уяснить истинную причину столь странного поступка.

— А теперь, помоги мне отрезать волосы, — попросила она, протягивая Дэну нож.

— Пруденс, я не смогу!

— Сможешь Волосы не влезут под шляпу. Дэн послушно принялся резать густые пряди, которые мягко падали у ног девушки. Покончив со своим делом, Дэн рассмеялся.

— Как не стыдно! — упрекнула его Пруденс. — Я и без тебя знаю, что видок у меня нелепый.

— Видок еще тот: волосы встали торчком и смотрят в разные стороны.

— Хорошо, что у меня нет зеркала. — Пруденс схватила шляпу, нахлобучила ее на голову и подмигнула Дэну.

Он поспешил попросить прощения, и вскоре к девушке вернулось хорошее расположение духа. Подражая попечителям сиротского приюта, она принялась разглагольствовать о греховности тщеславия. Пруденс умела передразнивать людей, ей удалось рассмешить спутника.

Эту ночь они провели под ветхой крышей заброшенного коровника, тесно прижавшись друг к другу, чтобы согреться. С первым лучом солнца, подгоняемые голодом, они двинулись в путь.

Но в этот день им явно не везло: старуха, развешивавшая белье перед домом, услышав просьбу о хлебе, пригрозилась спустить собак. То же самое повторилось на двух следующих фермах, и Пруденс постепенно овладевало отчаяние. Напрасно она не сбежала одна, незачем было подвергать Дэна опасности и мукам голода.

Почувствовав, что она приуныла, Дэн попытался развеселить ее.

— Не вешай нос! Посмотри-ка на меня! Прежде чем Пруденс успела остановить его, он выбежал на середину дороги и прошелся колесом.

— Я стану акробатом, вот увидишь! — крикнул он.

Ни Дэн, ни Пруденс не услышали шум подъезжающего экипажа. Когда из-за поворота внезапно вывернула упряжка скачущих галопом лошадей, Пруденс предостерегающе вскрикнула, и мальчик застыл как вкопанный. От неожиданности он не мог двинуться с места.

Кучер попытался остановить лошадей, но было уже слишком поздно. Пруденс услышала тошнотворный глухой стук и увидела, как Дэн отлетел на обочину. Позабыв о немилосердно ноющих ступнях, девушка бросилась к нему и упала на колени в сырую траву. Дэн лежал неподвижно — казалось, жизнь покинула его.

Тишину нарушало лишь постукивание копыт перепуганных чистокровных коней. Внезапно Пруденс услышала шаги и вскинула голову, вглядываясь сквозь завесу слез в приближающегося незнакомца.

— Убийца! — выкрикнула она, вскочила и, обезумев от ярости, бросилась на него с кулаками. — Вы убили Дэна!

Незнакомец молча отстранил ее, прошлепал по грязной обочине и, склонившись над пострадавшим, стал осторожно ощупывать его.

— Он жив, — наконец произнес незнакомец, — и все кости целы. Мальчик в порядке — если не считать раны над бровью. Должно быть, рассек лоб при падении.

— Это вы виноваты! — крикнула Пруденс. — Я слышала удар…

— Хорошо еще, что лошади не затоптали его насмерть. Крыло экипажа лишь слегка задело парнишку. Надо снять с него…

— Не прикасайтесь! — перебила Пруденс. — Довольно! Я сам о нем позабочусь.

Незнакомец смерил ее взглядом.

— На этом поприще ты уже потерпел фиаско. Успокойся! Твоя истерика ему не поможет.

Он бросил взгляд поверх головы Пруденс, и выражение его лица внезапно изменилось. Пруденс тоже оглянулась и с удивлением обнаружила, что поодаль молча стоит небольшая толпа. Это было на редкость пестрое сборище, и хотя оно не двигалось с места, Пруденс вдруг стало жутко.

Незнакомцы не походили ни на фермеров, ни на почтенных арендаторов или крестьян. В большинстве своем они были облачены в лохмотья и грубую мешковину, в прорехи виднелась почерневшая от грязи кожа. Среди них Пруденс заметила несколько калек и женщин с младенцами на руках, но это не успокоило ее. На лицах бродяг поигрывали хищные ухмылки: было нетрудно догадаться, что они замышляют.

И вправду, им чертовски повезло. Богатый путешественник оказался застигнут врасплох. Десятки глаз алчно вспыхнули в предвкушении поживы. Как только владелец экипажа поднялся на ноги, один из оборванцев выступил вперед.

— У вас неприятности, ваша честь? — осведомился он. — Надеюсь, лошади не пострадали? — Не дождавшись ответа, он шагнул ближе. — Не найдется ли у вас пары лишних монет для несчастных, искалеченных на службе отечеству? До нас никому нет дела…

Пруденс невольно придвинулась к хозяину экипажа. Вожак нищих представлял собой ужасающее зрелище. Его лицо почти полностью закрывали длинные сальные космы, на одном глазу красовалась черная повязка, а второй поблескивал ярко и настороженно, как у дикого зверя. Вожак ковылял медленно, тяжело опираясь на костыль, но, судя по мощной груди и широким плечам, в схватке он мог стать опасным противником. Возможно, он говорил правду, но Пруденс не верила его словам. Взгляд единственного зловеще бегающего глаза тревожил ее. В отчаянии оглядевшись, Пруденс увидела, что из-за деревьев по другую сторону дороги вышло еще несколько нищих.

— Смотрите! — прошептала она хозяину экипажа.

— Вижу. На нас хотят напасть, — отозвался он и сунул руки в карманы пальто.

Вожак нищих застыл на месте, затем подал знак, и его войско придвинулось ближе и остановилось. Пруденс увидела в руках у стоящего рядом человека два небольших, но опасных с виду пистолета.

— Не подходите! — приказал незнакомец. — Я пристрелю первого, кто сдвинется с места.

— В этом нет никакой необходимости, сэр, — одноногий вожак нищих расплылся в широкой хитроватой улыбке. — Мы не причиним вам вреда. — При этом он косил единственным глазом куда-то в сторону.

Внезапно Пруденс услышала топот и, оглянувшись, увидела, что им грозит нападение сзади. Рослая, заплывшая жиром женщина двигалась с проворством, поразительным при таком весе. В мясистой правой руке она сжимала дубинку, в левой держала нож.

Пруденс вскрикнула, предупреждая хозяина экипажа об опасности. Он стремительно отступил в сторону, а Пруденс, не задумываясь, подставила толстухе подножку.

Женщина запнулась и тяжело плюхнулась на землю.

Это происшествие не поколебало решимости нищих. Один из них метнулся вперед, пытаясь палкой выбить пистолеты из рук намеченной жертвы. Прогремел выстрел, за ним — вопль агонии. Раненый рухнул наземь, прижимая к груди руку.

— Неверный шаг, ваша честь, — со злорадной усмешкой заметил одноглазый вожак. — Теперь у вас остался лишь один заряд.

— Зато у меня есть подкрепление, — и джентльмен небрежно махнул рукой, оглянувшись в сторону экипажа.

Толпу охватила паника: возле лошадей стоял кучер в ливрее, с массивным короткоствольным ружьем в руках.

— А теперь, мой юный друг, будьте любезны, медленно подойдите к экипажу и сядьте в него, — спокойно обратился джентльмен к Пруденс.

— Нет! Я не брошу Дэна.

— Похвально, но глупо. — Джентльмен повысил голос: — Стреляй, Сэм!

Оглушительный грохот выстрела рассеял толпу нищих, за несколько секунд дорога опустела. Джентльмен спрятал пистолеты в карманы, нагнулся и подхватил Дэна на руки.

— Постойте! Куда вы его несете? — встревожилась Пруденс, вынужденная последовать к экипажу.

— Твоему другу нужна помощь, — коротко объяснил джентльмен. — Впереди по этой дороге есть постоялый двор.

— Но… мы не можем отправиться с вами! — возразила Пруденс.

В их разговор вмешался кучер.

— Из-за них вы чуть не погибли, милорд, — мрачно напомнил он. — Это они остановили карету и заставили вас выйти.

Измученная страхом и усталостью, Пруденс вышла из себя.

— Неправда! — выкрикнула она. — Если бы лошади не неслись как бешеные, Дэн бы не пострадал!

— Ах ты, щенок! Да карета его почти не задела! — Кучер явно собирался надрать уши дерзкому мальчишке, но хозяин остановил его строгим взглядом.

— Не время спорить, — холодно произнес он. — Не заставляй меня ждать, Сэм, открой дверь.

Слуга нехотя подчинился приказу, смерив Пруденс злобным взглядом.

— От него воняет, — заявил он. — Пусть лучше сядет на козлы, иначе вы задохнетесь.

— С каких это пор ты считаешь вонью запах лошадей? — осведомился его хозяин. — Прекрати ворчать и помоги внести ребенка в экипаж.

Дождавшись, когда Пруденс устроится на сиденье, джентльмен усадил рядом с ней Дэна и положил его голову к ней на колени. Сэм по-прежнему бурчал себе под нос что-то о коварстве бродяг, однако хозяин, не слушая его, сел напротив Дэна и Пруденс. Карета тронулась с места.

Пруденс с беспокойством смотрела на мальчика: на лбу у него вспухла огромная шишка, багровели царапины. Дэн не открывал глаз, на его побледневшем лице ярко выделялись веснушки.

К горлу Пруденс подкатил ком. Склонив голову, она попыталась скрыть слезы. Даже в кошмарных снах ей не снился такой ужас. Неужели их путешествие кончено? Далеко ли они смогут уйти теперь, когда Дэн ранен, а на ее ногах нет живого места? Пруденс вспомнила, что забыла башмаки на обочине, и эта мысль стала последней каплей. Она попыталась вытереть слезы рукой, но они лились все быстрее и вскоре начали капать на лицо Дэна.

— Так ты его утопишь! — заметил джентльмен, подавая Пруденс белоснежный носовой платок. — Выше нос! Вот уж не думал, что ты плакса! — Пруденс попыталась что-то возразить, но не сумела. — Я же видел, ты не робкого десятка, — невозмутимо продолжал джентльмен. — Ты не чета этим оборванцам, в сообразительности тебе не откажешь.

Только теперь Пруденс наконец-то обрела дар речи:

— Я думал, вы убили Дэна.

— Видишь ли, я не ожидал увидеть мальчишку посреди дороги.

— Он кувыркался, чтобы развеселить меня, — всхлипнув, объяснила Пруденс. — Дорога нас утомила.

— Вы идете издалека?

Вопрос застал Пруденс врасплох, она не сразу нашлась с ответом. Наконец она кивнула и перевела — взгляд на свои ступни.

— И вдобавок я лишился башмаков — забыл их на обочине. — Ее глаза вновь наполнились слезами. На невозмутимом лице джентльмена отразилось слабое подобие сочувствия.

— Ну, эта беда поправима. С такими ногами все равно далеко не уйдешь. — Он говорил правду. Тряпки, которыми Пруденс обмотала ступни, уже пропитались кровью.

— Лопнули, мозоли, — пояснила она. — Сэр, куда вы нас везете?

— Как я уже говорил, мальчик нуждается в помощи. Удар был слишком силен, ему необходимы холодные компрессы. У вас есть поблизости друзья или родные?

Пруденс покачала головой.

— Я не знаю, где мы. Должно быть, в Дербишире?

— Да. Куда же вы идете?

— На юг, к побережью.

— Не близко. Давно вы в пути?

— Три дня.

— Стало быть, вы из Чешира?

Пруденс окаменела: засыпанная градом вопросов, она позабыла про осторожность. Ее собеседник с легкостью определил, откуда они идут. Насторожившись, она впервые внимательно оглядела его. Незнакомец снял свой просторный плащ, чтобы укрыть Дэна, и теперь от накрахмаленного галстука до начищенных ботфортов был воплощением элегантности. Синевато-черный сюртук сидел на нем как влитой. Пруденс впервые увидела подобную ткань и человека, умеющего носить одежду с непринужденной фацией.

На вид незнакомцу было не больше тридцати лет. Не отличаясь особой привлекательностью, выразительные черты его лица свидетельствовали о решительности и благородстве. Темные блестящие кудри ниспадали на высокий лоб, ничуть не походя на модную завивку. Во всем его облике ощущалась властность, смягченная чувством юмора и проницательным умом.

Его темные глаза, разглядывавшие ее с таким вниманием, легко можно было принять за черные, но при ближайшем рассмотрении они оказались синими. Сжатые губы и резкие очертания подбородка ясно давали понять, что обмануть этого человека нелегко.

Пруденс неловко поерзала на сиденье: напрасно она утратила бдительность. Случайный попутчик вполне мог оказаться судьей, а она всячески старалась избегать встреч с представителями закона. Его расспросы насторожили Пруденс, она понимала, что дает слишком уклончивые и неопределенные объяснения. Между тем незнакомец ждал ответа. Пруденс кивнула. Вдруг Дэн открыл глаза.

— Голова болит… — слабым голосом пожаловался он. — Пру…

— Нет-нет, не двигайся! — поспешно перебила она, не давая произнести ее имя. — Ты упал и ушибся. Нам ничто не грозит, а тебе вскоре станет лучше.

— Куда мы — едем?

— Тебе вредно разговаривать, — вмешался джентльмен. — Мы остановимся у первого же постоялого двора.

На пороге постоялого двора путников встретила удивленная хозяйка. Заметив герб на дверце экипажа, она низко присела перед знатным гостем. Джентльмен внес Дэна в дом. Едва почувствовав запах, исходящий от одежды Пруденс, хозяйка поморщилась.

— Этому парню лучше переночевать в сарае, — предложила она. — Пусть только хорошенько вымоется во дворе.

— Что вы сказали, мадам?

Под пронзительным взглядом джентльмена хозяйка смутилась.

— Конечно, если ваша светлость не против… — поспешила добавить она.

— Этот юноша останется здесь. Нам понадобится спальня и гостиная. — Джентльмен последовал за женщиной на второй этаж, в небольшую комнату. — Это все, что вы можете нам предложить?

— Комнаты побольше у нас нет, сэр. Сюда редко заглядывают знатные господа. Могу предложить вам мою собственную гостиную.

— Благодарю. — На суровом лице неожиданно расцвела обаятельная улыбка, и Пруденс остолбенела: казалось, сквозь тучи вдруг засияло солнце. Возможно, их попутчик и вправду добрый человек. — По дороге мы чуть не стали жертвами грабителей, — продолжал он. — Мальчик ранен. Нам нужны холодная и горячая вода и ткань для компрессов.

— Прикажете послать за лекарем, сэр?

— Пока нет. А там будет видно.

— Бедняжка! Подумать только, сэр, в какое ужасное время мы живем — даже на родине нам нет покоя!

Хозяйка давно сообразила, что ей повезло. Она слышала, что у богатых бывают странные причуды. Если этот джентльмен решил взять под покровительство двух малолетних бродяг, значит, и она вправе рассчитывать на его щедрость.

— Вы правы. А теперь принесите воды. Хозяйка вышла, а джентльмен уложил Дэна на кровать.

— Промой рану, — приказал он Пруденс, — мне надо поговорить с Сэмом.

Пруденс послушно исполнила приказ. Смыв кровь со лба Дэна, она с облегчением обнаружила, что царапины не так уж глубоки. Правда, на лбу мальчика вздулась огромная шишка. Дэн осторожно коснулся ее руки.

— Кто этот человек? — шепотом спросил он.

— Пока не знаю, но он ехал в экипаже, который сбил тебя. Будь осторожен, Дэн!

Нельзя, чтобы он догадался, что я не мальчишка…

Стук в дверь прервал ее. Продолжая ворчать, в комнату вошел Сэм с сундуком хозяина на плече. Поставив сундук возле кровати, Сэм удалился, пропустив в дверях хозяина.

Окинув раненого быстрым взглядом, джентльмен понял, что мальчику стало лучше. Он обернулся к Пруденс.

— А теперь, мой юный друг, — начал он, — я буду весьма признателен тебе, если ты избавишься от этих омерзительных лохмотьев и заодно от запаха конюшни. У тебя есть другая одежда?

Пруденс покачала головой.

— Узелок остался на обочине, вместе с башмаками.

Она быстро поняла, какой удачей обернулась для нее потеря узелка с чепцом и передником. Увидев их, проницательный джентльмен сразу понял бы, откуда сбежала Пруденс. После злополучной встречи с фермером она стала вести себя осторожнее. Но, поразмыслив, пришла к выводу, что столь элегантному господину вряд ли известно, как одевают сирот в приютах.

Внезапно он протянул руку и сорвал с головы Пруденс старую шляпу.

— Позволь напомнить тебе, что в помещении положено снимать головные уборы… — начал он и вдруг изменился в лице. — Боже милостивый! — простонал он. — Сэр, умоляю, назовите мне имя вашего цирюльника — его надо избегать любой ценой!

— Это я! — со смехом заявил Дэн. — Я же говорил, что волосы нельзя резать ножом!

— И был совершенно прав! — с чувством подтвердил джентльмен. — Позволь полюбопытствовать, Дэн: неужели ты намерен в будущем избрать ремесло цирюльника?

Мальчик покачал головой.

— Нет, я буду моряком.

— Хвала небесам! Моряку позволительно иметь дикарские вкусы. — Он обернулся к Пруденс, словно не замечая ее возмущенного взгляда. — Возьми! — И джентльмен вытащил из сундука рубашку с гофрированными оборками. — Конечно, она тебе велика, но на первое время сойдет. Вместо длинных брюк могу предложить лишь пару панталон. — Взглянув на ноги Пруденс, он покачал головой: — Сегодня тебе придется походить босиком.

— Сегодня, милорд? Разве вы задержитесь здесь до утра? — с тревогой осведомилась Пруденс.

— Иначе не выйдет, — беспечно отозвался джентльмен. — Одна из лошадей повредила ногу. Я послал Сэма за лекарем…

— Очень сожалею об этом, сэр, но мы с Дэном не можем остаться здесь.

— Отчего же? Здесь довольно уютно, и, надеюсь, хозяйка накормит нас.

Пруденс растерянно молчала.

— Подумай хорошенько, — увещевал ее джентльмен. — Рассуди здраво: в таком состоянии вы с Дэном далеко не уйдете. Что касается меня, я не прочь плотно поужинать — и вы наверняка согласитесь составить мне компанию.

Шорох заставил обоих оглянуться. Оказалось, что Дэн сидит на постели, внимательно прислушиваясь к разговору.

— Умираю с голоду, — заявил он. — Когда мы будем ужинать, милорд?

— Всему свое время. Кстати, ты поужинаешь в постели, а моим компаньоном будет твой приятель, который так старательно держит в тайне свое имя, — конечно, если он соблаговолит умыться и переодеться. — Отдав это распоряжение не допускающим возражений тоном, джентльмен покинул комнату.

Пруденс задохнулась от возмущения. Неужто этот надменный аристократ вообразил, что она будет покорно подчиняться приказам? Он присвоил себе право принимать за нее решения, даже не удосужившись извиниться. То, что джентльмен был прав, только усиливало досаду. Его слова Пруденс восприняла как оскорбление.

— Что с тобой, Пруденс? — Дэн моментально заметил гневные морщины у нее на лбу. — Он даже не знает, кто мы такие. Знаешь, он прав: мы должны переночевать здесь. Постель такая мягкая! — Дэн блаженно вытянулся на подушках. — И потом, он обещал накормить нас…

Пруденс заколебалась, хотя и знала, что идти на поводу у измученного ребенка не только опрометчиво, но и опасно. Она уже давно поняла, что есть беды пострашнее холода, голода, волдырей на пятках и даже шишек на голове, но искушение провести ночь под крышей и утолить грызущий голод было слишком сильным.

Зайдя за ширму, стоящую в углу, Пруденс разделась, с отвращением бросая обноски на пол. Вода в кувшине уже успела остыть, но тем не менее девушка облилась с ног до головы и принялась скрести кожу до тех пор, пока та не порозовела. Воды хватило и для того, чтобы вымыть голову. Пруденс надеялась, что ей удастся пригладить влажные волосы.

Однако надежда не оправдалась. Короткие неровные пряди неопрятно торчали во все стороны. Взглянув на себя в зеркало, Пруденс ахнула: ее облик изменился до неузнаваемости. На лице, осунувшемся от тревоги и усталости, карие глаза казались громадными. Подумав, она пожала плечами: нет ни времени, ни сил заботиться о своей внешности.

Как и предсказывал джентльмен, его рубашка оказалась слишком велика: подол свисал ниже коленей, руки пугались в длинных широких рукавах. Закатав их выше локтей, девушка занялась израненными ступнями: ей удалось перебинтовать их полосками чистой ткани.

Надев панталоны, Пруденс с удивлением обнаружила, что в талии они пришлись ей почти впору, вот только штанины оказались длинноваты. Пытаясь подвернуть их, она услышала, как в комнату вернулся нежданный благодетель.

Ей пришлось собрать остатки сил, чтобы решиться выйти из-за ширмы. Убеждать себя в том, что собственная внешность ей безразлична, — одно дело, а выставлять себя на посмешище перед посторонними людьми — совсем другое. Мысленно Пруденс поклялась: если джентльмен Засмеется, она никогда в жизни не простит его.