Дни и ночи

Глава 19

Сашу отпустили на следующий день домой, правда, со строгим указанием являться Юльке на глаза каждые три недели. А то и чаще, если что-то станет беспокоить. Тимофей пообещал, что будет зорко следить за ее состоянием.

Они вернулись в село, правда, пока не спешили делиться новостями, сказали только Никитичне, да отцу Николаю. И не суеверные, вроде бы, были, но Саша решила прислушаться к совету соседки — помолчать пока, а Тимофей не собирался с ней спорить. Да и кому рассказывать? Все близкие люди уже знали, а остальным оно и подавно не надо.

Единственным, кто настораживал Тимофея — был Миша. Они сами ему рассказали, в тот вечер, когда вернулись домой. И, поначалу, казалось, что мальчик прекрасно воспринял эту новость и даже обрадовался тому, что скоро у него будет братик или сестричка. Но сейчас, спустя две недели, Тимофея все больше расстраивало и даже сердило поведение мальчугана. И, ладно бы, только его. Но Тимофей-то видел, как переживает Саша. А ей волнения, совершенно точно, теперь были противопоказаны.

Мишка с каждым днем все больше отбивался от рук — совершенно перестал слушаться, постоянно огрызался и вновь часами пропадал где-то в селе, никому не сообщая. Сначала Саша пыталась скрывать такое поведение мальчика, пользуясь тем, что Тимофей продолжал ездить в город. Но вечерами все, так или иначе, выплывало наружу, да и Мишка ничуть не скрывал своих «подвигов». Словно специально, чтобы еще больше расстроить Сашу, рассказывал, с каких деревьев прыгал сегодня, и в какие дебри забирался, не обращая внимания на то, что это ему было запрещено.

Тимофей старался относиться с пониманием к этим проказам, ясно, что парню, еще не вполне адаптировавшемуся к смене семьи, было нелегко принять очередную новость. Но всему есть предел, тем более, что Саше это все только вредило. Потому, решив проигнорировать очередной день курсов, он накануне уговорил Никитичну позвать Сашу с самого утра к себе, а сам «вызвал» Мишку на серьезный «мужской» разговор. И сейчас хмурый паренек стоял перед ним, исподлобья смотря на Тимофея.

— Бить будешь? — Сквозь зубы спросил мальчишка, шмыгнул и вытер нос рукой, что его, кстати, постоянно просили не делать.

— Нет. — Тимофей внимательно смотрел на парня, пытаясь понять, как именно объяснить ему то, что собирался. — Что толку тебя бить? Ума это не прибавит ни мне, ни тебе. А я хочу понять, что ты творишь? Зачем мать расстраиваешь? Тем более сейчас? Знаешь же, что ей нельзя нервничать?

— Да, какое ей дело до меня? — Огрызнулся Мишка, надув губы. — Вам обоим теперь до меня разницы нет. У вас теперь свой ребенок будет. Вот вы о нем и печетесь. А я только мешаю. — Малыш выставил нижнюю губы вперед и сердито скрестил руки на груди.

Тимофею хотелось хмыкнуть. Но что скажешь ребенку, это не взрослый, ему так просто всего не объяснишь.

— Миша, ты тоже наш ребенок. И любим мы тебя не меньше, чем будем любить второго. Тем более, ты уже у нас первый появился, так что уже в выигрыше. — Попытался развеселить его Тимофей.

Но Миша не поддался. Ничуть не уменьшив хмурости своего вида, он только стрельнул в Тимофея напуганным взглядом.

— Неправда это все. Не нужен я вам теперь. Зачем, если свой будет? Вы со мной не будете нянчиться или терпеть. Мне в детском доме лучше будет. — Неожиданно для Тимофея, заявил мальчуган.

Тимофей опешил. И искренне порадовался, что Саша ушла, ее бы это сильно задело. Он не был специалистом по детской психологии, даже в университете не очень любил курс педиатрии, потому что часто не понимал поступков маленьких детей. Потому, возможно, спонтанно решил сделать то, что кому-то другому просто не пришло бы в голову.

Резко встав, Тимофей направился к двери.

— Пошли, — велел он Мише, который удивленно посмотрел ему вслед.

— Куда? — Недовольно протянул малыш.

— На месте узнаешь. Пошли. — Тимофей остановился у входных дверей и выразительно посмотрел на ребенка.

Миша поджал губы, тяжко повздыхал пару раз, но, все-таки, неохотно поплелся следом.

— Куда мы? — Еще несколько раз пытался выяснить малыш, но Тимофей только пожимал плечами.

— Мама будет волноваться. — Привел Миша последний аргумент, когда Тимофей открыл перед ним дверь машины.

— Теперь это тебя беспокоит? — Хмыкнул он в ответ ребенку.

Миша что-то пробурчал в ответ, но Тимофей, садясь за руль, не особо прислушивался.

— Мы быстро вернемся. — Успокоил он мальчугана. — Пристегнись. — Велел Тимофей и выехал со двора.

Он не был уверен в том, что придуманный выход — лучший. Тимофей понимал, что заставляет Мишу вести себя так и говорить подобные вещи, но как убедить мальчика, что они не собираются его бросать, если сейчас он не готов был слушать? Потому и решил идти от противного. Миша заявил, что детский дом лучше — он покажет ему, что это такое, объяснит, как именно там живут дети. Тимофею казалось, что после этого Миша больше подумает о том, что говорит или планирует. Тем более что малыш же мог такое ляпнуть и в социальной службе.

Ближайший детский дом находился в соседнем селе. Тимофея вызывали туда пару раз для консультации, когда медсестра не была уверена в состоянии подопечных, а так же он проводил там ежегодные осмотры всех воспитанников. Потому дорога была известна и не должна была занять много времени. Миша на заднем сиденье в основном помалкивал, лишь, время от времени, что-то недовольно ворчал себе под нос. Но больше ни о чем не спрашивал.

Из-за плохого состояния дороги — путь немого затянулся, и они добрались за сорок минут. Время подходило к обеду, но дети еще гуляли на улице.

— Что это? — пробурчал Миша с заднего сиденья, неохотно рассматривая пейзаж в окно.

— Это — детский дом, в который тебе так хочется. — Тимофей заглушил автомобиль, но выходить не торопился.

Обернулся и посмотрел на ребенка. У того в глазах появился настоящий страх.

— Ты меня прямо сейчас сюда отдашь? — С ужасом прошептал Миша.

Тимофей вздохнул и выругался в уме. Ну вот как их понять, детей этих?

— Ни я, ни мама не собираемся тебя сюда отдавать. Никогда. — Уверенно проговорил он. — Но я решил, что тебе стоит посмотреть, куда рвешься.

Миша все еще поглядывал на него настороженно.

— Ты не на меня смотри, — Тимофей кивнул в сторону окна. — А туда.

Миша повернулся.

— Видишь, это детский дом. — Тимофей и сам глянул на строение. — Там сейчас живет тридцать семь детей. Тех, у кого нет никого, и заботиться о них некому. Они всегда там, это их дом, если только какая-нибудь семья не усыновит кого-то. Но за последние два года из этого детского дома никого не усыновляли. — Он точно знал статистику.

Миша молчал, рассматривая учреждение. Тимофей тоже замолк, решив, что когда время придет — малыш заговорит, если захочет что-то узнать.

Небольшой двухэтажный дом был окружен по всему периметру сетчатым забором. За ним виднелся двор, разбитый на несколько игровых площадок, и огород. То тут, то там стояли фруктовые деревья, на которых уже завязались плоды.

Все было выкрашено новой краской, ухожено и опрятно. И все равно, что-то гнетущее чувствовалось в здании. Или дело было в глазах детей, играющих на площадке под присмотром воспитателя? Что у подростков, копающих сейчас огород, что у детворы, рисующей узоры в пыли двора — глаза были одинаковыми. Даже отсюда, из машины, Тимофей видел, с какой жадностью они смотрят на любого взрослого, проходящего мимо забора. А когда на противоположной стороне улицы прошли, держась за руку, женщина с девочкой лет пяти, пара ребятишек помладше, просто прилипли к сетке забора. И смотрели вслед этой паре, даже когда мать и дочка свернули за угол. А на их личиках, сейчас измазанных пылью, виднелась такая тоска, почти жадность. И в то же время, понимание, что до этого не дотянуться, не получить.

Тимофей не отличался сентиментальностью, но у него сердце сжалось. Потому что на месте тех детей он вдруг, с ужасом, представил Мишу.

— Миш, иди сюда. — Прочистив горло, Тимофей похлопал по переднему пассажирскому сиденью.

Мальчик, все еще молча, отстегнул ремень и перелез вперед. Забрался с ногами и мрачно уставился на него.

— Миш, ты правда думаешь, что тут тебе будет лучше, чем с нами? — Тимофей пристально смотрел в лицо малыша.

Тот покачал головой. У Тимофея что-то внутри отпустило.

— Значит так, давай решим раз и навсегда, ты — наш сын. Наш, такой же родной, как и тот ребенок, который родится. И любить мы вас будем одинаково. Больше эту тему не поднимаем. Все. Закрыли. Ясно?

Миша какое-то мгновение пристально смотрел на него, совсем как взрослый. А потом, неожиданно, полез на колени и крепко обхватил Тимофей ручками за пояс.

— Ясно. — Тихо пробормотал малыш куда-то, в район его груди.

Вообще-то, Тимофей растерялся. Ну не привык он общаться с детьми так. Да и в последнее время — объятия и утешения всегда были по части Саши. Но надо же было привыкать, раз сын появился, да и еще кто-то вот-вот родится.

— Вот и хорошо. — Он и сам крепко обнял мальчугана в ответ. — И чтоб матери — ни слова, ни о детском доме, ни о нашем разговоре. Договорились?

— Угу. — Миша поднял лицо, и Тимофей с радостью заметил, что мальчуган расслабился.

— А вы меня, правда-правда, не разлюбите? — Малыш закусил губу. Совсем как Саша это иногда делала. И докажи, что не родной.

— Правда-правда, — усмехнулся Тимофей, — хоть ты, иногда, вреднее и колючей нашего Ежа.

Мишка скривил вредную рожицу, но не смог скрыть довольного блеска в глазах.

— Поехали домой? — Тимофей щелкнул его по носу.

— Поехали, …пап. — Согласился ребенок.

Ссадив Мишу с рук, Тимофей помог ему перебраться на заднее сиденье, подождал, пока тот пристегнется, и завел машину.