Добродетельная леди

Глава 2

Сидя в дядином любимом кресле времен королевы Анны, Брайони невзначай задремала. Но сквозь сон она внезапно ощутила тревогу и слегка пошевелилась. Продираясь из темных глубин забытья, она медленно раскрыла глаза и некоторое время вглядывалась, еще погруженная в дремоту, в потрескивающее пламя свечей в серебряных подсвечниках, установленных по обеим сторонам зеркала в золотой раме, которое висело над камином. Приглушенный стон, низкий и протяжный, донесшийся с другой стороны двери в библиотеку, медленно вернул ее к реальности. Она сделала попытку встать, и ее шелковые ресницы торопливо заморгали, прогоняя остатки сна.

– Хью! – Отдаленный голос был нежный и страстный. – Вас не заботит, что от моей репутации останутся одни лохмотья? Наше отсутствие обязательно заметят.

Однако последовавшие переливы кокетливого смеха показывали, что эти слова в действительности не были упреком. Брайони услышала шуршание женского платья и слабый протест, прерванный низким мужским смехом. Она нахмурилась. При всей своей наивности она поняла, что происходило по ту сторону двери в библиотеку. Ручка двери задребезжала, и Брайони насторожилась. У нее не возникло ни малейшего желания столкнуться лицом к лицу с парочкой, которая собиралась... Она не стала заканчивать фразу даже в мыслях. Ситуация была слишком сомнительного свойства, чтобы о ней думать. Увидев, что ручка двери поворачивается, она схватила книгу, лежавшую у нее на коленях, и, прижимая ее к груди, вскочила на ноги. Дверь резко распахнулась, Брайони выпрямилась и подняла подбородок, готовая дерзко встретить неизбежный неприятный разговор. Но ничего не произошло. По какой-то необъяснимой причине обладатели дрожащих страстью голосов задержались у порога.

– Хью! Не так быстро! – Еще один слабый протест, на который джентльмен и не подумал обратить внимание. Через мгновение Брайони услышала недовольный голос любовника:

– Как я припоминаю, Адель, это вы предложили свидание. Если вы желаете, чтобы я удалился к карточному столу, вам нужно только сказать об этом.

Очевидно, леди не нашла в себе силы принять такое решение. Брайони поняла по их затрудненному дыханию, что страстные объятия возобновились. Это дало ей отсрочку – всего несколько мгновений, чтобы оглядеться и найти место, где спрятаться. Тут она вспомнила про новомодное хитроумное устройство, недавно приобретенное дядей. Эта мысль пришла ему в голову, когда он гостил в Остерлей-парке, огромном доме их ближайших соседей, графа и графини Джерси. Едва взглянув на современные удобства в великолепной библиотеке Джорджа Виллерса, он не успокоился, пока не установил такое же в своем доме. Это стало предметом его гордости и несказанного удовольствия.

Брайони беззвучно проскользнула к дальней стене. На краю одной из полок с книгами ее дрожащие пальцы нащупали рычажок. Она отвела его назад и потянула. Стена полок превратилась в дверь, Брайони прошла внутрь и тихонько закрыла ее за собой. Место, в котором она оказалась, было не самым приятным, потому что это был личный туалет ее дяди, предназначенный для джентльменов на случай, если им захочется облегчиться, когда слишком долго задержатся за делами или бренди.

Очутившись в темноте, она слишком поздно заметила, что оставила туфли на полу около кресла перед камином. Но ни за какие сокровища мира она не согласилась бы вернуться за ними. Не оставалось ничего, как только поупражняться в терпении. Она решила подождать, пока паре в библиотеке не придет в голову перебраться в какой-нибудь другой уголок дома. Брайони надеялась, что это произойдет скоро. От холодного мраморного пола под босыми ногами ее руки и плечи покрылись гусиной кожей. Она поежилась и поплотнее закуталась в халат в тщетной попытке защититься от холода.

Минуты тянулись мучительно долго, и зубы Брайони начали выбивать дробь. Холод в темной, похожей на склеп комнате оказался нестерпимым. Она приложила ухо к стене, но не услышала ничего, кроме своего неровного из-за этой арктической стужи дыхания. Ее охватило нетерпение.

Осторожно она приоткрыла дверь на крошечную щелочку, надеясь, что непрошеные гости ушли. Ее ждало разочарование. В ее уши хлынули нежные стоны и вздохи разгоряченных любовников. Брайони отворила дверь чуть шире и заглянула в шелку. Бесстыдная парочка расположилась на гордости всей библиотеки – тетином лучшем парчовом диване, стоящем в простенке между окон. Джентльмен, если можно назвать его таковым, прижимал своим телом извивающуюся леди к дивану. Брайони отпрянула в глубоком отвращении. Какое непристойное поведение! Еще один нежный протест дамы, и Брайони решила, что услышала достаточно.

Она подняла книгу в кожаном переплете высоко над головой и со всей силой швырнула ее в стену с камином, от которой та с грохотом отскочила. Адель издала один долгий дрожащий вскрик, и наступила тишина.

– Черт! – воскликнул Хью Монтгомери, маркиз Рейвенсворт.

Дрожащими пальцами Брайони закрыла дверь своего убежища и стиснула зубы, чтобы сдержать взрыв неудержимого нервного смеха.

Маркиз приподнялся на локте и с кошачьей грацией высвободился из объятий замершей дамы. Он медленно встал на ноги. Пока он поправлял галстук, его ленивый взгляд скользил по полутемной комнате, ничего не пропуская. Он остановился на ковре перед камином, и улыбка, медленная и дьявольская, заиграла на его чувственных губах. Он взглянул вниз на свою безмолвную партнершу, и его улыбка померкла.

– Приведи себя в порядок, женщина! – прорычал он надменно, глядя на вульгарный хаос в ее одежде.

Адель резко села, одной рукой разглаживая подол смятого шелкового платья, а другой поправляя тончайшие брюссельские кружева, едва прикрывающие пышную грудь.

– Что это было? – спросила она дрожащим голосом, ее янтарные глаза расширились от страха, когда она оглядывала темную комнату. Ее взгляд задержался на мужчине, возвышающемся над ней, скользя по нему, смакуя мощный размах его широкой груди и мускулистых плеч. Адель видела, как в ответ на какую-то потаенную мысль на его аристократическом лице заиграла улыбка, и у нее перехватило дыхание. Он был так бессознательно мужествен! Его непоколебимая уверенность в себе подействовала на нее успокаивающе. Она протянула руку, чтобы вернуть его на диван. Но длинные пальцы обхватили ее запястье, и бесцеремонный рывок поставил ее на ноги. Он негромко усмехнулся.

– Не сейчас, Адель, или вы ничего не заметили? Наша тайная встреча уже больше не... тайная. – Он предупреждающе приложил палец к губам. – Будьте хорошей девочкой и бегите отсюда. Я присоединюсь к вам позже.

Дама открыла было рот, чтобы воспротивиться такому приказанию, но один взгляд на сардонически приподнятую бровь Рейвенсворта – и она подавила этот порыв.

– Это обещание? – с надеждой спросила она.

– Прошу прощения? – Стало очевидно, что Рейвенсворт уже потерял интерес к ней.

Она сделала попытку скрыть уязвленное самолюбие.

– Я полагаю, это виконт Эйвери шутит над нами. Ваш друг недолюбливает меня, не так ли?

Тон Рейвенсворта был вполне дружелюбным:

– Раз уж вы спросили, то да. Но пусть это вас не беспокоит. У каждого свой вкус, а всем известно, что Эйвери довольно взыскательно относится к шуткам.

Адель была не совсем уверена, что Рейвенсворт сделал ей комплимент. Занятая этой проблемой, она пыталась решить, обидеться или сказать в ответ что-нибудь особенно остроумное, если только ей удастся такое придумать. Но тут она обнаружила свой локоть в стальных тисках, и Рейвенсворт с непреклонным видом отвел ее к двери.

Однако дама не собиралась сдаваться так легко. Она использовала все женские уловки, какие только могла придумать, чтобы завлечь его снова к дивану, и почти преуспела в своей настойчивости. Но маркиз не имел привычки делать вид, что постоянен в любви. У него был взгляд распутника, и он никогда не пытался скрыть его от титулованных дам и оперных танцовщиц, которые добивались привилегии согревать его постель.

Его честность в этом отношении была не просто проступком, но оскорблением, хотя и простительным по отношению к женщине ее ранга и достатка. Она, всеми признанная красавица, графиня, вдова, не могла даже претендовать на высоко котирующийся титул любовницы Рейвенсворта. Он не выказывал никаких предпочтений ни одной из вереницы женщин, а наслаждался тем, что каждая из них предлагала, с небрежностью, которая в других мужчинах выглядела бы как окончательная испорченность. Но Рейвенсворт был Рейвенсвортом, повесой, шалопаем, блудником, но неотразимо очаровательным, несмотря на все это. Было очень мало женщин, которые смогли устоять перед приглашением в его постель. Адель Сен-Клер не была одной из них.

Она положила руку ему на грудь.

– Вы знаете, где искать меня? Я остановилась в доме на Дьеж-стрит.

– Да, я помню, – уклончиво ответил он, открыл дверь и решительно подтолкнул ее через порог.

– Вы присоединитесь ко мне позже? – настаивала она.

Рейвенсворт помедлил долю секунды.

– Если это будет удобно. – Его спокойный взгляд был непроницаем.

Поток гневных слов готов был сорваться с ее губ, но замер невысказанным, когда она увидела неумолимую складку его губ. Она элегантно склонила голову в знак согласия, но, прежде чем успела произнести «до скорого свидания», дверь решительно захлопнулась перед ее носом.

Маркиз вернулся в комнату и в несколько шагов оказался у кресла, так поспешно покинутого Брайони. Он опустился в его мягкие глубины и скрестил ноги в шелковых чулках, положив ногу в черной бальной туфле на колено, обтянутое серыми атласными бриджами. Его золотое кольцо с печаткой в виде стоящего на задних лапах льва сверкнуло в мягком сиянии свечи, когда он нагнулся, чтобы поднять книгу, лежавшую у камина. Когда он понял, что держит в руках готический роман из тех, какие обожают современные романтические девицы, он улыбнулся, его белые зубы ярко блеснули на фоне смуглой кожи. Он протянул руку и поднял с пола изящные женские домашние туфельки, лежавшие у его ног. Он поднес их, покачивая, к лицу, и его улыбка стала шире.

– Теперь вы можете выйти, дорогая. Я знаю, что вы где-то здесь.

В глубине своей темной, похожей на могилу пещеры Брайони струсила. Она дернула дверь ледяного убежища, надеясь убедиться, что находится вне досягаемости джентльмена. Это была ее ошибка. Карандаш, рискованно балансировавший на краю полки, покатился вперед, задержался на секунду и свалился на не покрытый ковром пол. Рейвенсворт услышал треск и мгновенно оказался у потайной двери. В следующую секунду он распахнул ее настежь. В руке он держал канделябр, чтобы лучше рассмотреть ревнивую девицу, которая помешала его забавам с веселой вдовой. Когда он увидел худенькую стройную девушку с серьезными серыми глазами, смотревшую на него настороженно, улыбка замерла на его губах. Никогда еще за свои двадцать девять лет он не охотился за ребенком.

После нескольких мгновений недоуменной тишины в Рейвенсворте начал закипать гнев. Он ожидал чего-то другого.

– Кто вы, черт возьми? И зачем вы шпионите за мной?

Брайони вопреки своей внешности совсем не была трусихой. Она не позволила себе испугаться его угрожающего поведения. Со всем достоинством, какое только смогла собрать, и завернувшись в него, как в изорванное платье, она вышла из уборной, проскользнув мимо его светлости.

– Прошу прощения. Вам пришлось долго ждать? Туалет теперь свободен.

– Что?! – недоуменно спросил Реивенсворт, когда она проплывала мимо него. Он поставил канделябр на ближайший стол.

У Брайони не было желания вступать в бесполезный разговоре разгневанным джентльменом. Она увидела, что путь к двери свободен, и поспешила туда. Реивенсворт опередил ее. В два широких шага он оказался у двери и отрезал ей путь к отступлению. Брайони окаменела.

При других обстоятельствах она могла бы восхититься мужественной красотой темноволосого Адониса, преградившего ей путь. Но Брайони едва ли заметила ее. Она вдруг с упавшим сердцем осознала едва сдерживаемую силу своего противника и замерла, как несчастная газель, неосторожно разбудившая тигра.

Мужчина угрожающе возвышался над ней. Даже если она закричит, кто услышит ее? Бальный зал на другом этаже, и она не могла придумать никаких причин, за исключением одной, зачем гостям ее дяди спускаться на другой этаж. Она заставила себя расслабиться. Мужчина был гостем ее дяди и таким образом косвенно джентльменом – более или менее. Холодная логика победила. Безусловно, безопаснее потакать раздраженному донжуану.

– Кто я? Вы поверили бы в... ангела-хранителя?

Брайони поняла по его стиснутым челюстям, что ее неуверенная попытка изобразить легкомыслие провалилась.

– Ангел-хранитель? – переспросил он. Когда она ничего не ответила, он продолжил с холодной вежливостью: – Не будете ли вы так добры объяснить это замечание?

– Ангел-хранитель... для девицы в затруднительном положении?

– Охраняющий что, могу я спросить?

Теперь отступать было поздно.

– Ее добродетель, разумеется. – Она заставила себя встретить его горящий взгляд с решительным хладнокровием, но выражение его лица, как она заметила с некоторым облегчением, осталось бесстрастным.

Он оперся одной рукой на дверь, всем своим весом навалившись на нее, и дыхание Брайони стало немного свободнее.

Оценивающий взгляд его светлости скользил по хрупким формам дрожащей девушки, которая противостояла ему с такой решимостью. Кусок кружев, как-то нелепо приколотый на ее заплетенных в косу волосах, и широкий шерстяной халат, застегнутый до самого горла, придавали ей определенно старушечий вид. Мисс Чопорность, решил он. В ее речи чувствовалось воспитание, но одежда была убогой. Возможно, гувернантка или платная компаньонка. Будь он проклят, если не хотел бы пробить это ледяное спокойствие.

– Кто дал вам право судить о морали тех, кто выше вас по положению?

Спокойные серые глаза Брайони укоризненно посмотрели на него.

– Разве я критиковала вас? Я уверена, если вы задумаетесь над этим, вы оправдаете меня. Дама протестовала, но вы не слушали. Она говорила вам «нет», но вы настаивали. Какая женщина оставила бы сестру в такой опасности?

– Какой вы ребенок! – воскликнул маркиз, качая головой при виде этой картины оскорбленной невинности. Потом добавил чуть мягче: – Леди не была против.

– Я слышала, как она отказывала вам, – не сдавалась Брайони.

– Скажите мне, мисс Добродетель, – поинтересовался он сдержанно, – разве ваши «нет» всегда означают нет, а ваши «да» – да?

– Вне всякого сомнения.

– Вы не можете говорить серьезно.

– Но это действительно так. Разве вообще возможно общаться, если мы говорим одно, а думаем другое? Представьте себе эту неразбериху!

– Мисс Добродетель, – сказал маркиз Рейвенсворт немного сурово, – вы либо самая хитроумная девушка, с которой я когда-либо разговаривал, либо самая наивная.

– Почему? Что вы хотите этим сказать? – спросила она нахмурившись.

Маркиз рассмеялся и покачал головой.

– Не будьте смешной, девочка! Вы знаете, что я имею в виду. Что бы стало с галантностью, флиртом, лестью и тому подобным, если бы люди говорили только неприкрытую правду?

Брайони посмотрела на него немного высокомерно.

– Такие вещи, я полагаю, умерли бы естественной смертью.

– И вы бы не сожалели о них?

– Нет! С чего бы это?

На лице Рейвенсворта отразилось сначала сомнение, потом удивление и наконец недоверие.

– Вы утверждаете, что никогда не привираете, не говорите неправду, не придумываете даже самой маленькой лжи, когда оказываетесь в сложной ситуации?

– Никогда!

– Я не верю!

– Испытайте меня, – опрометчиво ответила она.

Это зашло уже слишком далеко. Маркиз был не из тех, кто отказывается принять вызов. В его глазах появился хищный блеск.

– С превеликим удовольствием.

Одним быстрым движением он оттолкнулся от двери и схватил Брайони в объятия. Она открыла рот, чтобы возмутиться таким грубым обращением, но, прежде чем она успела издать хоть звук, его рот устремился вниз, и он поцеловал ее.

Хью Монтгомери был опытным любовником. Он до тонкости знал, как сломить сопротивление самой неблагосклонной дамы. Его губы скользили по дрожащим губам Брайони, лаская их с медленным, размеренным, чувственным усердием, наслаждаясь, смакуя, опьяняя ее удовольствием.

Это был первый настоящий поцелуй Брайони, и она была покорена. Она расслабилась в его объятиях и открыла рот, чтобы пропустить его глубже. Маркиз не замедлил воспользоваться этим неосознанным приглашением. Его губы двигались по ее губам, упиваясь их сладким вкусом. Он почувствовал ее безотчетный ответ, когда она затрепетала в его руках, и он был очарован. Его язык легко проскользнул между ее зубами, лаская, дразня, заставляя ее осознать мужское желание. Он полностью отдался новому для себя наслаждению сжимать в объятиях неопытную девушку, когда страсть, ослепляющая, всепоглощающая и такая неожиданная, поднялась, словно горячий прилив, в его венах. Его поцелуй становился все горячее, его руки крепче охватили ее маленькое теплое тело; он прижимал ее ближе и ближе, требуя всего, что она могла дать, и вихрь чувств, утонченных, мучительных ощущений захватил их обоих в непреодолимый водоворот.

Наконец маркиз откинул назад голову и испытующе заглянул в бархатно-серые глаза Брайони. Черт побери, если эта девчонка не соблазнила его!

– Почему я поцеловал вас? – В его голосе прозвучало удивление.

– Думаю, вы пытались что-то доказать, – удалось выговорить Брайони, когда она справилась со своим дыханием.

– Пытался, я? Ах да, вспомнил! Ну а теперь откровенно! – мягко предостерег он. – Вы хотите, чтобы я поцеловал вас снова?

– Нет, – выдохнула она сдавленным шепотом.

– Лгунья! – Слово прозвучало как ласка. Он наклонил голову, чтобы снова поймать ее губы, но Брайони попыталась высвободиться из его рук.

– Вы не поняли. Я не отрицаю, что мне понравился этот опыт. Как я могла бы? Но я не думаю, что целоваться... ну... полезно.

– Почему же нет?

– У меня дрожат пальцы. – Она протянула обе руки и показала их ему.

Ее откровенность очаровала Рейвенсворта.

– Вы победили. Вы действительно бесхитростны. И теперь, когда вы доказали это, к моему полному удовлетворению, я хочу поцеловать вас снова.

Но Брайони уже вернула малую толику своей квакерской осмотрительности. Она вежливо, но твердо ответила на его предложение отказом:

– Кто вы? – спросил он. – И не пытайтесь надуть меня этой чепухой про ангела-хранителя.

– Тогда, может быть, я ваша Немезида?

– Моя Немезида? – Он коротко рассмеялся. – Еще не родилась женщина, дорогая моя, которая сможет одолеть Хью Монтгомери.

– Я смогла! – Брайони робко улыбнулась ему, и у Рейвенсворта замерло сердце. На ее зовущих к поцелуям щеках заиграли нежные, восхитительные ямочки. – Однако, – продолжила она и посмотрела на него проницательным взглядом (ямочки, к сожалению, мгновенно исчезли), – я не желаю вам никакого зла. На самом деле я хочу для вас только добра.

– Правда? Почему? – спросил он, действительно заинтересованный.

– А почему нет?

– Вы не знаете меня, – просто сказал он, потом добавил как бы в раздумье: – Пока.

Брайони не заметила подтекста.

– Что за странная вещь! Как будто бы желать кому-то добра можно только при близком знакомстве. Я желаю добра всему миру.

– Даже негодяям и убийцам? – Он насмехался над ней.

– Конечно. Я не имею в виду, что не прочь, чтобы исполнялись все их побуждения. Это было бы просто глупо.

– О, да, конечно!

– Теперь вы смеетесь надо мной.

– Я бы не посмел.

Его глаза потеплели от одобрения. Брайони не отважилась задержаться на них взглядом. Она опустила глаза на свои босые ноги и вспомнила о туфлях. С нарочитой галантностью он принес их и надел ей на ноги. Его руки были теплыми, но она вздрогнула. Взрыв смеха прозвучал очень близко и вернул ей ощущение реальности.

– Кто вы? По крайней мере назовите ваше имя.

Брайони колебалась. Она не хотела, чтобы ее имя стало мишенью для насмешек каких-то распутников. Он открыл дверь, чтобы выпустить ее. Его улыбка была очаровательна.

– Тогда, Немезида лорда Рейвенсворта, берегитесь! Я не позволю вам снова одолеть меня.

Он смотрел ей вслед, пока она не исчезла в двери на лестницу для слуг. Он признавал, что его интерес был уязвлен, но только слегка. Она была необычной девушкой, но что из того? Его Немезида? Да к дьяволу ее! Она всего лишь умеренно миловидна, а у него нет времени на девиц, которых трудно добиться. На дереве изобилие цветов, и ни один из них ничуть не отличим от других. Ему стоило только протянуть руку и взять то, что хочется. И все же, неохотно признал он, пройдет какое-то время, прежде чем он забудет этот поцелуй.