Добрый ангел

Глава 21

Они взяли ее с собой в замок Гиллеври. Рольф и его армия пересекли границу и туг же были атакованы. Солдаты Нагорья мужественно вели себя в бою, но оценка лаэрда Мак-Кея, данная их боевой выучке, оказалась верной. Они были плохо обученной кучкой людей, и англичанам понадобился только один день, чтобы завоевать и их землю, и их замок.

Лаэрд Гиллеври и тридцать его людей были заперты в подвале, расположенном под большой залой. Другие члены клана содержались в солдатских квартирах во дворе.

Джоанна скакала вниз с холма прямо в лапы врагов. Они окружили ее со всех сторон.

Хотя она была в одном-двух футах от Рольфа, она не заговорила с ним. Она просто сидела в седле, скрестив руки, и ждала, что он станет делать.

Рольф облачился в полные рыцарские доспехи, голова его была покрыта старинным коническим шлемом без забрала. Он предпочитал его современным, полностью закрытым. Он говорил ей, что так лучше видно. Она же полагала, что это он делал из тщеславия.

Сейчас Джоанне было трудно взглянуть на него. Она увидела тс же, почти не изменившиеся черты. Глаза были такими же зелеными, лицо до сих пор не обезображено шрамами, а возраст лишь добавил морщинок на его впалых щеках. Но когда он снял шлем, Джоанна не могла не заметить в его облике драматическую перемену. Когда она в последний раз видела его, волосы были цвета спелой пшеницы. Теперь они стали седыми.

— Мы вернемся домой, Джоанна, и все случившееся останется в прошлом.

— Да, — тут же согласилась она.

Это понравилось ему. Он тронул коня и, подъехав ближе к ней, коснулся ладонью ее лица.

— Ты стала еще красивей, — заметил он. — Я потерял тебя, любовь моя.

Джоанна не хотела смотреть на него, боясь, что он увидит отвращение в ее глазах. Она склонила голову, надеясь, что это можно принять за смирение.

Рольф явно был доволен. Он водрузил шлем на голову, повернул коня и отдал приказ возвращаться.

Они ни на минуту не остановились, чтобы выпить воды или отдохнуть, пока не достигли владений Гиллеври уже ближе к вечеру.

Джоанна тут же притворилась утомленной. Рольф проводил ее внутрь дома. Вход был узким; лестница, ведущая на второй этаж, находилась здесь же. Справа располагался большой зал квадратной формы, со всех сторон его опоясывала галерея. Это повергло Джоанну в уныние — она поняла, что, если ее поместят наверху, она не сможет выскользнуть из своей комнаты незаметно для охраны, дежурящей в зале.

Ей отвели третью комнату. Рольф открыл перед ней дверь, которая находилась в центре галереи. Она попыталась проскользнуть мимо него с опущенной головой. Он удержал ее за руку и попытался поцеловать. Она не позволила, отвернув голову. Он грубо притянул ее в свои объятия и крепко сжал. Его пальцы играли ее волосами.

— Тебя заставили остричь волосы? Она не ответила.

— Конечно, — решил он сам. — Ты никогда бы по собственной воле не остригла их, ведь ты наверняка помнишь, как они мне нравились.

— Я помню, — прошептала она. Он вздохнул:

— Они снова отрастут.

— Да.

Внезапно Рольф теснее прижал ее к себе:

— Зачем ты добивалась развода?

Боль, которую он ей причинил, заставила ее отступить:

— Король хотел выдать меня за барона Уилльямса. Я потребовала развода, чтобы выиграть время. Я не верила, что ты умер.

Ее ответ понравился Рольфу.

— Джон не говорил мне, что Уилльямс хотел взять тебя в жены. Этот подонок возжелал тебя, не так ли? А тебе он никогда не нравился.

— Я хочу спать, — проговорила она. — Я плохо себя чувствую.

Наконец Рольф отпустил ее:

— Для тебя это было слишком утомительно. Ты всегда была слабенькой, Джоанна, и только я один знаю, как следует с тобой обращаться. Теперь иди спать. Сегодня я не буду тебя тревожить. Я положил на постель одно из твоих платьев. Завтра наденешь его. Когда ты сойдешь ко мне вниз, у меня найдется сюрприз для тебя.

Наконец он оставил ее в покое. На двери был замок, но ключ из него убрали. Ей нужно найти что-нибудь, чтобы загородить вход. Она не верила, что Рольф оставит ее в покое. Если он проникнет в комнату ночью, она должна подготовиться к этому. Если он попробует ее тронуть, она убьет его… Или попытается… Даже если это будет стоить ей жизни.

Джоанна гордилась собой, потому что она не позволила ни гневу, ни страху взять верх. Ее обязанностью было защищать своего будущего ребенка от вреда, пока Габриэль не приедет сюда за ней. Да, таков был ее единственный долг.

Гонцов к Габриэлю послали, как только была замечена английская армия. Джоанна молилась, чтобы вестникам не пришлось догонять своего лаэрда вплоть до самого Лондона… Союзники Мак-Бейна наверняка готовились сейчас к выезду. Что ж, завтра вечером или ночью она должна быть освобождена.

Джоанна подтащила к двери пустой сундук, понимая, что это не удержит того, кто пожелает вломиться, но звук отодвигаемого сундука разбудит ее.

Затем ока поспешила к окну, отвела в сторону меха и глянула вниз. Джоанна пробормотала проклятие. Не было никакой возможности бежать через окно. Высота в два этажа, стена совершенно отвесная, каменная кладка очень гладкая.

Комната оказалась холодной и сырой. Она и в самом деле почувствовала себя очень усталой. Она развязала пояс и завернулась в плед. Затем направилась к постели.

Тут она заметила платье, разложенное поверх одеяла. И тут же узнала его. Ее усталость мгновенно прошла, и на нее нахлынула такая ярость, какой она никогда не испытывала прежде. Бешенство поглотило ее целиком, и ей хотелось только издать вопль, такой же громкий, какой издает воин, бросаясь в битву.

Это было ее подвенечное платье. Башмаки, которые она носила тогда, тоже были здесь, и ленты, великий Боже, ленты, которые она вплетала в волосы, были разложены рядышком.

— Он сумасшедший, — прошептала она.

И на все готов, поняла она. Он сказал ей, что у него есть для нее сюрприз, и теперь ясно, что он задумал: Этот болван действительно уверен, что снова должен на ней жениться. Джоанна буквально тряслась от гнева, когда прикоснулась к платью. Она швырнула его через всю комнату. Ленты и башмаки полетели вслед.

Гнев совсем истощил ее силы. Джоанна растянулась на постели, положила плед под голову, вынула кинжал из ножен, привязанных веревкой к ее поясу, и сжала оружие обеими руками.

Она уснула уже через минуту.

Шум передвигаемого сундука разбудил ее. Солнечный свет лился в комнату в щель между мехами, закрывающими окно. Ночью Джоанна выронила свой кинжал. Она отыскала его в складках пледа и приготовилась пустить в ход. Джоанна села на кровати.

— Могу ли я войти, миледи?

Этот вопрос был задан шепотом какой-то пожилой женщиной. В руках она держала поднос, но медлила на пороге в ожидании разрешения.

— Можете, — отозвалась Джоанна.

Женщина поспешила войти. Пяткой она толкнула дверь за собой.

— Барон Рольф приказал мне прислуживать вам, — сказала женщина, подойдя ближе.

— Вы из клана Гиллеври, — догадалась Джоанна, когда разглядела цвет ее пледа.

— Да, — подтвердила женщина. — А вы жена лаэрда Мак-Бейна, не так ли?

— Да, — ответила Джоанна. Ее голос звучал резко, так как она торопилась кое-что разузнать. — Есть ли охрана за этой дверью?

— Один человек, — ответила служанка.

— А сколько в зале?

— Слишком много, чтобы сосчитать, — ответила женщина. Она поставила поднос в изножье кровати. — Сам лаэрд заперт в погребе, миледи. С ним обходятся, словно с беглым вором. Он хотел бы передать вам кое-что важное. Мне было позволено принести ему пищу сегодня рано утром, и он прошептал мне слова, которые просил передать вам.

— Что же это за слова?

— Мак-Бейн отомстит за это зверство.

Джоанна улыбнулась. Служанка выжидающе смотрела на нее.

— Ваш лаэрд просил ответа?

— Да.

— Тогда скажите ему: да, Мак-Бейн наверняка отомстит за это зверство.

— И это будет, — прошептала женщина.

Ее голос звучал так, словно она творила молитву.

— Как вас зовут? — спросила Джоанна.

— Люси, — ответила женщина.

Джоанна встала с постели. Одной рукой она взяла свой плед, а другую подала женщине.

— Вы добрая и мужественная женщина, Люси, — прошептала она. — А теперь я попрошу вас об одолжении.

— Я сделаю все, что буду в состоянии, миледи. Я старая и, конечно же, слабая, но я постараюсь услужить вам, чем смогу.

— Я должна найти способ оставаться в этой комнате столько, сколько возможно. Вы сумеете солгать?

— Когда это нужно, — ответила Люси.

— Тогда расскажите барону, что я все еще крепко сплю. Скажите ему, что вы поставили поднос на пол, но не стали будить меня.

— Я скажу, — пообещала Люси. — Кажется, барону не к спеху, чтобы вы спускались вниз, миледи. Он нетерпеливо вышагивает туда-сюда, но только оттого, что человек, за которым он послал, до сих пор не прибыл.

— Какой человек?

— Я не разобрала его имени, — сказала Люси. — Но зато я слышала, кто он такой. Он епископ, и живет сейчас где-то на юге Шотландии.

— Епископ Холвик?

— Пожалуйста, миледи, говорите тише, стражник может услышать… Я не разобрала имени этого епископа.

У Джоанны заколотилось сердце.

— Конечно, это Холвик, — пробормотала она.

— Этот епископ поможет вам, миледи?

— Нет, — ответила Джоанна. — Он злой человек, Люси. Он с удовольствием служил бы Люциферу, если бы за это предложили золото. Скажите-ка мне одну вещь, пожалуйста. Как вы узнали, что барон Рольф за кем-то посылал?

— Да на меня никто не обращает внимания, я ведь старуха. Я могу вести себя хоть как сумасшедшая, если это взбредет мне в голову. Я стояла в уголке зала, когда внутрь вошли солдаты и заняли дом милорда. Барон не терял ни мгновения, отдавая приказы. Он послал шесть верховых на юг Шотландии. Они должны будут эскортировать епископа.

Рольф приводил свои планы в исполнение с удивительной методичностью. Ей хотелось знать, нет ли у него в запасе еще каких-нибудь сюрпризов для нее.

— Мне лучше спуститься вниз, пока барон не заметил, что я здесь слишком долго, а вам лучше лечь под одеяло, так, чтобы стражник видел, что вы спите, когда я открою дверь.

Джоанна поблагодарила служанку и поспешила последовать ее совету. Она оставалась в постели довольно долго. Рольф пока оставил ее в покое. Благословенная эта передышка продолжалась до полудня. Большую часть дня Джоанна провела, глядя в окно. Холмы внизу были сплошь усеяны английскими солдатами. Она подумала, что, наверное, они окружают замок со всех сторон.

Как Габриэлю удастся вызволить ее?

Она распрямила плечи. Это решать должен он, а не она. Но, Господи, как ей хотелось, чтобы он поторопился.

Люси пришла ближе к вечеру. Она принесла другой поднос с едой.

— Они весь день разъезжали и к чему-то готовились, миледи. Теперь мужчины таскают ведра с горячей водой, которую наливают в лохань. Барон приказал приготовить вам ванну. Чего ради, во имя неба, он думает о ваших удобствах, хотела бы я знать!

— Он полагает, что я выйду за него замуж, — пояснила Джоанна. — Епископ уже здесь, не так ли?

— Да, — ответила Люси. — А еще внизу есть какой-то другой барон. Я слышала его имя. Его зовут Уилльямс. Он совершенно безобразный мужчина с подвитыми грязными волосами и черными глазами. Он и барон Рольф проспорили о чем-то сегодня весь день. Будь они с оружием — это выглядело бы боем, и разве не было бы благословением Божьим, если бы они убили друг друга и избавили вашего мужа от хлопот?

Джоанна улыбнулась:

— Это было бы благословением Божьим. Люси, пожалуйста, останьтесь и прислонитесь к двери, пока я буду принимать ванну.

— Вы хотите быть любезной с этим скверным человеком?

— Я хочу выглядеть как можно лучше в глазах моего мужа, — пояснила Джоанна. — Он может приехать сюда с минуты на минуту.

— А вы наденете английское платье? — спросила Люси. Она указала пальцем в угол, куда Джоанна его забросила.

— Я надену свой плед.

Люси кивнула.

— Мне нужно принести вам чистое белье, когда я пойду за мылом и полотенцами, — сказала она.

Джоанна решила надеть макбейновский плед. Она знала, что Рольф придет в бешенство, но она также была уверена, что он не ударит ее при свидетелях. Она должна поэтому быть уверена, что ни разу не останется с ним наедине. Но как ей добиться такого чуда? И потом, черт побери, где же Габриэль?

Она совершенно отказывалась предполагать, что ее муж не поспеет за ней вовремя. Такую мысль она гнала прочь.

Джоанна приняла ванну и даже вымыла волосы. Затем присела на край постели, чтобы высушить их с помощью принесенных Люси полотенец. Служанка настояла на том, чтобы самой расчесать ей волосы, а когда кончила и локоны упали Джоанне на плечи, Люси объявила, что миледи прекрасна, как принцесса.

Через час Джоанну позвали вниз. Люси в отчаянии ломала себе руки, повторяя этот приказ. Джоанна же была абсолютно спокойна. Она знала, что дальше откладывать встречу уже нельзя.

Она вознесла еще одну молитву Создателю: помочь Габриэлю добраться до нее вовремя. Потом заткнула кинжал за пояс, скрыла его в складках пледа и пошла вниз.

Ее заставили прождать у входа довольно долго, прежде чем пригласили в зал. Рольф и Уилльямс стояли у круглого стола в противоположном конце зала, споря по поводу какой-то бумаги, которой Уилльямс небрежно помахивал.

Внешне бароны были полной противоположностью, но по темпераменту вполне друг другу соответствовали. Они грызлись как бешеные псы. У одного из них была копна белых волос, у другого — каштановые локоны. И черные души. Оба были ей отвратительны.

Епископ Холвик тоже находился в зале. Он сидел в кресле с высокой спинкой в центре комнаты. В руках он держал пергаментный свиток и, казалось, вновь и вновь его перечитывал. Он постоянно качал головой, словно находился в некотором замешательстве.

За немногие прошедшие годы епископ сильно постарел. К тому же он выглядел больным — лицо приобрело желтоватый оттенок. Люцифер уже предвкушает встречу с ним, подумала Джоанна. Холвик был стар и изможден, и ему оставалось недолго ждать, покуда сам дьявол не поприветствует его у себя дома.

Джоанна заметила какое-то движение наверху. Она подняла глаза и увидела Люси, проходившую по галерее. Служанка останавливалась у каждой комнаты и распахивала двери, прежде чем двинуться дальше. Джоанна предположила, что ей приказано проветрить комнаты.

— Но я настаиваю, что этот брак — простая формальность, возобновление наших прошлых клятв, если хотите, — сказал Рольф таким громким и сердитым голосом, что Джоанна услышала его.

— Да, — согласился Уилльямс, — возобновление. Когда Папа и наш государь уладят свои недоразумения, мы пошлем эти объяснения в Рим. Но я, во всяком случае, сомневаюсь, что Святой Отец станет вмешиваться в подобное дело.

Рольф обернулся и заметил Джоанну, стоявшую у входа. Он нахмурился, когда увидел, во что она одета.

Уилльямс велел ей подойти. Джоанна повиновалась, однако не пересекла всю комнату, а остановилась в нескольких шагах от епископа Холвика.

Он кивнул ей. Она не обратила на него внимания. Уилльямс отметил это пренебрежение:

— Разве вы забыли, что нужно преклонять колени в присутствии служителя Божьего, леди Джоанна?

Насмешка, прозвучавшая в его голосе, раздражила ее.

— Я не вижу здесь служителя Божьего, — ответила она. — Я вижу только жалкого самозванца, облаченного в сутану священника.

Бароны были ошеломлены ее словами. Уилльямс опомнился первым. Он шагнул вперед:

— Как вы смеете так неуважительно говорить о епископе Холвике?

А от яростного взгляда и голоса Рольфа по ее коже пробежал озноб.

— Когда святой отец выслушает вашу исповедь и сообщит мне о наложенной на вас епитимье, вы пожалеете о своей вспышке.

Она заметила, что Холвик кивнул. Однако все ее внимание было устремлено на Рольфа:

— Холвик не святой, — произнесла она. — И я никогда не преклоню перед ним колени и не стану исповедоваться ему. Теперь он не имеет надо мною власти, Рольф. Он учит поносить женщин. Он просто тиран и злодей. Нет, я никогда не преклоню перед ним колени.

— Вы ответите за свои грехи, женщина. — Надтреснутый голос епископа был исполнен злобы.

Наконец она перевела взгляд на него:

— А вы ответите за те ужасные наказания, которые налагали на честных женщин, обращавшихся к вам за советом и виноватых единственно в том, что поверили, будто бы вы — представитель Господа на земле. Они не понимали, как понимаю я, что вы за чудовище. Хотела бы я знать, Холвик, не боитесь ли вы спать по ночам. Боитесь, боитесь! Вы стары и больны. Вы скоро умрете и тогда вы дадите отчет во всех своих преступлениях.

Епископ отшатнулся от нее:

— Это ересь! — крикнул он.

— Это правда, — возразила она.

— Сегодня вас научат, что вам лучше держать свое мнение при себе, — произнес Рольф. Он кивнул Уильямсу, а потом сделал несколько шагов по направлению к ней.

Она не отступила:

— Ты дурак, Рольф. Я не собираюсь считаться ни с какими твоими претензиями снова жениться на мне. У меня есть муж. Кажется, ты забыл об этом?

— Невозможно, чтобы ей хотелось остаться здесь с этим варваром, — сказал Уилльямс. — Ее разум слишком потрясен, Рольф. Вот почему в ней говорит бес.

Рольф остановился:

— Так в тебя вселился злой дух?

Епископ сразу же ухватился за эту идею и с жаром кивнул. Он повернулся, чтобы броситься к дверям, которые тут же загородил собой барон Уилльямс.

— Ее следует очистить, прежде чем ей можно будет произнести брачные клятвы, — объявил Холвик. — Барон, я принесу святой воды и палку. Вы должны будете изгнать из нее беса. У меня для этого недостанет сил.

У епископа прерывалось дыхание. Он тяжело засопел, когда двинулся из залы. Джоанна никак не отреагировала внешне на угрозу. Она постаралась, чтобы выражение ее лица оставалось безмятежным.

Рольф пристально наблюдал за ней.

— Кажется, ты не испугана тем, что с тобою сейчас произойдет? — Он одновременно был рассержен и находился в замешательстве.

Она засмеялась:

— Это ты, Рольф, стал одержимым, если полагаешь, что я когда-нибудь предпочту тебя милорду Мак-Бейну.

— Невозможно, чтобы вы любили дикаря! — вырвалось у Уилльямса.

Прямо глядя на Рольфа, она ответила.

— Конечно, я люблю его. — В ее голосе звучала глубокая убежденность.

— Ты будешь наказана за свое предательство, — грозил Рольф.

Но Джоанну это никак не испугало. Она вскинула голову, рассматривая мужчину, который так ужасал ее в прошлом. Рольф показался ей жалким. И она вдруг почувствовала такую ненависть, что едва могла переносить его вид. Больше он никогда не сможет унижать ее. Никогда.

— Неужели ты и впрямь полагаешь, будто ты, Уилльямс и Холвик стоите хотя бы одного нагорца? Вы действительно болваны, — прибавила она.

— Мы ближайшие советники короля Джона! — кичливо воскликнул Уилльямс.

— Ах да, короля Джона, — усмехнулась она. — Все вы трое вполне достойны друг друга.

Насмешка в ее голосе была просто пощечиной для Рольфа. Он затрясся от негодования.

— Что с тобой случилось? — спросил он злым шепотом. — Раньше ты никогда не говорила со мной с такой наглой непочтительностью. Или ты думаешь, что ты в безопасности потому, что ты в Шотландии? Так, Джоанна? Или ты полагаешь, что я сам не свой от радости из-за встречи с тобой и пропущу мимо ушей твое злословие? Тебе следует хорошенько вспомнить боль, от которой ты страдала в прошлом, потому что наказание, на которое ты напрашиваешься, не сравнимо с прошлыми. Да, тебе следует хорошенько вспомнить…

Но вместо страха в ее глазах Рольф видел неповиновение.

— Сегодня ночью я покажу тебе, что случается с женой, которая забывает свое место, — пригрозил он.

Он думал запугать ее, но понял, что у него ничего не вышла, когда она просто отрицательно покачала головой.

— Что с тобой случилось? — снова спросил он.

— Ты слишком неразвит даже для того, чтобы понять, что со мной случилось, — ответила она.

— Нагорцы сделали с ней это! — воскликнул Уилльямс.

Рольф кивнул:

— Между нами и шотландской дрянью нет никакого сходства.

Джоанна согласно кивнула. Ее быстрое согласие остановило Рольфа. Но тут она пояснила:

— Ты в первый раз сказал истину. Между тобой и моим Габриэлем нет никакого сходства, я благодарю за это Бога. В прошлом ты тысячу раз клялся мне в любви, а затем с помощью кулаков доказывал, как крепко ты меня любишь. А Габриэль никогда не говорил мне, что любит меня, и все же я знаю, что это так. Он никогда не поднял руки на меня или на какую-либо другую женщину. Он честный и мужественный, а душа и сердце у него чисты, как у архангела. О нет, вы совершенно не похожи друг на друга.

— Как ты смеешь так хулить меня! — Вены на шее у Рольфа вздулись от сильного крика.

Она знала, что провоцирует его гнев, но не могла остановиться, и слова полились из ее уст. Ее задело то, что он осмелился считать себя выше какого-нибудь нагорца, — у него превратное мнение о себе, и она решила это исправить.

— Скажи мне, кто твои друзья, и я скажу тебе, кто ты. Моя мать выучила меня этой мудрой пословице, но я сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из вас понимал, о чем в ней говорится. Мне случилось встретиться с очень хорошими друзьями. Мой клан — моя семья, и каждый из нас готов умереть, защищая другого. Все это гордые и честные люди, мужчины и женщины.

Она презрительно смотрела на баронов. Отвращение прозвучало в ее голосе, когда она продолжила:

— Нет, вы не можете понять. Где уж вам! Вы не знаете, что такое честь. Взгляните друг на друга. Вы избегаете повернуться друг к другу спиной из страха получить удар кинжалом между лопаток. Вы оба убили бы собственных отцов, если бы могли из-за этого стать более могущественными. Ты, Рольф, нарушал все заповеди так же, как и твой государь. Ты и Уилльямс оба устраивали вместе с вашим королем заговоры и совершали одно отвратительное преступление за другим. Ты ответишь за свои прегрешения, когда придет время, но совсем скоро ты ответишь за то, что пытался лишить меня моего убежища. Ты сумасшедший, если полагаешь, что сможешь выбраться отсюда, совершив это злодейство. Если у моего мужа вообще есть недостатки, то они состоят лишь в одном: он ужасный собственник. О, Габриэль приедет за мной! Ты захотел отнять у него женщину, которую он любит. Не жди от него никакой жалости: даже когда ты умрешь, сомневаюсь, что Габриэль и тогда пожалеет тебя. Ты демон, Рольф, а Габриэль архангел. Он сокрушит тебя.

Ярость Рольфа дошла до предела. Его рев наполнил весь зал. Джоанна собралась с силами перед его нападением и схватилась за кинжал.

Рольф бросился на нее. Он был всего в нескольких шагах, когда занес кулак, готовясь нанести ей первый удар.

Стрела остановила его. Она насквозь пронзила его сжатый кулак. Рев гнева, который издал Рольф, перешел в крик боли. Он качнулся и поднял глаза, чтобы увидеть, кто на него нападает.

Они были повсюду. Галерею заполнили воины в макбейновских пледах. Они окружили зал со всех сторон. У всех солдат, кроме одного, луки были натянуты. Барон Рольф был под прицелом со всех сторон.

В мгновение Рольф осознал случившееся. Он смотрел на гигантского воина, стоявшего наверху. Тот медленно протянул руку, чтобы достать вторую стрелу. Она вонзилась Рольфу прямо в середину лба. А затем еще стрела, и еще, и еще полетели, поражая ту же мишень. Сила столь многих стрел, бьющих одновременно, заставляла Рольфа качаться то назад, то вперед, и, когда он наконец распростерся на полу, свыше пятидесяти стрел сидело в его теле.

Люцифер принял его душу.

Джоанна обернулась и посмотрела наверх. Габриэль стоял прямо над ней. Николас с ним рядом. Оба воина передали свои луки и стрелы солдатам и пошли к лестнице. Другие члены клана достали новые стрелы и держали их наготове. На сей раз их мишенью был барон Уилльямс, дрожавший в углу зала.

Она не стала ждать, когда Габриэль подойдет к ней. Как только он оказался у входа в зал, она отбросила кинжал и кинулась к нему.

Он не позволил ей обнять себя. Он даже не взглянул на нее. Его взгляд был неотрывно прикован к барону Уилльямсу.

— Это еще не конец, — произнес он глухим голосом и мягко толкнул ее себе за спину. — Вы сможете выказать мне вашу привязанность чуть позже, жена.

Ее ответное замечание наверняка спасло Уилльямсу жизнь. Габриэль было шагнул вперед, но остановился, услышав, что она ему шепчет:

— А вы должны еще сообщить свои оправдания, что так запоздали, милорд.

Медленная улыбка сгоняла суровость с его лица. Он продолжал идти через зал. Схватив Уилльямса за плечи, он вынудил барона встать и наотмашь ударил его по лицу.

— Вам сохранят жизнь только ради одного, — произнес Габриэль. — Вы отвезете послание вашему королю и избавите меня от этого путешествия. Я уже довольно долго находился в разлуке с женой, а мой желудок не сможет переварить лицезрение короля Джона.

Кровь заструилась из разбитого носа барона Уилльямса.

— Да-да, — запинаясь, забормотал он. — Я отвезу любое послание, какое вы пожелаете.

Габриэль подтащил барона к столу и толкнул его на стул. Джоанна не смогла расслышать, что он говорит Уилльямсу. Она попыталась подойти ближе, но обнаружила, что окружена солдатами, которые загораживали ей путь.

Николас также хотел бы выяснить, что Габриэль говорит барону. Но солдаты и ему не позволили подойти ближе. Тогда он повернулся к сестре, заметил, что она смотрит на Рольфа, и тут же подошел к ней.

— Не гляди на него, — велел Николас. — Он больше ничем не повредит тебе. Он мертв.

Довольно нелепо было сообщать об этом при виде стрел, покрывавших тело Рольфа с головы до пят. Она хотела заметить это брату, но он похвастал:

— Это я убил его. Кит шагнул вперед.

— Нет, Николас. Это я убил его! — едва ли не прокричал он.

Следом за ним выступил Колум:

— Николас, ваша стрела еще даже не была вложена в лук, когда я убил его.

И тут каждый солдат, находившийся в зале, принялся хвастать, что это именно он прикончил барона Рольфа Джоанна не понимала, что с ними творится и почему каждому из них так важно заявить, что это именно он ответствен за убийство барона.

Николас, увидев ее замешательство, улыбнулся и поспешил объяснить:

— Твой муж защищает меня от моего собственного короля, Джоанна. Конечно, Габриэль никогда не признается в этом, но он не хочет, чтобы меня обвинили в убийстве какого-нибудь барона. Вот каждый из его людей и стремится похвастать, будто бы это он убил Рольфа. Однако истина в том, что его и вправду убил я.

— Нет, мальчик, это я убил его! — крикнул с балкона лаэрд Мак-Кей.

И все началось сначала. Зал содрогался от криков, когда Габриэль наконец закончил свои дела с бароном Уилльямсом. Он поставил того на ноги, оглянулся вокруг с явным удовлетворением. Подождав, пока крики немного поутихли, он обратился к Уилльямсу:

— Вы расскажете своему королю, что по меньшей мере шестьдесят человек берут на себя ответственность за убийство его любимого барона.

— Да, — сказал Уилльямс. — Я расскажу.

— А после того, как вы отдадите королю мое важное послание, полагаю, вы сделаете последнее дело, чтобы угодить мне.

— Все, что пожелаете, — заверил его Уилльямс. — Я сделаю все, что пожелаете.

Габриэль, поглядев на него пристально, отдал последнее распоряжение:

— Скройтесь.

Ему не нужно было повторять. Уилльямс мгновенно понял и выбежал вон.

Габриэль приказал двум солдатам вытащить мертвое тело из зала. Линдзи и Майкл поспешили вперед, чтобы взять эти хлопоты на себя.

Николас и Джоанна стояли в центре зала вместе с Китом и Колумом.

— Все кончено, сестричка, — прошептал Николас. Он обвил рукой плечи Джоанны и привлек ее к себе. — Он никогда больше не причинит тебе зла.

— Да, — произнесла она. — Все кончено, и теперь ты перестанешь корить себя. Ты никогда не был виноват в том, что случилось со мной в прошлом. Я сама была ответственна за свою судьбу, даже в самое трудное время.

— Я должен был знать, — не согласился брат с нею. — Я должен был защитить тебя.

Она подняла голову и посмотрела на него.

— Так вот почему ты женился на Клэр. Ты защищаешь ее.

— Кто-то ведь должен это делать, — признал он.

Джоанна улыбнулась. Она решила: неважно, по каким причинам брат женился на Клэр. Какова будет их совместная жизнь — вот что действительно важно. Клэр, полагала Джоанна, наверное, влюбится в Николаса. Он такой добрый и сердечный человек. Клэр поймет, какая ей выпала удача. А Николас тоже полюбит ее. Клэр — прелестная девушка. «Да, — решила Джоанна. — Их брак должен быть крепким».

Лаэрд Мак-Кей стоял возле Габриэля и возбужденно размахивал руками, в чем-то убеждая. Но Габриэль отрицательно качал головой.

— Отчего лаэрд Мак-Кей так расстроен? — удивилась Джоанна.

— Вероятно, ему хотелось бы обшарить замок, прежде чем выпустить лаэрда Гиллеври из подвала, — предположил Николас.

Джоанна не сводила взгляда с Габриэля. Похоже, ему потребуется вечность, чтобы подойти к ней. Разве он не понимает, как она нуждается в его утешениях?

— Почему Габриэль не обращает на меня внимания? — спросила она брата.

— Я не умею читать его мысли, — отозвался Николас. — Но догадываюсь, что он старается успокоиться, прежде чем заговорит с тобой. Ты же перепугала его до полусмерти. Тебе бы лучше самой принести ему извинения. Я бы на твоем месте постарался принять смиренный вид, — посоветовал он.

— Не понимаю, зачем это ему нужны мои извинения. Кит выступил вперед, чтобы ответить ей:

— Вы не оставались там, где вам было положено, миледи.

Николас едва удержался от смеха. По выражению лица сестры он догадался, что ей не очень-то понравилось такое объяснение. Если бы взгляд мог наносить какой-нибудь урон, Кит бы сейчас корчился на полу от острой боли.

Джоанна выпрямилась и отстранилась от брата.

— Я сделала то, что было необходимо, — сказала она Киту.

— Вернее, то, что ты считала необходимым, — поправил ее Николас.

Габриэль, стоявший поодаль, одобрительно кивнул при этих словах. Джоанна поняла, что он прислушивается к их разговору.

Сильно повысив голос, она сказала:

— Своим отъездом я защитила свой клан.

— Каждый из нас готов умереть, чтобы обеспечить безопасность другого, — ввернул Колум. Он улыбался Джоанне, повторяя ее же собственные слова. Значит, он скрывался в одной из комнат на галерее во время ее объяснений с Рольфом.

— И многое вы слышали? — спросила Джоанна.

— Все, — ответил Колум.

— У всех у нас — хорошие друзья! — сказал Кит. — Все мы поняли вашу пословицу о друзьях, миледи.

Джоанна вспыхнула. Николас подумал, это из-за явного обожания, которое демонстрировали своей госпоже. И Кит, и Колум выглядели так, словно готовы в любой момент преклонить перед ней колени в знак высочайшего почтения.

— Вы заставили нас возгордиться, миледи, — прошептал Колум. Его голос дрожал от избытка чувств.

Румянец Джоанны стал еще ярче. Если они будут продолжать осыпать ее похвалами, она наверняка расплачется, а они, разумеется, тут же смутятся. Нельзя доводить до этого. И она поспешила переменить тему разговора. Показав на балкон, она спросила у Кита:

— Там ведь отвесная стена от окон до земли: как, скажите Бога ради, вы сумели проникнуть сюда?

— Как, скажите, миледи, вы можете задавать мне такой вопрос? — засмеялся Кит.

— Но я задаю его, — возразила она, не видя ничего забавного. — Объясните, пожалуйста. Как вы проникли внутрь?

— Леди Джоанна, в дом можно входить не только с парадного входа.

Она покатилась со смеху. Его переливы были так чудесны, что все в Габриэле отозвалось на них. Его горло сжалось, сердце стало отстукивать неистовые удары, и чертовски трудно было перевести дыхание. Он знал, что если он не схватит ее в свои объятия как можно скорее, то сойдет с ума. Но ему хотелось уединения — если он только коснется ее, то будет уже не в состоянии остановиться…

Великий Боже, как он любил ее!

Он было направился к ней, но заставил себя задержаться. Бог свидетель, пусть сначала Джоанна поймет, через какой ад она его протащила! Ведь она отняла у него добрые двадцать лет жизни. Когда его люди догнали его и сказали, что она находится в руках барона Рольфа, душу и рассудок Габриэля охватил такой ужас, которого он никогда не знал прежде. Ему показалось, что на пути к владениям Гиллеври он умер тысячу раз. Второе подобное испытание сведет его в могилу. Только после того как он добьется от нее обещания никогда больше не бросаться в такие предприятия, они вернутся к прежним отношениям.

Габриэль попросил Мак-Кея спуститься в погреб и освободить здешнего лаэрда и наконец повернулся к Джоанне.

— Мак-Бейн ждет твоего внимания, Джоанна, — подсказал ей Николас.

Она посмотрела на мужа. Тот жестом приказал ей подойти к нему. Выражение его лица обещало суровый выговор. Но Джоанне не хотелось тратить время попусту, слушая, как он рычит и бушует, расписывая опасности, коим она себя подвергала. Все уже было кончено — вот что было важно. Да и вообще, ей хотелось бы, чтобы ее приласкали. Она отчаянно нуждалась в прикосновении своего мужа.

Единственный способ, с помощью которого она собиралась добиться желаемого, — это застать мужа врасплох и заставить его позабыть о своем негодовании.

Она сделала шаг к Габриэлю и остановилась. Она постаралась нахмуриться и скрестила руки на груди, надеясь, что теперь вид у нее недовольный.

— Джоанна! — изумленно воскликнул Габриэль.

Неуверенность, прозвучавшая в его голосе, рассмешила ее. Но она этого не показала, ведь ей хотелось смягчить его гнев, а не раздувать его.

— Да, Габриэль?

— Подите сюда.

— Одну минуту, милорд, — ответила она голосом безмятежным, как легкий летний ветерок. — Сначала мне бы хотелось задать вам один вопрос.

— Какой же?

— Вам что-нибудь говорит выражение «в самое время»?

Ему захотелось улыбнуться, но вместо этого он свирепо сверкнул глазами. Он понял, чего она добивается. Она решила заставить его почувствовать себя виноватым из-за того, что он не прибыл раньше.

Он не собирался позволить ей повернуть дело против него. Если кто-нибудь и должен извиняться, Бог свидетель, так это только его упрямая, непослушная жена. И он сказал:

— Вам понадобится вся ваша жизнь, чтобы смягчить мой гнев.

Ей не хотелось спорить. Она приблизилась к нему и спросила:

— А вам тоже потребуется вся ваша жизнь, чтобы сообщить своей жене, что вы любите ее?

Она потянулась к нему и ласково погладила по лицу. Ее голос был полон нежности, когда она сказала:

— Я люблю вас, Габриэль Мак-Бейн.

Его голос дрожал, когда он ответил ей своей клятвой:

— И вполовину не так сильно, как я люблю вас, Джоанна Мак-Бейн.

А потом она оказалась в его объятиях, и он целовал ее, крепко обнимал и говорил ей прерывающимся шепотом, что любит ее и знает, как чертовски он ее недостоин, но это неважно, потому что она стала его жизнью.

Он говорил бессвязно, но его это не заботило. Что-то из того, что он говорил, имело смысл, но по большей части никакого смысла не имело. Но ей это тоже было неважно. Она плакала и бессвязно шептала все ласковые слова, которые хранила в глубине своего сердца.

Их поцелуи стали страстными, и, когда он наконец оторвался от нее, она вся трепетала Он выпустил ее, но только на секунду, затем схватил за руку и вывел из залы. Она вспыхнула и миновала брата и членов клана с опущенной головой. Габриэль замедлил шаги, когда повел ее по ступенькам, чтобы Джоанна поспевала за ним, затем проложил путь через толпу воинов, стоящих на галерее, — до первой комнаты. Они вошли, он закрыл дверь и потом снова потянулся к ней.

Одежда стала им помехой. Габриэль не хотел отрываться от их поцелуев, чтобы раздеться, поэтому пытался делать и то, и другое одновременно.

Они рухнули на постель и занялись любовью с таким жаром, что после чувствовали себя разбитыми. Он был нежен, она была требовательна, и каждый, без сомнения, был совершенно удовлетворен.

Потом он оставался с нею в комнате еще долгое время. Он покрыл ее собой с головы до ног и приподнялся на локтях, чтобы не раздавить ее. Он целовал ее лоб, переносицу, подбородок…

Она издала громкий страстный стон. Габриэль лег на бок, укрыл ее пледом и обнял.

— А теперь вы должны спать, — прошептал он.

— Я не слабенькая, Габриэль. Он улыбнулся в темноте.

— Вы совсем не слабенькая. Вы сильны, мужественны и честны. — Он наклонился поцеловать ее в лоб. — Но вы беременны, любовь моя. Вы должны отдохнуть ради малыша. Мы с Алексом пропадем без вас. Ведь вы — сердце нашей семьи, Джоанна. Мне уже давно это известно. Думаю, что именно поэтому я был, пожалуй, чрезмерно заботлив. Я хотел держать вас под замком для того, чтобы с вами ничего не случилось.

В ее голосе прозвучал смешок, когда она ответила:

— Вы позволили мне шить.

— Скажите мне еще раз, что вы любите меня. Мне нравится слышать это.

Она прижалась к мужу.

— Я люблю вас, — прошептала она. — Почти с самого начала. Мое сердце смягчилось по отношению к вам в тот же день, когда мы встретились.

— Ну нет, — возразил он. — Вы меня боялись.

— Пока вы не сообщили мне одну вещь, — поправила его она.

— Какую?

— Что вы не кусаетесь.

— И все же вы боялись.

— Возможно, но немного, — согласилась она. — Но когда Господь подал мне знак, я поняла, что все будет хорошо.

Он заинтересовался.

— Что же это за знак?

— Вы станете смеяться.

— Нет.

— Ваше имя, — прошептала она. — Я не знала его до самой свадебной церемонии. Николас называл вас Мак-Бейном, ваши люди — тоже. Но когда вам надо было сказать священнику свое имя, тогда я и узнала, что я в безопасности.

Он нарушил свое обещание и расхохотался. Она подождала, покуда он не отсмеется, и сказала:

— Вас назвали именем одного из архангелов. Мама учила меня молиться архангелу Габриэлю. А знаете почему?

— Нет, любимая, не знаю.

— Потому что он добрый ангел — защитник невинных, мститель за зло. Он наблюдает за женщинами и детьми, он — их особый покровитель.

— Если это так, то он служил не очень исправно, наблюдая за вами, — сказал Габриэль. Он подумал о том времени, когда она страдала от издевательств Рольфа, и его снова охватил гнев.

— О, но архангел защитил меня, — возразила она.

— Как же? — спросил Габриэль.

— Он послал мне вас.

Она потянулась и поцеловала его в подбородок.

— Неважно, поняли ли вы меня или сочли меня сумасшедшей, Габриэль. Только любите меня.

— Я и люблю, девочка. Имеете ли вы хоть малейшее представление, как я возгордился, когда услышал похвалы, которыми вы сегодня меня осыпали?

— Вы хотите сказать, когда вы прятались на галерее?

— Да.

— Рольф должен был знать правду. Он не понимал, что такое истинная любовь. — Улыбаясь, она снова склонилась к мужу. — А я знаю, когда вы поняли, что любите меня. Это было тогда, когда вы нашли меня на дереве и увидели волков.

Он покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Это случилось гораздо раньше того ужасного происшествия. Это было, когда вы сразу же признали Алекса. Когда он спросил вас, сделал ли я вам свадебный подарок, вы помните, что вы ответили? А я помню каждое слово, — продолжал он. — Вы сказали: «Он подарил мне сына». И вот тогда мое сердце потянулось к вам. Конечно, мне понадобилось еще какое-то время, чтобы осознать это.

Упоминание о сыне заставило ее озабоченно нахмуриться:

— Алекс наверняка весь извелся. Я хочу вернуться домой… с вами. Я не хочу, чтобы вы ехали в Англию.

— И я тоже, — сказал он. — Уилльямс передаст королю Джону мое послание.

— И что он ему скажет?

— Чтобы король оставил нас в покое.

— А вы сказали Уилльямсу о свитке, который я спрятала в часовне?

— Нет.

Это удивило ее.

— Но я думала…

— Рольф умер, — пояснил Габриэль. — У короля теперь нет причин тревожить нас. Если он решит послать сюда войска по какому-либо поводу, тогда мы пустим в ход это оружие.

Джоанна довольно долго обдумывала объяснение мужа, пока наконец не пришла к заключению, что он прав. Королю не нужно знать, что она спрятала свиток.

— Вы хотите, чтобы он думал, будто все забыто.

— Именно.

— А если кто-нибудь узнает правду об Артуре?

— Большинство баронов уже уверены, что король направлял руку убийцы, — напомнил Габриэль. — Даже у разборчивого и щепетильного Николаса есть подозрения. Но у него есть и другая причина, чтобы отвернуться от своего сеньора.

— Какая причина?

— Джон предал его доверие. Он дал Николасу слово, что отправит сюда только посланца и эскорт, и уверял, что Рольф останется в Лондоне.

— Он солгал.

— Да.

— Что же сделает Николас?

— Присоединится к барону Гуду и остальным.

— К мятежу?

Он услышал в ее голосе тревогу.

— Нет, — ответил он. — Король без преданных вассалов и без армии имеет мало власти. Николас рассказывал мне, что бароны хотят вынудить Джона пойти на необходимые уступки. Знаете ли вы, почему Николас отдал вас мне?

Слова, которые он выбрал, заставили ее улыбнуться.

— Он не отдал меня вам, — прошептала она. — Он просто был сватом.

— Он был влюблен в вас.

Она не поняла, о чем он ей толкует.

— Но ведь он мой брат. Конечно, он любит меня.

— Он был с вами, когда вы родились, и видел, как вы росли, но он рассказывал мне, что уехал сражаться за короля, когда вам было всего лет девять или десять. Он вернулся спустя несколько лет.

— Да, — сказала она — Он вернулся домой как раз за несколько месяцев до того, как я вышла замуж за Рольфа.

— Вы стали очень красивой девушкой, — сказал Габриэль. — И у Николаса внезапно появились далеко не братские мысли в отношении вас.

Она вскочила с постели.

— Так вот о чем вы спорили в день нашей свадьбы? Вы рассердились и потащили Николаса за собой, — напомнила она ему.

Он кивнул:

— Когда я услышал его полное имя, я понял, что он не ваш родственник… по крови, а я уже заметил, что он был чрезмерно заботлив для брата.

Она покачала головой.

— Вы ошиблись.

— Он редко приезжал повидать вас, когда вы были замужем за Рольфом. И чувствовал себя ужасно виноватым из-за этого, но, если бы он не стремился скрыть свои чувства, он бы увидел, как с вами обходился этот мерзавец.

Джоанна снова покачала головой. Но Габриэль не собирался с ней спорить. Он притянул ее к себе и обвил руками:

— Кажется, он преодолел свой недуг.

— Он никогда не был болен, — возразила она. — Кроме того, теперь он женатый человек.

— Николас?

Джоанна улыбнулась, увидев, что Габриэль просто ошарашен.

— Да, Николас, — подтвердила она со смехом. — Он женился на Клэр Мак-Кей. Перестаньте хохотать, когда я объясняю… Они будут счастливы, если Клэр сумеет забыть, что она замужем за англичанином.

Хохот Габриэля эхом отдавался по всей комнате. Грудь его ходила ходуном.

— А я-то удивлялся, почему лаэрд Мак-Кей ввязался в наше сражение, — проговорил он.

— Разве он ничего не рассказал?

— Он пояснил, что защищает свои интересы. Он не упомянул о браке. Но, возможно, я бы и не обратил на все это внимания, если бы он даже пытался объясниться. Я думал только о том, как бы нагнать вас.

— Это заняло у вас довольно долго времени.

— Это вообще не заняло у меня никакого времени, — возразил он. — Я уже повернул назад и был на пути домой, когда мои люди догнали меня с известием, что вы взяты в плен.

— Вы уже повернули назад? Так вы услышали о появлении английской армии?

— Да, — ответил он. — Мне сказал об этом один из солдат О'Донелла.

— А знаете, я ведь не слышала и не видела вас на галерее, Габриэль. Вы и ваши люди крались бесшумно, как воры.

— А мы и есть воры, — напомнил он ей.

— Были, — поправила она. — Но больше ими не будете. Отец моих детей не станет воровать. Он выменяет все, в чем он нуждается.

— У меня есть все, в чем я нуждаюсь, — прошептал он. — Джоанна… то, что вы говорили обо мне… слышать, как вы это говорили… знать, что вы верите…

— Да?

— Мое слабое место — выражать свои чувства словами, — пробормотал он.

— Именно, — прошептала она. — Но вы сказали мне, что любите меня. Мне не хочется и не нужно ничего, кроме этого. Вы нравитесь мне просто за то, что вы есть.

Джоанна закрыла глаза и испустила громкий вздох удовлетворения.

— В будущем вы не должны подвергать себя такому бесполезному риску, — сказал он ей. — Имеете ли вы хоть малейшее представление о том, какую тревогу вы мне причинили?

Он не дождался ее ответа и сообразил, что она крепко спит.

Габриэль покинул комнату несколько минут спустя, чтобы засвидетельствовать свое уважение лаэрду Гиллеври за его гостеприимство. Английские солдаты разбежались, как мыши, по низинам холмов, находившихся под наблюдением союзников Габриэля с севера. Теперь нагорцы в три раза превосходили врагов числом. Барон Уилльямс должен быть круглым дураком, чтобы думать о продолжении войны в таких условиях, и Габриэль был уверен, что он помчится назад к Джону, но все же не ослаблял бдительности. Он удвоил стражу вокруг крепости и настоял, чтобы его союзники оставались здесь, пока Джоанна не покинет замок.

Джоанна проспала двенадцать часов кряду. На следующее утро она уже вполне оправилась от пережитых треволнений и жаждала поскорее вернуться домой. Но перед отъездом она захотела еще кое-что сделать Габриэль, не желая выпускать ее из поля своего зрения, спустился вслед за нею в залу. А его жена нашла одну из служанок, повела ее за собой и встала прямо перед лаэрдом Гиллеври:

— Я не могла уехать, не сказав вам, какая прекрасная и мужественная женщина Люси. У вас нет более преданной женщины, чем она, милорд Гиллеври.

Она еще и еще расхваливала служанку, а когда закончила, лаэрд встал и улыбнулся Люси:

— Вы будете богато вознаграждены, — произнес он. Джоанна поклонилась лаэрду, еще раз поблагодарила Люси за помощь и утешение и уже повернулась, чтобы уйти, но замерла на месте.

Она увидела епископа Холвика. Он стоял в дверном проходе по другую сторону зала и смотрел на нее. Его взгляд был исполнен ненависти и презрения.

Холвик надел красную кардинальскую сутану. Джоанна удивилась неужели он решил так повысить свой сан за одну ночь? Его сумки валялись у его ног. Двое солдат из клана Гиллеври стояли позади него. Джоанна предположила, что это эскорт, который проводит епископа до дома.

От вида Холвика у нее по коже пробежали мурашки. Она намеревалась выйти из залы, как бы не узнавая этого бесчестного человека, но вдруг заметила длинный узкий хлыст, выпавший из одной сумки, и поняла, что не сможет покинуть этот дом, не выполнив еще один свой долг.

Она медленно приблизилась к епископу. И прежде чем Холвик догадался что-то сделать, Джоанна схватила бич.

Холвик отступил на шаг. Он попытался уйти, но оба солдата загородили ему путь к бегству.

Джоанна медленно подняла хлыст прямо перед самым носом у Холвика. Ненависть на его лице сменилась страхом.

Она долго стояла, не произнося ни слова. Она рассматривала хлыст. Холвик смотрел на нее. Все в зале замерли в ожидании, царила полная тишина Кто-то вполне мог подумать, что она собирается ударить епископа. Но Габриэль знал ее лучше. Он подошел и встал невдалеке позади нее.

Внезапно Джоанна переменила положение бича в своих руках. Она схватила один конец длинной рукоятки хлыста левой рукой, другой — правой. И снова подняла орудие истязания перед епископом. Ее пальцы судорожно сжались, и ее решение было неистовым: руки ее заныли от усилий переломить палку надвое.

Но дерево было слишком крепким и слишком свежим. Джоанна не отступалась. Даже если ей потребуется целый день на то, чтобы сломать этот хлыст, так тому и быть. Ее руки дрожали, она напрягала все свои силы.

А потом вдруг ее силы разом удесятерились. Габриэль протянул руки поверх ее плечей и положил ладони на ее ладони. Он ждал только ее согласия. Она кивнула.

Палка хрустнула посередине. Треск этот прозвучал в тишине зала как раскат грома. Габриэль отпустил руки и отступил назад. Джоанна продолжала держать в руках разломанное орудие истязаний еще несколько секунд, а потом бросила обе половины к ногам епископа. Повернувшись, она взяла мужа под руку и вышла вместе с ним из зала.

Она даже не оглянулась.

Вечер был любимейшим временем суток у Габриэля. Он любил помедлить за столом, обсуждая дневные происшествия и планируя на завтра занятия со своими солдатами. Однако в действительности он никогда не прислушивался к предложениям или замечаниям своих людей. Конечно, он делал вид, что прислушивается, но все время наблюдал только за Джоанной.

Николас и Клэр уехали в Англию больше трех месяцев назад. Клэр не хотела покидать Нагорья, и Николасу потребовалось много времени и терпения, чтобы уговорить ее.

Одни родственники уезжали, другие были на пути к ним. Завтра или послезавтра ожидался приезд матери Джоанны. Как только пришло известие, что она уже в пути, Габриэль послал за ней эскорт на границу своих владений.

Ему пришлось оставить дом на две недели, чтобы присутствовать на совете с другими лаэрдами. Он не мог пробыть в отсутствии дольше, потому что Джоанна должна была разрешиться от бремени в ближайший месяц.

Огги и Кит выкрали нюхальщика из клана Керколди. На него указал лаэрд Гиллеври и заметил, что это лучший нюхальщик во всем Нагорье. Огги держал нюхальщика под замком довольно долго, пока тот не выбрал для них самые лучшие бочонки. Нюхальщика звали Гидди, и он был весьма добродушен. Огги сжалился над ним и позволил ему овладеть игрой по забиванию камней. Через неделю Гидди захватила азартная лихорадка. Теперь оба фанатика изрыли ямками весь двор, луг и нижнюю долину, и Габриэль подозревал, что, когда все бочонки будут распроданы и Гидди сможет вернуться домой, он не захочет уезжать. Они с Огги стали закадычными друзьями, и когда не забивали камни, то таскали в дом к Огги медные чайники, чтобы превратить их в более эффективные аппараты для изготовления любимого напитка.

Джоанна каждый вечер садилась у огня и трудилась над своим гобеленом. Дамфрис дожидался, пока она усядется в кресло, и растягивался у нее в ногах. Это стало обычным знаком для Алекса прижаться теснее к матери и заснуть, слушая ее рассказы о смелых рыцарях и прекрасных девушках. У всех историй Джоанны был совершенно особый сюжет, так как ни одна из героинь, о которых она рассказывала, никогда не нуждалась в том, чтобы ее рыцарь в сверкающей броне спасал ее. Чаще всего, наоборот, прекрасные девушки спасали и охраняли своих рыцарей.

Габриэль не возражал против этого. Его жена говорила Алексу сущую правду. Такова была истина: девушки могут и в самом деле спасать сильных и высокомерных воинов. Джоанна наверняка спасла его от бесцветного, холодного существования. Она подарила ему семью и дом. Она была его любовью, его радостью, спутницей его жизни.

Она была его добрым ангелом.