Дочь адмирала

Глава пятая

Леди Уайтт сидела за послеобеденным чаем, когда у входной двери зазвенел колокольчик. Ее волнение выдало лишь еле слышное позвякивание чашки о блюдце да неожиданная бледность щек под легким слоем румян. Пока дворецкий Скотт шел по коридору, она встала и расправила складки шелкового вечернего платья. С трепещущим сердцем она молча молилась о том, чтобы принесли добрые вести о ее дорогой девочке.

Будучи женой морского офицера, она научилась владеть собой и не выказывать волнения перед слугами. Самообладание также помогло ей правдоподобно объяснить соседям, наносившим ей утренние визиты, отсутствие Хелены. Ради Джона она сохраняла присутствие духа, поскольку мальчик был вне себя от горя. Но ночью сила воли покидала ее, и ей мерещились кошмары.

Затем прибыл посыльный, которого Скотт описал как «сомнительного малого». Узнав, что дочь жива, леди Уайтт вздохнула свободнее, но шли дни, а вестей больше не поступало, и ею вновь овладело беспокойство. Вдруг их захватили французы или произошло кораблекрушение? Но даже если эти несчастья миновали Хелену, она находилась в окружении грубых матросов, которыми командовал человек, имевший славу распутника.

Услыхав голос Хелены, Энн Уайтт опустилась в кресло — ноги не держали ее, а на глаза навернулись слезы. Но вот уже Хелена обнимала мать, уткнувшись заплаканным лицом ей в юбку.

Энн гладила дочь по голове, как когда-то в детстве, и шептала:

— Ну, ну, любимая. Ты дома, и все теперь хорошо. — Хелена в ответ крепко прижалась к ней, и они сидели, обнявшись, пока не появился дворецкий. Скотт деликатно кашлянул и объявил:

— Лорд Дарвелл, миледи.

За спиной Адама нарочито громко закрылись двойные двери. Он понял, что верные слуги Нортона знают об исчезновении мисс Хелены и о том, что она находилась в его обществе, а посему считают, что от такого повесы, как он, добра ждать нечего.

Леди Уайтт мягко высвободилась из объятий дочери и встала, окинув его светлость гордым взглядом, достойным внучки графа Портчестера. Хелена тоже поднялась на ноги и встала за спинкой материнского кресла, нервно теребя обивку.

— Лорд Дарвелл, я должна поблагодарить вас за спасение дочери и выразить вам бесконечную признательность. — Адам встретился с твердым, спокойным взглядом леди Уайтт. Она произвела на него глубокое впечатление. Нисколько не похожа ни на синий чулок, какой ее многие считали, ни на нервную вдовушку. — Я также благодарна за то, что вы поспешили сообщить мне о том, что моя дочь не утонула. Как вы можете себе представить, ее брат и я боялись, что ее нет в живых.

Адам прекрасно понимал, что ему намеренно не предлагают сесть, как того требует этикет.

— Вы, несомненно, удивлены, мэм, почему я не привез мисс Уайтт сразу же после того, как ее спасли. — Адам старался не показать своего раздражения, понимая, что у миледи есть основания для недовольства.

— Признаюсь, милорд, этот вопрос меня очень беспокоил и тогда, когда я получила ваше письмо… беспокоит и сейчас, — леди Уайтт повернулась к Хелене и с улыбкой похлопала дочь по щеке. — Дорогая, ты устала. Иди к себе и попроси Люси принести ужин. Я скоро к тебе поднимусь.

Хелена не ожидала такого поворота событий. Она собиралась объяснить маме, что нет никакой необходимости в ее браке с Адамом Дарвеллом, а теперь этот важный разговор состоится без нее. Но она чувствовала себя настолько измученной, что послушно кивнула и вышла.

Как только за ней закрылась дверь, леди Уайтт наконец произнесла:

— Прошу садиться, милорд.

Горничная Люси едва смогла сдержать радость, увидев свою госпожу живой и невредимой. Она подбежала к Хелене и обняла ее — ведь они вместе выросли. Обе девушки расплакались.

— Ох, мисс Хелена! А мы-то думали, что вы утонули… а потом узнали, что вас спас… этот человек! О нем такое говорят… Он пострашнее морского пирата!

— Ну-ну, Люси, теперь я в полной безопасности. Ты не должна говорить таких вещей о его светлости — он спас мне жизнь и заботился обо мне.

Люси с недоверием взглянула на хозяйку и удалилась, чтобы принести ей ужин. Не успела она вернуться, как послышался стук закрываемой входной двери и цоканье копыт по гравийной дорожке. Адам пробыл с мамой всего пятнадцать минут!

Вскоре в спальне появилась леди Уайтт. Она присела на край постели Хелены, пощупала прохладными пальцами ей виски, затем заключила в ладони лицо дочери и с тревогой заглянула в глаза.

— По крайней мере ты не простужена, — сказала она. — Теперь ты должна выспаться, а утром до прихода лорда Дарвелла мы поговорим.

— Мама…

— Никаких разговоров сейчас! — Леди Уайтт протестующе подняла руку. — Все будет хорошо, не беспокойся. Пей молоко и засыпай.

И Хелена заснула, как только голова коснулась подушки.

Когда она открыла глаза, было уже светло, а снизу доносился шум — это поднялись слуги и принялись за работу.

Хелена почувствовала голод и дернула за шнурок колокольчика. К ее удивлению, завтрак ей принесла не Люси, а сама мама.

Энн Уайтт наблюдала за тем, как дочь с аппетитом поглощает кофе и хлеб с маслом, и только когда Хелена стала чистить яблоко, леди Уайтт начала важный для них обеих разговор:

— Прежде всего, не стоит волноваться относительно пересудов о твоем отсутствии. Слуги, конечно, знают об этом, но на их преданность можно положиться. Что касается соседей, то им было сказано, что ты гостишь у тети Брейки в Чичестере. Ты так часто ее навещаешь, что это не вызвало подозрений. Мы с твоей тетей постоянно переписывались, пока тебя не было, и она в курсе всего.

Хелена облегченно вздохнула и откинулась на подушки.

— Слава Богу! Я боялась, что о моем отсутствии станут судачить. Вчера вечером, когда мы покидали «Лунную паутину», на мне был плащ с капюшоном, и меня никто не мог бы узнать, а команда его светлости не болтлива.

— Итак, нам удалось избежать сплетен, так что, когда будет объявлено о твоей помолвке с лордом Дарвеллом, никаких неподобающих предположений не последует.

Яблоко выпало из рук Хелены и покатилось по полу.

— Помолвка! Но, мама… в этом нет необходимости! Мы же только что пришли к выводу, что никто ничего не знает, и моя репутация незапятнана.

Леди Уайтт в изумлении смотрела на дочь.

— Моя милая девочка… подумай об обстоятельствах! Ты целую неделю провела одна с мужчиной, который известен своим распутством! Ты скомпрометирована, дорогая, и единственный выход — это брак.

У Хелены побелели губы, она выпрямилась и, насколько могла убедительно, произнесла:

— Возможно, я скомпрометирована — хотя, кроме нас, это никому не известно — но не обесчещена. Я вовсе не должна выходить замуж за лорда Дарвелла, мама, и уверяю тебя, у меня нет ни малейшего к тому желания!

Она редко видела свою мать потрясенной, но сейчас леди Уайтт была поражена настолько, что даже приоткрыла от неожиданности рот и брови у нее приподнялись.

— Ты не хочешь выходить замуж за этого человека? Милая девочка, о чем ты думаешь? — Энн Уайтт встала и заходила по комнате. — Ты знаешь, что я не считаю брак единственно возможным образом жизни для умной и образованной девушки. Если бы ты не получила ни одного подходящего предложения и пожелала бы продолжить свои занятия живописью, я не стала бы возражать. Но подумай только! — Она остановилась у кровати и взглянула на Хелену. — Это — самое удачное предложение. Лорд Дарвелл — сын графа Шефферда и наследник большого состояния. Он богат и умен. И, — задумчиво добавила леди Уайтт, — один из самых красивых молодых людей, каких я когда-либо знала!

— Мама! — Хелену ошеломила материнская откровенность. Такого она никак не ожидала. — Ты же знаешь, что для меня не имеют значения положение и богатство… не говоря уже о красоте!

— Глупости! — резко оборвала дочь леди Уайтт. — Будь я на твоем месте, ему не пришлось бы долго меня упрашивать, как и любую молодую светскую даму.

Хелена отбросила одеяло и босая подбежала к матери.

— Мама… — Она взяла леди Уайтт за руку и умоляюще взглянула на взволнованное красивое материнское лицо. — Я действительно не хочу выходить за лорда Дарвелла. Я не люблю его, а он не любит меня. Ты воспитала меня достаточно благоразумной, чтобы быть связанной условностями. Я не должна выходить за него замуж и не собираюсь этого делать.

Леди Уайтт подвела дочь к дивану у окна и усадила рядом с собой.

— Дорогая, я должна задать тебе кое-какие вопросы, а ты должна откровенно на них ответить. Ты хочешь сказать, что между тобой и лордом Дарвеллом не произошло ничего неприличного?

Хелена покраснела до корней волос.

— Он целовал меня, мама, и… я тоже его поцеловала. — О том, что последовало за поцелуями, она не расскажет никому, тем более собственной матери.

— А… потом?..

Теперь Хелена побледнела.

— Даю честное слово, мама… мое целомудрие не пострадало.

Наступило молчание, которое нарушила леди Уайтт.

— Видишь ли, моя милая, лорд Дарвелл очень хочет жениться на тебе.

— Почему? — без обиняков спросила Хелена.

— Потому что он считает, что скомпрометировал тебя! Давай говорить прямо — он весьма выгодная партия: хорошо воспитан, с большими связями, умен, красив. Чего же еще желать?

— Я не хочу выходить за человека, который делает предложение исключительно из-за сложившихся обстоятельств.

Хелена не решилась говорить матери о любви, поскольку мало кто из их окружения придавал этому значение. Главное — одинаковое положение в обществе и наличие приличного состояния. Даже для такой чуждой условностей женщины, как мать Хелены, любовь при вступлении в брак не имела никакого значения, хотя сама леди Уайтт горячо любила своего мужа и была любима им.

Леди Уайтт со вздохом встала.

— Вижу, Хелена, что в одиннадцать часов, когда придет лорд Дарвелл, нам предстоит трудный разговор, — и рассеянно заметила: — Полагаю, что у тебя все же будет сезон дебютантки…

Хелена не удержалась от смеха. Она смеялась впервые за последние несколько дней.

Но к одиннадцати часам настроение Хелены ухудшилось. Слуги обращались с ней так, словно она была больна. Джон сначала расплакался, а потом стал ходить за ней по пятам, без конца предлагая свою помощь: он взбивал ей подушки, закрывал окна, чтобы ее не просквозило, и был готов выполнить любое ее желание. В конце концов Хелена упросила его пойти поиграть с сыном священника.

Когда в одиннадцать часов раздался стук дверного молотка, Хелена с матерью, сидевшие рядом в гостиной, нервно переглянулись. Скотт во второй раз за последние двенадцать часов объявил о приходе его светлости.

Хелена впервые увидела Адама в костюме для верховой езды. Его камердинер, видно, постарался ради такого важного случая: брюки — без единой пылинки, сапоги начищены до блеска, а безупречно сидевший сюртук подчеркивал достоинства фигуры. Вначале она его не узнала, так как он подстригся. Она покраснела, вспомнив, как совсем недавно запускала пальцы в его волосы. И, словно читая ее мысли, он многозначительно посмотрел на нее. От прилива желания Хелена ощутила слабость во всем теле.

— Леди Уайтт, доброе утро. — Адам поклонился, затем подошел к леди Уайтт и поцеловал ей руку. Лишь после этого он повернулся к Хелене. — Мисс Уайтт, надеюсь, вы здоровы.

Хелена встала, сделала книксен и опустила глаза — щеки у нее горели.

— Благодарю вас, сэр, я хорошо выспалась.

— Милорд, прошу вас садиться. Не желаете ли выпить амонтильядо? — предложила леди Уайтт.

Адам потягивал вино и вел непринужденную, вежливую беседу, наблюдая при этом за выражением лица Хелены, которая сидела, не поднимая на него глаз. На ней был модный и элегантный утренний наряд, приличествующий незамужней девушке: палевое муслиновое платье и скромное ожерелье из перламутра. Нежная кожа успела чуть-чуть загореть, локоны блестели, и Адам вспомнил очаровательные завитки вокруг ушей, когда он водил пальцем по ее виску и шее…

Она то краснела, то бледнела. Несомненно, мать со строгостью расспросила ее о том, что происходило во время плаванья на «Лунной паутине». Она так прелестна, что ему не терпится сделать то, что является его долгом, — жениться на ней.

— Милорд? — Леди Уайтт ждала ответа на свой вопрос.

— Прошу прощения, мадам. Я немного устал и оттого рассеян. Вы говорили о Лондоне, не так ли?

Наступило неловкое молчание. Леди Уайтт теребила кольца, вдруг потеряв присущую ей самоуверенность. Она не знала, как перейти к разговору о том, что их всех волновало.

Адам начал терять терпение.

— Когда мы с мисс Уайтт поженимся, то станем жить в Лондоне. Родители редко пользовались городским домом, и я уверен, что Хелене доставит удовольствие заново его обставить. Это будет весьма кстати для ее первого выхода в свет.

— Лорд Дарвелл… — Тон леди Уайтт его насторожил. — Милорд, кажется, вчера мы с вами несколько поторопились. Вам нет необходимости жениться на моей дочери, хотя она, естественно, осознает ту честь, которую вы ей оказали.

Адам не верил своим ушам.

— Мадам, вы не могли не принять во внимание тот факт, что мисс Уайтт была наедине со мной в течение нескольких дней… и ночей. Она в глазах света безнадежно скомпрометирована, и мой долг честного человека жениться на ней. Я полагаю, что вы не можете этого не желать, — его слова звучали сдержанно, но твердо.

— Милорд, вы не должны воспринимать наш отказ как неуважение к вам. Я не ставлю под сомнение вашу честь. Поскольку никто из соседей не знает, что случилось с Хеленой, разве я не права, считая, что она не должна выходить за вас замуж?

Хелене хотелось одного — провалиться сквозь землю. Разговор вот-вот коснется неприличных вещей. Стоит Адаму только описать маме один из эпизодов в каюте, и вопрос с женитьбой будет решен.

Она подняла голову и встретилась взглядом с Адамом. Его глаза светились яростью, но она смотрела с такой мольбой, что он был не в силах настаивать. Почему она так противится браку с ним, он не знал, но был слишком горд, чтобы потребовать объяснения.

Он встал и поклонился.

— Леди Уайтт, я должен согласиться с вашим окончательным решением. Вы можете быть уверены в том, что от меня никто не узнает, что мисс Уайтт была на моей яхте, — он смерил Хелену равнодушным взглядом — это был взгляд незнакомца. — Желаю вам… успешно дебютировать в свете, мисс Уайтт. Всего хорошего.

Две недели семейство Уайтт готовилось к переезду в Лондон. За день до этого события, в воскресенье, Хелена одна пошла на утреннюю службу в церковь Селси, поскольку мать опять поссорилась с приходским священником, на этот раз из-за его абсолютно неправильного, на ее взгляд, изложения греческого перевода послания апостола Павла к ефесянам, о чем она без колебаний ему и сообщила. В результате отношения между пасторатом и поместьем ухудшились.

После службы Хелена, не желая сразу возвращаться домой в такое чудесное весеннее утро, прошлась по церковному двору и направилась к живой изгороди из боярышника, отделявшей церковь и кладбище от берега, ведущего к Пэгемской гавани.

Яркое солнце сияло на безоблачном голубом небе, но дул резкий ветер, и Хелена поплотнее запахнула мантилью. Она пролезла между кустами боярышника и спустилась к кромке обнажившегося после отлива берега.

Хелена полной грудью вдыхала свежий, терпкий воздух и думала о том, что, несмотря на предвкушение светского сезона, ей будет не хватать этого дикого уголка Суссекса. Поскольку почти все приготовления к отъезду закончились, она позволила себе напоследок прогуляться. Берег был каменистый и грязный, но в прочных ботинках Хелена чувствовала себя уверенно. От быстрой ходьбы у нее разрумянились щеки.

Она шла по тропинке, и тут навстречу выпрыгнули две охотничьи собаки, которые весело и игриво виляли хвостами. Хелена остановилась, подобрала палку и бросила им. Они, разбрызгивая грязь, понеслись вперед, затем, пыхтя, вернулись к Хелене, и палка снова очутилась у ее ног. Не зная, как от них отделаться, она бросила палку подальше и, заслонив рукой глаза от солнца, следила за собачьими играми. Вдруг до нее донесся знакомый голос: «Ко мне!» Псы мгновенно повиновались и покорно потрусили к хозяину.

Хелена обернулась и оказалась лицом к лицу с лордом Дарвеллом. От неожиданности она едва не уронила молитвенник. Они стояли на расстоянии трех ярдов и смотрели друг на друга: он — недовольно, она — с ужасом.

— Доброе утро, мисс Уайтт. — Он снял шляпу. Он явно охотился, так как держал под мышкой ружье, а сюртук из бобрика был подпоясан охотничьим ремнем. — Сидеть! — гаркнул он на собак, которые пачкали ему брюки и сапоги.

— Милорд, что вы здесь делаете? — с трудом сохраняя спокойствие, спросила Хелена.

Он долго не отвечал, но наконец произнес:

— Прогуливаю собак. Полагаю, что здесь не личное владение, — он вопросительно поднял бровь, а Хелена покраснела:

— Милорд, простите меня… я не имела в виду… я просто удивилась… я не предполагала, что кто-то еще здесь гуляет.

— Грустите, мисс Уайтт? — неожиданно спросил он.

Хелена вскинула подбородок.

— Вовсе нет. Мне не о чем грустить, милорд. Полагаю, я так же, как и вы, могу подышать свежим воздухом. Этим я и занималась, пока вы не нарушили тишину криком.

— Если бы вы не стали играть с моими псами, как со щенками, у меня не было бы причин кричать. Сядь! — Он сердито посмотрел на одну из собак, которая при звуках его голоса радостно подпрыгнула. Он пнул ее носком сапога, и она снова уселась.

— Надеюсь, вы не бьете ваших собак, сэр? — Вопрос Хелены прозвучал вызывающе.

— Я вообще не бью своих животных, мадам, — ответил он.

— Зная ваш характер, я ничему не удивлюсь, — холодно заметила она.

Адам смерил ее гневным взглядом.

— Думаю, мисс Уайтт, у вас нет причин жаловаться на мой характер, несмотря на ваше поведение. Никто никогда не пренебрегал моими приказами или желаниями, как это сделали вы.

— Как я вам уже говорила, милорд, вы не имеете права мною командовать. Вы мне не отец, не брат, не муж… — Хелена прикусила язык, но роковое слово уже было произнесено.

Адам мрачно усмехнулся.

— Раз уж вы затронули эту тему, Хелена, и поскольку мы сейчас одни, может быть, вы объясните мне, почему для вас столь неприемлемо мое предложение о браке?

Его глаза глядели так холодно и отчужденно, что Хелена вдруг почувствовала себя одинокой и беззащитной.

— Сэр, джентльмены не задают подобные вопросы!

— Мадам, — ровным голосом произнес он, опустив на землю ружье и приблизившись к ней, — истинные леди не вынуждают задавать такие вопросы.

У Хелены перехватило дыхание от его наглости. Она шагнула к нему и, недолго думая, подняла руку, чтобы дать ему пощечину. Но ее кисть оказалась сжатой твердой ладонью. Адам потянул ее к себе, и их лица оказались так близко, что она ощутила у себя на губах его дыхание.

— Вы уже один раз ударили меня, Хелена, и больше я этого не допущу.

Они замерли, глядя друг другу в глаза. Гнев Хелены куда-то испарился, а вместо этого ее охватило жгучее желание вновь очутиться в его объятиях. Хелена зажмурилась. Ну почему он не хочет ее поцеловать? Неужели она больше не возбуждает в нем желания?

Ее губы уже умоляюще сложились, готовые произнести слово "пожалуйста", когда он впился в них ртом, и она оказалась прижатой к груди Адама и… разомкнула губы, с радостью встретив его поцелуй. Не отрываясь от ее рта, он свободной рукой развязал ленты на шляпке Хелены. Шляпа упала, а Адам положил ладонь ей на затылок, затем провел рукой по спине, по бедрам, все крепче прижимая ее к своему напрягшемуся телу.

Хелена окунулась в волну чувственности и, постанывая от удовольствия, забыла обо всем на свете.

Неожиданно Адам разжал руки, и она чуть не упала.

— Да… — задумчиво произнес он. — Вы не леди. Мне жаль, если вы раскаетесь в том, что не приняли мое предложение, но я его больше не повторю. — Адам подобрал ружье, свистнул собакам и, не оглядываясь, зашагал по солончаку.