Дочь дыма и костей

13. Расхититель могил

Кэроу шла, засунув руки в карманы, и старалась отвлечься от тревожных мыслей о Бримстоуне. «Ушла на свободу» – что он хотел этим сказать? Ее охватило чувство надвигающегося одиночества, словно она – осиротевшее животное, которое приютили благодетели, но скоро отпустят в лес.

Она не хотела, чтобы ее отпускали. Ей хотелось, чтобы ею дорожили. Хотелось, чтобы у нее оставался дом и семья. Навсегда.

– Чудесные снадобья, мисс! Излечивают кишечные расстройства! – выкрикнул кто-то, и она не смогла сдержать улыбки, качая головой.

Как насчет исцеления сердечных расстройств? Есть здесь лекарства от них? Наверное, есть. В этом месте, среди шарлатанов и коммивояжеров царил дух настоящей магии. Она знала одного писаря, одевавшегося во все белое, который писал (и доставлял!) послания умершим, и старого рассказчика, продающего идеи писателям. Взамен он просил год их жизни. Кэроу видела, как туристы, смеясь, подписывали с ним договор, не веря ему ни секунды. А она верила. Разве не доводилось ей встречать куда более странные вещи?

С каждым шагом город все больше отвлекал от печальных мыслей. Трудно оставаться хмурой в таком месте. В некоторых дербах – так назывались кварталы, состоящие из пешеходных улочек, все вокруг было расцвечено яркими коврами. В других – со свежевыкрашенных шелков на головы прохожих капала пурпурная и кобальтовая краска. Словно пение экзотических птиц, слышалось разноголосье языков: арабского, французского, местных наречий. Тут и там женщины звали детей домой, у дверей сидели старики в фесках и курили.

Звонкий смех, коричный аромат, ишаки… и краски, буйство красок повсюду.

Кэроу пробиралась в самое сердце города – к площади Джемаа-эль-Фна, битком набитой разношерстной людской массой. Здесь были и заклинатели змей, и танцоры, чумазые босоногие мальчишки, карманники и незадачливые туристы. В продуктовых ларьках – все, от апельсинового сока до зажаренных бараньих голов. Случалось, Кэроу не могла быстро добраться назад до портала, но ей нравилось блуждать по улочкам Марракеша, попивая мятный чай, делать зарисовки, бродить по базарам, перебирая остроконечные туфли и серебряные браслеты.

Однако сегодня ей не удастся погулять. Бримстоуну явно не терпелось заполучить зубы. Кэроу вспомнила о пустых сосудах, в голове затренькало неистовое любопытство. Зачем все это? Для чего? Она пыталась пресечь такие мысли. В конце концов, ее задача – найти расхитителя могил, история которого, кстати, была в высшей степени поучительна.

«Не суй нос куда не следует» – одно из главных правил Бримстоуна, которому Изил не подчинился. Кэроу ему сочувствовала. В ней самой любопытство вспыхивало неукротимым огнем, разгорающимся с новой силой при любой попытке его потушить. Чем больше Бримстоун игнорировал ее вопросы, тем сильнее не терпелось узнать ответы. А вопросов было множество.

В первую очередь, разумеется, о зубах: на кой черт они нужны?

Затем насчет второй двери. Куда она ведет?

Что именно представляли собой химеры и откуда они взялись? Есть ли на свете другие химеры?

И о ней самой. Кто ее родители и как она оказалась на попечении у Бримстоуна? Была ли она как тот первенец из сказки «Румпельштильцхен», которого родители отдали за долги? Или, может, ее мать поставляла Бримстоуну зубы, и однажды ее удушил змеиный воротник, а кричащий младенец остался лежать на полу в лавке? Кэроу придумывала десятки сценариев, однако правды так и не узнала.

Может, она рождена для другой жизни? Подчас Кэроу почти ощущала – вот она, призрачная жизнь, совсем рядом, дразнит ее. Чувство могло нахлынуть в любое мгновение – когда она рисовала или шла по улице, а однажды они с Казом танцевали медленный танец, и ей вдруг показалось, что ее руки, ноги, тело должны двигаться совсем не так. Совсем не так. Не так.

Но как?

Она достигла площади и пошла сквозь толпу, ступая в такт ритмам мистической музыки гнауа, уклоняясь от мопедов и акробатов. От пекущегося на жаровнях мяса валили клубы дыма, как от охваченных пожаром домов, мальчишки шепотом предлагали гашиш. «Фото! Фото!» – настойчиво и шумно зазывали одетые в традиционные костюмы разносчики воды. В некотором отдалении среди татуировщиц и уличных дантистов она заметила согбенную фигуру Изила.

Ежемесячные встречи с ним напоминали замедленный просмотр фильма об угасании человека. Бывший врач и большой эрудит, когда-то он отличался изяществом и утонченностью. У него были добрые карие глаза и шелковистые усы, которые он то и дело усердно разглаживал, как птица перышки. В лавку он являлся лично и решал вопросы с Бримстоуном за рабочим столом, но Изил не походил на других торговцев. Его приход всегда напоминал дружеский визит. Он любезничал с Иссой, баловал ее маленькими подарками – вырезанными из бобовых зерен змейками, жадеитовыми сережками, миндалем. Кэроу он дарил кукол, а однажды принес для них игрушечный чайный сервиз из серебра. Не забывал и про Бримстоуна: невзначай оставлял на его столе то плитку шоколада, то баночку меда.

Все это происходило до того, как его искорежило и скрутило под тяжестью ужасного выбора, который он сделал по собственной воле. С тех пор в лавку его не приглашали, и Кэроу встречалась с ним здесь.

При виде Изила у Кэроу сжалось сердце. Его согнуло вдвое, и лишь сучковатый посох из оливкового дерева не давал ему удариться лицом о землю. Синяки под ввалившимися глазами, вставные зубы, редкие замусоленные усы – у любого прохожего он вызывал сострадание. Для Кэроу, которая знала, как он выглядел всего лишь несколькими годами раньше, видеть его таким было невыносимо.

Его лицо просветлело.

– Вы только посмотрите, кто здесь! Красавица дочь Продавца желаний, милая посланница! Пришла угостить несчастного старика чашкой чаю?

– Привет, Изил! Чашка чаю – что может быть лучше? – отозвалась Кэроу и повела его в кафе, где они обычно встречались.

– Дорогая моя, разве уже прошел месяц? Кажется, я совсем запамятовал о нашей встрече.

– О нет, ты не запамятовал. Просто я пришла раньше.

– Ах, встретиться с тобой всегда приятно, но боюсь, для старого дьявола у меня найдется немного.

– Но хотя бы что-то есть?

– Совсем чуть-чуть.

В отличие от большинства других поставщиков, Изил не занимался охотой и не совершал убийств. Он вообще никого не убивал. Раньше он работал врачом в зонах боевых действий и имел доступ к телам погибших, чьих зубов никто не хватится. Теперь, когда душевное расстройство лишило его средств к существованию, ему приходилось раскапывать могилы.

– А ну, цыц! Веди себя как следует, тогда посмотрим, – внезапно рявкнул он.

Кэроу знала, он обращается не к ней, и тактично сделала вид, что ничего не слышала.

Они подошли к кафе. Когда Изил уселся, стул под ним накренился и заскрипел, ножки подогнулись, словно под тяжестью человека, весящего намного больше, чем этот истощенный старик.

– Итак, – сказал он, устраиваясь удобнее, – как поживают мои друзья? Исса?

– У нее все хорошо.

– Я так по ней скучаю… У тебя есть ее новые портреты?

Кэроу протянула ему рисунки.

– Красавица! – Кончиком пальца он обвел щеку Иссы. – Какая красавица! Ты очень талантлива, дорогая моя.

Увидев эпизод с сомалийским браконьером, он фыркнул.

– Идиоты. Как только Бримстоун терпит людей?

Брови Кэроу поползли вверх.

– Да брось! Их проблема не в том, что они люди, а в том, что они недочеловеки.

– Тоже верно. Говорят, паршивая овца все стадо портит. Да, чудовище мое? – Последнюю фразу он произнес, обернувшись назад, и на этот раз в воздухе как будто прозвучал слабый отклик.

Кэроу не выдержала и посмотрела на пол, где тень Изила разметалась по плиткам. Разглядывать было невежливо, словно Изилово… состояние… следует не замечать, как косоглазие или родимое пятно.

Тени не врут, а Изилова говорила о том, что у него на спине сидит невидимое существо. Неповоротливое, с бочкообразной грудью, оно крепко обвивало руками шею старика. Вот до чего довело любопытство: существо оседлало его как мула. Кэроу не понимала, как это вышло, ей лишь было известно, что Изил загадал желание знать все на свете. В такой форме оно и осуществилось. Бримстоун предупреждал, что исполнение сильных желаний может привести к непредсказуемым последствиям, и это было подтверждением его словам.

Кэроу предполагала, что невидимое существо по имени Разгут хранило тайны, которые Изил жаждал узнать. Какими бы ни были эти тайны, вряд ли они стоили такой жертвы.

Разгут умел разговаривать. Кэроу уловила лишь едва слышный шепот и звук, похожий на шлепок толстых губ.

– Нет, – сказал Изил. – Об этом я не буду просить. Все равно она откажет.

Кэроу с отвращением наблюдала, как Изил спорит с существом, чью тень она видела на полу. Наконец расхититель могил произнес:

– Ладно, ладно, только тише! Сейчас спрошу. – Он повернулся к Кэроу и сказал извиняющимся тоном: – Он хочет попробовать на вкус. Чуть-чуть.

– Попробовать? – Кэроу моргнула. Чай еще не принесли. – Что попробовать?

– Тебя, принцесса желаний. Просто лизнуть. Обещает не кусаться.

Кэроу едва не стошнило.

– Н-нет.

– Что я тебе говорил, – проворчал Изил. – А теперь сиди тихо, хорошо?

В ответ послышалось слабое шипение.

Официант в белой джелабе разлил мятный чай, мастерски направляя длинную струю из чайника в матовые стаканы. Кэроу, заметив впалые щеки расхитителя могил, заказала еще и пирожные. После того, как он наелся и напился, она задала свой вопрос:

– Итак, что у тебя есть?

Он засунул руку в карман, извлек горсть зубов и бросил на стол.

Наблюдавший за ними Акива выпрямился. Все вокруг стихло, он не замечал ничего, кроме кучки зубов и девушки, которая сортировала их в точности так же, как это делал старый колдун.

Зубы. Маленькие и грязные, похищенные у мертвых – какими безобидными выглядели они на столе. Не попади они в руки Бримстоуна, такими бы и остались.

Задачей Акивы было остановить эту гнусную торговлю и тем самым покончить с дьявольской черной магией.

Он наблюдал, как девушка проверяла зубы – явно со знанием дела. К отвращению примешалось нечто вроде разочарования. Она казалась слишком чистой для такого бизнеса, однако, по всей видимости, он ошибался. Впрочем, в том, что она не торговка, он был прав. Если она делала работу Бримстоуна, то, безусловно, занимала более высокое положение. Какое?

– Боже, Изил, – сказала Кэроу, – какая гадость. Ты принес их прямо с кладбища?

– Массовое захоронение. Секретное. Разгут его обнаружил. Он безошибочно определяет трупы.

– Какой талант.

Кэроу передернуло от мысли, что Разгут с вожделением смотрит на нее, надеясь попробовать на вкус. Она снова занялась зубами. Грязные, с налипшим на корни высохшим мясом, зубы были явно невысокого качества – они принадлежали людям, которые питались грубой пищей, курили трубки и не знали, что такое зубная паста.

Она сгребла их, бросила в остатки чая, прополоскала, а затем вытряхнула на стол мокрую кучку вперемешку с листьями мяты. Теперь зубы стали чуть чище. Один за другим, она осмотрела каждый. Резцы, моляры, клыки, постоянные и молочные.

– Изил, ведь Бримстоун не берет детские зубы.

– Ты не знаешь всего, девочка, – проговорил он.

– Чего я не знаю?

– Иногда берет. Один раз точно было дело.

Кэроу не поверила, – Бримстоун никогда не покупал молочные зубы, ни звериные, ни человеческие, – однако спорить не стала.

– Понятно. Но сегодня он не просил, так что придется отказаться.

Она отодвинула в сторону крошечные зубы и попыталась не думать о маленьких телах в братской могиле.

Каждый крупный зуб она подержала в руках, прислушиваясь к исходящему от него гулу, и рассортировала на две кучки.

Изил с тревогой наблюдал, переводя взгляд с одной кучки на другую.

– Жрали слишком много, да? Прожорливые цыгане! Уже умерли, а все жуют и жуют. Разве так ведут себя за столом?

В основном зубы были стертыми, гнилыми и не годились для Бримстоуна. После сортировки одна кучка оказалась гораздо солиднее другой. На нее и указал Изил.

Кэроу покачала головой и вынула несколько купюр из кошелька, который ей вручил Бримстоун, – плата за несколько жалких зубов очень щедрая, но Изил надеялся на большее.

– Сколько я рыл, – захныкал он, – и что взамен? Бумажки с портретом мертвого короля! Мертвецы всегда пялятся на меня. – Он понизил голос. – Я уже не могу, Кэроу. Я устал. Едва держу в руках лопату. Копаю твердую землю, рою, как собака. Все, с меня хватит!

Жалость захлестнула ее.

– Но ведь есть другие способы зарабатывать на жизнь…

– Нет. Мне остается лишь смерть. Следует гордо умереть, коль нельзя дальше гордо жить. Так говорил Ницше. Мудрый человек. С шикарными усами. – Он подергал собственные задрипанные усы и попытался выдавить улыбку.

– Не верю, что ты хочешь умереть.

– Если бы только был способ освободиться…

– А разве его нет? – горячо спросила она. – Ведь что-то можно сделать.

Его пальцы беспокойно теребили усы.

– Мне не хочется об этом думать, дорогая, но… есть один способ. Если только ты захочешь помочь мне. Ты единственная, у кого хватит смелости и доброты… Ох!

Внезапно он схватился рукой за ухо, по пальцам потекла кровь. Кэроу отпрянула. Наверное, его укусил Разгут.

– Попрошу, только если сам захочу, чудовище! – крикнул расхититель могил. – Да, ты – чудовище! Мне все равно, кем ты был раньше. Сейчас ты чудовище.

Завязалась странная схватка: казалось, старик боролся сам с собой. Рядом в испуге метался официант, а Кэроу отодвинула свой стул подальше от молотящих в воздухе конечностей, видимых и невидимых.

– Прекрати! Прекрати немедленно! – вскричал Изил, вытаращив безумные глаза.

Собравшись с духом, он взял посох и хватил по собственному плечу и сидевшему на нем существу. Он наносил все новые и новые удары, словно избивая самого себя, затем вскрикнул и упал на колени. Посох отлетел в сторону, обе руки прижались к шее. Кровь впитывалась в воротник джелабы – судя по всему, существо цапнуло его еще раз. Мучения, отразившиеся на лице старика, заставили Кэроу броситься к нему, чтобы помочь встать на ноги.

Ошибка!

Сейчас же на шее она ощутила скользкое прикосновение – язык. Ее передернуло. Разгут получил свое. Последовало омерзительное злобное ворчание, и она отпрянула в сторону, оставив расхитителя могил стоять на коленях.

С нее достаточно. Она собрала со стола зубы и взяла альбом.

– Подожди, прошу! – взмолился Изил. – Кэроу, пожалуйста!

Отчаяние в его голосе заставило ее остановиться. Покопавшись, он достал что-то из кармана. Щипцы. На вид заржавленные, но Кэроу знала – это не ржавчина. Щипцы – рабочий инструмент, которым он орудовал во ртах мертвецов.

– Пожалуйста, дорогая, – сказал он. – Больше просить некого.

Наконец она поняла, что ему нужно, и в ужасе отшатнулась.

– Боже мой, Изил! Ни за что!

– Бруксис мне помог бы. Свой я уже истратил. Чтобы отменить дурацкое желание, нужен еще один. Загадаешь, чтобы он отстал от меня. Пожалуйста, прошу!

Бруксис. Желание, более сильное, чем гавриэль, добывают лишь ценой собственных зубов – вырвав их все до единого. Самостоятельно.

При мысли о том, как она один за другим вырывает себе зубы, Кэроу стало дурно.

– Ты совсем ополоумел, – прошептала она, оскорбленная тем, что он смеет предлагать ей такое. С другой стороны, он – безумец, и таковым он сейчас и выглядел.

Она сделала шаг назад.

– Я бы не просил, сама знаешь, но это единственный способ!

Опустив голову, Кэроу быстро пошла прочь и ни за что не обернулась бы, если бы не истошный вопль, раздавшийся у нее за спиной. Он вырвался из хаоса площади Джемаа-эль-Фна и мгновенно заглушил все остальные звуки. Нечто похожее на неистовые причитания, поток высокого звука, какого она ни разу в жизни не слышала.

Исходил он явно не от Изила.

Жуткий вопль разрастался, дрожащий и отчаянный, и наконец разбился, как волна о камень, и стал похож на некую речь – шелестящую, без твердых согласных. Изменения высоты звука, судя по всему, представляли собой слова, но Кэроу, которая владела более чем двадцатью языками, их не знала.

Она обернулась. Все вокруг тоже оборачивались и вытягивали шеи. При виде источника звука лица людей перекашивало от ужаса.

Существо на спине Изила больше не было невидимым.