Дочь дыма и костей

14. Смертоносная птица души

Язык был незнаком Кэроу, но не Акиве.

– Серафим, я тебя вижу! – гремел голос. – Я тебя знаю! Брат, брат, я отбыл свой срок. Я сделаю все. Я раскаялся и был достаточно наказан…

Ничего не понимая, Акива уставился на существо, материализовавшееся на спине старика.

Почти голое, с обрюзгшим телом, тонкими руками, оно крепко обвивало шею человека. Ноги болтались сзади, а голова существа, раздутая, лилового цвета, была словно налита кровью и готова в любую минуту лопнуть. Отвратительное существо. Его способность говорить на языке серафимов казалась кощунством.

Акива застыл. Он стоял, вытаращив глаза, пока изумление, вызванное звуками родного языка не сменилось шоком от того, что говорило существо.

– Мне оторвали крылья, брат мой! – Существо не сводило глаз с Акивы. Убрав одну руку с шеи старика, оно с мольбой потянулось к нему. – Скрутили ноги, чтобы я ползал, как червь. Тысячу лет назад меня изгнали. Тысяча лет мучений! Но ты пришел, ты пришел, чтобы забрать меня домой.

Домой?

Нет. Это невозможно.

При виде существа одни люди отводили в сторону глаза, другие, проследив направление его молящего взора, уставились на Акиву. Он окинул толпу обжигающим взглядом. Некоторые отошли, бормоча молитвы. А затем он заметил девушку с синими волосами, остановившуюся ярдах в двадцати. Спокойная и сияющая, она выделялась в грязной толпе.

И тоже смотрела на него.

Смотрела прямо в глаза, обведенные черным контуром, на бронзовом от загара лице. Глаза огненного цвета, рассыпающие в воздухе искры и прожигающие насквозь. Кэроу подбросило не только от испуга, – по телу словно прошла цепная реакция. Она ощутила легкость в руках и ногах и внезапный мощный порыв – борись или беги!

«Кто?» – подумала она, разум ее пытался угнаться за инстинктами.

И — «что?».

Хранящий невозмутимое спокойствие посреди всеобщей суеты, он явно не был человеком. Пульс застучал в кистях рук, и Кэроу сжала их в кулаки, ощущая бешеное гудение в венах.

Враг. Враг. Враг. Осознание билось в ней в ритме сердца: незнакомец с огненными глазами – враг. Лицо его – нереально красивое, верх совершенства – было абсолютно бесстрастно. Она металась меж двух огней: стремлением убежать и боязнью повернуться к нему спиной.

Сделать выбор помог Изил.

– Малак! – крикнул он, указывая на незнакомца. – Малак!

Ангел.

Ангел.

– Я узнал тебя, смертоносная птица души! Я знаю, что ты есть. – Изил обернулся и торопливо произнес: – Кэроу, принцесса желаний, ступай к Бримстоуну. Скажи ему: серафимы здесь. Они вернулись. Ты должна его предупредить. Скорее, детка, скорее!

И она помчалась.

По площади Джемаа-эль-Фна, где любую попытку бежать затрудняло беспорядочное движение толпы. Пробираясь сквозь людскую массу, она едва не врезалась в верблюжий бок, перепрыгнула через свернувшуюся кольцом кобру – та сделала выпад, беззубый и неопасный. Улучив момент, Кэроу бросила взгляд назад: погони не было видно, однако она ее чувствовала.

Трепетал каждый нерв. Тело приготовилось к бою. Не было даже ножа в сапоге – ей и в голову не пришло, что он может понадобиться на встрече с расхитителем могил.

Она выскочила на одну из улочек, что стекались к площади как речные притоки. Столпотворения на базарчиках уже рассеялись, множество огней погасло. Она то ныряла в темноту, то выныривала из нее, размеренно и легко, почти беззвучно, старалась избегать столкновений на поворотах, оглядывалась снова и снова, но не видела погони.

Ангел. Слово не переставало звучать в голове.

Она приближалась к порталу. Еще один поворот, одна улочка, и она доберется до места – ведь удалось же ей уйти так далеко.

Над головой сгустилась тьма – луну заслонила чья-то тень. Фигура с огромными крыльями неслась с неба прямо на Кэроу. Жар, удары крыльев, свист рассекаемого клинком воздуха. Она отскочила в сторону, почувствовала, как сталь, пройдя по плечу, вонзилась в резную дверь, расщепив ее на куски. Схватив зазубренный обломок дерева, она стала вертеть им перед лицом нападавшего.

Он стоял на расстоянии всего лишь вытянутой руки, острие меча уперлось в землю.

Действительно, ангел. Длинное лезвие меча светилось белым светом от раскаленных крыльев – мерцающих и таких огромных, что они задевали стены с обеих сторон улочки, каждое перо напоминало сдуваемый ветром язык пламени.

Глаза!

Его взгляд, как зажженный фитиль, опалял воздух. Никого более красивого Кэроу в жизни не встречала. Первая мысль, нелепая, но всепоглощающая: запомнить его, чтобы позже нарисовать. Вторая – никакого «позже» не будет, он ее убьет.

Он так быстро приблизился к ней, что воздух озарила вспышка света от крыльев, перед глазами у Кэроу замелькали огненные пятна. Меч вновь задел ее, на этот раз руку, но она успела уклониться от смертельного удара. Двигаясь свободно, живо, легко, Кэроу держала дистанцию, которую он пытался сократить. Их глаза снова встретились, и за его потрясающей красотой Кэроу разглядела бесчеловечность, полное отсутствие сострадания.

Он опять сделал выпад. Как бы проворна ни была Кэроу, увернуться она не успела. Меч, нацеленный в шею, задел лопатку, не больно – боль придет позже, если ее не убьют. Кэроу почувствовала растекающееся тепло – кровь. Еще атака, и она отразила ее расколовшимся в щепу обломком двери. Половина отвалилась, и теперь у нее в руках был кусок старой древесины размером с кинжал – смехотворная замена оружию. Быстрым движением она нанесла удар, ощутив, как обломок вошел в тело и увяз в нем.

Кэроу уже доводилось вонзать нож в человека, она ненавидела отвратительное чувство проникновения в живую плоть. Отпрянув назад, она оставила свое импровизированное оружие в его боку. На его лице не отразилось ни боли, ни удивления. Он подошел ближе, и Кэроу подумала, что лицо у него мертвое. Или, скорее, живое лицо мертвой души.

Оно вселяло ужас.

Теперь он загнал ее в угол, и оба понимали – ей не выбраться. Она едва замечала доносившиеся отовсюду крики изумления и страха, сосредоточив все внимание на ангеле. Что вообще это значит – ангел? Что там сказал Изил? Серафимы здесь.

Она слышала это слово раньше. Серафимы – высокий ангельский чин, по крайней мере, так гласят христианские предания. К ним Бримстоун относился с презрением.

– О многих вещах, – говорил он, – у людей самое поверхностное представление. Чего не хватает для полной картины, они выдумывают. Словно составляют из сказок лоскутное одеяло, в котором то там, то сям встречается клочок правды.

– Так как же узнать, что кто-то действительно существует? – допытывалась она.

– Если ты можешь кого-то убить или если этот кто-то может убить тебя, то он существует на самом деле.

Исходя из определения, ангел был еще какой настоящий.